Работа Генерального штаба РККА в 1941 году

В 1941 году Генеральный штаб РККА во главе с Г.К. Жуковым свою работу проводил параллельно по нескольким направлениям.

Продолжались мероприятия по укреплению РККА, повышению ее боевой мощи, прежде всего за счет поступления в войска новых образцов вооружения и боевой техники.

Танки. В этом плане большое внимание было обращено на создание крупных формирований танковых войск и оснащение их новой боевой техникой. После проведения февральской конференции ВКП(б) 1941 года дело по созданию крупных танковых соединений пошло быстрее. Начали развертываться новые механизированные корпуса. Для их вооружения в первой половине того же года удалось изготовить 1500 танков новых конструкций. Все они поступили в войска, но из-за отсутствия времени не были в должной мере освоены. Также немалую роль сыграл и человеческий фактор – многие воинские начальники не решались запускать новые образцы танков в интенсивную эксплуатацию без команды свыше, а такой команды не поступало.

Артиллерия. К началу войны руководство артиллерией осуществляло Главное артиллерийское управление Красной Армии, которое возглавлял Маршал Советского Союза Г.И. Кулик. Его заместителем являлся генерал-полковник артиллерии Н.Н. Воронов. 14 июня 1941 года начальником ГАУ был назначен генерал-полковник артиллерии Н.Д. Яковлев. Непосредственно в войсках имелись начальники артиллерии округов, армий, корпусов, дивизий. Войсковая артиллерия подразделялась на полковую, дивизионную и корпусную. Также имелась артиллерия РКГ, которая состояла из пушечных и гаубичных полков, отдельных дивизионов большой мощности и противотанковых артиллерийских бригад. В пушечном артиллерийском полку насчитывалось 48 122-мм пушек и 152-мм гаубиц-пушек, в пушечном полку большой мощности – 24 152-мм пушки. Гаубичный артиллерийский полк имел 48 152-мм гаубиц, а гаубичный полк большой мощности – 24 152-мм гаубицы. На вооружении отдельных дивизионов большой мощности состояло по пять 210-мм пушек, или 280-мм мортир, или 305-мм гаубиц.

К июню 1941 года были изготовлены опытные образцы реактивных минометных установок, будущих «катюш». Но их массовое производство еще не было налажено. Также не было специалистов, способных эффективно управлять этим новым оружием.

С противотанковой артиллерией в Красной Армии было большое отставание. Только в апреле 1941 года советское командование приступило к формированию артиллерийских бригад РГК. По штату в каждой бригаде должно было быть 120 противотанковых орудий и 4800 противотанковых мин.

Кавалерия. Несмотря на пристрастие к кавалерии отдельных советских военачальников, ее удельный вес в структуре сухопутных войск к началу войны заметно снизился, и она составляла всего 5 % от их общей численности. Организационно кавалерия состояла из 13 дивизий, восемь из которых входили в состав четырех кавалерийских корпусов. В кавалерийской дивизии имелось четыре кавалерийских и один танковый полк (почти 7,5 тыс. личного состава, 64 танка, 18 бронемашин, 132 орудия и миномета). В случае необходимости кавалерийская дивизия могла вести бой спешенно, как обычное стрелковое соединение.

Инженерные войска. Вопросами инженерного обеспечения занималось Главное инженерное управление, которым до 12 марта 1941 года руководил генерал-майор инженерных войск А.Ф. Хренов, а с 20 марта – генерал-майор инженерных войск Л.З. Котляр. В войсках были развернуты инженерные части, но их техническое обеспечение было очень слабым. В основном расчет делался на лопату, топор и подручные строительные материалы. Вопросами минирования и разминирования местности в мирное время саперы почти не занимались. Начиная с 1940 года практически все инженерные части приграничных военных округов постоянно были задействованы на работах по строительству укрепленных районов на новой границе СССР и боевой подготовкой не занимались.

Связь. Все вопросы стратегической связи и снабжения войск средствами связи возлагались на Управление связи Красной Армии, которое с июля 1940 года возглавлял генерал-майор Н.И. Гапич. К тому времени были разработаны и поступили в войска фронтовые, армейские, корпусные и дивизионные комплекты радиосвязи, но не все они были освоены в достаточной степени. Кроме того, многие командиры не доверяли радиосвязи, а также не умели ею пользоваться с точки зрения обеспечения скрытности управления.

Противовоздушная оборона. Для решения задач противовоздушной обороны в стратегическом масштабе в 1940 году было создано Главное управление войск ПВО страны. Его начальником вначале был генерал-лейтенант Д.Т. Козлов, а с 19 марта 1941 года – генерал-полковник Г.М. Штерн. 14 июня 1941 года на этот пост был назначен генерал-полковник артиллерии Н.Н. Воронов.

Для решения задач ПВО вся территория СССР была разделена на зоны ПВО в соответствии с границами военных округов. Зоны возглавлялись помощниками командующих округами по ПВО. Для решения конкретных задач в подчинении Главного управления войск ПВО страны имелись зенитно-артиллерийские силы, прожекторные, аэростатные части, а также соединения истребительной авиации.

Для решения задач ПВО из состава авиационных соединений военных округов было выделено 39 полков истребительной авиации, которая организационно оставалась в подчинении командующих ВВС округов. В связи с этим помощник командующего военным округом по ПВО, в подчинении которого находились части зенитной артиллерии, все вопросы применения авиации для целей ПВО должен был согласовывать с командующим ВВС.

Войсковая ПВО была оснащена зенитными пушками и пулеметами, но в стрелковых и танковых соединениях этих средств было мало, и на практике они не могли обеспечить надежного прикрытия всего района сосредоточения войск.

Авиация. Авиация была оснащена преимущественно самолетами устаревших конструкций. Новых боевых машин было очень мало. Так, бронированный штурмовик конструкции А.С. Ильюшина Ил-2, созданный в 1939 году, в войска начал поступать только в 1941 году. Истребитель конструкции А.С. Яковлева Як-1, принятый к серийному производству в 1940 году, в войска начал поступать также в 1941 году.

Начальником Главного управления ВВС с апреля 1941 года был генерал-лейтенант П.Ф. Жигарев, который с ноября 1937-го по сентябрь 1938 года командовал группой советских летчиков-«добровольцев» в Китае.

Затем в результате массовых чисток среди высшего командного состава ВВС он сделал быструю карьеру и в декабре 1940 года стал первым заместителем командующего ВВС РККА.

Происходило наращивание общей численности личного состава РККА. На 22 июня под ружьем в составе Вооруженных сил СССР находилось уже 5 млн человек. Из этого количества Сухопутные войска составляли 80,6 %, Военно-Воздушные Силы – 8,6 %, Военно-Морской Флот – 7,3 %, Войска противовоздушной обороны – 3,3 %. Кроме того, были подготовлены многочисленные резервы. В то же время уровень специализации резервистов был не очень высок. Исходили из того, что только в колхозах трудится более 1,4 млн трактористов и водителей автомобилей, которых можно было быстро при необходимости пересадить на боевые машины. По всей стране в системе Осоавиахима готовили пилотов, радистов, парашютистов, пехотинцев-стрелков.

Разведка вероятного противника. Едва вступив в новую должность, Г.К. Жуков вызвал начальника Разведывательного управления генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова. Тот прибыл точно в назначенное время и вошел в кабинет начальника Генерального штаба с большой папкой в руках. Хорошо поставленным голосом начал уверенно докладывать…

В последние месяцы перед началом Великой Отечественной войны советская разведка работала достаточно активно. Уже 12 января 1941 года в разведывательной сводке № 2 Управления пограничных войск НКВД УССР сообщалось, что 9 декабря район города Санок посетил главнокомандующий германской сухопутной армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич, который произвел смотр войск и укреплений в данном районе. В этой же сводке сообщалось о прибытии в приграничную полосу новых германских частей, строительстве там казарм для личного состава, бетонированных огневых точек, погрузочно-разгрузочных площадок на железной дороге и аэродромов [30].

Вслед за этим отмечаются частые случаи нарушения германской стороной Государственной границы СССР. Так, начальник пограничных войск НКВД БССР 24 января 1941 года в своем докладе также сообщает о развертывании в Варшаве штаба армии, а на территории пограничных уездов – штаба армейского корпуса, восьми штабов пехотных и одной кавалерийской дивизий, 28 пехотных, семи артиллерийских, трех кавалерийских и одного танкового полков, двух авиационных школ.

Ниже сообщалось: «С момента заключения Конвенции по 1 января 1941 года всего на границе с Германией возникло 187 различных конфликтов и инцидентов… За отчетный период зафиксировано 87 случаев нарушения границы германскими самолетами… Три немецких самолета после перелета через границу были приземлены… которые впоследствии были выпущены в Германию.

Один немецкий самолет 17 марта 1940 года на участке 10-й заставы Августовского пограничного отряда в результате применения оружия был сбит» [31].

