На острове Святой Елены Наполеон высказал пророческую мысль, что вскоре Европа попадет под власть либо казаков, либо республиканцев. (В 1812 году, перед битвой при Малоярославце, Наполеона во время объезда позиций едва не схватили (или проткнули пикой) казаки, просочившиеся в тыл французов. Это, видимо, вместе с другими событиями, потрясло императора до конца дней. – Ред.) События четырехлетней давности показали, что вторая часть его пророчества начала сбываться. Но демократические перемены 1848 г. были безжалостно подавлены в 1849 г. В столицах континента восторжествовала власть монарха и суровые военные порядки. Народы не смогли отстоять свое право на суверенитет и независимость, а демократия, на святую борьбу за которую столь громко призывали ее народы, многократно душилась жестокой силой. Можно назвать множество причин этому, но самой главной из них является вмешательство России и ее армии. Она присвоила себе право борьбы с революциями и любыми изменениями в обществе, право сильного диктовать свою волю более слабым соседям, не признавая их государственной независимости и подавляя любые проявления самостоятельности их народами. Россия подавила восстание героических венгров, и Австрия, во благо которой она якобы действовала, тоже попала к ней в подчинение. Неизвестно, являются ли слухи о готовящихся дальнейших завоевательных походах России обоснованными или ложными, но очевидным остается факт, что последние события привели к ужасающему росту могущества Московитской (Российской. – Ред.) империи, на которую и прежде страны Западной Европы смотрели с обоснованными опасениями.

Как было справедливо отмечено двенадцать лет назад, «территориальные приобретения, которые Россия сделала за последние 64 года, по размерам и важности равны всем ее территориям, которые она имела в Европе прежде. А территории, полученные Россией от Швеции (захваченные Швецией в прошлом, в том числе русские земли. – Ред.), превосходят размеры самого Шведского королевства. Земли, полученные Россией за счет Польши (это бывшие древнерусские земли. – Ред.), равны Австрийской империи, территории, отобранные в Европе у Турции (захваченные турками в XV в., в том числе древнерусские. – Ред.), равны владениям Пруссии, за исключением Рейнских провинций. Земли, отобранные у Турции в Азии, равны по площади всем остальным германским государствам, Рейнским провинциям Пруссии, Бельгии и Голландии, вместе взятым. От Персии (Ирана) Россия получила территории, равные площади Англии. В Тартарии (Сибири) Россия завоевала земли площадью, равной территориям европейской части Турции, Греции, Италии и Испании. За 64 года империя раздвинула свои границы в сторону Вены, Берлина, Дрездена, Мюнхена и Парижа на 850 миль. Она стала на 450 миль ближе к Константинополю, она захватила саму столицу Польши. Ее границы проходят всего в нескольких милях от столицы Швеции, тогда как во времена восшествия Петра Великого на трон до нее было 300 миль. С тех времен она приблизилась почти на тысячу миль к границам Индии и к столице Персии».[34]

Такими были территориальные приобретения России за указанный период. И события последних лет показывают, что, поскольку ее европейские соседи стали более слабыми и разобщенными, соответственно превосходство империи московитов над всеми остальными континентальными державами стало еще более явным.

Население этой страны составляет более 60 млн человек, и все они подчинены воле одного властителя. Численность постоянной армии составляет 800 тыс. человек. Страна имеет мощные флоты на Балтийском и Черном морях. Она содержит огромный штат дипломатических агентов во всех странах, не обходя своим вниманием ни одного народа. С непоколебимым самомнением, рожденным от нежданных побед, с дальновидностью опытного игрока Россия с помощью оружия разрубает любые хитросплетения европейской политики и предъявляет свои права арбитра на любые происходящие там события. А ведь прошло всего полтора столетия с тех пор, как она была только признана членом современного европейского сообщества. До Полтавской битвы она не могла даже претендовать на это. Карл V и его великая соперница наша королева Елизавета, а также ее враг Филипп Испанский, Гизы, Сюлли, Ришелье, Кромвель, Де Витт, Вильгельм Оранский и остальные выдающиеся лидеры XVI и XVII столетий думали о мнении московского царя не более, чем в наше время нас заботит мнение короля Тимбукту. Даже еще в 1735 г. лорд Болингброк в своих замечательных «Исторических письмах» говорит о том, что современному политическому деятелю Англии незачем интересоваться историей московитов, так как она не имеет для него практического значения.[35]

Сейчас же невозможно представить хоть одно заседание в нашем министерстве иностранных дел, где мысли о России не занимали бы главенствующее место у политиков.

Но если Россия долгое время никем не принималась во внимание, скрывавшись в своих снегах, на севере существовала держава, чье влияние было общепризнанным во всех основных вооруженных конфликтах и с мнением которой приходилось считаться даже самым смелым и влиятельным политикам ведущих стран Европы. Это была Швеция, страна, на обломках которой выросла Россия. Превосходство Швеции над соседями было неоспоримым до тех пор, пока не произошла Полтавская битва, событие, которое является предметом, рассмотренным в данной главе.

