ГЛАВА 9 Видеть значит верить

Дэвид М.Гордон

Господии Гордон — независимый трейдер, занимающийся обычными акциями, проживающий в Лос Анжелесе, Калифорния.

Вопрос: Дэвид, что в первую очередь привлекло Вас в торговле на бирже?

Дэвид: Я начал заниматься биржевой торговлей, когда мне было лет 11. Помню, у меня развилась эта странная особенность находить страницы с биржевыми сводками в газетах. Тогда «Лос Анжелес Таймз» публиковала котировки рядом с разделом о спорте и я мог развернуть всю газету, которую продавали сложенной вдвое и завязанной, прямо на страницах, посвященных бизнесу. С детства это была та часть газеты, которая меня больше всего интересовала.

Вопрос: Больше, чем спортивные разделы?

Дэвид: Намного больше. Мальчиком я, бывало, смотрел передачи о всех видах спорта, даже о боулинге! Помнится, первой акцией, которую я купил, была одна акция «Свонк». Они производили мужской одеколон «Jade East».

Вопрос: Да, я помню «Свонк». Они еще делали дешевые украшения, которые ломались ровно через три минуты после того, как ты выходил из магазина!

Дэвид: Вот это память! И я также занимался своими фундаментальными исследованиями. Два вида одеколона боролись тогда за первое место на рынке: «Jade East» и «01d Spice». Я сделал неверную ставку!

Вопрос: Что привлекло Вас в биржевой торговле?

Дэвид: Оглядываясь назад — я думал об этом много раз в течение последних 30 лет — у меня всегда было инвестиционное видение. Я верил в то, что я называл «кроличьей теорией» денег–позвольте им самим размножаться! Так что вместо того, чтобы тратить свои деньги, я предпочитал их инвестировать. Поскольку мои 50 или 100 долларов не пошли бы далеко в недвижимости, я решил пойти на фондовый рынок… И, как я сказал, я начал в 11 лет, наблюдая за акциями и пытаясь познакомиться с компаниями, о которых в таком возрасте было очень трудно получить какую–либо информацию.

Помню, я поехал в Детройт на свой праздник Бар Мицвах. У меня были акции компании под названием «Санаско». Один из моих родственников, который был биржевым брокером, задал мне вопрос о бумагах, которыми я владею, и когда я упомянул эту, он пошел пятнами! «Продавай! Эти ребята обманщики, ими занимается Комиссия по ценным бумагам и биржам!» Что ж, в конечном итоге я продал его несколько месяцев спустя, когда он вырос на много пунктов. Помню, я заработал что–то около 1000 долларов. Здорово! Тогда для меня это была невероятная сумма. Но это было летом 1968 года. Тогда все шло вверх.

В семье меня считали «королем отбросов» за те акции, каких компаний я покупал. Полагаю, это очень мне подходило, так как следующей моей покупкой стал «Коммонуэлт Юнайтед». Помните его? Его тиккером был «CUC», но позднее я узнал, что все называли его «помешанным»!

Вопрос: Когда Вы решили, что хотите профессионально заниматься биржевой торговлей?

Дэвид: В ноябре 1989 года. Я только что ушел из «Меррилл Линч», где я работал розничным брокером и думал, чем бы мне заняться дальше. Заключая сделки за свой счет, я достиг гораздо большего финансового успеха, чем получая комиссионные. Именно поэтому я ушел из «Меррилл», но все не складывалось до того самого дня, когда я прочитал интервью с Эдом Сейкота в швагеровских «Интервью с ведущими трейдерами рынка акций» и бам! Все встало на свои места. Это дело для меня! И вот я занимаюсь этим уже более семи лет.

Вопрос: Вам понравилась идея, что Вас будут судить исключительно по Вашим собственным делам?

Дэвид: И это тоже. А еще мне нравятся деньги.

Вопрос: Что именно в этом Вам понравилось?

Дэвид: Следует понимать, что для меня это было всего лишь более искусной формой компенсации — менее многослойной. Когда я зарабатывал деньги, я делил их лишь с двумя партнерами: ошибками и налогами.

