Первая баржа с золотом

12 августа к казанской пристани на Волге причалила баржа «Марс», которой предстояло стать первым транспортом по перевозке золота в Самару.

«Общее впечатление у меня осталось такое, что личного руководства для эвакуации ценностей, кроме приказов, и не требовалось, так как план эвакуации на пристань посредством трамваев был выработан ранее чрезвычайным комиссаром по эвакуации совместно с управляющим и директором (уточнение: помощником директора Московской конторы Народного банка Петром. — В.К.) Антушевым, приспособления для эвакуации имелись в банке», — свидетельствовал в сентябре 1918 года секретарь банка Калинин.

По данным предварительного внутрибанковского расследования 1918 года, вся эвакуация «протекала в совершенном порядке и даже не вызывала малейшего вмешательства со стороны чехословацких и белогвардейских властей», поскольку работами руководил управляющий Казанским отделением банка Петр Марьин, который рассказал о плане, разработанном еще комиссарами.

«Не довольствуясь одним руководством эвакуацией, он входил во все мелочи работ по эвакуации, постоянно подгоняя и понуждая служащих банка к возможно более энергичной и продуктивной работе. Для этого он неоднократно прибегал к угрозам прибегнуть к помощи военных властей, угрожая гауптвахтой, арестами и даже расстрелом», — гласит резюме внутреннего аудита.

Сам Марьин ситуацию описывал более детально:

«Приблизительно на третий день после занятия чехами Казани в банк был прислан специальный воинский отряд, которому было поручено производить погрузку ценностей. Как физическая сила были взяты грузчики, большей частью татары с пристаней, и младшие служащие банка (сторожа, счетчики, охранники). Все кладовые Казанского госбанка по общепринятому правилу были за тремя ключами, кои находились: один у управляющего (у меня), один у контролера (Доброхотова) и один у кассира (Куколевского — умер). Кроме трех запоров на дверях кладовой, при ее закрытии на особо прикрепленной дощечке накладывались сургучные именные печати трех должностных лиц. Охраннику, стоящему на часах у двери кладовой, вменялось в обязанности следить за сохранностью печатей и не допускать к двери никого, кроме имеющих право входа. В кладовую могли войти и открыть ее трое указанных лиц вместе, т. к. ключи были разные. Кроме этих трех лиц входило в кладовую несколько кассиров и потребное количество счетчиков, так как каждый день производилась раскладка по шкафам и другим помещениям принятых накануне ценностей и денег и выемка тех и других на потребности текущего дня. Кладовых с одним ключом в банке не было.

Для облегчения выгрузки чехами была проломлена стена кладовой, смежная с нижним залом банка и имевшая выход в верхнюю кладовую. Отпуском из кладовых руководили контролеры Гусев и Доброхотов. По пути до вагонов трамвая были расставлены служащие, в обязанность коих входило следить за грузчиками и вести счет ящиков. Сопровождающие вагоны снабжались соответствующей путевкой, с указанием количества. Они обязаны были привозить расписку приемщика на пароходе. Когда заканчивалась погрузка парохода, старшему из командируемых вручалась сопроводительная бумага. Сопроводительные бумаги адресовались на имя Самарской конторы госбанка. Кроме того, при каждой отправке составлялись акты».

Секретарь Калинин подтверждал показания своего начальника:

«Наблюдение за вывозом выполнялось несколькими лицами в военной форме, которые почти постоянно находились в кабинете управляющего. Выгрузка из кладовых производилась силами солдат в сопровождении назначенных к наблюдению за целостью и количеством ящиков и мешков. У подъезда дежурила военная охрана. Автомобили и трамвай по наполнению тюков с золотом в сопровождении указанных 3–4 служащих банка и вооруженной военной охраны отправлялись к пристаням. Сопровождать золото в Самару от банка особым приказом о командировке назначались более или менее ответственные служащие банка».

Уже в эмиграции, в США, начальник 1-го речного боевого дивизиона Народной армии КОМУЧамичман Георгий (Генрих) Мейрер вспоминал:

«Перед эвакуацией Казани первому дивизиону было поручено вывезти находившийся там золотой запас в Самару… Интересно было наблюдать, как пассажирские пароходы, специально для этого предназначенные, садились все глубже и глубже под тяжестью золота… Чиновники заведовали счетом золота, а чины флотилии погрузкой его и охраной. Охрана состояла из внутреннего караула, который запирался в трюм на все время перехода, и наружного, с часовым у каждого люка; люки запломбировывались чиновниками».

Но Мейрер был не единственный, кто обеспечивал безопасность перевозок. «Товарищ (заместитель. — В.К.) управляющего военным ведомством КОМУЧа» Владимир Лебедев 13 августа направил в банк Марьину «Предписание», которое гласило:

«Мичману Грицуто поручается совместно с Вами произвести эвакуацию золотого запаса и иных ценностей по Вашему усмотрению, но не кредитных билетов. По техническим условиям можно погрузить не свыше 3000пудов (48 тонн. — В.К.)». На следующий день Лебедев прислал еще одно распоряжение управляющему Казанским отделением Народного банка: «Эвакуацию золотого запаса и ценностей Госуд. Банка в г. Самару производите по соглашению с капитаном 1 ранга Ковалевским».

Экспедитором в первую командировку Марьин назначил помощника бухгалтера 2-го разряда Вячеслава Лепешин- ского, которому вместе со счетчиком Мироновым выдал на путевые издержки 2500 рублей. Лепешинский ехать отказался. Свидетелем разговора в кабинете управляющего стал присутствующий Лебедев.

