Технические и стратегические проблемы, которые стояли перед командованием бомбардировочной авиации при проведении массированной воздушной атаки Дрездена, города в самом сердце Германии, не могли быть разрешены на каком-либо более раннем этапе войны.

Командованию было приказано нанести массированный удар по городу. Но погодные условия в феврале 1945 года были плохими, и для атаки, которая потребовала бы от соединения «ланкастеров» от девяти до десяти часов лета и степени расчета по времени и сосредоточения на цели на уровне лучших достижений Харриса, метеорологические прогнозы имели немаловажное значение.

В первые недели 1945 года ночная истребительная авиация противовоздушной обороны немцев оставляла желать лучшего. Этих истребителей становилось все меньше, а их экипажи работали на пределе сил. Но территория района, который им нужно было защищать, тоже быстро сокращалась, по мере того как наступавшие армии накатывались на границы рейха, все дальше и дальше углубляясь на территорию Германии.

По этой причине главком ВВС маршал Харрис спланировал проведение атаки Дрездена Королевскими ВВС как двойной удар, эффективность которого была опробована в начале октября 1944 года. Преимущество стратегии двойной атаки состояло в том, что эскадрильи истребителей оказываются введенными в заблуждение, полагая, что первая атака и есть главный удар, они садятся и совершают дозаправку, а к этому времени, спустя три часа, вторая волна бомбардировщиков пересекает границы рейха. Была и более реальная надежда на то, что пожарные службы и другие вспомогательные силы противовоздушной обороны будут отвлечены на пожары, вызванные первой атакой; потом они завязнут и окажутся выведены из строя вторым ударом.

Третья выгода от двойного удара стала очевидна по результатам атаки Дрездена: всякая телефонная и телеграфная связь с истребителями и сетью батарей ПВО прерывается; как активная, так и вспомогательная противовоздушная оборона оказываются парализованными и застигнутыми врасплох второй атакой. Главком ВВС маршал Харрис и эксперты по тактике просчитали, что оптимальный разрыв во времени между атаками такого двойного удара должен составлять около трех часов. Если разрыв будет короче, эскадрильи истребителей могут не успеть в достаточной мере рассредоточиться; пожары не успеют распространиться по улицам, а пожарные команды не будут перегружены работой ко времени второй атаки. Если же со второй атакой слишком затягивать, активная противовоздушная оборона успеет оправиться от последствий первой атаки и окажется снова готовой к бою и, зная вероятный выбор целей для второй атаки, сможет нанести более ощутимый урон строю бомбардировщиков.

В течение нескольких дней после того, как Харрис получил подтверждение приказа на бомбежку Дрездена, пояс облаков и непредсказуемая непогода господствовали над Центральной Европой. За исключением 3-й группы бомбардировщиков – соединения, специально обученного и снаряженного для дневного бомбометания вслепую в условиях слоистой облачности, все самолеты командования бомбардировочной авиации были благополучно посажены. Подошла к концу Ялтинская конференция. Штабные офицеры сэра Артура Харриса провели остававшиеся дни, собирая все доступные им материалы в рамках подготовки к атаке, но они все еще не могли представить сделанные через радиолокационный прицел H2S сравнительные фотографии, которые не были включены в оригинальное досье по Дрездену.

12 февраля 1945 года метеорологический отдел в Хай– Уайкомб уже мог обещать двум командованиям бомбардировочной авиации союзников приемлемые погодные условия над континентом в течение следующего дня, во вторник 13-го.

В первые часы вторника американские экипажи были проинструктированы для атаки по двум альтернативным целям. Если погода удовлетворяла требованиям, экипажи «Летающих крепостей» должны были попытаться осуществить план «Б», совершить длительный перелет до Дрездена и атаковать там сортировочные станции либо в ходе точной визуальной атаки, либо атаки вслепую, полагаясь на приборы, в качестве предварительного удара перед ударом тяжелых бомбардировщиков Королевских ВВС. Если непогода исключала операции над Центральной Германией, то альтернативной целью для атаки, по плану «А», становился Кассель. Но погодные условия, которые выглядели благоприятными минувшей ночью, вдруг резко ухудшились рано утром в тот роковой день, и обе американские миссии были отменены, очевидно в связи с этим обстоятельством. Облака заволокли Европу и сам Дрезден, мелкая снежная крупа сыпалась с неба. Так что честь нанесения первого удара по Дрездену, нетронутой цели – как это преподносилось экипажу головного бомбардировщика – выпала на долю бомбардировочного командования Королевских ВВС. Вскоре после 9 утра во вторник 13 февраля, ознакомившись с прогнозом погоды и синоптическими картами, главнокомандующий приказал своему заместителю, маршалу авиации сэру Роберту Сондби, приступить к атаке Дрездена. План атаки уже был утвержден; Сондби оставалось только передать соответствующий закодированный сигнал в пять штабов соответствующих бомбардировочных групп.

Русский фронт пролегал менее чем в 130 километрах к востоку от Дрездена. Нельзя было допустить, чтобы какой-либо из «ланкастеров» сбился с курса и сбросил бомбы за позициями советской армии; а тем более эскадрильям указателей целей непозволительно было ошибиться по широте при обозначении цели. Самое современное электронное навигационное оборудование Королевских ВВС под кодовым названием «Лоран» предназначалось для первоначального определения района цели, а низкоуровневый визуальный указатель служил для точного выбора города для атаки.

«Лоран», громоздкий комплект оборудования американского производства в нескольких металлических контейнерах, был закреплен в и без того тесных кабинах девяти скоростных бомбардировщиков «москито». Первоначально его планировалось установить на «ланкастерах» и использовать в операциях дальнего радиуса действия на Тихоокеанском театре военных действий.

По существу являющийся дальнейшим усовершенствованием радионавигационного прибора «Джи», который опутывал паутиной лучей небо над Западной Европой, «Лоран» был предназначен для применения в очень большом радиусе действия, в то время как «Джи» был достаточно эффективен лишь при использовании его на сравнительно коротких расстояниях от систем радиопередатчиков.

«Лоран», при использовании отраженных от слоя «Е» ионосферы радиоволн, имел радиус действия 2400 километров, но эффективно использовать слой ионосферы можно было только во время ночных полетов. Вплоть до февраля 1945 года эта техника никогда не применялась в операциях Королевских ВВС. Теперь же с появлением приказа на бомбардировки городов авиацией дальнего радиуса действия и почти в пределах видимости русских позиций требовалась высочайшая степень надежности навигационного оборудования наведения самолета на цель, а обеспечить это мог только «Лоран». Экипажи самолетов «ланкастер» и «москито», оснащенных прибором «Лоран», были хорошо подготовлены для операций с этим оборудованием. Начальники аэронавигационного отдела командования бомбардировочной авиации скрестили пальцы от дурного глаза и выразили надежду, что ночью приборы будут работать безукоризненно. Радиолучи английской системы «Джи» даже при отсутствии помех пропадали в 240 километрах к западу от Дрездена. Сигналы, поступавшие от передвижных «Джи» – передатчиков, выдвигавшихся из-за позиций союзников, были неуверенными и слабыми. Они даже не покрывали город– мишень Дрезден. Осложнение, связанное с успешной ориентацией по курсу на Дрезден, состояло в том, что лучи прибора «Лоран», очевидно, нельзя было уловить на высоте ниже 6 тысяч метров. Головному бомбардировщику и восьми самолетам-маркировщикам «москито», вероятно, пришлось бы испытать весьма неприятное ощущение при пике 6 тысяч метров до их обычной высоты наведения на цель в тысячу футов и меньше в отрезок времени от 4 до 5 минут, если они своевременно достигнут района цели.

Было ясно, что любое ошибочное указание цели приведет к политическому конфузу: лидеры союзников решили поддержать наступление советской армии атакой населенных центров. Этот план предполагал не только своевременно продемонстрировать солидарность с русскими, но и сокрушающую мощь, которой обладают западные союзники. Когда опустился пепел и поднялась завеса дыма, обнаружилось, что «ланкастеры» командования бомбардировочной авиации не справились со своей задачей и бомбили не ту цель, конфуз был бы большим, если бы бомбардировщикам предстояло нанести удар по городу за позициями русских, и последствия были бы более серьезными.

Харрис настаивал на том, чтобы «Лоран» был в распоряжении экипажей, ответственных за первоначальное обнаружение города и обозначение района бомбометания разноцветными огнями указателей цели. Это было причиной его решения о том, что первоначальный удар должен быть нанесен с применением знаменитой к тому времени техники визуального обнаружения цели на низкой высоте 5-й бомбардировочной группы вице-маршала авиации достопочтенного Ральфа Кохрэйна. (Фактически, командование группой за месяц до этого перешло к вице-маршалу авиации Х.А. Константайну, но для разных целей и нужд техника, выработанная для атаки Дрездена, была отработана и развита в тот период, когда Кохрэйн был в штабе 5-й группы.)

Персональные «следопыты» 5-й группы хорошо зарекомендовали себя в безупречной маркировке целей. Правда, в 1942 году они показали не лучшие результаты. Тогда атакам подверглись несколько не являвшихся целями городов, однако вовсе не по причине неспособности или нерешительности экипажей в группе вице-маршала авиации Беннета, а из-за отсутствия в те первые дни надежной радиолокационной поддержки для ночной навигации и «слепого» бомбометания.

В первые месяцы существования соединений «следопытов» они обозначили в качестве цели Гарбург вместо Гамбурга; совершенно упустили Фленсбург, а также Саарбрюккен. Изучение многих авиарейдов на города, подобные Франкфурту, которые вошли в официальные отчеты в качестве верно обозначенных экипажами «следопытов» 8-й группы, обнаружило на основании городских архивов и донесений начальника полиции, что, «хотя сирены в ту ночь и звучали, ни одна бомба не упала в границах города». До того как стали применять оборудование обозначения целей радиотехнической системы «Гобой» для точного бомбометания вслепую, контроль за которой осуществлялся дистанционно из Англии и которая могла с точностью до 50 метров проследить за местоположением самолетов-маркировщиков «москито» и отдать приказ на сбрасывание светящихся бомб с той же степенью точности, на соединения «следопытов» с недоверием взирали многие высшие офицеры в штабе командования бомбардировочной авиации. Трудности связи с системой «Гобой» возникали тогда, когда объект находился так далеко, как Рур; мощность сигнала даже мобильных радиостанций за позициями союзников во Франции и Германии не достигала той, которая обеспечивалась на половине расстояния до Дрездена. Более того, «следопыты» были совершенно не подготовлены в визуальном распознавании целей с низких высот. Поэтому главком авиации маршал Харрис выбрал соединение «следопытов» 5-й группы в качестве передового в атаке на Дрезден ночью 13 февраля 1945 года. Восьми самолетам– маркировщикам «москито» из 627-й эскадрильи предстояло, используя оборудование «Лоран», сориентироваться на город, действуя независимо от главных сил самолетов– маркировщиков и бомбардировщиков. От «москито» будут неукоснительно требовать, чтобы они долетели до Дрездена с оборудованием указателей цели на борту и следовали только по почти прямому маршруту, в то время как соединения «ланкастеров» – маркировщиков и бомбардировщиков – направятся в Дрезден курсом, предполагающим встречу над Ридингом, затем полетят далее через Ла-Манш к намеченному пункту на французском побережье возле устья Соммы. Оттуда они будут лететь 200 километров на восток, достигнув 5-градусной долготы, после чего возьмут направление прямо на Рур, заставив выть сирены во всех промышленных центрах Германии. В 16 километрах к северу от Ахена бомбардировщики последуют через Рейн между Дюссельдорфом и Кельном; в 9.00 вечера с боевыми порядками бомбардировщиков, все еще пересекающими Рейнланд, эскадрильи скоростных «москито» из 8-й группы легкой ночной ударной авиации атакуют Дортмунд и Бонн, чтобы отвлечь внимание дежурных ночных истребителей. В то время как «ланкастеры» пойдут северным путем вокруг Касселя и Лейпцига, за 15 минут до того как должна будет начаться атака Дрездена, соединение «галифаксов» 4-й и 6-й групп атакуют нефтеочистительный завод в Белене, непосредственно к югу от Лейпцига, масштабным отвлекающим маневром. Однако «ланкастеры» проследовали на юго-восток, почти над руслом реки Эльба, на большой скорости подгоняемые попутным ветром вниз по направлению к городу-мишени Дрездену. Все силы авиации будут выведены из атаки на совершенно другое южное направление по вектору к югу от Нюрнберга, Штутгарта и Страсбурга.

Выделенные из 83-й и 97-й эскадрилей передовые самолеты-маркировщики «ланкастеры», снабженные светящимися бомбами и оборудованные приборами «Лоран», будут приближаться к цели тем же маршрутом. В экипажах этих «ланкастеров» были специально подготовленные операторы РЛС, имевшие высокую квалификацию в обработке данных, полученных с помощью станций H2S. На маленькой электронно-лучевой трубке этого оборудования временная развертка давала грубые теневые очертания ландшафта под самолетом, обозначая реки и большие водные пространства в виде темных полос среди зеленых областей самой земли и ярко сияющих городов. В лучшем случае H2S давал лишь подтверждение нахождения города впереди бомбардировщика; по крайней мере, если не было, как в случае с Гамбургом и Кенигсбергом, четко очерченной береговой линии или системы доков, сам город не был достаточно легко различим в этой трубке. Дрезден на экране радара был одним из трудноопределимых городов на реке, которыми изобилует Центральная Германия как с одной, так и с другой стороны проходившего там советско-германского фронта. Только характерный изгиб в виде латинской буквы S реки Эльба послужил для операторов радаров приметой, чтобы они насторожились. У них не было сделанных через РЛС фотоснимков для сравнения, которыми они могли бы руководствоваться. Во время атак других городов были получены фотографии цели, сделанные «лейкой» с экрана прицела H2S; и операторы могли сравнить для верности фотоснимки цели с изображением на их экранах. Но с того времени, как был взят на вооружение прицел H2S, Дрезден еще не подвергался атаке авиации бомбардировочного командования Королевских ВВС. Недостаточная подготовка, которой отличалась атака Дрездена, все– таки проявилась в этом отсутствии фотоснимков очертаний объектов, сделанных через прицел H2S.

Именно 83-я и 97-я эскадрильи «ланкастеров» должны были достичь Дрездена за одиннадцать минут до времени «Ч»: в то время как одни сбрасывают над городом цепочки горящих 3 минуты парашютных осветительных бомб вместе с фугасными бомбами замедленного действия, другие выбрасывают зеленые маркировочные бомбы для обозначения цели, которые устроены так, что взрываются при определенном давлении на высоте 700–900 метров приблизительно на месте точки цели, в тот момент, как она появляется на экране радара. Совсем не оставалось времени на какую-либо попытку визуального распознавания при этих первых заходах бомбардировщиков над целью. Их задачей было лишь указать приблизительное расположение города и ориентировочно обозначить с точностью до одной-двух миль точку прицеливания для сбрасывания бомб. Этими яркими мерцающими огнями должны были руководствоваться экипажи восьми самолетов «москито», задача которых состояла в том, чтобы различить ландшафт с высоты всего лишь трех тысяч футов в качестве собственно объекта маркирования и обозначить его серией красных маркировочных бомб.

Если первая атака Дрездена должна была дать безошибочные световые ориентиры, которые требовались Харрису для второго удара, город должен был быть охвачен довольно сильным пожаром. Германский инженер, руководивший мероприятиями гражданской обороны в Дрездене в это время, впоследствии характеризует феномен огненного смерча следующим образом: «Медленно нарастающие вспышками серии огней равномерно рассыпались по большому району, огни не были видны жителям (которые предпочитали оставаться в своих подвалах, опасаясь взрывов бомб замедленного действия) и вдруг умножились и распространились в тысячи отдельных очагов пожаров, составлявших одно целое».