В 1542 г. Франция вступила в союз со Швецией, чтобы получить помощь в борьбе против императора Карла V. Одного имени Густава II Адольфа достаточно для того, чтобы вспомнить: именно Швеция спасла сторонников протестантизма в Германии, которые в течение тридцати лет вели героическую борьбу за свободу своей религии (в результате Тридцатилетней войны население Германии уменьшилось в три или в четыре раза, Чехии – в несколько раз. – Ред.). Именно Швеция была главным автором политической модели новой Европы, принятой по Вестфальскому мирному договору.

С пьедестала гордого доминирования, который Швеция по праву занимала благодаря доблести самого «северного льва», а также Торстенстона, Баннера, Врангеля и других полководцев Густава II Адольфа, мудрости министра Оксеншерны, она была сброшена раз и навсегда после поражения Карла XII под Полтавой. Попытки этой страны стать лидером европейской политики во времена войн Французской революции сразу же провалились и вызвали едва ли не насмешки. Но Швеция под скипетром королевы Кристины (дочери Густава II Адольфа), союзом с которой гордился Кромвель, и Швеция наших дней – это совсем разные державы. Финляндия, Ингрия (новгородская Ижорская земля), Ливония, Эстляндия, Карелия (также русская с XI в.) и другие территории восточной части Балтики были тогда шведскими провинциями. А владения в Померании, остров Рюген и Бремен делали ее влиятельным государством в Германской (Священной Римской) империи. Сейчас все эти территории у нее отобраны, а самые ценные из них составляют основу мощи ее победоносного соперника. Если бы можно было восстановить то государство, вновь создать Швецию в границах 1648 г., то на севере и сейчас бы простиралась мощная скандинавская держава, которая прекрасно справлялась бы с задачей поддержания баланса сил и недопущения дальнейшего усиления России. И Россия никогда не смогла бы стать угрозой для Европы, если бы не ослабление Швеции. Таким образом, решающая победа России над Швецией под Полтавой имеет огромное значение для всего мира как с точки зрения того, что было потеряно, так и с точки зрения того, что было построено на его месте. Это событие вызывает интерес и потому, что это было не просто кульминацией в борьбе двух государств, но и попыткой помериться силами между двумя величайшими группами народов человечества. Необходимо помнить, что шведы, так же как и англичане, голландцы и другие народы, принадлежат к германцам, в то время как русские являются частью славянских народов. Народы славянского происхождения долгое время занимали большую часть Европейского континента к востоку от Вислы (от Эльбы. – Ред.). Народы, населяющие Богемию (Чехию), Хорватию, Сербию, Далмацию и другие важные регионы западнее этой реки, также относятся к славянам. В череде многочисленных конфликтов между ними и представителями германских народов, живущими по соседству, германцы до Полтавской битвы почти всегда одерживали верх. (Неверно. Достаточно вспомнить: 1240 – Невская битва, 1242 – Ледовое побоище, 1268 – Раковор, 1410 – Грюнвальд, 1419—1435 – разгром чешскими гуситами всех пяти Крестовых походов немцев против них, Ливонская война 1558—1583, русско-шведские войны 1590—1593 и 1656—1658 и т. д. – Ред.) За одним, но очень важным исключением, которым является Польша, ни одно славянское государство никогда не играло сколь-либо значительной роли в истории (снова чепуха. Россия с IX в. – Ред.) до того времени, когда Петр I Великий одержал великую победу над шведским королем.[36]

То, чего России удалось добиться с тех времен, мы знаем и воспринимаем с особой остротой. И некоторые мудрейшие и лучшие умы нашего времени и нашего народа, из тех, что с глубокой озабоченностью следят за ходом развития человечества, считают, что славянский элемент населения Европы еще только находится на пути к своему полному могуществу. По их мнению, в то время как другие группы народов (в том числе и наша, германская) уже успели растратить запасы своей созидательной энергии и достигли пика своих достижений, славянам еще только предстоит пройти этот путь. И последней страницей истории человечества станет возвышение именно славянских народов.[37]

Не следует, однако, полагать, что первый триумф России над Швецией знаменует собой торжество славянской расы над германской. Одинаково неправильно было бы как рассматривать это событие с точки зрения этнологического педантизма, так и относить его к простым историческим курьезам. То, что Россия представляет собой славянскую империю, является непреложным фактом современности. В то же время половина населения Австрийской империи также является славянским. И европейское население большей части Османской (Турецкой) империи принадлежит к славянам. Силезия, Позен (Познань. – Ред.) и другие провинции Пруссии тоже населены в основном славянами. И в последнее время во всех этих странах звучат активные призывы объединить всех славян в одну великую империю. И оттого, что мы не приемлем эту мысль, у нее не становится меньше сторонников. В свою очередь, Россия, как главный представитель славянства, хорошо знает, как использовать эти настроения.[38]

