... «Акт о самоубийстве Есенина составил участковый надзиратель 2-...

«Акт о самоубийстве Есенина составил участковый надзиратель 2-го отделения ленинградской милиции 28 декабря 1925 года. Рукой участкового надзирателя Н. Горбова.

28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною, участковым надзирателем 2-го отд. ЛГМ Н. Горбовым в присутствии управляющего гостиницей «Интернационал» тов. Назарова и понятых. Согласно телефонного сообщения управляющего гостиницей гражданина Назарова Василия Михайловича о повесившемся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место, мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мертвой петлей, а только одной стороной шеи, лицо было обращено к трубе и кистью правой руки захватился за трубу, труп висел под самым потолком, и ноги от пола были около 1,5 метра, около места, где обнаружен был повесившийся, лежала опрокинутая тумба, а канделябр, стоящий на ней, лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой руке выше локтя, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную белую рубашку, черные носки и черные лакированные туфли. По представленным документам повесившийся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года. Удостоверение ТЦ № 42-8516, и доверенность на получение 640 рублей на имя Эрлиха.

Управляющий – Назаров

Понятые (подписи неразборчивы)

Милиционер (подпись неразборчива)

Участковый надзиратель 2-го отд. ЛГМ – Н. Горбов».

Что же получается? Петля не затянута на шее, она вообще намотана как шарф. Веревка как будто предназначалась для того, чтобы поддерживать тело в висячем положении, а вовсе не для того, чтобы затянуть горло мертвой петлей. Опять же труба… Почему Есенин держался за трубу, был ли это неосознанный жест в смертельной агонии или он из последних сил цеплялся за жизнь? Синяк на лице и раны тоже фигурируют во всех документах.

Особый интерес вызывает рана на лбу поэта. Этот рубец отчетливо виден на посмертной фотографии Есенина, сделанной Наппельбаумом. Предположение, сделанное Оксеновым, что это ожог от трубы, потому как труп был прислонен лицом к ней, вряд ли верно. В Ленинграде была оттепель, и отопление в гостинице отключили, трубы не были горячими. Да и ожога на руке поэта не было обнаружено. Откуда взялись раны на плече и кровоподтек под левым глазом, тоже остается тайной. По словам людей, которые общались с ним последние четыре дня, Есенин ни с кем не дрался и вообще почти не выходил из гостиницы. Рана на руке, впрочем, оказалась вполне объяснима – накануне 27 декабря, поэт сам порезал руку, чтобы написать кровью ставшее знаменитым стихотворение:

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова

Не грусти и не печаль бровей —

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

Это стихотворение в прессе называли не иначе, как предсмертным. Можно ли считать его еще одним аргументом в пользу самоубийства поэта? Предположительно, оно предназначалось Эрлиху. Нашли его в папке Есенина среди других рукописей. Но это лишь озвученная версия событий.

А между тем слухи ходили самые разнообразные. В печать просочилась информация, что когда утром 28 декабря поэта нашли мертвым, в номере на полу была кровь и царил настоящий погром. Вещи были разбросаны, открыты все чемоданы, бумаги и рукописи рассыпаны по полу, словно в комнате шла борьба.

Справедливости ради необходимо отметить, что описания состояния номера надзиратель Горбов практически не делает. Он отмечает только опрокинутую тумбу и канделябр. Неодинаково описывают то, что увидели в номере, и пришедшие литераторы. В. Рождественский ясно пишет, что тело Есенина находилось на ковре, недалеко от двери. В то же время И. Оксенов отмечает, что труп лежал на низкой кушетке.

Интересная история получается и с пиджаком поэта. Тот же В. Рождественский повествует о том, что модный пиджак висел на спинке стула, когда он зашел в номер. Но через некоторое время, когда тело Есенина увозили на Обуховку, пиджак уже не смогли обнаружить. Конечно, хорошую вещь вполне мог украсть кто-нибудь из обслуживающего персонала. Но в любом случае представители милиции не обратили внимания на это странное обстоятельство. Как, впрочем, и на многие другие обстоятельства этого дела. Вывод был сделан заранее – самоубийство.

