В 1871 году в Калуге начал быстро распространяться новый толк 'воздыханцев'. Ко...

В 1871 году в Калуге начал быстро распространяться новый толк 'воздыханцев'. Коней Света уже наступил, и воздыханцы, не уважая священников, иконы и молитвы, заменили весь религиозный ритуал глубокими скорбными вздохами. Как писали Санкт-Петербургские ведомости, сектанты эти «во время своих собраний [...] не молятся, а воздыхают, поднимая при этом глаза к небу»'. Согласно священнику, наблюдавшему последователей петербургского пророка Михаила Рябова в последнее предреволюционное десятилетие, сектанты «то и дело все вздыхают, закатывают глаза и произносят краткие молитвенные воззвания»[1].

В свое время Фрейд писал о символическом значении учащенного дыхания, с помощью которого его русский пациент приобщался Святого Духа[2]. Позже американским терапевтом чешского происхождения Станиславом Грофом была открыта галлюциногенная эффективность гипервентиляции. Учащенное дыхание приводит к повышению содержания углекислоты в крови, что вызывает галлюцинации особого рода. От наркотических или психотических эти галлюцинации отличаются своим направленным характером: до некоторой степени они подчиняются словесным инструкциям терапевта. Они не амнезируются, как сновидения. По выходе пациента из измененного состояния сознания, он анализирует свои галлюцинаторные 'путешествия1 вместе с терапевтом, что, как утверждают, имеет лечебный эффект[3]. Методы, сходные с 'кружением', применяются в так называемой неорейхианской психотерапии для достижения эффектов, которые называют катартическими. Современной психиатрии известна как рискованность, так и эффективность подобных техник.

У хлыстов 'кружения' переходили в следующий элемент ритуала, в котором отдельные члены общины начинали 'пророчествовать', то есть генерировать поток речи, необычный по своим воспринимаемым характеристикам. Сперва бывало 'слово' всему собранию (часто пророк отдельно говорил его для мужчин, а пророчица отдельно для женщин), причем собрание стояло на коленях перед пророками, крестилось и кланялось в землю. 'Слово1 говорилось быстро, громко и часто стихами. Потом 'слово' говорилось порознь каждому прйсутствовав-шему*. У закавказских скопцов общее пророчество называлось 'судьбой' и включало, например, предсказание погоды; индивидуальные же пророчества часто переходили в обличения чьих-либо прегрешений, и тогда уличенный молил пророка и всех присутствующих о прощении[4]. «Девки верчивались и, вертяся, сказывали, будто они через

1\ \л Святого узнают все, что где происходит, и пророчествовали: кому p,i .богатеть, а кому обеднеть, и когда какой урожай хлебу будет»1. Со-I илено Страдам Кондратия Селиванова, хлыстовские пророчицы дани ни прямые практические советы — сеять ли хлеб, ехать ли ловить рыбу. Подругам, даже враждебным свидетельствам, пророки действи-к'ньно «могли нечто и предсказывать, а иногда, сами того не ведая, ччрекали тайную мысль слушавших и обличали их в каких-либо преступлениях»; именно это убеждало соловецкого архимандрита, что > копцы одержимы дьяволом2. Конечно, такого рода успехи пророка .плачивали его общину более всего остального. Скрыть грех нельзя, I ютому что пророк на собрании его изобличит. За сбывавшимися предсказаниями стояла психологическая чувствительность лидера, осно-шшная на знании общины и на налаженной сети информации. Может ныть, такого рода сенситивность действительно повышалась благодари постам и экстатическим состояниям: «на такого человека, истинно постившегося и соблюдшего себя, нападало рыдание, потом радость, | ..] изобличение других в тайных помыслах и грехах и дар пророчест-нн», — показывал хлыст на тамбовском следствии 1851 года[5].

Пророчества говорились особыми метрическими размерами и иног-i;i в рифму. В явной форме требовалось, чтобы пророки свободно ассоциировали, говоря все, что приходило на ум, и не контролируя содержание своей речи: пророк «скоро и громко выговаривает речи стихами, и какая бы речь ни случилась в рифму, они в пророчествах их всякую выговаривают»[6]. Поэтической форме обучались довольно ьыстро; для этого требовался пророческий дар и, разумеется, чисто-I а жизни. Качество поэтической импровизации, достигаемой пророками, воспринималось как еще одно свидетельство сверхъестественного характера происходящего. Как рассказывал генерал Евгений Головин, член великосветской секты Татариновой, с которой нам предстоит подробное знакомство:

Излияние Духа [...] является большей частию в пении, но иногда и в простом глаголе на подобие речитатива, только всегда почти стихами правильной меры и в рифмах. Таковое словоизлияние может производиться безостановочно несколько часов сряду, с равною силою и даже с телесным изнеможением прорекающего, в таком изобилии речи и с такою быстротою, на кои [...] никакой способности естественной не достанет. Смысл речи [...] обращается к душе человеческой, проникает в сокровеннейшие ее помышления, иногда открывает их в строгих обличениях, большею же частью в выражениях, исполненных любви и сострадания, вливает в сердце слушающего покой и утешение (...] Слог речи был совсем простонародный [...] по большей части иносказательный и непонятный, что, однако ж, не мешало ему действовать с большою силою на сердечное и неудобоизъяснимое чувство[7].

Примечания:

1

' 3. Фрейд. Из истории одного детского невроза — 3. Фрейд Психоаналитические зтюды. Минск: Беларусь, 1991.

2

' 3. Фрейд. Из истории одного детского невроза — 3. Фрейд Психоаналитические зтюды. Минск: Беларусь, 1991.

3

Sianislavand Christina Grof. Beyond Death The Gates of Consciousness. London. Thames. 1980; Slanislav Grof. Beyond the Brain: Birth, Death and Transcendence in Psychotherapy. Albany: State University of New York Press, 1985.

4

Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье, 56

5

? Мельников. Правительственные распоряжения, выписки и записки о скопцах, 297

6

Sianislavand Christina Grof. Beyond Death The Gates of Consciousness. London. Thames. 1980; Slanislav Grof. Beyond the Brain: Birth, Death and Transcendence in Psychotherapy. Albany: State University of New York Press, 1985.

7

? Мельников. Правительственные распоряжения, выписки и записки о скопцах, 297