Решительная победа в сражении при Бленхейме отозвалась во всех уголках Европы. В результате одним ударом была уничтожена огромная держава, которую так долго создавал Людовик XIV с помощью таланта Тюренна и гения Вобана.

(Алисон)

Несмотря на то что держава, которую строил в начале XVIII века король Людовик XIV, была менее обширна и строилась медленнее, чем империя Наполеона, она почти в такой же степени угрожала свободе народов Европы. Если подходить к этому вопросу с точки зрения долговременности завоеваний, политики которых Франция придерживалась во времена и того и другого, то представитель династии Бурбонов обошел в этом своего корсиканского последователя. Все территории, завоеванные Бонапартом, были отобраны у Франции максимум через двадцать лет после их присоединения. После всех опустошительных войн времен консульства или империи Франция в конечном счете не приобрела ни одного города и ни одного акра земли. Но она и сейчас владеет Франш-Конте, Эльзасом и частью территорий Фландрии. Она до сих пор простирается в границах, до пределов которых ее раздвинул Людовик XIV. А недавний брак в семье королей Испании, имевший место всего несколько лет назад, дал ясно понять, насколько долговременным было политическое, культурное и военное влияние французского великого монарха на юге от Пиренеев.

Когда король Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини взял бразды правления в стране в свои руки, перед ним открылось то редкое сочетание желаний и возможностей, которого Франция не видела со времен Карла Великого. К тому же правление Людовика XIV было длительным. В течение сорока лет, примерно такого же срока, что длилось и правление Карла Великого, Людовик последовательно и успешно проводил активную внешнюю политику. Всю свою юность и зрелые годы он наслаждался триумфом, до тех пор пока в Войне за испанское наследство не испытал горечь поражения. Великий представитель Бурбонов прожил долгую жизнь. Наверное, ему не следовало бы пережить двух английских монархов. Один из них, Яков II, был его ставленником, другой, Уильям III (бывший Вильгельм Оранский), относился к числу его противников. Если бы Людовик XIV умер раньше их, то о его царствовании вспоминали бы как о небывалых для Франции годах процветания. Но ему довелось дожить до дней поражения своих армий и потерь городов и до времени, когда страна была разорена войнами (хотя французские войска и маршалы не допустили глубокого вторжения врагов в страну). Карл Великий испытал бы нечто подобное, если бы дожил до времен, когда франкские войска терпели поражения от нормандцев, времен всеобщих несчастий и бед, которые пришлось испытать его преемникам-потомкам.

И все же за плечами Людовика XIV было сорок лет удач (в основном). И по тому, насколько долговременными оказались плоды его завоеваний, мы можем судить о том, что могло бы случиться, если бы и в последние пятнадцать лет его правления Людовику XIV так же сопутствовал успех. Если бы не было сражения при Бленхейме, вся Европа и сейчас бы находилась под властью французов, завоевания которых были бы обширными, как при Александре Великом, и долговременными, как во времена Рима.

Когда Людовик XIV начал свое правление, в его руках уже были сосредоточены все средства для построения мощного государства. Ришелье удалось укротить непокорный дух французской знати и покончить с «государством в государстве» гугенотов с центром в Ла-Рошели. Интриги Фронды во времена Мазарини сделали парижский парламент объектом ненависти и презрения французов. Ассамблеи Генеральных штатов стали никому не нужны. Остался только авторитет королевской власти. Король олицетворял собой государство. Людовик XIV знал об этом. И он без колебаний воспользовался обстановкой.

Сильной была не только королевская власть, но и страна, которой он правил. Она была выгодно расположена географически, имела компактную территорию, многочисленное (20 млн против 8 млн в Англии) воинственное население, сплоченное в единый народ. Людовик XIV не имел таких доминионов, как, например, Ирландия у Англии или Венгрия у Австрии. И до самого позднего времени правления, когда с возрастом в характере Людовика религиозный фанатизм стал брать верх над мудростью, он не допускал нетерпимости по отношению к иноверцам протестантам, из-за чего впоследствии разгорелась гражданская война в Севеннах.

Как и в более поздние времена Наполеон, Людовик XIV ясно сознавал, что Франции необходимы «флот, колонии и торговля». Но Людовик XIV не просто понимал это. С помощью своего великого министра Кольбера он дал стране все это. Одним из важнейших свидетельств гениальности Людовика являлось его умение находить таланты в других и использовать их. При нем Лувуа провел реорганизацию армии, а Тюренн, Конде, Виллар и Бервик повели ее в бой (и громили врагов Франции). Вобан укрепил границы страны. Для времени правления Людовика XIV характерно то, что дипломатия страны была грамотной и активной, а для политиков была характерна та дальновидность, которой так не хватало многим другим государствам. По свидетельству Гизо, все ветви власти при Людовике действовали энергично и эффективно, и этому Франция во многом обязана нынешней протяженности своих границ. Он считает, что «все без исключения общественные институты, служба финансов, производства, военная структура, достигшие в наши дни наивысшей степени совершенства, были созданы и начали развиваться при Людовике XIV».[24]

Историк подчеркивает, что «в глазах Европы Франция при правлении Людовика XIV впервые предстала как государство, которому не приходилось бороться с внутренними врагами; при нем страна была избавлена от необходимости защищать свою территорию и разрешать противоречия между различными слоями населения. Поэтому правительство имело возможность сосредоточиться на том, чем и должно было заниматься, то есть на вопросах управления страной. Прежде всем европейским государствам приходилось вести непрерывные войны, что не позволяло их лидерам чувствовать себя уверенно и не давало времени на передышку. Иногда обстановка внутри страны была настолько накалена, что распри между соперничающими партиями заставляли их постоянно бороться за существование. Правительство Людовика XIV впервые показало себя как успешный орган управления, как власть одновременно решительная и прогрессивная, которой было нечего бояться перемен, так как она постоянно была устремлена в будущее. Действительно, в мире было не много правителей, которые были столь же прогрессивными. Возьмем для примера такую же абсолютную монархию, что существовала при Филиппе II в Испании. В его руках было сосредоточено даже больше власти, чем у Людовика XIV, но жизнь в стране была гораздо менее налаженной и спокойной. Как Филиппу II удалось добиться установления своей абсолютной власти? Путем сдерживания активности во всех сферах жизни страны, противодействия любым реформам и поддержания Испании в состоянии внутреннего застоя. Правительство Людовика XIV, напротив, с готовностью принимало любые новшества, которые благотворно сказывались бы на образовании, искусстве, процветании – одним словом, на том, что называется цивилизацией. В этом и кроется истинная причина доминирования Франции в Европе, которое достигло таких вершин, что в XVII веке страна стала примером не только для других монархов, но и для целых народов».