Все это займет по времени более полутора часов; главком авиации маршал Харрис подсчитал, что за три часа приличные пожары охватят центр города. Этому способствовали сильный ветер на земле и то, что зажигательные бомбы плотно ложились в границах сектора цели. Трех часов будет вполне достаточно для пожарных команд из большинства крупных городов Центральной Германии для того, чтобы прийти на помощь горящему Дрездену и добраться до самого центра. И в самом деле, все произошло именно так, как он и предполагал.

Одна только атака сектора 5-й группой обеспечила степень концентрации, необходимую для начала огненной бури. Каждый раз ее пускали в ход, пока не возникал пожар определенной степени интенсивности. До сих пор огненный смерч был просто непредсказуемым результатом атаки. В двойном ударе по Дрездену огненный смерч должен был стать неотъемлемой частью стратегии.

Как и во всех других последних массированных атаках, выполнявшихся 5-й группой, головной бомбардировщик был необходим для контроля за развитием атаки.

Для атаки на Дрезден выбор, естественно, пал на самого опытного контролера 5-й группы, к которому обращались головные бомбардировщики группы. Безусловно, избранный командир крыла сам контролировал авиарейды на несколько германских городов, включая Карлсруэ и Хайльбронн, и был экспертом в указании целей и развитии атак в секторе. Главный маркировщик целей был также ветераном, участвовавшим в атаке на Хайльбронн и в других секторных атаках. Командир головного бомбардировщика в атаке Дрездена писал после войны, что тот, кто управлял головным бомбардировщиком, по существу, был личным представителем командующего воздушными операциями в районе, выбранном в качестве цели. Со статусом командира эскадрильи на него будет возложен контроль за проведением всей операции после самого подробного инструктажа. У командира головного бомбардировщика была ответственная и опасная работа. Он должен был оставаться в районе бомбометания на протяжении всей атаки, часто на очень низкой высоте, невзирая на опасность и огонь средств ПВО противника. Следя за тем, чтобы атака проходила гладко, командир головного бомбардировщика в значительной мере выполнял задачу создания необходимой психологической атмосферы. «Вы часто не столько обращаете внимание на инструкции, сколько чувствуете облегчение, слыша вселяющую уверенность английскую речь, которая ставит все на свои места из того, что вам предстоит. Это особенно трогает после длинного утомительного пути через огонь зениток и в условиях плохой погоды», – отметил однажды пилот после очередного авиарейда на город в районе Лейпцига. Манера говорить по-английски и дикция обычно бывали не просто хорошими, но превосходными. Командиры головных бомбардировщиков и главные маркировщики целей направлялись на краткие курсы техники речи в Станморе. Все командиры головных бомбардировщиков 5-й группы подготавливались на 54-й авиабазе в Конингсби, в штаб-квартире руководства для отдельного соединения «следопытов» группы.

В штабе 5-й группы утро 13 февраля было посвящено уточнению последних деталей осуществления двойного удара по Дрездену, который столько раз готовился и все время откладывался. Командир разведгруппы авиакрыла опять был вынужден жаловаться на почти полное незнание города и системы его противовоздушной обороны. Однако полагали, что если Дрезден и в самом деле использовался для прохождения войск со снаряжением и боеприпасами на Восточный фронт, то ПВО должна была быть усилена после последней атаки Дрездена американскими бомбардировщиками утром 16 января 1945 года.

Наличие колонн армейского автотранспорта, следовавшего через город, также заставляло штаб разведки предполагать, что в этих колоннах и на поездах вполне могли быть легкие зенитные орудия. Эти орудия, малоэффективные на высоте сверх 2500 метров и гораздо ниже высоты полета соединений «ланкастеров», которые должны были провести первую и вторую атаки Дрездена, тем не менее могли представлять большую опасность для экипажей «москито», пикировавших на город с высоты менее тысячи футов. На инструктажах на авиабазе насколько часов спустя летчикам скажут, что оборона Дрездена «неизвестна». Это будет не единственным курьезным моментом инструктажа, который предполагал, что 6 тысяч летчиков будут во всех деталях ознакомлены с операциями в отношении Дрездена ночью 13 февраля 1945 года.

Ближе к полудню поступило сообщение из Хай-Уайкомб, что метеорологи прогнозируют легкий ветер, дующий через весь город с юго-запада. Но по телетайпу дополнительно передали предупреждение, что погодные условия очень неблагоприятны и, только если строго придерживаться временного режима вплоть до минуты, атака может стать успешной. Если атака 5-й группы по какой-либо причине будет отсрочена более чем на полчаса, то двойная атака сорвется, потому что вторая миссия будет отменена.

Пояс слоисто-кучевых облаков протянулся над всей Центральной Европой; просвет в слое облаков, проплывавших над Дрезденом, вероятно, мог оставаться от четырех до пяти часов. Небо над Дрезденом начнет очищаться еще до 22.00. В течение пяти часов облачность вернется. Двойную атаку следовало провести в этот отрезок времени. Несмотря на эти неблагоприятные факторы, не способствовавшие полному успеху рейдов, приказ на выполнение задачи по бомбардировке Дрездена был отдан из подземного оперативного пункта командования бомбардировочной авиации. Главкому ВВС маршалу Харрису не впервые приходилось действовать, рискуя потерпеть фиаско, и для него было типичным такое прямое и смелое отношение к подобного рода решениям, проявившееся в том, что он продолжал активно действовать, несмотря на свои ранние оговорки по поводу указания бомбить Дрезден.

К полудню приказ на выполнение задачи был передан в штабы каждой из групп. Для участия в первой атаке были выделены 245 «ланкастеров» из 5-й группы, хотя позднее один вышел из строя. Крупнейший авиаконтингент для нанесения второго удара был выделен из 1-й группы со штабом в Боутри: было запрошено более 200 «ланкастеров». Были направлены в Дрезден 150 «ланкастеров» из эскадрилей 3-й группы и 67 из канадской 6-й бомбардировочной группы. Остальные силы для участия во второй атаке были обеспечены 8-й группой «следопытов»: поскольку Дрезден находился вне радиуса действия «следопытов» группы «москито», был выделен 61 «ланкастер» для выполнения задачи по обозначению точек прицеливания для второй атаки. Многие из них были оборудованы последней модификацией радиолокационного прицела H2S. Ожидалось, что это новое оборудование H2S Mark IIIF обеспечит достаточно четкое изображение наземных объектов на экране радара, что позволит экипажам получить более ясную картину отличительных особенностей топографии местности. Десять из этих «следопытов» обеспечивала 405-я эскадрилья, ванкуверская эскадрилья Королевских ВВС Канады. Один из наиболее опытных экипажей «ланкастеров» этой эскадрильи стал единственным экипажем «следопытов», не вернувшимся с дрезденской операции. Крупнейший летный контингент образовывали 7 подготовленных эскадрилей с 12 «ланкастерами» в качестве соединения «следопытов»; 635-я эскадрилья выделила как головной бомбардировщик, так и ведомого головного бомбардировщика для этой операции, а также девять других «ланкастеров»; передовой визуальный указатель целей поступил из 405-й эскадрильи; 35-я эскадрилья направила 10 экипажей, а 156-я и 582-я эскадрильи – по 9 каждая. Поскольку записи 582-й эскадрильи неполны, нельзя точно сказать о составе экипажей ее «следопытов».

В дополнение к атакам Бонна и Дортмунда вице-маршал авиации Беннет запланировал также операции своих бомбардировщиков в отношении еще шести целей, включая Дрезден и Белен. Две из них были ложными, и экипажи должны были сбрасывать на них только осветительные ракеты, а не бомбы. Однако через 30 минут после полуночи, как раз когда два строя бомбардировщиков, один атакующий, а второй отходящий, проследуют мимо к северу и югу от Нюрнберга, соединение «москито» проведет 12-минутную атаку этого города. И опять в 2.00 ночи после завершения последней атаки Дрездена на очень большой высоте полетят четыре «москито» – в том числе один с новой герметичной кабиной «Марк-16» из 139-й эскадрильи, каждый из которых сбросит четыре 200-килограммовые бомбы на Магдебург. Поскольку командиры германской противовоздушной обороны прекрасно знали, что командованию бомбардировочной авиации приказано наращивать во всевозрастающей степени сосредоточение на самом слабом звене Германии, на ее нефтяной промышленности и резервах, было принято решение проводить ночную атаку небольшими силами, но эффективно в отношении завода синтетических масел в Белене, в 16 километрах к югу от Лейпцига и неподалеку от Дрездена.

Час «Ч» для Белена был назначен в 22.00, за 15 минут до того, как первый удар обрушился на Дрезден. Эту атаку поручалось выполнить 4-й и 6-й группам «галифаксов». 320 самолетов было выделено для атаки Белена, добрую треть которых составляла 6-я группа канадских ВВС. Бомбардировщик «галифакс», четырехмоторный, как и «ланкастер», и с тем же радиусом действия, имел, однако, значительно меньшую бомбовую нагрузку и постепенно выводился из состава группы: поскольку, согласно приказу, авианалет на Дрезден планировал быть «жестким», целесообразно было направить туда главным образом соединение «ланкастеров» для того, чтобы они могли сбросить максимальный груз зажигательных и фугасных бомб. Налет на Белен едва ли планировался как нечто большее, чем отвлекающий маневр, принимая во внимание преимущественно неблагоприятный прогноз для рейдов на малые цели, такие как нефтеперерабатывающие заводы.

Предполагалось, что первая атака Дрездена послужит своего рода маяком для экипажей во второй атаке спустя три с четвертью часа; вторая атака, с обозначением целей группой «следопытов» – «ланкастеров» будет придерживаться стандартной техники с использованием H2S. С наступлением часа «Ч» в 1.30 ночи 14 февраля для нанесения второго удара «слепые» «ланкастеры» – осветители в количестве двенадцати машин, не считая выделенных 582-й эскадрильей, совершат пролет в 1.23 (час «Ч» минус 7 минут) ночи над городом вслепую, полагаясь только на показания своих радиолокационных прицелов H2S, и сбросят серию осветительных бомб над приблизительным расположением точки цели. В 1.24 ночи, т. е. минутой позднее, «ланкастер» – ведомый головного бомбардировщика совершит пролет с бомбардировкой через город и попытку, распознавая однозначно избранную цель для атаки, обозначить ее шестью красными осветительными бомбами – указателями цели. Головной бомбардировщик, облетая город в северо-восточном направлении, оценит расстояние между этими красными огнями и истинной точкой цели и, если оно окажется большим, попытается более точно сбросить собственные красные указатели цели, используя первые красные огни как базовые линии. Если огни ведомого головного бомбардировщика легли точно, передовой визуальный маркировщик сбросит вокруг них красные и зеленые осветительные бомбы, чтобы четче обозначить точку цели. Рядовой летный состав «ланкастеров», из которых в дрезденской операции участвовали 20 машин, атакуют затем волнами по три одновременно, с интервалами 3–4 минуты в течение всего налета на смену угасающим огням-указателям цели предыдущей волны самолетов– маркировщиков, и в то же время визуально выделяя все произведенные маркировочные выстрелы.

Были также приняты меры предосторожности на случай, если цель закроют облака; при умеренной облачности 13 действующих «вслепую» маркировщиков (исключая относящиеся к 582-й эскадрилье) предполагалось задействовать для сбрасывания заблаговременно зеленых маркировочных светящих бомб. Головной бомбардировщик должен был проверить, видна ли подсветка через облака; если нет, то в качестве последнего средства пустят в ход 8 (исключая относящихся к 582-й эскадрилье) «слепых» маркировщиков с грузом освещающих небо бомб «Вангануи» такого рода, которые испускают красный свет с зелеными вспышками-звездочками. Их должны были сбрасывать на парашютах над облаками вслепую, руководствуясь одними только показаниями радара. Если же облачность оказывалась бы достаточно плотной во время второй атаки Дрездена, без этих осветителей было бы не обойтись. Однако погода над Дрезденом была прекрасной, и ни «слепые» самолеты-маркировщики, ни «слепые» самолеты-маркировщики подсветки неба не были вызваны для того, чтобы сбросить груз светящих бомб головным бомбардировщиком.

Пилот головного бомбардировщика, участвовавшего во второй атаке Дрездена, был очень опытным, имел за плечами более трех вылетов на такого рода операции. Однажды в ноябре 1944 года его назначили пилотировать головной бомбардировщик во время опасной атаки Фрейбурга в Бреслау, но он отказался, поскольку когда– то учился там в университете, и многие его друзья жили в районе фрейбургского собора, который был точкой цели в атаке. В Дрездене же он никогда не бывал, и, хотя голубоко сожалел о необходимости разрушения такого красивого города, он не мог найти персональной причины для отказа.

Приказ на осуществление бомбардировки Дрездена не обошелся без вопросов: вскоре после получения его командование группы «следопытов» посчитало необходимым сделать ответный звонок в Хай-Уайкомб, что– бы убедиться, что его штаб правильно понял приказ. Когда приказ бомбить Дрезден был подтвержден, вице– маршал авиации Беннет смог побороть свои сомнения об истинном характере атаки и довольствоваться обсуждением точки цели, выделенной для соединения маркировщиков его группы. Подобным же образом командир 1-й группы вспоминает, что он и штаб его командования были «несколько удивлены», когда прочитали телеграфное послание из штаба командования бомбардировочной авиации. Другие командиры группы помнят явно неуверенные нотки в голосе своего главнокомандующего, когда тот подтвердил приказ, и у них создалось впечатление, что он был чрезвычайно недоволен предстоящим делом. К вечеру, когда 6 тысяч летчиков прошли инструктаж, неудовлетворение проникло до самых нижних уровней командования.

Во второй половине дня участвующий в первой атаке пилот головного бомбардировщика был вызван в здание разведки 54-й авиабазы для последнего инструктажа по плану атаки. Офицеры базы напрасно искали одну из обычных карт целей, приготовленную для атак германских городов: карты целей на этом этапе войны представляли собой специально напечатанные планы, на которых пригороды и города были литографированы в сером, фиолетовом и белом цветах, отражая воображение художника о том, как они выглядят ночью. Полосы воды и реки выглядели ослепительно белыми среди черных и серых городов и фиолетовых оттенков пересечений, изображающих поля, леса и открытые пространства сельской местности. На этих картах целей были обозначены основные позиции зенитных орудий, местные аэродромы и расположения немецких макетов орудий. Особая цель появилась в середине карты, в центре системы концентрических одномильных кругов. Сама цель четко изображалась на этих картах целей оранжевым цветом, будь то территория завода Круппа в Эссене, заводы «Фокке-Вульфа» в Бремене или нефтеочистительный завод в Гельзенкирхене.

Для Дрездена такой карты целей не было. Может быть, как предполагают сэр Роберт Сондби и коммодор авиации Х.Ф. Сэттерли, это убедительное свидетельство отсутствия сколько-нибудь сильного желания со стороны главкома ВВС маршала Харриса разрушать город. Будь все иначе, он со свойственной ему скрупулезностью поставил бы в известность разведку командования бомбардировочной авиации, чтобы она убедилась в том, что призведена аэрофотосъемка города, с достаточной частотой для того, чтобы можно было определить характер цели, ее обороны и какие-либо объекты с макетами в непосредственном соседстве с ней. Он бы обрисовал и обозначил расположение эскадрилей истребительной авиации Дрездена на авиабазе в Дрезден-Клоцше. Непременно отметил бы размер территории комплекса военных казарм к северу от города и соседний с ними, но теперь бывший арсенал.