Является достоверным фактом, что своему названию Россия обязана шайке шведских захватчиков, завоевавших ее тысячу лет назад. Вскоре они растворились в славянском (гораздо более культурном. – Ред.) населении, и на много столетий все признаки пребывания шведов в России были потеряны. Это продолжалось много веков, вплоть до вторжения Карла XII. Россия много лет была жертвой татарского порабощения, некоторое время ее держали в подчинении поляки (имеется в виду Смутное время – правление польского ставленника Лжедмитрия I (1605—1606), польская интервенция (1609—1618), в ходе которой в 1610—1612 гг. поляки захватывали Москву, пока не были выбиты оттуда 2-м ополчением Минина и Пожарского. – Ред.). Если исключить из летописи страны походы ранних русских князей на Византию и период царствования Ивана IV Васильевича, то вся ее история до времен Петра Великого представляет собой долгие годы страданий и упадка (надо лучше изучать русскую историю. – Ред.).

Но какие бы раны ни нанесли этой стране шведы, татары или поляки в период ее слабости, за сто пятьдесят лет своего могущества она сумела рассчитаться за них в десятикратном размере. Ее стремительное превращение в начале этих лет из жертвы любого агрессора в потенциального завоевателя любого народа, с которым она вступает в контакт, в угнетателя из угнетенного практически не имеет аналогов в истории народов. И все это было сделано руками одного правителя. Он сам, будучи недостаточно образованным, развивал среди миллионов варваров науку и литературу, дал им флот, армию, научил торговле и искусствам. Под Полтавой он заставил их встать лицом к лицу и победить непобедимых прежде шведов (и до Полтавы русские били шведов много раз. – Ред.). Он привил русским ту храбрость и упорство, чувство беспрекословного подчинения, что сейчас считаются неотъемлемыми чертами русского солдата (это черты национального характера. Петр I их просто умело использовал. – Ред.).

Русский царь своими свершениями очень напоминает Филиппа II Македонского. Но их отличает то, что в молодости Филипп получил в Южной Греции блестящее гражданское и военное образование; он учился у лучших философов и полководцев своего времени (будучи заложником в Фивах. – Ред.). Петр вырос в обстановке грубого невежества. Повзрослев, он попытался покончить с ним, отказавшись от всех соблазнов царившей при его дворе обстановки лени и похоти (здесь вся суть западноевропейского понимания России и русских. – Ред.). Он стремился учиться за границей. В Голландии и Англии он, скрывая свое имя, поработал на верфях и др., с тем чтобы, вернувшись, научить своих подданных строить корабли, налаживать торговлю и развивать культуру. Здесь его свершения видятся нам еще более героическими, чем деяния Филиппа II Македонского. Филиппу II удалось сделать Македонию империей. Он сумел поднять народ, который презирали более цивилизованные южные соседи, и заставить их внушать страх этим соседям. Вместо ополчения он создал храбрую, дисциплинированную армию. Он построил флот, постоянно создавал и усовершенствовал порты и склады. Филипп II, невзирая ни на какие преграды, упорно шел к поставленной цели. Он был лично храбрым человеком. Он был привержен грубым увеселениям и забавам. Во всем этом его напоминает основатель Российской империи. Правда, чтобы быть до конца справедливым, следует отметить, что Филипп II не был подвержен приступам той дикой жестокости, которая так портила характер русского царя.

Рассматривая результаты поражения, которое шведская армия потерпела под Полтавой, а также анализируя возможные последствия, которые имели бы место в случае, если бы сражение для них закончилось удачно, следует помнить не только о том плачевном состоянии, в котором Петр принял свое царство, и сравнивать его с величием нынешней империи. Необходимо иметь в виду и то, что во время Полтавской битвы его реформы еще не были закончены, а новое государство еще не успело окрепнуть. Он сломал старую Россию, а новая Россия, которую он создавал, была еще в стадии созидания. И если бы Петр I потерпел поражение под Полтавой, его смелые замыслы, возможно, были бы похоронены вместе с ним. И (повторяя слова Вольтера) «самая обширная империя мира снова вернулась в то состояние хаоса, из которого она только что возникла». Поэтому победу над Карлом XII следует считать критической точкой в судьбе России. Угроза, которой она подверглась спустя столетие с вторжением Наполеона, на самом деле представляла для страны намного меньшую опасность, чем времена борьбы с Карлом XII. И это несмотря на то, что Наполеон как военный гений был неизмеримо выше шведского короля, а по сравнению с той армией, которую привел в Россию французский император, войско Карла кажется совершенно незначительным. Но, как говорил Фуше, когда он безуспешно пытался отговорить Наполеона от безнадежного похода в империю русских царей, разница между Россией 1709 и 1812 гг. была более значительной, чем разница между государством Карла XII и державой французского императора. «Если за спиной этого короля-героя, – говорил Фуше, – не стояли, как за спиной вашего величества, армии половины Европы, то и у его противника царя Петра не было 400 тыс. солдат и 50 тыс. казаков». Историки, описывавшие состояние Московитской империи, когда она столкнулась с армией революционной и имперской Франции, справедливо отмечали, что «во времена Французской революции эта огромная империя, занимавшая примерно половину Европы и Азии, населенная терпеливым и упорным народом, который всегда был готов променять роскошь и приключения на юге на тяжелый однообразный труд на севере, с каждым днем становилась все более опасной для свобод Европы. К тому времени стойкость русской пехоты давно уже считалась непреодолимой. Огромное население, превышавшее население Европы примерно на 35 млн человек (неверно. Население России к 1812 г. составляло 45 млн. Население одной только Франции в 1812 г. было не менее 30 млн (в 1801 г. – 27,5 млн). – Ред.), служило неиссякаемым источником для пополнения армии. Ее солдаты, с детства привычные как к жаре, так и к холоду, с искренней преданностью своему царю, сочетали в себе упорство и храбрость англичан с настойчивой энергичностью французов».[39]

