АНТИКАПИТАЛИЗМ – характерная черта эпохидиктаторов, войн и революций. Большинствоправительств и политических партий склонны кограничению сферы частной инициативы исвободного предпринимательства. Убеждение, чтокапитализм отжил своё и что грядущаявсесторонняя регламентация экономическойактивности одновременно и желательна инеизбежна – стало почти не оспариваемой догмой.

При всём при этом капитализм ещё очень силён вЗападном полушарии. Прогресс капиталистическойпромышленности даже в последние несколько летпоразителен. Методы производства оченьусовершенствовались. Потребители получают болеедешёвые и лучшего качества товары, в том числемного новинок, которые были невообразимы ещёпару лет назад. Во многих странах объёмпроизводства расширялся, а качество товаровсовершенствовалось. Несмотря наантикапиталистическую политику всехправительств и почти всех политических партий,капиталистический сектор хозяйства всё ещёвыполняет свою социальную функцию попредоставлению потребителям большегоколичества всё более дешёвых и болеекачественных товаров.

Улучшение качества жизни в странах,приверженных принципу частной собственности насредства производства, конечно же, ни в какойстепени не является заслугой правительственныхи профсоюзных чиновников, равно как ифункционеров политических партий. Не канцеляриии бюрократы, но большой бизнес заслуживаетпохвалы за то, что основная часть семей в СШАвладеет автомобилем или приёмником. Ростдушевого потребления в Америке по сравнению стем, что было четверть века назад, не являетсярезультатом деятельности законов илиадминистрации. Это достижение бизнесменов,которые расширяли свои предприятия илисоздавали новые.

Этот момент следует подчеркнуть, посколькусовременники склонны его игнорировать.Замороченные предрассудками этатизма ииллюзиями всемогущества правительства, они вовсём склонны видеть только эффектправительственных мероприятии. [Терминэтатизм введён в научный и политический оборотлиберальным швейцарским государственнымдеятелем Н. Дро (1844–1899) для характеристики такихчерт социализма как всеобъемлющая рольгосударства, централизация руководстваэкономикой, примат государственности передсвободой личности. В первой половине XX векатермин был переосмыслен в системе некоторыхполитических и экономических концепций, с негобыл снят негативный акцент. Под этатизмом сталопониматься активное участие государства вэкономической жизни общества. Этатизм былобъявлен, например, одним из устоев кемалистскойТурецкой республики, что было даже зафиксированов Конституции 1937 года. Но в устах либералов этоттермин по-прежнему звучит с отрицательнымоттенком.] Они ожидают всего отпредприимчивости властей и почти ничего не ждутот инициативы граждан. И при всём этомединственный путь к росту благосостояния – ростобъёма производства. К этому и стремится деловоймир.

Абсурдность нашего времени в том, что гораздобольше внимания уделяется достижениямправительственного Управления по развитиюдолины Теннеси, чем несравненным ибеспрецедентным достижениям американскойпромышленности. Однако именно последниепозволили Союзникам выиграть войну.

Предрассудок, согласно которому Государствоили Правительство воплощают почти всё благое иблаготворное, а индивидуумы – жалкиеничтожества, склонные постоянно вредить другдругу и нуждающиеся в опеке, – почти никем неоспаривается. Даже малейшее сомнение в нём –запрещено. Тот, кто провозглашает божественностьгосударства и непогрешимость его священников –бюрократов, есть беспристрастный служительсоциальных наук. Все пытающиеся возражатьклеймятся как предубеждённые и узколобые. Адептынового культа Государства ещё более фанатичны именее терпимы, чем были магометанскиезавоеватели Африки и Испании.

История назовёт наше время эпохой диктаторов итиранов. В последние годы мы были свидетелямикрушения двух из этих раздувшихсясверхчеловеков [имеется в виду Муссолини иГитлер]. Но дух, который вознёс этихпрохвостов к самодержавной власти, сохранился.Он пронизывает учебники и газеты, он звучит изуст учителей и политиков, он воплощается впартийных программах, в романах и пьесах. Покаэтот дух преобладает, не может быть надежды надлительный мир, на демократию, на сохранениесвободы или на подъём национальных экономик. <Яиспользую термин «демократия» дляобозначения системы правления, при которойуправляемые могут определять прямо (плебисцитом)или косвенно (через выборы) способ отправленияисполнительной и законодательной власти ивыбирать высших администраторов. Демократияесть прямая противоположность принциповбольшевизма, нацизма и фашизма, согласно которымгруппа самозванных лидеров может и должна силойзахватить бразды правления и насилием принудитьбольшинство к повиновению.>

НЕТ ничего менее популярного ныне, чемэкономика свободного рынка, т. е. капитализм. Всё,что считается неудовлетворительным всовременных условиях, приписывается действиюкапитализма. Атеисты возлагают на капитализмответственность за возрождение христианства. Нопапские энциклики клеймят капитализм зараспространение равнодушия к религии и за грехисовременного человечества, а протестантскиецеркви и секты не менее горячо обличаюткапиталистическую алчность. Пацифисты видят ввойнах проявление капиталистическогоимпериализма. Но несгибаемые националисты вГермании и Италии ставят в вину капитализму«буржуазный» пацифизм, враждебныйчеловеческой природе и неизбежным законамистории. Моралисты клеймят капитализм заразрушение семьи и насаждение распущенности. Но«прогрессисты» ставят ему в счёт сохранениеустарелых сексуальных ограничений. Почти всесогласны в том, что нищета есть результаткапитализма. С другой стороны, многие склонныизобличать капитализм в том, что, потворствуятяге людей к удобствам и зажиточности, оннасаждает грубый материализм. Этипротиворечивые обвинения капитализма взаимноуничтожаются. Но остаётся фактом, что оченьнемногие сейчас воздерживаются от возможностиобвинить капитализм хоть в чем-нибудь.

Хотя капитализм является экономической базойсовременной Западной цивилизации, политика всехзападных стран направляется явноантикапиталистическими идеями. Цель всехразновидностей интервенционизма не в сохранениикапитализма, но в замещении его смешаннойэкономикой. Предполагается, что такая смешаннаяэкономика не является ни капитализмом, нисоциализмом. Она описывается как третий путь,равнодалекий и от капитализма, и от социализма.Предполагается, что, пребывая посередине, третийпуть сохраняет все достоинства и капитализма исоциализма, не имея в то же время недостатковтого и другого.

Более полувека назад выдающийся деятельанглийского социалистического движения СиднейВебб провозгласил, что социалистическаяфилософия представляет собой «сознательное иявное провозглашение принципов организацииобщества, которые уже были освоены, большейчастью бессознательно». Он добавлял, чтоэкономическая история XIX века была «почтинепрерывным свидетельством прогрессасоциализма» <Sidney Webb, Fabian Essays in Socialism. NewYork, 1891, p. 4 (впервые опубликовано в 1889 г.)>.Несколькими годами позже, почтенныйгосударственный деятель Британии сэр ВильямХаркурт, констатировал: «Мы все социалистытеперь» <G. M. Trevelyan, A Shortend History of EnglandLondon, 1942, p. 510>. Когда в 1913 году американецЭлмер Робертс [Робертс Элмер (1863–1924) –американский историк] опубликовал книгу обэкономической политике имперскогоправительства в Германии с конца 1870-х годов, онназвал её политикой «монархическогосоциализма» <Elmer Roberts, Monarchical Socialism inGermany, New York, 1913>.

Было бы, однако, неверным просто отождествлятьинтервенционизм и социализм. Немало таких, ктоподдерживает политику государственногорегулирования экономики как самый подходящий,способ прийти – шаг за шагом – к полномусоциализму. Но немало и таких интервенционистов,которые не являются отъявленными социалистами;их цель – создание смешанной экономики какдолговременной системы управления хозяйством.Они стремятся к ограничению, регулированию и«совершенствованию» капитализмапосредством правительственного вмешательства вделовую активность и организации рабочих впрофсоюзы.

Чтобы понять существо смешанной экономики иприроду правительственного вмешательства вхозяйственные процессы, нужно прояснить двамомента.

Во-первых, если в рамкахчастнособственнической экономики некоторыесредства производства оказываются управительства или муниципалитетов, это ещё неозначает, что мы имеем дело со смешаннойэкономикой, соединяющей черты социализма ичастной собственности. Пока лишь отдельныепредприятия контролируются государством,свойства рыночной экономики, как основыхозяйственной жизни, остаются незатронутыми.Государственные предприятия в роли покупателейсырья, полуфабрикатов и труда, так же как в ролипродавцов товаров и услуг, вынужденыподлаживаться к механизмам рыночной экономики.Они подчинены закону рынка; они вынужденыстремиться к прибыли или, по крайней мере,избегать убытков. Когда они пытаются ослабитьили вовсе устранить эту зависимость, покрываяубытки таких предприятий казёнными субсидиями,единственным результатом оказывается сдвигзависимости куда-либо ещё. Это происходит простопотому, что средства для субсидий нужно где-тобрать. Их можно получить из налогов. Но налоговыетяготы ложатся на людей, а не на правительство,налоги собирающее. Рынок, а не налоговоеуправление, определяет, на кого падает бремяналогов и как оно влияет на производство ипотребление. Рынок и его неизбежный законсохраняют верховенство.

Во-вторых. Есть два способа строительствасоциализма. Один – мы можем называть егомарксистским или «русским» – есть путь чистобюрократический. Все предприятия становятсяподразделениями государственного механизма, также как управление армией и флотом или почтовойслужбой. Каждый отдельный завод, магазин илиферма занимают такое же положение по отношению квышестоящему центру, как и почтовое отделение кУправлению почт. Весь народ преобразуется вединую трудовую армию, служба в которойобязательна; командующий этой армией являетсяглавой государства.

Второй путь к социализму – мы можем назвать его«германским» или системой Zwanyywirtschaft –отличается от первого тем, что иллюзорно иноминально сохраняет частную собственность насредства производства, предпринимательство ирыночную торговлю. Так называемыепредприниматели продают и покупают, платятработникам, берут кредиты и платят проценты. Ноони на самом деле больше не предприниматели. Внацистской Германии их называли управляющимипредприятиями или Betriebsfuhrer [Betriebsfuhrer (нем.)– руководитель, вождь предприятия].Правительство диктовало этим мнимымпредпринимателям, что и как производить, по какойцене и у кого покупать, по какой цене и комупродавать. Правительство назначало тарифы иоклады, а также – кому и на каких условияхкапиталисты должны доверять своё имущество.Рыночный обмен в этих условиях был чистойфикцией. Когда цены, заработная плата ипроцентные ставки назначаются правительством,они только формально остаются ценами, заработнойплатой и процентными ставками. Вдействительности они превращаются в числовыекоэффициенты, с помощью которых авторитарныйпорядок определяет доход, потребление и уровеньжизни каждого гражданина. Правительство, а непотребитель, направляет производство. Властвуетцентральный совет управления производством, авсе граждане становятся просто служащимигосударства. Это – социализм, имеющей внешностькапитализма. Некоторые черты капиталистическойрыночной экономики при этом сохраняются, но ониозначают здесь нечто совершенно иное, чем всистеме рыночной экономики.

Этот факт необходимо выделить, чтобы не путатьсоциализм с интервенционизмом. Системаограниченной рыночной экономики илиинтервенционизм отличается от социализма именнотем, что это всё ещё рыночная экономика. Властистремятся влиять на рынок с помощьюадминистративного воздействия, но не стремятся кустранению рынка вообще. Они хотят, чтобыпроизводство и потребление изменялись иначе, чемэтого требует нестесненный рынок, и стремятсядостичь этого за счёт приказов, команд иограничений, действенность которыхобеспечивается всегда готовым к услугамаппаратом насилия и принуждения. Но этоизолированные воздействия; власти пока ещё непланируют соединить регулирующие меры винтегрированную систему, которая бы полностьюконтролировала все цены, доходы и процентныеставки, и которая, таким образом, сделала быконтроль производства и потребления деломгосударственной власти.

Однако все методы интервенционизма обречены напровал. Это означает: интервенционистскаяполитика необходимо ведёт к результатам, которыес точки зрения собственных сторонников менееудовлетворительны, чем положение дел довмешательства. Следовательно, эта политика ведётк результатам, противоположным намечаемым.

фиксированный минимум заработной платы,устанавливается ли он правительственнымдекретом или давлением профсоюзов, бесполезен,если он соответствует рыночному уровню. Но еслизакон установит минимальную заработную плату науровне более высоком, чем это сделал бынеограниченный рынок, то результатом будетпостоянная безработица значительной частипотенциальной рабочей силы.

Правительственные расходы не способнысоздавать дополнительные рабочие места. Еслиправительство финансирует соответствующиерасходы за счёт налогов или за счёт займов, оно,тем самым, уничтожает столько же рабочих мест,сколько и создаёт. Если правительственныерасходы финансируются за счёт займов укоммерческих банков, это ведёт к кредитнойэкспансии и инфляции. Если в результате этойинфляции цены на сырьё и материалы будут растибыстрее, чем номинальная заработная плата,безработица сократится. Но сокращениебезработицы означает всего лишь, что реальнаязаработная плата уменьшается.

Врождённые свойства капиталистическойэволюции определяют постепенный рост реальнойзаработной платы. Причиной являетсяпоследовательное накопление капитала исовершенствование технологии производства. Нетиного способа поднять уровень заработной платыдля всех желающих, чем увеличить инвестированныйкапитал в расчёте на одного занятого. Как толькопрекращается накопление дополнительногокапитала, исчезает и тенденция к росту реальнойзаработной платы. Если вместо приращенияначинается проедание капитала, реальнаязаработная плата начинает неизбежно падать, итак до тех пор, пока не будут устраненыпрепятствия к дальнейшему приращению капитала.Правительственные меры, которые замедляютнакопление или ведут к проеданию капитала – как,например, конфискационное налогообложение,пагубны для жизненных интересов рабочих.

Кредитная экспансия может вызвать временныйбум. Но такое кажущееся процветание неизбежнокончается общим упадком торговли, кризисом.

Едва ли можно утверждать, что экономическаяистория последних десятилетий не оправдалапессимистических прогнозов экономистов. Нашевремя обречено на великие экономическиепотрясения. Но дело не в кризисе капитализма. Этокризис интервенционизма, кризис политики,созданной для совершенствования капитализма.

Ни один экономист никогда не рисковалутверждать, что интервенционизм может привести кчему-нибудь, кроме несчастья и хаоса. Защитникиинтервенционизма – в первую очередь,последователи прусской исторической школы, иамериканские институционалисты – не былиэкономистами. Напротив. Для реализации своихзамыслов, они всегда отрицали, что на свете естьтакие вещи, как законы экономики. По их мнению,правительства вольны стремиться к любым целям,не связывая себя знанием о закономерностиэкономических явлений. Подобно германскомусоциалисту Фердинанду Лассалю, они полагали, чтогосударство и есть Бог. [Лассаль Фердинанд(1825–1864) – немецкий социалист, видный деятельгерманского рабочего движения. Всоциалистической концепции Лассаля едва ли нерешающая роль отводилась государству.Государство, по Лассалю, даже в современной емубисмарковской Пруссии могло и должно было статьорганизатором и инвестором социалистическихпроизводственных ассоциаций трудящихся.]

Интервенционистам не свойственно подходить канализу экономических вопросов с научнойбеспристрастностью. Большей частью имируководит завистливое недоброжелательство ктем, кто их богаче. Такая предубеждённость лишаетих способности видеть вещи, как они есть. Для нихглавное – не улучшение жизненных условийнаселения, но борьба с предпринимателями икапиталистами, даже если эта политика пагубнадля большинства.

В глазах интервенционистов само существованиеприбыли есть беззаконие. Они, рассуждая оприбыли, не учитывают её противоположности –убытков. Они не сознают, что прибыль и убыток –это инструменты, посредством которыхпотребитель держит под жёстким контролем всюактивность предпринимателей. Именно прибыль иубыток делают потребителя высшей властью вхозяйстве. Абсурдно противопоставлятьпроизводство для прибыли и производство дляпотребления. На нестесненном рынке прибыль можнополучать только снабжая потребителей требуемымитоварами и услугами, и при этом – самым лучшим идешёвым способом. Прибыль и убыток перемещаютматериальные факторы производства из рукнеэффективных в пользу более эффективныхпроизводителей. Такова их социальная функция:делать в хозяйственной жизни более влиятельнымтого, кто наилучшим образом производит желаемоелюдьми. Потребители страдают, когда законыстраны не позволяют самым эффективнымпредпринимателям расширять своё дело. Именноуспешное удовлетворение массового спросасделало некоторые предприятия – «большимбизнесом». Антикапиталистическая политикасаботирует деятельность капиталистическойсистемы рыночной экономики. Провалинтервенционизма вовсе не свидетельствует онеобходимости перехода к социализму. Он простоговорит о тщете интервенционизма. Все те беды,которые самодельные «прогрессисты» толкуюткак свидетельство краха капитализма, естьрезультат предположительно благотворноговмешательства в работу рынка. Только невежды,ошибочно отождествляющие интервенционизм икапитализм, могут полагать, что в социализмеспасение от этих бед.

МНОГИЕ защитники интервенционизма шалеют,когда им говоришь, что их позиция усиливаетантидемократические и диктаторские силы, играетна руку тоталитарному социализму. Онизащищаются, заявляя о себе как об искреннихпоклонниках демократии и врагах тирании исоциализма. Они стремятся только к улучшениюположения бедняков. Ими движут только любовь ксоциальной справедливости и стремление к болеесправедливому распределению дохода. И всё этотолько ради сохранения капитализма и егополитической надстройки или суперструктуры, аименно: демократического правительства.

Чего эти люди не способны осознать – это, чтопредлагаемые ими меры не способны привести кжелаемым благим результатам. Напротив, онипорождают такое состояние дел, какое – с точкизрения их защитников – много хуже изначального,которое пытались улучшить. Если правительство,столкнувшись с крахом первого вмешательства, неготово вернуться к свободной экономике ипозволить рынку выправить ситуацию, оно должнобудет наращивать цепь ограничений ирегулирования. По этому пути шаг за шагом онодойдёт до того, что все экономические свободыиндивидуума исчезнут. При этом и возникнетсоциализм на германский манер, Zwangswirtschaftнацистов.

Мы уже поминали случай с минимальнойзаработной платой. Пойдём дальше ипроанализируем типичный случай контроля цен.

Если правительство стремится обеспечитьбедных детей молоком, оно должно купить молоко порыночной цене и затем продать его подешевле;убытки можно покрыть за счёт налогов. Но еслиправительство просто установит цену молока науровне ниже рыночного, результаты окажутсяпротивоположными целям правительства. Слабейшиепроизводители, чтобы избежать убытков, прекратятпроизводство и торговлю молоком. Молока на рынкестанет меньше, а не больше. Это совсем не то, кчему стремилось правительство. Оно ведьвмешалось потому, что считало молоко жизненнойнеобходимостью. Оно не хотело ограничивать егопроизводство.

Теперь правительство оказывается передвыбором: либо отказаться от намеренийконтролировать цены, либо добавить к первомудекрету второй – зафиксировать цены факторовпроизводства, необходимых для производствамолока. Тогда эта же история повторится.Правительству придётся зафиксировать цены техфакторов производства, которые необходимы дляпроизводства молока. Так, правительству придётсяидти всё дальше, фиксируя цены всех факторовпроизводства – цены труда и материалов – ипринуждая каждого предпринимателя и каждогорабочего продолжать трудиться при этих ценах изаработной плате. Ни одна ветвь производства несможет избежать всеохватывающего определенияцен и заработной платы. Если исключить из этогокруга какие-либо производства, они начнутстягивать к себе труд и капитал, а в результатесократится производство тех товаров, для которыхцены установлены правительством. Это и будут тесамые производства, которые правительство сочлоособенно важными для удовлетворенияпотребностей населения.

Но когда достигнуто состояние всестороннегоконтроля хозяйственной жизни, рыночнаяэкономика оказывается вытесненной системойплановой экономики, социализмом. Конечно, это несоциализм, при котором непосредственноеуправление каждым предприятием осуществляетправительство, как в России, это – социализм нагерманский или нацистский манер.

Многие были восхищены предполагаемым успехомполитики контроля цен в Германии. При этомговорилось: достаточно быть столь жебезжалостным и грубым как нацисты, и политикаконтроля цен станет вполне осуществимой. Этилюди, готовые в борьбе с нацизмом использоватьего же методы, не поняли того, что нацистыосуществляли контроль цен не в рыночной системе,но в полноценном социалистическом обществе, втоталитарной республике.

Если контроль цен ограничен только некоторымисырьевыми товарами, то получатся результаты,обратные намеченным. Он не может работатьудовлетворительно в рамках рыночной экономики.Если правительство из провала ограниченныхпопыток контроля цен не сделает вывода онеобходимости оставить вовсе эти эксперименты,то ему придётся идти всё дальше и дальше, замещаярыночные отношения всестороннимсоциалистическим планированием.

Производство может направляться либорыночными ценами, которые устанавливаются врезультате того, что кто-то купил, а кто-товоздержался от покупки, либо центральнымправительственным советом по управлениюпроизводством. Третьего решения не существует.Невозможна третья социальная система, котораябыла бы ни социалистической, никапиталистической. Правительственный контрольтолько части цен должен привести к положению,которое всегда и везде будет предельно нелепым инесовместимым ни с какими разумными целями.Такая политика ведёт к хаосу и социальнымбеспорядкам.

Именно это имеют в виду экономисты, говоря обэкономическом законе в том смысле, чтоинтервенционизм противоречит закону экономики.