В связи с необходимостью максимального улучшения агентурно-оперативной работы органов государственной безопасности и возросшим объемом этой работы Политбюро ЦК ВКП(б) 3 февраля 1941 года принимает специальное Постановление о разделе Наркомата внутренних дел СССР на два наркомата: Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) и Народный комиссариат государственной безопасности (НКГБ). На НКГБ возлагаются задачи по ведению разведывательной работы за границей и борьбе с подрывной, шпионской, диверсионной, террористической деятельностью иностранных разведок внутри СССР. Ему также поручается вести оперативную разработку и ликвидацию остатков всяких антисоветских партий и контрреволюционных формирований среди различных слоев населения СССР, в системе промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства и пр., а также осуществлять охрану руководителей партии и правительства. Этим же Постановлением было предписано осуществить организацию республиканских, краевых, областных и районных органов НКГБ и НКВД.

8 февраля 1941 года принимается следующее Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о передаче особого отдела из НКВД СССР в ведение Наркомата обороны СССР и Наркомата ВМФ СССР. «Возложить на особые отделы НКО и НКВМФ (Третьи управления) задачи: по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсиями, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной Армии и Военно-Морском Флоте; выявление и информирование соответственно народного комиссара обороны и народного комиссара Военно-Морского Флота о всех недочетах и состоянии частей армии и флота и о всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих армии и флота».

Этим же документом определялось, что «все назначения оперативного состава Третьих управлений НКО и НКВМФ, начиная с оперуполномоченного полка и соответствующей ему единицы во флоте, производятся приказами народных комиссаров обороны и Военно-Морского Флота». Так в структуре Красной Армии и Военно-Морского Флота возникли мощные карательные органы, обладающие огромными полномочиями и не подотчетные командующим и командирам тех формирований, при которых они действовали. Было определено, что начальник 3-го отдела корпуса подчиняется начальнику 3-го отдела округа (фронта) и командующему войсками округа (фронта), а начальник 3-го отделения дивизии – начальнику 3-го отделения корпуса и командиру корпуса [32].

7 февраля 1941 года 2-е управление НКГБ СССР сообщило о распространяющихся слухах среди дипломатического корпуса в Москве о готовящемся нападении Германии на СССР. При этом было указано, что целью нападения Германии являются южные районы СССР, богатые хлебом, углем и нефтью.

Около 8 февраля эту же информацию подтвердил агент берлинской резидентуры НКГБ СССР «Корсиканец», а 9 марта 1941 года из Белграда поступило телеграфное донесение от военного атташе в адрес начальника Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. В нем сообщалось, что «германский Генштаб отказался от атаки английских островов, ближайшей задачей поставлено – захват Украины и Баку, которая должна осуществляться в апреле-мае текущего года, к этому сейчас подготавливаются Венгрия, Румыния и Болгария».

В марте 1941 года из Берлина поступило еще два секретных сообщения от агента по кличке «Корсиканец». В первом сообщалось о подготовке ВВС Германии к военным действиям против СССР.

Во втором в очередной раз подтверждалось о планах Германии в отношении войны против СССР. При этом указывалось, что основной целью агрессора могут стать хлебная Украина и нефтяные районы Баку. Также приводились высказывания начальника Генерального штаба Сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера о низкой боеспособности Красной Армии. Оба эти сообщения были доложены И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии.

24 марта 1941 года поступило сообщение берлинской резидентуры НКГБ СССР о подготовке Генерального штаба авиации к военным действиям против СССР. И в этом документе подчеркивается, что «в штаб авиации регулярно поступают фотоснимки советских городов и других объектов, в частности г. Киева.

Среди офицеров штаба авиации существует мнение, что военное выступление против СССР якобы приурочено на конец апреля или начало мая. Эти сроки связывают с намерением немцев сохранить для себя урожай, рассчитывая, что советские войска при отступлении не смогут поджечь еще зеленый хлеб» [33].

31 марта 1941 года начальник внешней разведки НКГБ СССР сообщал народному комиссару обороны СССР о продвижении германских войск к границе Советского Союза. Говорилось о переброске конкретных соединений и частей германской армии. В частности, он докладывал, что «в приграничных пунктах генерал-губернаторства против Брестской области германскими властями предложено освободить все школы и дополнительно подготовить помещения для прибытия ожидаемых воинских частей немецкой армии».

В начале апреля 1941 года начальник внешней разведки НКГБ СССР сообщил вышестоящему начальству о том, что по его заданию в Берлине агент по кличке «Старшина» встретился с другим агентом по кличке «Корсиканец». При этом «Старшина», ссылаясь на другие источники, сообщил о полной подготовке и разработке плана нападения Германии на Советский Союз. По имевшимся сведениям, «оперативный план армии состоит в молниеносном внезапном ударе на Украину и продвижении на восток. Из Восточной Пруссии одновременно наносится удар на север. Немецкие войска, продвигающиеся в северном направлении, должны соединиться с армией, идущей с юга, этим они отрезают советские войска, находящиеся между этими линиями, замыкая их фланги. Центры остаются без внимания по примеру польской и французской кампаний» [34].

5 апреля 1941 года Управление пограничных войск НКВД УССР сообщает о строительстве немцами аэродромов и посадочных площадок в приграничных с СССР полосах. Всего с лета 1940 года по май 1941 года на территории Польши было построено и восстановлено 100 аэродромов и 50 посадочных площадок. Непосредственно на территории самой Германии за это время было сооружено 250 аэродромов и 150 посадочных площадок.

10 апреля начальник внешней разведки НКГБ СССР сообщает в Разведывательное управление РККА конкретные данные о концентрации немецких войск на советской границе и переброске туда новых соединений и частей. В это же время о планах германской агрессии против СССР сообщает агент берлинской резидентуры «Юна».

21 апреля 1941 года в ЦК ВКП(б) и НКО СССР поступило очередное сообщение НКВД СССР за подписью народного комиссара внутренних дел СССР Л.П. Берия о получении пограничными отрядами НКВД новых разведывательных данных о концентрации немецких войск на советско-германской границе.

В конце апреля 1941 года в Москву из Берлина поступило очередное сообщение от агента, работавшего в Германии под именем «Старшина», следующего содержания:

«Источник, работающий в штабе германской армии, сообщает:

1. По сведениям, полученным от офицера связи между германским министерством иностранных дел и штабом германской авиации Грегора, вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно, и начало его следует ожидать со дня на день. Риббентроп, который до сих пор не являлся сторонником выступления против СССР, зная твердую решимость Гитлера в этом вопросе, занял позицию сторонников нападения на СССР.

2. По сведениям, полученным в штабе авиации, в последние дни возросла активность в сотрудничестве между германским и финским Генеральными штабами, выражающаяся в совместной разработке оперативных планов против СССР…

Доклады немецкой авиационной комиссии, посетившей СССР, и военно-воздушного атташе в Москве Ашенбреннера произвели в штабе авиации гнетущее впечатление. Однако рассчитывают на то, что, хотя советская авиация и способна нанести серьезный удар по германской территории, тем не менее германская армия быстро сумеет подавить сопротивление советских войск, достигнув опорных пунктов советской авиации и парализовав их.

3. По сведениям, полученным от Лейбрандта, являющегося референтом по русским делам при внешнеполитическом отделе, подтверждается сообщение Грегора, что вопрос о выступлении против Советского Союза считается решенным» [35].

В приписке к этому сообщению указано, что оно было доложено И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии начальником 1-го управления НКГБ СССР Фитиным 30 апреля 1941 года, но резолюций ни одного из названных лиц на документе не содержится.

В этот же день, 30 апреля 1941 года, поступило тревожное сообщение из Варшавы. В нем указывалось: «По агентурным данным, полученным от разных источников, за последние дни установлено, что военные приготовления в Варшаве и на территории генерал-губернаторства проводятся открыто и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно, как о деле уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ…

С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на восток беспрерывно, как в течение ночи, так и днем… По железным дорогам в восточном направлении идут составы, груженные главным образом тяжелой артиллерией, грузовыми машинами и частями самолетов. С середины апреля на улицах Варшавы появились в большом количестве грузовики и машины Красного Креста.

Немецкими властями в Варшаве отдано распоряжение привести срочно в порядок все бомбоубежища, затемнить все окна, создать в каждом доме санитарные дружины Красного Креста. Мобилизованы и отобраны для армии все автомашины частных лиц и гражданских учреждений, в том числе и немецких. С начала апреля закрыты все школы и курсы, и помещения их заняты под военные госпитали».

Об этом сообщении также было доложено И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии.

6 мая 1941 года начальник Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии Ф.И. Голиков сделал специальное сообщение «О группировке немецких войск на востоке и юго-востоке на 5 мая 1941 года». В этом сообщении прямо указывалось по многим пунктам о подготовке Германии к войне против СССР. В выводах говорилось: «За два месяца количество немецких дивизий в приграничной зоне против СССР увеличилось на 37 дивизий (с 70 до 107). Из них число танковых дивизий возросло с 6 до 12 дивизий. С румынской и венгерской армиями это составит около 130 дивизий» [36].

30 мая 1941 года начальнику Разведывательного управления Генштаба Красной Армии поступило телеграфное донесение из Токио. В нем сообщалось:

«Берлин информирует Отта, что немецкое выступление против СССР начнется во второй половине июня. Отт на 95 % уверен, что война начнется. Косвенные доказательства, которые я вижу к этому, в настоящее время таковы:

Технический департамент германских воздушных сил в моем городе получил указания вскоре возвратиться. Отт потребовал от ВАТ, чтобы он не посылал никаких важных сообщений через СССР. Транспорт каучука через СССР сокращен до минимума.