Кроме того, вероломная агрессия Бонапарта «всколыхнула национальные чувства от берегов Березины до Китайской стены и объединила против него дикие нецивилизованные массы населения обширной империи, скрепленные любовью к своей религии, своему правительству и своей стране. Это приняло характер суровой жертвенности, которой он не мог предвидеть».[40]

Но в 1709 г. у России еще не было таких сил, чтобы противопоставить их захватчику. Все ее население тогда составляло 16 млн человек (менее 14 млн. – Ред.). И, что более важно, у этого населения полностью отсутствовали воинский дух, чувство патриотизма (?! – Ред.). Оно не было спаяно всеобщей преданностью своему правителю.

Петр упразднил старую русскую кадровую армию, так называемых стрельцов. Но у построенного по новому иностранному образцу войска, офицерами в котором в основном были иностранцы, до шведского вторжения не было возможности на деле доказать свою преданность и надежность. В многочисленных столкновениях со шведами солдаты Петра бежали, как зайцы, даже от противника, которого они превосходили количественно. (После Нарвы (1700) в подавляющем большинстве сражений шведы были биты. Полтава стала только завершением. – Ред.) Во всех слоях общества зрело недовольство теми коренными изменениями, которые вводились властью великого императора. Многие из них шли вразрез с традиционными национальными предрассудками его подданных. До побед и грозного величия было еще далеко, поэтому они еще не могли уберечь Петра I от народного недовольства. А чувство преклонения перед царем, как перед божеством, еще не успело войти в кровь и плоть населения (успело. Автор фантазирует. – Ред.). Занятие Москвы войсками Карла XII сразу же покончило бы с сопротивлением русского народа (вряд ли. Вспомним 1610—1612 гг. – Ред.), как это случалось во времена Бату-хана (Батыя) и других завоевателей старых времен, которые занимали столицу ранней Московии. Насколько такой триумф имеет мало значения для того, чтобы подчинить современную Россию, раз и навсегда продемонстрировала судьба Наполеона.

Характер Карла XII долгое время был излюбленной темой произведений историков, моралистов, философов и поэтов. Но на страницах данной книги будет рассмотрено его поведение как полководца во время войны с Россией. В своих мемуарах, которые Наполеон диктовал на острове Святой Елены, он дал развернутую критическую оценку всем своим походам, в том числе и Русской кампании. Император попытался доказать, что в России он соблюдал все основные принципы ведения наступательных боевых действий. Там же он, используя полную палитру красок, рисует войну своего шведского предшественника. Возможно, Наполеон так критически подходит к поведению Карла XII – полководца, чтобы на этом фоне в более выгодном свете представить собственный военный талант. После тщательного анализа этой части воспоминаний французского императора нам остается только признать правоту его критических замечаний по поводу тактики Карла XII. Приходится согласиться и с его жестким, но справедливым замечанием, брошенным в адрес шведского короля, где Наполеон отмечает, что, в отличие от своего великого предшественника Густава II Адольфа, Карл XII ничего не смыслил в военном искусстве. Он был всего лишь отважным солдатом. Но в начале русского похода шведского короля его современники относились к нему совсем по-другому. Его многочисленные победы, собственная доблесть, а также та слава, которой пользовалась шведская армия издревле, вызывали в Европе восторг и одновременно беспокойство. Как отмечал Джонсон, при одном упоминании имени Карла XII правители бледнели. Даже Людовик XIV Великий настойчиво просил его о помощи. А герцог Мальборо, в то время находившийся на пике своей славы, был специально направлен английским двором в лагерь Карла XII, чтобы заручиться поддержкой героя севера в деле союза и не допустить, чтобы шведский меч был брошен на чашу весов на стороне французского короля. Но Карл XII в тот момент был полностью поглощен своей мечтой лишить трона русского монарха, повторив то, что он уже успел сделать с королем Польши (в 1706 г. Карл XII вывел из борьбы Августа II, лишив его польского трона (оставив лишь Саксонию). – Ред.). И вся Европа была уверена, что ему удастся сокрушить русского царя и в Кремле продиктовать условия мира.[41]

