Вопросы веры в творчестве Лескова

Философский склад времени определялся размеже­ванием между верой и ее отрицанием, атеизмом. Религия - камень преткновения для всех писателей. Происходит таянье веры. В произведениях того периода мы встречаем идею «и не быть Руси без боярщины», т. е. без традиции. Современники требовали ответа на этот вопрос.

У Лескова есть очень хорошее размежевание - рели­гиозные чувства и клерикальный мир. Он этого не пута­ет. Возьмем чудный рассказ «На краю света», полный ре­лигиозного скепсиса. Миссионер, образованный богослов, насаждает христианство. Это произведение, интересное во многих отношениях. Откуда у писателя были сведения о русском Севере? Он никогда ведь там не был. Но худож­ник может воспроизвести тот мир, который ему нужен. Сама идея очень интересна (всякое произведение поража­ет своим идейным смыслом, а форма не что иное, как вы­ражение идеи): просвещать дикарей. Епископ едет в глушь, в далекие края, на север, на собаках, на санках. Епископ просвещенный, он окончил Академию. Между прочим, из Академии можно было поступить на 2-й курс Университета, выпускники знали два иностранных язы­ка (не считая древних), играли на музыкальных инстру­ментах, занимались сочинительством, владели всеми формами слова. Академическое образование было капи­тальным... Герой рассказа в 40-45 лет воображает, что он апостол, и уверен, что может обратить язычников в истин­ную веру, а в действительности он встречает дикарей, ко­торые нравственно выше его. Мир этих дикарей более тон­кий и гуманный. Дело не в том, какой ты веры, а кто ты по сути своей. Так, епископ садится к погонщику, кото­рый крещен, а его сопровождающий - к язычнику. И во время бурана крещеный бросает свою «поклажу», то есть человека, и убегает на оставшейся в живых собаке. Языч­ник же довозит своего пассажира до места. Обморожен­ного миссионера находит его сопровождающий и приво­зит в чум, где якуты стараются ему помочь, чем можно. И когда они понимают, что сделать ничего нельзя, шаман­ка танцует около мертвеца, отдавая ему последний танец смерти.

Тема века - вера и безверие - присутствует во мно­гих произведениях Лескова. Он считает, что если у чело­века нет идеала, того чувства, которое живет внутри него, то этого человека всегда ждет трагический конец. Безве­рие, нигилизм для писателя - это примитивизм, отрица­ние всего сущего. У него нет таких героев, как Иван Кара­мазов, Раскольников, которые пытаются внести коррек­тивы в промысел Божий. Он любит изображать дурачков, людей немного с придурью (Голован, Ахилла). У него нет героев, которые хотят заново решить вопрос: «убий - не убий». Вся история человечества построена на убийстве. Вот он - человек, царь природы!.. У Лескова - не царь.

Достоевский считал, что важнее всего диалектика, борьба двух начал - атеизма и веры. Об этом все его рома­ны. Писатель анализирует нигилизм, а не высмеивает. Его идея о том, что человек, победив страх смерти, становит­ся бессмертен, взята у нигилистов. Что же останется по­сле смерти? «Лопух»? Он берет такую тонкую материю, как совесть. Особенно хорошо это показано в образе Смер- дякова. Тот мечтает о французской революции, где «дес­потизм рождает свободу». Он убивает, не зная, что за этой чертой. Неужели пустота? Нет - совесть, муки совести. Достоевский не смог завершить свою систему. Пока он был художником, все получалось. А когда стал писать о золо­том веке, началась фантасмагория.

У Лескова есть своя вера. Вера - это то, что дано всем, но она не подлежит всенародному обсуждению, она не для показа. Вера принадлежит самому человеку. П. Флорен­ский в заметке о Лескове (по поводу рассказа «На краю света») говорил, что этот писатель лучше всех передал чув­ство веры «за пазухой».

Многим писателям вера была дорога по воспомина­ниям детства. Лесков не исключение. В детстве бабушка таскала его по монастырям на богомолье. У писателя час­то можно встретить картины монастыря. Это большая часть русской жизни. Лесков напитан этой русской поч­вой. В рассказе «Овцебык» он описывает свои детские впе­чатления: его бабушка знала много монастырей, монастыр­ских легенд, истории икон, чудотворения. В монасты­рях ее тоже знали и всегда ждали. Он был ее адъютантом с детского возраста. Поездка по монастырям имела для него много привлекательного. Мальчик очень любил по­слушников. Этот народ веселый, шаловливый, отважный, «...и все тогда было такое милое, веселое, а теперь <...> нет беззаботного детства, нет теплой животворящей веры во многое, во что так сладко и так уповательно верилось»

Он оставляет для себя какой-то уголок воспоминаний, где не иронизирует. Но всеразрушающий дух сомнения на­столько силен в его творчестве, что позднее Лесков стал аналитиком. Предмет веры делается для него предметом анатомии. Но аналитические идеи разбивались о детскую веру. В поисках ответа на волнующие его вопросы Лесков обращался к Толстому - мудрецу и патриарху литерату­ры и всего русского движения. «Почуяв его силу, я бро­сил свою плошку и пошел за его фонарем», но ответа, удов­летворяющего его, не нашел. Здесь писателя ждало боль­шое разочарование.