Причины для германского выступления: существование мощной Красной Армии не дает возможности Германии расширить войну в Африке, потому, что Германия должна держать крупную армию в Восточной Европе. Для того, чтобы ликвидировать полностью всякую опасность со стороны СССР, Красная Армия должна быть отогнана возможно скорее. Так заявил Отт».

Под сообщением стояла подпись: «Рамзай (Зорге)». Но и на этом сообщении резолюция кого-либо из руководителей Советского государства отсутствует.

31 мая 1941 года на стол начальника Генерального штаба РККА Г.К. Жукова легло специальное сообщение Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии № 660569 следующего содержания:

«Группировка немецких войск на 1 июня 1941 г.

В течение второй половины мая месяца главное немецкое командование за счет сил, освободившихся на Балканах, произвело:

1. Восстановление западной группировки для борьбы с Англией.

2. Увеличение сил против СССР.

3. Сосредоточение резервов главного командования.

Общее распределение вооруженных сил Германии состоит в следующем:

– против Англии (на всех фронтах) – 122–126 дивизий;

– против СССР – 120–122 дивизии;

– резерв – 44–48 дивизий.

Конкретное распределение немецких сил против Англии:

– на Западе – 75–80 дивизий;

– в Норвегии – 17 дивизий, из которых 6 расположены в северной части Норвегии и могут быть использованы и против СССР…

Распределение по направлениям немецких сил против СССР следующее:

а) в Восточной Пруссии – 23–24 дивизии, в том числе 18–19 пехотных, 3 моторизованных, 2 танковых и 7 кавалерийских полков;

б) на Варшавском направлении против ЗапОВО – 30 дивизий, в том числе 24 пехотных, 4 танковых, одна моторизованная, одна кавалерийская и 8 кавалерийских полков;

в) в Люблинско-Краковском районе против КОВО – 35–36 дивизий, в том числе 24–25 пехотных, 6 танковых, 5 моторизованных и 5 кавалерийских полков;

г) в Словакии (район Збров, Прешов, Вранов) – 5 горных дивизий;

д) в Прикарпатской Украине – 4 дивизии;

е) в Молдавии и Северной Добрудже – 17 дивизий, в том числе 10 пехотных, 4 моторизованных, одна горная и две танковых дивизии;

ж) в районе Данциг, Познань, Торн – 6 пехотных дивизий и один кавалерийский полк.

Резервы главного командования сосредоточены:

а) в центре страны – 16–17 дивизий;

б) в районе Бреслау, Моравска-Острава, Каттовице – 6–8 дивизий;

в) в центре Румынии (Бухарест и к западу от него) – 11 дивизий…»

На данном документе значится: «Читал Жуков 11.6.41.»

2 июня о концентрации крупных формирований германской и румынской армий на границе с СССР в ЦК ВКП(б) поступают справки от заместителя наркома внутренних дел Украины и уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР в Молдавии. Затем справки заместителя наркома внутренних дел Украины о военных мероприятиях Германии на границе с СССР поступают практически каждый день. 11 июня о готовящемся в ближайшее время нападении Германии на СССР сообщает агент берлинской резидентуры НКГБ СССР, действующий под именем «Старшина». В ЦК ВКП(б) 12 июня по линии НКВД СССР поступает сообщение об усилении германской стороной разведывательной деятельности на границе с СССР и в приграничных районах. В соответствии с этим сообщением с 1 января по 10 июня 1941 года со стороны Германии было задержано 2080 нарушителей границы [37].

16 июня от агентов НКГБ, работающих в Берлине под кличками «Старик», «Старшина» и «Корсиканец», приходят сообщения о сроках нападения Германии на Советский Союз в ближайшие дни. В это же время структурные подразделения НКГБ и НКВД СССР параллельно с докладами о положении дел на границе продолжают заниматься рутинным бумаготворчеством.

19 июня НКГБ Белоруссии направляет в НКГБ СССР специальное сообщение о военно-мобилизационных приготовлениях фашистской Германии к войне против СССР. В этом сообщении содержатся обширные сведения о передислокации и дислокации германских войск к советской границе. Говорится о сосредоточении в приграничных районах большого количества соединений, частей, боевых самолетов, артиллерийских орудий, лодок и автомашин.

В этот день резидент НКГБ «Тит», работавший в Риме, сообщает, что военные действия Германии против СССР начнутся между 20 и 25 июня 1941 года [38].

20 июня 1941 года пришло телеграфное донесение начальнику разведывательного управления Красной Армии из Софии. В нем говорилось буквально следующее: «Источник сказал сегодня, что военное столкновение ожидается 21 или 22 июня, что в Польше находится 100 германских дивизий, в Румынии – 40, в Финляндии – 5, в Венгрии – 10 и в Словакии – 7. Всего 60 моторизованных дивизий. Курьер, приехавший самолетом из Бухареста, рассказывает, что в Румынии мобилизация окончена и каждый момент ожидаются военные действия. В настоящее время в Болгарии находится 10 тысяч немецких войск».

На данном сообщении резолюция также отсутствует.

В тот же день (20 июня 1941 года) приходит также телеграфное донесение начальнику Разведывательного управления РККА из Токио от Зорге. В нем разведчик пишет: «Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна. Германское военное превосходство дает возможность разгрома последней большой европейской армии так же хорошо, как это было сделано в самом начале (войны), потому что стратегические оборонительные позиции СССР до сих пор еще не более небоеспособны, чем это было в обороне Польши.

Инсест сказал мне, что японский Генштаб уже обсуждает вопрос о позиции, которая будет занята в случае войны.

Предложение о японо-американских переговорах и вопросы внутренней борьбы между Мацуока, с одной стороны, и Хиранума – с другой, – застопорились потому, что все ожидают решения вопроса об отношениях СССР и Германии».

Данное донесение было получено 9-м отделением в 17 часов 21 июня 1941 года, но резолюция и на нем также отсутствует.

Вечером 20 июня составляется очередная разведывательная сводка НКГБ СССР № 1510 о военных приготовлениях Германии к нападению на Советский Союз. В ней констатируется сосредоточение германских войск у границы с СССР и подготовка фашистских войск к военным действиям. В частности, говорится, что в некоторых домах Клайпеды установлены пулеметы и зенитные орудия, что в районе Костомолоты заготовлен лес для наводки мостов через реку Западный Буг, что в Радомском уезде из 100 населенных пунктов население выселено в тыл, что германская разведка направляет свою агентуру в СССР на короткие сроки – три-четыре дня. Данные мероприятия нельзя расценивать иначе как непосредственную подготовку к агрессии, которая должна произойти в ближайшие дни [39].

В результате анализа всех этих документов можно сделать выводы, что советская разведка на территории Германии и ее союзников работала достаточно успешно. Сведения о решении Гитлера напасть на СССР и начале подготовки этой акции начали поступать в Советский Союз более, чем за год до начала агрессии.

Одновременно с разведкой по линии МИД и ГРУ вели разведку и западные военные округа, которые постоянно и довольно подробно докладывали о подготовке Германии и ее союзников к войне против СССР. Причем по мере приближения к роковой дате эти донесения становились все более частыми и более конкретными. Из их содержания в намерениях Германии не приходилось сомневаться. Мероприятия, которые проводились по другую сторону границы, уже не имели обратного хода, а неизбежно должны были вылиться в войсковую операцию стратегического масштаба. Это касалось отселения местного населения с приграничной полосы, насыщения этой полосы войсками, расчистки приграничной полосы от минных и других инженерных заграждений, мобилизации транспортных средств, развертывания полевых госпиталей, складирования большого количества артиллерийских снарядов на грунт и многого другого.

Высшее советское руководство и командование РККА имели сведения о составе и дислокации войск приграничных военных округов Советского Союза фашистским командованием, которые были получены и обобщены уже в начале февраля 1941 года, почти за 5 месяцев до начала агрессии, и практически соответствовали действительности.

Однако тот факт, что на многих разведывательных донесениях отсутствуют подписи высших руководителей государства и высших чинов военного руководства страны, говорит о том, что они либо не доводились до этих лиц, либо игнорировались этими лицами. Первое фактически исключается практикой работы советской чиновничьей машины того времени. Второе возможно в двух случаях: во-первых, недоверия к источникам информации; во-вторых, упрямого нежелания высшего руководства страны отказываться от выработанного им видения предстоящего хода событий.

Как известно, из Генерального штаба в войска в последние мирные месяцы поступали распоряжения только общего характера. Никакой конкретной реакции советского правительства и руководства Наркомата обороны на обстановку, складывающуюся у границ СССР, обозначено не было. Более того, советское руководство и Генеральный штаб постоянно предупреждали местное командование «не поддаваться на провокации», что отрицательно влияло на боевую готовность войск прикрытия государственной границы. Видимо, плохо были налажены взаимодействие и взаимоинформация между органами НКГБ, НКВД и штабами Красной Армии.