В рыночной экономике верховным авторитетомявляются потребители. Решения купить или непокупать определяют, что производитсяпредприятиями, в каком количестве и какогокачества. Покупки непосредственно, напрямуюопределяют цены потребительских товаров, акосвенно, – и иены всех инвестиционных товаров,то есть цены трудовых ресурсов и материальныхфакторов производства. Покупательскаяактивность влияет на формирование прибылей иубытков, определяет ставки кредитов. В конечномсчёте, потребитель определяет каждыйиндивидуальный доход. Центром рыночнойэкономики является сам рынок, то есть процессобразования цен на товары массового спроса,ставок заработной платы, величины процента и ихпроизводных – прибылей и убытков. Этазависимость носит непосредственный, прямойхарактер для предпринимателей, фермеров,капиталистов и лиц свободных профессий, икосвенный характер для всех остальных –работающих за жалованье или заработную плату.Рынок согласует усилия тех, кто производиттовары для нужд потребителей, и желания самихпотребителей. Он подчиняет производство нуждампотребления.

Рынок – это демократический строй, в которомкаждый грош даёт право голоса. Конечно, у разныхлюдей далеко не одинаковые возможностиголосования. Богачи имеют больше бюллетеней, чембедняки. Но в рыночной экономике богатство ибольшие доходы – это результат прошлых выборов. Врыночной экономике, не развращённойправительственными привилегиями иограничениями, единственный путь к приобретениюи сохранению богатства – услужение потребителюсамым лучшим и дешёвым способом Капиталисты иземлевладельцы, которые не могут преуспеть вэтом, несут убытки. Если они не способны изменитьсвоего поведения, то разоряются и становятсябедняками. Потребители – та инстанция, котораяпревращает бедняков в богачей и наоборот. Эторешением потребителей доходы кинозвезды иоперной дивы настолько больше доходовбухгалтера или сварщика.

Каждый волен не соглашаться с результатамивыборной кампании или рыночного процесса. Но вдемократическом обществе у него естьединственный способ изменить что-либо – убедитьдругих. Того, кто говорит: «Мне не по душевыбранный мэр. Попрошу-ка я правительствозаменить его другим человеком», – вряд ликто-либо сочтёт демократом. Но если нечто в том жероде произносится по поводу рыночных дел, тобольшинству людей просто не хватит воображения,чтобы увидеть в этом притязания на диктатуру.

Потребители сделали свой выбор, чем иопределили доходы фабриканта обуви, кинозвезды исварщика. Кто такой профессор X, что берёт на себяпривилегию менять их решения? Если бы он не былпотенциальным диктатором, то не попросил быправительство о вмешательстве. Он бы попыталсяубедить сограждан в том, что нужно увеличитьспрос на услуги сварщика и сократить спрос наобувь и кинофильмы.

Потребители не желают платить за хлопок такуюцену, чтобы даже предельные фермы, то есть те,которые производят хлопок при самыхнеблагоприятных условиях, стали прибыльными.Конечно, это скверно для многих фермеров, которымтеперь нужно бросить выращивание хлопка и найтииной способ включиться в круговоротпроизводства.

Но что нам думать о государственном деятеле,который административными мерами поднимает иеныхлопка над уровнем свободных рыночных иен? Цельювмешательства является замена воли потребителейна силы полицейского давления. Все разговоры отом, что государство должно сделать то или это,означают, в конечном итоге, лишь одно:администрация должна принудить потребителейвести себя иначе, чем хочется им самим. Всепредложения типа: «поднимемсельскохозяйственные цены», «поднимемзаработную плату», «понизим прибыли»,«урежем доходы менеджеров», – в конечномсчёте, предполагают в качестве слушателя –полицию. Однако авторы такого рода проектовнастаивают на том, что они стремятся к свободе идемократии.

Во всех несоциалистических странах профсоюзамдарованы особые права. Им позволено не допускатьк работе тех, кто не является членом союза. Онимогут призывать к стачкам, а во время стачек онивольны применять силу к тем, кто готов работать,т. е. к штрейкбрехерам. Неограниченные привилегииданы работникам ключевых отраслейпромышленности. Те, от кого зависит снабжениенаселения водой, светом, пищей и другиминасущными благами, могут в результате забастовкивырвать у общества всё, что заблагорассудится –за счёт остального населения. В СоединённыхШтатах до сих пор соответствующие профсоюзыиспользовали такие возможности с похвальнойумеренностью. Другие профсоюзы, в том числеевропейские, были менее сдержаны. Они склонны прислучае добиться прироста заработной платылюбыми средствами, не заботясь о страданияхдругих.

Интервенционистам просто не хватает мозгов,чтобы осознать, что давление и принуждение состороны профсоюзов абсолютно несовместимы ни скакой системой организации общества. Этапроблема никак не соотносится с правом граждансоздавать союзы и ассоциации: во всехдемократических странах граждане имеют этиправа. Никто не оспаривает и права человекаотказаться от работы, забастовать. Сомнениевызывает только привилегия профсоюзов набезнаказанное обращение к насилию. Этапривилегия столь же несовместима с социализмом,как и с капитализмом. Никакое социальноесотрудничество и разделение труда невозможны,если некоторые люди или союзы имеют правонасилием или угрозой насилия не допускать другихк работе. Подкреплённая насилием стачка вжизненно важных отраслях производства, равно каки всеобщая стачка равносильны революционномуразрушению общества.

Правительство фактически складывает своиполномочия, если оно позволяет кому-либо ещёосуществлять насилие. Результатом отказаправительства от монопольного права на насилие ипринуждение является общественная анархия. Есливерно, что демократическое правление неспособно, безусловно, оградить право на труд отпосягательства профсоюзов, демократия обречена.Тогда диктатура – единственный способ сохранитьсистему разделения труда и избежать анархии.Диктатура в России и Германии стала результатомтого, что там не нашли демократических способовобуздать насилие профсоюзов, просто в силуособенностей менталитета обеих стран. Диктатуразапретила стачки и, тем самым, сломала хребетпрофсоюзов. В Советской Империи не возникает ивопроса о забастовках.

Вера в то, что арбитраж способен ввестипрофсоюзы в рамки рыночной экономики и сделатьих безвредными для сохранения внутреннего мира,иллюзорна. Судебное разрешение противоречийвозможно при наличии ряда правил, приложимых ккаждому отдельному случаю. Но если бы такойкодекс существовал и на его основе можно было быразрешать конфликты о величине заработной платы,то тогда уже не рынок, а именно этот кодексопределял бы величину заработной платы. Тогда быстало всевластным правительство, а непотребитель, продающий и покупающий на рынке.Если же такого кодекса не существует, то нет иинструмента для разрешения конфликта междуработниками и хозяевами. Тогда тщетны всеразговоры о «справедливой» заработнойплате. Идея справедливости лишена смысла, если несоотносится с общепринятым стандартом. Напрактике, если предприниматели не пасуют передугрозами профсоюзов, обращение к третейскомусуду означает лишь, что конфликт разрешаетназначенный правительством посредник. Вустановлении цены роль рынка вытесняетпроизвольное решение государственной власти. Авопрос всегда один и тот же: правительство илирынок. Третьего решения не существует.

Метафоры зачастую полезны для уяснения сложныхпроблем, чтобы сделать их доступными не оченьподготовленным людям. Но они же могут завести втупик и абсурд, если забыть, что всякое сравнениенесовершенно. Просто глупо относиться кметафорам всерьёз и строить на них серьёзныевыводы. Не было ничего дурного в том, чтоэкономисты описывали рыночные операции как автоматические,и при этом привычно подчёркивали анонимностьрыночных сил. Нельзя было предугадать, чтокто-либо окажется настолько тупым, чтобывоспринимать эти метафоры буквально.

Не автоматические и не анонимные силыприводят в действие механизм рынка.Единственным фактором, который направляетработу рынков и определяет цены, являютсяцеленаправленные действия человека. В этом нетавтоматизма: есть только человек, сознательностремящийся к избранным целям, использующий приэтом определённые средства для достижения этихцелей. Не существует таинственных механическихсил: есть только воля каждого индивидуума –насытить свои желания. На рынке нет анонимности:есть вы и я, Билл и Джо и все остальные. Каждый изнас участвует одновременно и в производстве и впотреблении. Каждый вносит свой вклад вопределение цен.

Перед нами не стоит выбор междуавтоматическими силами и плановыми действиями.Мы выбираем между демократическим процессомрынка, в котором каждый имеет свою долю, иабсолютистской властью диктаторскогоправительства. Что бы ни делали люди в рамкахрыночной экономики, они всегда реализуют своисобственные планы. В этом смысле каждое действиечеловека предполагает планирование. Защитникиидеи планирования призывают вовсе не к тому,чтобы заместить хаос порядком планирования. Онистремятся сделать так, чтобы вместо планов всех икаждого реализовывался план самогопланировщика. Планировщик – это потенциальныйдиктатор, который стремится к тому, чтобы лишитьвсех остальных власти планировать и затемдействовать в соответствии со своимисобственными планами. Он стремится только кодному: к исключительному и абсолютномугосподству своего собственного плана.

Не менее ошибочно высказывание, что унесоциалистического правительства не может бытьпланов. Что бы ни делало правительство, этовсегда выполнение тех или иных планов, замыслов.Можно не соглашаться с каким-либо планом. Нонельзя сказать, что это вовсе не план, а что-тоиное. Профессор Уэсли С. Митчелл [МитчеллУэсли Клер (1874–1948) – американский экономист]утверждал, что либеральное правительствоБритании «планировало не иметь вовсе никакихпланов» <Westley С. Mitchell, The Social Sciences andNational Planning, – Planned Society, ed. Findlay Mackenzie, New York, 1937, p. 112>.В его планы входило поддержание частнойсобственности на средства производства, защитасвободной инициативы и рыночной экономики.Великобритания была процветающей страной впериод этих планов, которые, согласно профессоруМитчеллу, вовсе не были «планами».

Планировщики претендуют на то, что их планынаучны, и что благонамеренные и достойные люди немогут их не одобрить. Однако наука не может намсказать ничего о должном. Наука можетговорить только о том, что есть. Она не можетдиктовать, что должно быть и к каким целямследует стремиться, фактом является то, что людирасходятся в своих ценностных суждениях.Претензия на право отменять планы других ипонуждать их к выполнению планов самогопланировщика – наглая самонадеянность. Чей планследует исполнять? План CIO [CIO –аббревиатура Congress of Industrial Orgaiazations (русскийаналог – КПП – Конгресс производственныхпрофсоюзов). СIO (КПП) – профсоюзное объединениеамериканских рабочих, конституировавшееся в 1938г. и просуществовавшее до конца 1955 г. КПП,отколовшийся от Американской федерации труда(АФТ), занял более радикальную позицию, чем АФТ, повопросам внутренней политики.] иликаких-либо других групп? План Троцкого илиСталина? План Гитлера или Штрассера? [ШтрассерГрегор (1892–1934) – один из основоположниковнационал-социалистской партии Германии. Передприходом нацистов к власти находился в оппозициик Гитлеру, возглавлял «радикальное крыло»партии, всячески прокламировавшее своиантикапиталистические позиции. В частности, вотличие от Гитлера, ориентировавшегося наподдержку предпринимателей, Штрассер делалставку на профсоюзное движение. В 1932 году Г.Штрассер лишился руководящего поста в партии, а в1934 году был ликвидирован физически.]

Когда люди были привержены идее, что в областирелигии следует придерживаться только одногоплана, гремели кровавые войны. Сраспространением принципов религиозной свободыэти войны утихли. Рыночная экономикаобеспечивает мирное экономическоесотрудничество, поскольку она не затрагиваетэкономические планы своих граждан. Попытказаменить планы каждого гражданина общимСуперпланом должна привести к бесконечной войне.У тех, кто не согласен с планом диктатора, неостаётся другого выхода, как сразить деспотасилой оружия.

Вера в то, что система планового социализмаможет быть совмещена с демократическимправлением – иллюзорна. Демократия неразрывносвязана с капитализмом. Она не можетсуществовать там, где существует единоепланирование. Припомним слова известнейшего изсовременных защитников социализма, профессораГарольда Ласки. Он заявлял, что победа британскихлейбористов на выборах должна привести крадикальному изменению парламентской системы.Социалистическая администрация нуждается в«гарантиях», что её труды по перестройкеобщества не будут «разрушены» в случаепоражения на следующих выборах. Значит,неизбежной оказывается приостановка действияКонституции <Laski, Democracy in Crisis, Chapel Hill, 1933, p.87–88>. Как рады были бы Карл I и Георг III,доведись им ознакомиться с книгами профессораЛаски! [Карл I (1600–1649) – король Англии,осуществлявший крайне реакционную политику.Неоднократно распускал непослушные парламенты(с 1629 по 1640 год Англия вообще жила без парламента),жестоко репрессировал оппозиционныхпарламентариев. Георг III (1783–1820) – корольВеликобритании, известный своимиабсолютистскими поползновениями. В частности, в1794 году он приостановил действие Habeas corpus act –закона (принятого парламентом ещё в 1679 году),охранявшего жителей отадминистративно-полицейского произвола.]

Сидней и Беатриса Вебб (Лорд и Леди Пассфилд)говорят нам, что «в любом совместном делеединство мысли настолько важно для успеха, что,если мы хотим чего-то достичь, публичныедискуссии следует отложить на время отобнародования решения до выполнения задачи». Вто время, когда «дело делается», всякоевыражение сомнения или даже страха, что планокажется неуспешным, «является актомневерности или даже предательства» <Sidneyand Beatrice Webb, Soviet Communism: A new Civilization? New York, 1936, Vol. II, p.1038–1039 (Вебб С. и Б. Советский коммунизм – новаяцивилизация? Т. 2. М., 1937, с. 484–485)>. А посколькупроцесс производства непрерывен, и всегдакакое-то дело делается и всегда чего-то предстоитдостичь, социалистическое правительство вправеникогда не предоставлять какой-либо свободыслова и печати. «Единство мысли» – какаявозвышенная формулировка идей Филиппа II иинквизиции! [Филипп II (1527–1598) – корольИспании. Фанатичный католик, главной своейзадачей он считал искоренение инакомыслия вовсей Европе и потому всячески поощрялинквизицию.] О6 этом же другой славныйобожатель Советов г-н Д. Кроутер говорит безвсяких экивоков. [Кроутер Джеймс Джеральд(1899) – английский науковед и историк науки, авторкниг о науке в Советском Союзе.] Он прямопровозглашает, что инквизиция «благотворнадля науки, если она защищает восходящий класс»<D. G. Crowther, Social Relations of Science, London, 1941, p. 333>,то есть когда к ней прибегают друзья г-наКроутера. Сотни подобных высказываний можно былобы процитировать.

В Викторианскую эпоху [Викторианскойэпохой именуют период истории Британскойимперии, связанный с пребыванием на престолекоролевы Виктории (с 1837 по 1901 годы); это было времярасцвета промышленного капитализма, успеховколониальной экспансии, расширения политическихправ широких слоёв населения], когда ДжонСтюарт Милль писал своё эссе «О свободе»,взгляды, созвучные идеям проф. Ласки, г-наКроутера и супругов Вебб, именовалисьреакционными. [Милль Джон Стюарт (1806–1875) –английский философ и экономист, последнийкрупный представитель классической школы вполитической экономии. Будучи членом парламента,поддерживал демократические законопроекты.Убеждённый либерал, Милль много занималсявопросами этики. Его работа «О свободе»вышла в свет в 1859 году.] Сегодня их называют«прогрессивными» и «либеральными». Сдругой стороны, людей, которые противостоятидеям отмены парламентского правления,упразднения свободы слова и печати и учрежденияинквизиции, клеймят «реакционерами»,«экономическими монархистами» и«фашистами».

Те интервенционисты, которые видят вгосударственном регулировании экономики методпостепенного перехода к полному социализму, покрайней мере, последовательны. Если принятыемеры не приводят к ожидавшимся благим целям, акончаются, напротив, полным провалом, они требуютещё большего правительственного вмешательства,и так до тех пор, пока правительство не будетнаправлять всю хозяйственную деятельность. Ноте, кто смотрит на правительственноерегулирование как на способ совершенствования и,следовательно, спасения капитализма, онисовершенно запутались.

С точки зрения этих людей все нежеланные инежелательные последствия правительственноговмешательства в экономическую жизнь порожденысамим капитализмом. Для них тот факт, чтоправительственное воздействие породилонетерпимое положение дел, есть оправданиедальнейшего вмешательства. Они, например, неспособны осознать, что рост монополистическихструктур в наше время обязан такимправительственным инициативам, как законы опатентах и таможенных пошлинах. Они оправдываютправительственное вмешательство необходимостьюпредотвращения монополизации. Сложно придуматьболее иррациональную идею. Ибо правительство, откоторого они ждут борьбы с монополизмом, есть тосамое правительство, которое преданно служитпринципу монополии. Так американскоеправительство времён Нового Курса, стремилось ктотальной монополизации всех отраслейамериканского хозяйства через программы NRA, ипопыталось организовать сельское хозяйство СШАкак супермонополию, ограничитьсельскохозяйственное производство, чтобызаменить низкие рыночные цены на высокиемонопольные. Это правительство участвовало вразличных международных соглашениях по сырью,нескрываемой целью которых было учреждениемеждународных монополий по разным видам сырья.То же самое верно и для других правительств. СоюзСоветских Социалистических республик такжеучаствовал в ряде межправительственныхмонополистических соглашений <см. сборникэтих соглашений, опубликованных Международнымбюро труда под заглавием Intergovermental Commodity ControlAgreements, Montreal, 1943>. Его отвращение ксотрудничеству с капиталистами было не стольсильным, чтобы отказаться от возможностирасширить сферу монополизации.

Программой этого внутренне противоречивогоинтервенционизма является диктатура,предположительно нацеленная на освобождениелюдей. Но свободу эти деятели понимают, каксвободу поступать «правильно», то естьделать то, что замыслено планировщиками. Малотого, что они не осознают неизбежных при этомэкономических проблем и трудностей. У них к томуже отсутствует способность к логическомумышлению.

Самое нелепое оправдание интервенционизмапредлагают те, кто рассматривает конфликт междукапитализмом и социализмом в терминах борьбы зараспределение дохода. Почему бысобственническим классам не быть болееуступчивыми? Почему бы им не предоставитьизбыток своих доходов в пользу бедных рабочих?Почему они сопротивляются намерениямправительства поднять долю обездоленных за счётустановления минимальной заработной платы ипотолка для роста цен? Почему бы им не урезатьсвои прибыли и процент до более«справедливого» уровня? Уступчивость вданных вопросах, говорят эти люди, ослабитпозиции радикальных революционеров и сохраниткапитализм. Худшими врагами капитализма, с ихточки зрения, являются те непреклонныедоктринёры, которые своей избыточной заботой осохранении экономической свободы, системы Laissez-faireи Манчестерства срывают все попытки достижениякомпромисса с требованиями труда. [Манчестерство– направление в экономической науке иполитике, сформированное представителями такназываемой Манчестерской школы. Её основатели –английские экономисты и политические деятели Р.Кобден (1804–1865) и Дж. Брайт (1811–1889), –выступали за полную экономическую свободутоваропроизводителей, против какого-либогосударственного вмешательства впредпринимательскую деятельность.Манчестерская школа вела борьбу против политикипротекционизма, правительственных субсидийпромышленности, фабричного законодательства,регулирования зарплаты как со стороныгосударства, так и со стороны профсоюзныхобъединений.] Только несгибаемыереакционеры виновны в горечи современныхпартийных распрей и в порождаемой ими неумолимойненависти. Что нужно на самом деде, так этопринять конструктивную программу вместо чистонегативистских принципов экономическихмонархистов. И, конечно же, с их точки зрения,«конструктивно» только государственноевмешательство.

Однако, такой способ рассуждения совершеннопорочен. Предполагается, что вмешательствоправительства в хозяйственную жизнь приведёт кожидаемым благим результатам. При этомпостыднейше игнорируются все заявленияэкономистов о тщетности целей государственногорегулирования и о его неизбежных и нежелательныхпоследствиях. Вопрос не в том, справедливы илинет ставки минимальной заработной платы, но – неприведут ли они к появлению безработицы средитех, кто ютов работать. Называя эти мерысправедливыми, интервенционисты не опровергаютвозражения экономистов. Они простодемонстрируют своё полное невежество в этомвопросе.

Конфликт между капитализмом и социализмомвовсе не является борьбой двух групп за то, какразделить между собой данный объём благ. Это споро том, какой тип организации общества наилучшимобразом служит благосостоянию человечества.Противники социализма отрицают его не потому,что завидуют благам, которые рабочие,предположительно, извлекут из социалистическойорганизации производства. Они сражаются ссоциализмом именно из убеждения, что он будетпагубен для масс, которые обречены на то, чтобыпревратиться в нищих рабов, полностью зависимыхот безответственных диктаторов.

В этой борьбе идей каждый должен сделатьопределённый выбор. Необходимо встать либо насторону защитников экономической свободы, либопримкнуть к адвокатам тоталитарного социализма.Этого выбора нельзя избежать на путяхинтервенционизма как предположительносрединной позиции. Ибо интервенционизм неявляется ни срединным путём, ни компромиссоммежду капитализмом и социализмом. Это третьясистема. Система, нелепость и тщетность которойпризнаётся не только всеми экономистами, но дажемарксистами.

Не может быть «чрезмерной» защитаэкономической свободы. С одной стороны,производство может направляться усилиямикаждого индивидуума приспособить своё поведениетак, чтобы удовлетворять наиболее настоятельнымпотребностям потребителей и самым подходящимспособом. С другой стороны, производство можетнаправляться правительственными указами. Еслиэти указы будут затрагивать только отдельныедетали экономического механизма, они недостигнут цели, и даже их сторонникам будет не подуше результат. Если же они приведут квсесторонней регламентации, это и будеттоталитарный социализм.

Человек должен выбрать между рыночнойэкономикой и социализмом. Государство можетподдерживать рыночную экономику, защищая жизнь,здоровье и частную собственность от насилия имошенничества. Либо оно может взять на себяконтроль за всей хозяйственной деятельностью.Кто-то должен определять цели производства. Еслиэто не будут делать потребители посредствомспроса и предложения, это придётся делатьправительству методами принуждения.