Но я был бы неправ, если бы не упомянул вызов к моим интеллектуальным способностям — необходимость понимать графические модели, линии тренда и психологию. Как моя личность совмещается с рынком? Сошлись ли мы характерами? Мне это нравится. По–прежнему.

Вопрос: Считаете ли Вы, что Вы обладали врожденным талантом к биржевой торговле или это скорее приобретенный навык?

Дэвид: И то. и другое. Утверждение, что это просто врожденный талант режет мне слух и кажется самонадеянным. Оглядываясь назад, я осознал, что определенный талант был, но я также посвятил более 30 лет шлифовке своих торговых навыков.

Вопрос: Как Вы это делали?

Дэвид: Должно быть, я прочитал сотни книг, посвященных этой отрасли — по крайней мере, мне так кажется! Биржевая торговля, технический анализ, психический анализ, включая основы бухгалтерского учета, посещение семинаров, построение сетевого графика, обучение в рамках обучающей программы «Меррилл» для розничных брокеров. Мне повезло.

Вопрос: Как же так получилось?

Дэвид: Во многих отношениях все, что я когда–либо делал в своей жизни, помогает мне сейчас быть успешным трейдером. По крайней мере, я так считаю.

Вопрос: В Вашей торговой карьере был определяющий момент?

Дэвид: На самом деле, их было два. Один положительный, а второй — отрицательный.

Вопрос: Не могли бы Вы рассказать об этом опыте?

Дэвид: Это забавно. Это теза–антитеза–синтез Гегеля. Вплоть до первой сделки я всегда торговал частями. Чем больше у меня было денег, тем больше акций я покупал. Но я всегда продавал, получив прибыль в пол–пункта. Но в 1986 году я купил много акций «Блокбастер Видео». Я удерживал эту акцию много дней, которые перетекли в недели; а затем — в месяцы. Я знал эту компанию, я понимал, чем они занимаются, и чувствовал себя очень комфортно, пересиживая колебания. Я выбрал цену, которая, на мой взгляд, представляла из себя реальную стоимость, и ждал. И ждал. И когда я наконец продал, я был просто в восторге! Я помню, Стив Шобин, который был тогда аналитиком в «Меррилл Линч», спросил меня: «Как ты смог так долго выжидать?» И я ответил: «Кто знает? Но я выждал и я действительно счастлив!»

Вопрос: Это хороший ответ.

Дэвид: Моя антитеза. Первая сделка, которая научила меня выжидать. Вторая научила меня смирению и силе остановок. Я держал акцию полтора–два года, я переждал коррекции и новые базы и, в конечном итоге, накопил около 50 пунктов прибыли по позиции.

Вопрос: Что произошло?

Дэвид: Он пошел вниз. И вниз. Я продолжал говорить себе: «Это всего лишь коррекция», но я ее упускал. Мне не хватало широкой картины. Более низкие высшие и низшие точки, падение на 30 процентов с высшей точки, 40 процентов, 50 процентов, но у меня было предвидение… «На Уолл–Стрит просто все глупцы», — продолжал говорить себе я.

Вопрос: То, что Вы описываете — это не коррекция; это медвежий рынок!

Дэвид: Совершенно верно. Тяжелым способом я узнал правдивость пословицы: «медвежий рынок учит тебя торговать, бычий — удерживать акции». В конечном итоге я продал на уровне на 50 процентов ниже. Ужас!

Вопрос: Чему Вы научились?

Дэвид: Остановкам. Пользоваться ими. Знать, когда выходить из сделки, чтобы защитить прибыли и основной капитал. Итак, Урок №1 будет таков: Сохраняй терпение до завершения. А Урок №2 будет уроком смирения — я могу ошибаться, поэтому действуй быстро, когда тебе велит рынок, потому что рынок не лжет.

Вопрос: Что, на Ваш взгляд, является Вашей самой сильной чертой как трейдера?

Дэвид: Дисциплинированность. Даже если я предполагаю, что фонд пойдет резко вверх, когда я оцениваю высшую цену, я заплачу, и тогда это все, что мне придется заплатить. То же самое касается и движения вниз; если он переходит мой стоп, я выхожу из игры.

Вопрос: Около года назад Вы пережили трагическое событие в своей жизни. Вы можете об этом говорить?

