Самые убедительные и глубокие исследования о том важном влиянии, которое германский мир оказал на развитие европейской культуры, о том, как многим человеческая цивилизация обязана этим храбрым воинам, которые долгое время были непримиримыми противниками Римской империи, пока, наконец, не завоевали ее (только Западную. – Ред.), принадлежат блестящему перу француза. Неудачная деятельность этого человека на посту министра не заслоняет его достижений на ниве писательства.

Прошло двадцать три наполненных событиями года с тех пор, как М. Гизо подготовил для Парижского общества современной истории курс лекций по истории европейской цивилизации. За эти годы человечество стало все более активно проявлять интерес к предпосылкам появления современных государственных институтов и их развитию, и работы М. Гизо с каждым днем все больше завоевывали заслуженное признание. Блестяще проделанный им комплексный анализ политических и общественных организаций, из которых вырос нынешний цивилизованный мир, заставил каждого с искренним интересом наблюдать за переломными моментами прошлого, благодаря которым современный мир стал таким, какой он есть. История об одном из таких событий относится к 9 г. н. э., когда германский мир взялся за оружие в борьбе за независимость против вторжения римлян и заслуживает особого внимания. Ведь это часть и нашей национальной истории. Если бы Арминий вел себя пассивно или потерпел поражение, наши германские предки были бы порабощены или истреблены в местах их традиционного проживания вдоль рек Одер и Эльба. Наши острова никогда не получили бы названия «Англия», а сами мы, «великая английская нация, язык и народ которой живут по всей земле, от края до края», никогда не стали бы тем, чем нам удалось стать[54].

Арнольд, возможно, зашел слишком далеко в своем предположении, что англичане никак не связаны в расовом отношении с римлянами и бриттами, населявшими нашу страну до прихода саксов (а также англов, ютов и др.). Он полагает, что «в масштабах нации история завоеваний Цезаря относится к нам не более чем естественный отбор среди животных, населявших когда-то здешние леса». Существует очень много доказательств материального влияния на нашу нацию романизированных кельтов, с которыми столкнулись здесь, в Британии, наши германские предки. Но основной народообразующий поток нашей нации был и есть германский. Один лишь наш язык является достаточным доказательством этого. Арминий заслужил больше права считаться нашим национальным героем, чем, например, Карактак (кельтский вождь, боровшийся с римлянами. – Ред.). И восемнадцать веков назад храбрый германец спас в схватке с римскими легионами на заболоченных равнинах между реками Липпе и Эмс нашу далекую прародину.

Даже для героических сердец будущее Германии казалось зыбким и мрачным в момент, когда Арминий замыслил поднять всех своих соотечественников на борьбу с Римом. Половина земель Германии была покорена, и на них стояли римские гарнизоны, и, что было еще хуже, многие германские вожди, похоже, смирились с этой зависимостью. Более храбрые, те, на которых можно было положиться, были недисциплинированны и плохо вооружены. А вражеские войска состояли из ветеранов, были прекрасно подготовлены и оснащены. Им был хорошо знаком вкус победы, и командовали ими офицеры, не раз доказавшие на поле боя свою храбрость и мастерство. Ресурсы Рима казались неисчерпаемыми, он с таким упорством двигался к намеченной цели, что казалось, его невозможно было остановить. Не было надежды и на помощь союзников извне. «Самостоятельные государства Древнего мира одно за другим склонялись перед растущей мощью Рима и прекращали свое существование. Казалось, на земле не остается места для независимых народов»[55].

Германский вождь хорошо представлял себе гигантскую мощь агрессора. Арминий не был грубым дикарем, сражавшимся просто из дикого животного инстинкта и не обращающим внимания на силу противника. Он знал язык и обычаи римлян. Когда-то он служил в римской армии, заработал римское гражданство и титул всадника. Осыпать наградами и привилегиями представителей молодежи из аристократических фамилий народов, которые должны были быть порабощены, было обычной практикой и частью утонченно коварной политики Рима. Стоящие во главе одного из сильнейших кланов племени херусков Арминий и его брат были выбраны для того, чтобы стать объектами этой системы. Римские награды и почести привели к тому, что брат Арминия полностью порвал со своим народом, принял римское имя Флавий и всю жизнь преданно прослужил империи в войнах против собственного народа. Арминий остался неподкупным, он равнодушно относился к почестям и богатству, лести и роскоши. А от врагов он получил высочайшую оценку, которая никогда не была бы ему дана, находись Арминий в рядах сторонников империи. В своих трудах великий римский историк называет имя Арминия с приставкой «освободитель Германии»[56].

Должно быть, в своих мыслях молодой вождь, имя которого впоследствии было обессмерчено этим гордым прозвищем, часто вспоминал судьбы многих других великих людей, потерпевших крушение в попытке совершить то, что собирался сделать он, – преградить путь победным колесницам римских триумфаторов. Мог ли он надеяться победить тех, кто нанес поражение Ганнибалу и Митридату? А какой была судьба Вириата? (Год рождения неизвестен – убит в 139 г. до н. э. Лузитанский пастух в 150 г. до н. э., возглавивший начавшееся в 154 г. до н. э. восстание лузитан на территории совр. Португалии. Не сумев победить Вириата в войне, римляне подкупили его приближенных, которые ночью закололи Вириата в его палатке. – Ред.) И разве не красноречивым был пример безлюдной и разоренной, а когда-то цветущей Нуманции? Было много и других примеров из более близких времен и стран. Галлы восемь лет вели безнадежную войну против Цезаря. Храбрый Верцингеториг, в последний год войны поднявший на восстание против Рима всех соотечественников, отбросивший римскую армию и поставивший самого Цезаря в трудное положение в ходе осады римлянами Алезии, в конце концов тоже проиграл и оказался в толпе пленников, следовавших за колесницей Цезаря в его триумфальном вхождении в Рим, а затем был хладнокровно умерщвлен в римской тюрьме.