Хотя следует признать, что мероприятия по линии НКВД, направленные на усиление охраны границы, проводились. Так, начальник пограничных войск НКВД Белорусского округа в целях усиления охраны государственной границы 20 июня 1941 года издал специальный приказ. В соответствии с этим приказом предписывалось «расчет людей для несения службы строить так, чтобы с 23.00 до 5.00 службу несли на границе все люди, за исключением возвращающихся из нарядов. На отдельных, наиболее уязвимых фланговых направлениях выставить на десять дней посты под командой помощника начальника заставы» [40].

Таким образом, создается мнение, что советское руководство умышленно игнорировало обильно поступавшую с различных источников разведывательную информацию о подготовке Германии к войне против СССР. Отдельные исследователи говорят о том, что это была особая линия поведения высшего советского руководства, всячески стремившегося оттянуть начало войны с целью подготовки страны и Красной Армии. Другие утверждают, что в 1940-м – начале 1941 года советское руководство больше занимали внутренние проблемы, возникавшие на новых территориях, присоединенных к СССР в 1939–1940 годах, чем вопросы внешней угрозы. В последние годы находятся и такие авторы, которые пишут о том, что поведение советского правительства накануне войны, и в частности позиция И.В. Сталина, было проявлением ненависти вождя к своему народу.

Безусловно, все это только субъективные выводы различных исследователей. А что говорят факты? Передо мной выписка из инструкции Второго бюро Генерального штаба французской армии от 15 мая 1941 года. В ней записано:

«В настоящее время СССР – единственная европейская держава, которая, располагая мощными вооруженными силами, не втянута в мировой конфликт. Кроме того, объем советских экономических ресурсов настолько велик, что Европа перед лицом продолжающейся морской блокады может быть обеспечена сырьем и продовольствием из этого резерва.

Похоже, что до настоящего времени СССР, следуя тактике выживания, стремится использовать истощение сил обеих воюющих сторон для укрепления собственной позиции… Однако поворот событий в течение последних двух месяцев заставляет думать, что СССР не сможет осуществить свои планы в их первоначальной форме и, вероятно, будет втянут в войну ранее, чем полагает.

Действительно, по данным многочисленных донесений, полученных в последнее время, захват Южной России и свержение советского режима отныне является частью плана, разрабатываемого странами «оси»…

По данным других донесений, Россия, обеспокоенная тем, что оказалась в одиночестве перед лицом Германии, средства которой еще не тронуты, стремится выиграть время, чтобы удержать своего опасного соседа. Русские удовлетворяют все требования Германии экономического характера…» [41]

В этот же день принимается меморандум МИД Германии о германо-советских отношениях. В нем отмечается, что, «как и в прошлом, сложности возникли в связи с выполнением германских обязательств о поставках СССР, особенно в сфере вооружений». Германская сторона признается: «Мы и впредь не сможем придерживаться сроков поставок. Однако невыполнение Германией обязательств начнет сказываться лишь после августа 1941 года, так как до тех пор Россия обязана сделать поставки авансом». Ниже указывалось: «Положение с поставками советского сырья до сих пор представляет удовлетворительную картину. В апреле была произведена поставка следующих наиболее важных видов сырья:

зерна – 208 000 тонн;

нефти – 90 000 тонн;

хлопка – 8300 тонн;

цветных металлов – 6340 тонн меди, олова и никеля…

Общие поставки в текущем году исчисляются:

зерна – 632 000 тонн;

нефти – 232 000 тонн;

хлопка – 23 500 тонн;

марганцевой руды – 50 000 тонн;

фосфатов – 67 000 тонн;

платины – 900 килограммов».

Безусловно, эти поставки прекратились с началом военных действий. Но имеются многочисленные свидетельства того, что составы с советским сырьем следовали на территорию Германии еще в начале 22 июня 1941 года. Некоторые из них были захвачены германскими войсками в приграничных областях в первые дни Великой Отечественной войны.

Таким образом, разведывательной информации о подготовке Германии к войне против СССР было более чем достаточно. Г. К. Жуков в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» также пишет, что эти сведения были известны Генеральному штабу, и тут же признается: «В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативно-мобилизационным планом. Конечно, эти мероприятия не гарантировали бы полного успеха в отражении вражеского натиска, так как силы сторон были далеко не равными. Но наши войска могли бы вступить в бой более организованно и, следовательно, нанести противнику значительно большие потери. Это подтверждают успешные оборонительные действия частей и соединений в районах Владимир-Волынского, Равы-Русской, Перемышля и на участках Южного фронта».

Ниже Г.К. Жуков пишет: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала войны.

Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И.В. Сталин, может быть, получал лично, но мне не сообщал.

Правда, он однажды сказал мне:

– Нам один человек передает очень важные сведения о намерениях германского правительства, но у нас есть некоторые сомнения…

Возможно, речь шла о Р. Зорге, о котором я узнал после войны.

Могло ли военное руководство самостоятельно и своевременно вскрыть выход вражеских войск непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях сделать это было крайне затруднительно.

К тому же, как стало известно с трофейных карт и документов, командование немецких войск произвело сосредоточение собственно на границах в самый последний момент, а его бронетанковые войска, находившиеся на значительном удалении, были переброшены в исходные районы только в ночь на 22 июня» [42].

Ближайшим заместителем начальника Генерального штаба РККА был начальник Оперативного управления. Накануне войны эту должность занимал Николай Федорович Ватутин. Это был сравнительно молодой генерал (родился в 1901 году), который в 1929 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе и год проучился в Академии Генерального штаба, из которой был выпущен досрочно в 1937 году в связи с арестами многих военачальников.

Он занимал должность начальника штаба Киевского Особого военного округа во время освободительного похода советских войск в Западную Украину, а с 1940 года возглавлял Оперативное управление Генерального штаба. По воспоминаниям многих современников, Н.Ф. Ватутин был грамотным и думающим человеком, способным решать объемные и сложные задачи. Он имел некоторый опыт планирования военных действий в рамках завершающихся операций советско-финляндской войны и действий войск военного округа во время освободительного похода. Но этого опыта было явно недостаточно для решения задач в масштабе начального периода Великой Отечественной войны.

К сожалению, даже из имевшихся сообщений не всегда делались правильные выводы, которые могли бы оперативно и авторитетно ориентировать высшее руководство. Вот, в связи с этим, некоторые документы из военного архива.

20 марта 1941 года начальник Разведывательного управления генерал Ф.И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана «Барбаросса», а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана.

…По сообщению нашего военного атташе от 14 марта, указывалось далее в докладе, немецкий майор заявил: «Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой».

Наконец, в этом документе со ссылкой на сообщение военного атташе из Берлина указывается, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года».

Однако выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали все их значение. В конце своего доклада генерал Ф.И. Голиков писал:

«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Итак, Ф.И. Голиков занимал пост начальника Разведывательного управления и заместителя начальника Генерального штаба с июля 1940 года. Его доклад готовился для высшего руководства страны и шел под грифом «исключительной важности». Такие доклады готовятся обычно очень тщательно и не могут быть основанными на словах какого-то «немецкого майора». Они требуют сбора и анализа десятков, а то и сотен различных источников информации, и, как свидетельствуют другие военачальники, такая информация была, в том числе от военного атташе в Берлине, резидентов агентурной разведки в странах – союзниках Германии.

Теперь об агентуре самого Разведывательного управления Генерального штаба (ныне Главное разведывательное управление). Данный орган существует главным образом для того, чтобы вести военную разведку в интересах безопасности страны и тщательно изучать вероятного противника. Приход германских войск на территорию Польши создавал идеальные условия для организации разведывательной работы в этой стране. Чехословакия, оккупированная Германией, также была хорошим полем для деятельности советской военной разведки. Венгрия многие годы рассматривалась Российской империей и Советским Союзом в качестве вероятного противника, что требовало наличия там расширенной агентурной сети. Советский Союз только недавно завершил войну с Финляндией и не имел оснований доверять ее правительству. Румыния также была обижена отторжением Молдавии и Бессарабии и поэтому требовала постоянного пристального внимания. И не приходится сомневаться, что Разведывательное управление Генерального штаба имело свою агентуру в этих странах и получало от нее соответствующую информацию. Приходится сомневаться в качестве этой агентуры, информации и правильности реакции на нее Ф.И. Голикова и Г.К. Жукова.

Во-вторых, с 14 января 1941 года Г.К. Жуков уже работал в Генеральном штабе (постановление Политбюро № П25/85 от 14.01.41 о назначении начальника Генерального штаба и командующих военными округами), входил в курс дела, знакомился со своими заместителями, начальниками управлений и отделов. Дважды – 29 и 30 января, – он вместе с наркомом обороны был на приеме у И.В. Сталина. Тревожную информацию с советско-германской границы он получал постоянно, знал о неготовности Красной Армии к войне с Германией и в начале февраля отдал указание начальнику Оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенанту Г.К. Маландину к 22 марта подготовить уточненный оперативный план на случай нападения Германии на Советский Союз. Затем, 12 февраля вместе с наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Организационно-мобилизационного управления генерал-майором Четвертиковым Г.К. Жуков представлял И.В. Сталину мобилизационной план, который был утвержден практически без поправок. Таким образом, выходит, что Генеральный штаб основательно готовился к отражению фашистской агрессии.