«Слыша наш разговор, Лебедев спросил у управляющего, тот ли этот запасной офицер, о котором они говорили, — вспоминал Лепешинский (Марьин просил новые власти не призывать из банка в “народную армию” служащих — офицеров запаса, поскольку для эвакуации золота работа сотрудников становилась стратегически важной. — В. К.). — Получив подтверждение, спросил мою фамилию, и, вырвав из блокнота листок, написал на нем приблизительно следующее: “чиновнику Госбанка офицеру запаса (подпоручику артиллерии в запасе. — В.К.) Лепешинскому. Приказываю вам немедленно принять эшелон золота для сопровождения в Самарский Госбанк. Настоящее распоряжение отдается в порядке военного приказа. Военный министр Комуча Лебедев (дата) ”.

Я подписался и просил разрешения съездить домой за вещами. Лебедев отказал и приказал получить дорожные вещи через посыльного. Когда я получил накладные, прочие документы и командировочные деньги, представители командования осматривали кладовые, наблюдали за начавшейся погрузкой золота на трамвайные вагоны и установили охрану из прибывшей какой-то части.

Когда погрузка золота была в разгаре, они увезли меня на пристань и приказали осмотреть и приготовить трюм парохода по погрузке золота. Названия парохода я не помню — на нем помещался штаб речной флотилии белых. Золото на пароходе должен был мне сдать счетчик т. Миронов, который следовал с вагонами трамвая и должен был ехать дальше в Самару. Осмотрев трюм и убедившись, что все люки надежно закрыты, я долго ждал прибытия трамвайных вагонов».

Но трамваи все не шли. Оказалось, что в Адмиралтейской слободе вагон, в котором следовал счетчик Миронов, обстреляла пушка красных (осталось невыясненным, с речной батареи на барже или с курсировавшего по берегу бронепоезда «Свободная Россия»), и электротранспорт ретировался в банк.

Пришлось администрации банка 13 августа 1918 года командовать перегрузкой ценностей на автомобиль, а чешские военные под покровом темноты вечером того же дня угрозами погнали людей другой дорогой обратно к пристаням.

Кроме обстрела случилась еще одна неприятность: когда грузчики разгружали трамвайный вагон № 106, из мешка выпала золотая пятирублевая монета. По банковским правилам был составлен акт, вскрыт мешок, проверена сохранность четырех солдатских вещмешков внутри большого продырявившегося мешка. На все это требовалось дополнительные время и нервы.

Лепешинский сопоставил количество принятых на борт мешков с числом, указанным в накладной, и обнаружил огромную недостачу. «Я просил командование доставить меня в банк, чтобы получить в накладной исправление. Под охраной на автомобиле я был доставлен в банк, где началась обратная разгрузка золота из возвратившихся вагонов, по сверке принятого мною золота и возвращенного в накладной было сделано исправление, и я был доставлен на пароход», — вспоминал банковский служащий. В конце концов, судя по сопроводительному акту, на борт баржи «Марс» удалось погрузить и отправить обратно в Самару из планировавшихся 1917 мешков с золотой монетой всего лишь часть от этой суммы. Но какую?

В Национальном архиве Республики Татарстан сохранились два варианта итогового документа. Один называется «В САМАРСКУЮ КОНТОРУ № 11639». Другой вариант называется просто «Акт». Почти во всем они дублируют друг друга. Но есть и отличия. Первый гласит: «13 августа 683мешка с золотой монетой, эвакуированной из Самарской Конторы 7июняс.г. на сумму двадцать миллионов четыреста девяносто тысяч (20 490 ООО) рублей».

Другой вариант формулирует иначе: «12 августа 683мешка, заделанных в 643вещев. солдат, мешка с золотой монетой, эвакуированной из Самарской Конторы 7 июня с.г. на сумму двадцать миллионов четыреста девяносто тысяч (20 490 ООО) рублей».

На самом деле противоречия между вариантами нет. 12-го баржа встала под погрузку, 13-го на нее был доставлен отвечающий за груз Лепешинский. И то, что ради сохранности груза одни мешки вкладывались в другие мешки, тоже верно. Отсюда разница в количестве мешков и единство в цене груза.

Однако обращает на себя внимание, что сопроводительного акта об отправке груза с точными цифрами в открытом архиве нет. Позднее мы еще вернемся к этому обстоятельству…

Из первоначально составленных документов следовало, что баржа была загружена той самой монетой и в тех же мешках, что были вывезены красными из Самарской конторы госбанка 2 июня 1918 года, перед входом в город частей чехословацкого легиона.

Судя по документам, вес золотых монет составил 15 864,08 кг. Фактически, из-за обстрелов красных первая пробная баржа отправилась в рискованный рейс, загруженная менее чем на треть от своей грузоподъемности. Снова загадка. Как мы узнаем в следующей главе, сразу за недогруженным транспортом под погрузку встал второй пароход. Но зачем? Если боялись обстрела, зачем подставили второй борт? А если не боялись, то почему не догрузили?

«С рассветом пароход отошел на несколько верст вниз и приткнулся у левого берега. Часов около 10 утра пароход поднялся к пристаням и, не подходя к ним, принял на борт с правого катера один или два тюка с бумажными деньгами, доставленными из Госбанка. После этого пароход вновь спустился к месту… стоянки. С наступлением темноты пароход с потушенными огнями ушел вниз по Волге, миновал Симбирск, прибыл ночью в Самару, — вспоминал Лепешинский. — Какая воинская часть несла караул у золота в пути — не знаю. Один часовой ходил по среднему настилу трюма между мешков с золотом, сложенных рядами по обе стороны трюма; второй часовой стоял на палубе у открытого трапа в трюме, трюм был освещен.

В Самаре прибывший караул был смещен караулом от чешской части. Утром, по прибытию в Самару я явился в Контору госбанка и представил документы на прибывшие ценности».