Было правдой, что Рим перестал быть великой военной республикой, в течение веков потрясавшей основы царств. Система правления изменилась. После столетия революций и гражданских войн он стал оплотом деспотизма одного монарха. Но дисциплина его войск еще не была поколеблена, воинственный дух граждан не был сломлен. Первые годы империи были ознаменованы величайшими походами и дали ничуть не меньший рост территории страны, чем при республике. Было бы величайшим заблуждением, вероятно внушаемым римскими властями, считать, что при Августе внешняя политика этой страны стала миролюбивой. Но сам он, до тех пор пока Арминию не удалось разгромить три римских легиона, придерживался совсем другого политического курса. Кроме войн в Испании, полководцам Августа в результате серии агрессивных войн удалось расширить границы империи от Альп до Дуная. Владениями Рима стали территории современной Австрии (южнее Дуная), восточной части Швейцарии, Нижнего Вюртемберга, Баварии, Вальтеллины и Тироля. Продолжая осуществлять агрессию против Германии с юга, имперские легионы еще более активно наступали с запада. Продвигаясь из Галлии, они построили ряд крепостей по обоим берегам Рейна и после серии победоносных походов водрузили римских орлов на Эльбе. Теперь и эту реку можно было упоминать наряду с Нилом, Рейном, Роной, Дунаем, Тахо и многими другими, служившими подтверждением мощи державы, основанной на берегах Тибра. Римские эскадры выходили из портов Галлии, совершали плавания к устьям германских рек и вдоль их берегов, взаимодействуя с сухопутными армиями. Римский флот, казалось, еще более решительно, чем римские легионы, демонстрировал подавляющее превосходство империи над дикими германскими племенами. На всей завоеванной территории римляне с обычным для них военным мастерством устанавливали свои укрепленные пункты, а мощная армия находилась в постоянной готовности немедленно отправиться в любой район, где создавалась угроза восстания населения покоренных областей.

Но какими бы непобедимыми и прекрасно организованными ни казались средства укрепления мощи державы на ее границах и окраинах, ее ядро уже начинало демонстрировать свою слабость. В ряде бесконечных войн против своих соседей и, что еще более важно, в непрекращающихся опустошительных внутренних распрях свободный средний класс Италии практически полностью исчез. Представители олигархии были озабочены лишь защитой собственных интересов. А снизу происходило постоянное брожение обедневшего и продолжающего нищать народа. Рабы, авантюристы из всех завоеванных стран, толпы выходцев из Африки, с Сицилии и Сардинии, из Передней Азии, Иллирии и т. д. составляли все большую часть населения Италии. Во всех слоях населения царили разврат и падение нравов. Народ, уставший от революций и гражданских войн, лишенный самоуправления, оказался под абсолютной властью Августа. Сенат изощрялся в лести и низкопоклонстве. Дарования гениев и достижения искусства служили созданию подобострастных панегириков императору и его приближенным. С каким же горьким негодованием должен был наблюдать все это германский вождь. Он сравнивал это с грубой прямотой собственных соотечественников, их храбростью, умением держать слово, независимостью, приверженностью собственным святыням, презрением к подлости и грязи. Кроме того, он, наверное, думал и о свойственной германцам добродетельности в семье, целомудрии девушек и верности женщин (при их отсутствии нарушительниц по старому германскому обычаю сжигали или топили в болоте. – Ред.), умении отвечать на добро самой горячей привязанностью. Его душа должна была гореть при одной мысли о том, что такой народ должен был попасть под власть распутных итальянцев. (Несмотря на принятые законы, укрепляющие семью и нравы (всем римским гражданам предписывалось вступать в брак; лица, имеющие трех и более детей, получали привилегии и государственные пособия; отцу давалось право убить на месте пойманных на блуде дочь и ее любовника; муж, которому наставили рога, был обязан подать в суд на неверную жену и ее «друга», и те высылались на пустынные острова Средиземного моря и т. д.), подавить распутство Августу не удавалось – его дочь и младшая внучка были осуждены и изгнаны из Италии за вопиющий разврат. – Ред.)

Арминий надеялся объединить германцев, несмотря на зачастую имевшую место межплеменную вражду, против Рима. Но он был вынужден скрывать свои замыслы, пока не настанет решающий час. Ведь ему предстояло вести войну против ветеранов римских легионов, не имея ни одного укрепленного города, запасов оружия, времени на обучение воинов искусству штурмовать крепости, очень сложному виду боя. Наверное, Арминий все же отказался бы от своих замыслов, если бы им не владело еще одно чувство, даже более сильное, чем патриотизм. Среди высокопоставленных представителей знати, которые покорились завоевателям и стали рьяными защитниками интересов Рима, был вождь по имени Сегест. Его дочь Туснельда была одной из самых завидных невест среди херусков. Арминий надеялся жениться на ней, но Сегест, которому, вероятно, не нравилось недовольство молодого вождя властью Рима, не только запретил этот союз, но и сделал все, чтобы молодые люди не могли встречаться. Однако Туснельде был больше по нраву непокорный нрав возлюбленного, чем соглашательская политика ее отца. Никакие меры предосторожности Сегеста не смогли удержать ее, и она сбежала к Арминию. Разъяренный тем, что ему не удалось расстроить этот брак, Сегест обвинил Арминия перед римским наместником в похищении дочери и в вынашивании планов предательства Рима. После этого Арминий, опасаясь, что римские солдаты отнимут у него невесту, больше уже не мог выжидать. Он использовал всю свою энергию и организаторский талант на подготовку массового восстания своих соотечественников, основная масса которых в тот момент вела себя пассивно, угрюмо наблюдая за тем, как все больше попадает под власть захватчиков.