Совещание, на котором был сделан доклад начальника Разведывательного управления РККА, состоялось 20 марта 1941 года, когда Г.К. Жуков уже почти два месяца находился на посту начальника Генерального штаба и проделал определенную работу по повышению боеспособности Красной Армии. На этом же совещании, безусловно, находился и нарком обороны С.К. Тимошенко. Заместитель начальника Генерального штаба Ф.И. Голиков докладывает руководству страны выводы, в корне расходящиеся с выводами его прямых начальников, а С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков никак не реагируют на это. Допустить данную ситуацию, зная крутой характер Г.К. Жукова, совершенно невозможно.

Передо мной капитальный труд генерал-полковника в отставке Юрия Александровича Горькова «Кремль, Ставка, Генштаб», который автор разрабатывал в течение семи лет, будучи консультантом Историко-архивного и Военно-мемориального центра Генерального штаба. В приложении он дает выписку из журналов посещения И.В. Сталина в его кремлевском кабинете, начиная с 1935 года. Из этого журнала следует, что С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, К.А. Мерецков и П.В. Рычагов (начальник Главного управления ВВС) были на приеме у И.В. Сталина 2 февраля и совещались в течение почти двух часов.

Следующий раз они, а также С.М. Буденный и Четвериков посетили этот высокий кабинет 12 февраля для утверждения мобилизационного плана.

22 февраля на совещании у И.В. Сталина кроме С.К. Тимошенко, Г.К. Жукова, С.М. Буденного, К.А. Мерецкова, П.В. Рычагова присутствовали также Г.И. Кулик (начальник Главного управления артиллерии РККА) и прославленный летчик-испытатель генерал М.М. Громов (начальник Летно-исследовательского института), а также все члены Политбюро РКП(б). Это совещание проходило с 17.15 до 21.00.

25 февраля на прием к И.В. Сталину снова приглашаются С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, К.А. Мерецков, П.В. Рычагов, а также заместитель начальника штаба Главного управления ВВС РККА генерал Ф.А. Астахов. Присутствие на совещании у главы государства двух ведущих военных летчиков говорит либо об особых задачах для этого вида Вооруженных сил, либо о какой-то важной информации, поступившей от авиаразведки. Обсуждение этих вопросов заняло почти два часа.

1 марта на прием к И.В. Сталину вновь приглашаются С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, К.А. Мерецков, П.В. Рычагов, Г.И. Кулик, а также первый заместитель командующего ВВС РККА генерал П.Ф. Жигарев и член Хозяйственного совета по оборонной промышленности при СНК СССР П.Н. Горемыкин. Совещание занимает 2 часа 45 минут.

8 марта на совещание к И.В. Сталину в 20.05 прибыли С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, С.М. Буденный, П.В. Рычагов и просовещались до 23 часов.

Следующее совещание с военными у И.В. Сталина состоялось 17 марта 1941 года, и на нем присутствовали С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, К.А. Мерецков, П.В. Рычагов, П.Ф. Жигарев. Совещались с 15.15 до 23.10, но, видно, окончательно не договорились. Поэтому на следующий день к главе государства были приглашены С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, П.В. Рычагов и Г.И. Кулик, которые находились в кабинете И.В. Сталина с 19.05 до 21.10, а в результате этой встречи было принято постановление Политбюро по мобилизационным сборам № 28/155, подготовленное еще 3 марта 1941 года.

И вот теперь мы читаем у Г.К. Жукова о докладе начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба руководству страны от 20 марта 1941 года. До этого С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков провели в кабинете И.В. Сталина на различных совещаниях в общей сложности более 30 часов каждый. Неужели этого времени было недостаточно, чтобы обсудить вопросы обороны страны и боевой готовности Красной Армии?

Итак, по воспоминаниям Г.К. Жукова, на совещании 20 марта на основании только доклада генерала Ф.И. Голикова угроза нападения фашистской Германии на СССР в 1941 году была рассеяна. Но дальше в этом же труде Георгий Константинович пишет: «6 мая 1941 года И.В. Сталину направил записку народный комиссар Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов: «Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит, что, со слов одного германского офицера из Ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах… Полагаю, говорилось в записке, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР».

И снова возвращаемся к монографии Ю.А. Горькова. Согласно ее данным, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков и другие высшие военачальники совещались у И.В. Сталина 5, 9, 10, 14, 20, 21, 23, 28, 29 апреля. На последнем совещании обсуждалась записка Народного комиссариата обороны по боевой готовности западных приграничных военных округов. И снова встает вполне закономерный вопрос: о чем говорили высшие военачальники с главой государства в течение многих часов, если не о нарастающей угрозе войны? Почему тогда, по записям Г.К. Жукова, «…напряжение нарастало. И чем ближе надвигалась угроза войны, тем напряженнее работало руководство Наркомата обороны. Руководящий состав Наркомата и Генерального штаба, особенно маршал С.К. Тимошенко, в то время работал по 18–19 часов в сутки. Часто нарком оставался у себя в кабинете до утра».

Работа, судя по записям Ю.А. Горькова, и в самом деле велась напряженная. В мае 1941 года С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков совещаются у И.В. Сталина 10, 12, 14, 19, 23-го числа. 24 мая на совещание к главе государства приглашаются кроме наркома обороны и начальника Генерального штаба командующие, члены Военного совета и командующие ВВС Западного Особого, Киевского Особого, Прибалтийского, Одесского военных округов. Это совещание продолжается более трех часов.

В начале июня 1941 года, 3, 6, 9 и 11-го числа, у И.В. Сталина на совещании были С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков, а также часто и начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин. Присутствие последнего говорит о подготовке важнейших оперативных документов, вероятно связанных с приведением войск в боевую готовность.

Но вот снова открываем мемуары Г.К. Жукова и читаем: «13 июня С.К. Тимошенко в моем присутствии позвонил И.В. Сталину и попросил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия.

– Подумаем, – ответил И.В. Сталин.

На другой день мы вновь были у И.В. Сталина и доложили ему о тревожных настроениях в округах и необходимости приведения войск в полную боевую готовность.

– Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы это оба или нет?!»

Если верить Г.К. Жукову, И.В. Сталин и 14 июня решительно отверг предложение наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность.

Но согласно данным Ю.А. Горькова, в период с 11 по 19 июня ни С.С. Тимошенко, ни Г.К. Жуков у главы государства не были. Но известно, что в конце первой половины июня 1941 года было начато выдвижение войсковых соединений, расположенных во внутренних районах западных приграничных военных округов, ближе к государственной границе. Часть этих соединений перебрасывалась по железной дороге, а значительное их количество выдвигалось походным порядком ночными переходами.

Также еще в середине мая 1941 года началась постепенная переброска по железной дороге и частично движение походным порядком отдельных стрелковых корпусов и дивизий из внутренних военных округов: Уральского, Приволжского, Харьковского и Северо-Уральского на рубеж рек Западная Двина и Днепр. В первой половине июня началась переброска шести дивизий из Забайкальского военного округа на Правобережную Украину в районы Шепетовки, Проскурова и Бердичева.

Планирование военных действий. К 22 июня 1941 года, готовясь к отражению фашистской агрессии, советское руководство развернуло на западной границе от Балтийского до Черного моря войска трех военных округов и часть сил Одесского военного округа, которые в случае начала войны должны были быть преобразованы во фронты и отдельную армию. Для приведения всей этой массы войск в полную боевую готовность и использования ее в целях разгрома врага велись разработки мобилизационного и оперативного планов.

Мобилизационный план на 1938–1939 годы (от 29 ноября 1937 года – МП-22), разработанный Генеральным штабом Вооруженных сил СССР под руководством Б.М. Шапошникова, предусматривал в случае войны за счет дополнительного призыва рост стрелковых войск в 1,7 раза, танковых бригад в 2,25 раза, увеличение количества орудий и танков на 50 %, а также увеличение ВВС до 155 авиабригад. Особая надежда возлагалась на танковые войска. Предусматривалось, что из 20 легких танковых бригад будут выведены восемь, состоящих из танков БТ. Их предстояло свести в четыре танковых корпуса. Остальные шесть бригад танков БТ и столько же бригад танков Т-26 оставались отдельными. Дополнительно к трем имеющимся мотострелковым бригадам предусматривалось формирование еще одной бригады, чтобы в последующем в каждом танковом корпусе было по одной такой бригаде.

Мобилизационный план, принятый в СССР в 1938 году, начал перерабатываться Б.М. Шапошниковым в связи с изменением территории СССР в 1939–1940 годах, реорганизацией Красной Армии, опытом советско-финляндской и начавшейся Второй мировой войн. Но эту работу до конца он завершить не успел. Об этом свидетельствуют акты передачи народного комиссариата обороны К.Е. Ворошиловым и Генерального штаба Б.М. Шапошниковым новому наркому С.К. Тимошенко и начальнику Генерального штаба К.А. Мерецкову летом 1940 года. В них указывалось: «Мобплана к моменту приема НКО не имеет, и армия планомерно отмобилизовываться не может». И далее: «В связи с проведением оргмероприятий, передислокацией частей и изменением границ военных округов действующий мобплан в корне нарушен и требует полной переработки. В настоящее время армия не имеет плана мобилизации».

