ли о кастрации, что вся эта проблематика ассоциируется с психоанализом. Любопыт...

ли о кастрации, что вся эта проблематика ассоциируется с психоанализом. Любопытно, однако, что в богатой истории русского психоанализа скопцы внимания не удостаивалась. Причина, возможно, в том, что психоанализ говорит о страхе кастрации; влечение к ней представляет собой, с этой точки зрения, теоретическую аномалию. Впрочем, все содержание анализа состоит не в показе тех путей, которыми влечение реализуется, а наоборот, тех, на которых оно отклоняется от своей цели. В этом смысле добровольная кастрация русских скопцов — уникальный, теоретически предельный феномен сексуальной репрессии.

Любое подавление желания исходит от власти других людей, родительской или социальной, но транслируется через символический аппарат самого человека. Так анализ трактует и угрозу кастрации — как максимально возможное символическое наказание, препятствующее кровосмешению с матерью. Эта угроза обычно исходит от отцовской фигуры. Переворачивая такое рассуждение, добровольную кастрацию можно представить как влечение к матери, реализованное вплоть до отождествления с ней, — второе рождение, которое производится без участия отца. Такой сын останется с матерью навсегда; и в отличие от более тривиальных случаев инцеста, в которых родитель просто оказывается в роли партнера и потому может быть заменен другим, кастрация делает измену абсолютно невозможной. Кастрация сына есть условие соединения с матерью. Индивидуальная мать с легкостью замещается социальной системой, у скопцов общиной. Оскопление связывало человека с общиной так сильно, как это не может сделать никакая зависимость экономической или идеологической природы. Зависимость от общины всегда наталкивается на силу половой любви — любви к личности, а не к общине. Кастрация разрубает эту проблему, о которой знали Нойез и Вебер, Достоевский и Фрейд, Замятин и Оруэлл. Кастрация закрывает для партнера и раскрывает для коллектива. Кастрация делает коммунизм возможным и необходимым.

Русские сектанты, не только скопцы, так и говорили о вхождении в общину: перерождение. Проходя обряд оскопления, имеющий все признаки ритуальной инициации, человек получал второе рождение. В роли материнской фигуры выступала скопческая община; она и кастрирует, в соответствии с одной из теоретически мыслимых материнских ролей, и она же дает приют и утешение. Зато вся отцовская проблематика психоанализа переворачивается: отцовская власть, вместо того чтобы угрожать кастрацией, парадоксально и бессмысленно угрожала наказанием за кастрацию. В роли игнорируемого, бессильного отца выступало государство, которое так и не смогло найти наказания людям, которые наказали сами себя максимальным из теоретически мыслимых способов.

Физиологический эффект кастрации зависит от возраста, в котором она произведена. В целом, однако, последствия оскопления приводили не просто к изменению телесной организации мужского или женского тела, но к взаимному их уподоблению. Судебно-медицинк ие эксперты утверждали, что мужчина, оскопленный в детстве, про-1Н1.ИТ период наступления половой зрелости так, что уподобляется > гнщине даже по своей физиологии: «телесное развитие его в то вре-¦14 всего ближе подходит к женскому организму, не придавая, однако •, ему ни одной из тех прелестей [...], которыми природа так щедро

¦ мделяет молодую, созревающую девушку»1. Независимо от того, на-колько верными были рассуждения женолюбивого эксперта, в них шучит древняя идея, которую разделяли и сами скопцы. Кастрация ш- просто лишает мужчину признаков его пола, но и делает его женоподобным, наделяет его женскими признаками. Катулл, рассказывая >|»оскопившем себя Аттисе, жреце древней богини Кибелы, с момен-I I кастрации начинал писать о нем в женском роде2. Согласно сти-иктическим наблюдениям Василия Розанова, литературная манера | н |>вого скопца в его Страдах обличает в нем женское начало: «Селим шов — девушка! Вот чего он не знал о себе»3.

11а рисунках и фотографиях, дошедших от судебных процессов над

| < ишами, видно, какими схожими оказывались тела оскопленных муж-'iiii и женщин. Мужчины с отрезанными яйцами и членом и женщины

отрезанными грудями почти неразличимы; и даже для современного, 111 'и вычного к наготе и уродствам глаза такое физическое отождествление полов выглядит шокирующим. Это — андрогины; но сделаны они п. мистическим, а хирургическим путем. Как писал исследователь, знавший скопцов по процессам 1930-х годов: «молодой скопец по внешне-

'V виду, голосу и мягким движениям сильно напоминает девушку [...] 1. Ч)—60 лет старого скопца трудно отличить от старухи»4. Оскоплен-I I .ie мужчины и женщины освобождались не только от различия своих и. 1.1овых органов, но и от асимметрии половых ролей. Священник Серил и, наблюдавший хлыстов в начале 19 века, писал с удивлением: «меж-

\ мужчинами и женщинами нет никакого различия, все одно»5. Скопим и скопчихи радели вместе, ритуальной разницы между ними не

идо. «Женский пол ничем не отличается от мужского в радении и i йствует во всем подобно мужскому»6. Ампутация половых органов

мла частью более широкого проекта: ампутации пола как такового, во |ч см многообразии его физических, психологических, социальных,

¦ viibrypHbix манифестаций.

Оскопление эффективно решало проклятые проблемы человечес-

¦ <>го бытия, причем не только гендерные. В представлении скопцов Фсх состоит «единственно в плотском смешении, и якобы от сего ||>иько греха смерть простерлась на весь род человеческий»7. Кто не | решит, тот не умрет. Но кто имеет пол, тот грешит. По-видимому,