Выбранный момент, с одной стороны, был благоприятным для восставших, так как в провинции как раз сменился ее правитель. Новый представитель Рима был сторонником более жестких мер по отношению к германцам, поэтому оказалось легче поднять население на всеобщее восстание. Тиберий, ставший впоследствии римским императором, был недавно отозван из Германии и направлен на подавление восстания Паннонии, угрожавшего интересам империи. Таким образом, патриоты на какое-то время были избавлены от жесткого контроля одного из самых подозрительных наместников Рима, который к тому же обладал большим военным талантом и имел большой опыт командования войсками. Тиберий сумел хорошо понять страну и нравы народа, который он сам же и подчинил. На место Тиберия Август направил в Германию Публия Квинкцилия (Квинтилия) Вара, который ранее управлял Сирией. Вар был типичным представителем правящих кругов Рима. Он имел хороший литературный вкус, был восприимчив к лести, досконально знал законы своей страны, прошел обучение в школе риторики, любил участвовать или наблюдать за ходом интеллектуальной борьбы во время судебных процессов. Вар сочетал в себе причудливую смесь самых различных человеческих качеств. Но он не сумел смягчить в себе истинно римское жестокое равнодушие к человеческим чувствам и страданиям или, по крайней мере, заглушить в себе беспринципную алчность и амбиции, уживавшиеся с проявлениями распутства и расточительности. Привыкнув править бесправным раздавленным народом Сирии, где уже многие столетия мужчины забыли о храбрости, а женщины о добродетели, Вар полагал, что может так же безнаказанно дать волю своему развращенному нраву, находясь среди гордых сынов и добродетельных дочерей Германии. Если полководец подает такой пример своей армии, вскоре его манеры начинают копировать подчиненные командиры, а затем им в еще большей мере начинает следовать грубая солдатская масса. Римляне стали откровенно попирать священный для германцев жизненный уклад, а такие болезненные оскорбления чести и достоинства приводят к тому, что даже менее храбрый народ, чем наши тевтонские предки, поднимает восстание.

Арминий обнаружил среди других германских вождей много сторонников, возмущенных унижением своей страны. Некоторые из них лично жестоко пострадали от политики римлян. Поэтому ему не было трудно собрать храбрых командиров для будущего нападения на захватчиков. Население тоже было готово без страха подняться по первому зову вождей. Но объявить открытую войну Риму и встретиться с армией Вара в кровавой битве означало почти наверняка обречь себя на жестокое поражение. Под началом Вара было три легиона, то есть не менее 14 тыс. римских пехотинцев. Кроме того, 800–900 воинов римской кавалерии и еще примерно столько же всадников, прибывших из стран – союзниц Рима и покоренных провинций.

Но эту силу делало внушительной не количество, а качество. И как бы Арминий ни презирал Вара как полководца, ему было хорошо известно, насколько прекрасно были организованы римские армии и каким превосходным командным составом они были укомплектованы, как прекрасно легионеры понимали каждый маневр и как каждый из них должен действовать в случае непредвиденного изменения обстановки на поле боя. Поэтому нужно было изобрести военную хитрость, чтобы усыпить бдительность Вара, предоставить ему продолжать в неведении заниматься излюбленными играми до тех пор, пока не представится благоприятная возможность нанести ему решающий удар.

С этой целью повстанцы часто посещали ставку Вара, находившуюся почти в центре современной Вестфалии. Здесь расположился сам Вар, в заносчивом самомнении полагавший, что является правителем полностью покоренной Германии. Здесь он мог потешить свое тщеславие, попрактиковаться в риторике и удовлетворить свою алчность, верша суд, на который являлись покоренные германцы для разрешения споров, где свора римских юристов творила правосудие и оглашала решения трибунала проконсула. При этом никогда не упускалась возможность взыскания со сторон судебных издержек и получения взяток. Вар был в полной уверенности, что он имеет законное право брать плату за свои услуги в качестве судьи, а германцы действительно заинтересованы в красноречии адвокатов своих завоевателей. Между тем наступило время дождей, когда действия регулярной армии существенно затруднялись. Вар был страстно увлечен столь милыми ему судебными тяжбами. В это время племена, жившие в районе Везера и Эмса, получили секретный приказ взяться за оружие и поднять открытое восстание против римлян. Это потребовало от Вара незамедлительно отправиться в район восстания. Но он не мог даже предположить, что данное восстание является лишь частью общей войны против завоевателей. Он все еще продолжал считать Арминия верным вассалом, на которого он может положиться в обеспечении марша римских войск против восставших. Арминий, как полагал Вар, должен был помочь ему потушить очаг недовольства. Вар поднял армию и отправился с ней в восточном направлении параллельно течению реки Липпе. Некоторое время маршрут проходил по открытой равнине. Но когда армия достигла участка между излучиной в верховьях реки и истока Эмса, характер местности изменился. Здесь, на территории современного небольшого княжества Липпе, Арминий намеревался дать римлянам сражение.

Лесисто-холмистый участок пролегает между верховьями двух рек; отсюда они берут свое начало. Это место до сих пор сохранило свое название Teutoburger Wald (Тевтобургский лес), которое идет от времен Арминия. Характер местности, скорее всего, тоже не изменился. Ее восточная часть вокруг нынешней столицы княжества Липпе города Детмольд описана современным немецким ученым доктором Плате так: «Ровная земля, испещренная множеством глубоких узких лощин, которые на некоторых участках сами представляют собой небольшие равнины, окруженные крутыми холмами и скалами, и к которым ведут лишь узкие дефиле. Все лощины пересекают небольшие быстрые реки, которые пересыхают в засушливый сезон, но внезапно переполняются водой осенью и зимой. Обширные леса, в основном дубовые, покрывают вершины и склоны холмов. Здесь практически нет кустарников, и леса хорошо проходимы для людей и лошадей, если ливневые потоки не размоют почву или если в них не будут созданы искусственные завалы из стволов деревьев». Именно сюда двигалась армия Вара. Доктор Плате продолжает: «Некоторые местные названия указывают на то, что здесь когда-то состоялась грандиозная битва. Здесь можно найти «das Winnefeld» (поле победы), «die Knochenbahn» (дорога костей), «die Knochenleke» (ручей костей), «der Mordkessel» (котловина смерти) и т. д.[57]

Вопреки обычным очень строгим правилам дисциплины, Вар позволил своей армии идти обремененной громоздким обозом из многочисленных повозок и толпой примкнувших к ней гражданских лиц, как если бы по территории дружественной страны совершался марш с целью смены района дислокации. Как только римляне миновали участок твердой земли и начали прокладывать себе путь через леса, болота и лощины, стало очевидно, что двигаться становится все сложнее даже без столкновения с противником. На многих участках размытая дождями земля стала непроходимой не только для кавалерии, но и для пехоты. Приходилось рубить деревья и мостить дорогу через болота.