Но Б.М. Шапошников вместе с должностью передал К.А. Мерецкову уже практически готовый мобилизационный план, который Кириллу Афанасьевичу только осталось утвердить. Новый вариант мобилизационного плана Генеральным штабом Красной Армии был подготовлен к сентябрю 1940 года. Но тогда выяснилось, что его нужно было увязать с другими документами, поэтому переработка мобилизационного плана затянулась до февраля 1941 года.

Однако этот план не получил одобрения со стороны политического руководства страны. Были у него противники и в высших военных кругах, которые считали необходимым иметь значительно большее количество крупных механизированных соединений. Поэтому Генеральному штабу пришлось снова сесть за работу.

Проект нового мобилизационного плана был представлен С.К. Тимошенко и К.А. Мерецковым на рассмотрение правительству СССР 12 февраля 1941 года, когда во главе Генерального штаба уже стоял Г.К. Жуков. Представленный проект практически сразу же был утвержден И.В. Сталиным.

Исходя из опыта начала Первой мировой войны, советское руководство считало, что от объявления войны до реального начала военных действий пройдет значительное время. На основании этого предполагалось проводить отмобилизование поэшелонно в течение одного месяца. Первым эшелоном на первый-третий день после объявления войны предполагалось отмобилизовать части и соединения армий прикрытия государственной границы приграничных военных округов, составлявшие 25–30 % боевых соединений и содержавшихся в мирное время в усиленном составе. В этом же эшелоне приводились в боевую готовность ВВС, войска ПВО и укрепленные районы. Во втором эшелоне на четвертый-седьмой день войны предусматривалось отмобилизовать остальные боевые соединения, части боевого обеспечения, армейские тыловые части и учреждения. В третьем эшелоне на восьмой-пятнадцатый день войны нужно было развернуть фронтовые тылы, ремонтные базы, фронтовые запасные части. В четвертом эшелоне на шестнадцатый-тридцатый день планировалось развернуть запасные части и стационарные госпитали.

Развертывание стрелковых, танковых, кавалерийских и моторизованных дивизий приграничных военных округов, содержащихся в усиленном составе (70–80 % от штатов военного времени), предполагалось осуществить в два эшелона. Первый эшелон (постоянный кадровый состав) должен был быть готовым к выступлению через два-четыре часа с момента получения приказа, а танковые части – через шесть часов. Второй эшелон должен был быть готовым к выступлению к исходу третьих суток.

Для развертывания новых соединений и частей были заблаговременно созданы запасы в войсках и на складах. По состоянию на 22 июня 1941 года все приграничные соединения были обеспечены стрелково-пулеметным вооружением на 100 %, автоматами, крупнокалиберными пулеметами, зенитными пулеметами – на 30 %, артиллерийскими орудиями всех систем – на 75–96 %, танками всех видов – на 60 %, в том числе тяжелыми – на 13 %, средними (Т-34 и Т-36) – на 7 %, легкими – на 133 %. Обеспеченность ВВС самолетами составляла около 80 %, в том числе боевой авиации – 67 %.

Таким образом, предшественникам Г.К. Жукова удалось разработать такой важный документ, как план мобилизации на случай войны. Георгию Константиновичу оставалось только довести этот план до исполнителей и обеспечить его реализацию. Но тут начинается непонятное.

После этого для разработки частных планов мобилизации в штабы военных округов были немедленно направлены директивы, в которых указывались мобилизационные задания, календарные сроки выполнения основных мероприятий и конечные сроки разработки окружных мобилизационных планов (1 июня 1941 года). В военных округах по этим директивам состоялись заседания военных советов, постановления которых немедленно доводились до войск.

Но здесь начинается самое странное. В связи с тем, что мобилизационный план в последующем неоднократно изменялся и уточнялся, в войска постоянно шли не утвержденные окончательно директивы, и войсковые штабы их не успевали отрабатывать. Частые изменения директивных документов привели также к тому, что многие из них просто не отрабатывались. Были и другие причины задержки в отработке мобилизационных документов. Так, известно, что заседание Военного совета Западного Особого военного округа состоялось с опозданием по сравнению с календарными сроками на двадцать суток, а директива в войска была направлена только 26 марта 1941 года. Этой директивой срок разработки мобилизационного плана округа отодвигался до 15 июня 1941 года.

Но разработать мобилизационный план – только часть дела. Нужно было обеспечить его выполнение, а здесь дело обстояло неважно. Работники военкоматов приграничных округов плохо знали мобилизационные возможности своих районов, в результате чего многие дефицитные специалисты не могли своевременно прибыть в войска. ВВС округов также имели низкую боевую готовность – не были укомплектованы личным составом и боевой техникой 12 авиаполков и 8 авиабаз.

Не лучшим было и состояние механизированных корпусов. Так, в Западном Особом военном округе только один из механизированных корпусов был укомплектован танками на 79 %, остальные пять – на 15–25 %. Из-за отсутствия необходимой военной техники 26, 31 и 38-я танковые дивизии, а также 210-я моторизованная дивизия вооружались 76-мм и 45-мм пушками, чтобы в дальнейшем выступать в роли противотанковых соединений.

Боеготовность и боевая подготовка ряда частей Западного Особого военного округа были неудовлетворительными. Неудовлетворительную оценку получили ВВС округа во время инспекторской проверки осенью 1940 года. Во время повторной проверки ВВС округа начальником Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенантом П.Ф. Жигаревым в марте – апреле 1941 года вновь были отмечены низкая боевая готовность, плохое содержание вооружения, недостаточный уровень летной подготовки личного состава авиационных полков.

В Прибалтийском Особом военном округе дело обстояло еще хуже. Развертывание округа до штатов военного времени предполагалось осуществить за счет местных ресурсов, но для этого требовалось в Прибалтийских республиках создать сеть военных комиссариатов, затем нужно было определить наличие этих ресурсов на предприятиях народного хозяйства и только затем расписывать их по соединениям и частям. И это при том, что в мае 1941 года там еще не была введена всеобщая воинская обязанность, определенная законом в сентябре 1940 года.

В ряде военных округов отмечалась плохая боевая готовность сил и средств ПВО. Так, комиссия управления ПВО во главе с генерал-полковником Г.М. Штерном по итогам проверки указывала, что «боевая готовность противовоздушной обороны Ленинграда находится в неудовлетворительном состоянии… Боевая готовность 3-й и 4-й дивизий ПВО Киевского Особого военного округа находится в неудовлетворительном состоянии. Части ПВО Киева к ночной обороне почти не готовятся… Боевая подготовка 4-й дивизии ПВО, а также системы ПВО Львова в целом находится в неудовлетворительном состоянии».

Вторым исключительно важным документом, разрабатываемым Генеральным штабом, являлись Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 годы от 18 сентября 1940 года. В них указывалось, что на западных границах наиболее вероятным противником СССР будет Германия, с которой в союзе также могут выступить Италия, Венгрия, Румыния и Финляндия. Всего, по мнению разработчиков этого документа, «с учетом указанных выше вероятных противников, против Советского Союза на Западе может быть развернуто: Германией – 173 пехотные дивизии, 10 000 танков, 13 000 самолетов; Финляндией – 15 пехотных дивизий, 400 самолетов; Румынией – 30 пехотных дивизий, 250 танков, 1100 самолетов; Венгрией – 15 пехотных дивизий, 300 танков, 500 самолетов. Всего – 253 пехотные дивизии, 10 550 танков, 15 100 самолетов».

Для борьбы с указанным противником наркомом обороны и начальником Генерального штаба предлагалось главные силы Красной Армии на западе развернуть «или к югу от Брест-Литовска, с тем чтобы мощным ударом в направлении Люблин и Краков и далее на Бреславу (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней».

А.М. Василевский в своей книге «Дело всей жизни» пишет, что работу над Соображениями он начал с середины апреля 1940 года. При этом он признается, что «главное к тому времени уже было выполнено. В течение всех последних лет подготовкой плана непосредственно руководил Б.М. Шапошников, и Генштаб к тому времени завершил его разработку для представления и утверждения в ЦК партии» [43].

К.А. Мерецковым в Плане прикрытия государственной границы, разработанном его предшественником, было обнаружено немало недостатков. Их устранением занимались Н.Ф. Ватутин, Г.К. Маландин и А.М. Василевский. Последний пишет, что этот проект и план стратегического развертывания войск Красной Армии докладывались непосредственно И.В. Сталину 18 сентября 1940 года в присутствии некоторых членов Политбюро ЦК партии. От наркомата обороны план представляли С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков и Н.Ф. Ватутин. Генеральный штаб считал, что главный удар противника может быть нанесен по одному из двух вариантов: к югу или к северу от Брест-Литовска (Бреста). Таким образом, поставить окончательную точку в этом вопросе должен был И.В. Сталин.

При рассмотрении этого плана, как пишет А.М. Василевский, ссылаясь на свидетельства К.А. Мерецкова (сам Кирилл Афанасьевич об этом ничего не пишет), И.В. Сталин высказал мнение, что главный удар в случае войны германские войска нанесут на Украине. Поэтому Генеральному штабу было поручено разработать новый план, предусмотрев сосредоточение главной группировки советских войск на Юго-Западном направлении.

