Глава шестая

ДЕЛОВОЙ МИР

Писать на глиняных табличках было далеко не простым делом, и лишь очень немногие пытались овладеть этим искусством. Легче было нанять писца, чем самому терять многие годы на обучение в школе. Секретарь, или личный писец, являлся необходимым помощником всякого делового человека. Кажется, что более или менее аналогичная ситуация возникла в наши дни в связи с появлением армии машинисток, и если современные бизнесмены не будут делать хоть часть работы сами, они скоро разучатся писать!

Знатоков «искусства письма» было так мало, что даже цари похвалялись тем, что умеют читать и писать. Но отсутствие соответствующей подготовки у большинства населения не помешало древним обитателям Месопотамии оставить невероятное количество записей, касающихся всевозможных торговых сделок. Закон требовал, чтобы всякая деловая операция, вплоть до самых мелких, была должным образом зафиксирована и «подписана» сторонами и свидетелями. Закон этот относится к 2000 г. до н. э.; напомним, что в Англии всего лишь 250 лет назад был принят «Статут о мошенничестве», требующий, чтобы определенные виды контрактов составлялись в письменной форме.

Получение подписей, придававших документу силу, представляло бы собой целую проблему, если бы древние не нашли очень простой выход. Каждый носил свою «подпись» на шее! Это была небольшая каменная цилиндрическая печать, с вырезанными на ней культовыми или бытовыми сценками. Когда документ был готов, представители сторон и свидетели прокатывали свои цилиндрики по мокрой глине, и полученный отпечаток служил подписью. Затем писец записывал имя человека, оставившего оттиск своей печати.

Как и в библейские времена, деловая жизнь сосредоточивалась у городских ворот. Здесь можно был увидеть толпу людей, обсуждавших местные дела или ожидавших путников с последними новостями. Как и в наши дни на Востоке, тут сидел уличный писец, предлагавший свои услуги всякому, кто в них нуждался. Только вместо бумаги и пера в его руках были комочек глины и тростниковая палочка для письма. Вот, окончательно договорившись обо всем, к писцу подходят покупатель и продавец и объясняют ему условия сделки. Уточнив необходимые подробности, писец принимается за работу. Быстро движется его рука, поворачивая деревянную или тростниковую палочку то горизонтально, то вертикально, и глиняная табличка покрывается изящными знаками. Участники сделки — едва ли я ошибаюсь утверждая, что они не могут даже прочитать того, что написано на табличке, — прокатывают свои печати, и договор заключен. Иногда делается дубликат таблички, чтобы документ был у обеих сторон, но в большинстве случаев ограничивались одной.

При записи важных сделок глина, используемая как писчий материал, имела преимущество перед бумагой. Так как знаки просто вдавливались в глину, их, конечно, нетрудно было подправить, скажем, кредитор мог добавить один-два клина и тем самым изменить цифру или смысл слова, подобно тому как в наше время путем мелких подправок и подчисток «поднимают» стоимость чека. Чтобы предотвратить такую возможность, документ нередко помещали в «конверт», который защищал текст от посягательств мошенника. Процедура была проста. Когда табличка была должным образом заполнена и подписана, писец брал кусок глины и раскатывал его на ровной поверхности в тонкий блин. Затем он заворачивал документ в этот глиняный лист. Лишняя глина отщипывалась, края подворачивались и заглаживались, так что в результате у писца в руках оказывалась такая же табличка, только чуть большего размера. На ней он еще раз записывал текст контракта, а свидетели и участники сделки вновь прикладывали печати — собственно, на «конверте» печати были гораздо важнее, чем на самом документе.

Многие исследователи пытались объяснить, как писцам удавалось добиться того, чтобы «конверт» не прилипал к документу. Из этих объяснений вырос некий очень ученый довод, весьма напоминающий средневековое убеждение в том, что, если пустить живую рыбу в доверху наполненный водою сосуд, вода не прольется, а если положить дохлую, вода потечет. Этот аргумент продержался долгое время, пока какой-то пытливый малый не проэкспериментировал и не обнаружил, что вода прольется в обоих случаях! То же самое можно сказать и о конвертах. Вовсе не обязательно было предварительно высушивать табличку или покрывать ее глиняной пылью, чтобы конверт не приклеился к документу. Этого не случилось бы и так!

Документ, помещенный в «конверт», было совершенно невозможно подделать. Если в дальнейшем возникал какой-либо спор, стороны являлись к судье, и он решал дело, разбив «конверт». Текст снаружи и внутри должен был быть идентичен, и всякие подделки на «конверте» немедленно обнаруживались при сличении с оригиналом.