Какая же из европейских держав могла бросить вызов и противостоять Франции, которая была сильна и едина и которой управлял воинственный, честолюбивый и, при всех своих недостатках, просвещенный и энергичный монарх?

«Что касается Германии, то все претенциозные планы немецкой части Австрии потерпели поражение. В империи восстановился мир; после подписания Вестфальского мира была принята новая конституция, точнее, восстановлена старая. По меткому выражению, «имперский орел был не просто повержен; у него были подрезаны крылья».[25]

Что касается испанской ветви австрийской династии, то ее дела были так же плачевны. Филипп II оставил своим наследникам монархию, силы которой были подорваны. Но он оставил им и нечто гораздо худшее, а именно свои принципы правления, основанные на честолюбии, высокомерии, невежестве, религиозной нетерпимости и закостенелости государства.[26]

Поэтому неудивительно, что Франция в первой же войне Людовика XIV легко сломила сопротивление обеих ветвей некогда мощной австрийской династии. В Германии французский король в борьбе против императора опирался на поддержку имперских князей. Но еще больше ему помогла неспособность Австрии навести порядок в подчиненных провинциях. Замечания Болингброка по этому поводу заслуживают внимания, некоторые из них настолько точны, как будто он писал свою работу в течение последних трех лет. Болингброк пишет: «Не только отсутствие единства среди князей империи не давало императору эффективно проводить свою политику в интересах династии, и не оно практически полностью лишило австрийский дом влияния в стане союзников. Религиозный фанатизм и неизменно сопутствующая ему жестокость, а также деспотичность и алчность венского двора, которые начали проявляться в те дни и не исчезли и в наши дни, почти всегда мешали империи эффективно противостоять Франции. Я имею в виду волнения в Венгрии. Когда бы они ни возникали, всегда их причина крылась в узурпаторских устремлениях и преследованиях со стороны императора. И если венгры первыми поднимали восстание, то делали это лишь потому, что не хотели быть рабами. Власть императора пользовалась не большей поддержкой, чем власть турок. Когда этот несчастный народ (т. е. венгры) открыл двери императору, то сделал это вовсе не потому, что хотел пополнить ряды имперских провинций. Венгры хотели восстановления своей страны, а не просто быть барьером на пути Оттоманской державы. Франция стала надежным, хотя и тайным союзником как турок, так и венгров и всегда могла рассчитывать на то, что и те и другие постоянно будут угрожать империи со своих территорий, в то время как Франция будет осуществлять походы на империю и Нидерланды от своих границ».[27]

Убедившись в том, что Германия и Испания не обладали возможностями противостоять Франции Людовика XIV, рассмотрим еще две страны, игравшие важную роль в политической жизни Европы тех дней. Речь идет об Англии и Голландии. Следует с горечью констатировать, что с 1660 по 1688 г. наша страна полностью утратила свое влияние в Европе. Замечание Мишле по этому поводу было сурово, но справедливо: «После реставрации власти Стюартов Англия превратилась в пустое место». Пожалуй, это высказывание является даже слишком мягким. Где бы после восстановления власти Стюартов Англия ни появлялась на политической арене, ее поведение, вернее, поведение ее короля было, как правило, безнравственным и бесчестным.

Болингброк справедливо заметил, что «во все предшествующие революции годы Людовик XIV успел достичь таких успехов, что имел все основания рассчитывать на то, что сможет прибрать к рукам территории испанской монархии. В это же время Англия либо безучастно наблюдала за происходящими на Европейском континенте событиями, либо выступала вялым и ненадежным союзником против Франции, либо, наоборот, была ее надежным партнером. Иногда Англия пыталась выступать посредником между Францией и странами направленного против нее оборонительного союза. Но, несмотря на то что английский двор показал себя подстрекателем узурпаторских походов Франции, а король страны был явным пособником французского короля, народ не поддерживал эти преступления. Напротив, его представители во весь голос об этом заявляли».[28]

Из всех европейских стран только Голландия с самого начала оказывала жесткое и единодушное сопротивление устремлениям французского короля. Самые мощные удары Франция наносила именно Голландии. И хотя порой вначале они производили впечатление полного успеха, в конце концов они разбивались об отчаянную храбрость голландского народа и героизм его вождя Вильгельма Оранского. Когда он стал королем Англии, вся мощь этой страны была решительно брошена на борьбу против Франции. Но, хотя после этого борьба стала уже далеко не такой неравной, как прежде, а сам Вильгельм действовал, «как герой и патриот, с непоколебимой твердостью», Франция выходила неизменным победителем в каждой из войн. В начале XVIII века союз против нее распался, многие распустили свои армии в то время, как Франция продолжала вооружаться, наращивая свои закаленные в войнах армию и флот. Она была готова воевать на любом направлении, где только возникнет возможность новых территориальных приобретений, что французский монарх с самого начала своего правления не упускал.

В этой книге речь не будет вестись о первом военном опыте Людовика в войне 1667 г. или о том, как были молниеносно завоеваны Фландрия и Франш-Конте. Будут опущены подробности и заключения мирного договора в Экс-ла-Шапель, который был не более чем «соглашением между драчуном и избитыми», и нападения на Голландию в 1672 г. Опустим и Нимвегенский договор 1678 г., по которому Франция «закрепила за собой приграничные города и территории в Испанских Нидерландах, а после заключения этого договора продолжала досаждать Испании и империи, пером и мечом расширив свои завоевания за счет земель в Нидерландах, на Рейне, завоевав Люксембург, украв Страсбург и купив Касале». Затем, в 1686 г., против Людовика был создан Аугсбургский союз, а в 1688 г. на английский престол взошел (высадившись с голландским войском) Вильгельм Оранский, который придал новые силы оппозиции против Франции. Последовала длительная война, в которой на суше победы одерживали, как правило, французы, зато флот потерпел поражение при мысе Аг (Ла-Хог), а их ставленник Яков II потерпел сокрушительное поражение при Бойне. По условиям подписанного Рисвикского мирного договора Франция оставляла за собой Руссильон, Артуа и Страсбург. Договор не гарантировал Европу от дальнейших притязаний на испанское наследство, а сам Людовик XIV рассматривал его как всего лишь краткое перемирие для того, чтобы подготовиться к более решительной борьбе. Следует учитывать, что в своих войнах Людовик XIV преследовал двоякую цель. У него были ближайшая и последующая задачи. В качестве ближайшей задачи предполагалось завоевание и присоединение к Франции принадлежащих ближайшим соседям провинций и городов, в результате чего существенно возросла бы ее сила. А долгосрочной целью Людовика XIV еще со времени женитьбы в 1659 г. на испанской инфанте было приобретение для дома Бурбонов всей испанской империи. Во время женитьбы он официально объявил о полном отказе от испанского наследства, но на такие заявления никто не обращал внимания, так как существовало множество уловок из области казуистики и юриспруденции, с помощью которых можно было доказать, что оно имело полностью противоположный смысл. Когда стало ясно, что Карл II Испанский умрет, не оставив прямого потомства, становилось все более очевидным, что после его смерти Франция намерена сразу же предъявить претензии Бурбонов на наследство испанской короны и оспаривать право на него с остальными государствами Европы. Вскоре несчастный король Испании действительно умер. В своем завещании он назначил наследником своего трона герцога Анжуйского Филиппа, одного из внуков Людовика XIV, и строго-настрого запретил делить территории Испании. Людовик XIV хорошо понимал, что если он примет условия завещания, то сразу же разгорится общеевропейская война. Но он готовился к подобному развитию событий в течение всего своего царствования. Он отправил своего внука в Испанию, который стал править там под титулом Филиппа V. Провожая его в дорогу, французский король заявил: «Теперь для нас больше не существует Пиренеев».

