Один день нерусского человека, или Как мне надо себя беречь

Взяла старушка ее тарелку, пошла на кухню и налила холодного супу.

Опять стала лакать Травиаточка.

Принесла Татьяна Никандровна жаркое и на отдельной тарелочке с цветами – Травиаточке отдельный кусочек с косточкой.

(Константин Вагинов. Труды и дни Свистохова)

Мертвые не едят.

(И БоЕн)

«Господин сочинитель! – сказал мне давеча приятный, но несколько сам так себе – заморенный на вид в пять утра, сутки на ногах – врач приемного отделения, куда меня привезли в нехорошем состоянии здоровья. – Будете продолжать жить, как жили, может, еще год проживете…» И когда мне вкололи обезболивающее, я, наконец, тяжело вздохнул и поблагодарил доктора. Полежал на каталке и твердо решил: так жить нельзя. Надо начинать себя беречь. «Тума ургим» – что на языке ханты и манси означает «новая жизнь».

С позднего же утра, обнаружив себя в своей постели живьем, я начал себя беречь. Не мальчик, чай. Я вспомнил, что добрый доктор мне объяснил, как сохранить себя на поверхности земли: нельзя пить, злоупотреблять и нервничать. С «пить» это еще как-то понятно, в конце концов, можно пить, например, что-нибудь безалкогольное.

Ну что люди, если вдуматься, пьют? Воду пьют… Только невкусно. Ну хорошо – буду пить… как его?… – молоко! Отлично утоляет. Я попробовал пить молоко и, признаться, удивился: давно забытый вкус! Выпил стакан молока и понял – что-то есть в этой новой жизни, ну ее, старую, с перспективой на год, ну ее! Может же человек не пить, если хочет!

И злоупотреблять не буду. Кофе не буду злоупотреблять, антрекотам объявлю войну, сигаретам бой! Ну, не всем сигаретам бой – буду курить, скажем, «Лайт». И – не нервничать. Не нервничать буду обязательно. Прямо с утра. Сел не нервничать. Сижу, разбираю утреннюю почту, не нервничаю. Телефон, электричество, чек вернулся, не нервничаю. Письмо читателя – сразу не нервничаю, не читая. Опять чек вернулся. Предложение застраховаться от смерти на сказочных условиях. Тьфу на застраховаться – не нервничаю! Пью молоко. Молоко – это здоровье.

Свежие газеты решил не читать, ну их, газеты, знаю я эти газеты, в них такое пишут, а мне надо себя беречь. Сам в газеты пишу, поэтому такой психованный. «Вы, Генделев, какой-то психованный, глаза у вас неспокойные», – сказала мне одна учительница пения, когда я пытался ее соблазнить, для простоты и из экономии душевных и творческих сил пересказывая (близко к тексту) свою политаналитическую (левые – сволочи, правые – идиоты) статью. Соблазнить-то я ее, конечно, соблазнил, чего не соблазнить? – но слова ее пророческие, тем не менее, запали. И не выпадают. Нет, зря я драл сердце, как Данко, в прошлой жизни, зря горел, как Ян Гус, на ниве творчества, на посту нравственности – фиг! Больше номер этот не пройдет: буду беречь свое состояние тела, как здоровье. А то взяли моду, понимаешь, – всю жизнь язык на плече, нервы как струны! И писать в газету не буду, даже за деньги не стану.

Это пусть они, если им себя не жалко, пусть пишут в газету, писатели хреновы, а я – не, пойду погуляю, воздухом подышу (воздух – это здоровье), а деньги, а что, если вдуматься, – деньги?

Бренность – эти ваши деньги, здоровье дороже. Здоровье – это здоровье. Опять же за деньги хорошего здоровья не купишь. Особенно исходя из того количества денег, которые я зарабатываю. Исходя же из того плохого количества денег, которые я зарабатываю, можно купить только плохое здоровье, которое у меня и так есть, или очень мало хорошего здоровья, так что не стоит пачкаться. Опять же, если, как Марк Твен, вдуматься, – сколько хороших людей с достатком уже перемерло? Лев Толстой умер – небедный человек. Цезарь Ю. – умер, а ведь способный литератор и тоже не нуждался. Давид-псалмопевец не бедствовал – ну и что? Помогло это им? Я вон тоже неважно как-то выгляжу, не говоря об чувствую. В конце концов, деньги можно занять, – а поджелудочная железа невосполнима, с ухарством надо покончить! Себя беречь – святое дело.