Карл XII и сам был полностью уверен в успехе. Он с каждым днем все более очевидно демонстрировал миру романтическую экстравагантность своей натуры. Его аппетиты постоянно росли. «Он полагал, что для завоевания России будет достаточно одного года. Затем настанет черед дать почувствовать силу его гнева папскому двору в Риме, поскольку папа осмелился осудить дарованную протестантам в Силезии свободу вероисповедания. В то время никакое предприятие не казалось Карлу XII невозможным. Он успел отправить нескольких своих офицеров в Азию и Египет для съемки планов городов и оценки военной силы и ресурсов этих стран».[42]

Наполеон дает следующую краткую оценку операциям армии Карла в войне с Россией (после сокрушения Августа II): «В сентябре 1707 г. этот государь во главе армии из 45 тыс. человек отправился из своего лагеря в Альтштадте, близ Лейпцига, и пересек Польшу. 20 тыс. человек под командованием графа Левенгаупта высадились в Риге, еще 15 тыс. солдат находились в Финляндии. Таким образом, он имел возможность выставить армию из 80 тыс. лучших солдат в Европе. Оставив 10 тыс. солдат для охраны короля Станислава (шведского ставленника Лещинского) в Варшаве, в январе 1708 г. Карл прибыл в Гродно, где его армия остановилась на зиму. В июне 1708 г. он пересек лесистую местность в районе Минска (имея 45 тыс. – Ред.) и вышел к Борисову. Там в июле произошло первое столкновение с русской армией, занимавшей левый берег Березины. Армия Карла разбила 20 тыс. русских (при Головчине со стороны русских сражалось 28 тыс., у шведов было 30 тыс. Потери русских 1,7 тыс., шведов 1,5 тыс. В бою едва не погиб Карл XII, угодив в болото. – Ред.), занимавших хорошо укрепленный лагерь и к тому же защищенных болотом, преграждавшим путь шведам. Затем войска Карла в районе Могилева переправились через Березину и 22 сентября нанесли поражение 16-тысячному русскому корпусу под Смоленском (опущен бой у Доброго, где русские 29 августа (10 сентября) уничтожили 3 тыс. шведов, потеряв только 375 человек. У Раевки 10 (22) сентября схватились русские драгуны и шведский кавалерийский полк. Карл XII снова чуть не погиб – от его свиты уцелело 5 человек, когда Карла едва отбили от русских драгун. – Ред.). Теперь его армия находилась на границе Литвы и была готова вторгнуться на территорию самой России. Царь предложил шведскому королю заключить мир. До этого момента все передвижения армии осуществлялись по правилам, коммуникации хорошо охранялись. Карл XII уже овладел Польшей и Ригой, и ему оставалось всего лишь проделать десятидневный марш до Москвы. Возможно, если бы он не изменил своему первоначальному плану и продолжал двигаться по основной дороге, то ему удалось бы выйти к Москве. Но он повернул армию на Украину (именно после боя у Раевки. – Ред.) для соединения с Мазепой, который привел с собой всего лишь 6 тыс. человек. В результате этого маневра его фланг оказался открытым для удара русских войск. Протяженность линий коммуникаций, считая от Швеции, составляла примерно 1600 км. И Карлу XII было нечем прикрыть их и неоткуда получить подкрепления или помощь».

Наполеон жестко осуждает Карла XII за нарушение одного из важнейших правил войны. Он подчеркивает, что шведский король не планировал вести войну, как Ганнибал, который совсем не имел поддержки из метрополии и поэтому все время держал свою армию собранной в кулак, а базы снабжения организовывал на завоеванных территориях. Храбрый карфагенянин создал собственную систему ведения войны. Но Карл XII совершенно не собирался следовать его принципам, поскольку он приказал Левенгаупту, одному из своих генералов, командовавшему большим корпусом, следовать за ним с запасами на дистанции двенадцати дней пути. Расположив свои армии таким образом, он обрек корпус Левенгаупта на то, что тот был атакован и разгромлен превосходящими силами русских. Тем самым он в самый критический момент кампании лишил свою армию резервов и необходимых запасов.