В РАБОТАХ Маркса и Энгельса термины коммунизм исоциализм являются синонимами. Они используютсяпо очереди и между ними не делается различия. Такэто и сохранялось в практике всех марксистскихгрупп и сект вплоть до 1917 года. Марксистскиеполитические партии, которые относились к Коммунистическомуманифесту, как к непременному евангелию своейверы, называли себя партиями социалистическими.Наиболее влиятельная и многочисленная из этихпартий – Германская – приняла имяСоциал-демократической партии. В Италии, воФранции и во всех других странах, гдемарксистские партии уже играли некуюполитическую роль до 1917 года, термин социалистическийбыл взаимозаменим с термином коммунистический.Ни одному марксисту до 1917 года и в голову неприходило отделять коммунизм от социализма.

В 1875 году в критике Готской программыГерманской социал-демократической партии Марксввёл различие между низшей (начальной) и высшей(зрелой) фазами будущего коммунистическогообщества. Но он не выделил «коммунизм» какисключительно высшую фазу и не называл низшуюфазу «социализмом».

Одной из фундаментальных догм Маркса был тезис,что социализм настанет «с неотвратимостьюзакона природы». Капиталистическоепроизводство отрицает самое себя и создаётсоциалистическую систему общественнойсобственности на средства производства.«Капиталистическое производство порождает снеобходимостью естественного процесса своёсобственное отрицание» <Marx, Das Kapital, 7Aufl. Hamburg, 1914, Bdl., s. 728 (К. Маркс, Капитал, Т. 1, – МарксК., Энгельс Ф., Соч., т. 23, с. 773)>. Он независит от воли людей <Marx, Zur Kritik der politischenOekonomie, Stuttgart, s. XI (К. Маркс, Критика политическойэкономии, – Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 13, с. 6)>.Человек не может ни ускорить его, ни замедлить, ниотменить. Ибо «ни одна общественная формацияне погибает раньше, чем разовьются всепроизводительные силы, для которых она даётдостаточно простора, а новые, более высокиепроизводственные отношения никогда непоявляются раньше, чем созреют материальныеусловия их существования в недрах самого старогообщества»<Ibid., s. XII (там же, с. 7)>.

Эта доктрина, конечно же, не согласуется сполитической активностью самого Маркса и сидеями, которыми он оправдывал эту своюактивность. Маркс пытался создать политическуюпартию, которая бы с помощью революции игражданской войны завершила переход откапитализма к социализму. Характерной – в глазахМаркса и всех марксистских доктринёров – чертойих партий была их революционность,бескомпромиссная преданность идее насилия.Целью было поднять восстание, установитьдиктатуру пролетариата и безжалостно уничтожитьвсех буржуа. Действия Парижской коммуны в 1871 годурассматривались как превосходная модель такойгражданской войны. Парижское восстание, конечно,огорчительно провалилось. Но ожидалось, чтопоследующие бунты будут успешными <см. Marx,Der Burgerkrieg in Frankreich, Berlin, 1919 (К. Маркс, Гражданскаявойна во Франции, – Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 17)>.

Однако тактика марксистских партий в различныхевропейских странах безнадёжно не совпадала ни содним из этих противоречивых направлений вучении Карла Маркса. Они не верили в неизбежностьприхода социализма. Не верили они и в успехреволюционного восстания. Они приняли методыпарламентаризма. Они набирали голоса на выборахи посылали депутатов в парламент. Они«выродились» в демократические партии. Впарламентах они вели себя подобно другим партиямоппозиции. В некоторых странах они заключаливременные союзы с другими партиями, и поройсоциалисты попадали в Кабинет министров. Позже,после конца первой мировой войны,социалистические партии во многих парламентахзаняли господствующее положение. В некоторыхстранах им одним принадлежала власть, в других –они правили в коалиции с буржуазными партиями.

Конечно, эти одомашненные социалисты до 1917 годане прекращали лицемерного восхваления принциповортодоксального марксизма. Опять и опять ониповторяли, что приход социализма неизбежен. Ониподчёркивали традиционную революционностьсвоих партий. Нельзя было оскорбить их сильнее,чем сомнением в неумолимой революционности ихдуха. Но фактически они были парламентскимипартиями, подобными всем другим партиям.

С истинно марксистской точки зрения,выраженной в поздних писаниях Маркса и Энгельса(появившихся после «Коммунистическогоманифеста»), все меры по ограничению,регулированию или улучшению капитализма сутьпросто «мелкобуржуазная» чепуха,порождаемая непониманием законов эволюциикапитализма. Только полная зрелость капитализмаведёт за собой социализм. Не только тщетность, нои пагубность для интересов пролетариев в попыткетакой политики. Даже тред-юнионизм – неадекватный способ улучшения положения рабочих<Marx, Value, Price and Profit, ed. by Eleonor Marx-Eveling, New York,1907, pp. 72–74 (K. Маркс, Заработная плата, цена иприбыль, – Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 16, с. 154–155)>.Маркс не верил, что правительственноевмешательство может оказаться полезным массам.Он яростно отрицал, что такие меры, какминимальная заработная плата, установлениепредельных цен, ограничение величины процента,социальное страхование и т.п. являютсяподступами к социализму. Он стремился крадикальному устранению системы заработнойплаты, что может быть достигнуто только в высшейфазе коммунизма. Он бы саркастически высмеялидею, что труд может перестать быть товаром врамках капиталистического общества благодарясовершенным законам.

Но социалистические партии Европы были неменьше преданы идеям интервенционизма, чем Sozialpolitikкайзеровской Германии [Sozialpolitik (нем.) –социальная политика; так именовалась выдвинутаяв 1878 г. в жизнь программа социальногозаконодательства, предусматривавшаягосударственные гарантии значительным слоямрабочего класса, особенно в области социальногострахования, и проведённая рейхсканцлеромГерманской империи Отто Бисмарком] илиамериканский Новый курс. Именно эту политикуатаковали Жорж Сорель и синдикалисты. [СорельЖорж (1847–1922) – французский социолог и философ.Начав свой идейный путь как марксист, Сорельзатем стал одним из основоположникованархо-синдикализма. Резко критикуяпарламентско-реформистскую практикусоциалистических партий, он признавалединственной революционной силой синдикаты(профсоюзы), а политической борьбепротивопоставлял прямые действия пролетариата:демонстрации, бойкот, всеобщую стачку. Впоследние годы жизни сблизился с националистами.Его взгляды оказали влияние на формированиеидеологии итальянского фашизма: Муссолининазывал Сореля своим духовным отцом. В то жевремя Сорель выступал в поддержку Октябрьскойреволюции, призывал к оказанию помощибольшевистской России.] Сорель, застенчивыйинтеллектуал из буржуазной семьи, обличал«вырождение» социалистических партий, винойчему он считал проникновение в них буржуазныхинтеллигентов. Он мечтал о возрождениитрадиционного для масс духа безжалостнойагрессии, об очищении его от сдерживающеговлияния интеллектуальных трусов. Для Сореля имелзначение только бунт. Он призывал к прямомудействию, то есть к саботажу и общей стачке какначальным шагам в последней великой революции.

Сорель имел успех большей частью у снобистскихи праздных интеллектуалов и не менее снобистскихи праздных наследников богатыхпредпринимателей. Он не оказал заметноговоздействия на массы. Для марксистских партийего страстная критика была не более чем досаднойпомехой. Его историческая роль определяетсябольшей частью воздействием его идей на эволюциюрусского большевизма и итальянского фашизма.

Чтобы понять ментальность большевизма, следуетвернуться ещё раз к догмам Карла Маркса. Марксбыл совершенно убеждён, что капитализм являетсястадией всеобщей экономической истории, котораяне ограничена только несколькими развитымистранами. Капитализм нацелен на обращение всехчастей мира в капиталистические страны.Буржуазия принуждает все страны превратиться вкапиталистические страны. Когда пробьётпоследний час капитализма, весь мир однообразнобудет находиться на стадии зрелого капитализма,созревший для перехода к социализму. Социализмвозникнет одновременно во всех частях мира.

Это утверждение Маркса оказалось ошибочнымничуть не менее, чем все остальные егоутверждения. Нынче даже марксисты не могутотрицать и не отрицают, что черты капитализма вразных странах поразительно разнообразны. Ониосознают, что многие страны, с точки зренияМарксового понимания истории, должны бытьописаны как докапиталистические. В этих странахбуржуазия ещё не занимает господствующихпозиций и ещё не утвердила ту историческуюстадию капитализма, которая являетсянеобходимой предпосылкой появления социализма.Этим странам надлежит ещё завершить«буржуазные революции», а затем пройти всестадии капитализма, прежде чем можно будетпоставить вопрос об их превращении всоциалистические страны. Единственная политика,которую марксисты могут одобрить поотношению к таким странам, это безусловнаяподдержка буржуазии, во-первых, в её стремлении квласти, а во-вторых, в её капиталистическихначинаниях. В течение долгого временимарксистская партия может не иметь других задач,кроме как быть подручной буржуазноголиберализма. Только эту миссию последовательныйисторический материализм мог предписать русскиммарксистам. Им следовало бы тихохонько ждать,пока капитализм не подготовит страну к приятиюсоциализма.

Но русские марксисты не желали ждать. Ониобратились к новой модификации марксизма,согласно которой нации могут перескакиватьчерез стадии исторической эволюции. Они закрылиглаза на тот факт, что эта новая доктрина была немодификацией марксизма, но, скорее, отрицаниемвсего того, что ещё от него оставалось. Это былнескрываемый возврат к домарксистским иантимарксистским социалистическим учениям,согласно которым человечество вольно утвердитьсоциализм в любое время, как только сочтёт, чтоэта система благоприятней капитализма. Тем самымбыл практически взорван весь мистицизм, присущийдиалектическому материализму и марксовымнепреложным законам экономической эволюциичеловечества.

Освободившись от марксистского детерминизма,русские марксисты получили возможность выбратьнаиболее подходящую тактику для построениясоциализма в своей стране. Их больше небеспокоили экономические проблемы. Ониотбросили заботу о том, пришло ли время или нет.Перед ними осталась лишь одна задача – захватитьвласть.

Одна группа утверждала, что устойчивый успехвозможен только при массовой поддержке, хотязавоёвывать большинство и не обязательно. Другаягруппа не одобрила такой длительной процедуры.Они предлагали решить дело смелым натиском.Малую группу фанатиков нужно организовать какавангард революции. Строгая дисциплина ибезусловное подчинение вождю сделают эту группупригодной для внезапной атаки. Они опрокинутцарское правительство, а затем станут правитьстраной традиционными методами царской полиции.

Имена этих двух групп – меньшевики и большевики– были даны по результатам голосования в 1903 годупри обсуждении тактических вопросов. Отношение ктактическим приёмам было единственным различиеммежду двумя группами. Обе они были согласныотносительно конечной цели – социализма.

Обе секты пытались оправдать свои подходыобильным цитированием писаний Маркса и Энгельса.Это, конечно, марксистский обычай. И каждая сектанаходила в этих «священных книгах»высказывания, подтверждающие её собственныепозиции.

Ленин, глава большевиков, знал своихсоотечественников куда лучше, чем его противникии их вождь Плеханов. [Плеханов ГеоргийВалентинович (1856–1918) – основатель первоймарксистской российской группы. Стоявший уистоков социал-демократии в России, послераскола на большевиков и меньшевиков (1903 г.) сталодним из лидеров меньшевистского течения.Плеханов не был политическим вождём меньшевиков,но пользовался у них высоким авторитетом кактеоретик марксизма.] В отличие от Плеханова,он не стал ошибочно приписывать русским качествазападных народов. Он помнил, как дваждыиностранки просто захватывали престол и затемспокойно царили до конца дней своих. [Имеютсяв виду Екатерина I и Екатерина II. Жена Петра I,литовка по происхождению, Марта Скавронскаяпосле смерти мужа, не назначившего преемникапрестола, была провозглашена гвардейцамиимператрицей Екатериной I. Занималаимператорский престол с 1725 по 1727 год. Немецкаякняжна Софья Анхальт-Цербстская свергла,опираясь на гвардию, своего мужа Петра III и с 1762 по1796 год царствовала под именем Екатерины II.]Он хорошо сознавал, что террористические методыцарской тайной полиции весьма успешны, и верил,что способен существенно улучшить эти методы. Онбыл безжалостным диктатором и знал, что у русскихне хватит мужества сопротивляться силе. ПодобноКромвелю, Робеспьеру и Наполеону он былчестолюбивым узурпатором и совершенно не верил вреволюционный дух большинства населения. [КромвельОливер (1599–1658) – деятель английской буржуазнойреволюции, командующий вооружёнными силамиреспубликанцев. В 1653 г. установил режим личнойвоенной диктатуры. Робеспьер Максимилиан(1758–1794) – деятель Великой французской революции,руководитель якобинцев. С 1793 г. формально будучитолько членом Комитета общественного спасения,фактически возглавлял правительство,сосредоточив в своих руках диктаторскую власть. НаполеонБонапарт (1769–1821) в 1799 г. произвёлгосударственный переворот, в результатекоторого как консул получил всю полноту власти. В1804 г. провозглашён императором.] ДинастияРомановых была обречена из-за слабоволиянезадачливого Николая II. Социалистическийзаконник Керенский проиграл из-заприверженности принципам парламентаризма. [КеренскийАлександр Фёдорович (1881–1970) – русскийполитический деятель, эсер, адвокат по профессии.После февральской революции, свергнувшей царизм,вошёл во временное правительство как министрюстиции. С июля 1917 г. – министр-председательВременного правительства, с сентября –одновременно и Верховный главнокомандующий.]Ленин преуспел, потому что никогда не стремилсяни к чему, кроме личной диктатуры. А русскиетомились по диктатору – наследнику ИванаГрозного.

Вовсе не революционное восстание прервалоправление Николая II. Оно испустило дух на поляхсражений. С наставшим безвластием Керенский несмог совладать. Уличные волнения вСанкт-Петербурге смели Керенского. Спустянедолгое время наступило 18-е брюмера Ленина. [18брюмера VIII года по введённому во время Великойфранцузской революции календарю (9 ноября 1799 г.)Наполеон Бонапарт захватил власть во Франции. Стех пор выражение «18 брюмера» стало символомполитического переворота.] Несмотря на весьбольшевистский террор, в Учредительном собрании,избранном на основе всеобщего прямогоголосования, большевиков было не более 20процентов. [Л. Мизес несколько неточен: из715 избранных депутатов было 175 (24,5%) большевиков.На заседание Учредительного собрания явилосьтолько 410 депутатов, вследствие чего долябольшевиков возросла примерно до 30%.] Ленинсилой оружия разогнал Учредительное собрание.Краткосрочная «либеральная» интерлюдиязакончилась. Из рук неспособных Романовых Россияперешла под власть настоящих авторитаристов.

Ленину было мало завоевания России. Он былвполне убеждён, что ему суждено принестиблагодать социализма не только России, но и всемдругим народам официальное название, которое онвыбрал для своего правления, – Союз СоветскихСоциалистических Республик – не содержалоникаких намёков на Россию. Оно было создано, какзародыш мирового правительства. Предполагалось,что все иностранные товарищи обязаныповиноваться этому правительству, а всяиностранная буржуазия в случае сопротивлениявиновна в измене и подлежит казни. Ленин ни вмалейшей степени не сомневался, что все страныЗапада – на грани великой последней революции. Онсо дня на день ожидал её.

По мнению Ленина, только одна группа в Европемогла – хотя без надежды на победу – попытатьсяпредотвратить революционный взрыв: развращённыеинтеллигенты, захватившие руководствосоциалистическими партиями. Ленин издавнаненавидел этих людей за приверженностьпарламентским процедурам и за то, что они стоялина пути его диктаторских поползновений. Онненавидел их, поскольку только на них взваливалвину за то, что социалистические партииподдержали военные усилия своих стран. Уже вовремена швейцарской эмиграции, котораязакончилась в 1917 году, Ленин начал раскалыватьсоциалистические партии Европы. Теперь оносновал новый. Третий Интернационал, который имконтролировался столь же своевластно, какбольшевистская партия. Для этой новой партииЛенин выбрал имя Коммунистическая партия.Коммунистам предстояло сокрушитьсоциалистические партии Европы, этих«социал-предателей», и тем самым подготовитьнемедленное уничтожение буржуазии и захватвласти вооружёнными рабочими. Ленин не делалразличия между социализмом и коммунизмом каксоциальными системами. Его целью не былкоммунизм как противоположность социализма.Официальное имя страны было Союз СоветскихСоциалистических (не коммунистических)республик. В этом плане он не собирался менятьтрадиционную терминологию, в которой оба терминыбыли синонимами. Он назвал своих последователей,единственных искренних и надёжных защитниковреволюционных принципов ортодоксальногомарксизма, коммунистами, а их тактику – коммунистической,дабы отличить их от «вероломных выкормышейкапиталистических эксплуататоров», продажныхлидеров Социал-демократии вроде Каутского иАльбера Тома. [Каутский Карл (1854–1938) –немецкий экономист и философ, ученик Маркса иЭнгельса, один из лидеров и теоретиковгерманской социал-демократии и II Интернационала.В деле завоевания власти пролетариатом онвыдвигал на передний план мирные методы;Октябрьскую революцию встретил отрицательно. ТомаАльбер (1878–1932) – французский историк, один излидеров французских социалистов. В годы первоймировой войны стоял на позициях классового мира,входил в состав французского правительства.Активно выступал против выхода России из войны сГерманией после Февральской революции.] Этипредатели, подчёркивал он, стремились ксохранению капитализма. Они не были истиннымисоциалистами. Единственными подлиннымимарксистами оказались те, кто отверг имясоциалистов, ставшее навеки позорным.

Так возникло различие между коммунистами исоциалистами. Те марксисты, которые неподчинились Московскому диктату, называли себясоциал-демократами, или социалистами. Для нихбыло характерно убеждение, что наилучшимспособом перехода к социализму, – конечная цель,роднившая их с коммунистами – было завоеваниеподдержки большинства населения. Они отбросилиреволюционную риторику и обратились кдемократическим методам борьбы за власть. Их незаботила проблема: совместим ли социализм сдемократией. Но ради перехода к социализму онибыли готовы ограничить себя демократическимиметодами.

Коммунисты, напротив, в первые годы Коминтернабыли твёрдыми приверженцами принципа революциии гражданской войны. Послушные только своемурусскому вождю, они выбрасывали из своих рядовкаждого заподозренного в том, что для него законыстраны важнее, чем приказы партии. Кровавыемятежи и заговоры – такова была их жизнь.

Ленин не мог понять, почему коммунистыпотерпели неудачу всюду, кроме России. Он неожидал многого от американских рабочих.Коммунисты понимали, что в США рабочимнедоставало революционного духа, поскольку ихразвратило благополучие и испортила погоня заденьгами. Но Ленин не сомневался в классовойсознательности и приверженности революционнымидеалам европейских масс Единственной причинойпровала революций были, по его мнению, трусость иошибки коммунистических руководителей. Вновь ивновь он менял своих наместников, но дела лучшене стали.

В демократических странах коммунистымало-помалу «выродились» в парламентскиепартии. Подобно старым социалистическим партиямдо 1914 года, они продолжали ханжески славословитьреволюционные идеалы. Но революционный духмогущественнее проявляет себя в салонахнаследников больших состояний, чем в скромныхдомишках рабочих. В англо-саксонских илатиноамериканских странах социалистическиеизбиратели верили в демократические методы.Здесь число искренних приверженцевкоммунистической революции было оченьнебольшим. Большинство тех, кто публичноклянётся в верности идеалам коммунизма,почувствовали бы себя крайне неуютно в случае,если бы революционный взрыв поставил под угрозуих жизнь и собственность. В случае вторжениярусских армий или успешного восстания местныхкоммунистов, они бы присоединились к победителямв надежде на то, что верность марксистскойортодоксии будет вознаграждена. Но сами по себеони не гнались за революционными лаврами.

Ведь это факт, что за все тридцать лет страстнойпросоветской агитации ни одна страна запределами России не стала коммунистической ссогласия собственных граждан. Восточная Европастала коммунистической, только когда дипломатысговорились обратить эти страны в зонуисключительного влияния и гегемонии России.Крайне маловероятно, что Западная Германия,Франция, Италия и Испания подпадут коммунизму,если только США и Британия не примут политикуабсолютного дипломатического desinteressement [desinteressement(франц.) – незаинтересованность, равнодушие].В этих и ряде других стран некоторую силукоммунистическим движениям даёт только вера вбезудержный «динамизм» России, контрастныйбезразличию и апатии англосаксонских стран.

Маркс и марксисты прискорбно ошибались,предполагая, что массы стремятся креволюционному перевороту «буржуазных»основ общества. Воинственные коммунистыобретаются только среди тех, для кого коммунизмуже сейчас служит источником средств к жизни икто ожидает от революции удовлетворения своихчестолюбивых притязаний. Разрушительная возняэтих профессиональных заговорщиков опасна какраз в меру наивности тех, кто просто флиртует среволюционной идеей. Эти заблуждающиеся изапутавшиеся доброжелатели, которые называютсебя «либералами» и которых коммунистызовут «полезные простаки», «попутчики»,и даже большинство зарегистрированных членовпартии, были бы жутко испуганы, узнав однажды, чтоих вожди всерьёз и буквально зовут к мятежу, нотогда отвратить беду будет поздно.

В данный момент коммунистические партии Западаопасны, прежде всего, своими позициями по внешнейполитике. Отличительной чертой всех современныхкомпартий является их поддержка агрессивнойиностранной политики Советов. В чём бы им ниприходилось выбирать: между интересами Россииили собственной страны, – они без колебанийпредпочитают интересы России. Их принцип: праваили нет, это моя Россия. Они строго выполняют всеприказы Москвы. Когда Россия была союзницейГитлера, французские коммунисты саботировалиоборонные усилия собственной страны, акоммунисты Америки страстно противостоялипланам поддержки демократии в борьбе противнацистов, выдвинутым президентом Рузвельтом.Коммунисты всего мира заклеймили тех, ктозащищался от гитлеровского вторжения, как«империалистических поджигателей войны». Нокак только Гитлер напал на Россию,империалистическая война капиталистов в однуночь превратилась в справедливую оборонительнуювойну. Какую бы страну ни захватывал Сталин,коммунисты оправдывали эту агрессиюнеобходимостью обороны от «фашизма» <Blueprintfor World Conquest as Outlined by the Communist International, Human Events, Washingtonand Chicago, 1946, pp. 181–182>.

