Об этнографической картине Центральной Азии раннего средневековья известно не слишком много, и поэтому до сих пор в научных кругах идут споры о происхождении сельджуков. Известно только, что они были тюрками, что, впрочем, тоже не обозначает их этнического происхождения, а лишь указывает на жителей обширных степей, говоривших на одном языке, в отличие от другого крупного союза кочевников, монголов. Межплеменные браки и захваты женщин, длившиеся столетиями, стерли хоть какие-нибудь четкие этнические определения, применимые для этой новой нации.

В IX – X веках в низовьях Сырдарьи располагался город Йангикент – столица огузов, тюркоязычного племени, основными занятиями которого были скотоводство и отчасти сезонное земледелие. Раннефеодальное государство огузов с сильными пережитками родоплеменного строя располагалось в северо-западной части Средней Азии, в Южном и Западном Казахстане. Главой государства был йабгу, власть которого ограничивало народное собрание.

Власть йабгу постепенно слабела, и случались восстания. В борьбе за трон приняли активное участие вожди огузских племен из среднего течения Сырдарьи и предгорий Каратау. Именно эта группа затем стала именоваться сельджуками, по имени своего предводителя Сельджука ибн Тугака. Вскоре сельджуки, под давлением йабгу, были вынуждены отступить в Мавераннахр.

Там династия Саманидов вела борьбу с наступавшими с востока племенами караханидских тюрок. Сельджуки поддержали Саманидов, но в 999 году их столица Бухара была захвачена караханидами. Сельджуки ушли в правобережный Хорезм, а затем в Хорасан, области государства Газневидов с политическим центром на территории нынешнего Афганистана. Вскоре они приняли ислам и стали поставлять воинов для службы как эмиру Масуд ибн Махмуду Газневи (1030 – 1041), так и другим местным эмирам. Довольно быстро сельджуки прославились как прекрасные воины, спрос на них увеличился, и чем больше становилось их при дворах мусульманских владык, тем сильнее представители клана задумывались о необходимости выйти из вассального положения при мусульманах и начать самостоятельно завоевывать земли. Власть в халифате как раз в это время была очень нестабильна, и это было сельджукам на руку. (Впрочем, «пробовать на зуб» империи они начали еще и в Анатолии, оказывая давление на христианскую Византию. Там прославились так называемые «Малые сельджуки». Именно против них был направлен первый Крестовый поход.)

В 1035 году сельджуки под руководством братьев Дауда Чагры-бека и Мухаммеда Тогрул-бека и их дяди, Мусы ибн Сельджука, вернулись к Амударье и расселились на территории современной Туркмении: для выпаса своих многочисленных стад они нуждались в пастбищах. Они обратились к эмиру Масуд ибн Махмуду с просьбой отвести им земли в области городов Нисы и Феравы, обещая нести военную службу и платить налоги. Но тот, опасаясь потерять Хорасан, этим же летом двинул на них свое войско, но был разгромлен. Эмиру пришлось передать сельджукам, или, как их все чаще называли, туркменам, уже упомянутые районы и область Дихистан в нынешней Южной и Западной Туркмении в придачу. В 1038 году газневиды попытались повторить свой поход, но были снова разбиты, и Тогрул-бек вступил затем в Нишапур и был провозглашен султаном.

В начале мая 1039 года недалеко от селения Дихи Базарган, на реке Теджен, произошла кровопролитная битва сельджуков и Масуда. Стороны заключили перемирие, но уже к зиме военные действия возобновились, и Масуд вернул себе Нишапур. В апреле 1040 года Масуд решил нанести окончательный удар сельджукам и, собрав мощную армию, в том числе с боевыми слонами, двинулся из Герата сначала на Серахс, затем на Мерв. Но в мае 1040 года у стен крепости Денданакан, расположенной на пути из Серахса в Мерв, его армия была разгромлена, а сам Масуд бежал в Герат.

Было рождено Сельджукское государство в Западной Азии, которое начало быстро присоединять к себе земли. Армией сначала служили отряды кочевников, но весьма быстро их заменило постоянное феодальное войско.