Империя, которой стал править внук Людовика XIV, помимо самой Испании включала в себя территории Нидерландов, Сардинии, Сицилии, Неаполитанского королевства, Миланского герцогства и других районов Италии, Филиппины в Азии. В Новом Свете, помимо Калифорнии и Флориды, к испанской империи относились обширные районы в Центральной и Южной Америке. Филиппа хорошо приняли в Мадриде, где в начале 1701 г. он был коронован как король Филипп V. Дальние территории так и остались за испанской короной, и теперь династия Бурбонов, опираясь на французские и испанские войска, занимала как королевство Франциска I Валуа, т. е. Францию, так и большую часть лучших земель империи старинного врага Франции Карла V Габсбурга (он же король Испании Карл I).

Австрия, монархи которой были самыми непримиримыми соперниками Бурбонов в борьбе за испанские земли, открыто выразила свое возмущение. Недовольство английского короля Уильяма III, хотя оно и не носило такого демонстративного характера, было более глубоким и принесло реальные плоды. Оно нашло выражение в том, что Англия, Голландия и Австрийская империя заключили союз, к которому позже присоединились короли Португалии и Дании, курфюрст Бранденбурга (с 1701 г. – король Пруссии), а также герцог Савойи. Во всей Европе в самом деле царила обстановка озабоченности. Все понимали, что Людовик намерен объединить территории Франции и Испании в одну обширную империю. В тот момент, когда Филипп V отправлялся в свои испанские владения, Людовик XIV подготовил письменный патент, в котором подтверждал его права и на французский трон. Войска Людовика XIV заняли несколько важных укрепленных городов на границе с Испанскими Нидерландами под тем предлогом, что эти города понадобятся молодому королю Испании. Неизвестно, как скоро обе короны были бы объединены официально, но было очевидно, что на самом деле все ресурсы испанской империи были теперь в распоряжении французского короля.

Об опасности, угрожавшей Священной Римской империи, Англии, Голландии и другим странам, Алисон высказался так: «В конце XVI столетия угроза свободам Европы исходила от Испании. Франция в начале XVII века растоптала эти свободы. Какие же надежды оставались Европе в предстоящей борьбе против этих двух стран, объединенных под властью такого монарха, как Людовик XIV?»[29]

Даже зная о том упадке, в котором пребывала Испания, мы не должны недооценивать той угрозы, которую она представляла собой для других стран. Испания обладала громадными ресурсами, и при разумном правлении она могла бы быстро восстановить свою мощь. Всем известно, что смог сделать Альберони даже после того, как закончилась Война за испанское наследство. Судя по тому, что удалось этому министру совершить всего за несколько лет, можно предположить, что предпринял бы Людовик XIV для того, чтобы восстановить мощь армии и флота этой великой страны, которую природа одарила так щедро, но неразумное правление сделало слабой и униженной.

После смерти короля Уильяма III 8 марта 1702 г. сначала создалось впечатление, что деятельность союза против Франции парализована, так как, «несмотря на все неудачи в ведении войны, именно король Англии был той личностью, которая объединяла этот великий союз государств (явное преувеличение. Скорее австрийские Габсбурги – претенденты на испанский престол. – Ред.). То, насколько во Франции боялись его при жизни, выяснилось несколько лет назад, когда прошел ложный слух о смерти английского монарха. Во Франции тогда царили всеобщее ликование. Всего через несколько лет выяснилось, насколько обманчивыми были опасения одних и надежды других».[30]

Через три дня после того, как она унаследовала трон, королева Анна объявила в палате лордов, что намерена и впредь решительно проводить политику своего предшественника, который «оказывал поддержку не только членам союза, но и всем народам Европы». Анна была замужем за принцем Датским Георгом, и после ее коронации к союзу против Людовика XIV присоединялись и датчане. Но в результате искренней привязанности Анны к одной из своих подруг случилось так, что антифранцузский союз получил гораздо более важное пополнение, чем новые многотысячные армии. Это Джон Черчилль Мальборо (1650—1722).

Судьбы удачливых полководцев редко складывались так, что слава приходила к ним медленно и неохотно, как это происходило с Джоном Черчиллем герцогом Мальборо, князем Священной Римской империи. Ему довелось стать победителем в сражениях при Бленхейме, Рамильи, Оденарде и Мальплаке. Его армии брали Льеж, Бонн, Лимбург, Ландау, Гент, Брюгге, Антверпен, Уденарде, Остенде, Менен, Лилль, Турне, Монс, Бетюн и др. Герцог не проиграл ни одного сражения, он не провел ни одной неудачной осады. Причины этого заключаются в личности и характере Мальборо. Военная слава часто приходит так, что ее лучи очень долго ослепляют современников и их потомков, до тех пор пока дурные поступки или, наоборот, подвиги героев не забываются. Но даже одно позорное пятно безвозвратно губит репутацию солдата. А некоторые деяния Мальборо были особенно низкими и подлыми. Мы испытываем по отношению к историческим личностям те же чувства, что питаем к своим собственным знакомым. Есть поступки, после совершения которых мы уже никогда не можем почувствовать симпатию к человеку, совершившему их, как бы велики ни были его подвиги, совершенные во имя всеобщего блага. Поэтому те чувства, которые мы испытываем к герцогу Мальборо, просто не позволяют нам восхищаться человеком, который выдвинулся при дворе благодаря сестре, ставшей любовницей герцога Йоркского. Вызывает отторжение мысль, что Мальборо заложил основы своего состояния, будучи платным любовником (альфонсом) одной из прекрасных и столь же ветреных фавориток Карла II. Его предательство и черная неблагодарность по отношению к своему патрону и благодетелю Якову II выходят за рамки даже того времени, когда измена и предательство были в порядке вещей. Мальборо был также неверен и по отношению к королю Уильяму III. Настоящей изменой был поступок Годольфина и Мальборо, переславших Якову II во Францию секретный план английской экспедиции на Брест, в результате чего более 1000 английских моряков и солдат были истреблены на побережье бухты Камаре.