Никто не мог снять «конверт», подправить документ и вложить его обратно, так как «конверт» надо было разбить, чтобы вскрыть. Если же кто-либо попытался бы удалить «конверт», подделать оригинал и вложить его и новую оболочку, ему пришлось бы довольно трудно. Во-первых, ему нужно было бы обеспечить соучастие тех же свидетелей, и, если бы это удалось, проще было бы изготовить новый документ, чем возиться со старым. Во-вторых, глина заметно сжимается при высыхании, и табличка через несколько дней уменьшается примерно на одну пятую. Влажная оболочка на подсохшей табличке не может остаться целой: глиняный «конверт» начнет подсыхать и сжиматься, а табличка внутри него уже будет сухой и твердой, и «конверт» даст трещины. Я много раз пытался вложить маленькую сухую табличку в толстый прочный глиняный пакет, но он всегда раскалывался. Таким образом, древний писчий материал — глина — защищал деловые документы и частную переписку от тайного вмешательства лучше, чем иные современные средства. В наши дни опытный специалист всегда может открыть письмо, сколько бы сургучных печатей ни стояло на нем.

Как уже было сказано, закон требовал, чтобы на все сделки составлялись письменные документы. Если кто-либо желал снять дом, он должен был указать, какой именно дом, за какую цену и у кого он снимает. Денежный заем или заклад также необходимо было оформить соответствующим образом. Торговцы и торговые дома регулярно заключали контракты со своими агентами «коммивояжерами». Наниматели четко оговаривали, что должны получать их служащие. Даже ремесленники, занятые производством кирпичей, должны были поставлять свою продукцию согласно тщательно оговоренным в контрактах условиям. Точные инструкции касались и семейных дел: помолвки, браки, имущественные распоряжения и завещания должны были записываться в установленном порядке.

Глина — материал вечный, и большинство этих документов, быть может, когда-нибудь вновь явится на свет. Могут сказать, что очень многие из вавилонских и ассирийских документов окажутся более или менее идентичного содержания, причем не представляющего особого интереса. Такое суждение было бы неверным. Как-то раз я прочитал в одной статье, что, в конце концов, «нас не интересуют квитанции прачечных древних шумеров». Тут требуется маленькое уточнение: мы никогда не найдем таких квитанций, потому что шумеры стирали свое белье дома. Но попадись они нам, мы бы только обрадовались. О некоторых вещах люди редко пишут, так как это как бы само собой разумеется. У шумеров не было газет, в которых целые страницы отводились бы рекламе мужского и дамского платья, и мы весьма плохо осведомлены о том, что они носили. В особенности это касается нижнего белья. Хотя знание такого рода вещей, вероятно, не очень просвещает человека, но некоторая информация могла бы оказаться полезной, если бы мы, например, пожелали сравнить одежду одного народа с костюмами других.

Но хотя у нас и нет квитанций прачечных, мы располагаем перечнями, весьма близко их напоминающими: некоторые состоятельные люди сохранили для нас описи нарядов, которыми они оделили своих домашних. Названия отдельных предметов нам ничего не говорят, но в целом создастся впечатление, что дамы и в те далекие времена уделяли своему гардеробу немало внимания.

Есть, однако, соображения совершенно иного порядка, по которым незначительный на первый взгляд документ может иногда представлять большой научный интерес. Даже когда формула документа хорошо известна и не вызывает каких-либо сомнений, весьма многозначительными могут оказаться личные имена упомянутых в нем людей. С научной точки зрения исключительно важным документом может быть платежная ведомость, в которой 20 или 50 раз повторена простейшая фраза — «один фунт хлеба такому-то» и названо 20 или 50 лиц. Чтение телефонной книги нельзя назвать захватывающим занятием, однако ученый, поразмыслив над телефонными справочниками различных американских городов, сможет сказать по одним только личным именам кое-что о национальном составе их населения. Сравнив эти книги, он мог бы проследить волну миграции с одного побережья континента на другой. Он мог бы сказать, где она началась, когда закончилась, в каких районах страны осели переселенцы. Перемещения людей представляют огромный интерес, так что даже ведомость на выдачу хлеба переселенцам может быть в иных случаях названа документом исключительной значимости.

Конечно, у вавилонян и ассирийцев должны были иметься своды законов, устанавливавшие правила, которым нужно следовать. Несколько таких сводов найдено. Широкой публике, по-видимому, лучше всего известен Кодекс царя Хаммурапи. Этот свод законов продемонстрировал миру, что вавилонская юридическая мысль не имела себе равных, и многие достижения римлян в области юриспруденции были предвосхищены по меньшей мере за две тысячи лет. Но были своды законов и более древние, чем Кодекс Хаммурапи; несколько Царей заявляли, судя по сохранившимся надписям, что они «установили в стране справедливость», подразумевая под этим кодификацию существовавших законов[9].

Здесь нужно подчеркнуть то обстоятельство, что в древности законы не выдумывались каким-нибудь остроумным джентльменом и затем уж навязывались народу. Собственно говоря, такое невозможно даже сейчас: реальное положение дел в Америке в течение времени, когда сохранялся запрет на продажу спиртных напитков[10], является прекрасной иллюстрацией того, что случается, если закон вводится без настоящего согласия народа. Это согласие выражается в установлении обычаев и добровольно принятых правил, которые люди соблюдают независимо от того, внесены они в судебники или нет. Для людей это своего рода законы, хотя за нарушение их и не предусмотрены наказания, — нечто вроде джентльменских правил или кодекса чести, которые столь же действенны, как и юридический закон. После того как подобное правило будет замечено, оно попадает в судебник, при условии, что законодатель сочтет это целесообразным.