В римской армии все воины были знакомы с инженерным делом. Но скученность и неразбериха в колоннах на марше мешали рабочим командам выполнять свои обязанности. Внезапно по рядам прошел крик, что арьергард атакован варварами. Вар принял решение продолжать пробиваться вперед. Но тяжелые завалы из деревьев по обе стороны дороги заставили его осознать, насколько серьезной была опасность. Он видел, как его лучшие солдаты падают мертвыми, не имея возможности дать отпор врагу, так как его собственные легковооруженные воины, набранные в основном из германских племен, сразу же дезертировали, а бросать в бой легионы на пересеченной местности было невозможно. Римляне пробились на относительно открытый участок, где решили остановиться на ночь. Верные чувству дисциплины и следуя своей обычной тактике, они под ударами быстро растущего числа врагов разбили лагерь с тем искусством и непревзойденным мастерством, следы которого продолжают поражать историков на территориях тех многих европейских стран, где когда-то, в давно ушедшие времена, приземлялся римский имперский орел.

На следующее утро римляне возобновили движение. Возможно, боем теперь руководили ветераны-полководцы, служившие под началом Вара. Они пытались нащупать противника и навязать ему бой. В случае, если им это удастся, они рассчитывали на превосходство в тактике и дисциплине, которые постоянно обеспечивали превосходство римских солдат. Но Арминий был слишком мудрым военачальником, чтобы позволить своим соплеменникам с их большими широкими мечами, практически не защищенными доспехами, вступать в бой с римскими легионерами, хорошо вооруженными, имевшими шлемы, панцири, поножи и щиты. Он знал римскую тактику начинать сражение с убийственного залпа тяжелых копий на расстоянии нескольких метров от противника, а затем ломать его сопротивление в рукопашных схватках короткими мечами, одинаково приспособленными для того, чтобы и резать, и колоть. При этом римляне сохраняли поразительное хладнокровие и четко выполняли все команды, подававшиеся в пылу самой жаркой схватки четко и неукоснительно, как на параде[58].

Арминий наблюдал за тем, как римляне вышли из лагеря и построились в боевой порядок, но затем, не встретив противника, перестроились в колонны. Какое-то время солдатам Вара позволили двигаться спокойно. Во время движения колонн случались лишь небольшие стычки. Но римская армия постепенно уставала, совершая марш по пересеченной местности. Физическое утомление и чувство моральной подавленности усугубилось начавшимся проливным дождем. Как будто германские боги изливали свой гнев на несчастных легионеров! Через некоторое время колонны подошли к гряде покрытых лесом холмов, расположенных между Бад-Дрибургом и Билефельдом. Здесь Арминий приказал построить баррикады из поваленных деревьев, чтобы еще более затруднить движение врага. В ряды римских легионеров пришли отчаяние и безнадежность. Колонны утратили свою стройность, повозки были брошены, так как с ними невозможно было продолжать движение. Как только это случилось, многие легионеры начали покидать свое место в строю и толпиться возле повозок, пытаясь спасти хотя бы самое ценное из своего имущества. И тогда Арминий дал сигнал к общей атаке. Из мрака леса стали раздаваться свирепые крики германцев. Огромными толпами они нападали на римлян с флангов, осыпая смешавшихся легионеров, пытавшихся вырваться из заболоченной местности, тучами дротиков. Германцы использовали любую возможность для того, чтобы вклиниться в образовавшиеся бреши в колоннах и тем самым заставить каждый отдельный отряд римлян биться в отрыве от остальных сил. Арминий с отборным отрядом своих сторонников воодушевлял соотечественников личным примером. Его люди начали истреблять лошадей римской кавалерии. Кони, захлебываясь в трясине и в собственной крови, сбрасывали седоков и расстраивали ряды легионеров, сея вокруг неразбериху и панику. Вар наконец отдал приказ войскам повернуть в сторону ближайшего гарнизона, расположенного на реке Липпе[59].

Но теперь отступать было так же невозможно, как и продолжать движение вперед, а повернув назад, римляне тем самым еще более воодушевили своих противников, и удары во фланг дезорганизованных легионов стали еще более мощными и частыми. Командующий римской кавалерией Нумоний Вала бросился со своими конниками прочь в тщетной попытке спасти себя, покинув своих товарищей. Не имея возможности сохранить строй и пробиться через лес и болота, всадники рассеялись в лесу и были перебиты поодиночке все до одного (коннице в основном удалось пробиться. – Ред.). Пехота продолжала держаться вместе и сопротивляться, но делала это, больше повинуясь чувству дисциплины и из личной храбрости, чем в надежде на успех и спасение. Сам Вар, получив тяжелое ранение в бою с германцами, совершил самоубийство, чтобы не попасть живым в руки тех, кого он своими притеснениями довел до восстания. Один из его военачальников погиб в бою, другой сдался противнику. Но милость к поверженному недругу никогда не была в обычаях римлян, и теперь тем из легионеров, кто сложил свое оружие в надежде на милосердие победителей, предстояло самим испить полную чашу страданий, которую и сам Рим часто преподносил многим храбрым, но неудачливым противникам. Разгоряченные боем германцы убивали врагов с невероятной жестокостью, а тех из них, что не были порублены в куски на месте, сохранили лишь для того, чтобы позже подвергнуть их еще более жестокой смерти.