Но в этой книге личность Мальборо будет рассматриваться только с точки зрения его полководческих свершений. Очень немногие полководцы до и после него могут сравниться с ним своими успехами на поле боя. Мальборо грамотно планировал свои кампании, а затем смело и энергично воплощал эти планы в жизнь. Еще в молодости ему довелось служить во французской армии, где он показал себя с лучшей стороны (активностью и сообразительностью). Внимание современников особенно привлекали его невозмутимость и хладнокровие (наряду с подловатостью. – Ред.). Вольтер писал о нем: «Он обладал качеством, которое ставило его выше других полководцев своего времени, а именно спокойной уверенностью в моменты, когда вокруг царила паника, и полной безмятежностью в минуты опасности. Англичане называют это «холодной головой». Наверное, именно это качество является самой важной чертой для командира. Обладая им, английским полководцам в прошлом удавалось побеждать французов при Креси, Пуатье, Азенкуре».

Королю Уильяму III были хорошо известны военные способности герцога Мальборо. Но он также хорошо знал и то, что на его преданность нельзя положиться. Поэтому, находясь уже практически на смертном одре, король не стал рекомендовать своей наследнице назначить герцога на пост командующего английской армией. Но благодаря протекции жены при дворе королевы Анны Мальборо сумел получить это высокое назначение. Война против Людовика XIV открыла широчайшие возможности для того, чтобы продемонстрировать военные таланты. Раньше Мальборо приходилось довольствоваться подчиненными ролями на менее важных театрах.

Он стал не просто командующим английскими войсками в метрополии и за рубежом. Авторитет Англии в антифранцузском союзе был столь высок, а Мальборо настолько хорошо умел с первой встречи располагать к себе людей, что по прибытии в Гаагу голландцы встретили его криками ликования.

К чести Мальборо следует отметить, что занимать пост было нелегкой задачей. Слишком много сразу же появляется тайных недоброжелателей и завистников у того, на кого он возложен. И здесь было недостаточно одного военного таланта. Если бы не его непоколебимое спокойствие и мягкий нрав, а также умение сразу же безошибочно разгадать характер партнеров, способность интуитивно находить людей, на которых можно было полностью положиться, и тех, кому достаточно было лишь оказывать видимые знаки внимания и доверия (а всеми этими качествами ловкого придворного и опытного политика герцог Мальборо владел и умело пользовался на своем посту главнокомандующего), ему никогда не удалось бы привести свои армии к верхнему Дунаю. Союз не продержался бы и одного года. Другой великий политический деятель, противник Мальборо лорд Болингброк, высоко оценивает деятельность своего соперника в тот момент. Отметив, как смерть короля Уильяма III могла сказаться на общем деле союзников, отмечает:

«После его смерти на пост командующего армией был назначен герцог Мальборо. Заслуги и талант руководителя этого нового на своей должности человека оказали на деятельность союза больше влияния, чем права высокорожденного, заслуженный авторитет и просто владение английской короной, которые были у короля Уильяма III. Все механизмы этой обширной машины стали действовать более четко и слаженно, в целом его решения стали более гибкими и энергичными, вместо вялых, проигрышных для нас кампаний война стала вестись активно и решительно. Многие сражения, в которых он участвовал лично, а также те, где он выступал лишь в роли советника, закончились триумфальными победами.

Я с удовольствием пользуюсь возможностью отдать должное этому великому человеку. Мне известны его недостатки, но я преклоняюсь перед его заслугами и чту память этого величайшего полководца и министра нашей страны, а может быть, и мира».[31]

4 мая 1702 г. страны союза официально объявили войну Франции. На первом этапе главными театрами были Фландрия, район верхнего Рейна и север Италии. В первые два года войны Мальборо возглавлял войска союзников во Фландрии. Ему удалось отвоевать у французов несколько городов, но тогда он не сумел добиться решительного успеха. В то же время на центральном театре, протянувшемся с севера на юг от устья Шельды до устья По, полководцам Людовика XIV в 1703 г. удалось добиться успехов, поставивших одного из главных участников союза на грань поражения. Франции удалось сделать Баварию своим важным союзником в войне. Армия этого сильного немецкого государства укрепилась в мощной крепости Ульм, что позволяло ей поддерживать связь с французскими войсками в районе верхнего Рейна. Благодаря этому войска Людовика XIV получили возможность нанести удар в самое сердце Германии. Осенью 1703 г. объединенные армии французов и баварцев разбили имперские войска в Баварии, а зимой они овладели важными городами Аугсбург и Пассау. В то же время французские войска, стоявшие на верхнем Рейне и Мозеле, разгромили противостоящие им армии союзников и захватили Трир и Ландау. Тогда же недовольство в Венгрии вылилось в новое восстание против Австрии, из-за чего императору и его советникам в Вене пришлось переключить внимание на это направление.

Людовик XIV планировал начать в следующем году кампанию такого размаха, что ее смелости и широте замысла мог бы, наверное, позавидовать и сам Наполеон. На самом левом фланге, в Нидерландах, французы планировали вести лишь оборонительные действия. Здесь французы владели многочисленными, хорошо укрепленными крепостями. Поэтому они полагали, что вряд ли союзники смогут всерьез рассчитывать добиться успеха на этом участке границы с Францией. А тот удар, который готовили французы, по их мнению, поможет им решительно и победоносно закончить войну за одну кампанию. Многочисленные войска были переброшены из Фландрии в распоряжение маршала Виллеруа, командующего армией на верхнем Рейне и Мозеле. Стоявшая по соседству армия маршала Таллара должна была пройти через Шварцвальд и соединиться с баварцами и французскими войсками под командованием маршала Марсена. Одновременно французская армия в Италии должна была наступать через Тироль в Австрию, и все силы французов должны были соединиться в районе между Дунаем и Инной. Сильный корпус предполагалось перебросить в Венгрию на помощь восставшим. А объединенная французская армия на Дунае планировала совершить марш на Вену, где полководцы Людовика XIV вынудят императора заключить мир. С военной точки зрения план был гениален, но он был разрушен (усилиями Евгения Савойского и Мальборо).