Сельджукские правители быстро перенимали «цивилизованные» привычки покоренных народов и вскоре весьма сильно стали отличаться от основного населения своей метрополии. Вскоре родилась новая обширная и мощная империя, простиравшаяся от берегов Амударьи и Каспийского моря до Тигра, Евфрата и Средиземноморья.

Захваченные районы весьма сильно пострадали от военных действий и периода безвластия. В некоторых местах, например в Иране, кочевники-завоеватели отбирали у населения скот, обрекая тех на голод и гибель. В Сельджукской империи вспыхнул голод, и тут же, в 1056 году, началась эпидемия чумы, охватившая громадный регион от Ирака до Мавераннахра. Сельджукские власти, испугавшись масштабов вымирания захваченной ими территории, на год освободили население от уплаты налогов. Страна начала немного возрождаться.

В 60-е годы XI века завоевания продолжились: в 1064 году сельджукская армия вторглась в Армению и Грузию. В Грузии были захвачены несколько крепостей и весьма быстро подписан мирный договор, а в Армении был сначала разгромлен город Ани, а затем, в 1071 году, в битве под Манцикертом был положен конец византийского господства в Армении и наступила эпоха сельджуков. В 1077 году сельджуки овладели византийской Никеей, а затем и Иконией.

Никея стала столицей сельджукского государства в Малой Азии – Румского султаната.

Наивысшего могущества Сельджукская империя достигла в правление султана Маликшаха (1072 – 1092). В 1072 году он завоевал Северную Сирию и часть Палестины. Спустя два года он пошел на Самарканд и, хотя его армия и была разбита на подступах, умудрился захватить и Самарканд, и Бухару. В 1089 году была захвачена Фергана, и империя достигла границ Восточного Туркестана.

Изменение жизни покоренных территорий обозначалось не только сменой власти и системы налогообложения. Сельджуки-кочевники активно заселяли покоренные города, неся в них свой менталитет и свою культуру. Местная знать активно сливалась со знатными родами захватчиков, и так рождался новый симбиоз власти.

Вместе с ростом империи к сельджукам приходило понимание того, что их государственный аппарат не может управлять такой махиной, и в 30-х годах XI века начались административные реформы, которые закончились уже в правление Маликшаха. Государство захватчиков, живущих от набега до набега, превратилось в строгую государственную машину.

Одним из следствий реформы стало то, что воинам и чиновникам, вместо жалованья, стали выдавать земельные наделы, с которых те получали часть прибыли. Это усилило экономический рост страны и породило новый класс феодалов.

В конце XI – начале XII века в империи началась полоса феодальных междоусобиц. После внезапной смерти Маликшаха в 1092 году его вдова, Таркан-хатун, подкупила военачальников и добилась провозглашения верховным правителем государства своего четырехлетнего сына Махмуда. Против этого выступил сын Маликшаха от другого брака – Беркйарук. Он ушел в Рей, где был объявлен султаном, и в империи появились два соправителя: Махмуд – в Исфахане и Беркйарук – в Рее. Имена обоих упоминались на равных в мечетях и даже чеканились на монетах. Впрочем, уже через два года произошло столкновение между сторонниками двух правителей, и Беркйарук был признан халифом аль-Мустазхиром в качестве верховного правителя Сельджукской империи.

После этого начались бунты его родственников, которые умудрялись захватывать весьма значительные части территории халифата. Это привело к тому, что Сельджукская империя распалась на ряд феодальных владений и государств.

В 1097 году Никея будет захвачена крестоносцами, и возглавляемый ею Румский султанат потеряет большую часть своей территории, хотя и сохранится как самостоятельное государство.

В XII веке образуется ряд феодальных княжеств, подчиненных Сельджукам, в Западном Иране, Сирии, Ираке и Палестине: Фарсское атабекство, эмираты Мосула, Дамаска, Антиохии, Триполи и другие. На престолы здесь сели сельджукские военачальники, основавшие позже собственные династии. Крестоносцы атаковали княжества и основывали свои государства, набирали силу Аюбиды. Бывшая сельджукская империя окончательно распалась на три крупные части: Хорасанский (Восточносельджукский), Иракский (Западносельджукский) и Румский (Малоазиатский) султанаты.