Большая часть римской армии сражалась самоотверженно и упорно. Легионерам порой удавалось отбросить массы нападавших. Но постепенно они теряли строй и становились все слабее и слабее под плотным дождем дротиков и непрекращавшимися ударами все новых и новых орд варваров. В конце концов, в результате отчаянных ударов германцев, римская колонна была рассечена на части, два орла легионов попали в руки противника, а римский строй, еще утром мощной и гордой поступью выступивший из лагеря, превратился в несколько смешавшихся отрядов. Их солдаты либо пали под ударами превосходящих сил противника, либо погибли позже, пытаясь выбраться из лесов и болот. Только очень немногим (кавалеристам. – Ред.) удалось вновь увидеть левый берег Рейна. Один из отрядов храбрых ветеранов построился в круг на небольшом холме и, отбивая все атаки упрямых германцев, продолжал сопротивление до конца того ужасного дня. На этом месте, там, где последние из римских воинов провели ночь страданий и отчаяния, еще долгие годы оставались следы попыток выкопать траншею и насыпать вал. Но на следующий день измотанные голодом, ранами и тяжелым трудом римские воины вновь были атакованы победоносными германцами. Часть римлян была умерщвлена на месте, другие, согласно ужасному ритуалу, были сначала кастрированы, а затем принесены в жертву древним северным божествам.

Узкое ущелье в низкогорье, через которое сейчас проходит дорога между Падерборном и Бад-Пирмонтом, ведет от того места, где пылала битва, к Экстернштайну, цепи голых величественных скал из песчаника. Рядом под сенью вековых деревьев протекает небольшой ручей. Согласно местным легендам, в этой священной роще древних германцев римские пленные были принесены в жертву победившими воинами Арминия.

Никогда прежде победа не одерживалась германцами столь решительно, никогда освобождение угнетенного народа не было таким внезапным и окончательным. По всей территории Германии римские укрепленные пункты были взяты штурмом, их гарнизоны вырезаны. Вскоре после гибели Вара и его армии Германия освободилась от ярма захватчика.

В Риме известие о битве было встречено с ужасом. Об этом можно сказать без всякого преувеличения, читая труды самих римских историков. Они не просто дают понять тот великий страх, что охватил римлян, познавших грозную доблесть германцев, племена которых оказались способны объединиться ради общей цели, но и раскрывают, насколько ослаблено и деморализовано оказалось население Италии[60].

Дион Кассий пишет: «Август, когда он узнал о несчастье, постигшем Вара, рвал на себе одежды и пребывал в глубоком горе, переживая о потерянных войсках и с ужасом думая о германцах и галлах. Главной причиной его тревоги было то, что он ожидал, что эти племена предпримут поход против Италии и Рима. А количество оставшейся в городе молодежи, годной к военной службе, было не достойно даже упоминания, резервы союзников тоже были все истрачены. Тем не менее он сделал в этой опасной обстановке все, что мог. Когда никто из граждан призывного возраста не изъявил желания служить в армии, он приказал провести призыв насильно и наказать конфискацией имущества и лишением прав гражданства каждого пятого мужчину в возрасте до тридцати пяти лет и каждого десятого старше этого возраста. Наконец, когда он узнал, что даже эти меры не могут заставить римлян вступить в армию, он приговорил некоторых из отказавшихся служить к смерти. За счет отслуживших свой срок ветеранов и освобожденных рабов он собрал столько солдат, сколько оказалось возможным. Все эти силы под командованием Тиберия он срочно отправил в Германию».

Дион также приводит ряд зловещих предзнаменований, которые якобы наблюдались в это время. Их описание не нашло материальных подтверждений, однако оно ясно характеризует состояние умов, которые в них верили. Так, по его словам, обрушились три горные вершины в Альпах, и из них хлынуло пламя. В храме бога войны Марса, откуда появился основатель Рима, в его статую ударила молния. В ночном небе несколько раз наблюдали огненное зарево. В небе появилось сразу несколько комет. Огненно-красные метеоры, появившиеся в небе с севера, падали на поля. Говорили также о том, что стоявшая на границе статуя Победы, указывавшая направление на Германию, развернулась кругом и теперь указывает на Италию. Эти и другие знамения, по преданию появившиеся после разгрома легионов Вара, как считалось, говорили о том, что боги разгневаны на Рим. Август тоже не был свободен от предрассудков, но на этот раз не нужно было сверхъестественных знаков свыше, чтобы усугубить его тревогу и печаль. Даже спустя несколько месяцев после получения известий о результатах битвы он часто начинал биться головой о стену, восклицая: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!» Об этом можно узнать из трудов его биографа Светония. Каждый из историков древности, касавшихся разгрома трех легионов Вара, обращает внимание на то, какой силы удар был нанесен могуществу Рима и с какой горечью его воспринимали в империи.

Германцы после победы не перенесли войну на территорию врага. Но эта победа раз и навсегда обеспечила независимость тевтонских народов. Рим, конечно, вновь направил свои легионы против Германии и даже одержал там ряд временных побед, но все надежды на постоянное подчинение этих территорий были оставлены как Августом, так и его потомками. (Римляне позже, в походах 15–16 гг., жестоко отомстили германцам за легионы Вара. Однако было признано нецелесообразным продвигать рубежи империи за Рейн. – Ред.)

Удар, нанесенный Арминием, никогда не был забыт. Свой страх перед его народом римляне прятали под маской особой политики. Река Рейн стала признанной границей между двумя народами до V в. н. э., когда германцы сами превратились в завоевателей и своими победными мечами превратили провинции Рима в королевства современной Европы.

Автор уже упомянул, что для нашего народа Арминий имеет больше права называться национальным героем, чем Карактак. Можно добавить, что любой англичанин имеет к Арминию гораздо больше отношения, чем об этом могут догадываться народы современной Германии. Чтобы доказать это, достаточно привести четыре факта: во-первых, херуски принадлежали к племенам старой Саксонии, выходцам из внутренней Германии; во-вторых, англосаксы, жившие на побережье Германии, находятся в более близком родстве с херусскими саксами, чем другие германские племена. В-третьих, старые саксы были почти полностью уничтожены Карлом Великим. В-четвертых, англосаксы являются прямыми предками современных англичан (современные генетические исследования показывают, что хорошо, если на треть. – Ред.). Последнее является неопровержимым фактом истории страны. Доказательства трех первых лежат отчасти в области филологии, отчасти в области истории. Не находя возможности подробного их рассмотрения в данной книге, автор предлагает обратиться к первым главам великого труда доктора Роберта Гордона Латама (1812–1888, британский лингвист и этнограф. – Ред.) «Английский язык», а также примечаниям к его исследованию «Германия в трудах Тацита». Там отмечается, что жители современной Саксонии относятся к верхнегерманской ветви современных германских народов, а англосаксы и старые саксы – к нижнегерманской.

