Коммунитарным эротизмом окрашены сложные и почти симметрические отношения Белог...

Коммунитарным эротизмом окрашены сложные и почти симметрические отношения Белого с тремя парами - Блоков, Мережковских, Брюсова и Нины Петровской. «В грезах о коммуне [...] я сознательно допускаю мифологический жаргон, источник скорого чудовищного непонимания меня со стороны, например, Блоков, приписавших [ .) хлыстовский, сектантский, мистический смысл моим эмблемам» . Но Белый обвинял Блока как раз в том, что делал по отношению к нему сам. Как мы видели, рецензии Белого на Блока полны «хлыстовских» интерпретаций его творчества. Они восходят к давним «лапановским» идеям Сергея Соловьева, Блока и самого Белого; и к тем беседам о хлыстах, которые Белый, как мы видели, на вершине душевного кризиса вел с Метнером и Андреем Мельниковым. Психотерапевтическая находка Метнера, объяснившего несчастную любовь Белого к Л. Д. Блок следствием хлыстовской магии, наверное отразилась в описаниях любви Дарьяльского2.

После крушения надежд на объединение с женатыми друзьями в «ячейку-коммуну» писатель попытался найти удовлетворение на более традиционных путях; именно в это время он пишет СГи задумывает Петербург. Эти годы проходят в союзе Белого с Асей Тургеневой и в общении с тремя искателями новых идей, политиками-литераторами, которые конкурировали за влияние над входящим в моду писателем: марксистом Николаем Валентиновым, бодлерианцем Львом Кобылинским-Эллисом и пушкинистом Михаилом Гершензоном. Последний был занят в это время строительством контр-идеологии, вскоре воплощенной в знаменитом сборнике Вехи. Факт и время их дружбы существенны для понимания этого критического момента русской интеллектуальной истории: Михаил Гершензон и Андрей Белый находились в самом тесном контакте именно тогда, когда один из них составлял Вехи, а другой — писал СГ3.

Белый сблизился с Гершензоном «в конце октября или в начале ноября 1908 г.»4. Приводя эту датировку по памяти, Валентинов вряд ли знал о том, что именно в эти дни Гершензон занимался формированием сборника Вехи. Согласно недавним архивным изысканиям, «в конце октября - начале ноября 1908 г.»5 в Москве состоялась первая встреча авторов Вех. Их состав еще не определился, кандида-

i уры предлагались и отвергались. В эти недели и месяцы Белый пос-юянно бывал у Гершензона, встречался и с другими авторами, но в шаменитом сборнике его статьи нет. Были ли тому причиной принципиальные или же личные разногласия с кем-либо из влиятельных ихоров Вех, между самим Гершензоном и Белым установилась в это нремя редкая духовная близость. Благодарное и даже восторженное отношение к Гершензону отразилось в воспоминаниях Белого, для которых такого рода интонация очень не свойственна. После окончания Вех и С Г, Белый и Гершензон обсуждали проект издания совместного журнала; проект остался неосуществленным из-за разногласий с lto вероятными сотрудниками1.

В своем предисловии к Вехам Гершензон писал о пересмотре ценностей народничества, «которые более полувека, как высшую святыню, блюла наша общественная мысль»2. Народолюбие означает на деле, жестко формулировал Сергей Булгаков, «высокомерное отношение к народу»3. Эта позиция, одновременно анти-народническая и лнти-интеллигентская, вызвала яростный поток критики. Более того, сами авторы сборника оказались несогласны друг с другом в отношении именно этой центральной его позиции. Отклоняющейся была точка зрения инициатора и составителя Вех, Гершензона. На центральный для всей книги вопрос об отношении народа и интеллигенции ее составитель отвечал иначе, чем большинство ее авторов. В его статье совсем отсутствуют объяснения ситуации в понятиях, внешних по отношению к индивиду, — социальных, экономических, политических; и это тем более удивительно, что автором был профессиональный и заслуженный историк. Его призыв к русскому интеллигенту предполагал обращение к себе и внутреннее саморазвитие — процесс скорее психологический или мистический, чем политический или исторический. Самыми настойчивыми оказываются метафоры душевной болезни и излечения.

Мы не люди, а калеки, все, сколько нас есть, русских интеллигентов [...] Русский интеллигент — это, прежде всего, человек, с юных лет живущий вне себя [.,.] Деятельность сознания должна быть устремлена внутрь, на самую личность. [...] Сонмище больных, изолированное в родной стране, — вот что такое русская интеллигенция. [,..] И не будет нам свободы, пока мы не станем душевно здоровыми (...] Наша интеллигенция на девять десятых поражена неврастений [... ] Снять цепи с того, кто поражен внутренним недугом, еще не значит вернуть ему здоровье.

Иными словами, политической революции недостаточно. Больные останутся больными при любом режиме, если не займутся самолечением. Рецепт Гершензона мистичен, и он не собирается этого скрывать: «Когда сознание обращено внутрь, когда оно работает над личностью, — [...] тогда оно по необходимости мистично». Центральное