Царь собрал армию численностью примерно 100 тыс. солдат (это общая численность армии (у Карла XII 95—100 тыс.), непосредственно против Карла XII действовало существенно меньше. – Ред.). И хотя в начале вторжения шведы выходили победителями в каждом бою (неверно. – Ред.), русская армия набиралась опыта и становилась более дисциплинированной. Сам Петр I и его полководцы учились у своих победоносных противников искусству управления войсками, подобно тому как древние фиванцы учились этому у спартанцев. Когда в октябре 1708 г. Левенгаупт решил идти на соединение с армией Карла, находившейся на Украине, царь внезапно атаковал его войска у деревни Лесной силами 50-тысячной армии (корпус Левенгаупта (16 тыс.) был разгромлен 28 сентября (9 октября) 1708 г. у Лесной 16 тыс. русских. Шведы потеряли 8 тыс. убитыми и 1 тыс. пленными, русские – свыше 1 тыс. убитыми и около 3 тыс. ранеными. Только 6 тыс. шведов пришли к Карлу XII. – Ред.). Левенгаупт храбро сражался три дня (бой шел один день, ночью шведы пытались удрать, их настигли и добили. – Ред.). Ему и 4 тыс. (6 тыс. – Ред.) солдат, оставшихся от его корпуса, удалось соединиться с армией Карла у Десны, где тот его ждал. Но в боях шведы потеряли 8 тыс. (9 тыс. – Ред.) солдат. Кроме того, Левенгаупт потерял все свои орудия и боеприпасы. В руки противника попал и огромный обоз с запасами продовольствия, которого так ждали полуголодные солдаты Карла. Карлу XII пришлось зимовать на Украине, но весной 1709 г. он снова повернул армию на Москву, по дороге осадив укрепленный город Полтаву на реке Ворскле. В Полтаве царь держал склады продовольствия и другого имущества. К тому же город контролировал дороги, ведущие в Москву. Захват Полтавы позволил бы Карлу XII обеспечить свою истощенную армию всем необходимым. Кроме того, этот город можно было использовать в качестве тыловой базы для обеспечения наступления на столицу России. Шведы торопились овладеть городом, гарнизон Полтавы (6 тыс. солдат и вооруженных горожан) стойко оборонялся. Царь, понимая, как важно было спасти город, в июне отправился с армией численностью 50 тыс. человек, чтобы его деблокировать.

Оба монарха начали подготовку к решающему сражению. Каждый сознавал, что от его исхода будут зависеть как его собственная судьба, так и судьба всей его страны. Совершив ряд искусных маневров, армия русского царя переправилась через Ворсклу и оказалась на том же берегу, где находились шведские войска, осаждавшие город, но несколько выше, по течению Ворсклы сначала в 7 км, затем в 4—5 км от Полтавы. Расчет был сделан на то, что в случае поражения шведы, отступая к югу, пройдя 60 км, оказывались в месте слияния двух рек – Днепра и Ворсклы (которая при отступлении шведов все время была бы слева). Линии русских войск были усилены несколькими редутами, в которых были установлены орудия. Русские войска, как пехота, так и кавалерия, находились в прекрасном состоянии, они не испытывали недостатка в продовольствии и других предметах снабжения. Армия Карла XII насчитывала примерно 24 тыс. человек. Но из них не более половины были шведами: бои, голод, переутомление и суровые русские морозы опустошили ряды отважных солдат, которых шведский король и генерал Левенгаупт привели на Украину. (Шведское войско под Полтавой насчитывало 30—35 тыс. человек. Утром 27 июня (8 июля) битву начали, атаковав редуты, 20 тыс. именно шведов, 10 тыс., в т. ч. казаки Мазепы, находились в тылу, прикрывая Полтаву.) Остальные 12 тыс. человек армии были набраны из числа казаков и валахов, присоединившихся к шведам. Узнав, что русский царь собирается атаковать его, Карл XII принял решение первым начать сражение. Он отвел свою армию из укрепленного лагеря у стен города и бросил ее в атаку против редутов противника.

За несколько дней до битвы шведский король во время перестрелки был ранен в ногу. Поэтому он приказал, чтобы во время боя его возили в коляске на самые опасные участки сражения. Несмотря на то что шведская армия значительно уступала русским количественно и занимала менее выгодную позицию, шведы, как никогда прежде, демонстрировали в тот ужасный для них день присущие им храбрость и стойкость. Шведы заняли два редута русских и уже начали издавать крики победителей. Но и противостоявшие им солдаты сражались достойно. Орудийный и ружейный огонь со стороны русских не ослабевал. Они бросили в бой свежие массы пехоты и конницы, и вскоре остатки шведских колонн были отброшены от залитых кровью редутов. Затем царь лично, демонстрируя высочайшую храбрость и мастерство, вывел пехоту и кавалерию за передовую позицию своих войск, и сражение возобновилось по всему фронту на открытой местности. Каждый из монархов не щадил в той решающей для судеб народов мира битве своей жизни. Солдаты обеих сторон видели это и тоже сражались упорно и самоотверженно. Не прошло и двух часов с начала сражения, когда под давлением превосходящих сил противника непобедимые шведы стали откатываться назад. Вскоре их отступление превратилось в безнадежное беспорядочное бегство. Оттесняемые к месту слияния двух рек, бегущие шведы сдавались преследующему противнику или тонули в водах реки. Только несколько сотен солдат, сам король и казак (предатель, бывший гетман) Мазепа смогли переправиться через Днепр, а затем Южный Буг и найти убежище на территории Турции. Почти 10 тыс. остались лежать убитыми и ранеными у редутов и на поле сражения (шведы потеряли в Полтавской битве 9234 человек убитыми. В плен было взято около 3 тыс. на поле битвы и 15 тыс. в ходе преследования. Сумели уйти лишь более 1 тыс. Русские потеряли 1345 человек убитыми и 3290 ранеными. – Ред.).