Между тем головной бомбардировщик и его ведомый для операции обеспечены были картой целей района Дрезден (Германия), – довольно устаревшей картой, с помощью которой головной бомбардировщик и его соединение самолетов-маркировщиков должны были распознать и обозначить точку цели для того, что должно было стать кульминацией стратегического наступления на Германию. Эта карта являлась не чем иным, как черно-белой глянцевой отпечатанной копией аэрофотоснимка, сделанного с высококачественных снимков аэрофотосъемки Дрездена, датированных ноябрем 1943 года. Но при всем ее убожестве, по сравнению со значительно превосходящими ее картами целей, обычно выпускаемыми специально для бомбардировочных операций в Германии, Франции и Италии, на этой карте, по крайней мере, были четко обозначены пункты, с которых могла быть предпринята попытка обозначения целей в Дрездене. Любопытно, что единственный черный крест стоял на карте целей на большом здании в центре сектора. Это было здание главного полицейского управления Дрездена, в подземных бетонных бункерах которого располагался командный центр штаба ПВО, во главе с гаулейтером Саксонии Мартином Мучманном.

Самой заметной деталью топографии города, которая распознавалась на мозаике аэрофотоснимка, был большой стадион к западу от Старого города, главный из трех стадионов, располагавшихся вокруг Дрездена.

Избранный целью стадион с открытой спортивной ареной Дрезден-Фридрихштадт вытянулся на 150 метров в длину и удачно вписывался между полосой реки с одной стороны и линией железной дороги с другой. Эти две линии могли служить базовыми для соединения самолетов-маркировщиков при поиске стадиона в прогнозируемых условиях минимальной видимости над Дрезденом.

Лидеру маркировщиков нужно было четко обозначить этот стадион одним красным световым указателем. Когда головной бомбардировщик сверил свое местоположение, он дал указание остальным самолетам– маркировщикам «москито» дополнительно обозначить цель красными указателями так, чтобы весь стадион четко высвечивался красными огнями. Затем в атаку пойдут главные силы «ланкастеров», которые оглашали ревом окрестности в нескольких километрах к северо-западу. Они пролетят почти через весь город по ветру, прицеливаясь по красным огням указателей стадиона, и после пристрелки, соотнесенной во времени, эскадрилья за эскадрильей и самолет за самолетом, сменяя друг друга, сбросят свои бомбы на сам город.

Поскольку каждый из «ланкастеров» имел свое направление, которого должен был придерживаться в полете над Дрезденом, бомбардировщики веером расходились от стадиона над городом и сбрасывали бомбы в секторе в форме сыра с дырочками и в конечном счете в радиусе от непосредственной близости от стадиона до максимальной удаленности на 2400 ярдов от точки цели. Этот сектор включал в себя весь Старый город и был помечен огненным смерчем, который послужит маяком для второй атаки «ланкастеров». Как мы знаем из информации, полученной от местного начальника Центрального дрезденского отдела учета погибших и пропавших без вести, именно этот район стал «главным районом разверзшегося ада». Те, кто сразу же по окончании первого авианалета выбрались на открытое место и ушли на окраины, спаслись. «Однако те, кто ждали второго налета, не вышли живыми из центральной части города… Были также районы в Штризене и особенно в окрестностях Зайдницплац, где едва ли кто-нибудь из ожидавших второй атаки остался в живых».

1. Завод «Цейсс-Икон»

2. (8 километров к юго-востоку) Завод «Заксенверк»

3. (14 километров к северо-востоку) Завод «Заксенверк»

4. Стеклодувный завод Сименса

5. Завод «Цейсс-Икон Гулеверк»

6. Промышленная зона

7. Арсенал

8. Армейские казармы

9. Сортировочные станции Фридрихштадта

10. Бункер СС в скале

11. Военный автопарк

12. Зональный командный пункт ПВО

13. Табачная фабрика Трейдинга

14. Табачная фабрика Енидзе

15. Центральный телеграф

16. Газовый завод Лебтау

17. Газовый завод Нойштадта

18. Гидроэлектростанция Веттина

19. Гидроэлектростанция Йоханштадта

20. Нефтехранилище

21. Нефтехранилище («Шелл»)

22. Районная котельная

23. Фабрика Зейделя и Науманна

На инструктаже пилоту и штурману головного бомбардировщика было сказано, что цель атаки состоит в том, чтобы нарушить движение железнодорожного и другого транспорта через Дрезден. Но даже когда они изучали этот сектор, площадью в 1,28 квадратной мили, выделенный для точной массированной атаки 5-й бомбардировочной группой, вероятно, никому из присутствовавших офицеров не пришло в голову, что на самом деле не было ни одной железнодорожной линии, проходящей через сектор, отмеченный для ковровой бомбардировки. В секторе не было ни одной из 18 пассажирских и товарных станций; не входил в него и железнодорожный мост Мариенбрюке через Эльбу, самый важный для дальних перевозок в любом направлении.

Если этот факт и приходил в голову пилоту головного бомбардировщика, он не упомянул о нем во время специального инструктажа. Единственной деталью, которая не стерлась у него из памяти и через 18 лет после атаки, было то, что в конце инструктажа командующий базой вспомнил, что до войны ему однажды приходилось бывать в Дрездене и он останавливался в знаменитом отеле на Дрезден-Альтмаркт, огромной площади в центре Старого города. Эта площадь оказалась в самом центре сектора, отмеченного для массированных бомбардировок в течение 8 часов. Так вот командующий упомянул, что персонал отеля обсчитал его при отбытии, и выразил надежду, что впредь они будут внимательнее к клиентам – эта беззаботная ремарка разрядила атмосферу. Был присвоен и позывной для главных сил бомбардировщиков: «тарелкосушилки». Это не было еще одним обращением к мифической, но ложной ассоциации города-цели с фарфором, а просто достаточно звучным выражением, легко узнаваемым экипажами главных сил. Его использовали часто. Час «Ч», который стал основным временем отсчета для всех, был намечен на 22.15.

В 22.15 первые фугасные бомбы должны были упасть на Старый город Дрездена. Но до этого времени соединение указателей целей должно было по крайней мере десять минут потратить на то, чтобы обозначить спортивный стадион в западной части города маркировочными огнями.

К 17.30 вечера 8 экипажей самолетов-маркировщиков получили инструкции, и к каждому самолету перед вылетом подвесили по одной сигнальной бомбе. Самолеты были осмотрены, и подвешены дополнительные топливные баки. Расход топлива до Дрездена для «москито» должен был быть в пределах их оперативного радиуса действия, и запасное топливо бралось только за счет использования меньшего числа сигнальных бомб; ошибки в технике обозначения целей быть не должно.

При таких условиях, если экипажам «москито» предстояло долететь до Дрездена, у них не было возможности для совершения большого маневра с целью сбить со следа ночные истребители противника. В лучшем случае они могли несколько километров лететь в направлении Хемница, несколько километров на юго-запад от города-мишени, а затем, в последний момент взять курс на Дрезден. Но даже в том случае соединение маркировщиков должно было миновать несколько хорошо прикрытых зенитными орудиями районов.

К 17.30 с аэродромов 5-й группы в центральных графствах Англии взмыли в воздух первые эскадрильи «ланкастеров». К 18.00 все силы – 244 бомбардировщика первой волны – были в воздухе, беря вслед за первым самолетом-маркировщиком курс на Германию.

Сумерки уже опустились на Англию, и многие летчики, должно быть, поглядывали друг на друга с беспокойным ожиданием того, что вскоре произойдет, смотрели на небо, затянутое свинцовыми облаками, и читали сводки прогноза погоды. Обледенение ожидалось на самых низких высотах, прогнозировались электрические помехи, и десять десятых всех облаков закрывали большую часть Западной Европы. Мало кому из летчиков улыбалась перспектива девяти– или десятичасового полета через занятую противником территорию при подобных погодных условиях. Единственным утешением было то, что плохая видимость и облачность над Германией заставит ночные истребители противника оставаться на земле. Только истребители на тех аэродромах, где облачность не была такой плотной, представляли опасность для авиасоединений.

Девять самолетов «москито» соединения маркировщиков были оборудованы самой современной электронной аппаратурой, разработанной западными учеными. Мрачные предчувствия, которые охватили их при виде ухудшающихся погодных условий, должно быть, усилились, когда они вспомнили полученные во время инструктажа указания о том, что, если «у них возникнут неприятности, они должны повернуть обратно на запад и попытаться по возможности избежать вынужденной посадки к востоку от Дрездена. Им также предписывалось в этом случае уничтожить самолет. Экипажам предпочтительнее было приземлиться на занятой немцами территории, а не на той, которую захватили советские войска».

В то же самое время, когда эскадрильи самолетов-маркировщиков загружались топливом и бомбами для атаки Дрездена, ученые Фарнборо в последний раз проверяли специальную фотокамеру, установленную в бомбовом отсеке головного самолета маркировщиков «москито», который также исполнял обязанности ведомого головного бомбардировщика. Фотокамера была оборудована системой высокоскоростной вспышки, предназначенной для фотографирования цели с очень низкой высоты с интервалом в полсекунды во время самого процесса маркирования. Предполагалось, что таким способом будет получено документальное (в виде фотоснимка) подтверждение того, где легли бомбы – указатели цели. Камера была устроена так, что включалась, как только лидер маркировщиков нажимал кнопку бомбосбрасывателя, и продолжала работать в режиме вспышки и фотографирования района цели, пока не кончится пленка. Этот аппарат впервые предстояло применить над Дрезденом.

В 19.57 13 февраля «москито» поднялись в воздух с авиабазы в Конингсби. В 21.28 они вышли за пределы радиуса действия навигационной системы радиомаяков «Джи» как в Англии, так и во Франции. Дул сильный западный ветер. На высоте 6 тысяч метров над СевероЗападной Германией сильный и неизменный ветер гнал «москито» к цели. Теперь штурманам приходилось полагаться на собственную аэронавигацию и правильность прогноза ветра на полет, для того чтобы придерживаться курса и не допустить пролета над какими-либо сильно защищенными районами. Так продолжалось до тех пор, пока они не уловили слабые сигналы на приборах навигационного оборудования дальнего радиуса действия «Лоран». В 22.00 должна была начаться ложная атака Белена, а через несколько минут после нее маркировщики, полагаясь только на радиолокацию, сбросят свои световые парашютные бомбы и зеленые первичные указатели над Дрезденом.

Только в 22.49 штурманы, наконец, приняли сигналы от передатчиков навигационной системы «Лоран». Им нужно было уловить два луча для точного определения местоположения; в то время как пилот головного бомбардировщика озабоченно смотрел на часы, его штурман терпеливо всматривался в экран радара прибора «Лоран», пытаясь уловить второй луч. Самолеты «москито» были вынуждены подниматься все выше и выше, нащупывая в эфире неуловимый радиолуч. Было 21.56. Примерно через пять минут соединение осветителей будет над Дрезденом. Головной бомбардировщик «москито» шел на высоте 6 тысяч метров. В этот момент штурман обнаружил потерянный луч и сразу же получил необходимые ему координаты. Они находились в 25 километрах к югу от Хемница. Поворачивая на обратный курс, пилоты всех девяти «москито» обследовали горизонт на предмет заметных огней, которые подтвердили бы, что их расчеты верны.

Сельская местность под ними была укрыта сплошной пеленой облаков, холодное февральское небо над ними было чистым и звездным. Но даже когда «москито» покрыли последние 50 километров до Дрездена, снизившись на 5 тысяч метров за какие-нибудь 4–5 минут, они увидели, что небо очищается точно так, как и предсказывали метеорологи. Над Дрезденом они обнаружат лишь три слоя облаков над целью: тонкий слой слоисто-кучевых облаков на высоте от 4 до 5 тысяч метров, еще один слой облаков на высоте от 2 до 3 тысяч метров и рваные облака на высоте от 1 до 2 тысяч метров.

В то же время край горизонта над Дрезденом вспарывала цепочка сполохов яркого белого света, и одиночный шар зеленого цвета повис в небе. Прибыла передовая эскадрилья «ланкастеров» – осветителей 83-й эскадрильи. Первоначальные осветительные огни зеленого цвета, сориентированные на цель по радару над S-образ– ной излучиной Эльбы, вместе со спущенными на парашютах магниевыми огнями, падали прямо на Дрезден. Теперь уже атака развивалась с неумолимой военной точностью. После первой волны «слепых» осветительных «ланкастеров» вторая волна проследовала над районом цели, сбрасывая гирлянды белых огней; на этот раз штурманы-бомбардиры полагались на визуальное обнаружение, а также на показания радаров.

Наконец, наступила очередь соединения самолетов– маркировщиков «москито», ослепительно красные маркировочные бомбы, до этого покоившиеся в бомбовых отсеках, устремились вниз на Дрезден, отмечая стадион, объект, от которого зависела вся атака.

Дрезден находился в сфере ответственности 1-й дивизии истребителей. Штаб дивизии находился в Деберице, неподалеку от Берлина. Другие штабы командования истребительной авиации размещались в огромных бункерах, устроенных в Арнеме, Штаде, Меце и Шлайссхайме. Эти командные центры истребительной авиации летчики окрестили «оперными театрами боевых действий».

«При входе, – писал генерал ночной истребительной авиации люфтваффе, – вас сразу же охватывала царившая тут атмосфера нервозности. Искусственный свет делал лица еще более осунувшимися, чем они были на самом деле. Спертый воздух, сигаретный дым, жужжание вентиляторов, стук телетайпов, заглушающий голоса ведущих бесконечные переговоры телефонисток, – все это вызывало головную боль. В центре внимания в этом зале был огромный щит из матового стекла, на который были в виде световых пятен и светящихся надписей спроектированы данные о расположении, высоте, силе и направлении движения как группировок противника, так и собственных самолетов. Каждая отдельная метка и каждое изменение, отраженные здесь, были результатом донесений и наблюдений, полученным с радарных установок, от самолетов наблюдения и самолетов-разведчиков, с пунктов прослушивания, а также из действующих частей.

Перед картой, на ступеньках, как в амфитеатре, сидели в несколько рядов операторы наведения, которые отдавали приказы ночным истребителям по мере развития сражения».

И вот судьба вмешалась в решение участи Дрездена. В то самое утро 13 февраля 1945 года германское Верховное командование выпустило новую директиву для люфтваффе, определяющую приоритеты в использовании авиационного бензина. «Наивысшим приоритетом являются соединения скоростных бомбардировщиков в районе линии фронта днем и операции самолетов, действующих с бреющего полета по тем же целям ночью. Учитывая падение производства на нефтеочистительных заводах, операции истребительной авиации ПВО отменяются». Для эскадрилий истребителей не хватало топлива.