Мальборо и Савойский с глубоким беспокойством наблюдали за маневрами французов на Рейне и в Баварии. Мальборо понимал всю бесполезность ведения позиционной и осадной войны во Фландрии в то время, когда на Дунае готовится нанесение смертельного удара по империи. Поэтому он принял решение не вести активных действий во Фландрии в течение еще одного года и со всеми силами, которые сумел собрать, отправился на центральный театр, где решалась судьба войны. Такой марш сам по себе был очень сложным, но еще сложнее для герцога Мальборо было добиться согласия союзников на этот маневр. Особенно недовольны были голландцы, с чьей границы предполагалось снять значительную часть войск, оставив ее практически без защиты. К счастью, среди множества пассивных, недальновидных, трусливых, а иногда и предательски настроенных государственных деятелей, политиков и генералов из разных стран, с которыми ему пришлось иметь дело, нашлись двое в высшей степени честных и компетентных людей, полностью разделявших замысел Мальборо. К тому же положение, которое оба они занимали, позволяло им оказать ему решительную поддержку. Одним из них был голландский государственный деятель Гейнзиус, который до этого был ярым сторонником короля Уильяма III, а теперь стал так же активно и откровенно поддерживать Мальборо в совете союза. Вторым был заслуженный (великий. – Ред.) полководец принц Евгений Савойский, которого правительство Австрии отозвало с итальянской границы и назначило командующим одной из имперских армий в Германии. Этим двум великим деятелям, а также еще нескольким своим сторонникам герцог Мальборо честно и открыто изложил свой план. Но на заседании генерального совета союзников он лишь частично приоткрыл свой смелый замысел. Он сообщил голландцам, что намерен с британскими войсками и частью армии союзников отправиться из Фландрии в район верхнего Рейна и Мозеля и начать на этом участке активные действия против французов. Одновременно генерал Ауверкерк с голландскими войсками и оставшейся частью армии союзников будет продолжать вести оборонительную войну в Нидерландах. Мальборо с большим трудом заручился согласием голландских представителей на эту часть замысла. Затем он снова проявил себя незаурядным дипломатом: ему удалось уговорить короля Пруссии и имперских князей увеличить количество солдат, которых по договору они поставляли в армии коалиции, и разместить их в местах, по которым будет проходить маршрут движения его армии.

19 мая герцог Мальборо начал свой марш. Его брат генерал Черчилль собрал армию, которая должна была совершить этот марш под его командованием, в Бедбурге, недалеко от Маастрихта, на реке Маас. Она состояла из 51 батальона пехоты и 92 эскадронов кавалерии. По пути следования Мальборо должен был пополнить свою армию войсками из Пруссии, Люнебурга и Гессена, расквартированными на Рейне, а также 11 батальонами голландцев. Прошел всего один день, и на него посыпались жалобы, требования и противоречивые указания других членов союза, о чем он догадывался еще с самого начала, обдумывая свой план. Если бы речь шла о другом человеке, то этот план обязательно провалился бы. Но только не Мальборо, с его решительным и в то же время мягким и утонченным характером. Достаточно привести один пример того, как герцог решительно справился с таким досадным препятствием. 20 мая, во время остановки армии в Купене, Мальборо получил депешу от Ауверкерка. Тот требовал срочно прекратить марш, так как войска командующего французской армией во Фландрии Виллеруа снялись с позиций и силами 36 батальонов пехоты и 45 эскадронов кавалерии переправились через Маас в районе Намюра, создав тем самым угрозу городу Оэ. Одновременно Мальборо получил письма маркграфа Бадена и графа Братиславы, командующего императорскими силами в Штольхоффене у левого берега Рейна. Тот писал, что Таллар совершает маневры, которые свидетельствуют о его намерениях переправиться через Рейн и атаковать войска в Штольхоффене. Но герцога Мальборо ничто не могло отвлечь от его основного замысла. Он понимал, что у Виллеруа недостаточно сил для того, чтобы вести наступательную войну, после того как он отправил часть сил на Рейн и еще часть направил преследовать его, Мальборо. Поэтому войска герцога сделали остановку всего на один день, чтобы успокоить Ауверкерка. Для того чтобы успокоить также и маркграфа, Мальборо приказал войскам Хомпеша и Бюлова выдвинуться в сторону Филипсбурга (а отдельной директивой – чтобы они прошли маршем лишь определенное расстояние). Более того, когда граф Братиславский прибыл в лагерь его армии, Мальборо сумел заручиться его обещанием присоединиться на время всей кампании к его армии.

Войска Мальборо вышли к Рейну в районе Кобленца. Там они переправились через реку и проследовали по правому берегу к Майнцу. Несмотря на то что армия двигалась быстро, марш был прекрасно организован, чтобы не заставлять и без того утомленных солдат совершать лишние маневры. Постепенно к Мальборо подходили подкрепления от голландцев и от других союзников. Он предоставлял войскам союзников выбирать собственные маршруты движения. Еще до того, как произошло столкновение с противником, марш армии Мальборо смешал все планы французов. Военное давление на Австрию ослабло. Виллеруа с его французскими и фламандскими войсками был сбит с толку маневрами армии герцога. Ему оставалось только гадать, где же английский полководец собирается нанести удар. Поэтому армия Виллеруа впустую потратила начало лета, находясь между Фландрией и Мозелем, и вела себя пассивно.

Маршал Таллар, армия которого насчитывала 45 тыс. человек, находился в Страсбурге. По плану Людовика в начале года его войска должны были отправиться в Баварию. Но Таллар полагал, что маневр армии Мальборо на Рейне свидетельствует о подготовке вторжения в Эльзас, поэтому маршал отвел свою армию для защиты территории Франции на этом направлении. Мальборо делал все, чтобы укрепить Таллара в его догадках. Он приказал построить мост через Рейн в районе Филипсбурга; кроме того, по его приказу ландграф Гессена выдвинул артиллерию в район Мангейма, якобы готовясь к осаде Ландау. В то же время курфюрст Баварии и маршал Марсен начали догадываться о настоящем замысле герцога. Они прекратили наступление на противостоящую им австрийскую армию и приостановили отправку войск в Венгрию. Их армии также несколько оттянулись назад, чтобы не терять связи с главными силами французов. Одним словом, когда в начале июня армия Мальборо отправилась с Рейна в сторону Дуная, многочисленные силы противника потеряли взаимодействие между собой и не могли остановить ее.