Дэвид: Конечно. Это случилось в марте 1995 года. У меня был замечательный год в том, что касается биржевой торговли. Каждый год я начинаю, ставя перед собой цель заработать по крайней мере 100 процентов, а в марте я уже достиг 100 процентов.

Вопрос: И Вам удавалось достигать такого уровня КПД каждый год, начиная с 1989 года?

Дэвид: Каждый год, кроме 1992. Но этого легко достичь, когда начинаешь каждый год с 1000 долларов.

Однако, чтобы ответить на Ваш вопрос, мне придется вернуться на шаг назад. Когда я учился в средней школе, у меня был такой необъяснимый страх, что я могу ослепнуть. Из всех своих чувств, которые я мог потерять, больше всего я боялся потерять зрение. Это было именно беспокойство, что я потеряю зрение до того, как прочитаю все книги или съезжу во все места в мире, которые я хотел бы увидеть.

Итак однажды в марте 1995 года я ехал из Палм Спрингз со своей невестой, Клодин и ее родителями, которые приехали из Бельгии навестить ее. Я вел машину, как вдруг все вокруг стало несколько непонятным. Предметы находили друг на друга, как будто я окосел, по крайней мере, казалось именно так. Я снял очки для дали и поехал дальше. За выходные мое зрение слегка ухудшилось. Когда мы ехали домой, я держал голову под острым углом и на 100 процентов сконцентрировал свое внимание на Дороге. Все казалось в некотором роде нелепым. Все выглядело одновременно так и не так.

Слава Богу, мы доехали до дома. На следующее утро, в понедельник, я проснулся, вышел к переднему подъезду, чтобы забрать газеты и. глядя вверх по улице, по направлению к основному бульвару, я обнаружил, что все выглядит темнее, чем должно было быть. И все сливалось. Я получал двойные смутные образы. Я с трудом добрался до газет и пережил этот день. На следующий день все стало еще хуже, настолько плохо, что я побежал в Калифорнийский Университет на прием к знакомому глазному хирургу. Хирург прописал мне новые очки, чтобы компенсировать мне недостаток зрения. Через два дня окулист изготовил новые очки, и я ринулся их забирать, но они оказались бесполезными. Они не помогли. Окулист был изумлен; он никогда ни с чем подобным не сталкивался. Мое зрение теперь ухудшалось настолько стремительно, что врачи не могли за ним угнаться.

Сначала я пошел к офтальмологу, который направил меня к невропатологу, специалисту в этой сфере, шаг за шагом. Мой обычный врач провел несколько дополнительных анализов, включая 20 или 30 различных анализов крови. Ничего. Ответа нет. Они назвали это идиопатией. Позднее я выяснил, что это значит, что патологоанатом идиот, он не знает причины.

Я потерял 90 процентов зрения по левому глазу и около 60 процентов — по правому, и ни один из специалистов не знал, что происходит. Один врач порекомендовал мне немедленно сделать операцию, но другой сказал, что это глупо, потому что они не знают, чем вызвано такое состояние и не знают, может ли оно самооткорректироваться. И если может, а мне сделают операцию, тогда оно может вернуться и привести к необходимости новой операции, чтобы вернуть изначальное состояние. А я спрашиваю у врачей, это психосоматическое? Возможно, я сам с собой это сделал! Если нет медицинского объяснения, возможно, это я что–то сделал. В конце концов, это был мой самый большой страх.

Не могу выразить, насколько ужасно все это для меня было. Я хочу сказать, и что мне теперь делать? Должен ли я каким–то образом компенсировать недостаток зрения и внести соответствующие изменения в свою биржевую торговлю? И как мне это сделать? Кого просить о помощи? Или мне просто сидеть и ждать, не торговать, а надеяться, что ко мне вернется зрение или что врачи смогут что–то сделать, чтобы его нормализовать? Будем говорить о заключении сделок эмоционально: с одной стороны, у меня был страх, с другой — надежда!

Вопрос: И удивительно, так же внезапно, как Ваше зрение исчезло в марте, оно появилось вновь в середине мая!

Дэвид: Да, мне повезло.

