Макро и Мы говорили до сих пор больше всего ...

Макро и

Мы говорили до сих пор больше всего о морях и горах, городах и странах. Это все — макротопонимы, названия больших географических «предметов». Те же наблюдения можно повторить и на микротопонимике — на именах не степей, а лужаек и полян, не пустынь, а пустырей, не океанов, а еле заметных {176} озерков, прудиков и даже просто болотистых лесных лужиц... Не думайте, что они безымянны. Имена у них обычно есть, только известны они небольшому кругу местных жителей, односельчан, обитателей одной горной долины, одного маленького островка на озере...

Да и в любом большом городе мы сталкиваемся ежесекундно с микротопонимикой: это — названия улиц и переулков, скверов и маленьких площадей, подгородних селеньиц и их частей... Не так-то просто, правда, иной раз решить: «мкро» перед тобой или «мaкро» — очень маленькая река или весьма полноводный ручей, низкая гора или высокий холм. На Кавказе гора Охyн у самого Сочи считается пустячным пригорком с ее 633 метрами высоты, а датчане единственную возвышенность своей страны, вершина которой возносится на целых 170 метров, пышно именуют Гиммельсбьергхет — «Поднебесная гора».

Я ленинградец и буду говорить о микротопонимах моего родного города; не обо всех, а только о топонимах-этикетках, прямо указывающих на то, что ими обозначено.

Во многих классических романах упоминается городской петербургский район Пески — обиталище мелких чиновников и старушек на пенсии. Спросите у производителей строительных работ где-нибудь у Греческого или Суворовского проспектов: и верно, тут под почвой — чистый песок. Дюны древнего моря, как и на Песочной улице в Удельной.

В наших северных местах рядом с песком всегда болото.

Болотная улица лежала рядом с Песками (теперь у нее иное имя). Там, где теперь тянется Боровая улица, был некогда сосновый лес. По оставшимся от него пням это место долго звали Большими Пеньками: видно, лес был не плох...

Невский проспект тоже назван честно, но не совсем. Не потому, что он начинается от Невы-реки, а потому, что вел некогда к Александро-Невской лавре, монастырю, где помещалась «рака» — гробница этого князя, победителя шведов в Невской битве. В конце концов, имя улицы связано-таки с Невой.

Но возможны и грубые ошибки. Моховые улицы есть и в Москве и в Ленинграде. Однако разница су-{177}щественна: на месте московской Моховой был во время oно рыночек, где торговали мохом для конопачения деревянных срубов столицы. А ленинградская Моховая ничего общего с мохом не имеет. Вы уже знаете: ее имя соответствует московскому Хамовники: это — искаженное Хамовая, Ткацкая улица.

Есть названия, первоначальный смысл которых теперь уже никак не соответствует тому, что вы видите, придя на это место. Загородный проспект! Почему — Загородный, если он лежит в самом центре города? Да, но каких-нибудь полтораста-двести лет назад городская граница пролегала по реке Фонтанке, и Загородная дорога лежала уже в окружавших Петербург лесах.

Есть в нашем городе улицы Расстанная и Заставская. Хочется думать, что последняя лежит у городской «заставы», на самой границе его внешних кварталов; что у этой «Расстанной» улицы остающиеся расстаются с отъезжающими по-прежнему, на рубеже столицы, у «стен города». Но и от той и от другой сегодня до городской черты — добрый десяток километров, если не больше; так вырос Ленинград.

Нет, не стоит менять такие имена; напротив того, на углах таких улиц когда-нибудь будут вывешивать мраморные доски, на которых каждый сможет прочесть историю возникновения и жизни их названий. Иногда поучительную, иногда драматическую, иной раз и просто веселую, курьезную...

Была некогда в пригороде Петербурга — Лесном — улица с сентиментальным именем: «Улица Карла и Эмилии». Рассказывали смешную, грустную и немного противную историю. Двое молодых немцев — Карл и Эмилия — полюбили друг друга, хотели пожениться. Но родители обоих сказали: «Только когда Карльхен заработает достаточно денег и займет должное положение в обществе!»

Карльхен трудился, но старики считали, что он еще не достиг «потолка». И когда жениху было уже шестьдесят, а невесте — около того, они, в последний раз услышав от пап и мам роковое «Нельзя!», пошли, взявшись за руки, и утопились в пруду. А соседи, пролив немало слез, назвали в их память одну из тенистых маленьких уличек Лесного. {178}

Сейчас от этого названия не сохранилось и следа, а жалко: оно рисовало давно от нас ушедший мир [68]1.