Восточные сельджуки пытались расширять свои территории за счет областей Средней Азии, Афганистана, Ирана и Ирака. Но в 50 – 60-х годах XII века Восточносельджукское государство распалось на ряд мелких феодальных владений. В конце этого же века распался и Западносельджукский султанат.

Дольше остальных сельджукских государств просуществовал Румский султанат, который смогли подчинить только монголы в 1243 году, а ветвь династии Сельджуков была свергнута с престола только в начале XIV века.

В 1091 году император Византии Алексей I Комнин направляет посольство в Рим, прося у папы поддержки христиан в борьбе с сельджуками. Папа Урбан II реагирует, хотя и не сразу, на эту просьбу, и в 1095 году на церковном Соборе в Клермоне объявляет о начале Крестового похода против мусульман: «Воистину, это есть воля Господа! И пусть же сие памятное слово, безусловно, вдохновленное Духом Святым, всегда служит вам призывом к битве и воодушевляет вас на защиту Христа. Его крест – символ вашего спасения, несите же его, этот красный, кровавый крест, как внешний знак, на вашей груди или на плечах, как залог вашего священного и неоспоримого обязательства».

Обращался папа только к французскому рыцарству, но впоследствии первый Крестовый поход превратился в полномасштабную военную кампанию, и его идея охватила все христианские государства Западной Европы и даже княжества Киевской Руси.

Папа обещал рыцарям, участвовавшим в походе, прощение грехов и наделы земли в Иерусалиме. Это была весьма продуманная политика: рост населения в Европе привел к появлению так называемых «бедных рыцарей», младших сыновей благородных дворян, которые, в силу действовавшего в то время «права первородства», своей земли не имели.

К тому же так совпало, что после раздела империи Каролингов и обращения в христианство венгров и викингов в Европе наступила относительная стабильность, и сформировавшемуся за несколько предыдущих веков классу профессиональных воинов было просто нечего делать. Это «безделье» выливалось в междоусобицы, угнетение крестьянства, а порою не находившие себе места в мирной жизни воины опускались и до организации шаек.

К тому же благодаря Реконкисте европейцы были уже морально подготовлены к идее Священной войны против ислама. Когда мусульмане взяли Иерусалим, то папа Григорий VII в 1074 году призывал воинов Христовых отправиться на Восток и помочь Византии отвоевать Священные земли. Хотя воззвание папы в то время и было проигнорировано, но внимание к этим событиям было привлечено, и началось паломничество на Святую землю. Паломники рассказывали о гонениях со стороны мусульман, и напряжение в христианском обществе нарастало.

Урбан II определил начало Крестового похода на праздник Вознесения Богородицы, 15 августа 1096 года. Но, однако, народ, воодушевленный его воззванием, не хотел ждать, и задолго до начала «официального похода» к Иерусалиму самостоятельно двинулась армия крестьян и мелкого рыцарства, возглавляемая амьенским монахом Петром Пустынником. Проповедуя Крестовый поход в Северной Франции и Фландрии, он разъезжал на осле, будучи очень бедно одетым, и утверждал, что назначен проповедовать самим Христом и имеет в подтверждение этого божественное письмо.

За несколько лет до объявления о Крестовом походе Европа пережила засуху, голод и чуму. Беднейшие слои общества обнищали окончательно, и для многих из них Крестовый поход был не только проявлением веры, но и способом поправить свое финансовое положение. Сыграло на руку Петру еще и то, что в 1095 году был ряд экстраординарных природных явлений, таких, например, как лунное затмение, метеоритный дождь, которые были растолкованы как божественное благословение начала похода.

Значительную часть армии Петра составили разнообразные авантюристы и преступники, желающие поживится в богатых землях. Хватало, впрочем, в ней и религиозных фанатиков, действительно мечтавших об освобождении Святых земель. Первые крестоносцы не брали с собой никаких запасов (у них просто не было продуктов) и изыскивали пропитание по дороге: кто – попрошайничая, а кто и грабя и воруя. Представить себе социальный состав участников крестьянского похода можно уже из того, что в авангарде, возглавляемом Вальтером Голяком, было всего восемь всадников, остальные же шли пешком.