5 октября 1940 года План стратегического развертывания Советских Вооруженных сил был рассмотрен руководителями партии и государства. В ходе обсуждений было признано целесообразным еще раз подчеркнуть, что основная группировка советских войск должна быть развернута на Юго-Западном направлении. Исходя из этого, предполагалось еще больше усилить состав войск Киевского Особого военного округа.

Доработанный с учетом полученных замечаний развертывания РККА у западных границ СССР план был представлен на утверждение ЦК ВКП(б) и Правительству 14 октября 1940 года. Все вопросы, касающиеся Наркомата обороны и Генерального штаба, должны были быть закончены не позднее 15 декабря 1940 года. С 1 января к разработке соответствующих планов должны были приступить штабы военных округов.

Но в конце 1940 года была получена новая информация о подготовке Германии к войне на Востоке и о группировке ее сил и средств. На основании этого, по признанию А.М. Василевского, «Генштаб и в целом наше Оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных сил для отражения нападения врага с запада». При этом предусматривалось, «что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно» [44].

С приходом в Генеральный штаб Г.К. Жукова соображения радикально меняются 11 марта 1941 года с учетом возросшей роли Киевского Особого военного округа. Считается, что «Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке – от Седлеца до Венгрии, с тем чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину». При этом допускается, что «этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере – из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи».

В то же время Георгий Константинович высказал ряд существенных замечаний по Плану развертывания, отработанному его предшественниками. М. В. Захаров пишет: «С назначением генерала армии Г.К. Жукова начальником Генерального штаба план стратегического развертывания весной 1941 года вновь стал предметом обсуждения и уточнения».

Как видно, доработка Плана прикрытия государственной границы осуществлялась в феврале – апреле 1941 года при участии Генерального штаба и руководящего состава штабов военных округов (командующий, начальник штаба, член Военного совета, начальник Оперативного отдела). «При этом предусматривалось, что войска эшелонов прикрытия к началу действий врага, будучи полностью укомплектованными по штату военного времени, развернутся на подготовленных оборонительных рубежах вдоль границы и вместе с укрепленными районами и пограничными войсками смогут, в случае крайней необходимости, прикрыть отмобилизование войск вторых эшелонов приграничных округов, которым по мобилизационному плану отводилось для этого от нескольких часов до одних суток» [45].

М.В. Захаров пишет, что последняя корректировка этого документа была проведена в мае – июне 1941 года. Документ был написан, как и прежде, А.М. Василевским, а затем скорректирован Н.Ф. Ватутиным. Идея сосредоточения основных усилий на Украине остается в силе.

Соображения в новой редакции подписывают нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба Г.К. Жуков и его разработчик генерал-майор А.М. Василевский [46].

До начала войны остаются считаные месяцы, но Г.К. Жуков не унимается. 15 мая 1941 года Председателю Совета Народных Комиссаров были предложены новые Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза, разработанные по его приказу.

В них начальник Генерального штаба предупреждал о том, что «Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами и имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар». Поэтому Г.К. Жуков предлагал «ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск».

Для достижения этой цели Г.К. Жуков предлагал в первой фазе операции осуществить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест – Демблин, и обеспечить выход советских войск к 30-му дню операции на рубеж Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Опельн, Оломоуц. В последующем он был намерен наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить врага и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.

В качестве ближайшей задачи предусматривалось разбить германскую армию восточнее р. Висла и на краковском направлении выйти на рубеж р. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице. Для этого предлагалось главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезать Германию от ее южных союзников, а вспомогательный удар левым крылом Западного фронта – в направлении на Варшаву, Дембоин с целью сковывания варшавской группировки и овладеть Варшавой, а также содействовать Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки. В это же время планировалось вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии и быть готовым, при благоприятной обстановке, к нанесению ударов против Румынии.

Так появился документ, на основании которого некоторые авторы позже начали утверждать о подготовке СССР к агрессии против Германии и ее союзников. Этот документ впервые был опубликован в «Военно-историческом журнале» № 2 за 1992 год. При этом автор публикации В.Н. Киселев указывал, что он был написан от руки А.М. Василевским, но не подписан ни Г.К. Жуковым, ни С.К. Тимошенко, ни тем более И.В. Сталиным. Следовательно, он представлял собой только один из возможных вариантов действий, который не был одобрен и не получил дальнейшего развития.

Пройдет время, и исследователи начала Великой Отечественной войны дружно начнут обвинять И.В. Сталина в том, что он неправильно определил направление главного удара противника. При этом эти «исследователи» совершенно не учитывают тот фактор, что с середины 1940 года практически вся верхушка РККА состояла из представителей Киевского Особого военного округа, а эти люди, вполне естественно, привыкли работать в интересах своего региона и знали его особенности лучше, чем другие оперативные направления.

Все началось с назначения наркомом обороны бывшего командующего КОВО С.К. Тимошенко, который тут же начал перетягивать в Москву своих сослуживцев. Он пригласил бывшего начальника штаба этого округа Н.Ф. Ватутина на должность начальника Оперативного управления Генерального штаба, начальника мобилизационного отдела КОВО генерал-майора Н.Л. Никитина – на должность начальника Мобилизационного управления Генерального штаба. Бывший командир механизированной бригады и начальник автобронетанковых войск КВО И.Я. Федоренко становится начальником Автобронетанкового управления РККА. Бывший командующий 6-й армией КОВО Ф.И. Голиков становится начальником Главного разведывательного управления и заместителем начальника Генерального штаба. Бывший член Военного совета КОВО корпусной комиссар С.К. Кожевников назначается на должность Военного комиссара Генерального штаба. После того как на должность начальника Генерального штаба вместо К.А. Мерецкова назначается командующий КОВО генерал Г.К. Жуков, он делает своим первым заместителем Н.Ф. Ватутина, а на освободившуюся должность начальника Оперативного управления Генерального штаба назначается заместитель начальника штаба КОВО генерал-майор Г.К. Маландин. На должность начальника укрепленных районов РККА приходит начальник укрепленных районов КОВО генерал-майор С.И. Ширяев.

М.В. Захаров пишет: «Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению. При оценке общей военно-стратегической обстановки на Западном театре войны их внимание, на наш взгляд, невольно приковывалось к тому, что «прикипело к сердцу», длительно владело сознанием и, естественно, заслоняло собой и отодвигало на второй план наиболее весомые факты и обстоятельства, без которых нельзя было воспроизвести верную картину надвигавшихся событий». Далее он делает вывод, что «подобный метод подбора руководящих работников Генерального штаба нельзя признать удачным. Никакого повода или веских оснований к широкому обновлению его в условиях приближавшейся войны, да и к тому же лицами, тяготевшими по опыту своей прежней деятельности к оценке обстановки с позиций интересов командования Юго-Западного направления, не было» [47].

Таким образом, при разработке главного документа оперативного применения войск Генеральный штаб РККА в лице вначале К.А. Мерецкова, а затем Г.К. Жукова проявлял определенные колебания и затянул время. Но на основании этих Соображений должны были разрабатывать свои планы военные округа, армии, корпуса и дивизии.

На основании Соображений разрабатывались оперативные планы прикрытия государственной границы военных округов и армий. Времени на эту работу оставалось очень мало.

Так, План прикрытия государственной границы, разработанный Генеральным штабом, был доведен до штаба Прибалтийского Особого военного округа в начале мая 1941 года. На основании этого документа штаб округа должен был разработать и довести до армий План прикрытия сухопутной границы с Восточной Пруссией, что и было сделано. О том, как это происходило, сохранились воспоминания бывшего командующего 8-й армией генерала П.П. Собенникова. В частности, он пишет:

«Должность командующего армией приграничного военного округа обязывала меня ознакомиться прежде всего с планом обороны государственной границы с целью уяснения места и роли в этом плане вверенной мне армии. Но, к сожалению, ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу, в штаб Прибалтийского Особого военного округа, я не был информирован о наличии такого плана. По прибытии в штаб 8-й армии, в г. Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу. У меня складывается впечатление, что вряд ли в это время (март 1941 г.) такой план существовал. Лишь 28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба армии генерал-майором Ларионовым Г.А. и членом Военного совета дивизионным комиссаром Шабаловым С.И. в штаб округа, где командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов Ф.И. буквально наспех ознакомил меня с планом обороны.

В штабе округа в этот день я встретил командующего 11-й армией генерал-лейтенанта Морозова В. И., начальника штаба этой армии генерал-майора Шлемина И. Т., командующего 27-й армией генерал-майора Берзарина Н. Э., его начальника штаба и членов Военных советов обеих армий. Командующий округом принимал командующих армиями отдельно каждого и, видимо, давал им аналогичные указания – срочно ознакомиться с планом обороны, принять и доложить ему решение» [48].