Первое – правильно питаться на завтрак. Многие, особенно молодые люди, не знают, как правильно питаться на завтрак, и неправильно питаются, пожирая что ни попадя. Я знавал одного молодого человека, каковой поедал завтрак системы «чмо»: яишня с салом, каша перло, хлеб с сыром и ряженка с сахарком. И газета. И – несмотря на обманчивый цвет лица и тела (телесный, местами цыпки, волосы) – годы его сочтены: питание неправильное у программиста! А если он отринет завтрак системы «чмо» и будет принимать пищу, как я (завтрак системы «Улыбка Будды»), он еще протянет.

Салат «Полезный»: капуста свежая белокочанная, нашинкованная, не поленясь, тончайше – 1 стакан. 1-2 листа салата (хаса), изорванные руками. Листва сельдерея и укроп – четверть стакана. Половина грейпфрута, освобожденного от пленок, расщепленного. Четверть луковицы кольцами. Филе юной сельди – пол одной спинки, нарезать ломтиками. Соус: 2 ст. ложки прованского (оливкового) масла, 1 ст. ложка кукурузного масла, 1/2 чайной ложки горчицы дижонской или «русской», 1 желток крутого яйца, соль, перец душистый, толченый зубчик чеснока.

Омлет: 1 яйцо, четверть стакана молока, 1 чайная ложка гречневой муки. Поджарить на смеси 2:1 кукурузного и сливочного масла! Начинка – отдельно поджаренные на аналогичной смеси сливочного и растительного 3-4 напластованных шампиньона, 1 чайная ложка муки. Тертый сыр сорта «кашкавал» – 2 ст. ложки, за минуту до конца обжаривания грибов перемешать. Отвернуть половину волшебного омлета лопаточкой – уложить начинку, полить растопленным маслом и подать на прогретой, поняла, Аглая? – тарелке.

Салат – в отдельной салатнице. Горячий, не до хруста обжаренный в тостере белый хлеб с сырно-чесночной обмазкой (сливочное масло, давленый чеснок, соль, живой укроп).

Стакан свеженадавленного сока, скажем, по системе «Генделев и дочь»: то есть на 200 г надавленного грейпфрутового – 50 г черно-смординового (появился-таки в продаже – made in Polonia) или вишневого (стиль «Генделев и еще одна дочь»).

Ах да – стакан шоколада! То есть 1 чайная ложка питьевого шоколада (лучше английского или голландского, но сойдет и «Элит»), заваренная в 3/4 молока и 1/4 сливок с растворенным ломтиком горького шоколада. И строго – на последней трети вкушания утреннего «шеколата» – первая затяжка «Captain Black»!

И тут, конечно, клацают засовы, входят трое в капюшонах и сообщают, что «казниться подано, прошу к плахе»… Многие скажут, что завтрак «Улыбка Будды» грузноват, обременяет сознание и трудоемок. Мы с Аглаей плевать хотели на такое мнение из толпы масс народа, потому что, во-первых, я лично в состоянии – «я одинок, я страшно одинок!» – приготовить его на спор за семь хронометрированных минут, а во-вторых, съесть его минут за десять, исключая смакование первой сигареты.