Вопрос: Теперь, когда Вы вновь обрели зрение, но так и не открыли причину своей слепоты, считаете ли Вы, что она явилась реакцией Вашего тела на эмоциональные стрессы биржевой торговли?

Дэвид: Мы с Вами говорили об этом в Лас Вегасе и я об этом думал, и даже консультировался у своего терапевта. У меня очень целостное отношение к биржевой торговле и своей личной жизни. Мне хотелось бы думать, что между этими двумя вещами есть какая–то связь, но мне сказали, что ее нет.

Вопрос: Мне кажется, что Вы по–прежнему сомневаетесь.

Дэвид: Совершенно верно! Это была черная полоса в моей жизни. Я претворил в жизнь свой величайший страх в жизни–страх ослепнуть. Если врачи не смогли найти физического объяснения, тогда должно быть психическое или эмоциональное. Вы именно тот человек, который заставил меня так считать.

Вопрос: И к какому выводу Вы пришли?

Дэвид: Что связь была. Пожалуйста, поймите, по моему мнению, торговая жизнь успешного трейдера вмешивается в его личную жизнь, и наоборот. После моего ужасного падения в 1992 году, когда у меня был еще один решающий момент, я отошел от того, что мне больше всего нравилось в инвестировании: от нахождения акций быстрорастущих компаний, у которых был продукт или которые предоставляли услуги, которые в корне меняли то, как мы живем. Теперь я торговал моделями, чистыми и простыми. Не имело значения, какая это компания, пока модель выглядела привлекательной. В конечном итоге я начал заключать сделки с чрезвычайно высокой прибыльностью и очень низким уровнем риска — это была спираль, готовая взорваться в любой момент.

Вопрос: И?

Дэвид: Это было прямо как мои модели: спираль, готовая взорваться в любой момент. Моя жизнь постепенно выходила из–под контроля. Я слишком зажал себя в тиски. Я становился раздражительным, просто ослом. Даже мелкие жизненные неприятности вызывали у меня чрезвычайно сильную реакцию. Я даже орал на других водителей на дороге.

Вопрос: Не Вы один!

Дэвид: Но я вышел из–под контроля. Я слишком сильно контролировал свою биржевую торговлю и я думал, что и свою жизнь тоже! Боже мой, я себе больше не нравился, мне не нравилось то, как я заключаю сделки. Мне нужно было измениться.

Вопрос: Как, на Ваш взгляд, это связано с потерей Вами зрения?

Дэвид: Что–то должно было измениться и, к счастью, это случилось со мной, это не я сделал что–то с кем–то другим. Теперь я хочу получить больше равновесия в жизни, это значит — больше равновесия в моей биржевой торговле, что, в свою очередь, может означать, что я не могу подходить к рынку со своей обычной клинической отстраненностью. Я должен захотеть переждать новые колебания. Потому что если в твоей жизни есть эмоции, то они включают в себя радость и страх, отвращение, привязанности и любови, жадность, даже тоску. Если ты заключаешь сделки бесстрастно, в некотором роде это означает, что тебе просто все равно!

Вопрос: Ты в некотором роде не видишь, что происходит вокруг тебя!

Дэвид: Да! У тебя есть правила. И, знаете, жизнь не похожа на графическую модель, это не рынок с его непреложными правилами. Жизнь — не белое и черное. Она — серое. Ты не можешь, споря со своей супругой, сказать: «Я даю минимальную цену!»

Полагаю, я хочу сказать, что нельзя не обращать внимания на эти чувства. Чтобы быть хорошим трейдером, ты должен быть человеком, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ты просто должен быть открытым и доступным всему, что с тобой происходит, хорошему и плохому.

И я говорю себе, с точки зрения интеллекта, если я хочу обогатить свою жизнь эмоциями, я должен позволять себе больше эмоций в своей биржевой торговле. А если я дам волю эмоциям в своей биржевой торговле, что ж, это колебание в ценах. Я должен принимать во внимание эти колебания, и вероятность более частых убытков. Мне этого не нужно, но именно таково мое сегодняшнее видение.

Вы произнесли фразу, которая теперь стала моей мантрой: «Думай вероятностями, но действуй наверняка».