Далее командующий 8-й армией вспоминает, что план представлял собой довольно объемистую тетрадь, текст в которой был напечатан на машинке. Примерно через полтора-два часа после получения плана, еще не успев с ним ознакомиться, командующий армией был вызван к командующему округом, который в затемненной комнате с глазу на глаз продиктовал ему его решение на оборону. Оно сводилось к сосредоточению главных усилий армии на направлении Шауляй – Таурагу (125-й и 90-й стрелковых дивизий) и прикрытию границы от Балтийского моря (м. Паланга) на фронте около 80 километров силами одной 10-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса. 48-ю стрелковую дивизию предполагалось перебросить на левый фланг армии и удлинить фронт обороны левее 125-й стрелковой дивизии, прикрывающей главное направление. 12-й механизированный корпус (командир – генерал-майор Н.М. Шестопалов) выводился севернее Шауляя во второй эшелон армии. Однако право отдачи приказа командиру этого корпуса командующему 8-й армией не предоставлялось. Он должен был использоваться по приказу командующего фронтом.

После этого рабочие тетради с записями по плану обороны у командующего армией и его начальника штаба были изъяты. Было обещано, что эти тетради будут немедленно высланы в штаб армии специальной почтой. «К сожалению, после этого никаких указаний и даже своих рабочих тетрадей мы не получили, – признается командующий армией. – Таким образом, план обороны до войск не доводился» [49].

Не лучше обстояло дело с оперативным планированием в войсках Западного Особого военного округа. Так, начальник штаба 10-й армии генерал П. И Ляпин пишет: «План обороны госграницы 1941 года мы делали и переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Изменения в первой директиве по составлению плана за это время поступали три раза, и все три раза план приходилось переделывать заново. Последнее изменение оперативной директивы лично мной было получено в Минске 14 мая, в которой было приказано к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение командующему округом. 18 мая в Минск заместителем начальника оперативного отдела штаба армии майором Сидоренко было доставлено решение командарма на карте, которое должен был утвердить командующий войсками округа. Майор Сидоренко вернулся вечером 19 мая и доложил, что генерал-майор Семенов – начальник оперативного отдела штаба округа – передал: «В основном утверждено, продолжайте разработку». Никакого письменного документа об утверждении плана майор Сидоренко не привез.

Мы не ожидали приезда майора Сидоренко и указаний, которые он должен был привезти из Минска, а продолжали письменную разработку плана обороны госграницы, и 20 мая вечером я донес начальнику штаба округа: «План готов, требуется утверждение командующего войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов. Ждем вашего вызова для доклада». Но этого вызова я так и не дождался до начала войны» [50].

В книге «Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны» начальник штаба 4-й армии Западного Особого военного округа генерал Л.М. Сандалов пишет:

«В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба Западного Особого военного округа директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия, отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск на территории округа… Армия должна была составить основу 4-го (Брестского) района прикрытия.

В соответствии с полученной с округа директивой был разработан армейский район прикрытия…

Основным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, не существовало…

Наиболее отрицательное влияние на организацию обороны 4-й армии оказало включение в ее полосу половины района № 3… Этим определялось, что в случае открытия военных действий части трех дивизий (42, 49 и 113-й) вынужденно перебрасывались по тревоге на расстояние 50–75 км.

Нереальность задач, стоявших перед войсками РП-4 (4-й армии), заключалась также в том, что Брестского укрепленного района еще не существовало, полевые укрепления не были построены; организация обороны на фронте свыше 150 км в короткий срок силами трех стрелковых дивизий, значительная часть которых находилась на строительстве укрепленного района, являлась невыполнимой.

Задача, поставленная 14-му механизированному корпусу, также была нереальной. Дивизии корпуса только что получили новое пополнение рядового состава, имели некомплект танкового вооружения. Также отмечается отсутствие нужного количества средств тяги для артиллерии, неукомплектованные тыловые подразделения и недостаток командного состава…» [51].

В своих воспоминаниях бывший начальник оперативного отдела штаба Киевского Особого военного округа И.Х. Баграмян пишет, что впервые с Планом прикрытия государственной границы войсками этого округа он познакомился в конце января 1941 года.

В 1989 году Воениздат выпустил в свет книгу А.В. Владимирского «На Киевском направлении», составленную по опыту ведения боевых действий 5-й армией Юго-Западного фронта в июне – сентябре 1941 года. В ней автор довольно детально, на основании новых открывшихся документов, рассмотрел этот вопрос, сделал ряд грамотных, обоснованных выводов. По вопросу реализации плана прикрытия и подготовки войск армии автор пишет: «Мобилизационные планы во всех стрелковых соединениях и частях были отработаны. Они систематически проверялись вышестоящими штабами, уточнялись и исправлялись. Приписка к соединениям и частям личного состава, мехтранспорта, лошадей, обозно-вещевого имущества за счет ресурсов народного хозяйства была в основном закончена (кроме 135-й стрелковой дивизии)» [52].

Но следует отметить, что А.В. Владимирский пишет о мобилизационном плане, а не оперативном Плане прикрытия государственной границы, которые по задачам и содержанию представляют собой совершенно разные документы. Первый говорит о том, как собрать войска, второй – как их использовать для решения стоящей боевой задачи.

Для ответа на второй вопрос берем воспоминания бывшего начальника штаба 15-го стрелкового корпуса генерал-майора З.З. Рогозного. Этот корпус должен был составить основу участка обороны № 1 района прикрытия 5-й армии. З.З. Рогозный пишет, что с планом обороны накануне войны в штабе армии были ознакомлены командир, начальник штаба корпуса, а также все командиры дивизий, которые уяснили стоящие перед ними боевые задачи. Однако документов, касающихся планов обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, следовательно, свои планы не разрабатывали.

Командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса генерал-майор Г.И. Шерстюк пишет о том, что при изучении планов боевой готовности частей 45-й стрелковой дивизии он был удивлен тем, что руководящие офицеры штаба дивизии (начальник штаба – полковник Чумаков) и командиры стрелковых и артиллерийских полков с их штабами «не знали рубежа обороны госграницы», а следовательно, не отрабатывали вопросов «выдвижения, занятия оборонительных рубежей и ведения боя за удержание госграницы, как это проигрывалось в бытность моего командования 97-й стрелковой дивизией 6-й армии».

Бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса 5-й армии П.А. Новичков писал, что никакого письменного документа об организации обороны государственной границы к началу войны дивизия не имела. Однако он подтверждает тот факт, что в первых числах апреля командиры и начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где получили карты масштаба 1:100 000 и собственноручно произвели выкопировки батальонных районов с армейского плана инженерного оборудования полос обороны соединений.

В 6-й армии на основании Плана прикрытия Киевского Особого военного округа командующим и штабом был разработан План прикрытия района № 2. Такие же планы имелись и в 62-й и 12-й армиях этого округа. Но до подчиненных соединений они доведены не были.

Так, командир 72-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии полковник П.И. Абрамидзе уже после войны в своих воспоминаниях писал, что мобилизационного плана (МП-41) до начала войны он не знал. Правда, после вскрытия пакета он убедился, что все командно-штабные учения и другие подготовительные работы накануне войны велись в строгом соответствии с этим планом.

Штаб Одесского военного округа, по воспоминаниям начальника оперативного отдела 9-й армии Г.Ф. Захарова, директиву Наркома обороны о разработке Плана прикрытия государственной границы получил 6 мая 1941 года. В этой директиве в общих чертах были сформулированы задачи войск округа.

План прикрытия государственной границы был представлен в Генеральный штаб штабом Одесского военного округа 20 июня 1941 года. Для его утверждения в Москву выехал заместитель начальника штаба округа по оперативным вопросам полковник Л.В. Ветошников. Он приехал в Москву, когда война уже началась. Но штаб Одесского военного округа, не ожидая официального утверждения плана Генеральным штабом, отдал указания командирам корпусов о разработке планов соединений.

Таким образом, Генеральным штабом РККА в первой половине1941 года проводилась большая работа по укреплению Красной Армии, инженерному оборудованию театра военных действий, разведке вероятного противника и планированию военных действий в случае начала войны. В то же время эта работа в основном велась на уровне Генерального штаба, штабов военных округов и штабов армий прикрытия государственной границы. До уровня корпусов, дивизий и полков эта работа в полном объеме не опускалась. Поэтому вполне уместно говорить о том, что Великая Отечественная война была внезапной только на тактическом уровне.

В работе советского Генерального штаба не было должной четкости. Многие мероприятия планировались и проводились спонтанно, без конкретной оценки возможностей страны и условий сложившейся обстановки. Огромные усилия тратились на инженерное оборудование новой границы СССР, при том что мировой опыт говорил о низкой эффективности таких оборонительных линий в новых условиях ведения военных действий.

Много непонятного в работе советской внешней разведки. С одной стороны, она получала необходимую информацию о подготовке Германии к агрессии против СССР, с другой – этой информации не хватало для принятия решения высшим советским руководством. Это значит, что она либо была неполной, либо застревала на пути в Кремль и наркомат обороны.

Очень много встает вопросов, связанных с разработкой Генеральным штабом основных руководящих документов на случай войны. Качество этих документов можно признать хорошим, но сроки исполнения оказались слишком затянутыми, что сводило на нет всю огромную проделанную работу. В результате этого войска вынуждены были вступать в войну, не имея нужных боевых документов.

Результатом всех этих факторов стало то, что многие мероприятия оборонительного характера не были спланированы или выполнены до 21 июня 1941 года, к тому времени, когда готовящаяся война уже стала фактом.