Есть сегодня у нас коротышка — Крестьянская улица на Петроградской стороне. До революции у нее было странное имя: Дункин переулок.

В первые дни после Октября кто-то прочел это Дункин как Дунькин и оскорбился. «Вот, мол, баре как относились к крестьянским женщинам: не Дуняшин, не Авдотьюшкин, а грубо, презрительно — Дунькин. Переименовать!» И переименовали.

А напрасно. Ни о какой женщине Дуне тут и речи не было. Вдоль переулка тянулись некогда владения приехавшей из Шотландии аристократической семьи Дункaн. Переулок и звали: «Переулок Дункан». И не баре, а народ, которому мало было дела до звучных дворянских фамилий — от непонимания, но и не без лукавства,— перекроил это чванливое имя на Дyнкин... Оставить бы его, на смех и удовольствие потомства, а его заменили именем Крестьянская... И какая же она Крестьянская, если вся длина ее меньше полутораста метров — триста шагов?..

Фонтанка, Мойка, Пряжка — понятно. Но вот есть в Ленинграде речка Оккервиль — это откуда? Прямо вроде «собака Баскервилей» — в Англии бы ей течь... А на деле в этих местах, на правом берегу Невы, в шведские еще времена стояла мыза шведского же офицера, господина Оккервиля. И очень хорошо, что имя ее сохраняется до наших дней: чести и славы господину офицеру оно, может быть, и не прибавит, а о давно прошедшем мгновении в истории нашего города говорит.

А народ — он сам умеет расправляться в своем именословии с тем, кто ему насолил в прошлом. Окрестил же он именем «острова Голодая» (теперь — остров Декабристов; тут трудно возражать против переименования: по преданию, могилы казненных героев 1825 года находятся именно здесь) владения «аглицкого негоцианта», фабриканта и богача, господина Холлидэя, {179} морившего голодом рабочих на своей фабрике. Народ — он может!

Конечно, нет смысла без конца сохранять всю старую топонимику страны, да это и просто невозможно. Но с топонимами надо обращаться как можно внимательней и деликатней и никогда не заменять их другими, без точного научного расчета и крайней необходимости...

Ленинграду — четверть тысячелетия, а Москве уже больше восьмисот лет, Киев — еще старше. Разумеется, они богаче города на Неве именами-свидетельствами «старины глубокой».

Москва! Как много в этом звуке

Для сердца русского слилось,

Как много в нем отозвалось...

Не важно, что мы и сейчас спорим о точном значении этого «звука», что смысл и происхождение слова «Москва» до сих пор нам не ясны: оно значит для нас бесконечно много. Да и названия улиц Москвы, ее проездов, урочищ, площадей и целых районов почти всегда памятны и красноречивы. Все они — и самые «трубногласные» и торжественные, такие, как Кремль и Красная площадь, Лобное место и Китай-город, — и исторически полновесные, связанные с памятными событиями или прославленными людьми (прославленными и по добру и по худу!) — Лефортово, Басманные, Бауманская, вплоть до лукавых и курьезных имен, вроде: улица Матросская Тишина [69]1, площадь Разгуляй или церковь Никола-на-Курьих Ножках; все эти Плющхи и Палхи, Зацeпы, Собачьи Площадки и Щипк, Охотные ряды и Солянки, Божедoмки и Сивцевы Вражки — все они отображение того, что давно ушло, но что всегда — доброе и злое — было драгоценно памяти народной.

Даже если величавая поступь времени вынуждает их уступить свое место новым именам — никак не положено забывать старые. {180}

Примечания:

6

4 Кто прав? Конечно, современные исследователи. Финское имя Нeва носила не только река, вытекающая из огромного озера. Носило его и само это озеро: Ладога; озеро Нeво — так его называли и наши предки.

Шведы, пришедшие в эти места много позже, не понимали слова «нeва» — «болото», «река, текущая по болоту». Они переделали его на свое «ню» — новая. Никак не могло быть наоборот: тогда пришлось бы думать, что «Новым» звалось некогда и Ладожское озеро, а для этого ни в геологии, ни в истории не было решительно никаких оснований.

68

1 Сама улица, конечно, никуда не делась, только теперь она носит другое, менее сентиментальное, но и менее выразительное имя: Тосненская. Почему оно придано именно ей — сказать невозможно.

69

1 Это смешное название дано по морскому госпиталю, устроенному тут Петром I. Разгуляй — называлась площадь перед первым царским «кружалом» — кабаком у въезда в Москву. Церковь «на курьих ножках» стояла, вероятно, на сваях...