Ночью 13 февраля 1943 года дилемма, с которой столкнулись офицеры наведения в «оперном театре боевых действий» в Деберице, была очевидна. Во-первых, имевшаяся у них информация была весьма скудной; даже их обычные пункты перехвата сигналов с радаров противника, которые засекали настройку и проверку радиолокационных установок и радиосвязи по утрам перед полномасштабными атаками, были теперь заглушены «завесами», опускавшимися в районе восточного побережья Британских островов и вдоль Западного фронта. Цепь пунктов раннего оповещения немцев вдоль побережья Ла-Манша уже давно попала в руки союзников; данные о низколетящих вражеских бомбардировщиках, приближающихся из-за позиций союзников, поступят к ним только в тот момент, когда самолеты окажутся в радиусе действия системы радарных установок в самом рейхе. А затем, когда угроза материализуется в промозглый вечер 13 февраля 1945 года, лишь 244 бомбардировщика покажутся из-за «завесы» на радарах. Проблема, стоявшая перед операторами, выражалась не только вопросом: «Куда направляются эти бомбардировщики?» – но и таким, как: «Что собирается делать главком ВВС маршал Харрис с 750 другими задействованными бомбардировщиками сегодня ночью?» По мере того как строй бомбардировщиков «ланкастер» все больше и больше углублялся в Южную и Центральную Германию и вскоре к ним присоединились еще 300 «галифаксов», направленных в Белен, угроза стала для операторов более понятной. Но приказ на вылет для эскадрилей в Центральной Германии был отдан только после того, как стало понятно, что третий, меньший строй красных стрел на экране из матового стекла перед ними вовсе не обычный беспокоящий рейд на Берлин, а массированная атака либо на Лейпциг и Хемниц, либо вместе с ними и на Дрезден, большим единым потоком бомбардировщиков. В этот момент операторы решили, что прямая угроза нависла над одним из саксонских городов, но мало у кого возникли серьезные сомнения о возможности атаки Дрездена. В первом тревожном донесении из Дрездена сообщалось о том, что тысяча парашютистов высадились к западу от города. Примерно в 21.55 в Дрезден-Клоцше поступил приказ поднять в воздух базирующуюся там эскадрилью ночных истребителей V/NJG.5. Но к тому времени было слишком поздно, маркировка целей уже начиналась. Один из пилотов ночных истребителей Ме– 110, базировавшихся в Клоцше, 25-летний унтер-офицер, который добровольно пошел в ПВО рейха, описывал 13 февраля в своем дневнике как «самый печальный день» в его карьере пилота ночного истребителя. В полдень он проверил и испытал свой самолет. Радиолокационный прицел SN-2 был в идеальном порядке. «Вечером мы были подняты по тревоге, впервые за день. Естественно, это касалось только авиаэкипажей. Приказ на вылет поступил слишком поздно…» Пилоты подняли самолеты в воздух в 21.55, в то самое время, когда самолеты-маркировщики «москито» находились на высоте 6 тысяч футов, пытаясь уловить лучи прибором «Лоран». Двухмоторным ночным истребителям «мессершмит» понадобилось полчаса для того, чтобы достичь высоты, необходимой для атаки, кружа вокруг своего аэродрома в 8 километрах от Дрездена. Расчеты легких зенитных орудий на аэродроме все больше нервничали по мере того, как гул приближающейся армады бомбардировщиков эхом отдавался из-за горизонта; когда один из прожекторов поймал лучом самолет, идущий на довольно малой высоте, все легкие орудия открыли по нему огонь. Самолет рухнул, объятый пламенем. Это был единственный успех расчетов зенитных орудий в течение ночи: одним из трех членов экипажа Ме-110 был молодой летчик в звании унтер-офицера. Так плохо подготовленная столица Саксонии проявила себя в защите от атаки. Во всей Германии лишь 27 ночных истребителей поднялись в воздух, чтобы отразить самый мощный в истории авианалет.

Три «ланкастера» из двух эскадрилей «следопытов» были оборудованы как самолеты спецсвязи; их задачей было передавать указания от головного бомбардировщика по азбуке Морзе другим бомбардировщикам соединения, если установленный на бомбардировщиках радиопередатчик выйдет из строя или возникнут помехи. Иногда один из радистов бомбардировщика случайно переключался на свой УКВ-передатчик, создавая помехи связи между головным и остальными бомбардировщиками. В других случаях их создавали немцы. Самолеты спецсвязи также задействовались в качестве средства связи между головным бомбардировщиком и авиабазой группы в Англии. Обмен данными по уточненным прогнозам погоды и направлениям ветра происходил между головным бомбардировщиком и базой. В таких операциях от головного бомбардировщика требовалось моментально оценить возможность успеха рейда и передать свои соображения в Англию, даже если он все еще находился над целью.

В налете на Дрезден все три «ланкастера» связи были выделены 97-й эскадрильей. В первом самолете связи, который пилотировал лейтенант ВВС, был установлен специальный проволочный самописец, чтобы производить постоянную запись развития атаки. Запись будет представлена на экстренное рассмотрение для оценки, необходимой для авианалетов на Дрезден в последующие дни. Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС все еще стремилось учиться на ошибках и расширять арсенал своих методов и своей техники.

Когда головной бомбардировщик «москито» приближался к району цели, он включил один из двух своих УКВ-передатчиков; в первый раз было нарушено радиомолчание над Германией. «Штурман наведения лидеру маркировщиков. Как слышите? Прием». Лидер маркировщиков ответил, что слышит головной бомбардировщик хорошо «на уровне громкости сигнала 5». Аналогичный запрос первого самолета связи показал, что слышимость между первым самолетом связи и головным бомбардировщиком «громкая и отчетливая». Указания в ходе всей операции будут даваться открытым текстом; шифр используют только для основных приказов, таких как «возвращаемся» или «отмена задачи». От головного бомбардировщика не требовалось никаких подтверждений, за исключением приказа «уходим». Над районом цели все еще наблюдалась облачность; головной бомбардировщик снова вызвал лидера маркировщиков: «Вы все еще выше облаков?» – «Пока выше», – ответил тот. Он тоже только что опустился на высоту 5 тысяч метров менее чем за 5 минут; штурман головного бомбардировщика чувствовал себя не лучшим образом из-за резкой боли в ушах во время снижения. Командир головного бомбардировщика после некоторой паузы спросил лидера маркировщиков, видит ли тот первые зеленые огни, сброшенные 83-й эскадрильей. «Да, да, я их вижу. Облачность не очень плотная». – «Не очень», – подтвердил головной бомбардировщик. Настало время приступить к обозначению целей. Теперь огни горели над городом ослепительно ярко; город выглядел мирным и безмятежным. Лидер маркировщиков на «москито» тщательно осмотрел цель: к своему удивлению, он не увидел ни одного прожектора, ни одной вспышки огня зениток. Он осторожно облетел город, определяясь с местоположением своего самолета.

«Когда я пролетал над городом, мне было ясно, что там много деревянно-кирпичных зданий; это напомнило мне Шропшир, Херефорд и Ладлоу. Они, казалось, склонялись над рекой, через которую были перекинуты несколько довольно грациозно изогнутых мостов; здания являли собой выдающиеся образцы городской архитектуры».

На сортировочных станциях Дрезден-Фридрихштад– та он увидел единственный паровозик, натуженно пыхтя увозивший несколько товарных вагонов. Возле большого здания, в котором он узнал Центральный вокзал – во второй половине дня перед рейдом он изучал в Вудхолл-Спа мозаичный аэрофотоснимок Дрездена – появился еще один столб дыма – трудяга паровоз увозил пассажирский поезд с белыми вагонами на открытое пространство.

Наступило время начать первый заход на обозначаемую цель. Он был на расстоянии 6 тысяч метров. Теперь он начал круто пикировать, внимательно следя за высотомером: бомбы-указатели были настроены так, чтобы взорваться под действием изменения атмосферного давления на высоте 200 метров. Если сбросить их с высоты ниже этой, то они либо подожгут маленький деревянный самолет, либо не будут падать необходимым каскадом.

Он проследил за линиями железной дороги, уходящими от Центрального вокзала по дуге справа к реке. Налево от железнодорожных мостов находился объект его маркировки; теперь он был готов начать заход и послал вызов: «Лидер маркировщиков: пошел!», чтобы предупредить других маркировщиков, которые в противном случае начали бы заходы на обозначение цели. С 6 тысяч метров «москито» пикировали до высоты менее 300 метров, открывая створки бомболюков, оказавшись прямо над точкой цели. Первый ампульный патрон с огневой смесью загорелся, когда камера указывала на больницу в Дрезден-Фридрихштадте, самый крупный больничный комплекс в Центральной Германии. В объектив камеры попал момент, когда 500-килограммовая бомба – указатель цели выбрасывалась из бомбового отсека, силуэт ребристой канистры угрожающе замаячил над крышей небольшого прямоугольного здания на территории больницы.

Лидер маркировщиков быстро выровнял машину, сохраняя большую скорость, хотя он все еще не знал, есть ли там внизу зенитки, в то время как не только Дрезден, но и его самолет был ярко освещен. Вспышка фотокамеры сработала во второй раз: бомбы выделялась темным пятном над залитым светом стадионом. Один из пилотов «москито», которого не предупредили о новшестве с использованием фотокамеры, невольно крикнул своему штурману: «О боже, лидер маркировщиков подбит». Но в этот момент первая цепочка красных осветительных бомб вспыхнула ослепительным светом.

«Москито» пролетел над стадионом и устремился к реке. Его фотокамера все еще выдавала регулярные вспышки с интервалом в одну секунду. Третья вспышка совпала с нахождением самолета над железнодорожным подъездным путем; там разгружался санитарный поезд с Восточного фронта. Теперь это оказалось навечно запечатлено на фотопленке до того, как появились бомбардировщики, чтобы разбомбить подъездные пути, обозначенные на карте. С четвертой вспышкой лидер маркировщиков пересекал реку Эльбу; ватные клубы пара поднимались вверх из трубы единственного паровозика, пыхтя двигавшегося по железной дороге, пролегавшей за садами Японского дворца. Второй «маркировщик, пошел!». Следующий маркировщик «москито» летал над железнодорожной линией, готовый учесть промах при сбросе красных светящих бомб – указателей цели лидером маркировщиков.

В то же время головной бомбардировщик сверил по карте целей района местоположение трех дрезденских стадионов, в том числе того, который был маркирован, и мрачно объявил: «Вы обозначили не ту цель». На мгновение из УКВ-приемника слышалось лишь напряженное дыхание. Затем последовал облегченный вздох: «Нет, все в порядке, продолжайте». Головному бомбардировщику были ясно видны красные маркировочные огни, горящие в кроваво-красном бассейне неподалеку от стадиона. «Алло, лидер, – позвал он, – указатель находится примерно в 100 метрах от обозначаемой цели». Этот первоначальный маркировочный выстрел был чрезвычайно точным. Когда вспоминаешь, что в первую ночь битвы за Гамбург в 1943 году маркировщики официальной группы «следопытов» были приблизительно на расстоянии от 1 до 11 километров от точки цели, используя при этом технику визуального обнаружения, можно увидеть фундаментальную разницу между уровнем техники, достигнутым двумя бомбовыми группами. «Штурман наведения лидеру маркировщиков: хороший выстрел!» – «Теперь отходим; отходим». – «Лидер маркировщиков всем маркерам: отходим, отходим». – «Пятый маркировщик лидеру: понял». – «Второй маркировщик лидеру: есть отход!».

Было шесть с половиной минут одиннадцатого. До времени «Ч» осталось еще почти девять минут, но маркируемая цель была четко и недвусмысленно обозначена. Другим «москито» оставалось только сбросить свои красные маркировочные бомбы на уже горящее место, для усиления огня. Единственное, что беспокоило головной бомбардировщик, было насколько хорошо видны маркировочные бомбы через тонкий слой облаков, особенно бомбардировщикам «ланкастер», которые сосредоточились на эшелоне на высоте около 2500 метров. Эскадрилье «ланкастеров» было дано указание приближаться к обозначаемой цели на различных высотах, чтобы избежать столкновений во время барражирования над городом. 97-я эскадрилья «ланкастеров» со специальным оборудованием находилась на высоте 5400 метров над Дрезденом. «Ланкастер» – контролер-3 на вопрос штурмана наведения: «Скажите, как видите свет» – ответил: «Вижу три указателя цели сквозь облака». Головной бомбардировщик, полагая, что контролер видит только зеленые указатели цели, спросил: «А красные видите?» И услышал в ответ: «Я как раз вижу красные».

Один за другим еще два маркировщика «москито» сбросили красные осветители на стадион. Пилот головного бомбардировщика вспомнил, что у каждого «москито» только по одному маркеру, и предупредил их, чтобы не торопились; бомбы еще могут понадобиться. Было семь минут одиннадцатого, восемь минут до времени «Ч». Маркирование прошло намного лучше, чем ожидалось. «Штурман наведения соединению осветителей: больше никаких огней, никаких огней!» Еще один «москито» отказался от намерения маркировать стадион. Несколько нетерпеливо головной бомбардировщик призвал всех маркировщиков: «Поспешите, завершайте маркировку и уходите из района». Сияющее средоточие красных маркировочных огней заполнило пространство вокруг стадиона, каждый маркер – островок горящих факелов, разбросанных в радиусе нескольких десятков квадратных метров. Их было слишком много для того, чтобы быстро погасить, даже если бы среди немцев нашлись достаточно смелые люди, чтобы рискнуть пройти в то место, которое, по их мнению, могло быть эпицентром района цели.

В Дрездене по радиопередатчику воздушного оповещения объявили предостережение: «Боевые порядки самолетов-бомбардировщиков совершают беспокоящий налет по кругу от района Марта-Генрих до Марта-Генрих. Первая волна боевых порядков тяжелых бомбардировщиков находится у Нордполь-Фридрих, теперь над Отто-Фридрих; они идут курсом восток-север-восток». Упомянутые участки соответствующим образом отметили сеткой на командирских картах прокладки курса. Однако, волнуясь, объявляющий перепутал самолеты-бомбардировщики, совершающие беспокоящие действия, – девять самолетов «москито» соединения маркировщиков – с тяжелыми бомбардировщиками и наоборот. Через некоторое время до командующего ПВО района дошло, что на самом деле это были «следопыты» «москито», прилетевшие из района Хемница, а боевые порядки тяжелых бомбардировщиков приближались через Ризу с северо-запада. Сразу же был передан сигнал в командный пункт ПВО в цокольном этаже здания Альбертинума. Последнее переданное радиодонесение из этого пункта оказалось пронзительно тревожным: «Бомбы падают на городские кварталы! Держите наготове песок и воду!» Но все же граждан не предупредили о том, чтобы они прятались в убежище.

Головной бомбардировщик в последний раз проконтролировал «ланкастер», находящийся на самом высоком эшелоне: «Вы видите красные указатели целей?» Ответ его удовлетворил: «Я вижу зеленые и красные огни указателей целей». Было девять минут одиннадцатого – 6 минут до времени «Ч». Маркирование было завершено, и головной бомбардировщик хотел, чтобы атака началась в первый же подходящий момент; запас горючего в баках позволял ему оставаться в воздухе над целью еще 12 минут. Он хотел увидеть начало атаки и убедиться, что все идет хорошо.

Как раз в этот момент дрезденцы, которые уже покинули открытое пространство и боязливо прислушивались в своих полуподвалах и подвалах к гулу легких самолетов «москито», сновавших взад-вперед над крышами столицы Саксонии, в первый раз были проинформированы о характере истинной угрозы их городу. В 22.09 голос с характерным саксонским выговором очень взволнованного диктора прорвался из громкоговорителей: «Внимание, внимание, внимание! После первых заходов крупное соединение вражеских бомбардировщиков изменило курс и теперь приближается к границам города. Населению предписано немедленно проследовать в подвалы и погреба. Полиции дано указание арестовывать всех тех, кто останется на открытых местах…»

Командир головного бомбардировщика «москито», находящегося на высоте 1000 метров над притихшим городом, вновь и вновь повторял по своему УКВ-передатчику: «Штурман наведения соединению «тарелкосушилок»: выходите в атаку и бомбите по красным указателям целей согласно плану. Бомбите по красным огням указателей целей согласно плану».

Было ровно 22.10.

Лидер маркировщиков вызвал головной бомбардировщик и спросил: «Могу я теперь отправить соединение маркировщиков домой?»

Пилоту головного бомбардировщика пришло в голову, что немцы вполне могли устроить ложную цель по соседству; не имея в своем распоряжении карты целей с указанием таких мест, было бы неразумным игнорировать эту возможность. «Штурман наведения лидеру маркировщиков: если вы какое-то время будете поблизости и оставите одного парня с желтыми огнями, то остальные могут отправляться домой». – «Хорошо, штурман. Лидер ко всем маркировщикам: уходим домой, уходим домой. Подтверждаю». Один за другим маркировщики третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой и восьмой подтвердили: «Уходим домой…»

Лидер маркировщиков увидел идущий по кругу самолет с горящими зелеными и красными навигационными огнями. Летчик явно нарывался на неприятности над вражеской территорией. «У вас горят навигационные огни», – предостерег он самолет. Огни не погасли. Похоже, это был один из немецких Ме-110s, все еще совершавший круги при наборе высоты; но «москито», совершенно безоружные, ничего не могли с ним поделать, разве что пойти на таран.

Головной бомбардировщик все еще передавал бомбардировщикам основных сил: «Штурман наведения соединению «тарелкосушилок»: бомбите по средоточию красных огней – указателей целей согласно плану».

