Муравьев метил в наполеоны

Командующий пребывал в эйфории. После скудной пайки на нарах на голову ставленника Троцкого хлынул золотой водопад. Буквально на следующий день после приезда подполковника в хранилище местного отделения Народного банка из Орла прибыл очередной эшелон с ценностями. Через неделю — еще один.

В частности, 28 июня 1918 года, как гласит очередной акт, из Тамбова было доставлено:

«1) 728ящиков российской золотой монеты на сумму сорок три миллиона шестьсот восемьдесят тысяч (43.680. ООО) рублей и 18 сумок на сумму пятьсот тридцать пять тысяч семьсот семьдесят (535. 770)рублей 50 коп… и

2) 27 сумок банкового серебра на сумму двадцать шесть тысяч четыреста девяносто семь (26.497) руб. 25 к. и 1572 ящика разменного серебра на сумму три миллиона сто сорок четыре тысячи (3. 144.000) руб. и 29 сумок разменного серебра на сумму двадцать семь тысяч восемьсот тридцать (27.830)рублей 90 к.».

В течение июня в особую кладовую Казанского отделения Госбанка добавилось золота на 237 957 752,54 царских золотых рублей. Всего же в специально оборудованной «золотой кладовой» к 1 июля под охраной Муравьева сосредоточилось слитков и монет из желтого металла на сумму 574 113 291 рубль 31 копейка. Но это не все золото банка, поскольку были и другие кладовые! Это лишь специально учтенные ценности специально оборудованной главной кладовой.

Конвои, сопровождавшие ценности от вокзала к хранилищу банка, проходили под окнами командующего и грели его душу. Он чувствовал себя сказочным Кощеем, которому Иванушка-дурачок принес в темницу испить водицы.

Муравьев мечтал о единоличном захвате власти. В свое время он детально изучил биографию Наполеона, которую воспринял как самоучитель по завоеванию трона. И золото в банковском хранилище для воплощения мечты подполковника было как нельзя кстати! Как показал через четыре месяца опыт адмирала Колчака, распоряжаясь мешками с золотом Казанского отделения Народного банка, можно было позволить себе содержать большую армию…

А пока командующий Восточным фронтом рьяно и жестко приступил к исполнению своих обязанностей.

29 июня — 3 июля 1918 года он приказал всем офицерам явиться в военный комиссариат для перерегистрации. На этих встречах в комиссариате сотрудники штаба фронта от имени Муравьева заявляли военным, что по поручению главкома занимаются организацией «Особой армии» в составе четырех пехотных и одной кавалерийской дивизий для ведения боевых действий с Германией.

Повернуть оружие против немцев, не воюя с однополчанами в рядах белой армии Юга России и при этом получать приличное содержание — эти обещания заставили офицеров из подпольной савинковской организации «Союз защиты Родины и свободы» серьезно задуматься. В армии КОМУЧа из-за отсутствия средств все военнослужащие получали по 15 рублей в месяц, Савинков платил командиру батальона 400 рублей, роты — 375. А Муравьев предлагал комбату 700 рублей, а ротному командиру — 600… Кроме того, перейдя под крышу командующего, подпольщики могли почувствовать себя в большей безопасности от сотрудников губЧК, напавших на след савинковской организации.

Муравьев помнил, что на пути к власти Бонапарт поддержал партию республиканцев и благодаря ей выплыл из небытия. Подполковник поступил так же и кроме офицерства в борьбе с большевиками нашел себе опору в партии левых эсеров, выступавшей за продолжение войны с Германией и отказывавшейся платить кайзеру хлебом и золотом. Еще на пути в Казань 19 июня Муравьев подписал приказ о создании 1-й армии Восточного фронта во главе с командармом левым эсером А. Харченко. 22 июня командующий подписал приказ о создании 2-й армии Восточного фронта. Командармом назначался левый эсер Ф. Махин. Начальник тылового обеспечения фронта — эсер-максималист Трофимовский.

24 июня, приободренные поддержкой командующего, члены ЦК партии левых эсеров в Москве принимают решение об организации серии терактов против крупных представителей правительства Германии, которая должна была перерасти в вооруженное восстание против большевиков.

5 июля на открывшемся V Всероссийском съезде Советов делегаты левых эсеров выразили недоверие правительству большевиков, на следующий день 18-летний левый эсер Яков Блюмкин убивает в Москве посла Германии графа Вильгельма фон Мирбаха.

Как и планировал ЦК партии левых эсеров, терактом был дан сигнал к началу восстания. Прибывшего в штаб Попова Феликса Дзержинского арестовали, отряд Попова захватил центральный телеграф и призвал части гарнизона присоединяться к восстанию. Однако утром

7 июля 45-летний командир дивизии латышских стрелков полковник Иоаким Вацетис повел в контрнаступление своих бойцов, вооруженных пулеметами, артиллерией и броневиками. Мятеж был ликвидирован.

Во время допросов арестованные бунтари шокировали следователей заявлениями, что плевать они хотели на угрозы расстрелов за участие в восстании. К ним из Казани спешат войска Восточного фронта под командованием Муравьева. И скоро у расстрельной «стенки», на месте организаторов выступления окажутся их сегодняшние палачи…

Именно в период подготовки мятежа к командующему фронтом прихромал на деревянном протезе управляющий Казанской конторой Народного банка Петр Марьин. Банковский служащий передал обеспокоенность главного комиссара Народного банка Тихона Попова относительно безопасности золотого запаса. Муравьев «…мне сказал приблизительно следующее, — свидетельствовал позже Марьин. — “Пусть не беспокоятся, так как в Казани нахожусь я!” Его слова я передал в Москву».

Командующий однозначно запретил управляющему готовить золотой запас к вывозу из города. Именно из-за этого запрета в банке не провели ревизии поступивших ценностей, и именно из-за отсутствия перепроверенных цифр ревизоры красных не смогут в сентябре 1918 года установить, что часть ценностей из Казанской губернии так и не была эвакуирована…