Поэтому, как ближайшие наследники славы Арминия, мы можем позволить себе уделить в этом произведении больше внимания его судьбе, чем другим упомянутым здесь вождям. Было бы интересно также проследить за тем, насколько долговечной оказалась его слава в памяти народов средневековой Германии и Англии.

Вполне вероятно, что король свевов и маркоманов Маробод завидовал славе Арминия, что впоследствии привело к открытому столкновению этих племен с херусками. Скорее всего, именно это не позволило Арминию после первой победы возглавить поход объединенных германских племен в Италию. (Автор преувеличивает. Август сразу после разгрома 3 легионов Вара сосредоточил на Рейне 15 легионов (из 25 имевшихся). Вряд ли даже объединенным германцам была по зубам такая сила. – Ред.) А может быть, этот человек довольствовался лишь относительно скромной целью освобождения собственной страны и не вынашивал планов мести ее завоевателям. Когда в 10 г. н. э. Тиберий начал поход в Германию, Арминий был слишком осторожен, чтобы дать сражение римским легионам на благоприятной для них местности (пытался, но был отбит. – Ред.). В свою очередь, Тиберий был слишком опытным воином для того, чтобы завести войска в труднопроходимые районы страны. Его наступление и последующий вывод войск из Германии не дали ощутимых результатов. Через несколько лет, когда опасные волнения в римских легионах, развернутых на границе, вынудили их командиров найти занятие своим солдатам в походе внутрь Германии, Арминий снова проявил активность в организации обороны страны. В то время снова вспыхнула давняя ссора Арминия с его тестем. На этот раз Сегест обратился за помощью к римскому полководцу Германику. Со всеми своими приближенными он сдался римлянам. Из-за этого в руках римлян оказалась его дочь и жена Арминия Туснельда, находившаяся на последних месяцах беременности. Как отмечает Тацит, она продемонстрировала скорее характер своего мужа, чем отца. Женщина проявила завидную силу духа и не дала воли слезам и мольбам. По словам Тацита, ее отправили в Равенну, где она родила сына, судьба которого была полна трагических злоключений. Значительная часть заметок историка о судьбе сына Арминия была утеряна, удалось установить лишь то, что в возрасте четырех лет мальчика вели среди других пленных по улицам Рима во время триумфа.

Тяжелые утраты привели Арминия в ярость. Судьба жены, обреченной на разлуку с ним, и малыша, обреченного на участь раба еще до своего рождения, заставила его обратиться к своим соплеменникам с пламенной обличительной речью против предателей среди своих, а также против захватчиков, которые ведут войну с женщинами и детьми. В это время Германик привел свою армию к месту гибели Вара, где воздал последние почести ужасным останкам легионеров своего предшественника, разбросанным повсюду[61].

Арминий позволил Германику продвинуться несколько дальше на территорию Германии, где атаковал его. Завязалось сражение, которое, по отчетам римлян, закончилось вничью. Но результаты битвы заставили Германика решиться на отступление к Рейну. С частью войск он погрузился на корабли и по реке Эмс, а затем морем отправился обратно. Командование другой частью войска было поручено римскому полководцу Цецине. Он должен был отвести армию к Рейну по суше. Арминий преследовал римлян на марше, навязал им несколько битв, в которых легионы понесли потери. Часть обоза римлян была захвачена германцами. Легионы, скорее всего, были бы уничтожены полностью, если бы замысел Арминия не был нарушен поспешностью вождя одного из союзных племен Ингвиомера, который настоял на штурме римского лагеря, вместо того чтобы дождаться, пока захватчики не будут измотаны походом по труднопроходимой местности, и уничтожить их колонны на марше (в результате германцы, подойдя к лагерю, были контратакованы римлянами на открытой местности и совершенно разгромлены. – Ред.).

На следующий год римляне не проявляли активности, но еще через год Германик начал новый поход. Он посадил свою армию на корабли, на которых прибыл к устью Эмса. Там войска высадились на землю и совершили марш к Везеру. Они разбили лагерь в окрестностях Миндена. Арминий собрал свою армию на другом берегу реки. Далее разыгралась сцена, подробно описанная Тацитом и воспетая в прекрасной поэме «Праэда». Как уже упоминалось выше, брат Арминия, как и он сам, в молодости поступил на службу в римскую армию. Но он не только не отказался покинуть римлян и вернуться в свою страну, но и принял участие в войне против соотечественников в легионах Германика. Он принял имя Флавий и достиг высокого положения на службе у римлян. В боях Флавий был ранен и потерял глаз. Когда передовые отряды римлян вышли к Везеру, Арминий окликнул их с противоположного берега и выразил желание увидеть брата. Флавий вышел к берегу, Арминий приказал приближенным удалиться и потребовал, чтобы римляне также убрали лучников со своего берега. Просьба была выполнена, и два брата, которые не видели друг друга несколько лет, начали разговор с противоположных берегов реки. Арминий спросил брата, как тот потерял глаз, в каком сражении это произошло и какова была награда, которую брат заслужил за ранение. Флавий рассказал, как лишился глаза, упомянул о получении денег за это увечье, показал ожерелье и другие военные награды, полученные от римлян. Арминий посмеялся над ними, сравнив с отличиями раба. После этого каждый попытался переманить брата на свою сторону. Флавий превозносил мощь Рима, его милость к побежденным. Арминий призывал брата именем богов его родины, матери, которая его родила, священными понятиями отечества и свободы не быть предателем и не воевать на стороне захватчиков собственной страны. Вскоре оба прибегли к насмешкам и угрозам, и Флавий громко потребовал коня и оружие, он собирался переплыть реку и атаковать собственного брата. Если бы его не удержал от этого поступка лично римский военачальник Стертиний, он бы выполнил угрозу. Арминий, стоя на противоположном берегу, угрожал предателю и вызывал его на поединок.