В своём слепом обожании всего русскогокоммунисты Западной Европы и Соединённых Штатовдалеко превзошли худшие выходки шовинистов. Ониисходят восторгом от русской музыки, русскихфильмов и предполагаемых достижений русскойнауки. Они с упоением говорят об экономическихдостижениях Советов. Они приписывают все победысоюзников доблести русского оружия. Россия,утверждают они, спасла мир от фашистской угрозы.Россия – единственная свободная страна, в товремя как все остальные томятся под диктатомкапиталистов. Только русские счастливы и могутнаслаждаться полнотой жизни, а вкапиталистических странах большинствонаселения страдает от подавленности инеисполнимости желаний. Как благочестивыймусульманин стремится совершить путешествие кмогиле пророка в Мекку, таккоммунисты-интеллектуалы полагают путешествие ксвятыням Москвы основным событием своей жизни.

Однако различное употребление слов «Коммунисты»и «Социалисты» никак не влияет насодержание терминов «Коммунизма» и «Социализма»в значении общей для этих движений конечной цели.Только в 1928 году конгресс Коминтерна в Москвепринял программу, в которой различались коммунизми социализм (а не просто коммунисты и социалисты).

Согласно этой новой доктрине в экономическойэволюции человечества между стадиямикапитализма и коммунизма возникла третья стадия– социализм. Социализм – это общественнаясистема, основанная на общественнойсобственности на средства производства иуправлении всеми процессами производства ираспределения со стороны центральных плановыхорганов. В этом отношении эта система не отличимаот коммунизма. Но она отличается от коммунизма втом, что ещё не достигнуто полное равенство впотреблении. «Товарищи» всё ещё получаютзаработную плату, и ставки заработной платыразличаются согласно экономической значимоститруда, как её определяют центральные власти радидостижения наивысшей производительности труда.То, что Сталин назвал социализмом, в целомсоответствует марксовой концепции «начальнойстадии» коммунизма. Сталин сохранил названиекоммунизма только для того, чтобы Маркс называл«высшей стадией» коммунизма. В том смысле,как Сталин использовал этот термин, социализмдвижется к коммунизму, но ещё не является им.Социализм обернётся коммунизмом, как толькоприрост благосостояния, ожидаемый от действиясоциалистических методов производства, подниметбеднейшие слои России до уровня, которым ужесейчас наслаждаются выдающиеся обладателиважнейших должностей <David J. Dallin, The Real SovietRussia, Yale University Press, 1944, pp. 88–95>.

Апологетический характер этой новойтерминологии очевиден. Сталин счёл необходимымобъяснить большинству сограждан, почему их жизньвсё ещё так скудна, намного хуже, чем на Западе, идаже беднее, чем жили русские рабочие во временацаризма. Он хотел оправдать неравенство доходов;то, что малая группа руководителей наслаждаетсявсеми благами современного комфорта, что другаягруппа, – более многочисленная, чем первая, номенее обширная, чем средний класс вимператорской России, – живёт в «буржуазном»стиле, тогда как массы, нагие и босые, влачатполуголодную жизнь в трущобах. Он был простовынужден прийти к такому идеологическомуманёвру.

Трудности Сталина были острее потому, чторусские коммунисты в начале своего правленияпровозгласили, что равенство доходов должно бытьобеспечено с первого мига пролетарской власти.Более того, в капиталистических странахподкармливаемые Россией компартии использовалиочень действенный демагогический трюк –возбуждали зависть к группам с высокимидоходами. Основной аргумент коммунистов вдоказательство того, что гитлеровскийнационал-социализм не настоящий социализм, но,напротив, худшая разновидность капитализма,состоял в том, что в нацистской Германиисохранялось неравенство в уровне жизни.

Введённое Сталиным различие между социализмоми коммунизмом открыто противоречило не толькополитике Ленина, но и принципам коммунистическойпропаганды за пределами России. Но такиепротиворечия легко не замечаются в царствеСоветов. Слово диктатора – высший авторитет, инет таких дураков, чтобы изображать оппозицию.

Важно осознать, что семантические новацииСталина касались только терминов социализм икоммунизм. Он не затронул значения понятий социалисти коммунист. Большевистская партия как ипрежде именуется коммунистической. Русофильскиепартии в других странах называют себякоммунистическими и яростно борются ссоциалистическими партиями, которые в их глазахявляются просто социал-предателями. При этомофициальное название Союза Советских СоциалистическихРеспублик остаётся неизменным.

ГЕРМАНСКИЕ, итальянские и японскиенационалисты оправдывали агрессивность своейполитики недостатком Lebensraum. [Lebensraum (нем.)– жизненное пространство. Термин, получившийхождение в связи с работами так называемыхгеополитиков (Ф. Рамуель, К. Хаусхофер и др.),широко использовался в нацистской идеологии.]Их страны сравнительно перенаселены. Они бедныприродными ресурсами и зависят от импортапродовольствия и сырья из-за рубежа. Они должныэкспортировать продукты перерабатывающейпромышленности, чтобы оплатить жизненнонеобходимый импорт. Но протекционистскаяполитика стран, в избытке производящихпродовольствие и сырьё, закрывает границы передввозом готовых товаров. Мир явно стремится ксостоянию полной экономической автаркии каждойиз стран. Какова судьба стран, которые не в силахни пропитать, ни одеть своих граждан на основетолько внутренних ресурсов?

Доктрина Lebensraum, созданная«обделёнными» народами, подчёркивает, что вАмерике и Австралии пустуют миллионы акров землиболее плодородной, чем истощённые земли, которыевынуждены обрабатывать крестьяне обездоленныхстран. Природные условия для добычи ипереработки сырьевых ресурсов здесь такженамного благоприятней, чем в обездоленныхстранах. Но крестьяне и рабочие Германии, Италииили Японии не имеют доступа к этимблагословенным ресурсам. Иммиграционные законысравнительно малонаселённых стран препятствуютиммиграции. Эти законы увеличивают предельнуюпроизводительность труда [Это понятиевведено американским экономистом ДжономБейтсом Кларком. По Кларку, при неизменнойвеличине капитала дополнительные вложения трудабудут давать всё меньший прирост промышленногопродукта. Прирост продукции, обеспеченныйвовлечением в производство «последнего»(при данном капитале) дополнительного рабочего, –это и есть предельная производительность труда.Она определяет уровень заработной платы всехрабочих, ибо более высокая выработка ранеевовлечённых в производство – не их заслуга, апроявление производительности капитала. Чемменьше приток рабочей силы в страну, тем выше вней предельная производительность труда, а,следовательно, и зарплата. Наоборот, в странах,откуда затруднён отток рабочих, число занятыхнепомерно велико в сравнении с имеющимсякапиталом, что влечёт за собой снижениепредельной производительности, а, значит, изарплаты.] и, следовательно, увеличиваютзаработную плату в малонаселённых странах ипонижают их же в перенаселённых странах. Высокийуровень жизни в Соединённых Штатах и БританскихДоминионах оплачены понижением уровня жизни вперенаселённых странах Европы и Азии.

Настоящие агрессоры – говорят националистыГермании, Италии и Японии – это те страны, которыепосредством торговых и иммиграционных барьеровприсвоили себе львиную долю природных богатствземли. Разве сам Папа Римский [имеется в виду ПийXII (Пачелли Эудженио), занимавший папскийпрестол с 1939 по 1958 г.; в период Второй мировойвойны благожелательно относился к германской иитальянской агрессии, что вызвало недовольство вкатолической среде] не провозгласил, чтокоренной причиной мировых войн является «этотхолодный и расчётливый эгоизм, который норовитзавладеть экономическими ресурсами иматериалами, предназначенными для общего блага,в такой степени, что страны, менее взысканныеприродой, вовсе не получают доступа к ним» <ChristmasEve Broadcast, New York Times, December 25, 1941>? Война, начатаяГитлером, Муссолини и Хирохито является, с этойточки зрения, справедливой войной, ибо еёединственной целью было дать обделённым нациямто, что в силу щедрости природы и божественнойсправедливости и так принадлежит им. [Втораямировая война началась 1 сентября 1939 г.нападением Германии, возглавляемойрейхсканцлером Адольфом Гитлером, на Польшу. 5июня 1940 г. в войну на стороне Германии вступилаИталия (верховное военное командованиеосуществлял фашистский диктатор БенитоМуссолини). 7 декабря 1941 г. на американские,английские владения на Тихом океане напалаЯпония, которой правил император Хирохито.]

Русские не могут оправдывать свою агрессивнуюполитику такими аргументами. Россия являетсясравнительно малонаселённой страной. Её почвы отприроды много лучше, чем в других странах. В нейсуществуют наилучшие условия для возделываниявсех видов зёрна, фруктов и овощей. Россиипринадлежат гигантские пастбища и почтинеистощимые леса. Ей принадлежат богатейшиезалежи золотых, серебряных, платиновых, медных,железных, никелевых и всех прочих руд, а такжегромадные запасы нефти и угля. Если бы недеспотизм царей и не плачевная неадекватностькоммунистической системы, её население давномогло бы наслаждаться самым высоким уровнемжизни. Безусловно, вовсе не нужда в естественныхресурсах толкает Россию к завоеваниям.

Агрессивность Ленина была порождена егоубеждённостью, что он является вождёмокончательной мировой революции. Он видел в себезаконного наследника Первого Интернационала,которому суждено выполнить задачу, не удавшуюсяМарксу и Энгельсу. [Первый Интернационал(Международное товарищество рабочих) основанМарксом и Энгельсом в Лондоне в 1864г. формальнобыл распущен в 1876 г., хотя свою деятельность,фактически, прекратил после поражения ПарижскойКоммуны в 1871 г.] Он полагал, что для ускоренияприхода революции ему ничего делать не нужно. Надкапитализмом уже прозвучал похоронный колокол, иникакие махинации не могут отдалить моментаэкспроприации экспроприаторов. Нужен толькодиктатор для нового мирового порядка. Ленин былготов взвалить это бремя на свои плечи.

Со времён Монгольского нашествия человечествоне сталкивалось с таким неумолимым ибескомпромиссным притязанием на неограниченноемировое первенство. В каждой стране русскиеэмиссары и коммунистическая пятая колоннафанатически трудилась во имя «Anschluss» [Anschluss(нем.) – присоединение; это немецкое слововошло в политический лексикон многих стран послезахвата фашистской Германией Австрии (1938 г.)]к России. [Пятая колонна – ставшеекрылатым выражение из обращения по радио кжителям Мадрида франкистского генерала Э. Мола(1936 г.). Призывая их к сдаче, Мола заявил, что онведёт наступление четырьмя колоннами, а пятаяколонна тайно ведёт борьбу с республиканцами всамом Мадриде.] Но у Ленина не было первыхчетырёх колонн. Военные силы России были в тотмомент ничтожны. Когда они вышли за границыРоссии, то были остановлены поляками. Дальше наЗапад идти они не могли. Великая кампания позавоеванию мира захлебнулась.

Обсуждение того, возможен или желателенкоммунизм в одной стране, было пустым делом.Коммунисты потерпели поражение везде запределами России. Они были принуждены оставатьсядома.

Сталин посвятил всю свою энергию организациипостоянной армии невиданного миром размера. Ноон был не более удачлив, чем Ленин и Троцкий.Нацисты легко разбили эту армию и оккупироваливажнейшие части территории России. Россию спаслибританские и, в первую очередь, американскиесилы. Американские поставки позволили русскимпреследовать немцев по пятам, когда скудостьвооружений и угроза американского вторжениявынудили их отступить из России. Они смогли дажегромить арьергарды отступающих нацистов. Онисмогли захватить Берлин и Вену, когдаамериканская авиация разрушила немецкуюоборону. Когда американцы сокрушили японцев,русские смогли спокойно нанести им удар в спину.

Конечно, коммунисты внутри и за пределамиРоссии, также как и попутчики, страстнодоказывали, что именно Россия нанесла поражениенацистам и освободила Европу. Они обходятмолчанием тот факт, что единственной причиной,которая не дала немцам взять Сталинград, былнедостаток снаряжения, самолётов и бензина.Блокада не позволила нацистам снабдить армиюдолжным образом и соорудить в оккупированнойРоссии транспортную сеть для доставкиснаряжения на отдалённые фронты. Решающимсражением войны была битва за Атлантику. Великимистратегическими событиями войны с Германиейбыли завоевание Африки и Сицилии, и победа вНормандии. Сталинград, если мерить гигантскимимасштабами этой войны, был едва ли больше, чемтактическим успехом. В сражениях с итальянцами ияпонцами участие России было нулевым.

Но все плоды победы достались одной России. В товремя как другие союзники не стремятся ктерриториальным приращениям, русскиеразвернулись во всю. Они аннексировали триБалтийских республики, Бессарабию, КарпатскуюРусь – область Чехословакии <аннексияКарпатской Руси выставляет в истинном свете ихлицемерное сожаление о Мюнхенском соглашении 1938года>, часть Финляндии, большую частьПольши и значительные территории на ДальнемВостоке. [29 сентября 1938 г. в Мюнхене главыправительств Великобритании, Франции, Германии иИталии подписали соглашение о расчлененииЧехословакии. Карпатская Русь была оккупированаВенгрией. С 1945 г. она стала Закарпатской областьюУкраины.] Они претендуют на то, что остальнаячасть Польши, Румыния, Венгрия, Югославия,Болгария, Корея и Китай являются исключительнойсферой их влияния. Они лихорадочно создают в этихстранах «дружественные», то естьмарионеточные правительства. Если бы непротиводействие Соединённых Штатов иВеликобритании, они бы господствовали сегодня вовсей континентальной Европе, континентальнойАзии и Северной Африке. Только американские ибританские гарнизоны в Германии отрезалирусским путь к берегам Атлантики.

Сегодня, как и после первой мировой войны,реальной угрозой для Запада является вовсе невоенная мощь России. Великобритания может легкоотразить атаку русских, а начать войну противСоединённых Штатов было бы для русских чистымбезумием. Не русские армии, но коммунистическаяидеология угрожает Западу. Русские хорошо этознают и делают ставку не на собственную армию, ана своих иностранных сподвижников. Они хотятопрокинуть демократию изнутри, а не извне. Ихосновное оружие – прорусские махинации Пятыхколонн. Вот первоклассные дивизии большевизма.

Коммунистические писатели и политики в Россиии в других странах объясняют агрессивнуюполитику России необходимостью в самозащите. НеРоссия планирует нападение, – говорят они, – но,напротив, загнивающие капиталистическиедемократии. Россия хочет просто оградить своюсобственную независимость. Это старый,испытанный метод оправдания агрессии. Людовик XIVи Наполеон I, Вильгельм II и Гитлер были самымигорячими сторонниками мира. Когда они вторгалисьв другие страны, то только для справедливойсамозащиты. Эстония или Литва угрожали России неменьше, чем Люксембург или Дания – Германии.

Порождением этой басни о самозащите являетсялегенда о cordon sanitaire. [Cordon sanitaire (фр.) –санитарный кордон. Так зачастую именовались вполитических публикациях 20-х годовобразовавшиеся после Октябрьской революциигосударства – Эстония, Латвия, Литва, Польша,отделявшие Западную Европу от большевистскойРоссии.] Политическая независимость малыхсоседей России, утверждает эта легенда, этопросто временная капиталистическая уловка,чтобы защитить европейские демократии отзаражения ростками коммунизма. Следовательно,делается вывод, эти малые страны утратили своёправо на независимость. Ибо Россия имеетнеотъемлемое право требовать, чтобы её соседи – атакже и соседи её соседей – управлялись бы только«дружественными», то есть непосредственнокоммунистическими правительствами. Чтослучилось бы с миром, если бы все великие державыимели подобные претензии?

Истина в том, что вовсе не правительствадемократических стран стремятся низвергнутьсуществующую в России систему. Они невскармливают продемократическую Пятую Колонну вРоссии, и они не подстрекают население Россиипротив их правителей. Это русские неустанно, деньи ночь, возбуждают недовольство во всех странах.Их Третий Интернационал открыто пыталсявозбудить коммунистические революции по всемумиру. [Третий (Коммунистический)Интернационал – международная организация,объединившая под руководством Москвыкоммунистические партии многих стран. Создан вмарте 1919 г., распушён по тактическим соображениямв мае 1943 г.]

Весьма слабое и неуверенное вмешательствасоюзников в гражданскую войну в России не былопрокапиталистическим и антикоммунистическимпоходом. Для союзников, сражавшихся не на жизнь, ана смерть с Германией, Ленин был тогда простоорудием их заклятого врага. Людендорф отправилЛенина в Россию, чтобы сбросить режим Керенскогои обеспечить выход России из войны. [ЛюдендорфЭрих (1865–1937) – немецкий генерал. В 1917 годузанимал должность генерал-квартирмейстераверховного командования, фактически был егоглавой. Германский генштаб не только предоставилЛенину с группой единомышленников возможностьприезда в Россию через территорию Германиивесной 1917 года, но и субсидировал большевистскуюдеятельность, направленную на выход России извойны.] Силой оружия большевики задавиливсех тех русских, кто желал сохранения союза сФранцией, Великобританией, Соединёнными Штатамии другими демократическими странами. С военнойточки зрения Запад просто не мог оставатьсянейтральным, когда их русские союзники отчаяннооборонялись от большевиков. Для союзниковставкой был Восточный фронт. «Белыми»генералами двигали внутренние проблемы страны.

Как только в 1918 году война с Германиейзакончилась, союзники утратили интерес к русскимделам. Нужды в Восточном фронте больше не было.Они ни в малейшей степени не заботились овнутренних проблемах самой России. Онистремились к миру и спешили выйти из схватки.Конечно, они были встревожены, поскольку незнали, как выпутаться пристойно. Их генераламбыло стыдно бросать своих товарищей по оружию,которые сделали всё, что могли, во имя общей цели.Оставить этих людей в беде было бы ни чем иным,как трусостью и дезертирством. Такого родасоображения воинской чести заставили отложитьна некоторое время вывод незначительныхсоюзнических отрядов и прекращение снабжениябелых частей. Когда всё было выполнено,государственные деятели союзниковпочувствовали облегчение. Отныне они принялиполитику строгого нейтралитета по отношению крусским делам.

Крайняя незадача, конечно, что союзниковволей-неволей затянуло в события русскойгражданской войны. Было бы много лучше, если бывоенная ситуация 1917–1918 годов не принудила ихвмешаться. Но не следует упускать из виду того,что отказ от интервенции в России былравнозначен провалу политики президентаВильсона. [Вильсон Томас Вудро (1856–1924) –президент США с 1913 по 1921 г. После вступления США вапреле 1917 г. в войну с Германией Вильсоннеоднократно повторял, что политика его страныпродиктована исключительно целью «спасти мирдля демократии».] Соединённые Штатывступили в войну, чтобы сделать «мир обительюдемократии». В результате победы союзников вГермании на смену сравнительно мягкому иумеренно авторитарному императорскому режимупришло республиканское правительство. С другойстороны, в России возникла диктатура, в сравнениис которой царский деспотизм мог быть названлиберальным. Но союзники не стремились сделатьРоссию обителью демократии, как в случаеГермании. И это при том, что императорскаяГермания имела парламент, министров,ответственных перед парламентом, суд присяжных,свободы мысли, религии и печати, ограниченные немногим больше, чем в других странах Запада, и иныедемократические установления. А в СоветскойРоссии утвердился неприкрытый деспотизм.

Американцы, французы и британцы не догадалисьвзглянуть на события под этим углом (в отличие отантидемократических сил в Германии, Италии,Польше, Венгрии и на Балканах). Националисты этихстран поняли невмешательство союзников врусские дела как доказательство того, что ихпреданность демократии – чистая показуха.Союзники – по их логике – воевали с Германиейпотому, что завидовали её экономическомупроцветанию, а в России деспотизм допустилипотому, что не боялись экономической мощи России.Демократия, – приходили к выводу националисты, –не что иное, как ширма для простаков.Распространился страх, что эмоциональнаяпривлекательность этого лозунга однажды будетиспользована против их собственнойнезависимости.

После прекращения интервенции у России неосталось никаких причин для страха передстранами Запада. Не боялись Советы и нацистскойагрессии. Противоположные утверждения, оченьпопулярные в Западной Европе и Америке, имелипричиной полное непонимание того, чтопроисходило в Германии. Но русские знали иГерманию и нацистов. Они прочитали «Mein Kampf» [«MeinKampf» («Моя борьба», – книга АдольфаГитлера, в которой излагалась не толькоистория национал социализма, но и его теория игеополитическая концепция (первое издание вышло1925 г.)]. Они усвоили из этой книги не только,что Гитлер зарится на Украину, но также и то, чтоего основная стратегическая идея состоит в том,чтобы приступить к покорению России только послеокончательного разгрома Франции. Русские былиуверены, что выраженные в Mein Kampf расчёты Гитлерана нейтралитет Великобритании и США при разгромеФранции – чепуха. Для них было очевидным, чтоновая мировая война, при которой они самирассчитывали остаться в нейтралитете, приведёт кновому поражению Германии. А это поражение, легкопонять, сделает Германию, – если не всю Европу, –открытой для большевизма. Руководствуясь такимпониманием, Сталин уже в период Веймарскойреспублики помогал тогда ещё тайномуперевооружению Германии. [Название «Веймарскаяреспублика» закрепилось за Германией 1919–1933годов, так как её конституция была принятазаседавшим в Веймаре Германским учредительнымнациональным собранием. На потерпевшую в Первоймировой войне поражение Германию Версальскимдоговором были наложены существенныеограничения численности армии, вооружения иподготовки офицерских кадров. В двадцатые годысоветское руководство считало своим главнымвоенным противником Францию; отсюдазаинтересованность в возрождении военной мощиГермании как противовеса Франции и её союзникамв Европе. Сталинская поддержка ремилитаризацииВеймарской республики заключалась не только впоставке ей стратегического сырья, но и впредоставлении тайной возможности подготовкиофицерских кадров в советских военных училищах ина полигонах. Стоит упомянуть хотя бы такоговыдающегося германского стажёра как будущийгерой танковых сражений Второй мировой войныгенерал-полковник Гудериан, проходившийпрактику при Казанском танковом училище.]Немецкие коммунисты, как могли, помогалинацистам подорвать Веймарский режим. Наконец, в1939 году Сталин стал прямым союзником Гитлера,чтобы развязать ему руки на Западе.