Орудия, защищавшие небо Дрездена, все еще молчали. Не было видно ни одной орудийной вспышки. Командиру в головном бомбардировщике становилось ясно, что Дрезден, фактически, незащищен. Он мог, не опасаясь, приказать тяжелым четырехмоторным «ланкастерам» опускаться и бомбить с низких высот, обеспечивая, таким образом, более равномерное распределение сбрасываемых бомб над сектором, обозначенным для атаки. Он вызвал «ланкастер» связи № 1, который поддерживал постоянный контакт азбукой Морзе с бомбардировщиками: «Передайте самолету на высшем эшелоне приказ спуститься ниже среднего слоя облаков». – «Вас понял». К 22.13 бомбы начали падать на Дрезден. Лидер маркировщиков привлек внимание головного бомбардировщика к характерным вертикальным взрывам огромных 2000-килограммовых и 1000-килограммовых фугасных бомб, способных выбивать окна и срывать крыши с легко воспламеняющихся зданий Старого города Дрездена, некоторым из которых было более тысячи лет. Яркая голубая вспышка разорвала темноту, когда сдетонировала серия бомб, упавших на большой площади сектора цели; экипажи решили, что удар, вероятно, пришелся по электроподстанции.

«Лидер маркировщиков штурману наведения: бомбы, кажется, теперь легли как надо. Конец». – «Да, они показали себя отлично». – «Алло, соединение «тарелкосушилок». Хорошая работа. Выходите в атаку и возьмите под прицел красные указатели цели согласно плану. Кто– то основательно промахнулся! Кто-то сбросил очень далеко». – «Штурман наведения лидеру маркировщиков: теперь, если хотите, можете идти домой. Спасибо». – «Алло, штурман наведения: спасибо, уходим домой». – «Хорошая работа, соединение «тарелкосушилок». Отлично отбомбились», – резюмировал головной бомбардировщик.

«Ланкастеры» устремились к обозначенной цели на стадионе, эскадрилья за эскадрильей, самолеты приближались к стадиону и ослепительному красному свету маркировочных бомб с различного направления, одни устремлялись на юг, другие – почти на восток, веером расходясь по пылающему Старому городу. Весь сектор в форме куска сыра представлял собой множество мерцающих огней – тут и там наблюдались ослепительные вспышки фугасных бомб, разбрасывающих осколки и разрушающих здания, поджигающих верхушки крыш.

К 22.18 следы от бомб покрывали весь сектор, один– два случайных всплеска огня появились в темных районах за пределами сектора. Головной бомбардировщик тоже заметил, что эти бомбы упали слишком далеко, и теперь предупредил остальных «ланкастеров»: «Алло, соединения «тарелкосушилок», старайтесь отслеживать красные огни. Бомбометание становится беспорядочным. Отслеживайте по возможности красные огни и бомбите согласно плану».

У него было еще три минуты, в течение которых он мог оставаться над городом. Совсем близко он заметил вспышки света. Красные и желтые огни с указанием немецкого ложного объекта поджигались напрасно. Когда немцы сооружали ложные объекты, они никак не могли понять того, что горящий город с воздуха выглядит беспорядочной бурлящей массой дыма, взрывающихся фугасных бомб и многочисленных очагов возгораний от зажигательных бомб. Немецкие ложные объекты были построены аккуратными прямоугольниками, столь же аккуратно на равных расстояниях были распространены горящие зажигательные бомбы по поверхности земли. Тем не менее, обязанностью головного бомбардировщика было убедиться в том, что ни одна из бомб не потрачена понапрасну на ложную цель. В данном случае он полагал, что ложная цель не стоила того, чтобы тратить на нее желтую светящую бомбу отмены маркировки; он просто передал по радио всем экипажам остававшихся бомбардировщиков соединения «тарелкосушилок»: «Ложные цели на расстоянии от 19 до 15 километров по азимуту 300 градусов точно от центра города». Через минуту он повторил предупреждение: «Скорее завершайте бомбардировку и уходите домой. Не обращайте внимания на огни ложной цели».

В 22.20 ночью 13 февраля 1945 года пилот головного бомбардировщика в последний раз вызвал самолет «ланкастер» связи № 1, когда поворачивал свой «москито» на курс домой. «Штурман наведения связному №№ 1: отправьте послание домой: «ЦЕЛЬ УСПЕШНО АТАКОВАНА ТОЧКА ОСНОВНОЙ ПЛАН ТОЧКА СКВОЗЬ ОБЛАКА ТОЧКА».

О том, в какой мере успех этой первой атаки Дрездена 5-й группой поздним вечером 13 февраля 1945 года был обеспечен точностью прогнозов погоды над районом цели, можно судить в сравнении с более крупной в количественном отношении атакой – с участием 320 «галифаксов» – бомбежкой завода синтетических масел в Белене, всего в 160 километрах к западу от Дрездена.

Метеорологическая служба в штабе командования бомбардировочной авиации прогнозировала, что просвет в слоях облаков над Западной и Центральной Европой превратится в полное прояснение над Дрезденом только на четыре-пять часов. Но даже когда первое соединение маркировщиков ворвалось в Дрезден почти прямо с запада, самолеты опускались по кромке облаков в течение последних 35 минут. Над самим Беленом, как докладывали экипажи, были слоисто-кучевые облака. Виднелись только слабые огни «следопытов» – маркировщиков, и они были слишком рассредоточены. Мало того что маркировочные огни не были сконцентрированы должным образом, немцы еще зажгли ряд ложных указателей целей, в нескольких милях от настоящих, и экипажи «галифаксов», будучи не в состоянии различать отдельные объекты на местности, в значительной степени обманулись, несмотря на предостережения головного бомбардировщика. Бомбометание прошло с большим разбросом.

Будь такие же слоистые облака над Дрезденом всего 15 минутами позднее, когда бомбардировщики 5-й группы прибыли к несчастливому городу, в первой атаке почти наверняка не удалось бы достичь степени концентрации на площади, необходимой для зарождения огненного смерча.

Записи, сохранившиеся на метеорологическом пункте местного аэродрома истребителей в Дрезден-Клоцше, подтверждают, что не только начало атаки было почти невозможным, но что гряды облаков были столь же близки к строю авиации в конце второго удара. Так что, несмотря на то что, хотя в 19.00 только одна десятая часть облаков была ниже 3 тысяч метров, в течение 10 заключительных минут второго удара по Дрездену, в 2.00 ночи 14 февраля сплошная облачность заволакивала десять десятых неба как выше, так и ниже 3 тысяч метров. В течение этого точно предсказанного прояснения в облачности над Дрезденом командованию бомбардировочной авиации приходилось успеть провести два мощных авианалета с интервалом между ними в три часа. Как подтверждает командир авиакрыла, М. Смит, пилотировавший головной бомбардировщик в этой атаке, если бы первый авиарейд на Дрезден был произведен на десять – пятнадцать минут раньше, вся операция с двойным ударом, несомненно, успеха бы не имела. «Ланкастеры» не могли оставаться в воздухе, совершая круги в течение 15 минут в ожидании, пока небо очистится от облаков.

Таким образом, командование бомбардировочной авиации было близко к тому, чтобы лишиться своего огромного переломного успеха в своем авиационном наступлении на Германию; и в равной степени близки были послевоенные противники Великобритании к тому, чтобы лишиться одного из величайших обвинений против нее.

К 22.30 вечера 13 февраля все первое соединение, участвовавшее в атаке на Дрезден, пробиралось обратно в Англию. Через 10 минут после завершения первой атаки бомбардировщики вдруг прекратили использовать средство «окно», быстро снизились и продолжили полет на высоте всего 1800 метров, – ускользнув за пределы досягаемости системы немецких радиолокаторов. Только когда эскадрильи 5-й группы приблизились к позициям союзников в точке в нескольких километрах от Страсбурга, они начали медленно набирать высоту до 4500 метров. Отход бомбардировщиков теперь прикрывали новые силы, прибывающие со стороны Франции и Южной Германии, – соединение из 529 «ланкастеров», готовое начать атаку Дрездена в 1.30 ночи. После полуночи экипажи этих новых эскадрилий бомбардировщиков выбрасывали каскады металлизированных лент, в то время как самолеты пролетали через занятую союзниками территорию, в конце концов пересекая линию фронта в точке, находящейся в 32 километрах к северу от Люксембурга.

Это была настоящая армада бомбардировщиков, несущая даже еще более тяжелый бомбовый груз, чем тот, что был сброшен во время рейда тысячи бомбардировщиков на Кельн 33 месяца назад. Впереди строя бомбардировщиков летели «ланкастеры» освещения «вслепую», с бомбами замедленного действия и парашютными осветительными бомбами, установленными так, чтобы загореться на высоте 6 тысяч метров и осветить местность для ведомого головного бомбардировщика, что позволяло ему распознать цель и обозначить точку цели. Были «ланкастеры» – маркировщики «вслепую», были визуальные «центровщики», регулярно появлявшиеся в боевых порядках бомбардировщиков. В авангарде атакующих сил летели эскадрильи истребителей, оборудованные для ночного полета и атак с бреющего полета немецких аэродромов. К строю бомбардировщиков примыкали «либерейторы» и «Летающие крепости» группы № 100. В каждом были по два специально обученных оператора радиосвязи, выполнявшие такого рода обязанности, о которых не разрешалось рассказывать даже другим членам летного экипажа, и в каждом были тонны металлизированных лент.

Настроение экипажей, направленных для нанесения второго удара по Дрездену, в ту ночь не было радостным. На инструктаже они узнали совсем немного о характере цели, которую им предстояло атаковать. На большинстве авиабаз инструктаж прошел без пояснений, и молодые летчики удовлетворились тем, что сообщили им офицеры. После инструктажа некоторые из пилотов, которым доводилось бывать в Дрездене до войны, огорчались из– за необходимости совершать этот рейд. Неприятности для большинства экипажей начались, когда они вошли в комнаты для инструктажа и командир базы снял коричневую бумагу, закрывавшую карту целей и маршрутов, висевшую на дальней от них стене комнаты. Первой реакцией большинства экипажей был ужас оттого, насколько глубоко нужно было проникнуть на территорию Германии. Пилоты и штурманы переглянулись и прикинули продолжительность полета до Дрездена: он мог занять около десяти часов. Это было на пределе возможностей самолета «ланкастер»; не усматривалось большого резона в том, чтобы так долго находиться в пути для проникновения на вражескую территорию с целью атаки цели, которая не казалась такой уж важной. Многие из членов экипажей выражали удивление и недоумение по поводу того, почему бы не попросить русских самих атаковать город, если это было так «жизненно важно» для фронта.

Возражения многих летчиков отметались различными надуманными уверениями офицеров разведки. В связи с этим следует вспомнить, что маршал авиации сэр Роберт Сондби в штабе командования бомбардировочной авиации «не видел никакой причины для бомбардировки Дрездена», поскольку город «не был в нашем списке целей».

Не следует забывать и о послевоенных заявлениях тех, кто был близок к кругам в комиссиях по планированию выбора целей, например к чиновникам в военном министерстве, кто отвечал за инструктаж начальника Генерального штаба империи по всем вопросам авиации. Они говорили: Дрезден, конечно, не был важным промышленным центром, и из имевшейся в то время информации следовало, что город использовался не столько германской армией в качестве транспортного узла, сколько огромным числом беженцев с советского фронта. Поскольку нет сомнения в том, что эти сведения, не ставящие Дрезден в разряд целей для стратегических бомбардировщиков союзников, были хорошо известны как в военном министерстве, так и в кругах министерства авиации, и никогда не вызывали сомнений у высших офицеров штаба командования бомбардировочной авиации. Как-то так получилось, что эта информация попала к летным экипажам в искаженном виде. Экипажам бомбардировочной 3-й группы передали: «Ваша группа атакует штаб германской армии в Дрездене». Некоторые летчики 75-й эскадрильи даже помнят, что Дрезден считался городом-крепостью. Экипажи инструктировали на атаку Дрездена, чтобы «уничтожить германское оружие и склады снабжения». Им дали понять, что это был один из главных центров снабжения для Восточного фронта. Для 1-й группы, как стало известно, внимание акцентировалось на важности Дрездена как железнодорожного узла. Экипажам сказали, что в качестве цели для них выбран железнодорожный вокзал. Согласно информации, подготовленной штабом 6-й канадской группы, «Дрезден был важным промышленным районом, где выпускались электромоторы, точные инструменты, химикаты и боеприпасы». В немногих эскадрильях находились люди, которых изначально предупредили о присутствии в городе нескольких сот тысяч беженцев или лагерей для военнопленных, в которых, на окраинах города, содержались 26 620 военнопленных. Местные офицеры-инструкторы на базах, казалось, дали волю своему богатому воображению; на одной из авиабаз экипажам сказали, что они атакуют штаб-квартиру гестапо в центре города; на другой – что это важные заводы боеприпасов; а на третьей – что это большой завод по производству отравляющих веществ.

Впервые всем экипажам выдали люцитовые конверты, с вложенными в них большими государственными флагами, с вышитыми надписями на русском языке: «Я англичанин». Хотя в ряде случаев это было не вполне корректно – в ночной операции участвовали австралийские эскадрильи, – это был максимум того, что командование могло предложить для их личной безопасности на случай, если их отнесет за позиции русских. Им не предложили большей помощи, но предупредили, что русские солдаты имеют привычку стрелять при виде незнакомых военных, независимо от того, развернут у них английский государственный флаг или нет.

Инструктаж завершился подробным объяснением техники обозначения целей «следопытами», как давать позывные для главных сил и головного бомбардировщика, и предостережениями общего характера. Экипажам советовали, чтобы ведущие бомбардировщики тщательно распознавали огни целеуказателей не только из-за создания немцами ложных указателей целей, но и потому, что Дрезден, «вероятно, будет гореть» и маркировочные огни сольются с другими огнями. Головному бомбардировщику дали позывной «Сырный пирог», «ланкастерам» главных сил – «Натиск». Только в случае с рейдом на Дрезден были упущены некоторые привычные детали инструктажа. Обычно, когда эскадрилью инструктируют в отношении того, что считают достойной целью, все радостно приветствуют командира базы, когда тот поднимается на трибуну, даже если мишень трудная, такая, как Гамбург или Берлин. В случае с Дрезденом радостные приветствия отсутствовали, видимо, по причине явного, может быть даже умышленного отсутствия информации о городе и характере его противовоздушной обороны. Даже если летчики и были ободрены разговором о штаб-квартире гестапо и заводах отравляющих газов, многим экипажам явно не прибавило воодушевления то, что они услышали о беженцах. Одну из эскадрилей группы № 100 (радиопротиводействия) подробно проинструктировали о характере цели; офицер разведки даже предположил, что, вероятно, настоящей целью рейда было убить как можно больше беженцев, которые, как было известно, укрывались в городе, и посеять панику и хаос за Восточным фронтом. После этого замечания вся эскадрилья до последнего летчика преисполнилась решимости взаимодействовать, но только придерживаясь буквы отданных приказов. Некоторым экипажам не чужда была практика брать на борт кусочки бетона, стали и старые бутылки, чтобы сбрасывать их на вражеские деревни и города, мимо которых пролетали. Они единогласно выступали за то, чтобы показать свое неодобрение этой миссии, отказавшись от этой практики в ту ночь. Однако такая реакция никак не была общепринятой в бомбардировочной авиации в отношении ночных операций. Реагировали обычными легкомысленными шутками, вероятно, чтобы скрыть обеспокоенность расстоянием до цели, как рассказывал об этом штурман-бомбардир.

В отличие от большинства авиарейдов на объекты в Германии на этом этапе войны соединение несло с собой около 75 процентов зажигательных бомб. Поскольку на более ранних стадиях войны была доказана выгода от использования во время атак большего процента зажигательных бомб, с учетом не проявляющейся сразу возгораемости объекта, германские города один за другим подвергались атакам, бомбежкам и разрушениям. А в Руре едва ли можно было найти город, в котором сотни акров территории не превратились бы в несгораемую груду камней. По этой причине бомбовый груз включал в себя в еще большем количестве бризантные взрывчатые вещества для экономии сбрасывавшихся зажигательных бомб.