Хаммурапи заявлял, что получил законы от бога справедливости, и на знаменитой стеле с текстом этих законов он изображен в момент получения наставления от божества. В то же время все знали, что законы не были продиктованы царю божеством, так как большая часть их была записана еще задолго до рождения Хаммурапи. Люди понимали дело так, что бог дал Хаммурапи достаточно мудрости, чтобы он мог выбрать некоторые из существовавших обычаев и создать свод законов, приемлемых в справедливых для всех. И я должен сказать, что задача у Хаммурапи была не из простых. Кодекс подвергался критике из-за кажущихся противоречий или излишне жестоких наказаний. Непосредственные предки Хаммурапи пришли в Вавилонию во главе едва затронутых цивилизацией племен и оказались среди совершенно чуждого культурного окружения.

Приступив к кодификации существовавших обычаев, Хаммурапи должен был принимать или отбрасывать установления, сложившиеся в двух резко различных культурах. С одной стороны, приходилось принимать во внимание семитских соплеменников, чьи законы, как и у древних евреев, основывались на принципе равного возмездия; с другой — надо было учитывать интересы высококультурного и в основном несемитского исконного населения страны[11]. Повсюду в Кодексе замечаешь стремление примирить противоположные интересы, не вызвав слишком враждебного отношения какой-либо из двух групп людей. Очень ярко проводится мысль о необходимости защиты слабого от сильного и возможности для каждого добиться справедливости. Чем больше я читаю Кодекс, тем больше восхищаюсь умом и мужеством законодателя.

Этот важнейший документ был найден в 1901 г. в городе Сузы в Иране. Первоначально стелу с законами установили в одном из городов Вавилонии таким образом, чтобы ее могли видеть все и каждый грамотный мог бы ее прочитать и узнать свои права. Эламский царь, совершивший успешный поход в Вавилонию, увез стелу и стер часть текста с тем, чтобы вырезать надпись в честь самого себя — что, однако, так и не было сделано. После этого акта вандализма стела оставалась в Сузах, пока не была извлечена на свет в XX в.

И вот вновь пригодились вавилонские глиняные таблички, позволившие восстановить большую часть уничтоженного текста. Принимая во внимание огромные размеры царства Хаммурапи, трудно было допустить, что все желающие получить юридическую консультацию смогут ознакомиться с самой стелой. Поэтому для удобства населения и местных судейских было изготовлено и разослано по городам империи множество списков законов. К счастью, в городе Ниппуре нашли табличку, содержащую несколько статей, которые не сохранились на стеле Хаммурапи. Со временем новые раскопки, несомненно, позволят заполнить лакуну.

У ассирийцев также был свод законов, но судьба — мы имеем в виду лопату археолога — дала нам пока не сами законы, а только поправки к законодательству середины XIV в. до н. э., касающиеся положения женщин. Составленные на иной стадии социальной эволюции, чем законы Хаммурапи, они свидетельствуют об ином темпераменте и более суровы[12]. Найден был и свод хеттских законов. Уровень цивилизации у хеттов был опять-таки ниже, чем в Вавилонии, и я с прискорбием вынужден отметить, что мораль хеттского общества производит обескураживающее впечатление[13].

Но с открытием вавилонского, ассирийского и хеттского кодексов мы еще не исчерпали наших возможностей. Я мечтаю, чтобы в один прекрасный день мы нашли кодекс, который служил многим людям в до- и раннеассирийское время и который как по форме, так о по своим установлениям был бы ближе любого другого к законам Моисея.

Примечания:

1

Речь идет о Генри Роулинсоне (1810–1895), который в 1835–1847 гг. скопировал трехъязычную Бехистунскую надпись, послужившую ключом к дешифровке клинописи. — Здесь и далее примеч. пер.

9

Речь в действительности идет о так называемых актах мишарум («справедливость»), с которых многие месопотамские цари начинали свое царствование. По этим актам аннулировалась часть долгов, устанавливались цены на основные продукты и т. п.

Древнейшим судебником считают законы царя Ур-Намму (2112–2094 гг. до н. э.); известны также «законы Эшнунны» (XX в. до н. э.) и законы Липит-Иштара (1934–1924 гг. до н. э.).

10

C 1919 по 1933 г. практически во всех штатах страны был введен «сухой закон».

11

В настоящее время возобладала точка зрения, согласно которой шумерское население практически полностью растворилось в семитоязычной среде уже к концу III тысячелетия до н. э.

12

Русский перевод см.: Хрестоматия по истории Древнего Востока. T. I. M., 1980, с. 195–208

13

Данная автором оценка уровня нравственности хеттского общества, очевидно, объясняется тем обстоятельством, что в хеттских законах целый ряд статей посвящен различным сексуальным извращениям. Русский перевод законов см.: Хрестоматия по истории Древнего Востока. T. I. M., 1980, с. 271–291, особо § 187–190, 199, 200.