Следствие было чисто формальным. На самые важные улики, которые могли пролить свет на эту историю, работники милиции попросту не обратили внимание. Складывается такое впечатление, что всем, кто вел это дело, хотелось поскорее закрыть его, все делалось со странной поспешностью и небрежностью. Очень удивляет заключение эксперта Гиляровского, который проводил вскрытие. Ну как может произойти такое вдавливание трубы, от которого под кожей обнаружилось 20 граммов, мозга! Нужно сильно ударить человека трубой по голове, чтобы нанести такую травму. Но эксперт тоже не останавливается на этом вопиющем факте. «Смерть от асфиксии, по причине удушения», – таково заключение эксперта.

Что же случилось той зимней ночью в номере 5 гостиницы «Англетер»? Этот вопрос до сих пор мучает многих, хотя прошло уже почти 80 лет. Может быть действительно, поэт сам, устав от травли и душевного разлада, решил покинуть этот мир. А может быть, ему помогли это сделать. Но кому нужна была смерть поэта, кому он мог мешать? И здесь предположений возникает много. Лишь по прошествии стольких лет некоторые делали начинают проясняться. Много было попыток раскрыть эту тайну прошлого столетия. Кое-что удалось выяснить благодаря расследованию, проведенному на основе архивного и документоведческого анализа, сделанного В. Кузнецовым и Ю. Прокушевым. И надо сразу отметить, что всплывающие факты порой настолько неожиданны и так расходятся с официальной версией, которая существовала столько лет, что вопросов возникает еще больше.

При изучении документальных материалов гостиницы за 1925–1926 годы – в основном это финансово-экономические бумаги, а также реестры жильцов, проживающих в то время в «Англетере», – выясняется, что ни фамилия Есенина, ни фамилия Устиновых нигде не отмечена. Хотя именно в этой гостинице учет жильцов и вообще вся документация велись очень строго, ибо в то время «Англетер» считался режимным общежитием и цитаделью ГПУ. И поэтому документы бесстрастно фиксируют тот факт, что в то время, а точнее, в ноябре или декабре 1925 года, в № 5/6 проживал некий Георгий Осипович Крюков, который после всех событий таинственно исчез.

То, что в номере, где нашли тело Есенина, была вторая дверь, является фактом неоспоримым. Ранее номер 5 был определен под аптеку и в смежной комнате находилось помещение склада. Кстати, здесь же необходимо отметить, что и второй номер, который фигурирует в деле, тоже был смежным. Речь идет именно о номере 130, в котором якобы жила чета Устиновых. В номере 131 никогда никто не жил, никогда он не отмечался в реестре постояльцев. И лишь только по инвентаризационной записи можно понять, что он существует и используется по какому-то своему назначению.

Однако если в номере 5 Есенин в тот момент не жил, где же он был эти четыре дня после приезда в Ленинград? И почему не нашлось свидетелей (кроме Устиновых и Эрлиха) того, что поэт остановился в «Англетере»? Ведь в то время многие известные культурные деятели останавливались в этой гостинице. К тому же Есенин был общительным человеком и вряд ли стал бы в одиночестве сидеть в своем номере. Но тем не менее никто, кроме вышеназванных людей, ни словом не обмолвился о том, что встретил в эти дни в «Англетере» Есенина. Правда, позже нашлись некие темные личности, которые утверждали, что видели накануне нетрезвого Есенина в компании неизвестных людей. Но их показания не выдерживают никакой критики. Один утверждал, что, зайдя в комнату Есенина, увидел большой и длинный стол и полную комнату пьяного народа. Однако известно, что в номере 5 был лишь небольшой столик с пятью ящиками «под воск», именно его и описывает надзиратель Горбов. Больших столов в номерах в этом крыле гостиницы не было вообще.

Очень многое в показаниях свидетелей невольно наводит на подозрения. Стоит опять вернуться к загадочному номеру 130. По одному из дубликатов реестра за тот год установлено, что в этом номере жил человек, который вскоре после случившегося был арестован и пропал. Получается, что не жили в то время там супруги Устиновы. Да и были ли они вообще супругами? Известно, что некая женщина, звавшаяся Елизаветой Алексеевной Устиновой, была в близких отношениях с Георгием Устиновым и даже имела от него сына. Но только имя у нее было другое, и ее роль в этой трагедии отнюдь не второстепенна. Настоящее ее имя – Анна Яковлевна Рубенштейн. Кстати, и оно настоящее ли?