«Маневр был организован так умело, что в момент, когда армия меняла направление движения, противник ничего не мог предпринять, чтобы помешать ей. Как только армия повернула к Дунаю, пруссаков, солдат Пфальца и гессенцев, которые стояли на Рейне, предупредили о том, что им следует выдвигаться на соединение с войсками Мальборо. Одновременно была отправлена директива, предписывающая ускорить выступление датских войск из Нидерландов».

Переправившись через реку Неккар, войска Мальборо продвигались в юго-восточном направлении, где и произошла первая встреча Мальборо с Евгением Савойским, которому было суждено стать его соратником во многих славных битвах. Преодолевая сложную для маневра местность, армия Мальборо продолжила движение навстречу баварским войскам. 2 июля две противоборствующие армии встретились на Шуленбергских высотах, у Донауверта. Солдаты герцога ураганом прошлись по укрепленному лагерю баварцев (которых было в несколько раз меньше. – Ред.). Затем они форсировали Дунай, захватили несколько укрепленных городов в Баварии, и в конце концов все земли курфюрста, за исключением Мюнхена и Аугсбурга, оказались под контролем союзников. Но армия курфюрста, несмотря на поражение у Донауверта, все еще была сильной и многочисленной. К тому же маршал Таллар, разгадавший наконец замысел Мальборо, переправился со своими войсками через Рейн. Благодаря пассивности немецкого генерала, командовавшего войсками у Штольхоффена, Таллару удалось беспрепятственно пройти через Шварцвальд и соединиться в районе Бибераха, близ Аугсбурга, с войсками курфюрста и другой французской армией под командованием Марсена, который давно уже действовал во взаимодействии с баварцами. В то же время Мальборо 11 августа снова переправился через Дунай и соединился с имперской армией под командованием Евгения Савойского. Объединенные силы заняли позицию близ Гохштедта, на левом берегу Дуная, несколько выше по течению от Донауверта, где Мальборо недавно одержал победу. Армия стояла на том же месте, где в прошлом году войска маршала Виллара и курфюрста разгромили армию австрийцев. Теперь же французские маршалы и курфюрст расположились несколько восточнее, между Бленхеймом и Лютцингеном. Между ними и армиями Мальборо и Евгения Савойского протекала небольшая река Небель. Численность объединенных сил французов и баварцев составляла примерно 60 тыс. человек при шестьдесят одном орудии. Армии союзников насчитывали 56 тыс. человек и 52 орудия.[32]

Несмотря на то что французская армия, расквартированная в Италии, не смогла вторгнуться на территорию Австрии и армиям союза теперь не грозил полный разгром, как это было в начале кампании, положение все еще оставалось крайне серьезным. Армия Мальборо должна была обязательно атаковать противника до подхода войск Виллеруа. Ничто не могло помешать этому генералу отправиться со своей армией во Франконию, где находились основные базы снабжения союзников. Кроме того, он имел возможность после стремительного марша соединиться с армиями Таллара и курфюрста Баварского. И под напором этих превосходящих сил армии Мальборо и принца Евгения не смогли бы устоять. В то же время принимать сражение также было опасно; последствия поражения могли бы стать фатальными для союзников. Союзные армии очень незначительно уступали противнику количественно, но все же разницу в силах не следовало сбрасывать со счетов. Кроме того, противник имел явное преимущество в расположении своих войск. Под командованием Таллара и Марсена находились 45 тыс. французских солдат-ветеранов, привыкших воевать. Армия курфюрста тоже состояла из бывалых солдат. Мальборо, как и Веллингтону при Ватерлоо, пришлось вести в бой армию, которая в основном состояла не из англичан, а из солдат многочисленных народов, говоривших на разных языках. Ему также приходилось первому посылать своих солдат в атаку, то есть нести большие, по сравнению с противником, потери с самого начала боя. А враг мог использовать для защиты своих солдат строения и полевые укрепления, которые он сейчас активно усиливал. Поражение объединенной армии могло бы привести к распаду антифранцузского союза, и тогда самые смелые замыслы французского короля осуществились бы. Алисон в своем исследовании, посвященном военным свершениям герцога Мальборо, справедливо перечислил последствия, к которым привела бы победа Франции в войне. Следует еще раз отметить, что до сражения при Бленхейме войска союза постоянно терпели поражения, Австрия была истощена войной и восстаниями в Венгрии, Германия раздиралась внутренними раздорами и враждой своих правителей, а в Англии было сильно влияние партии якобитов. Голландцы не имели политического деятеля, способного объединить их в борьбе, а без союзников Голландия была обречена на поражение. Поэтому можно согласиться с выводами Алисона о том, чем была бы чревата победа Франции в войне, «если бы верх одержала страна, преследующая честолюбивые замыслы, скрепленная религиозным фанатизмом и получившая новые возможности после того, как Людовик XIV укрепил свои позиции в Европе. Вне всякого сомнения, это привело бы к установлению самого деспотичного правления, которое самым жесточайшим образом поработило бы тела и души людей. Франция и Испания под властью династии Бурбонов – это империя Карла Великого, которой правил бы внук Людовика XIV Карл V. Это Франция, держава, отменившая Нантский эдикт, устроившая Варфоломеевскую ночь, а затем объединившаяся с другой силой, Испанией, которая изгнала морисков и в которой действовала инквизиция. Такая сила была бы всесокрушающей и губительной для интересов человечества.

Протестанты были бы изгнаны так же, как когда-то при сыне Пипина Короткого были изгнаны за Эльбу язычники. В Англии снова к власти пришли бы Стюарты, которые вернули бы страну под власть католической церкви. Огонь, зажженный когда-то Латимером и Ридли, был бы залит кровью. А энергия англосаксонской расы, питаемая религией свободы, безвозвратно угасла бы. Изменились бы и судьбы народов мира. В Европе вместо множества независимых государств, вражда которых делала народы бесстрашными, а национальное соперничество стимулировало таланты, нации впали бы в состояние дремы под ярмом единого правителя. Колониальная империя Англии постепенно увяла бы и погибла, как это случилось с Испанией, когда она попала в когти инквизиции. Англосаксонская раса не смогла бы осуществить свою миссию освоить и покорить всю землю. В континентальной Европе вновь был бы воскрешен дух централизованного деспотизма, как во времена Древнего Рима. Ростки римской тирании, а с ними и общее неверие, как это было во Франции перед революцией, развратили бы и народ Британских островов».[33]

Слова, которые произнес герцог Мальборо на военном совете перед сражением, заслуживают того, чтобы процитировать их в этой книге. Они стали известны со слов его капеллана, впоследствии епископа Хейра, сопровождавшего герцога на протяжении всей кампании. Из его воспоминаний биографы Мальборо черпают самый интересный материал для своих исследований. Он произнес эти слова перед офицерами, которым казалось безрассудным первыми атаковать противника и которые пытались отговорить герцога от этого: «Я знаю об опасности. Но нам абсолютно необходимо дать сражение. И я полагаюсь на храбрость и дисциплину солдат, которые изменят положение, кажущееся нам невыгодным». Вечером были отданы распоряжения о подготовке к сражению, которые были восприняты в армии с готовностью, что подтвердило уверенность герцога.