Чего Сталин, – как и все остальные, – непредвидел, это потрясающий успех армий Германиив 1940 году. Гитлер напал на Россию в 1941 году,поскольку был совершенно убеждён, что не толькоФранция, но и Великобритания выведены из строя, ичто Соединённые Штаты, которым с тылу угрожаетЯпония, не смогут оказать большого воздействияна европейские дела.

Распад Габсбургской империи в 1918 году ипоражение нацистов в 1945 году распахнули передРоссией ворота в Европу. [Габсбургскойимперией (по правящему дому Габсбургов)принято было именовать Австро-Венгрию. Врезультате поражения в первой мировой войнеимперия распалась на самостоятельныегосударства Австрию, Венгрию, Чехословакию, ачасть территории бывшей Австро-Венгрии вошла всостав Югославии, Румынии, Польши.] СегодняРоссия является единственной военной силой вЕвропе. Но почему русские так ориентированы назавоевания и присоединения? Они не нуждаются ни вкаких дополнительных ресурсах. Вряд ли Сталинстремится с помощью завоеваний увеличить своюпопулярность в народе. Его не заботит воинскаяслава.

Агрессивная политика Сталина рассчитана не намассы, а на интеллектуалов. Ибо на кону – ихмарксистская ортодоксальность, действительнаяоснова мощи Советов.

Эти русские интеллектуалы оказалисьдостаточно недалёкими, чтобы принятьмодификации марксизма и, тем самым, фактическиотвергнуть сущность диалектическогоматериализма, предупреждавшего, что этимодификации спровоцируют вспышку русскогошовинизма. Они приняли доктрину, согласнокоторой их святая Русь может перескочить черезодну из описанных Марксом непременных ступенейэкономической эволюции. Они гордились тем, чтоявляются авангардом пролетариата и мировойреволюции, которая, позволив построить социализмв одной отдельно взятой стране, создала славныйпример для всего мира. Но невозможно объяснитьим, почему остальные народы, в конце концов, неидут за Россией. В работах Маркса и Энгельса,которые уже нельзя изъять из обращения, можнопрочесть, что основатели марксизма считалиВеликобританию и Францию, и даже Германию,странами наиболее развитой цивилизации икапитализма. Студенты марксистскихуниверситетов могли быть туповаты, чтобыразобраться в философских и экономическихосновах марксова завета. Но они были вполнесообразительны, чтобы понять, что Маркс считалРоссию страной менее развитой, чем страны Запада.

Неизбежен у изучающих экономическую политику истатистику вопрос – почему в капиталистическихстранах уровень жизни народа намного выше? Какэто возможно? Почему жизненные условия намногоблагоприятней в США, которые хотя и самаяразвитая из капиталистических стран, но – такаяотсталая страна в деле пробуждения классовогосознания пролетариата?

Выводы из этих фактов кажутся неизбежными. Еслинаиболее развитые страны не приемлют коммунизмаи вполне процветают при капитализме, еслираспространение коммунизма ограничено странами,которые Маркс считал отсталыми, и которые с техпор не разбогатели – не следует ли понимать так,что коммунизм сопутствует отсталости и ведёт кобщей нищете? Не следует ли патриоту Россииустыдиться того факта, что его странапринадлежит к этой системе?

Такие мысли очень опасны в деспотическойстране. Тот, кто позволил бы себе высказать их,был бы безжалостно ликвидирован ГПУ. [ГПУ –аббревиатура «Государственное политическоеуправление», ГПУ – политическая охранка в СССР.Создана в 1922 г. на базе ВсероссийскойЧрезвычайной Комиссии (ВЧК), с 1923 г. именоваласьОГПУ (Объединённое ГПУ). Хотя в 1934 г. охранка былапреобразована в НКВД (Народный комиссариатвнутренних дел), в быту её ещё долго называли ГПУ.]Но даже невысказанные, они крутятся на кончикеязыка каждого интеллигента. Они тревожат сонвысокопоставленных чиновников и, может быть,даже самого великого диктатора. У него, конечно,достанет власти сокрушить каждого противника. Новедь неразумно уничтожить всех рассудительныхлюдей и оставить у власти в стране только тупыхболванов.

Таков реальный кризис русского марксизма.Каждый прошедший день, в который не случилосьмировой революции, углубляет его. Советы обязанызавоевать мир, либо им в собственной странеугрожает измена интеллигенции. Обеспокоенностьидеологическим состоянием лучших мозгов Россиитолкает сталинскую Россию к неуклонной агрессии.

ПРИНЯТАЯ русскими большевиками, итальянскимифашистами и германскими нацистами концепциядиктаторской власти неявно предполагает, что неможет быть споров о том, кто именно будетдиктатором. Мистические силы, определяющие ходисторических событий, выделяютпровиденциального лидера. Все достойные люди немогут не склониться перед несомненным выборомистории и преклонят колени перед трономизбранника судьбы. Кто поступит иначе – еретик ипрезренный негодяй, подлежащий«ликвидации».

На самом деле диктаторская власть достаётсятому из кандидатов, кто сумел вовремя устранитьвсех своих соперников и их людей. Диктатор,прокладывая путь к верховной власти, вырезаетвсех конкурентов. Он защищает свои позициивласти, исключая всех тех, кто способен оспоритьеё. История восточных деспотий свидетельствуетоб этом также, как и современная история.

Когда в 1924 году умер Ленин, Сталин вытеснилнаиболее опасного из своих соперников –Троцкого. Троцкий покинул страну, провёлнесколько лет в скитаниях по разным странамЕвропы, Азии и Америки и был, наконец, убит вМексике. Сталин стал абсолютным властителемРоссии.

Троцкий был ортодоксальным марксистскиминтеллектуалом. В силу этого он пыталсяпредставить свою личную вражду со Сталиным какрезультат принципиального расхождения. Онклеймил политику Сталину как измену святымзаветам Маркса и Ленина. Сталин отвечал в том жедухе. Фактически, однако, этот конфликтпредставлял собой соперничество двух лиц, а неконфликт антагонистических идей и принципов.Были небольшие разногласия в вопросах тактики.Но во всех основных вопросах Сталин и Троцкийзанимали общие позиции.

До 1917 года Троцкий жил в эмиграции и был в тойили степени знаком с основными языками Запада. Ондержался как эксперт по международным вопросам.На самом деле он ничего не знал о цивилизацииЗапада, о политических идеях и политическихусловиях. В качестве странствующего изгнанникаон общался исключительно с другими изгнанниками.Единственными иностранцами, с которыми он поройвстречался в кафе и клубах Западной иЦентральной Европы, были радикальные доктринёры,которые сами по себе – в силу одержимостимарксизмом – были отделены от реальности. Егоединственным чтением были марксистские книги ипериодика. Всё другое он презирал как«буржуазную» литературу. Он был абсолютнонеспособен видеть мир иначе, чем с точки зрениямарксизма. Подобно Марксу, он был всегда готовистолковать любую крупную стачку или маленькуюзаварушку как знак начала последней великойреволюции.

Сталин – плохо образованный грузин, ни вмалейшей степени не знакомый ни с одниминостранным языком. Он не знал ни Европы, ниАмерики. Даже его достижения как марксистскоголитератора – сомнительны. Но именно этот факт,что он не был марксистским начётчиком, хотя и былпри этом несгибаемым борцом за коммунизм,обеспечил ему превосходство над Троцким. Сталинмог видеть вещи, как они есть на самом деле, необманываясь хитросплетениями диалектическогоматериализма. При столкновении с проблемой он неискал истолкований в писаниях Маркса и Энгельса.Он доверял своему здравому смыслу. Емухватило здравомыслия, чтобы признать, чтополитика мировой революции, начатая Лениным иТроцким в 1917 году, полностью провалилась запределами России.

В Германии коммунисты, возглавлявшиеся КарломЛибкнехтом и Розой Люксембург, потерпелипоражение от регулярных армейских частей инационалистических отрядов в кровавой схваткена улицах Берлина в январе 1919 года.Коммунистический насильственный захват власти вМюнхене весной 1919 года, бунт Гельца в марте 1921года точно также окончились поражением. [6января 1919 г. в Берлине началась всеобщаяполитическая забастовка рабочих. Созданный в тотже день революционный комитет, в который вошлинезависимые социал-демократы и коммунисты,призвал рабочих взять власть. В течение 10–12января правительственные войска силой оружияподавили восставших. 15 января руководителикоммунистов Карл Либкнехт (1871–1919) и РозаЛюксембург (1871–1919) были арестованы группойофицеров и в тот же день убиты. В Баварии 7 апреля1919 г. левые социал-демократы провозгласилиСоветскую республику. 13 апреля власть перешла вруки коммунистов, которые удерживали её до 27апреля. Против Советской республики были двинутыправительственные войска, и к 1 мая она быларазгромлена. В марте 1921 г., когда началисьвооружённые столкновения рабочих с полицией вСаксонии, ветеран первой мировой войны коммунистМакс Гельц (1889–1933) организовал в СреднейГермании партизанские отряды, сражавшиеся справительственными войсками и жандармерией. Егоотряды потерпели поражение, а сам он быларестован и приговорён к пожизненномузаключению.] В Венгрии в 1919 году коммунистыбыли разбиты частями Румынской армии, а такжеотрядами Хорти и Гембеша. [21 марта 1919 годабыла провозглашена Венгерская Советскаяреспублика как государство диктатурыпролетариата. В апреле началось наступлениерумынских войск, поддержанных добровольческимивенгерскими формированиями, возглавленнымибывшим габсбургским контр-адмиралом МиклошемХорти (1868–1957). Дьюла Гембеш (1866–1936) занималпост государственного секретаря военногоминистерства в антикоммунистическом Сегедскомвенгерском правительстве. 1 августа 1919 годаВенгерская Советская республика пала.] ВАвстрии многочисленные коммунистическиезаговоры провалились в 1918 и 1919 годах; свирепыйбунт в июле 1927 года был легко усмирён венскойполицией [15–17 июля 1927 г. в Вене всеобщаязабастовка и демонстрации переросли в уличныебои рабочих с полицией]. В Италии в 1920 годузахват предприятий окончился полной неудачей. [Массовыйзахват итальянских предприятий рабочими начался31 августа 1920 года по призыву профсоюзаметаллистов в ответ на объявленныйпредпринимателями локаут. Движение, носившее вцелом экономический характер, радикальнонастроенной частью рабочих и интеллигенциивоспринималось как начало революции. 19 сентябряпри посредничестве правительства былодостигнуто соглашение, согласно которомурабочие покидают предприятия, а предпринимателиповышают ставки на 10–20% и обещают допуститьпрофсоюзный контроль над производством.]

Во Франции и в Швейцарии коммунистическаяпропаганда казалась очень влиятельной в первоевремя после окончания войны в 1918 году, но оченьскоро истощилась. В Великобритании в 1926 годуобщая стачка окончилась полным поражением [всеобщаястачка в Великобритании, начавшаяся 4 мая 1926 г.,была 11 мая объявлена Верховным судом незаконной,и на следующий день Генеральный советтред-юнионов отменил её].

Троцкий был настолько ослеплён собственнойортодоксальностью, что отказался признатьпровал большевистских методов. Но Сталин сделалэто очень скоро. Он не оставил идею подготовкиреволюционных взрывов во всех странах мира и вконце концов установления повсеместнойсоветской власти. Но при этом хорошо сознавал,что агрессию нужно отложить на несколько лет, ичто нужны новые методы её осуществления. Троцкийбыл неправ, приписывая Сталину удушениекоммунистического движения за пределами России.Сталин просто использовал другие методы длядостижения всё тех же целей, общих для всехмарксистов.

Как истолкователь марксистских догм Сталин,конечно же, уступал Троцкому. Но он превосходилсвоего соперника как политик. Тактические успехибольшевизма на мировой арене – заслуга Сталина, ане Троцкого.

В области внутренней политики Троцкий прибегалк испытанным традиционным трюкам, которыемарксисты всегда использовали для развенчаниясоциалистической политики других партий. Что быСталин ни делал, это не были истинные социализм икоммунизм, но, напротив, чудовищное извращениепринципов Маркса и Ленина. Все катастрофическиерезультаты общественного контроля надпроизводством и распределением, проявлявшиеся вРоссии, толковались Троцким как результатмелкобуржуазности политики. Они не былинеизбежными следствиями коммунистическихметодов. Они были печальными порождениямисталинизма, а не коммунизма. Исключительнойвиной Сталина было объяснено всё: что в странеправила совершенно безответственная бюрократияи привилегированные олигархические группыкупались в роскоши, в то время как массы жили награни голода; что террористический режимуничтожил старую гвардию революционеров и обрёкмиллионы на рабский труд в концлагерях; чтотайная полиция была всевластной; что профсоюзыбыли бессильными; что массы были лишены всех прави свобод. Сталин не был лидером эгалитарногобесклассового общества. Он возглавил отход кхудшим методам классового господства иэксплуатации. Новый правящий класс, втянувшийпримерно 10 процентов населения, безжалостноподавлял и эксплуатировал громадное большинствопролетарских тружеников.

Троцкий не мог объяснить, как всего этого сумелдостичь один-единственный человек со своимиприслужниками. Где же были «материальныепроизводительные силы», столь многообсуждавшиеся в марксовом историческомматериализме, которые «независимо от волииндивидуумов» определяют ход человеческойистории «с неотвратимостью законовприроды». Как могло случиться, что один человекизменил «правовую и политическуюнадстройку», которую единственным инеизменным образом определяет экономическаяструктура общества? Даже Троцкий был согласен,что в России больше не существует частнойсобственности на средства производства. Вимперии Сталина производство и распределениебезраздельно контролируются «обществом».Согласно основным положениям марксизма, в такойсистеме надстройка должна быть подобием земногорая. В марксистской доктрине не предусмотренавозможность, чтобы индивидуальными усилиямиможно было извратить благодать общественногоконтроля над хозяйством и обратить жизнь в ад.Последовательный марксист – если быпоследовательность была совместимой смарксизмом – должен бы признать, чтополитическая система сталинизма естьнеобходимая форма коммунистической надстройки.

Программа Троцкого разрешала все существенныевопросы точно так же, как это делала и реальнаяполитика Сталина. Троцкий оправдывалиндустриализацию России. Именно к этомустремился пятилетний план Сталина. Троцкийоправдывал коллективизацию сельского хозяйства.Сталин создал колхозы и ликвидировал кулаков.Троцкий считал нужным создание большой армии.Сталин создал такую армию. Пока Троцкий сохранялвласть, он не был демократом. Напротив, онфанатично требовал диктаторского подавлениявсех «саботажников». Верно, конечно, что онне предвидел, что диктатор отнесётся к нему –Троцкому, автору марксистских трактатов иветерану славной революции, – как к худшему изсаботажников. Подобно другим адвокатамдиктатуры, он предполагал, что либо он сам, либокто-нибудь из его близких друзей будетдиктатором.

Троцкий был критиком бюрократизма. Но он непредлагал никакого другого способа ведения дел всоциалистическом обществе. Нет другойальтернативы ориентированному на прибыльчастному бизнесу, чем бюрократическоеуправление <Mises, Bureaucracy, Yale University Press, 1944>.

Истина в том, что Троцкий нашёл у Сталина толькоодну ошибку – тот стал диктатором вместоТроцкого. Оба были правы в своей взаимной вражде.Сталин был прав в том, что его режим былвоплощением истинных коммунистическихпринципов. Троцкий был прав в том, что сталинскийрежим обратил российскую жизнь в ад.

Троцкизм не исчез полностью со смертьюТроцкого. Буланжизм во Франции также на какое-товремя пережил генерала Буланже. [Французскийгенерал Жорж Буланже (1837–1891) в конце 80-х годоввозглавил движение средних слоёв, получившее егоимя. Буланжизм представлял собой сплавнационалистических реваншистских идей слозунгами борьбы против финансовых ипромышленных магнатов, чьи интересы защищаеткоррумпированное правительство и парламент.]В Испании до сих пор есть карлисты, хотя линия ДонКарлоса вымерла. [Дон Карлос старший(1788–1855) – один из сыновей испанского короля КарлаIV. В прошлом столетии Испания дважды сотрясаласьгражданскими войнами, спровоцированнымипопытками возвести на престол сначала ДонаКарлоса старшего, а потом его внука – ДонаКарлоса младшего. Карлисты, как наиболееконсервативно-клерикальная ветвь монархистов,играли видную роль в испанской истории и в XX веке.Они, в частности, активно поддержали генералаФранко.] Такие посмертные движения, конечно,обречены.

Но во всех странах есть люди, которые – присобственной беззаветной преданности идеямвсестороннего планирования, то естьобщественной собственности на средствапроизводства – приходят в ужас при столкновениис реалиями коммунизма. Эти люди разочарованы. Онимечтают о райском саде. Для них коммунизм илисоциализм означает лёгкую жизнь, в достатке иполном наслаждении всеми свободами иудовольствиями жизни. Они не в силах осознатьпротиворечивость собственного представления окоммунистическом обществе. Они некритичновосприняли все лунатические фантазии ШарляФурье и все нелепости Веблена. [ФурьеФрансуа Мари Шарль (1772–1837) – французскийсоциолог и экономист, классик утопическогосоциализма. В учении Фурье большую роль играютпредставления о труде в социалистическомобществе как удовольствии, о формированиигармонической личности на основе не подавления,а разумного учёта человеческих страстей.]Они простодушно верят утверждению Энгельса, чтосоциализм будет царством неограниченнойсвободы. Они винят капитализм во всём том, чтовызывает их неудовольствие и полностью убеждены,что социализм избавит их от всех неприятностей.Собственные неудачи и поражения они приписываютбесчестности этой «безумной» системыконкуренции и надеются, что социализм обеспечитим достойное положение в обществе и высокийдоход, которые им положены по праву. Это простоспящие красавицы, ждущие принца-спасителя,который сумеет по достоинству оценить ихдобродетели и заслуги. Проклинать капитализм ивосхвалять коммунизм – для них утешение. Такможно скрыть от себя собственнуюнеполноценность и взвалить на «систему»собственные неудачи.

Призывая диктатуру, такие люди всегда надеютсяна диктатуру собственной клики. Требуяпланирования, они всегда подразумеваютсобственные планы, а не планы других. Они никогдане признают, что социалистический иликоммунистический режим представляет собойистинный социализм или коммунизм, если только имне обеспечены высшие статус и доход. Для нихосновной чертой настоящего и истинногокоммунизма является то, что всё происходитсогласно их собственной воле, а все несогласныепринуждаются к повиновению.

Это факт, что большинство наших современниковпоражены идеями коммунизма и социализма. Однакоэто не означает, что они единодушны в планахнационализации средств производства иобщественного контроля над производством ираспределением. Напротив. Каждаясоциалистическая ячейка фанатически враждебнапланам всех других социалистических групп. Снаибольшим ожесточением социалистические сектывоюют именно друг с другом.

Если бы случай с Троцким – как и аналогичнаяистория с Грегором Штрассером в нацистскойГермании – были только отдельными примерами, ихне следовало бы и рассматривать. Но это неслучайные явления. Они типичны. Их изучениеоткрывает психологические причины ипопулярности социализма и невозможности егореализовать.

ИСТОРИЯ человечества это история идей. Именноидеи, теории и доктрины направляют действиялюдей, определяют конечные цели человека и выборсредств для достижения этих целей. Сенсационныесобытия, возбуждающие страсти и приковывающие ксебе внимание поверхностных наблюдателей, –есть, в сущности, только лишь завершениеидеологических изменений. Не бывает резкого ивнезапного преобразования всей жизни. То, чтоназывают, вполне запутывающим образом,«поворотной точкой истории», есть простомомент выхода на сцену сил, которые уже задолгоработали подспудно. Новые идеологии, которые ужезадолго до этого скрытно вытесняли старые,сбрасывают последнюю оболочку и даже самыенепроницательные оказываются лицом к лицу сновизной, прежде ими не замечавшейся.

В этом смысле захват Лениным власти в октябре1917 года был, конечно, поворотной точкой. Нозначение этого события вовсе не то, какое емуобычно приписывают коммунисты.

Эта победа сыграла не столь значительную роль вдвижении к социализму. Просоциалистическаяполитика промышленных стран Центральной иЗападной Европы в этом плане имели куда большиепоследствия. Введённая Бисмарком системасоциального страхования играла куда большуюроль в этом движении к социализму, чемэкспроприация отсталых заводов России. [Впервыев мире система государственного социальногострахования была создана рейхсканцлеромБисмарком. Законами от 1883, 1884, 1889 гг. были введеныстрахование работников от несчастных случаев,выплаты по болезни, пенсии по старости иинвалидности.] Государственные железныедороги Пруссии дали единственный примергосударственного предприятия, которое, покрайней мере, временно, не стало жертвойфинансового краха. Британия уже до 1914 годавоспроизвела основные элементы германскойсистемы социального страхования. Во всехпромышленных странах правительства являлипреданность идеям государственноговмешательства в экономику, идеям, ведущимнапрямую к социализму. В ходе войны большинствоправительств вели политику, названную военнымсоциализмом. Программа Гинденбурга (Германия),которая, разумеется, не могла быть выполненаполностью из-за поражения в войне, была не менеерадикальна и, к тому же, лучше составлена, чемширокоизвестные пятилетние планы России. [ГинденбургПауль (1847–1934) – с 1916 года фактически верховныйглавнокомандующий Германии. Возглавляемые иммилитаристские круги активно добивалисьгосударственного регулирования экономическойжизни. Под их влиянием производство было жёсткорегламентировано, запрещены стачки, введенаобязательная трудовая повинность для мужчин от 17до 60 лет, организовано нормированное снабжениепродовольствием и одеждой.]