Всего же в походе участвовало, по разным оценкам, от 100 000 до 300 000 человек, включая женщин и детей.

Но начался поход, как ни странно, не с покорения и завоевания мусульман, а... с избиения евреев. Их огульно обвинили в одалживании денег продажным епископам, и в Руане и Кёльне, где начинался поход, вспыхнули, набирая силу, еврейские погромы. Потом настала очередь Майнца, Мозеля, Трира, Шпейера и Вормса – в этих городах евреи также подвергались преследованию.

Властители государств, которые должны были оказаться на пути похода, обеспокоились таким бурным началом, и венгерский король Кальман Книжник, предусмотрительно выставив на своих границах войска, встретив крестьянский поход, снабдил крестоносцев продовольствием и под конвоем провел их через свою территорию. А чешский князь Брячислав II даже разгромил один из распоясавшихся отрядов, приняв их за разбойников, что вызвало возмущение у остальной части крестоносцев и массовые грабежи на территории княжества.

Осенью 1096 года в Константинополе собрались десятки тысяч крестоносцев. В результате в столице Византии резко ухудшилась криминальная обстановка, а император был весьма обижен за такую «помощь». Ясно осознавая, что эти полуголодные и неорганизованные люди ничего не смогут сделать с профессиональной армией мусульман, он просил их подождать, пока не прибудет основной отряд крестоносцев. Но в городе полыхали пожары, процветало насилие, и вскоре Алексей был вынужден отдать приказ византийскому флоту переправить народное ополчение через Босфор в местечко Циботус – подальше от столицы.

После переправы участники похода из-за чего-то поссорились и разделились на две отдельные армии, хотя это разделение ничего не давало им в стратегическом плане. Ведь вскоре практически все ополченцы, – многие из которых никогда не держали в руках оружия и шли в мирное паломничество, не собираясь ничего завоевывать, кроме Иерусалима, – были убиты.

Гюстав Доре. Осада крестоносцами Иерусалима

Крестоносцы в действии

Битву при Дорилеуме, «в долине Дракона», скорее можно назвать жестокой резней: слишком неравны били силы. Профессиональная сельджукская кавалерия, закаленная в многочисленных боях, сначала атаковала и уничтожила небольшую группу крестоносцев, а затем обрушилась и на основную массу ополчения. Мусульмане просто «выкашивали» мечами целые ряды паломников, которые не могли дать равноценный отпор, они не щадили никого – ни женщин, ни детей, ни стариков, – ведь за них нельзя было получить хорошие деньги при продаже на рынке рабов. Эта расправа повлекла за собой дальнейшие зверства, которыми «прославились» Крестовые походы.

Из 30 тысяч участников, переправившихся в Малую Азию, обратно во владения византийцев вернулось всего несколько десятков человек. Около 25 – 27 тысяч человек было убито, а 3 – 4 тысячи (в основном молодые девушки и парни) были захвачены в плен и проданы в рабство. Подошедший через некоторое время на место трагедии византийский корпус мог лишь оглядеть место трагедии. Византийцы сложили из тел убитых христиан холм высотой около 30 метров и совершили под ним общий обряд отпевания.

Погиб в этой битве и Вальтер Голяк. Петр Пустынник сумел переправиться назад в Константинополь и позже присоединился к первому Крестовому походу.

Петр Пустынник (Пьер Амьенский) указывает крестоносцам путь на Иерусалим

Петр Пустынник призывает к Первому Крестовому походу

В мае 1096 года германская армия численностью около 10 000 человек, возглавляемая мелким французским рыцарем Готье Нищим, графом Эмихо Лейнингенским и рыцарем Фолькмаром, устроила вместе с крестьянами-крестоносцами массовую резню евреев в ряде городов. Все это происходило при жестком осуждении Урбана II, но прикрываясь его же призывом покарать мечом не только мусульман, но и всех, кто исповедует религию, отличную от христианства.