Вопрос: Считаете ли Вы. что трейдеры отличаются от других людей?

Дэвид: И да, и нет. Я не собираюсь хеджироваться. Да, мы другие в том смысле, что мы всегда пытаемся найти связи, как в «Межбанковском анализе» Джона Мерфи, между двумя кажущимися несвязанными фактами или сведениями.

Вопрос: Например?

Дэвид: Ну, когда произошло извержение вулкана Пинатубо, трейдеры немедленно начали думать о том, как это повлияет на товарный рынок и внесли соответствующие изменения в свои ставки. Не думаю, что большинство людей думает подобным образом. Но сейчас…

Вопрос: Что изменилось?

Дэвид: Я понял, что у меня есть свои ограничения. Да этого случая я бы мог до бесконечности рассказывать о том, насколько трейдеры отличаются от других людей. А теперь я думаю, что это чушь собачья. Мы такие же, как все.

Вопрос: Что за случай?

Дэвид: Это случилось в июне 1995 года, через месяц после того, как ко мне вернулось зрение, и я чувствовал потребность испытать себя, выйти из проторенной колеи. Я решил осуществить «прогулку» по городскому типу. Клодин высадила меня в горах Санта–Моники, где я должен был сам о себе позаботиться, просто с недельку пожить на природе. Мы с Клодин — ветераны походов, мы должны приходить по 50 миль в неделю, обычно по 50 миль в сутки. По какой–то причине некоторые вершины показались мне слишком сложными для покорения. Возможно, я был голоден, но я просто не мог на них взобраться, и через некоторое время я сказал себе: возможно, не такой уж сильный я человек, как я считал. И впервые в жизни я смог смириться с этим.

Более того, две недели спустя мы с Клодин и еще одна пара пошли в поход в Большой Каньон, а точнее — в Хавасупай. Это прекрасное место! И вот мы идем к одному из водопадов и забираемся к искомому подножью, очень напряженному и очень крутому спуску. Он шел отвесно вниз к подножью этой очень крутой вулканической скалы, где нет ни лестницы, ни ступеней, только выбоины в горе и металлическая цепь длиной около 100 футов. Должно быть, я прошел 80 или 90 процентов пути вниз, когда я добрался до точки, где гора развернулась так, что все. что я мог видеть — это воздух и земля где–то далеко внизу. Я струсил: я замер. Я не мог идти ни туда, ни обратно. Разум велел мне делать одно, а тело — другое. Я просто сидел там примерно 15 минут. Я боялся, что не смогу забраться назад по цепи, и в конце концов я понял, что не такой уж я сильный человек, как я считал, но я не мог спуститься. Я боялся. Я боялся высоты! Наконец я сказал себе: забудь, развернулся и начал карабкаться назад. Для меня это был решающий миг. Наконец я действительно понял, что у меня есть лимиты. Так что как люди мы все одинаковы.

Вопрос: Так что после этого случая Вы поняли, что Вы всего лишь человек?

Дэвид: Да. Совершенно верно. Мы можем говорить, что мы иные, мы даже можем носить другую одежду, водить другие машины, но, в конечном итоге, мы все люди. Мы подвержены эмоциям, таким как страх, жадность и надежда. Взболтайте свои эмоции и что у Вас останется?

Думаю, вопрос на самом деле в том, как трейдеры отличаются друг от друга. Я страстно желаю найти и достичь равновесия в своей жизни. То, чем я зарабатываю на жизнь — это далеко не все, чем я занимаюсь. Я страстно люблю читать и путешествовать, и игра в то, чтобы мой счет в банке постоянно рос, меня больше не интересует. Если мой анализ говорит о коррекции или даже о медвежьем рынке, я просто продаю и ухожу! Я больше не чувствую в себе потребности заключать все сделки подряд.

Как трейдеры, мы всегда можем заработать деньги, но как люди, когда мы сможем себя обогатить? Это все, чего я хочу на настоящий момент: достаточно денег, чтобы хорошо жить, путешествовать и читать. Все это делает нас счастливыми.

Вспоминаю цитату из Гиппократа: «Жизнь коротка, искусство вечно, случайные обстоятельства скоропреходящи, опыт обманчив, суждения трудны».