Торжествующий победу царь после окончания битвы воскликнул: «Как этот сын зари свалился с небес, так и Санкт-Петербург будет стоять в веках. (На самом деле: «Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга заложен». – Пер.) Даже там, на полях сражений Украины, мысли русского царя были заняты новыми завоеваниями, наращиванием присутствия России на берегах Балтики. Ништадтский мир, по которому России отходили лучшие шведские провинции, подтвердил результаты сражения под Полтавой. Почти сразу же после победы русская армия начала завоевательные войны против Турции и Персии. И хотя первые войны русского царя против Турции были неудачными (еще в 1696 г. Петр I взял Азов. Прутский поход 1711 г. закончился окружением русской армии у Станилешти, где после жестокого боя (турки и крымские татары понесли огромные потери) Петр I был вынужден заключить Прутский договор, по которому возвращал Азов. – Ред.), его сторонники, все как один, последовательно и успешно осуществляли политику агрессии против этой страны, а также против всех других стран, как в Европе, так и в Азии, которым выпало несчастье быть соседями России. (Россия в основном возвращала свои исконные земли. Однако интересно читать такие утверждения, написанные англичанином. – Ред.)

Ораторы и мыслители, изучающие развитие России, часто проводят параллель между расширением ее территории в наше время и ростом владений Римской империи в древности. Но мало кто обращает внимание на то, что Россия походит на Древний Рим не только обширностью своих завоеваний, но и средствами их достижения. История Рима в течение полутора столетий после окончания Второй Пунической войны, когда Римская держава завоевала самые большие территории за всю историю своего существования, очень похожи на историю России за последние 150 лет. На страницах этой книги можно лишь вскользь упомянуть об этом. Но те, кто серьезно занимается изучением истории развития и политики России, должны хорошо ориентироваться в хитросплетениях роста Римской империи. Особенно полезным в этой связи будет посвященный Древнему Риму труд великого Монтескье. Из классической школьной программы каждый помнит порядок управления делами государства в римском сенате. При подготовке к любой агрессивной войне римские сенаторы исходили из того, что Рим является протектором, то есть защитником некоего народа, в интересах защиты которого будет вестись эта война. Так, в войне против Македонии римляне якобы защищали греческие и италийские народы. В войне с Сирией они защищали жителей Вифинии и другие малые азиатские народы. Они также защищали нумидийцев от карфагенян. Но «что это за народ, чья свобода зависит от постоянного вмешательства всемогущего протектора?»[43]

Любое государство, которое Рим защищал, в конце концов поглощалось им или становилось его вассалом. Россия тоже выступала в роли протектора Польши, Крыма, Курляндии, Грузии, Имеретии, Мингрелии, Черкесии и других кавказских народов. Она сначала защищала их, а затем поглощала. Сейчас она выступает в роли протектора Молдавии и Валахии. Несколько лет назад она стала протектором Турции от Мухаммеда-Али (египетский паша Мухаммед-Али, правивший в 1805—1849 гг., разгромил войска своего сюзерена турецкого султана, и только вмешательство в 1833 г. России спасло Османскую империю, предотвратив ее превращение в «Египетскую». – Ред.). А с лета 1849 г. Россия выступает в роли протектора Австрии (разгромив восставших венгров. – Ред.).

Когда сторонники России говорят, что русские бескорыстно оказали помощь туркам и австрийцам в Венгрии, а потом вывели свои войска из Константинополя и из Венгрии, позвольте и здесь привести пример из истории Древнего Рима. Пока еще в Древнем мире сохранялось достаточное количество независимых государств, которые могли сколотить мощный союз против Рима в том случае, если эта страна будет открыто осуществлять свою политику завоевателя, империя всегда осуществляла политику, казавшуюся на первый взгляд бескорыстной и миротворческой. После первой войны с Филиппом V Македонским, как и после войны с Антиохом III, Рим всегда выводил свои войска с оккупированных территорий. Казалось, что эта страна применяет оружие только во благо других народов. Но, как только наступал благоприятный момент, Рим всегда находил предлог, чтобы двинуть свои легионы обратно на завоеванные ранее территории, и объявлял их своими провинциями. Страх, а не миротворчество – вот эффективная политика для того, чтобы обуздать амбиции таких держав, как Древний Рим или современная Россия. Насколько действенной будет эта политика, зависит от того, насколько бдительными будут остальные страны и насколько энергично и самоотверженно они станут бороться за свою свободу и национальную независимость.