Рубенштейн А. Я. была фанатичной революционеркой и сменила за свою жизнь много имен и фамилий. Вообще в ее биографии много белых пятен. Но в то памятное время она работала ответственным секретарем в «Красной газете» и, как полагают, выполняла какие-то секретные поручения как агент ГПЧК. В 1937 году она была расстреляна в Соловках по обвинению в террористической деятельности. Вполне вероятно, что эта женщина была причастна к гибели Кирова. И в истории с Есениным у нее была своя роль. Как она оказалась в гостинице утром 28 декабря 1925 года? Скорее всего, именно она, а не Г. Устинов, писала те статьи в «Красной газете», которые должны были извратить и скрыть правду на долгие годы.

Хотя справедливости ради следует сказать, что Георгий Устинов в этой истории тоже не является белым агнцем. Он тоже свидетельствовал или лжесвидетельствовал?

Другой участник драмы – Назаров Василий Михайлович, управляющий гостиницы. Интересные подробности много лет спустя рассказала его вдова. Пожилая женщина запомнила эту ночь на всю жизнь. Именно с того злополучного звонка жизнь ее семьи навсегда изменилась. Телефон зазвонил поздно вечером 27 декабря. Голос был незнакомый, к телефону попросили мужа. Разговор со звонившим был коротким, Назаров быстро собрался и ушел на работу. Вернулся он только на следующий день. И надо сказать, он никогда не рассказывал жене, что произошло той зловещей ночью с 27 на 28 декабря.

Буквально через два дня после случившегося в гостинице он уходит в отпуск на два недели. Но сразу после отпуска его переводят заведующим небольшого склада, а через очень короткое время он оказывается под арестом за явно сфабрикованную недостачу. Потом годы лагерей, ссылки. По словам вдовы Назарова., тайна той зимней ночи до конца жизни мучила этого человека.

Что же касается Вольфа Эрлиха и его участия в этой истории, пока остается неоспоримым лишь одно: днем 28 декабря 1925 года он ничего не знал о стихотворении, якобы посвященном ему. Потом он утверждал, что просто забыл о нем. Но все, кто знал этого человека, не верили в это. Если бы Есенин действительно посвятил Эрлиху свое последнее стихотворение, то он говорил бы об этом всем и каждому. И он обязательно об этом написал бы в привычной для него трогательной манере. Но об этих строках, написанных кровью, Вольф Эрлих, похоже, узнал из газет. И поспешил «вспомнить» о загадочном листке бумаги. Действительно ли он предал друга и знал о готовящемся капкане для Есенина? Или просто испугался, как и многие другие в этом деле? Возможно, история когда-нибудь ответит на этот вопрос.

Остается несомненным одно: Есенин чувствовал, что круг преследования сужается. Постоянные провокации скандалов в общественных местах не прекращались. Было заведено несколько уголовных дел. Чекисты упорно пытались найти доказательства причастности поэта к организации русских националистов. Дело «четырех поэтов» насчитывает несколько томов. Имя Есенина в нем фигурирует постоянно. За ним, несомненно, все время велась слежка. Его друзей – Ганина, Орешина и Крычкова – расстреляли в застенках ГПУ. Хотя Есенин, возможно, и рассчитывал на своих высоких покровителей, но явно понимал, что эта игра в кошки-мышки с ГПУ не продлится долго.

После возвращения поэта из США, куда он ездил со своей второй женой Айседорой Дункан, события начинают развиваться, и точка в них будет поставлена в «Англетере». Семейная жизнь Дункан и Есенина была непродолжительной и бурной. Без скандалов не обошлось и за границей. По приезде в Россию они расстались. Было ли у Есенина искушение остаться в США? Высказывания свидетелей противоречивы. Конечно, поэт очень любил родину, конечно, он тосковал по России в этой поездке. Но тем не менее беспокойство о том, как обстоят дела дома, не оставляло его.

Отношение к крестьянству особенно огорчало, да и как могло быть иначе, ведь он сам был выходцем из этой среды.