Эту сцену, одну из самых противоречивых и горьких в истории, прекрасно описал в стихах Праэд. Она дает понять то одиночество, в котором оказался Арминий: жена и ребенок находятся в руках врага, а брат добровольно перешел в стан римлян и с оружием в руках выступил против него. Великий освободитель стоял на берегу реки, понимая, что полностью лишен простого человеческого счастья. Его душу согревало лишь сознание того, что он выполняет долг перед своей страной.

На следующий день после того, как римляне вышли к Везеру, Германик отдал приказ армии переправляться через реку. В первом бою успех сопутствовал Арминию. Но на следующий день состоялось генеральное сражение, в котором сам он был тяжело ранен, а германская пехота была разбита наголову, понесла тяжелые потери и обратилась в беспорядочное бегство. В столкновении кавалерии ни одной из сторон не удалось одержать верх. В целом же поле боя осталось за римлянами, которые поспешили заявить о своей полной победе. Германик приказал воздвигнуть на месте сражения памятник с хвастливой надписью, что народы, живущие между Рейном и Эльбой, полностью покорились его армии. Но сама армия вскоре и окончательно отступила на левый берег Рейна, и победа оказалась столь же недолговечной, как и воздвигнутый в честь ее памятник. Тот сарказм, с которым Тацит говорит о некоторых последующих «победах» римских полководцев над германцами, вполне можно отнести и к пышному триумфу, который Германик отпраздновал, возвратившись с Рейна, где он оставил свои легионы, в Рим. Германцы были «больше победителями, чем побежденными». (Хотя Рим и одержал тактические победы, он перешел здесь к стратегической обороне. – Ред.)

После того как Рим оставил свои попытки завоевания Германии, Арминий ведет борьбу против Маробода, вождя свевов и маркоманов, осмелившегося подчинить себе ряд германских племен. Он возглавил поход германцев против поработителей собственных соотечественников. После ряда боев незначительными силами в 16 г. до н. э. состоялось генеральное сражение между двумя союзами. В нем потери сторон были примерно равными, но Маробод как бы признал превосходство Арминия, отказавшись продолжать битву и обратившись за помощью к римлянам. Командующий римскими легионами в Иллирике Друз выступил посредником в заключении мира между сторонами. По условиям мира Маробод вынужден был отказаться от своих притязаний на свободу других германских племен.

Арминий ненадолго пережил вторую войну за независимость своей страны. На тридцать седьмом году жизни он был убит в результате заговора одного из своих родственников. Тацит пишет, что это случилось во время гражданской войны, которую он начал в попытке самому стать царем всех своих соотечественников. Однако представляется более вероятным, что Тацит ошибся, и, по словам одного из биографов Арминия, речь шла скорее о попытке расширить свои полномочия выборного главного военного вождя херусков и других племен, чем о праве на королевскую власть. Если принять во внимание тот факт, что тесть и родной брат вождя были предателями, то почему бы не предположить, что в стане родственников Арминия оставались еще те, кто был настроен по отношению к нему крайне враждебно. Они наверняка были готовы открыто выступить против его власти либо, если это не даст результатов, решиться на тайное убийство.

Имя Арминия произносили с уважением даже историки того народа, против которого он так долго и успешно боролся. Мы не можем сомневаться в его подвигах, так как о них мы узнаем именно от этих историков[62].

Соотечественники Арминия делали историю, но не писали об этом. Но память о нем жива в народных песнях: «Подвиги, которые он совершил, земли, которые он отвоевал, свобода, которую он отвоевал…»

Прошло время, и благодарность германцев к своему великому вождю превратилась в поклонение. Столетиями каждое племя нижнегерманской ветви германцев почитало его, как божество. Ирминсуль, или колонна Германа, в окрестностях Эресбурга (современный Штадтберг у Падерборна) была выбрана предметом поклонения наследниками херусков древними саксами. Защищая эту святыню, они особенно отчаянно сражались против Карла Великого, предводителя франков-христиан. «На сумрачном Олимпе тевтонских богов Ирмин был царем и воителем, а воздвигнутая в честь его колонна считалась символом этого божества, палладием народа саксов до тех пор, пока храм в Эресбурге не разрушили по приказу Карла Великого. Саму колонну перенесли в монастырь Корби, где, возможно, до сих пор стоит это грубое каменное изваяние, покрытое орнаментом готических узоров»[63].

Следы поклонения Арминию можно найти и среди памятников, возведенных нашими англосаксонскими предками после того, как они заселили наш остров. Считалось, что одна из четырех главных дорог находилась под покровительством этого божества. Она называлась «дорога Ирмина». Имя Арминий является латинским вариантом имени Герман. Герой и божество под этим именем известен каждому, в ком течет кровь выходца из Нижней Германии по обе стороны Германского (Северного. – Ред.) моря. Этимология этого слова восходит к понятию «человек войны», или «человек боя». Не существует другого объяснения, почему люди поклонялись Ирминсулю и «дороге Ирмина», помимо того что связано с именем Арминия. Точно известно, что существовали и другие колонны, посвященные другим героям, как, например, колонна Роланда в Северной Германии, или колонна Тора в Швеции, или (что более важно для нас) колонна Ательстана в Саксонской Англии[64].

В епархии Минден и в настоящее время имеется песня, посвященная колонне Ирмина. Одна ее версия рассказывает только о том, как воины Карла Великого низвергли этот памятник. Но существует и другой вариант, возможно более древний, где явно речь идет о великом Арминии.