С Дрезденом случай был противоположного свойства: целью был фактически нетронутый город, и в отношении него мог быть задействован весь арсенал средств, как в случае с Гамбургом. Сначала фугасными бомбами выбиваются окна и срываются крыши; затем сбрасывается «град» зажигательных бомб. Они поджигают дома, в которые попадают, и порождают бурю огненных искр. Эти искры, в свою очередь, пробиваются сквозь поврежденные, искореженные крыши и выбитые окна, поджигая занавески, ковры, мебель и стропила.

Бомбардировщикам, которые волнами заходят на вторую атаку, нужно только нести с собой достаточное количество фугасных бомб, чтобы огонь распространялся и чтобы прижимать к земле истребители. Так, бомбовая нагрузка 3-й бомбардировочной группы состояла из бомб двух типов. Одна волна бомбардировщиков несла с собой 4000-фунтовые фугасные «блокбастеры» и пять 750-фунтовых «кластеров» (кассетных бомб). В 1-й группе бомбовый груз был несколько отличным: зажигательные бомбы, чаще сбрасываемые из маленьких бомбовых контейнеров в виде металлических желобов в бомбовых отсеках. В них лежали шестиугольные, длиной 21 дюйм 4-фунтовые термитно-зажигательные бомбы, и из них они выбрасывались в воздух над целью. Этот дождь маленьких бомб представлял опасность для других самолетов над районом цели, и они не обладали баллистическими свойствами, позволявшими точно направлять их на цель.

Тем не менее, при атаке Дрездена, где предполагалось поджечь все, что только возможно, эти зажигательные бомбы достигли неожиданного полезного результата: нарушили радиосвязь над целью. 1-я авиагруппа несла с собой 17 этих контейнеров по одной 1000-килограммовой бомбе каждый. В другом варианте это была одна 2000-килограммовая бомба с 12 контейнерами бомб. В общей сложности 650 тысяч зажигательных бомб были заложены в бомбодержателях и бомбовых кассетах разбрасываемого типа «ланкастеров», атаковавших Дрезден. Ни один из них не нес с собой «фосфорных» бомб. Все самолеты соединения заправили горючим под завязку, по 2154 галлона бензина на каждый. В течение двух часов после старта в самолете стоял удушливый запах бензина.

Температура над континентом значительно упала, и многие самолеты столкнулись с такой неприятностью, как обледенение. Синее пламя огней святого Эльма (феномен статического электричества) играло по краям крыльев и вокруг вращающихся пропеллеров. Во многих самолетах было холодно так, что автопилоты выходили из строя, и летчикам приходилось более чем по 9 часов лететь на ручном управлении. К счастью, между германской границей и целью была гряда густых облаков, что вынуждало много вражеских истребителей оставаться на земле. Вскоре после того как самолеты долетели до южных районов Рура, проявила себя противовоздушная оборона; многие экипажи увидели заградительный зенитный огонь над городами Рура. Первая ложная атака, начатая командиром «следопытов», вице-маршалом ВВС Беннетом, была в разгаре – небольшая атака Дортмунда самолетами «москито», легких ударных сил ночных бомбардировщиков. Были сброшены шесть фугасных бомб, из которых две не взорвались. Кроме того, экипажи «либерейтеров» группы № 100, с их выброшенными в воздух каскадами металлизированных лент системы «окно», совершали облет параллельно 8^:/₂ градуса восточной долготы, создавая экран, непроницаемый для радиолокационной системы немцев. У Хемница гряда облаков разрядилась. Хемниц и вовсе не был отмечен на штурманских картах, которыми пользовались пилоты; может быть, по этой причине некоторые оказались неосторожны и не сумели облететь районы расположения зениток. Когда строй бомбардировщиков, теперь уже частично рассеивавшийся и вышедший далеко за пределы радиуса действия радионавигационной системы «Джи», ревя мощными моторами «Зигмар», появился из-за гряды облаков и проследовал мимо сильно защищенного города, зенитные батареи на всем протяжении позиций открыли огонь. Один за другим три «ланкастера» были подбиты и объятые пламенем заскользили к земле. Другие получили попадания снарядов зениток, но смогли завершить полет до Дрездена.

Теперь летчики ясно видели огни пожара после атаки 5-й группы. И в самом деле, огни были видны с расстояния более пятидесяти миль. Некоторые из экипажей «следопытов» позже признали, что были глубоко подавлены при виде полыхающего города, и объясняли это чувство острым соперничеством, существовавшим тогда между 8-й группой, официальными «следопытами», которые первыми вышли во вторую атаку, и 5-й группой, которая так успешно начала этот двойной удар. «Группа № 5 была нам известна под прозвищем «Линкольнширские браконьеры», или «независимые ВВС». Мы с раздражением взирали на то, как успешно они действовали». Хотя это звучит жестоко, ввиду ужасного зрелища внизу, но откровенно отражает позицию экипажей бомбардировщиков, сделавших заявления, без которых эта часть повествования в книге была бы невозможной.

В отличие от «москито» и соединения осветителей 5-й группы, у «следопытов» во второй атаке не было оборудования «Лоран», и, если бы первый удар не удался, маловероятно, что они достигли бы необходимой концентрации удара по цели; фактически атака началась с задержкой лишь на несколько секунд.

Час «Ч» для второй атаки Дрездена был в 1.30 ночи. В 1.23 ночи действовавшие вслепую «ланкастеры» – осветители сбросили свои гирлянды огней поперек точки цели, а в 1.28 прибыл головной бомбардировщик. К своему ужасу он обнаружил, что весь центр города сметен огненным смерчем, и он может ясно различить точку цели. Сильный юго-западный ветер дул сверху, и облако дыма от горящего города застилало всю восточную часть города.

В 1.30 ночи прибыл ведомый головного бомбардировщика и тоже обнаружил, что точка прицеливания не видна из-за огня и дыма. Поскольку два головных бомбардировщика договорились между собой еще до старта, что ведомый совершит первый маркировочный заход, командир авиакрыла Х. Ле Гуд вызвал пилота головного бомбардировщика, командира эскадрильи К. де Веселова, чтобы обсудить с ним альтернативную тактику маркирования. Вопрос состоял в том, следует ли советовать экипажам сосредоточить свои бомбовые удары на уже горящем районе или же распространить атаку шире.

Поскольку не могло быть и речи о том, чтобы даже при мощных осветительных огнях распознать цель сквозь облака дыма и огня, головной бомбардировщик в конце концов решился на второй заход, при котором главные бомбардировочные силы будут сосредоточены на районах, не пострадавших от первой атаки. Поэтому огни ведомого головного бомбардировщика не применялись для обозначения точки цели; он (и поддерживавшие его визуальные корректировщики бомбометания) производили маркировку сначала с одной, а затем с другой стороны района огненного смерча сериями красных и зеленых указателей целей, беспокоясь лишь о том, чтобы удостовериться, что бомбометание проходит с не слишком большим разбросом. Штурман-бомбардир из экипажа командира авиакрыла Ле Гуда отмечал впоследствии в своем бортовом журнале: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Никакой обороны, шесть красных указателей цели и четыре 500-фунтовые фугасные бомбы на борту; дым от первой атаки не дает маркировать точку цели».

Сам командир авиакрыла, австралиец Ле Гуд, отмечает: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Над целью чисто, практически весь город в огне. Никаких зениток».

Командир головного бомбардировщика и его ведомый, находясь над целью, вели разговор относительно сортировочных станций, но ведомый не имел возможности видеть их достаточно отчетливо, несмотря на то что они находились с наветренной стороны от района пожара. Поэтому головной бомбардировщик передал по стандартной приемо-передающей установке экипажам «Натиска» главных сил указание бомбить сначала слева, затем справа, затем за районами горящих огней и полыхающих пожаров. Оба главных бомбардировщика оставались над районом цели на протяжении всех двадцати минут атаки; когда головной бомбардировщик покидал район, он вновь проверил сортировочные станции и на этот раз смог рассмотреть во всех деталях эффект, произведенный авианалетом. В журнале эскадрильи записано, что в ходе дачи показаний после войны он заявлял, что «сортировочные станции к юго-западу избежали больших повреждений».

В некоторых районах Дрездена сирены не звучали. В большинстве районов энергоснабжение было нарушено в результате первой атаки, и второй налет стал для людей совершенной неожиданностью.

Когда «ланкастеры» освещения пролетали над горящим Дрезденом, за несколько минут до времени «Ч», бомбардиры-навигаторы видели оживленные дороги и автострады, ведущие в Дрезден. Длинные колонны грузовиков с ярко горящими фарами медленно ползли к городу. Это, видимо, были колонны грузовиков, доставлявших продовольствие, а также пожарные команды, прибывавшие из других городов Центральной Германии.

Было очевидно, что подтверждался второй компонент стратегии двойного удара Харриса: уничтожение не только пассивной обороны Дрездена, но и большого количества сил, привлеченных из окрестных городов.

«Это был единственный раз, когда мне стало жалко немцев, – сказал штурман-бомбардир «ланкастера» из состава 635-й эскадрильи. – Но моя жалость длилась всего несколько секунд; задача состояла в том, чтобы нанести удар по врагу и ударить по нему очень сильно».

Соединение «ланкастеров» к тому времени осветило весь район сериями парашютных светящих бомб.

С точки зрения немцев, начало массированной атаки города, предваряемое волнами «следопытов», должно было стать зловещим зрелищем: указатели цели, опускавшиеся сверкающими каскадами, ослепительно сияли над обреченным городом, предвещая его ужасную кончину. Экипажи бомбардировщиков получили инструкции следить за горящими в небе огнями, опускавшимися на город-мишень; но в огнях едва ли была необходимость. В 1.24 ночи 14 февраля 1945 года у экипажей не было никакого сомнения в том, что они на самом деле находятся над Дрезденом. Весь город, от одного конца до другого стал морем огня. «Район был так ярко освещен, – писал впоследствии один летчик в своем дневнике, – что нам были видны другие наши самолеты, так же как след от собственного самолета в разреженном воздухе».

«Фантастический свет на 300 километров вокруг становился все ярче, когда мы приближались к цели, – писал другой летчик из 3-й группы. – На высоте 6000 метров мы могли различать в неземном ярком сиянии детали местности, которые никогда до этого не видели; впервые за время множества операций мне стало жаль жителей, находящихся внизу».

Штурман другого самолета той же группы вспоминает: «Я никогда не покидал своего кресла в самолете, но пилот в тот раз позвал меня, чтобы я подошел и посмотрел. Зрелище было поистине фантастическим. С высоты 6000 метров Дрезден выглядел городом, каждая улица которого была объята огнем».

Бортинженер 1-й группы вспоминает, что мог писать в бортовом журнале при свете, проникавшем в кабину по всей длине фюзеляжа.

«Признаюсь, я бросил взгляд вниз, когда бомбы падали, – вспоминает штурман-бомбардир еще одного бомбардировщика 1-й группы, – и своими глазами увидел шокирующую панораму города, полыхающего от одного конца до другого. Виден был густой дым, относимый ветром от Дрездена. Открывалась панорама ярко сверкавшего города. Первой реакцией была потрясшая меня мысль о совпадении происходившей внизу бойни с предостережениями евангелистов на проповедях перед войной».

Огнями указателей целей можно было руководствоваться, если они горели в течение четырех минут каждый. По этой причине было спланировано так, что бомбардировщики визуальной маркировки должны были прибывать с интервалами три-четыре минуты на протяжении всей атаки Дрездена. Немногим из экипажей главных сил был хорошо известен характер цели, которую они атаковали, так как единицы удосужились изучить накануне во второй половине дня в комнатах инструктажа карты и планы, составленные с учетом данных разведки. Большинство довольствовались тем, что брали прицел по огням указателей целей, сбрасываемых «следопытами», и следовали инструкциям, передаваемым по радио головным бомбардировщиком.

«Головной бомбардировщик летел гораздо ниже, чем мы, – записал пилот 3-й группы. – Он направлял каждую в отдельности волну атаки и был больше всего озабочен тем, чтобы мы не расходовали бомбы на районы, уже объятые пламенем».

Штурманы-бомбардиры были слишком заняты для того, чтобы поинтересоваться, как им уничтожить железнодорожную станцию, штаб германской армии, здание гестапо или завод по производству отравляющих газов, о которых им сообщили с таким популистским энтузиазмом, если головной бомбардировщик постоянно указывал главным силам, чтобы они сбрасывали бомбы на различные части города. Одним из районов, который упрямо не желал загораться, был Большой сад, прямоугольный парк в Дрездене, сравнимый по размеру с лондонским Гайд-парком. Многие тонны бомб были израсходованы в тщетных попытках поджечь парк, облака дыма, относимые ветром в восточном направлении через город, закрывали эту часть района цели.

И опять немецкая истребительная авиация была парализована. На этот раз трудность заключалась не в отсутствии топлива или в недостаточной подготовке аэродромов. Пилоты ночных истребителей на аэродроме в Клоцше ясно видели большие пожары, разгоравшиеся в Дрездене, менее чем в 8 километрах к югу. Когда к ним по обычным каналам проводной связи поступила новость о другом соединении, приближающемся к Центральной Германии с юга, никто из летчиков уже не сомневался, что и вторая атака нацелена на Дрезден. Командир авиабазы сразу же приказал всем экипажам занять места в самолетах Ме-110s в готовности № 1. Наземные команды находились рядом и готовили оборудование для старта.

В 00.30 зажглись огни по периметру и освещение взлетно-посадочной полосы, ярко высвечивая силуэты сотен самолетов, размещенных вокруг внешней границы аэродрома. Все эскадрильи истребителей и транспортных самолетов были стянуты в Клоцше для того, чтобы обезопасить Восточный фронт и предотвратить его прорыв. Но взлетно-посадочные полосы предназначались не для ночных истребителей. Командир авиабазы объяснил, что из Бреслау ожидается прибытие транспортных самолетов (они были блокированы тогда армиями маршала Конева). Огни взлетно-посадочных полос можно было выключать только время от времени. Экипажи истребителей протестовали, заявляя, что аэродром может быть уничтожен, если экипажи бомбардировщиков заметят его. Командир авиабазы оставался непреклонен.

Огни аэродрома то включались, то выключались, как будто давая знак британским самолетам атаковать.

Как бы то ни было, 18 «мессершмитов» с полными топливными баками и готовым к бою вооружением ждали команды к взлету. На этот раз было ясно, что им хватит времени для того, чтобы набрать необходимую для атаки высоту. Но прошли сначала 10, затем 20 и, наконец, 30 минут после объявления по проводной связи тревоги, а зеленая ракета все не загоралась.

«Так что мы сидели в кабинах, ожидая своей участи, – с горечью вспоминал один из пилотов ночных истребителей. – Беспомощно взирали на ход второго налета на Дрезден. Самолет вражеских «следопытов» сбросил свои «рождественские елки» прямо над нами, ярко осветив аэродром, переполненный самолетами, переброшенными с Восточного фронта.

Волна за волной тяжелых бомбардировщиков пролетала над головой, бомбы со свистом падали на город. А огни взлетно-посадочных полос все еще то зажигались, то гасли, зажигались и гасли, в ожидании транспортных самолетов из Бреслау.

В любой момент летное поле могло быть сметено с лица земли. Напряженные нервы у некоторых техников и членов команды обслуживания не выдерживали: они бежали в поисках укрытия. Мы не надеялись, что аэродром уцелеет, но, возможно, у экипажей бомбардировщиков был определенный приказ, которому они следовали, аэродром не входил в список напечатанных целей. В то же время у немецких соединений в подобной ситуации едва ли хватило бы дисциплины не атаковать объект, расположенный прямо около района цели, который так явно себя обнаруживает, даже если эта цель не была упомянута в первоначальных инструкциях».