Для социалистов сильно индустриализованныхстран Запада русские методы были вполнебесполезны. Для этих стран производство наэкспорт было непременным условием выживания. Онине могли принять русскую систему экономическойавтаркии. Россия никогда не экспортировалапромышленные товары в сколько-нибудь заметныхколичествах. В советский период она почти совсемисчезла с мировых рынков зёрна и сырыхматериалов. Даже фанатичные социалисты не моглине признать, что Западу нечему учиться у России.Очевидно, что превозносимый большевикамитехнологический прогресс есть просто топорнаяимитация того, что производилось на Западе. Ленинопределил коммунизм как «Советскую властьплюс электрификация». Что ж, электрификацияэто западная идея, и страны Запада обогналиРоссию в области электрификации не меньше, чем вовсех других.

Реальное значение ленинской революции следуетвидеть в том, что она явила миру пафоснеограниченного насилия и принуждения. Она неслас собой отрицание всех политической идеалов, втечение трёх тысячелетий направлявших развитиеЗапада.

Государство и правительство есть не что иное,как общественный аппарат жестокого насилия ипринуждения. Такой аппарат, власть полиции,необходим для того, чтобыантиобщественно-настроенные индивидуумы игруппы не разрушили систему общественногосотрудничества. Жестокое предотвращение иподавление антиобщественной активностиблаготворны для всего общества и для каждого изего членов. Но жестокость и насилие сами по себеесть зло и коррумпируют тех, кто их осуществляет.Необходимо ограничивать власть тех, ктонаходится при должности, чтобы они не сталисовершенными деспотами. Общество не можетсуществовать без аппарата насилия и принуждения.Но точно так же оно не может существовать, есливласть имеющие становятся безответственнымитиранами и вольны расправляться со всеминеугодными.

Социальная функция законов в том, чтобыограничивать произвол полиции. Законыограничивают со всей возможной тщательностьюпроизвол полицейских чиновников. Они строгоограничивают их возможности действовать пособственному разумению и, таким образом,очерчивают сферу жизни, в которой гражданевольны делать что угодно, не опасаясьправительственного вмешательства.

Свобода и вольность – это всегда свобода отполицейского вмешательства. В природе нет такихвещей, как свобода и вольность. Там есть тольконеуклонность законов природы, которым человекдолжен, безусловно, подчиняться, если желаетдостичь хоть чего-нибудь. Не существовалосвободы и в воображаемом райском существовании,которое, согласно фантазии многих писателей,предшествовало установлению общественныхотношений. Где нет правительства, каждыйоказывается в зависимости от более сильногососеда. Свобода возможна только в рамкахгосударства, способного помешать бандитуубивать и грабить тех, кто слабее его. Но толькогосподство закона не позволяет власть имеющемусамому превратиться в худшего из бандитов.

Законы определяют нормы легитимных действий.Они устанавливают процедуры, необходимые дляизменения или отмены существующих законов ипринятия новых. Подобным же образом ониустанавливают процедуры применения законов вопределённых случаях, должный процессправосудия. На законах держатся суды и трибуналы.Таким образом, они нацелены на то, чтобы невозникало ситуаций, в которых индивидуумоказался бы во власти произвола администрации.

Смертный человек склонён к ошибкам, а судьи изаконодатели смертны. Вновь и вновь можетповторяться, что достойные законы или ихтолкование судами не позволяют исполнительнымвластям прибегнуть к мерам предположительноблагим. Это, впрочем, не большая беда. Еслизаконодатели осознают недостатки достойныхзаконов, они могут изменить их. Скверно, конечно,что преступник может порой избежать наказанияиз-за дыры в законах или оттого, что прокурорпренебрёг какими-либо формальностями. Но этоменьшее зло, если сравнить его с последствияминеограниченной произвольной власти«доброжелательного» деспота.

Именно этого и не могут понятьантиобщественные индивидуумы. Такие людипроклинают формализм должного правовогопроцесса. Почему закон препятствуетправительству использовать благотворные меры?Разве это не фетишизм, подчинить всёверховенству закона, а не целесообразности? Онитребуют перехода от правового государства(Rechtsstaat) к государству благосостояния (Wohlfahrtsstaat). Вэтом неправовом государстве патерналистскоеправительство должно иметь возможность сделатьвсё необходимое для блага населения. Никакой«бумажный хлам» не должен мешатьпросвещённому правителю в его стремлении кобщему благу. Все противники должны бытьбезжалостно сокрушены, чтобы не мешалиблаготворной политике правительства. Никакиепустые формальности не должны их больше защищатьот заслуженного наказания.

Точку зрения защитников государстваблагосостояния принято называть«социальной», в отличие от«индивидуалистической» и«эгоистической» точки зрения тех, кто стоитза верховенство законов. На деле, однако,сторонники государства благосостояния не ктоиные, как антисоциальные и нетерпимые фанатики.Их идеология неявно предполагает, чтоправительство будет исполнять как раз то, что онисчитают правильным и благотворным. Онисовершенно не задумываются о возможностивозникновения разногласий в том, что считатьправильным и благим, а что – нет. Они восхваляютпросвещённый деспотизм, но убеждены, чтопросвещённый деспот во всех случаях будетсогласен с ними в вопросе о нужных мерах. Ониодобряют планирование, но всегда предполагают,что это будет их собственный план, а не планыдругих сограждан. Они хотят устранения всехоппонентов, то есть всех, кто не согласен с ними.Они совершенно нетерпимы и не склонны допуститькакое-либо разномыслие. Каждый сторонникгосударства благосостояния и планирования –потенциальный диктатор. Он планирует всегда одно– как ограничить права других людей и присвоитьсебе и своим друзьям неограниченные полномочия.Он отказывается убеждать своих сограждан. Онпредпочитает «ликвидировать» их. Онпрезирает «буржуазное» общество, котороеобоготворяет закон и правовые процедуры. Сам-тоон обоготворяет насилие и кровь.

Несовместимость этих двух доктрин – правовогогосударства и государства благосостояния – былав центре всех сражений за свободу. Это быладолгая тяжкая эволюция. Вновь и вновьторжествовали вожди абсолютизма. Но, в концеконцов, правовое государство сталопреобладающим в Западном мире. Верховенствозакона или ограниченное правительство,ограниченное конституциями и биллями о правах, –характерные мечты этой цивилизации. Именноверховенство законов сделало возможнымзамечательные достижения современногокапитализма и его – как сказали быпоследовательные марксисты – «надстройки»,демократии. Именно это обеспечило постоянноумножающемуся населению беспрецедентноеблагосостояние. Широкие массы вкапиталистических странах наслаждаются сегодняболее высоким уровнем жизни, чем зажиточные слоинаселения в предыдущие эпохи.

Все эти достижения не останавливают адвокатовдеспотизма и планирования. Правда, дляапологетов тоталитаризма было бы крайнейнеосторожностью раскрывать неизбежныепоследствия своих планов. В XIX веке идеи свободы иверховенства законов обрели такой престиж, чтооткрытая атака на них казалась бы безумием.Общественное мнение было совершенно убеждено,что деспотизм потерпел поражение и возврата кстарому быть не может. Даже царь варварскойРоссии разве не был вынужден уничтожить рабство,дать своей стране суд присяжных, дароватьограниченные свободы печати и уважать закон?

Социалисты прибегли к трюку. В своих замкнутыхкружках они продолжали обсуждать грядущуюдиктатуру пролетариата, то есть диктатуру идейкаждого из социалистических авторов. Но наширокую публику они выступали иначе. Социализм,заклинали они, принесёт истинные и подлинныесвободу и демократию. Он устранит все формыпринуждения и насилия. Государство«отомрёт». В процветающем мире социализма нестанет со временем ни судей, ни полиции, ни тюрем,ни казней.

Большевики первые сорвали маску. Они былисовершенно уверены, что настал день ихокончательной и несокрушимой победы. Дальнейшеепритворство стало и ненужным и невозможным.Стало возможным открыто служить кровавую мессу.И это вызвало энтузиазм у всех опустившихсяжурналистов и салонных интеллектуалов, которыегодами бредили идеями Сореля и Ницше. [НицшеФридрих (1844–1900) – немецкий философ. Впротиворечивом наследии Ницше Л. Мизесакцентирует внимание на мифе о«сверхчеловеке» – сильной личности,отвергающей буржуазный мир и преодолевающей его,отбросив моральные запреты, не останавливаясьперед насилием.] Интеллигенты предали разум,и плоды этого предательства созрели. Молодёжь,вскормленная идеями Карлейля и Рескина, былаготова взять власть в свои руки <Benda, La trahisondes clercs, Paris, 1927>.

Ленин был не первым узурпатором. Многие тираныпредшествовали ему. Но его предшественники былив конфликте с идеями своих великихсовременников. Они была в разладе с общественныммнением, поскольку принципы их правления несовпадали с общепринятыми принципами права изакона. Их презирали и ненавидели какузурпаторов. Но ленинскую узурпациювоспринимали иначе. Он был жестокийсверхчеловек, о пришествии которого возвещалипсевдофилософы. Он был фальшивым мессией,которого история выбрала для спасения черезкровопускание. Не был ли он самым правоверным изадептов марксова «научного» социализма? Небыл ли он предназначен судьбой для воплощенияпланов социализма – дела непосильного для слабыхгосударственных деятелей разлагающейсядемократии? Все благонамеренные люди алкалисоциализма; наука, устами непогрешимых своихпрофессоров, рекомендовала его; церквипроповедовали христианский социализм; рабочиемечтали об устранении системы заработной платы.Он был достаточно рассудителен, чтобы понимать:нельзя сделать омлет, не разбив яиц.

За полвека до того все цивилизованные людиосудили Бисмарка, когда он заявил, что великиеисторические проблемы следует решать железом икровью. Теперь громадное большинствоквазицивилизованных преклонились переддиктатором, который изготовился пролить крови вомного раз больше, чем Бисмарк.

Таково было истинное значение ленинскойреволюции. Все традиционные представления оправе и законности были отринуты. На сменуверховенству законов пришли неограниченноенасилие и произвол. «Узкие границы буржуазнойзаконности», как говаривал Маркс, былиотброшены. Не стало каких-либо законов, которыемогли бы ограничить власть имущих. Они сталивольны убивать ad libitum [ad libitum (лат.) – пожеланию, как захочется]. Врождённоепобуждение силой устранять неугодных – импульс,усмирённый долгой и тягостной эволюцией – былораскрепощено. Демонов выпустили на волю. Насталановая эпоха незаконных захватов. Бандитовпризвали к делу, и они повиновались Гласу.

Конечно, Ленин не хотел всего этого. Он не желалделиться с другими людьми правами, на которыепретендовал сам. Он не намеревался делить сдругими привилегию устранять неугодных. Егоодного избрала история и ему довериладиктаторские полномочия. Он и только он был«законным» диктатором – так говорил емувнутренний голос. Ленин не был достаточнодогадлив, чтобы понять, что другие люди,обуреваемые другими убеждениями, осмелятсядействовать от имени собственного внутреннегоголоса. Но в ближайшие несколько лет началосьвозвышение двух подобных ему – Муссолини иГитлера.

Важно иметь в виду, что и фашизм и нацизмявлялись разновидностями социалистическойдиктатуры. И члены коммунистических партий имногочисленные попутчики заклеймили фашизм инацизм как высшую, последнюю и самуюугнетательскую стадию капитализма. Это отличносогласуется с их манерой честить любую партиюпоследышем капитализма, если она не проявляетбезусловного подчинения Москве. Этой судьбы неминовала даже социал-демократия Германии,классическая марксистская партия.

Гораздо важнее, что коммунисты сумели изменитьсемантическое значение термина фашизм,фашизм, как будет показано ниже, был ветвьюитальянского социализма. Он приспособился кособенностям положения масс в перенаселённойИталии, фашизм не был изобретением Муссолини ипережил его падение. [Мизес имеет в виду, чтоидеология фашизма закладывалась до Муссолини ине исчезла с его казнью в апреле 1945 г. Первыефашистские организации были созданы БенитоМуссолини (1883–1945) в марте 1919 г. каквоенизированные дружины бывших фронтовиков (отих названия «fasci di combattimento» – «союзборьбы» произошло наименование политическогодвижения).] С самого начала иностраннаяполитика фашизма и нацизма резко различались.Тот факт, что нацисты и фашисты тесносотрудничали после войны в Эфиопии и былисоюзниками по второй мировой войне, не устраняетразличий между двумя доктринами (так же как союзСССР и США не снял различий между советской иамериканской экономическими системами). [Вплотьдо 1935 г. между лидерами итальянского фашизма игерманского национал-социализма повнешнеполитическим вопросам имели местосерьёзные трения, связанные, в первую очередь, спритязаниями на австрийские земли. В октябре 1935 г.Италия начала войну с Эфиопией и в мае 1936 г.оккупировала её. С лета 1936 г. Италия и Германиятесно сотрудничают во внешней политике,оказывают военную поддержку франкистскиммятежникам в Испании, заключают ряд договоров, втом числе «Антикоминтерновский пакт» (1937г.) и соглашение о военно-политическом союзе (1939г.).] Фашизм и нацизм в равной степени былипривержены советскому принципу диктатуры инасилия над несогласными. Если пожелать найтиобщее в этих режимах, то оба следует отнести к диктаторскимрежимам, так же как и Советы.

В последние годы семантические новациикоммунистов пошли ещё дальше. Они называют всех,кто им несимпатичен, даже агитаторов свободногопредпринимательства, фашистами. Большевизм,говорят они, есть единственная действительнодемократическая система. Все некоммунистическиестраны и партии в сущности своей недемократичны,а значит, – фашисты.

Примечательно, что порой даже несоциалисты,например, последние отпрыски старойаристократии, заигрывают с идеейаристократической революции, моделируемой пообразцу диктатуры Советов. Какими же мы былипростаками, стенают они. Мы позволили одурачитьсебя фальшивыми идеями либеральной буржуазии. Мыверили, что недопустимо отступать от законностии уничтожать безжалостно всех, кто оспариваетнаши права. Какими глупцами были эти Романовы,давшие своим смертельным врагам благасправедливого суда! Всякий, возбуждавшийподозрение Ленина, погибал сразу. Ленин неколебался уничтожить – и безо всякого процесса –не только каждого подозреваемого, но и всех егородственников и друзей. Но цари из предрассудкабоялись нарушить правила, записанные на этихклочках бумаги, – законы. Когда Александр Ульяновзлоумышлял против жизни царя, он один был казнён;его брата Владимира не тронули. Таким образом,Александр III лично сохранил жизньУльянову-Ленину, человеку, который позжебезжалостно уничтожил его сына, невестку, ихдетей и всех остальных членов семьи, до которыхон смог добраться.

Однако от фантазий этих старых тори ничего вмире сдвинуться не может. [Тори –политическая партия, существовавшая в Англии сконца 70-х годов XVIII в. по середину XIX в. Тори сталинарицательным названиемконсерваторов-аристократов.] Онипредставляли собой малую группу бессильныхворчунов. За ними не стояло никакихидеологических сил, и у них не былопоследователей.

Идея такой аристократической революциивдохновляла германский Stahlhelm и французский Cagoidards.[Stahlhelm (нем.) – Стальной шлем –военизированная националистическаяорганизация, возникшая в Германии в 1918 году набазе Союза бывших фронтовиков. После приходаГитлера к власти слилась с штурмовыми отрядами.Cagoulards (фр.) – Кагуляры – образовавшаяся воФранции в 1936 году после победы Народного фронтана парламентских выборах подпольная фашистскаяорганизация. Заговор кагуляров, готовившихвоенный путч, был раскрыт осенью 1937 года.]Стальной шлем был просто разогнан приказомГитлера. У французского правительства всегдабыла лёгкая возможность попересажать кагуляровпрежде, чем они сумели бы что-либо сделать.

Хорти не был диктатором. [С 1920 по 1944 годыХорти был регентом Венгерского Королевства. Принём политика страны была в значительной мерефашизирована, однако продолжали существоватьполитические партии, действовал парламент.]Он был регентом при парламентском правительстве.Венгерский парламент поставил коммунизм внезакона и при этом ревностно охранял своиконституционные прерогативы против Регента иего кабинета.

Ближайшим воплощением аристократическомдиктатуры является режим Франко. Но Франко былпросто марионеткой Муссолини и Гитлера, которыехотели заручиться помощью или хотя бы«дружеским» нейтралитетом Испании на случайвойны с Францией. После того, как его защитникиисчезли, дни Франко также сочтены. [ФранкоБаамонде Франсиско (1892–1975) возглавил в 1936 г.военный мятеж против республиканскогоправительства Испании. При военной поддержкеГермании и Италии мятежники одержали победу, и с1939 г. Франко стал фактическим диктатором Испании.Он был провозглашён пожизненным главойгосударства («Каудильо». Жизнь показала, чтоМизес, как и многие другие, недооценил Франко: тотпроявил себя как самостоятельный и умелыйполитик, проведший постепенную либерализациюрежима и подготовивший переход кконституционной монархии. После крушенияГитлера и Муссолини Франко находился у властиещё три десятилетия.]

Диктатура и жестокое подавление несогласныхнынче являются исключительно социалистическимобыкновением. Это становится ясно, когда мыпристальнее вглядываемся в фашизм и нацизм.

ОТНОШЕНИЕ к войне 1914 года разделилоитальянских социалистов на две группы.

Одна группа держалась твёрдых марксистскихпринципов. Эта война, утверждали они, войнакапиталистов. Пролетариям не к лицу соединятьсяс любой из партий. Пролетарии должны ждатьвеликой революции, гражданской войны всехсоциалистов против всех эксплуататоров. До техпор следует выступать за нейтралитет Италии.

Вторая группа была сильно возбужденатрадиционной ненавистью к Австрии. По их мнению,первой задачей итальянцев должно бытьосвобождение своих собратьев. [Австро-Венгриипринадлежали перед первой мировой войной районыТрентино, Южного Тироля, Триеста, значительнуючасть населения которых составляли итальянцы.]Только потом пусть приходит деньсоциалистической революции.

В этом конфликте Бенито Муссолини, выдающийсячеловек итальянского социализма, выбрал сначалаправоверную марксистскую позицию. Никто не могпревзойти Муссолини в ревностности к марксизму.Он был непримиримым борцом за чистоту веры,непоколебимым защитником прав эксплуатируемогопролетариата, красноречивым пророком грядущегосоциалистического блаженства. Он был неумолимымобличителем патриотизма, национализма,империализма, монархического правления и всехрелигиозных предрассудков. Когда в 1911 годуИталия начала великую серию войн коварнымнападением на Турцию, Муссолини организовываляростные демонстрации против отправки войск вЛивию. [В 1911 году Италия развязала войну сОсманской империей за её северо-африканскиепровинции Триполитанию и Киренаику (нынеобразующие основную часть территории Ливийскойджаммахирии). В результате оккупацииитальянскими войсками прибрежных районов Ливияфактически стала на длительный период (до 1943 г.)итальянской колонией.] Теперь, в 1914 году, онотверг войну против Германии и Австрии как войнуимпериалистическую. Тогда он был ещё подвлиянием Анжелики Балабановой, дочери богатогорусского землевладельца. [БалабановаАнжелика Исааковна (1878–1965), эмигрировав изРоссии, принимала активное участие в итальянскомрабочем движении (в 1912–1916 гг. – член ЦКИтальянской социалистической партии, в 1912–1914 гг.– соредактор газеты «Аванти!»). В 1918 годувозвратилась в Россию, была членом РКП(б) до 1924года, затем вновь – на этот раз уже в Париже –редактор «Аванти!» (1924–1935 гг.).] ГоспожаБалабанова посвятила его в тонкости марксизма.Для неё поражение Романовых значило куда больше,чем поражение Романовых значило куда больше, чемпоражение Габсбургов. Она не симпатизировалаидеалам Рисорджименто. [Risorgimento (ит.) –восстановление. Так именуется эпоха борьбыитальянского народа за объединение страны иосвобождение от иноземного владычества (90-е годыXVIII в. – 1870 г.). В результате Рисорджименто былапреодолена многовековая политическаяраздроблённость Италии и зависимость отАвстрийской империи.]

Но итальянские интеллектуалы были, в первуюочередь, националистами. Как и во всех другихевропейских странах, большинство марксистовтянулись к войне и завоеваниям. Муссолини не былготов расстаться с популярностью. Больше всегоон ненавидел возможность оказаться в стороне отпобедителей. Он изменил свой подход и сталфанатичнейшим из сторонников нападения наАвстрию. С помощью французских денег он основалгазету для военной агитации.

Антифашисты ставят в укор Муссолини этот отходот истинного марксизма. Он был подкупленфранцузами, говорят они. Пора бы уж и этим людямзнать, что издание газеты требует средств. Никтоведь не говорит о подкупе, когда богатыйамериканец даёт деньги для публикациипутеводителей или когда средства таинственнособираются в кассы коммунистическихиздательств, фактом является лишь то, чтоМуссолини появился на сцене мировой политики каксторонник демократии, а Ленин – как союзникимператорской Германии.