Впрочем, перед иудеями крестоносцы ставили выбор: или принять христианство, или умереть. Большинство выбирало смерть, а многие, не дожидаясь разъяренной толпы, кончали жизнь самоубийством. Евреи стали создавать отряды самообороны, предупреждая друг друга о приближении крестоносцев, а также собирали средства, которые пересылались через иудейские общины для финансовой поддержки мусульманских эмиров, в надежде, что их деньги помогут разгромить европейцев-христиан.

Наконец в августе 1096 года в поход собрались дворяне. Их отряды возглавляли высшие сановники европейской знати, и, естественно, эти крестоносцы вели себя очень дисциплинированно, в отличие от первых отрядов ополчения. Но, как выяснилось уже в Азии, снабжение продуктами у них также было поставлено не слишком хорошо, и многие из них погибли по дороге от недостатка воды и провианта. Некоторые, не выдержав тягот похода, погибали, пало много лошадей. Местные христиане оказывали крестоносцам посильную помощь, но порою ее не хватало, и тем приходилось добывать пропитание самостоятельно, разоряя попадавшиеся на пути земли христиан.

Руководители похода вскоре стали оспаривать друг у друга лидерство, что тоже не вносило собранности в координацию действий отряда. Впрочем, духовным вождем отряда единодушно был признан Адемар Монтейльский, епископ Ле-Пюи, который пользовался у всех непререкаемым авторитетом.

Когда крестоносцы миновали Киликийские врата, то Болдуин Бульонский с небольшим отрядом воинов отправился через Киликию и в начале 1098 года прибыл в Эдессу, где подружился с местным правителем Торосом и стал его преемником. В том же году Торос был убит горожанами, и Болдуин стал правителем первого государства крестоносцев на Востоке – графства Эдесского.

Никея принадлежала Византии, но в гражданскую войну 1077 – 1078 годов ее захватили сельджуки и сделали столицей Румского султаната. Правда, крестьяне-крестоносцы нанесли серьезный урон городским окрестностям, но султан Кылыч-Арслан I, легко разгромив отряды крестьян, решил, что все эти «крестоносцы» не представляют никакой военной опасности, и успокоился, отправившись на восток завоевывать Мелитену. Еще одной причиной его спокойствия было то, что Никея была хорошо защищена. Гийом Тирский в «Истории деяний в заморских краях» писал: «...Город защищен крепостными стенами, перед которыми были вырыты всегда заполненные водой рвы, которая поступает туда из ручьев и маленьких речушек, представляющие собой значительное препятствие для всех тех, кто намеревался осаждать город. Далее, в городе было многочисленное и воинственное население; толстые стены, высокие башни, находящиеся совсем близко друг от друга, соединенные между собой сильными укреплениями, дали городу славу неприступной крепости». А Стефан Блуаский утверждал, что стены города охраняли более трехсот башен.

Крестоносцы покинули Константинополь в конце апреля 1097 года. 6 мая у стен Никеи уже был Готфрид Бульонский, который осадил город с севера, а затем подошли Боэмунд Тарентский и его племянник Танкред, осадившие город с востока. Позже появились Роберт Нормандский, Роберт Фландрский и остальные участники похода. С юга город блокировали подошедшие последними (около 16 мая) провансальцы Раймунда Тулузского. Город был почти окружен, но Никея стояла на берегу Асканского озера, и крестоносцы никак не могли блокировать флот Никеи.

21 мая к Никее подошли войска сельджуков. Они, не имея полной информации от своих разведчиков, рассчитывали застать здесь лишь графа Тулузского, поэтому были захвачены врасплох превосходящей силой противника. Сельджуки были разгромлены. Крестоносцы в решающем сражении тоже понесли большие потери: около 3000 воинов.

Крестоносцы на протяжении нескольких недель пытались проломить стены Никеи, применяя самую современную осадную технику того времени, но все было бесполезно. Никея свободно получила провиант с помощью флота и могла выдержать сколь угодно продолжительную осаду. Чтобы сломить дух осажденных, крестоносцы, по утверждению историка Гийома Тирского, «зарядили метательные машины большим количеством голов убитых врагов и перекинули их в город». Но это не повлияло на настроения осажденных жителей, которые знали, что пищи и еды у них вдоволь.