1713 г. Утрехтский мирный договор. По его условиям Филипп V Бурбон сохранил за собой испанский трон. Но Неаполь, Милан, территории Испании на тосканском побережье, Испанские Нидерланды и часть Французских Нидерландов были переданы Австрии. Франция уступила Англии в Америке побережье Гудзонова залива, Акадию (Новую Шотландию) и Ньюфаундленд. Укрепления Дюнкерка были срыты. Испания уступила Англии Гибралтар и Маон на о. Менорка, которые англичане захватили во время войны. Король Пруссии и герцог Савойи получили значительные территории.

1714 г. Смерть королевы Анны. В Англии к власти приходит Ганноверская династия. Восстание сторонников Стюартов подавлено.

1715 г. Смерть короля Людовика XIV.

1718 г. Гибель короля Карла XII во время осады крепости Фредрикстаден.

1725 г. Смерть российского императора Петра I Великого.

1740 г. Начало царствования короля Пруссии Фридриха II (до 1786). Он ведет агрессивные войны с Австрией и завоевывает Силезию. Война за австрийское наследство (1740—1748).

1743—1748 гг. Война между Англией и Францией (в рамках Войны за австрийское наследство).

1743 г. Победа англичан и голландцев при Деттингене.

1745 г. Победа Франции при Фонтенуа. Восстание в Шотландии с целью восстановления династии Стюартов; оно было подавлено на следующий год после битвы при Куллодене.

1748 г. Ахенский мир, завершивший Войну за австрийское наследство.

1756—1763 гг. Семилетняя война, в ходе которой Пруссия оказывает героическое сопротивление (напав первой. – Ред.) союзу Австрии, России и Франции. Англия, где у власти находится правительство Питта-старшего (впоследствии лорда Чатама), принимает участие в войне, сражаясь против Франции и Испании. Генерал Вулф выигрывает битву за Квебек, англичане завоевывают Канаду, острова Кейп-Бретон и Сент-Джонс. Клайв начинает завоевательные войны в Индии. Англия временно захватывает у Испании Гавану.

1763 г. Парижский мирный договор, в результате которого мощь Пруссии усиливается, а ее военный авторитет значительно укрепляется. (Если бы не смерть царицы Елизаветы Петровны (25 декабря 1761 г.), Пруссию ждал полный разгром и территориальные утраты. Но пришедший к власти поклонник Фридриха II Петр III вернул Пруссии все завоеванное русским оружием. – Ред.)

«Согласно Парижскому договору Франция уступила Англии Канаду, остров Кейп-Бретон, а также острова и побережье вдоль залива и по реке Святого Лаврентия. Границы между двумя странами в Северной Америке проходят посередине реки Миссисипи на всем ее протяжении. Все территории на левом (восточном) берегу, кроме города Новый Орлеан, который остается за Францией, переходят к Англии. У берегов Ньюфаундленда и в заливе Святого Лаврентия введен режим свободного рыболовства. Острова Сен-Пьер и Микелон остаются за французами, но без права строительства на них крепостных сооружений. Острова Мартиника, Гваделупа, Мариегаланте, Десирада и Санта-Лючия остаются за Францией. В то же время Гренада, Гренадины, Сент-Винсент, Доминика и Тобаго переходят к Англии. Англия прекращает военные действия в Сенегале и возвращает Франции остров Горе у побережья Африки. Франция оставляет за собой владение фортами и факториями в Ост-Индии на Коромандельском и Малабарском берегах, побережье Ориссы и Бенгалии без права размещения в Бенгалии военной силы.

В Европе Франция возвращает себе все завоевания в Германии, а также остров Менорка. Англия возвращает Франции остров Бель-Иль у побережья Бретани. Но Дюнкерк остается на условиях, определенных Утрехтским договором. Город Гавана на острове Куба возвращается Испании, которая взамен передает Англии Флориду вместе с Порт-Аугустином и бухтой Пенсакола. Территории Португалии остаются в довоенных границах. Завоеванная Испанией колония Сент-Сакраменто возвращается Португалии.

Парижский мирный договор, который только что был рассмотрен, ознаменовал собой эру наивысшего расцвета Англии. Корабли ее торгового и военного флота бороздили моря всего земного шара. Военный флот Англии стал настолько внушительным, что Франция, военная мощь которой была подорвана последней войной, больше уже не могла противостоять ему. (В конце 1770-х – начале 1780-х гг. французский флот снова бросил вызов английскому, и у англичан были большие неприятности в Индии (от Сюффрена) и в Америке. – Ред.) Огромные территории в Америке и Африке, закрепленные за Англией, открывали новые возможности для развития промышленности. И, что должно быть отмечено отдельно, в это время Англия приобрела имеющие особенно важное для нее значение обширные территории в Индии».[44]