Французы и баварцы стояли за небольшой рекой Небель, которая протекает почти строго с севера на юг и впадает в Дунай перед селением Бленхейм. Небель течет вдоль небольшой долины, и французы заняли господствующие высоты к западу от нее. Деревня Бленхейм находилась на краю их правого фланга. Левый фланг французской армии находился примерно в 5 км севернее Бленхейма, у селения Лютцинген. За Лютцингеном начиналась холмистая местность Годд-Берг и Эйх-Берг. На склонах холмов было расставлено несколько отрядов для защиты французских и баварских войск от удара в левый фланг. Правый фланг их армии прикрывал Дунай, поэтому атаковать их союзные армии могли только в лоб. Деревни Бленхейм и Лютцинген были огорожены палисадом, перед лагерем был оборудован ров. Осуществлявший общее командование войсками маршал Таллар расположился в Бленхейме. Курфюрст Баварии Максимилиан и маршал Марсен командовали войсками на левом фланге. Под командованием Таллара в Бленхейме было 26 батальонов французской пехоты и 12 эскадронов французской кавалерии. В распоряжении Марсена и баварского курфюрста было 22 батальона пехоты и 36 эскадронов кавалерии, находившихся перед Лютцингеном. В центре расположились еще 14 батальонов пехоты, в том числе знаменитая ирландская бригада. Эти войска были расквартированы в маленькой деревушке Оберглау, которая находилась ближе к Лютцингену.

80 эскадронов кавалерии и 7 батальонов пехоты были растянуты между Оберглау и Бленхеймом. Таким образом, позиции французов были очень сильными на флангах и относительно слабыми в центре. Очевидно, Таллар, положившись на труднопроходимую заболоченную местность в этой части долины, которая тянулась от Оберглау до Бленхейма, не предполагал, что на этом участке противник предпримет активные действия.

Войска союзников были разделены на две армии. Большей частью войск командовал сам герцог Мальборо. Он должен был действовать против Таллара. Войска принца Евгения состояли в основном из кавалерии и должны были противодействовать армиям Марсена и курфюрста Максимилиана. Войска Мальборо действовали на левом фланге и в центре. Евгений Савойский действовал на правом фланге. Рано утром 13 августа войска союзников вышли из своего лагеря и направились в сторону расположения противника. Над землей стоял плотный туман, и Таллар ничего не знал об атаке противника до тех пор, пока правый фланг и центр войск союзников не приблизились на расстояние орудийного выстрела. Тогда французский полководец так скоро, как только смог, провел приготовления к сражению, и примерно в восемь часов утра французы открыли на своем правом фланге плотный артиллерийский огонь против наступавших на левом фланге союзников британских войск. Мальборо отдал приказ части сил своей артиллерии открыть ответный огонь против французов, и к тому времени, когда войска союзников на левом фланге и в центре перестроились в линию, активная орудийная перестрелка велась уже с обеих сторон.

Схема сражения при Бленхейме.

Колоннам принца Савойского пришлось наступать в чрезвычайно сложной местности, особенно для переброски артиллерии, поэтому его войска успели перестроиться в линию перед Лютцингеном только к полудню. Воспользовавшись перерывом, герцог Мальборо приказал капелланам отслужить молебен перед строем каждого из полков. Затем он сам проскакал на лошади перед войсками. Солдаты и офицеры находились в приподнятом настроении и с нетерпением ждали сигнала к атаке. Наконец с правого фланга прискакал адъютант и доложил, что войска Евгения Савойского тоже готовы атаковать. Мальборо немедленно послал на штурм Бленхейма усиленную пехотную бригаду под командованием лорда Каттса. Сам же он повел главные силы своей армии к восточному участку долины Небель и стал готовиться к форсированию реки.

Несмотря на то что англичане смело и решительно начали штурм Бленхейма, атака была отбита с большими потерями с их стороны. Мальборо убедился, что там находятся крупные силы противника. Поэтому он отказался от дальнейших попыток штурмовать Бленхейм и решил сосредоточить усилия на участке между Бленхеймом и Оберглау. Было оборудовано несколько временных переправ, подготовлены доски и фашины. По наведенным переправам и небольшому каменному мосту войска Мальборо силами нескольких кавалерийских эскадронов форсировали Небель у небольшой деревушки Унтерглау, расположенной посередине долины. Местность у реки на некоторых участках была сильно заболочена, поэтому кавалеристам приходилось действовать небольшими отрядами. Французская артиллерия непрерывно вела против них огонь. К тому же французы предприняли с западного склона контратаку силами своей кавалерии с целью опрокинуть конницу англичан прежде, чем она преодолеет заболоченный участок. Поэтому герцогу Мальборо пришлось срочно вводить в бой свежие эскадроны при поддержке пехоты. Только так ему удалось не дать французам отразить и эту атаку. Если бы она оказалась такой же неудачной, как и первый штурм Бленхейма, возможно, исход битвы был бы печальным для армий союзников. Постепенно все новые отряды кавалерии преодолевали окрасившиеся кровью воды реки, пехота переправлялась вброд. Солдаты стремились как можно скорее встретиться в ближнем бою с французами, оборонявшими Бленхейм. В свою очередь, французские войска, отразив лобовую атаку на свои позиции, нанесли мощный удар по левому флангу наступавших союзников.