Через пару недель император Алексей Комнин наконец-то отправил в помощь крестоносцам долгожданный флот. Суда были перевезены на повозках, и 17 июня их спустили на воду, блокировав Никею теперь уже и со стороны озера; и войска снова приступили к штурму стен.

Тем временем прибывший с флотом византийский полководец Мануил Вутумит, следуя инструкциям императора, договорился с осажденными о сдаче города, но решил сохранить это в тайне от крестоносцев. Комнин считал, что крестоносцы могут отказаться передавать завоеванные города Византии. Когда 19 июня крестоносцы пошли в очередной раз на приступ стен, прибывший вместе с флотом византийский отряд... беспрепятственно вошел в город через ворота. Крестоносцы были не только оскорблены, но и весьма разочарованы: разграбив Никею, они собирались не только подкрепить свои небольшие запасы провианта, но и немного «подзаработать» на грабежах. Гийом Тирский сообщает: «...Народ паломников и все простые воины, которые в течение всей осады трудились с таким усерднем, надеялись получить в качестве трофеев имущество плененных, возместив, тем самым, затраты и многочисленные потери, которые они испытали. Также они рассчитывали присвоить себе все то, что они найдут в пределах города. И увидев, что никто не предоставляет им соответствующее возмещение их тягот; что император забрал себе в казну все то, что должно было принадлежать им согласно договору, пришли в ярость от всего этого до такой степени, что уже начали жалеть о совершенных во время путешествия своих трудах и затратах стольких сумм денег, поскольку, по их мнению, они не извлекли от всего этого никакой выгоды».

Император Алексей I Комнин (мозаика)

Византийцы издали постановление, что воины-крестоносцы могут посещать Никею только группами не более чем из десяти человек. Семью Кылыч-Арслана отправили в Константинополь, но вскоре освободили, даже не потребовав достойного выкупа.

Пытаясь смягчить гнев крестоносцев, Алексей дал им лошадей взамен павших в пути, провианта и денег, но эти скромные дары не смогли оправдать ожидания европейцев. 26 июня 1097 года крестоносцы отошли от Никеи и направились на юг, к Антиохии, которая находилась на полпути между Никеей и Иерусалимом. Как бы то ни было, несмотря даже на скромный размер добычи, взятие первой столицы мусульман вдохновило крестоносцев, а после того как 1 июля был окончательно разбит в битве при Дорилее Кылыч-Арслан, настроение стало совсем бодрым.

Антиохия казалась лишь незначительным препятствием на пути к окончательному успеху, и все уже считали недели, оставшиеся до взятия Иерусалима. Но Антиохия оказалась весьма крепким орешком.

Антиохия находилась в 20 км от побережья Средиземного моря на восточном берегу реки Оронт и была одним из самых значительных и древнейших городов Восточного Средиземноморья. Она неоднократно переходила из рук в руки, но в X веке оказалась у Византии, а в 1085 году была захвачена сельджуками. К юго-западу от городской окраины находились горы, а на северо-западе – болота, что делало Антиохию весьма сложной для штурма. Сельджуки к тому же весьма укрепили крепостные стены, и теперь здесь было 450 башен.

Антиохией владел эмир Яги-Сиан. Он, только узнав о приближении крестоносцев, сразу запросил помощи у соседних мусульманских государств, но единоверцы откликнулись далеко не сразу. В ожидании осады он арестовал православного патриарха Антиохии Иоанна Оксита и изгнал из города греков и армян, исповедующих христианство.

Между руководством крестоносцев снова возникли дискуссии по поводу выбора тактики. Что следует делать: штурмовать город или осаждать? Но после недолгих переговоров 21 октября 1097 года у городских стен был выкован ров, крестоносцы сложили снаряжение и начали осаду. Осада была выстроена не совсем правильно, крестоносцы контролировали лишь четверть крепостной стены, и на протяжении всей осады в Антиохию регулярно поступал провиант.