Прошло примерно десять столетий с тех пор, как был уничтожен памятник Ирминсуль, и примерно восемнадцать столетий после смерти Арминия, когда в современной Германии наконец-то решились воздать запоздалые почести своему герою. Примерно восемь – десять лет назад в Германии был организован сбор денег на возведение на вершине Оснинг в Тевтобургском лесу, высотой около 400 м, огромной бронзовой статуи Арминия. Автором проекта памятника является архитектор Бандель. Герой должен был стоять, вздымая в правой руке меч, глядя в сторону Рейна. Высота статуи должна была быть 25 м от подножия до кончика меча (с постаментом свыше 50 м). Памятник должен стоять на круглом готическом храме с колоннами в форме дубовых деревьев высотой примерно 27 м. Невысокая гора, на которой предполагается установить памятник, нависает над полем битвы. Было подсчитано, что статуя будет видна на расстоянии до 100 км. Храм, где планировалось воздвигнуть памятник, уже почти построен, а некоторые детали статуи отлиты на медеплавильном заводе в Лемго. Но в связи с недостатком средств на установку они уже несколько лет хранятся там, где предполагается воздвигнуть этот монумент, и им постоянно наносят ущерб охотящиеся за сувенирами туристы. Идея увековечить героя, который принадлежит всей Германии, не находит отклика среди правителей этой раздробленной страны (памятник был закончен в 1875 г., вскоре после объединения («железом и кровью») Бисмарком Германии, разгрома Австрии (1866) и Франции (1870–1871). – Ред.), и статуя может еще долго продолжать лежать на месте ее предполагаемой установки как упрек нынешнему состоянию самой страны[65].

Конечно, в данных обстоятельствах англичане имеют полную возможность доказать словом и делом, что тоже почитают Арминия как своего героя.

Автор уже привел произведения знаменитых британских поэтов об Арминии и в заключение главы намерен сослаться на оду великого немецкого поэта Клопштока, посвященную победе, которой мы обязаны своей свободой, а Арминий – славой. Клопшток назвал ее «Битва на Поле победы». Иногда он называет ее «сестрой битвы при Каннах»; разделяя мнение некоторых историков, автор считает, что армия Вара была уничтожена в годовщину сражения, в котором Ганнибал разгромил римских полководцев Эмилия Павла и Теренция Варрона. (Битва при Каннах произошла 2 августа 216 г. до н. э., битва в Тевтобургском лесу – в сентябре 9 г. н. э. – Ред.)

43 г. н. э. Начало завоевания римлянами Британии при императоре Клавдии. (В 55 и 54 гг. до н. э. Цезарь совершил два похода в Британию. В ходе второго похода бритты были разбиты, их город на Темзе (Лондиний, будущий Лондон) взят. Римляне взяли заложников, определили размер дани, но не стали закрепляться в стране и возвратились в Галлию. – Ред.) В то время острова населяли кельты. В течение примерно 30 лет все племена к югу от реки Клайд были покорены, а их земли стали римской провинцией.

58—63 гг. Успешные действия римского полководца Корбулона и неудачные Пета против парфян и армян.

64 г. Преследования христиан в Риме при Нероне, пожар Рима.

68—69 гг. Гражданская война в Римской империи. Императоры Нерон, Гальба, Отон и Вителлий погибают. Императором становится Веспасиан.

70 г. Разрушение Иерусалима римлянами при императоре Тите.

83 г. Поход Домициана против германцев (разбил хаттов).

98—117 гг. Правление римского императора Траяна. При нем после успешного завоевания Дакии и территорий на Востоке империя достигает максимальных размеров. При его наследнике Адриане Рим теряет земли в Месопотамии, завоеванные Траяном.

138—180 гг. Период правления Антонинов.

167—176 гг. Длительная упорная война между Римом и союзом германских народов; Марку Антонину удалось отбросить противника.

192—197 гг. Гражданские войны на всей территории империи. Императором в 193 г. становится Септимий Север. Ему удалось укрепить дисциплину в армии. После его смерти в 211 г. возвращаются времена военных переворотов, гражданских войн и убийств императоров.

224—226 гг. Ардашир Сасанид свергает власть парфянских царей и возрождает Персидское царство в Азии. Он ведет завоевательную войну против римских восточных провинций.

250 г. Вторжение готов (а также скифо-сарматов, славян и других племен Северного Причерноморья) в римские провинции. Они наносят поражение императору Децию (погиб в бою при Абритте в 251 г.).

253—260 гг. Вторжение франков и алеманнов в Галлию (в 261 г. отброшены за Рейн). Готы вторгаются в Малую Азию и Грецию. Персы завоевывают Армению. Их царь Шапур наносит поражение (260 г.) римскому императору Валериану и захватывает его в плен. Общий упадок Римской империи.

268—283 гг. Разгром противников Рима при императорах Клавдии II (268–270), Аврелиане (270–275), Пробе (276–282) и Каре. Восстановление порядка в империи.

285 г. Раздел и реорганизация империи при императоре Диоклетиане. После его отречения в 305 г. вновь начинается серия гражданских войн и беспорядков. Первый император-христианин Константин снова объединяет империю в 324 г.

330 г. Константин переносит столицу империи из Рима в Константинополь.

363 г. Гибель императора Юлиана в войне против Сасанидского Ирана.

364—375 гг. Новый раздел империи. Валентиниан I становится императором Западной империи, а его брат Валент – императором Восточной империи. Валентиниан отражает набег алеманнов и других германских племен из Галлии. Расцвет готского королевства на территории севернее Дуная при короле Германарихе.

375 г. Вторжение гуннов, перешедших через реку Дон, на территории готов (Северное Причерноморье), которые обращаются за помощью в Восточную Римскую империю. Готы получают разрешение пересечь Дунай и селиться в римских провинциях. Вскоре начинается война между ними и римлянами. Разгром готами армии императора Валента (378). Готы опустошают римские земли. Император Феодосий наносит поражение готам. Они основывают поселения во Фракии и в Малой Азии.

395 г. Окончательное разделение территории Римской империи между двумя сыновьями Феодосия, Аркадием и Гонорием. Восстание готов, которые под властью вождя Алариха совершают походы на территории обеих империй.

410 г. Аларих захватывает Рим.

412 г. Готы вторгаются в Галлию, а в 414 г. – в Испанию, которая уже завоевана племенами вандалов, свевов, аланов и другими германскими народами. Западная Римская империя выводит свои легионы из Британии.

429—439 гг. Завоевание римских провинций в Северной Африке королем вандалов Гензерихом.

Конец IV–V в. Вторжение гуннов в Закавказье, Малую Азию, Месопотамию и др.