Более чем кто-либо другой Муссолиниспособствовал вступлению Италии в войну. Егопропаганда позволила правительству объявитьвойну Австрии. Только те немногие, кто понимают,что именно дезинтеграция Австро-ВенгерскойИмперии изменила судьбу Европы, могут осуждатьего позицию в войне 1914–1918 годов. Только теитальянцы имеют право обвинять Муссолини,которые начали понимать, что единственнымсредством зашиты италоязычных меньшинств вприбрежных районах Австрии от поглощения ихславянским большинством было сохранениеединства Австрийского государства, конституциякоторого гарантировала равные права всемлингвистическим группам. [Итальянцысоставляли значительную часть населения наземлях Юлийской крайны. До крушения Габсбургскойимперии эти южнославенские области находилисьпод владычеством Австро-Венгрии, затем вошли всостав Италии. Книга Л. Мизеса написана в товремя, когда вопрос об итальянских меньшинствахактивно дебатировался в связи с включениембольшей части Юлийской крайны в Югославию.]Муссолини был одной из самых жалких фигуристории, ничтожный хвастун и щёголь. Но остаётсяфактом, что его первое значительное историческоедостижение по-прежнему одобряется егосоотечественниками и подавляющим большинствомего зарубежных хулителей.

С окончанием войны популярность Муссолиниупала. Популярность русских событий вывелавперёд коммунистов. Но грандиознаякоммунистическая авантюра – захват предприятийв 1920 году – окончилась полным провалом, иразочарованные массы вспомнили прежнего лидерасоциалистической партии. Они ринулись в новуюпартию Муссолини, к фашистам. Молодёжь склокочущим энтузиазмом приветствоваласамозванного наследника Цезарей. ПозднееМуссолини хвастал, что он спас Италию откоммунизма. Его враги страстно оспаривают этоутверждение. Коммунизм, говорят они, уже не былреальной угрозой в Италии, когда Муссолинизахватил власть. Истина в том, что провалкоммунистов стимулировал приток сил в рядыфашистов, что и дало им возможность разгромитьвсе остальные партии. Сокрушительная победафашистов была не причиной, но следствиемпоражения коммунистов.

Программа фашистов, составленная в 1919 году,была резко антикапиталистической <этапрограмма издана на английском языке в книгеКарло Сфорца: Carlo Sforza, Contemporary Italy, Translated by Drake andDenis de Kay, New York, 1944, pp. 295–296>. Её могли быодобрить не только самые радикальные сторонникиНового Курса, но и коммунисты. Когда фашистыпришли к власти, они позабыли о тех пунктахпрограммы, которые относились к свободе печати,мысли и праву на создание организаций. В этомотношении они оказались добросовестнымиучениками Бухарина и Ленина. Более того, они неуничтожили, как было обещано, промышленные ифинансовые корпорации. Италия чрезвычайнонуждалась в иностранных займах для развитияпромышленности. Основной проблемой фашистов впервые голы правления было завоевать довериеиностранных банкиров. Для них было бысамоубийственным разрушение итальянскихкорпораций.

Экономическая политика фашистов вначале ничемне отличалась от политики всех других странЗапада. Это была политика интервенционизма. Сгодами она всё сильнее сближалась с социализмомнацистского образца. Когда Италия, послепоражения Франции, вступила во вторую мировуювойну, её экономика уже во всех деталях походилана экономику нацистского типа. Отличием было то,что фашисты оказались ещё менее эффективными иещё более коррумпированными, чем нацисты.

Но Муссолини не мог долго прожить безсобственной экономической философии, фашизмвозник как новая философия, неслыханная прежде ине известная другим народам. Он заявил о себе, како благовествовании, которое восставший духдревнего Рима несёт угасающим демократическимнародам, варварские предки которых некогдаразрушили империю. Это было одновременным иполным завершением Ринашименто [Rinasdmento (иm.)– возрождение, ренессанс (эпоха Возрождения вИталии – XIV–XVI вв.); наименование«Возрождение» подчёркивало, что это времярассматривалось его идеологами каквосстановление великой культуры Римской империипосле мрачного средневековья] иРисорджименто, конечное освобождение латинскогогения от ярма иностранных идеологий. Егоблистательный вождь, несравненный Дуче, былпризван, чтобы найти окончательное решениежгучих проблем экономической организацииобщества и социальной справедливости.

Из пыльной груды забытых социальных утопийфашистские учёные извлекли схемы гильдейскогосоциализма. [Гильдейский социализм –концепция, разработанная накануне первоймировой войны Д. Коулом, Д. Гобсоном и др.радикальными членами фабианского общества. Вотличие от большинства фабианцев, выдвигавшихпрограмму передачи предприятий в муниципальнуюсобственность, гильдейские социалистынастаивали на национализации частныхпредприятий и передаче управления ими«национальным гильдиям» – объединениямработников народнохозяйственных отраслей. Такимобразом, гильдейский социализм сочеталтрадиционную фабианскую идею решающей ролигосударства в изменении форм собственности санархо-синдикалистскими положениями о передачеуправления производством профессиональнымсоюзам трудящихся.] Гильдейский социализмбыл очень популярен среди британскихсоциалистов перед первой мировой войной и впервые годы после её окончания. Идея быланастолько непрактичной, что очень быстро исчезлаиз социалистической литературы. Ни одинсерьёзный государственный деятель никогда нимгновения не посвятил противоречивым и путаннымпостроениям гильдейского социализма. Он былпочти забыт уже, когда фашисты дали ему новое имяи торжествующе провозгласили, что корпоративизм– новый универсальный путь спасения общества.Публика в Италии и в других странах былаочарована. Бесчисленные книги, памфлеты и статьибыли написаны во славу stato corporativo [statocorporativo (ит.) – корпоративное государство].Правительства Австрии и Португалии очень скоропровозгласили, что они привержены благороднымпринципам корпоративизма. Папская энцикликаQuadragesimo Anno (1931) содержала несколько параграфов,которые могут быть истолкованы – но необязательно так – как утверждениекорпоративизма. [Папские энциклики(послания всем верующим католикам) принятоименовать по начальным словам. Quadraqesimo anno (лат.)– в год сороковой – послание, посвящённоесоциальным проблемам. Наименование связано ссороковой годовщиной энциклики «Rerum novarum» (Оновых вещах), в которой была впервые данаразвёрнутая социальная программа католицизма.]Во Франции эти идеи нашли многих красноречивыхсторонников.

Но всё это были пустые слова. Никогда фашисты несделали ни малейшей попытки реализоватькорпоративистскую программу – промышленноесамоуправление. Они сменили имя торговой палаты– на корпоративный совет. Они назвали corporazioneпринудительную ассоциацию различных отраслейпромышленности, которые стали административнымицентрами реализации нацистского социализма. Ноне возникало и вопроса о самоуправлении corporazione.фашистское правительство не терпело нималейшего вмешательства в свои абсолютноавторитарные методы контроля производства. Всепланы по созданию корпоративной системыостались на бумаге.

Основная проблема Италии – относительноеперенаселение. В эту эпоху барьеров на путиторговли и миграции итальянцы обречены жить наболее низком уровне, чем жители других стран.Фашисты видели единственный способ выхода изэтой неприятной ситуации: завоевание. Они былислишком недалеки, чтобы осознавать, чтопредлагаемое решение хуже и опаснее самойболезни. Более того, они были настолько ослепленысамонадеянностью и тщеславием, что не замечалидаже, насколько смешны их провокационныевыступления. Иностранцы, которых стольнастойчиво вызывали на битву, отлично знали,сколь ничтожны военные силы Италии.

Что бы ни говорили его сторонники, фашизм не былпорождением итальянского ума. Начало ему положилраскол марксистского социализма – учениябесспорно импортного. Экономическая программафашизма была заимствована у немарксистскогогерманского социализма, а агрессивность такжебыла заимствована в Германии, у Alldeutsche илипангерманских предтеч нацизма. [Alldeutsche (нем.)– пангерманисты. В конце XIX в. в Австро-Венгриисформировалась политическая доктринапангерманизма, согласно которой все регионы снемецкоязычным населением должны бытьполитически воссоединены с Германией. Германиядолжна стать организующей силой Европы, а надПрибалтикой, Польшей, Белоруссией и Украинойустановлен немецкий контроль. По существу, вдоктрине пангерманизма содержались важнейшиеположения будущего национал-социализма: расизм,антисемитизм, требования аншлюса Австрии иСудетов, идея «Дранг нах Остен» (наступленияна Восток). Видными теоретиками и политикамипангерманизма были Г. Шенерер, Э. Хассе, А.Гугенберг, Г. Класс.] Ведениеправительственной политики было заимствованиемленинского стиля диктатуры. Корпоративизм, стольпревознесённое идеологическое украшение, былбританского происхождения. Единственнымдоморощенным ингредиентом фашизма былтеатральный стиль процессий, представлений ипраздников.

Краткосрочный фашистский эпизод окончился вкрови, убожестве и позоре. Но силы, породившиефашизм, не умерли, фанатический национализм естьчерта, общая всем современным итальянцам.Коммунисты, конечно же, не готовы отказаться отсвоих принципов диктаторского подавления всехнесогласных. Да и католические партии не стализащитниками свободы мысли, печати или религии. ВИталии по сею пору очень немногие понимают, чтонезаменимой предпосылкой демократии и свободычеловека является экономическая свобода.

Может случиться, что фашизм вскоре воскреснет –с новым именем, под иными лозунгами и символами.Но если это случится, последствия будутнезавидными. Ибо фашизм не является «новымпутём жизни» <см., например, Mario Palmieri, Thephilosophy of Fascism, Chicago, 1936, p. 248>, какпровозглашали фашисты; это скорее старый путь ксмерти и разрушению.

ФИЛОСОФИЯ Национал-социалистской рабочейпартии Германии есть чистейшее и самоепоследовательное проявлениеантикапиталистического и социалистическогодуха нашей эпохи. По происхождению, основные идеинацизма вовсе не германские и не «арийские».Точно так же они не специфичны для современныхнемцев. В генеалогическом древе нацизма такиелатиняне как Сисмонди и Жорж Сорель, такиеанглосаксы как Карлейль, Рескин и Хаустон СтюартЧемберлен много важнее, чем любой германец. [СисмондиСимон де (1773–1842) – швейцарский экономист иисторик. Рассматривая противоречиякапиталистической экономики, он выдвигалпожелания государственного покровительствамелкому производству, восстановлениясредневековых цеховых структур. Это сближает еговоззрения со взглядами Карлейля и Рескинаи, по мнению Л. Мизеса, делает предтечейэкономических лозунгов нацизма. ЧемберленХаустон Стюарт (1855–1927) – англичанин попроисхождению, принявший немецкое подданство.Один из основателей теории расовогопревосходства арийцев, он считал немцев наиболеепригодными для установления нового порядка вЕвропе.] Даже самое знаменитоеидеологическое украшение нацизма, басня опревосходстве арийской расы господ, былавыдумана не в Германии: её автор француз Гобино. [ГобиноЖозеф Артюр (1816–1882) – французский социолог. Егоосновная работа – четырехтомная монография «Онеравенстве человеческих рас».] Немцыиудейского происхождения вроде Лассаля, Лассона,Шталя и Вальтера Ратенау внесли больше восновные принципы нацизма, чем такие люди, какЗомбарт, Шпанн и Фердинанд Фрид. [ЛассонАдольф (1832–1917) – германский философ и юрист.Развивая идеи гегелевской философии права, онпропагандировал так называемое немецкоенародное право. Шталь Фридрих Юлий (1802–1861) –германский юрист и политический деятель,руководивший в прусском ландтагефеодально-консервативной партией. Штальутверждал, что для обеспечения порядка необходимавторитет, стоящий над людьми, – посредник междулюдьми и богом Ратенау Вальтер (1867–1920) –германский политик и публицист. Его исследованиевоенной экономики носило апологетическуюокраску: по мнению Ратенау, в огне войныскладывается новый, социально справедливыйхозяйственный строй и обеспечиваетсянаучно-технический прогресс. Зомбарт Вернер(1863–1991) – немецкий экономист, социолог и историк,один из авторов теории организованногокапитализма. Всегда придавая в объясненииэкономической истории особое значение факторам«духа народа», религии и т.п., на склоне лет онскатился к идеям расистского толка и открытоподдержал национал-социализм. Шпанн Отмар(1878–1950) – австрийский экономист и социолог. Вработах Шпанна на первое место выдвигаетсягосударство как универсальная сущность,обеспечивающая устойчивость экономики.Демократия, согласно Шпанну, подрывает основыгосударства. Идеальная организация общества –корпоративный строй, при котором государствовыступает как сила, направляющая деятельностькорпораций, объединяющих всё население, апредприниматели-капиталисты выполняют функциинациональных руководителей производства. ФридФердинанд – псевдоним германскогореакционного публициста Фердинанда ФридрихаЦиммерманна (1898–1967). С 1923 по 1934 год былэкономическим редактором ряда крупных газет ижурналов. После прихода Гитлера к власти –оберштурмбанфюрер СС, сотрудник расовоговедомства при рейхсфюрере СС Генрихе Гиммлере.]Лозунг, который выражал экономическую философиюнацистов, а именно: Gemeinnutz geht vor Eigennutz (то есть,«общая польза превыше частной пользы»), вравной степени выражает философию американскогоНового Курса и советской экономической политики.Этот лозунг предполагает, что ориентация наприбыль вредит интересам большинства населенияи что священный долг народного правительстваметодами общественного контроля надпроизводством и распределением предотвращатьизвлечение прибыли.

Единственным специфически германскимсоставляющим нацизма было стремление кзавоеванию Lebensraum. И это тоже было результатомсогласия этой партии с идеями, формировавшимиполитику наиболее влиятельных политическихпартий всех других стран. Эти партиипровозглашали равенство доходов как основнуюцель. Нацисты делали то же. Единственным отличиемнацистов является то, что они не готовы смиритьсяс перспективой, при которой немцы обречены бытьнавечно «заключёнными» в сравнительнонебольшом и перенаселённом пространстве, вкотором производительность труда всегда будетниже, чем в сравнительно малонаселённых, лучшеобеспеченных природными ресурсами странах. Онистремятся к более «справедливому»распределению естественных ресурсов земли. Вкачестве «обездоленного» народа, онисмотрят на богатство других народов с тем жечувством, с каким многие граждане западных странвзирают на своих богатых соседей.«Прогрессисты» в англосаксонских странахутверждают, что «свободу не стоит иметь» тем,кто обижен сравнительной малостью своего дохода.Нацисты утверждают то же самое в сферемеждународных отношений. По их мнению,единственная свобода, которая имеет значение,это Nahrungsfreiheit (то есть, «свобода от импортапродовольствия»). Они стремятся к приобретениютерритории настолько большой и богатойприродными ресурсами, чтобы они смогли бытьсовершенно самодостаточными и при этом иметьуровень жизни не ниже, чем у других народов. Онисчитают себя революционерами, которые сражаютсяза неотчуждаемые естественные права противкорыстных интересов чужих реакционных народов.

Экономисту легко вскрыть все нелепостинацистской доктрины. Но те, кто третируютэкономику как «ортодоксальную иреакционную» и фанатично выпячивают никчёмныеверования социализма и экономическогонационализма, были здесь бессильны. Ибо нацизмбыл ничем иным, как логическим следствиемприложения их собственных принципов к условиямотносительно перенаселённой Германии.

Более 70 лет немецкие профессора политическихнаук, истории, права, географии и философиинеистово заряжали своих учеников истерическойненавистью к капитализму и восхваляли«освободительную» войну противкапиталистического Запада. Германские«катедер-социалисты» столь уважаемые вдругих странах, были вдохновителями двух мировыхвойн. [В конце 60-х годов прошлого века вГермании сложилась так называемая молодаяисторическая школа, воспринявшая ряд идейгосударственного социализма. Поскольку еёоснователи Г. Шмоллер, А. Брентано и др. былиуниверситетскими профессорами, эта школаполучила ироническое название Kathedersocialismus(социализм кафедры – нем.).«Катедер-социалисты» были крайниминемецкими националистами и апологетами военныхметодов. Объединение катедер-социалистов«Союз социальной политики» благополучносуществовало в гитлеровской Германии до началавторой мировой войны.] Уже в начале столетияподавляющее большинство немцев былирадикальными сторонниками социализма иагрессивного национализма. Уже тогда они быливерными и последовательными нацистами.Недоставало только названия доктрины, и оноприбавилось позже.

Когда советская политика безжалостногонасилия и массового устранения всех несогласныхотменила запрет на массовое убийство, которыйвсё ещё довлел над некоторыми немцами, ничтобольше не задерживало возвышения нацизма.Нацисты быстро освоили советские методы. Онизаимствовали в России: однопартийную систему игосподство этой партии в политической жизни;ключевую роль тайной полиции в интеграцииобщества; концентрационные лагеря;административное преследование или заключениевсех оппонентов; устранение семей подозреваемыхи ссыльных; методы пропаганды; организациябратских партий за рубежом и использование ихдля подрыва местных правительств, для шпионажа исаботажа; использование дипломатических иконсульских служб для подготовки революции имногое другое. Нигде и никогда Ленин, Троцкий иСталин не имели более понятливых и толковыхучеников, чем нацисты.

Гитлер не был создателем нацизма, но тольколишь его порождением. Подобно большинству егосоратников, он был садистическим бандитом.Необразованный и невежественный, он не совладалдаже со средним образованием. У него никогда небыло пристойной работы. Россказни о том, что оноднажды работал обойщиком – басня. Его армейскиеуспехи во время первой мировой были весьмапосредственны. Железный крест первого класса былвыдан ему уже после войны в награду за агентурныеуслуги. Он был психопатом, страдающим отмегаломании. Но почтенные профессора напиталиего самомнение. Вернер Зомбарт, который некогдаговорил, что его жизнь посвящена борьбе за победуидей Маркса <W. Sombart, Das Lebenswerk von Karl Marx, Jena,1909, s. 3>, Зомбарт, которого Американскаяэкономическая ассоциация облекла званиемПочётного члена, которому многие иностранныеуниверситеты подносили титулы и звания,чистосердечно провозгласил, что Fuhrertum [Fuhrertum (нем.)– фюрерство, «вождизм» – система, основаннаяна принципе всеохватывающей роли вождя]означает непрерывное откровение, и что Fuhrer,вождь, получает приказы непосредственно от Бога,высшего Fuhrer'a Вселенной <W. Sombart, A New SocialPhilosophy, Trans. and ed. by K. F. Geiser, Princeton University Press, 1937, p. 194>.

Нацистский план был более всеобъемлющим и,следовательно, более пагубным, чем марксистский.Он поставил целью устранить свободу не только всфере производства материальных благ, но и впроизводстве человека. Фюрер был не тольковерховным распорядителем всех производств. Онбыл также верховным управляющим фермы, выводящейвысшую породу человека и уничтожающей негодныепороды людей. Грандиозный план улучшениячеловеческой породы должен был выполняться всогласии с принципами «науки евгеники».

Теоретикам улучшения человеческой породы нестоит и пытаться откреститься от того, чтонатворили в этом деле нацисты. Идея была в том,чтобы дать неким людям, наделённымадминистративной властью, полный контроль надпроцессом воспроизводства человека.Предполагается, что методы, используемые приразведении домашнего скота, вполне применимы и ксамому человеку. Как раз это и попыталисьисполнить нацисты. Единственное, что можетвозразить последовательный теоретик улучшениячеловечества, это что его план отличается отнацистского и что он выводил бы иной типчеловека, чем нацистские учёные. Так же каккаждый сторонник экономического планированиястремится к выполнению только своих собственныхпланов, так и каждый сторонник биологическогопланирования склонён следовать толькособственным идеям о путях улучшениячеловеческой породы.

Сторонники евгеники заявляют, что онистремятся избавить человечество от врождённыхпреступников. Но понятие о «преступлении»зависит от существующих законов и изменяется сосменой социальных и политических идей. Жаннад'Арк, Ян Гус, Джордано Бруно и Галилео Галилейбыли преступниками по законам своих судей. КогдаСталин ограбил Русский государственный банк нанесколько миллионов рублей, он совершилпреступление. [Имеется в виду совершённая подруководством Сталина экспроприация денег избанка в Тифлисе (июнь 1907 г.). Л. Мизес ошибается воценке суммы, поступившей в большевистскую кассув результате экспроприации: налёт на банк далвсего 250 тысяч рублей.] Сегодня в России несоглашаться со Сталиным – преступление. Внацистской Германии половая связь «арийца»с представителями «низших» рас – былапреступлением. От кого евгеники хотели быизбавить человечество – от Брута или от Цезаря? [БрутМарк Юний (85–42 до н. э.) – римский политическийдеятель, один из руководителей республиканскогозаговора, убийца ставшего диктатором Цезаря.]Оба нарушили законы своей страны. Если быулучшатели породы в 18 веке запретили алкоголикамрождать детей, результатом планирования стало бынерождение Бетховена.

Следует ещё раз подчеркнуть: наука ничего незнает о том, что должно быть. Кто из людей когодостойней и наоборот, может быть толькопредметом личного ценностного суждения, и этосуждение не подлежит верификации [верификация– установление истинности научных утверждений].Теоретики улучшения человеческой породы дурачатсами себя, когда предполагают, что именно имдоверят определять, какие именно качестваследует культивировать в «человечьемстаде». Им не хватает ума, чтобы учесть, чтодругие люди могут проводить отбор в соответствиис другими ценностными суждениями <см.сокрушительную критику расовой евгеники: H. S.Jennings, The Biological Basis of Human Nature, New York, 1930, pp. 223–251>.В глазах нацистов жестокий убийца, «белокураябестия» был наиболее ценным представителемчеловечества.

Массовые убийства в нацистских лагерях смертислишком чудовищны, чтобы описать словами. Но онибыли логичным и последовательным приложениемдоктрин и политики, претендовавших на званиенаучных. Эти доктрины и эта политика былиодобрены некоторыми людьми, которые в областиестественных наук при проведении лабораторныхисследований проявляли немалосообразительности и технического искусства.

МНОЖЕСТВО людей по всему миру уверены, чтосоветский «эксперимент» дал решающиедоказательства в пользу социализма и устранилвсе или, по крайней мере, большинство возраженийпротив него. Факты, утверждают они, говорят самиза себя. Бессмысленно и дальше обращать вниманиена ложные априорные возражения профессоров,критикующих социалистические планы. Критическийэксперимент опроверг все их заблуждения.