Мой хороший приятель, только что прогастролировавший в Израиле артист, гурмэ и кулинар Андрюша Макаревич, когда я сообщил ему, что мне надо себя беречь, возразил мне (дело было в Иерусалиме, в Старом городе, в притворе храма Гроба Господня, где туриствующие новые русские освящают на Гробе крестики и сотовые телефоны), что начинка из слабокопченой лососины с горячим сливочным маслом, и четвертью чайной ложки лимонного сока, и одним нарезанным маринованным корнишоном или патиссоном в утреннем омлете даже предпочтительней, нежели сырно-шампиньонная, но я, стараясь держать себя в руках, хотя весь бушую – а нервы, повторяю, как струны! – деликатно опроверг, что горячие огурцы и тем более патиссоны может лопать на завтраки только обскурант, и, в крайнем случае, с горячей слабоподкопченной лососиной гуляют каперсы (1 чайная ложка), но очень клево, когда в омлете с благородной рыбой – спаржа (даже консервированная!). Макаревич изящно перекрестился, благосклонно дал себя сфотографировать на фоне лампад и миролюбиво (надо меня беречь!) добавил, что в горячий шоколад невредно влить бы 2 чайные ложки «Амаретто» или «Айриша», несмотря что на завтрак. Чего уж тут – прав, архиправ Андрей, компетентное мнение. Кстати – салат стиля «Полезный» по А. Макаревичу пикантней не со спинкой «Матиаса», а с микробаночкой анчоусов, причем анчоусное, из банки, масло вмешивается в приправу салата. А горчицу он настоятельно рекомендует в данном случае не мелкотравчатую «Дижон», но – немецкую, кислую, с горчичным же семенем…

Что же до ланча (ланч – это здоровье!), то на ланч я незатейливо съедаю еду легкую, воздушную, а желая себя побаловать, даже и не очень полезную:

Салат-сельдерей и печенка гусиная с соусом Кальвадос. Ну, «салат сельдерей», как утверждает читатель Дани Дэвидсон из города X., может приготовить себе на ланч даже имбецил. Стругается вдоль стебель сельдерея, на соломку. Ошпаривается. Трется 1 шарик кольраби – без кожуры, естественно, – и половинка зеленого яблока. Смешивается в салатнице. Что еще?

Ну, жареный миндаль, ну, чуть подслащенный и подлимоненный майонез. Всё, кажется.

Да и гусиная печенка: подумаешь! Спрыснул винным уксусом, чуть прикардамонил или дал намек имбиря – и на решетку, конечно, не пережарить! Чтоб только слабая – нет, не корочка, отнюдь – а пеночка запеклась над нежнейшей субстанцией. А соус кальвадос – обычный красный соус со жженным в кальвадосе сахаром. И подать на канапе из подсушенного багета. И стакан непереохлажденного «Гиннесса», чтоб на стенках кольцами отмечался каждый, по мере отпиванья, глоток. И – дабл эспрессо. Дабл эспрессо – это дабл здоровье.

Обед. Обедая, следует себя беречь. Посему – не борщ! (Даже по крайнему – из известного мне 35-предметного реестра наименований борщей – рецепту «с петушиными яйцами…»: «бульон из старого петуха томится с кореньями в поде полсуток…».) Не борщ, не кубанская селянка, не… а – вот!

Суп красный, «славутич»! Суп красный славутич – прост и ясен, как диагноз хронический панкреатит. Следует один килограмм мякоти говядо отварить лишь в присутствии соли, без никаких приправ – два часа на малом огне, снимая пену. Мясо извлечь, бульон процедить. Подсушить до ломкости и хруста на сливочном масле (или, ладно, растительном, что в общемто принципиально) зелень петрушки, разобранный порей и зеленый лук. Отдельно на том же масле поджарить две столовые ложки пшеничной муки до – по изумительно верному наблюдению Вайля и Гениса – аромата лесного ореха. Нетонко обжарьте до корочки говядину. Совместите ингредиенты в супнице, медленно взбалтывая муку. В готовый суп влейте (на 2 литра) полстакана хереса, хорошо проперчите (паприкой) и свежий чеснок или черемшу – толченную с уксусом и солью – предложите себе по вкусу. Куски говядины должны быть не погружены в суп, а возвышаться над уровнем бульона, поэтому – поедать не только с помощью, но с ножом и вилкой. Хлеб заменить на крутоны, водка не возбраняется.

А камбала или морской язык в сухарном соусе отлично развлекут вас на второе. Десерт – дыня, знаю, что говорю.

С ужином (ужин – это здоровье!) дело обстоит не столь благополучно. Ужин в реанимационном отделении обычно подают только персоналу. А безутешные родственники приносят его с собой. Но с утра, обнаружив себя в постели живьем, следует начинать себя беречь. Ради прижизненной славы. А слава, как сказал Макаревич, это когда тебя узнают в храме Гроба Господня.