Мальборо наконец удалось переправить весь левый фланг своих войск через Небель. Его войска начали сосредоточение для решительного броска вперед, когда ему пришлось отвлечь внимание на центральный участок, где события стали приобретать катастрофический характер. Одиннадцать батальонов из Ганновера под командованием князя Хольстен-Бека форсировали Небель напротив Оберглау, где попали под мощный удар оборонявшейся там ирландской бригады, солдаты которой обратили их в бегство. Ирландцы преследовали ганноверцев, нанося им тяжелые потери. Они прорвали боевые порядки союзников и почти достигли такого же блестящего успеха, как впоследствии в битве при Фонтенуа. Но при Бленхейме ирландцы слишком увлеклись преследованием противника. Мальборо лично прибыл на этот участок и обрушил на фланг ирландской бригады несколько эскадронов английской кавалерии. Ирландцы стали откатываться назад, и, пока они снова пытались занять высоты у Оберглау, три батальона союзников, которые Мальборо направил сюда из резерва, внесли значительное опустошение в их ряды. Восстановив порядок и управление на этом участке, герцог вернулся на левый фланг, откуда отправил адъютанта к действующему против Марсена и Максимилиана Евгению Савойскому. Он проинформировал его о своих успехах и запросил обстановку на правом фланге объединенных войск.

На тот момент принц Евгений не мог похвастаться значительными успехами. Его войска трижды атаковали противника и трижды откатывались назад. Только благодаря всем усилиям своей воли, а также беспримерной стойкости полков прусской пехоты ему удавалось спасти войска на своем участке от полного разгрома. Но сейчас судьба сражения решалась на южном участке поля битвы, там, где войскам Мальборо с таким трудом удалось переправиться через Небель.

Как в свое время Ганнибал, Мальборо решил добыть себе победу, положившись на кавалерию. И именно кавалерия обеспечила ему при Бленхейме победу в самом большом из выигранных им сражений. Битва продолжалась до пяти часов пополудни. К этому времени Мальборо построил в две линии, наиболее оптимальный боевой порядок для атаки на участке между Бленхеймом и Оберглау, 8 тыс. своих кавалеристов. Во втором эшелоне он побатальонно построил пехоту, которая должна была поддержать конницу в случае, если атака сложится неудачно, и навязать бой многочисленной французской пехоте, которая обороняла Бленхейм. На тот момент Таллар распределил эскадроны своей конницы между батальонами пехоты. И герцог Мальборо бросил во фронтальную атаку в промежутки между французской конницей несколько пехотных полков при поддержке артиллерии. В пять часов с небольшим Мальборо приступил к решающей атаке. Кавалерия союзников, усиленная пехотой и артиллерией, стала медленно наступать из низины у реки Небель вверх по склону, где ее ожидали 10 тыс. французских кавалеристов. Оказавшись перед позициями противника, в первый момент союзники были встречены настолько плотным огнем французской артиллерии и стрелкового оружия, что сначала английские кавалеристы несколько смешались, но не отступили с высот. Их сразу же дружно поддержали собственная пехота и орудия. В то же время огонь французов стал ослабевать. Мальборо сразу же приказал начать атаку по всему фронту. Кавалерия союзников стремительно бросилась в сторону французских эскадронов. И сердца французских конников не выдержали. Попусту разрядив свои карабины на дистанции, не позволяющей вести прицельный огонь, они развернулись и бросились прочь с поля боя, подставив девять пехотных батальонов своих товарищей под мощные удары кавалерии союзников. Теперь сражение можно было считать выигранным. Таллар и Марсен, несмотря на то что терпеть не могли друг друга, были единодушны в том, что пришла пора отступать. Таллар восстановил порядок в кавалерийских эскадронах, которые теперь стояли в растянувшемся в сторону Бленхейма строю, и отдал приказ пехоте оставить Бленхейм и немедленно отступать на соединение с ним. Но задолго до того, как пехотинцы получили этот приказ, победоносные эскадроны Мальборо сманеврировали влево и нанесли удар по ослабленным войскам французского маршала. Часть его сил, которые он растянул навстречу отступающим пехотинцам, была сброшена в Дунай. Другая часть его армии сумела отойти к деревне Зондерхайм, где вскоре была окружена войсками союзников и вынуждена сдаться. В это же время принц Евгений снова начал атаку на левом фланге, где стояли баварские и французские войска. Марсен, обнаружив, что его сосед разгромлен, а правый фланг открыт для ударов войск союзников, стал спешно готовиться к отступлению. Ему и курфюрсту Баварскому удалось, сохраняя относительный порядок, отвести большую часть армии к Диллингену. Но большой гарнизон Бленхейма был оставлен на уничтожение противнику. Победоносные войска Мальборо вскоре перекрыли все пути отступления из деревни. Затем вокруг Бленхейма разместили артиллерийские орудия, которые начали методично обстреливать селение. Все это вскоре должно было закончиться разрушением самого Бленхейма и всех тех, кто в нем находился. После нескольких отчаянных, но безуспешных попыток прорваться сквозь кордоны войск союзников гарнизон Бленхейма был вынужден сдаться на милость победителя. Двадцать четыре батальона и двенадцать эскадронов сложили оружие и стали пленниками Мальборо.

Как заметил Вольтер, «такой была знаменательная битва, которую французы назвали сражением при Гохштедте, немцы – при Плентейме, а англичане – при Бленхейме. Победители потеряли примерно 5 тыс. человек убитыми и 8 тыс. ранеными. Большая часть потерь пришлась на армию принца Евгения Савойского. Франко-баварская армия была большей частью уничтожена: из 60 тыс. когда-то победоносных войск удалось собрать примерно 20 тыс. человек. Было убито примерно 12 тыс. солдат, взято в плен 14 тыс. человек, потеряны все орудия, огромное количество знамен и штандартов, все палатки и склады. По данным победителя, в тот день в плен к союзникам попал один маршал и тысяча двести старших офицеров французской армии».

До конца того года союзные войска заняли Ульм, Ландау, Трир и другие города. Бавария покорилась императору. Повстанцы в Венгрии сложили оружие. (Неверно. Как раз в 1703—1704 гг. Ракоци занял почти всю территорию Венгрии и Трансильвании, в 1706 г. был избран князем Трансильвании, в 1707 г., после низложения в Венгрии Габсбургов, провозглашен главой венгерского государства. Венгры начали терпеть поражения в 1708 г., а в 1711 г. венгерское дворянство заключило с Габсбургами Сатмарский мир (а Ракоци отправился в эмиграцию). – Ред.) Франция потеряла всех союзников и все завоевания в Германии; с каждым днем превосходство армий союзников становилось все более явным. Оставшийся период войны армиям Людовика приходилось лишь обороняться. Бленхейм навсегда развеял иллюзии казавшейся такой близкой победы, а с ней и мечты о безусловном доминировании в Европе.

1705 г. эрцгерцог Карл высаживается в Испании с контингентом английских войск под командованием лорда Питерборо и захватывает Барселону.

1706 г. Победа Мальборо при Рамильи (Рамийи).

1707 г. Разгром английской армии в Испании в битве при Альмансе.

1708 г. Победа Мальборо при Уденарде (Ауденарде).