На всё это следует возразить, во-первых, что вобласти целенаправленного человеческогоповедения и в сфере социальных отношений никакиеэксперименты невозможны и никаких экспериментовникто никогда не проводил. Экспериментальныйметод, составивший всю славу и достиженияестественных наук, неприменим к общественнымнаукам. Учёные-естественники могут влабораторных условиях наблюдать запоследствиями изолированного изменения одногоиз элементов при неизменности всех остальных.Экспериментальные наблюдения можно определённосоотнести с влиянием некоторых изолируемыхэлементов. Данными естественных наук как раз иявляются взаимосвязи, выявляемые в такихэкспериментах. Теории и гипотезы должнысогласовываться с такими данными, фактами.

Но общественные науки имеют дело совсем сдругой реальностью. Это исторический опыт. Этореальность сложных явлений, реальностьсовместного действия множества элементов.Никогда общественные науки не бывают в состояниипроконтролировать условия изменений иизолировать изменения так, как это обычно делаетэкспериментатор. В общественных явленияхникогда не удаётся наблюдать последствияизменения только одного элемента, принеизменности всех остальных. Они никогда неимеют в своём распоряжении данных и фактов тогоже рода, как естествоиспытатели. Каждый факт икаждое наблюдение в естественных науках открытымножеству толкований. Исторические факты иисторический опыт не в силах доказать илиопровергнуть утверждение так, как оно может бытьподтверждено или опровергнуто в эксперименте.

Исторический опыт никогда не поясняет сам себя.Он должен быть истолкован с точки зрения теории,созданной без опоры на экспериментальныенаблюдения. Нет нужды проводитьэпистемологический анализ [эпистемологическийанализ – анализ с позиций теории познания]сопутствующих логических и философских проблем.Достаточно подчеркнуть тот факт, что каждый –будь это профессиональный исследовательсоциальных проблем или любитель – вынужден идтитаким путём при анализе исторических явлений.Любое обсуждение значимости и смыслаисторических фактов очень быстро сводится кобсуждению абстрактных общих принципов, которыелогически предшествуют фактам, подлежащимпониманию и разъяснению. Ссылка на историческийопыт никогда не может разрешить ни однойпроблемы, не может ответить ни на один вопрос.Одни и те же исторические события или жестатистические данные приводятся вподтверждение взаимно несогласующихся теорий.

Если история и может что-либо доказать ичему-либо нас научить, то только лишь тому, чточастная собственность на средства производстваесть необходимая предпосылка цивилизации иматериального благополучия. Все известныецивилизации были основаны на принципе частнойсобственности. Только народы, приверженныепринципу частной собственности, вырвались изнищеты, создали науки, искусство и литературу. Несуществует свидетельств тому, что любое другоеустройство общества могло бы одаритьчеловечество плодами цивилизации. Тем не менее,очень немногие считают это достаточным инеоспоримым опровержением социалистическихпрограмм.

Напротив, есть немало людей, доказывающих прямопротивоположное. Нередки утверждения, чтосистема частной собственности непригодна именнопотому, что существовала прежде. Как быблаготворна ни была система организацииобщества в прошлом, она не может быть пригодна и вбудущем. Новое время требует нового способаорганизации общества. Человечество достиглозрелости. Было бы вредно держаться за тепринципы, которыми управлялись ранние стадииэволюции человечества. Это, конечно, самоерадикальное отрицание экспериментализма.Экспериментальный метод может утверждать такое,например: поскольку а в прошлом имелорезультатом б, этого следует ожидать ивпредь. Но невозможно утверждение такого типа:поскольку а в прошлом имело результатом б,в будущем такого быть уже не может.

Несмотря на тот факт, что в прошломчеловечество не имело опыта социалистическогоспособа производства, социалистическиелитераторы наконструировали, отталкиваясь отаприорных рассуждений, различные образцысоциалистических систем. Но как толькокто-нибудь пытается проанализировать этипроекты, исследовать их выполнимость испособность повысить благосостояниечеловечества, социалисты страстно протестуют.Такой анализ, утверждают они, может быть толькотщетной априорной спекуляцией. Подобнымспособом нельзя опровергнуть правильность нашихутверждений и целесообразность наших планов.Следует испытать социализм и тогда результатыскажут сами за себя.

Требование социалистов абсурдно. Доведённая дологических пределов, эта идея предполагает, чторазум человека не может отклонить заранееникакой план реформ, сколь бы бессмысленным,внутренне противоречивым и непрактичным он нибыл. Согласно такому пониманию, единственныйзаконный способ отключить абстрактные иаприорные планы – испытать их на практике,пересоздав в соответствии с ними всё общество. Идо тех пор, пока люди сочиняют планы наилучшегоустройства общества, народы вынуждены будутиспытывать их, чтобы увидеть результат.

Даже самые упрямые социалисты не могутотрицать, что многие варианты утопийнесовместимы друг с другом. Существует советскаясхема всеобщей национализации предприятий иполной бюрократизации управления хозяйством;есть германская схема Zwangswirtschaft, к полномупринятию которой движется англосаксонский мир;есть гильдейский социализм, который под именемкорпоративизма всё ещё очень популярен внекоторых католических странах. Есть множествоиных вариантов. Сторонники большинстваконкурирующих учений утверждают, что благиерезультаты могут быть получены, когда все народыпримут их учение: в одной отдельно взятой странесоциализм не может проявить весь свойчудотворный потенциал. Марксисты заявляют, чтоблаготворность социализма проявится только в«высшей фазе», которая настанет, согласноимеющимся указаниям, только после того, какрабочему классу «придётся выдержатьпродолжительную борьбу, пережить целый рядисторических процессов, которые совершенноизменят и обстоятельства и людей» <K. Marx,Der Burgerkrieg in Prankreich, Berlin, 1919, s. 54 (К. Маркс, Гражданскаявойна во Франции, – Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 17,с. 347)>. Из всего этого следует, что сначаланужно построить социализм, а потом долго и тихождать, пока не наступит обещанная благодать. Нистрашный опыт переходного периода, нибесконечное ожидание не в силах опровергнутьутверждения, что социализм есть лучший изспособов организации общества. Верующий будетспасён.

Но какую из многочисленных социалистическихсхем, противоречащих одна другой, следуетвоплощать? Каждая социалистическая сектастрастно утверждает, что только её маркасоциализма – подлинная, а все другие сектырекламируют фальшивые, пагубные заблуждения. Вборьбе друг с другом социалистические сектыприбегают к тем же методам абстрактногорассуждения, которые они отрицают как тщетныйаприоризм в случае, если их используют дляверификации практичности и пригодности ихсобственных построений. Других методов, впрочем,и не существует. Недостатки в системеабстрактных построений – каков и есть социализм– не могут быть вскрыты иначе, чем путёмабстрактных же рассуждений.

фундаментальное сомнение в реализуемостисоциализма порождается невозможностьюэкономических калькуляций. Было неоспоримопродемонстрировано, что в социалистическомхозяйстве экономические калькуляциинеосуществимы. Когда не существует рыночных ценна факторы производства, поскольку они непродаются и не покупаются, нельзя прибегнуть ккалькуляциям для определения результатовпрошлых действий или для планирования будущего.Управляющие социалистическим производствомпросто не в состоянии знать, в какой степенивыбранные ими средства и методы соответствуютжелаемым целям. Они будут править в темноте, каконо и происходит. Неизбежна расточительность вобращении с редкими ресурсами производства, какматериальными, так и людскими. Хаос и всеобщаянищета являются неизбежным результатом.

Все ранние социалисты по недомыслию не моглипонять этого важнейшего момента. Впрочем, иэкономисты прежде недооценивали его важности.Когда автор этих строк в 1920 годупродемонстрировал невозможность экономическихкалькуляций при социализме, апологетысоциализма навалились на поиски методовкалькуляции, пригодных для социалистическогохозяйства. Их попытки оказались совершеннонеудачными. Непригодность созданных имиспособов легко показать. Те из коммунистов,которые не были полностью задавлены страхомперед Советскими карательными органами,например, Троцкий, открыто признали, чтоэкономический расчёт невозможен в отсутствиерыночных цен <F. A. Hayek, Individualism and the EconomicOrder, Chicago University Press, 1948, pp. 39–91>.Интеллектуальное банкротство социалистическогоучения больше не скрыть. При всей своейбеспрецедентной популярности, социализм кончен.Ни один экономист не может более сомневаться вего нереализуемости. Сегодня признаниесоциалистических идей может означать толькополное невежество в области экономики.Социалистические утверждения также пусты инеосновательны, как высказывания магов иастрологов.

По отношению к этой основной проблемесоциализма – к возможности экономическогорасчёта – «русский эксперимент» непоказателен. Советы действуют в рамках мировойэкономики, большая часть которой всё ещёявляется рыночной. Калькуляции, на основекоторых они принимают решения, они выполняют наосновании мировых цен. Без помощи этих цен ихдействия были бы совершенно бесцельными инепланируемыми. Только учёт зарубежной системыцен позволяет им калькулировать, вести учёт исоставлять планы. В этом плане нужно согласитьсяс утверждением различных коммунистических исоциалистических авторов, что социализм в однойили нескольких странах – ещё не настоящийсоциализм. Конечно, эти авторы имеют в виду нечтосовсем другое Они-то хотят сказать, что полностьюблага социализма могут проявиться только вобъемлющем весь мир социалистическом обществе.Знакомые с экономикой должны, напротив, признать,что к полному хаосу социализм придёт только,когда он охватит большую часть мира.

Второе существенное возражение противсоциализма заключается в том, что социализм естьменее совершенный способ организациипроизводства, чем капитализм, и что он приведёт ксокращению производительности труда.Соответственно, в социалистическом обществеуровень жизни масс будет ниже, чем прикапитализме. Нет сомнения, что этот аргумент небыл опровергнут советским опытом. Единственныйопределённый факт относительно советскойРоссии, с которым согласны все, заключается вследующем: уровень жизни народа в России гораздониже, чем в стране, образцово представляющейкапитализм – в Соединённых Штатах. Если быпришлось рассматривать социализм в терминахэксперимента, пришлось бы сказать, чтоэксперимент отчётливо продемонстрировалпревосходство капитализма и второсортностьсоциализма.

Конечно, защитники социализма склоннытолковать отставание уровня жизни в Россиииначе. Для них причиной нищеты является несоциализм, а совсем другие обстоятельства. Ониссылаются при этом на отсталость России ещё прицарях, на разрушительное воздействие войн, напредполагаемую враждебность капиталистическихдемократий, на предполагаемый саботаж остатковрусского дворянства, буржуазии и кулаков. Нетнужды изучать все эти оправдания. Мы не считаем,что какой бы то ни было исторический опыт можетдоказать или опровергнуть теоретическоеутверждение так же, как экспериментально можноверифицировать утверждения в естественныхнауках. Это не критики социализма, а егофанатичные сторонники утверждают, что советский«эксперимент» доказывает что-либоотносительно социализма. На самом деле они, имеядело с явными и бесспорными данными о русскомопыте, просто отбрасывают эти факты с помощьювсевозможных фокусов и фальшивых силлогизмов.Они отрицают очевидные факты, комментируя их так,что факты теряют всякий смысл и всякое отношениек рассматриваемым вопросам.

Давайте допустим, к примеру, что их толкованияверны. Но всё-таки было бы абсурдным утверждение,что советский эксперимент доказал превосходствосоциализма. Можно было бы утверждать разве чтоследующее: из того факта, что уровень жизни вРоссии низок, нельзя сделать вывод о том, чтокапитализм превосходит социализм.

Сравнение с экспериментатором в областиестественных наук может прояснить ситуацию.Биолог желает испытать новое патентованноепитание. Он скармливает его нескольким морскимсвинкам. Они худеют и умирают. Экспериментаторуверен, что исхудание и смерть не были вызваныновым питанием, но случайной эпидемиейпневмонии. Тем не менее, он не мог бы заявить, чтоэксперимент подтвердил высокую пищевую ценностьновой смеси. В лучшем случае он мог бы заявить,что данные эксперимента неокончательны, что онине дают оснований отрицать высокие достоинстванового питания. Положение такое, как если быникакого эксперимента и не проводилось.

Даже если бы уровень жизни народа в России былнамного выше, чем в капиталистических странах,это всё-таки не доказывало бы преимуществсоциализма. Можно согласиться, что бесспорныйфакт – что уровень жизни в России ниже, чем накапиталистическом Западе – ещё не доказываетокончательно превосходство капитализма. Но ужчистым идиотством является утверждение, что опытРоссии доказывает преимущества общественногоконтроля над средствами производства.

Точно так же не доказывает преимуществакоммунизма тот факт, что русские армии, послемногих поражений, наконец, – с помощью оружия,произведённого большими корпорациями Америки иподаренного им американскиминалогоплательщиками – смогли помочь американцамзавоевать Германию. Когда британские войска быливынуждены временно отступить в Северной Африке,профессор Гарольд Ласки, этот самый радикальныйзащитник социализма, поспешил заявить обокончательном поражении капитализма. Он не былдостаточно последователен, чтобы истолковатьзахват Украины немцами как окончательноепоражение русского коммунизма. Впрочем, он неизменил своему осуждению британской системы икогда его страна вышла из войны победительницей.Если бы военные события можно было использоватькак свидетельство о превосходстве какой-либосоциальной системы, то в данном случае событияговорили бы, скорее, в пользу Америки, а не России.

Ничто из случившегося в России после 1917 года непротиворечит ни одному из аргументов критиковсоциализма и коммунизма. Даже в тех случаях,когда все суждения основаны исключительно написаниях самих коммунистов и попутчиков,невозможно обнаружить в русских условиях ничего,что свидетельствовало бы в пользу политической исоциальной системы Советов. Все технологическиеусовершенствования последних десятилетий былисозданы в капиталистических странах. Конечно,русские активно воспроизводили некоторые изэтих новинок. Но точно также поступали всеотсталые восточные народы.

Некоторые коммунисты пытаются убедить нас, чтобезжалостное подавление несогласных ирадикальное уничтожение свободы мысли, слова ипечати не являются неотъемлемыми следствиямиобщественного контроля над производством. Онидоказывают, что для коммунизма такие явления –случайность, результат того, что такая страна какРоссия никогда не имела свободы мысли и совести.Однако эти апологеты тоталитарного деспотизмане в силах объяснить, как права человека могутбыть гарантированы в условиях всевластияправительства.

Свобода мысли и совести в стране, где властимогут сослать каждого неугодного в Арктику или впустыню, и принудить его к пожизненному тяжкомутруду – неизбежно фальшивы. Самодержец можетпопытаться оправдать такие произвольныедействия тем, что они вызваны исключительнозаботой об общественном благе и экономическойцелесообразности. Он сам себе высший судья вовсех вопросах, относящихся к выполнению плана.Свобода печати иллюзорна, когда правительствовладеет и управляет всеми бумажными фабриками,типографиями и издательствами, и когда емупринадлежит окончательное право решать: чтопечатать, а что не печатать. Свобода собранийтакже невозможна, когда правительствупринадлежат все залы. И точно также со всемидругими свободами. В один из своих светлыхпериодов Троцкий, конечно, – Троцкий изгнанник,преследуемая жертва, а не безжалостный командирКрасной Армии – увидел вещи, как они есть, изаявил: «В стране, где единственнымработодателем является государство, оппозицияозначает голодную смерть. Старый принцип: кто неработает, тот не ест, – был заменён новым: кто неповинуется, тот не ест» <цитир. по F. A. Hayek,The Road to Serfdom, 1944, Chapter IX, p. 119>. Это признаниеисчерпывает суть дела.

Русский опыт демонстрирует нам очень низкийуровень жизни народа и неограниченный деспотизмвласти. Апологеты коммунизма склонны объяснятьэти неприятные факты всякими случайностями, тем,что это не вследствие коммунизма, а несмотря накоммунизм. Но если бы даже кто-либо принял этиаргументы всерьёз, всё равно не имело бы никакогосмысла утверждение, что советский«эксперимент» свидетельствует хоть чем-либов пользу коммунизма и социализма.

МНОГИЕ люди верят, что приход тоталитаризманеизбежен. «Волна грядущего», говорят они,неотвратимо несёт человечество к такомусостоянию, когда все решения будет приниматьвсемогущий диктатор. Бесполезно сопротивлятьсянеоспоримым велениям истории.

Истина в том, что многим недостаётинтеллектуальных способностей и отваги, чтобыпротивостоять массовым движениям, как бы они нибыли пагубны и неразумны. Бисмарк однаждывыразил сожаление о недостатке у своих сограждантого, что он назвал гражданским мужеством, тоесть отваги при столкновении с гражданскимипроблемами. Но и граждане других стран явили небольше мужества и рассудительности пристолкновении с давлением коммунистическойдиктатуры. Они либо молча уступали, либовыдвигали смехотворные возражения.

Не является битвой с социализмом критикаотдельных его сторон. Нельзя сокрушитьсоциализм, критикуя подход социалистов к разводуи контролю за рождаемостью, или их идеи в областиискусства и литературы. Недостаточноопровергнуть марксистские утвержденияотносительно того, что теория относительностиили философия Бергсона или психоанализ [упомянутыеЛ. Мизесом три концепции, относящиеся ксовершенно различным областям науки, имеют однообщее – все они в сталинском государстве былиобъявлены лженаукой, идеалистическим хламом]являются «буржуазными» фантазиями. Те, ктоединственным грехом большевизма и нацизмасчитают их антихристианскую направленность, темсамым неявно оправдывают все остальные кровавыесвойства этих систем.

С другой стороны, чистый кретинизм восхвалятьтоталитарные режимы за предполагаемыедостижения, которые не имеют ни малейшегоотношения к их политическим и экономическимпринципам. Не вполне достоверны наблюдения, что ина самом деле в фашистской Италии поезда нажелезных дорогах ходили строго по расписанию иличто количество клопов во второсортных отеляхуменьшилось, но в любом случае они не имеют нималейшего отношения к проблеме фашизма.Попутчики очарованы русскими фильмами, русскоймузыкой и русской икрой. Но великие музыкантыжили и в других странах и при иных общественныхсистемах; хорошие фильмы также снимались нетолько в России; ну и, разумеется, нежный вкусикры ни в какой степени не заслугагенералиссимуса Сталина. Примерно также красотарусских балерин и масштабы гидроэлектростанциина Днепре не оправдывают массового уничтожениякулаков.

Читатели иллюстрированных журналов и любителикино тянутся к выразительному. Оперные шествияфашистов и нацистов, так же как парадные маршиженских батальонов Красной Армии обращены к ним.Гораздо занятней слушать по радио речидиктаторов, чем штудировать экономическиетрактаты. Предприниматели и инженеры,прокладывающие пути к росту экономики, работаютуединённо. Их труд не очень киногеничен. Нодиктаторы, склонные сеять смерть и разрушение,очень импонируют публике. В своих военныхмундирах они в глазах поклонников киносовершенно затмевают бесцветно одетых буржуа.

Проблемы экономической организации общества –совсем не подходящая тема для лёгкой беседы закоктейлем. Не могут они быть адекватнорассмотрены и демагогами, разглагольствующимина массовых митингах. Это серьёзные вещи. Онитребуют усердных занятий. К ним нельзяотноситься легкомысленно.

Социалистическая пропаганда никогда несталкивалась с серьёзной оппозицией.Сокрушительная критика, которой экономистыподвергли бессмысленность и нереализуемостьсоциалистических построений и доктрин, незатронула творцов общественного мнения. Вуниверситетах большей частью господствовалисоциалистические или интервенционистскиедоктринёры. Причём, так было не только вконтинентальной Европе, где университетыпринадлежат правительствам и управляются ими, нои в англосаксонских странах. Политики игосударственные деятели, дрожащие за своюпопулярность, защищали свободу с прохладцей.Политика умиротворения, столько разкритиковавшаяся в связи с отношением к нацистами фашистам, десятилетиями практиковалась поотношению к социалистам всех мастей. Именно этопораженчество привело молодое поколение к вере,что победа социализма неизбежна.

Это неверно, что массы страстно тянутся ксоциализму, и что сопротивляться им невозможно.Массы благосклонны к социализму, потому чтоверят социалистической пропагандеинтеллектуалов. Интеллектуалы, а не простой людформируют общественное мнение. Скверноеизвинение для интеллектуалов, что они вынужденыпокоряться массам. Ведь они сами породилисоциалистические идеи и внедрили их в толпу. Ниодин пролетарий или сын пролетария не внёсвклада в разработку социалистических илиинтервенционистских программ. Все такого родаавторы были буржуазного происхождения.Эзотерические писания диалектическогоматериализма, работы Гегеля, прародителяодновременно марксизма и агрессивногогерманского национализма [внутренняяпротиворечивость философии Гегеля сделалавозможным использование его идей различныминаправлениями общественно-политической мысли,философия Гегеля (особенно диалектический метод)стала одним из источников марксистского учения;в то же время философское оправдание прусскогодеспотического государства было подхваченоконсервативно-националистическими кругами иявилось базой нацизма], книги Жоржа Сореля,Джентиле и Шпенглера изучались далеко несредними людьми; они не воздействовали на массынепосредственно. [Джентиле Джованни(1875–1944) – итальянский философ и историк,официальный идеолог фашистского режима.Шпенглер Освальд (1880–1936) – немецкий философ ипублицист, автор нашумевшей книги «ЗакатЕвропы». Стоял наконсервативно-националистических позициях; егоидеи сыграли существенную роль в формированииидеологии национал-социализма.]Интеллектуалы популяризировали их.

Интеллектуальные лидеры народов породили ираспространили заблуждения, которые поставилина грань исчезновения свободу и цивилизациюЗапада. Только интеллектуалы ответственны замассовые бойни, которые стали характерной чертойнашего столетия. Они одни способны обратитьтенденцию и проложить путь к возрождениюсвободы.

Не мистические «материальныепроизводительные силы», но разум и идеиопределяют жизнь человека. Чтобы остановитьсползание к деспотизму и социализму, необходимыздравый смысл и нравственное мужество.