Зеленая ракета все еще не была выпущена. Пилоты Ме-110s, которых покинул обслуживающий персонал, недовольно вылезли из кабин; за ними последовали и другие экипажи. Налет на Дрезден окончился. Они наблюдали за всем происходящим с аэродрома, расположенного в пяти милях от города, и не могли предпринять хоть каких-то оборонительных действий. Командир авиабазы, который по собственной инициативе приказал пилотам оставаться в кабинах самолетов, теперь вяло признал, что не имел возможности связаться с Берлином-Деберицем, чтобы получить разрешение поднять в воздух эскадрилью. Он объяснил, что телефонная связь через Дрезден не работала, по какой-то причине не действовал и канал коротковолновой радиосвязи между штабом 1-й дивизии истребительной авиации в Деберицем и аэродромом. Линии телефонной связи, конечно, пролегали через Старый город в Дрездене. Радиосвязь противника выводилась из строя во время каждой крупной ночной атаки со времени ввода в действие в ноябре 1943 года группы № 100 (радиопротиводействия). Немецкий пилот записал в своем дневнике: «Результат: полномасштабная атака Дрездена; город разбит вдребезги. Нам оставалось только стоять и смотреть. Как такое стало возможным? Люди все чаще говорят о саботаже или по меньшей мере о безответственном пораженчестве в рядах «господ» в штабе командования. У меня ощущение, что все гигантскими шагами идет к своему концу. Что потом? Несчастная родина!»

Противовоздушная оборона на земле хранила молчание; многие члены экипажей «ланкастеров» чувствовали себя почти пристыженными в отсутствие сопротивления. Многие экипажи облетели горящий город несколько раз, не потревоженные какой бы то ни было противовоздушной обороной. В течение 10 минут «ланкастер», оборудованный киносъемочными камерами, кружил над целью, снимая все, что происходило внизу, для киносъемочной группы Королевских ВВС. Кинолента, отданная в фильмотеку Королевского военного музея, представляет собой одну из самых мрачных, но притягательных записей, сделанных во время Второй мировой войны. Но этот фильм служит окончательным, решающим свидетельством того, что Дрезден был незащищен: никакие прожекторы, никакие зенитки не попадали в поле зрения на протяжении просмотра всей киноленты. «Когда мы прибыли в район цели к концу атаки, было очевидно, что город обречен», – вспоминает пилот «ланкастера» 3-й группы, бомбардировщика, который отстал из-за повреждения, нанесенного снарядом зенитки над Хемницем. Согласно инструкциям, этот «ланкастер» должен был прибыть к Дрездену за пять минут до окончания атаки, но опоздал более чем на 10 минут. Очевидно, что этот самолет был последним, пролетевшим над целью. «Было море огня, которое по моей оценке покрыло около 100 квадратных километров, – вспоминает пилот. – Жар, исходивший из горнила внизу, ощущался даже в моей кабине. Небо было ярко-алого с белым цвета, а в самолете свет был каким– то зловещим, как при закате солнца осенью. Нас охватил такой ужас от жуткого пламени, что, хотя мы были одни над городом, продолжали кружить в некотором отдалении в течение нескольких минут, прежде чем взять курс домой, пребывая во власти своего представления о кошмаре, творившемся внизу».

Другой пилот 3-й группы по пути домой был настолько впечатлен постоянным красным свечением в небе позади, что сверил местонахождение самолета со штурманом: они были на расстоянии более 240 километров от Дрездена. Вместо того чтобы померкнуть, зарево за горизонтом, казалось, становилось ярче. В своем дневнике пилот впоследствии отмечал: «Впервые Королевские ВВС бомбили город. Думаю, что это не должно повториться».

Даже министерство авиации было потрясено масштабом пожаров, которые они устроили в Дрездене. В официальном сообщении министерства отмечалось, что пожары были видны «за 300 километров от цели». Почти 650 тысяч зажигательных бомб, выбрасывавшихся как из отдельных кассет, так и сериями, было сброшено на город. Бомбовый груз составлял сотни 2000-килограммовых и 4000-килограммовых бомб. Сначала было объявлено, что ночные операции, в которых командование бомбардировочной авиации задействовало 1400 самолетов, стоили ему 16 самолетов. Таким образом, потери значительно превышали один процент от всех участников рейда.

Но к 20.20 следующего дня число потерь сократилось всего до шести «ланкастеров»: десять совершили посадку на континенте, из-за того что им не хватило горючего. Самый успешный в истории ночной рейд командования бомбардировочной авиации, с самым глубоким проникновением на территорию Германии, был совершен с потерями менее чем полпроцента. В 6.49 утра в среду 14 февраля 1945 года официальное сообщение министерства авиации стало расходиться по телетайпам по всему англоговорящему миру:

«МОЛНИЯ. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ КОМАНДОВАНИЕ БОМБАРДИРОВОЧНОЙ АВИАЦИИ НАПРАВИЛО 140 °CАМОЛЕТОВ. ГЛАВНОЙ ЦЕЛЬЮ БЫЛ ДРЕЗДЕН. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ. 06.50 ЧАС, 14.2.1945 г.».

Однако испытания Дрездена не закончились. Новое соединение американских бомбардировщиков уже поднималось в воздух. Главной целью 1350 «Летающих крепостей» и «либерейторов» снова был Дрезден. Третья массированная атака в течение 14 часов шла полным ходом.

В Москве новость о том, что Дрезден будет атакован британскими и американскими ВВС, была принята Генеральным штабом советской армии без комментариев. 12 февраля 1945 года начальник отдела по делам авиации американской военной миссии в Москве генерал– майор Эдмунд У. Хилл объявил Генеральному штабу, что 8-я британская воздушная армия атакует сортировочные станции в Дрездене утром 13 февраля. Но, как мы знаем, хотя американские экипажи получили инструкции на выполнение этой задачи, погодные условия заставили отменить операцию.

Судя по этой информации, писал автору один советский историк, союзники поставили в известность советское командование только о своем намерении бомбить сортировочные станции Дрездена. О массированных атаках по самим городским кварталам Генеральному штабу Красной армии не было сообщено.

Тем не менее, командование Красной армии, должно быть, прекрасно знало о том, что следовало за масштабными атаками сортировочных станций британских и американских бомбардировщиков, из того, что ей было известно об авиарейдах союзников на другие железнодорожные узлы. 13 февраля 1945 года генерал-майор Хилл опять объявил, что, если позволит погода, английские ВВС будут атаковать сортировочные станции в Дрездене и Хемнице на следующий день. 14 февраля с утра погода была благоприятной, и командованием американских ВВС был отдан приказ на атаку Дрездена – третий удар по городу за последние 14 часов. Почти одновременно должна была начаться атака расположенного в 60 километрах к юго-западу от него Хемница, чтобы подготовить почву для новой атаки бомбардировщиков Артура Харриса в ту же самую ночь. Хемницу была уготована участь, которая по первоначальному плану должна была постигнуть Дрезден в результате атаки американцев, предшествующей британскому двойному удару.

Даже до того, как возвращавшиеся «ланкастеры» командования бомбардировочной авиации пересекли английскую береговую линию, летный состав более 1350 «Летающих крепостей» и «либерейторов», а также всех пятнадцати американских авиагрупп истребителей перед вылетом на операцию сидел за своим обычным завтраком, состоявшим из вареных яиц и кофе. Инструктаж начался в 4.40 утра 14 февраля, задолго до морозного рассвета над пригородом в Восточной Англии. 1-я дивизия должна была нанести третий удар по Дрездену силами 450 «Летающих крепостей». И снова самые тяжелые бомбардировщики с максимальной бомбовой нагрузкой были направлены на Дрезден, а все прочие посланы на выполнение второстепенных задач в Магдебург, Везель и Хемниц. Проблема, которая беспокоила главных штурманов, состояла в том, чтобы «Летающие крепости» не сбились с пути и не залетели за русские позиции. Для дрезденской операции они решили направить бомбардировщики к исходной точке на реке Эльбе. Бомбардировщикам предстояло проникнуть на территорию, занятую противником, через Эгмонд на голландском побережье и встретиться с группами P-51 «мустангов» в точке к югу от Зойдерзе. Группы истребителей должны были сопровождать и эскортировать соединения бомбардировщиков, летящих плотными порядками по 36–40 самолетов в Квакенбрюк, к юго-западу от Бремена. Оттуда соединениям бомбардировщиков следовало направиться на юго-восток ровно на 200 миль по прямой линии через Хекстер до Пробстцелла. Формирования «либерейторов», направлявшихся на Магдебург, должны будут двигаться тем же маршрутом и повернуть от пункта неподалеку от Хекстера по курсу, который может привести их как в Магдебург, так и в Берлин. 450 «Летающих крепостей» 1-й дивизии, выделенных для атак в Дрездене, в сопровождении более 300 самолетов 3-й дивизии, атакуют Хемниц, затем повернут на северо-восток к своим целям. Хемниц был более чем в 110 милях от позиций русских, и опасность навигационной ошибки не была настолько велика. В случае с Дрезденом флагманские навигаторы в бомбардировочной группе получили инструкции взять курс на Торгау, что в 50 километрах к северу от Дрездена на реке Эльбе. От Торгау им нужно было лететь на юг до первого крупного города, с протекающей через него рекой; это и будет Дрезден. Они должны были атаковать железнодорожную станцию в районе Нойштадта (Нового города). Похоже, экипажи не проинструктировали обратить внимание на клубы дыма над городом. Немцы были так привержены сооружению ложных целей, что флагманские бомбардиры бомбардировочной группы были предупреждены о том, чтобы полагаться только на штурманов своих экипажей и не принимать во внимание внешний вид целей под ними. Инструктаж для экипажей оказался необычным только в одном отношении: противовоздушная оборона в Дрездене, по сообщениям, была «то ли незначительной, то ли сильной, то ли неизвестно какой».

Позывным для бомбардировщиков выбрали слово «Уксус». Если бы погода на континенте ухудшилась до сильной облачности, ключевым словом для отмены дрезденской операции стало бы слово «Гвоздика». Для отрядов эскортных истребителей опознавательными позывными были различные названия, такие как: «Колгейт», «Мартини», «Свипстейкс», «Рипсо» и «Розели».

Интересно отметить, что, хотя именно в том, чтобы разрушить город и сделать невозможным для немцев обращаться к нему как к административному центру, состояла цель этого тройного удара по столице Саксонии, бомбардиры были предупреждены, что атакуют «железнодорожные сооружения». Командующий 8-й воздушной армией генерал Карл Ф. Спаац до последнего упрямо противился всем предложениям попытаться терроризировать немцев, чтобы склонить их к капитуляции. 1 января 1945 года генерал Икер предложил ему не посылать тяжелые бомбардировщики на атаку транспортных объектов в мелких германских городах. Он говорил, что в этом случае будет много жертв среди гражданского населения и немцы уверятся в том, что американцы – варвары. «Нам ни в коем случае не следует допустить, чтобы в истории этой войны мы остались виновными в том, что применяли стратегические бомбардировщики против людей на городских улицах», – говорил он. Тем не менее, если таковы были настроения начала января 1945 года, первая неделя февраля показала, каковы могли быть результаты любой массированной атаки «вслепую», особенно в отношении небольшой цели в центре жилого квартала. Атака «железнодорожных и административных объектов» 3 февраля в Берлине, которая привела к гибели 25 тысяч гражданского населения города за один только вечер, должна, несомненно, стать предупредительным сигналом для американских ВВС о том, к какому результату ведут такие атаки «вслепую». Однако командовавший американскими ВВС генерал Арнольд выздоравливал после болезни, и рейд на Дрезден 8-й воздушной армии последовал до того, как были осознаны последствия драматической атаки Берлина (экипажам Б-17, атаковавшим столицу рейха, внушали, что 6-я танковая армия следовала через город на русский фронт). Предварительная оценка района цели для соединений «Летающих крепостей» над Дрезденом была проведена к полудню. Но поскольку самолеты летели плотными боевыми порядками в визуальном контакте друг с другом, от каждого из штурманов не требовалась такая же точность, какая была необходима для ночных бомбардировщиков, старающихся держаться в потоке движения по заданному маршруту 8 километров шириной. Они понимали, что если будут держаться вне общего потока, то останутся без защиты системы «окно» и окажутся более уязвимы для ночных истребителей.

Экипажи «Летающих крепостей» были в самолетах к 6.30 утра и вздохнули с облегчением, когда узнали, что запуск двигателей, намеченный на 6.40 утра, отложен на час. Очевидно, все еще была некоторая неопределенность с прогнозом погоды над континентом. «Ланкастеры» возвращались, пролетая над побережьем Восточной Англии, и американские летчики, должно быть, видели их пролетавшими высоко в небе, пока ожидали у своих самолетов сигнала к взлету. Наконец, в 8.00 утра загорелись сигнальные ракеты «Вери»; «крепости» прокатились по взлетно-посадочной полосе и взяли курс на лучи системы наведения, следуя которым им предстояло встретиться с другими эскадрильями, другими бомбардировочными группами и, наконец, присоединиться к 1-й дивизии, следовавшей к голландскому побережью. Соединения сопровождали «спитфайеры» вплоть до пункта вне побережья. Над озером Зойдерзе группы истребителей «мустанг» в назначенное время поджидали бомбардировщики, и все силы двинулись через Германию. По пути в Дрезден некоторые группы бомбардировщиков разошлись; облачные слои располагались не только над ними, но и под ними: было маловероятно, что условия позволят произвести визуальное бомбометание по цели. У Касселя боевые порядки бомбардировщиков были встречены мощной огневой завесой зениток, но немногие самолеты стали жертвами попадания.

20-я группа истребителей сопровождала первые две бомбардировочные группы 1-й воздушной дивизии до Дрездена; прочие обязанности сопровождения взяли на себя 364, 365 и 479-я группы истребителей. Этого достаточно для того, чтобы в данном повествовании обрисовать роль 20-й группы истребителей в операции. Для данной миссии, 260-й по счету в истории операций группы, она была разбита на подгруппы, обозначенные как «А» и «Б». Истребители обеих подгрупп «А» и «Б» – общим числом 72 P-51s– должны были встретиться с бомбардировочными группами у Зойдерзе вскоре после 10.45 утра. Истребителям подгруппы «Б» нельзя было удаляться от строя бомбардировщиков, но они должны были предотвращать любые попытки дневных истребителей люфтваффе разорвать соединения. Пилоты подгруппы «А» получили указания вскоре после того, как будет окончена атака Дрездена бомбардировщиками, спикировать до высоты крыш и атаковать то, что относилось к «неплановым целям». Колонны солдат, следовавших маршем в разгромленный город или из него, должны быть расстреляны из пулеметов, грузовики, паровозы и другие транспортные цели уничтожены ракетами. Обе группы самолетов P-51s покинут соединения бомбардировщиков в 2.25 ночи, в пункте неподалеку от Франкфурта, где обязанности эскорта возьмут на себя самолеты P-47.

Группы бомбардировщиков успешно достигли исходного пункта маршрута полета в Торгау и последовали вдоль реки к Дрездену. Первые бомбы начали падать на город, все еще охваченный яростным огнем от предыдущей ночной атаки в 00.12 ночи. В течение 11 минут серии бомб со свистом летели вниз сквозь почти полностью закрытую облаками северную часть города.

«Облака поднялись высоко, они были недалеко от нас, – докладывал один из бомбардиров, – но сплошная облачность прерывалась, и над Дрезденом было примерно девять десятых облачности. Над целью по нас не стреляли зенитки. Бомбы сброшены в 00.22…»

Одновременно с окончанием американской атаки в 00.23 ночи 37 самолетов P-51s и 20 истребителей подгруппы «А» пролетели низко над городом вместе с тремя другими истребителями групп, действовавших над Дрезденом. Большинство пилотов, судя по сообщениям очевидцев, полагали, что самые безопасные заходы на атаку можно было делать вдоль берегов Эльбы. Другие атаковали транспорт на ведущих из города дорогах, переполненных колоннами людей. Один P-51s подгруппы «А» 55-й эскадрильи истребителей летел так низко, что врезался в автомашину и взорвался. Однако другие пилоты истребителей были разочарованы отсутствием возможности для атаки, особенно экипажи самолетов подгруппы «Б». Но опять же ни один из них не сожалел об отсутствии в районе цели ужасных немецких реактивных истребителей Ме-262. Только три Ме-262s, по сообщениям, во время дрезденской операции пролетали над соединением бомбардировщиков в районе Страсбурга, не открывая огня; один из реактивных самолетов, как утверждали, был поврежден.

Довольно любопытно, что, хотя истребители подгруппы «А» получили инструкции атаковать неплановые цели, переполненное истребителями летное поле в Дрезден-Клоцше по-прежнему не было атаковано. Летный персонал люфтваффе был эвакуирован с аэродрома (V./NJG5 была эскадрильей ночных истребителей, ее летчики не были задействованы в дневных операциях). С летного поля к северу от Дрездена летчики наблюдали американскую атаку города. И опять все были уверены, что истребители атакуют ракетами летное поле и нанесут огромный урон истребителям и транспортным самолетам.

Однако по крайней мере для одной бомбардировочной группы операция в Дрездене пошла наперекос. 389-я бомбардировочная группа заблудилась в плотной облачности на предназначенной для них высоте, и, когда B-17s показался над слоями облаков, ведущий штурман был не слишком доволен позицией соединения. Им следовало выйти на Торгау и направляться на юго-восток до первого крупного города с рекой (ведущие штурманы «Летающей крепости» полагались в своей аэронавигации на радар APS.15). Достаточно любопытно, что головная эскадрилья соединения была атакована немецкими истребителями; некоторых летчиков чрезвычайно поразило, что немецкие истребители спокойно атаковали соединение бомбардировщиков с таким сильным эскортом. На самом деле эскорт уже давно «испарился». Соединение было выстроено «змейкой», чтобы скорректировать время и вовремя появиться над целью. Аэронавигация по счислению пути ведущим штурманом, очевидно, была не настолько хорошей, какой ей следовало быть. Ведущий штурман соединения вышел на Торгау, «идентифицировал» его и взял курс, который должен был привести бомбардировщики в Дрезден.

Прошло некоторое время, прежде чем штурман одной из «крепостей» «Вонючка-младший», участвующий в воздушных операциях ведомый лидера группы, радировал командиру группы и предположил, что, фактически, они вышли на Фрейбург вместо Торгау. Его оборвали и напомнили о правиле соблюдения радиомолчания над Германией. Время от времени бомбардиры докладывали, что видят внизу реку. Оператор радара APS.15 начал считывать углы прицеливания на своем экране между самолетом и городом впереди (один бомбардир будет действовать в качестве лидера; другие бомбардиры будут нажимать на кнопки бомбосбрасывателя, когда увидят, что бомбы из первого самолета вылетают из бомболюков). Были считаны шесть углов прицеливания и настроены на указатель угла прицеливания на бомбовом прицеле «Норден» бомбардира-лидера. И в самом деле, через город впереди, извиваясь змейкой, протекала река. Бомбардиру не были видны детали города, что могло быть основанием для визуального способа действия, и была проведена атака с использованием радара. Когда они опять уходили, штурман Вонючка-младший вновь нарушил радиомолчание, настаивая на том, что они на самом деле бомбили не Дрезден. Ведущий штурман опросил остальных штурманов, и их мнения также не совпали с его точкой зрения. На самом деле 40 бомбардировщиков 398-й бомбардировочной группы произвели массированную атаку Праги. Это было тяжелым ударом для пилота Вонючки-младшего, гражданина Чехии, который родился и вырос в этом городе и бежал в Америку, когда национал-социалисты оккупировали его страну. Но большинство других пилотов B-17s обнаружили Дрезден, и 316 из них «совершили успешные налеты на сортировочные станции». Такая численность В-Hs приводится в «отчетном докладе по целям 8-й воздушной армии» в сборнике «Военно-воздушные силы во Второй мировой войне».

Многие из «Летающих крепостей» столкнулись с серьезной проблемой нехватки топлива на обратном пути в Англию. Многие сели на аэродромах в Бельгии и Франции; у некоторых из пилотов истребителей, садившихся в Англии, кончилось топливо, прежде чем они успевали вырулить свои P-51s на место стоянки самолетов.

После всех этих событий ошеломленное германское Верховное командование дало следующую критическую оценку в своем секретном докладе по ситуации: «Впервые дневная атака была произведена всеми наличными американскими тяжелыми бомбардировщиками в западной части Дрездена. Огненные смерчи были вызваны этой атакой и теми, что были совершены предыдущей ночью. Выведен из строя Центральный вокзал. В настоящее время 500 тысяч бездомных в городе, насчитывающем 650 тысяч жителей, – число которых неимоверно возросло из-за беженцев. Лишь 146 наших дневных истребителей [были подняты в воздух] имеется в системе противовоздушной обороны Дрездена. Они были атакованы и сбиты 700 американскими истребителями. Нами сбито два бомбардировщика, но 20 наших собственных истребителей пропали без вести». Но благоприятная погода, сделавшая возможными ночные атаки, организованные командованием бомбардировочной авиации, уже резко ухудшилась.

Единственным частичным успехом атаки Хемница можно было назвать создание модели для проведения других атак населенных городов восточной части Германии. Суждение о том, что эта серия ударов могла привести к немедленной капитуляции немцев, пожалуй, лучше всего выражено в показаниях экс-рейхсминистра Альберта Шпеера, бывшего министра вооружений. В ходе его допроса в июле 1945 года он отмечал: «В каждом случае, когда Королевские ВВС резко повышали интенсивность своих атак, как, например, в случае… с атаками Дрездена, они вселяли ужас не только в население атакованного города, но и устрашали весь остальной рейх, пусть даже на какое-то время».

От атаки Дрездена и в самом деле было получено все, что только можно было пожелать: более шести сотен гектаров города было разрушено за одну ночь, по сравнению со всего двумястами сорока гектарами территории, разрушенной в Лондоне за всю войну. Экипажи бомбардировщиков, возвращавшиеся на своих «Летающих крепостях» после 8 с половиной часов полета, докладывали, что «огромные пожары все еще полыхали в городе после атаки прошлой ночью самолетами командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС, и дым повис над всем городом». Уставшие экипажи бомбардировщиков, которые повалились в кровати только после 9 утра, были подняты до 15.00, и им сообщили о предстоящей ночью операции. Когда они шли через базу в комнаты инструктажа, они видели ряды цистерн, из которых «ланкастеры» вновь заправлялись топливом, и по бомбовому грузу, поднятому в бомбовые держатели, могли судить, что опять предстоит долгий путь.

На этот раз попытки скрыть истинный характер города-мишени не были столь активными. Любопытно, что, хотя в городе Хемниц было много явно военных и стратегически важных целей – танковые заводы, большие текстильные фабрики, выпускавшие военную форму, и одно из крупнейших в рейхе паровозных депо – по крайней мере в двух эскадрильях двух бомбардировочных групп инструктаж офицеры разведки проводили почти в одних и тех же выражениях: «Сегодня ночью вашей целью будет Хемниц. Мы направляемся туда, чтобы атаковать беженцев, которые скопились в паровозных депо, особенно после атаки Дрездена».

Группа № 3 была проинструктирована следующим образом: «Хемниц – город, расположенный в 50 километрах от Дрездена, и гораздо меньшая цель. Причина, по которой вы направляетесь туда сегодня ночью, состоит в том, чтобы покончить с беженцами, которые могли попасть туда из Дрездена. Вы возьмете с собой такой же бомбовый груз, и, если атака этой ночью будет столь же успешной, что и последняя, вам уже больше нечего будет делать на русском фронте».

Выдержка приведена из дневника, который вел штурман-бомбардир, присутствовавший на одном из инструктажей группы № 3. И снова сэр Артур Харрис разделил атакующее соединение на две волны; но на этот раз, поскольку операторы наведения немецких истребителей в Деберице, вероятно, были бы в курсе значимости этой массированной атаки восточных городов, Харрис подготовил гораздо более сложную стратегию уловок и ложных атак, чтобы увести ночные истребители. Соединение «ланкастеров» должно было атаковать германское нефтеочистительное предприятие акционерного общества в Розице, неподалеку от Лейпцига. Эта атака должна была быть выполнена 244 «ланкастерами» 5-й группы. В первой волне атаки Хемница 329 тяжелых бомбардировщиков, включая 120 «галифаксов» и «ланкастеров» из группы № 3, должны были поджечь город. Отвлекающие внимание маневры должно было проводить соединение минных постановщиков на Балтике, в то время как формирование легких ночных бомбардировщиков, выделенных вице-маршалом авиации Беннетом, атаковало Берлин. Тем не менее при всей сложности стратегии этой атаки Хемница и при всей ее масштабности атака не удалась.

Прогноз погоды метеорологической службы командования бомбардировочной авиации предвещал, что Хемниц не будет закрыт облаками, но позднее были даны поправки, указывавшие на риск появления негустых, рваных высококучевых или высокослоистых облаков или тех и других, а также редких высокослоистых облаков на низкой высоте. В отличие от очень точного прогноза, который был дан для атаки Дрездена за ночь до этого, этот прогноз оказался в значительной степени ошибочным.

Один австралийский пилот «ланкастера» докладывал, что, когда он находился в 190 километрах от Хемница, небо над городом начинало все более и более заволакивать облаками. Небо на десять десятых затянуло облаками, поднявшимися до 4500 метров, что не позволяло произвести визуальное распознавание цели. Город был полностью закрыт облаками, когда прибыло первое соединение, и «следопыты» были вынуждены целиком полагаться на световое обозначение точек прицеливания над облаками. Огни потерялись в облаках почти сразу, как только были сброшены осветительные бомбы. Канадский пилот головного бомбардировщика во время второго бомбового удара был заметно обеспокоен тем, куда направлять бомбардировщики. Он неоднократно связывался по радиотелефону и просил больше огней, но результата не последовало. Он казался нерешительным, в отличие от своего коллеги минувшей ночью, и испытывал затруднение в определении цели. К тому же формированиям бомбардировщиков докучали немецкие ночные истребители, которых, похоже, не обманули отвлекающие маневры: огни истребителей появлялись все время от границы до цели и на обратном пути. Но трудности, которые приходилось преодолевать пилотам немецких ночных истребителей – работа их оборудования парализовывалась группой № 100, – наглядно представлены в отрывке из дневника летчика: «14 февраля 1945 года: как и ожидалось, в этот вечер поднялись в воздух по тревоге. На этот раз экипажи бомбардировщиков также подняты в воздух, и в удачное время. Цель: Хемниц, крупный авианалет. Наши операции проходили под несчастливой звездой с самого начала. Система распознавания в самолете вышла из строя, не был засечен ни один радиомаяк, заглох УКВ-приемник FuG.16, улавливающий радары зениток, имитаторы «окно» и РЛС определения координат. Радиосвязь с Прагой неожиданно пропала, так что пришлось лететь на юго-запад. Не мог найти посадочную площадку, выпустил ракеты чрезвычайного опознавательного сигнала как последнюю, слабую надежду: аэродром технического обслуживания и текущего ремонта в [Виндиш-] Лайбах. Тем не менее, посадка прошла гладко. Еще 15 минут, и нам пришлось бы прыгать».

Попытки люфтваффе предотвратить прорыв сэра Артура Харриса в сердце Германии не могут быть отражены лучше, чем в заметках этого молодого пилота истребителя, отчаянно пытавшегося противостоять технически значительно превосходящим военно-воздушным силам. Результаты огненного смерча, начавшегося в Дрездене, были очевидными для летного экипажа 5-й группы соединения, атаковавшего Розиц. Когда они пролетели 80 километров от Дрездена, пожары все еще полыхали (Дрезден горел, как отмечал в своем дневнике изо дня в день один из британских военнопленных в городе, семь дней и восемь ночей). 730 тысяч зажигательных бомб было сброшено на Хемниц; но рейд оказался провальным, по сравнению с дрезденским. Все исторические оценки атаки сходятся в том, что город не был сильно поврежден ни дневной атакой американских «Летающих крепостей», ни британским двойным ударом. В хронике канадской бомбардировочной группы отмечается: «Не было концентрированного сбрасывания светящих маркировочных бомб, а многочисленные огни, высвечивавшие облака, были разбросаны по большому пространству». Система железных дорог Хемница почти не пострадала; но нельзя не признать, что система железных дорог по всему Дрездену оказалась полностью разрушенной; фактически, как мы увидим, немецкий генерал, ответственный за срочное восстановление железных дорог в подвергшихся налетам городах, смог открыть двухстороннее сообщение через весь город в течение трех дней. Однако в Хемнице повреждения железных дорог были даже меньшими. Сообщалось о нескольких инцидентах в городе, но ни в одной части города не было ничего похожего на огненный смерч.

И опять это ясно показывает, как случайные методы слепого бомбометания через сплошную облачность или по небесным маркировщикам не привели к масштабам разрушения, достигнутым методом атаки сектора группой № 5. Наверное, если бы сэру Артуру Харрису требовалось, чтобы группа № 5 начала также и атаку Хемница, то в конце концов можно было бы доказать, что игра стоила свеч в случае с двойной атакой Дрездена – огненный смерч мог стать настолько сильным, чтобы обеспечить экипажам – участникам второй атаки – достаточно яркое освещение для наведения самолетов на цели. Однако в записи нет объяснения того, почему он поручил задание 8-й группе «следопытов», если только не будет позволено предположить, что это отчасти было результатом желания угодить командиру «следопытов», который, естественно, был счастлив, что его соединение удостоилось чести выступать лидером массированных атак, и отчасти следствием уверенности Харриса на этом этапе войны, когда румынские и другие восточные нефтяные разработки были, наконец, захвачены и атаки транспортных средств создавали пробки в сети железнодорожного транспорта немцев, в том, что атака нефтеперерабатывающего завода в Розице стоила пристального внимания 5-й группы, в то время как атака Хемница – нет. Последнее стало мотивом, который определенно побудил американское бомбардировочное командование вернуться после Хемница к немедленному возобновлению атак нефтяных объектов, как мы увидим в дальнейшем.

Бывший германский министр вооружений, обсуждая атаки Гамбурга в 1943 году, выполненные на том этапе, когда моральный дух немцев, очевидно, был как никогда высок, признал в июле 1945 года в ходе допроса: «Я… доложил фюреру, что продолжение этих атак может быстро привести к концу войны».

В битве за Гамбург, длившейся более недели, были убиты 48 тысяч гражданских лиц города-порта, которые погибли большей частью в огненном смерче ночью 27 июля 1943 года. Но британский двойной удар по Дрездену и в меньшей степени дневные атаки американцев стоили жизни 135 тысяч горожан. Впервые в истории войны авиарейд настолько опустошительно сокрушил цель, что среди выживших горожан почти не осталось достаточно физически крепких людей, чтобы похоронить умерших. Однако попытка повторить эту катастрофу в Хемнице потерпела фиаско, и не целиком из-за неблагоприятной погоды; возможность подорвать моральный дух германских граждан двумя дрезденами в течение 48 часов была потеряна или упущена. Если бы обе атаки успешно достигли своей цели, если бы они и в самом деле заставили немцев сразу пойти на капитуляцию, то, вероятно, не было бы протестов. Если бы результатом стала немедленная сдача противника, как в более поздних случаях с Хиросимой и Нагасаки, где впервые в военных целях были использованы два атомных устройства, а число жертв в каждом случае оказалось значительно меньшим, чем в Дрездене, то было бы не так много взаимных обвинений.