У осаждавших, как и у осажденных, дела с провиантом тоже обстояли хорошо: урожай на богатых окрестных полях уже созрел, да еще в середине ноября подошли 14 генуэзских кораблей, доставивших дополнительное продовольствие.

Но с началом зимы положение крестоносцев стало ухудшаться: припасов становилось все меньше, приходилось экономить, а когда часть войска отправилась 29 декабря на фуражировку, Яги-Сиан совершил вылазку через ворота Святого Георгия и под покровом ночи перебил множество рыцарей. Между тем отрядам, отправившимся за фуражом, тоже не повезло: они наткнулись на идущего на помощь антиохийцам Дукака Мелика, правителя Дамаска. 31 декабря 1097 года состоялась битва, в результате которой обе стороны были вынуждены вернуться на исходные позиции: Мелик вернулся в Дамаск, а так и не набравшие продовольствия христиане – под стены города. Вскоре среди осаждавших начался голод. Анналы Хильдесхайма сообщают, что «многие из этих крестоносцев ели коней и ослов, едва удерживаясь от человеческого мяса». Другие хроники, впрочем, сообщают и про случаи каннибализма, и про то, что под стенами Антиохии от голода умерла седьмая часть Крестового войска. Продукты можно было купить у армян или сирийцев, но те требовали за них непомерные деньги, которых просто не было у многих бедных крестоносцев.

В лагере свирепствовали болезни, да и зимняя пора оказалась чрезмерно суровой для южных широт. Стефан Блуаский сообщал жене Адели в письме от 29 марта 1098 года: «...Многие уже израсходовали все свои припасы в этих святых страстях. Весьма многие из наших франков, воистину, встретили бы скорую смерть от голода, если бы милосердие Божье и наши деньги не спасли их. Перед вышеупомянутым же городом Антиохией в течение всей зимы мы страдали ради нашего Господа Христа от непомерного мороза и страшных ливней. То, что некоторые говорят о невозможности выносить жар солнца в Сирии, – неправда, ибо зима здесь очень похожа на нашу зиму на западе».

Началось массовое дезертирство. В середине января 1098 года из лагеря ушла большая группа, возглавляемая уже знакомым нам Петром Пустынником. Но на дороге Танкред Тарентский нагнал их и где уговором, где угрозами заставил вернуться. Но уже в феврале лагерь покинул представитель императора Алексея византийский легат Татикий. В Византии он объяснил свое бегство тем, что крестоносцы заподозрили его в сговоре с сельджуками и хотели убить. Упоминает он, правда, в качестве доводов о своем возвращении и бычьи головы, которые стоили в лагере три золотых статира. Впрочем, существует версия, что Боэмунд Тарентский просто не хотел делиться с императором добычей и потому наврал Татикию про заговор, сказав остальным христианам, что византиец просто оказался трусом.

Вскоре на помощь Антиохии пришла армия Ридвана, эмира Алеппо, и 9 февраля у крепости Харим между сельджуками и конным отрядом Боэмунда состоялся бой, закончившийся победой крестоносцев.

В марте 1098 года из Константинополя прибыл флот короля Англии Эдгара Этлинга с осадными орудиями. Яги-Сиан напал на возвращавшихся с ценным грузом к городу крестоносцев и перебил около пяти сотен воинов, но нападение было отбито. С осадными башнями война пошла более успешно, и крестоносцы смогли защищать от мусульман дорогу, по которой в лагерь поступал провиант, а также блокировали дорогу, по которой провиант поступал в город.

В апреле к крестоносцам прибыли послы от Фатимидов, желая заключить с христианами союз против сельджуков. Но халиф хотел отдать крестоносцам Сирию в обмен на фатимидскую Палестину, а это условие было для крестоносцев неприемлемо.

В мае того же года к Антиохии выдвинулась армия мосульского эмира Кербоги, подкрепленная армиями эмира Алеппо Ридвана, эмира Дамаска Дукака, а также дополнительными отрядами из Персии и Месопотамии. Понятно, что такой силе крестоносцы противостоять бы не смогли, и они, узнав о приближающемся противнике, поняли, что Антиохия должна пасть до подхода объединенных армий.

Боэмунд Тарентский договорился с неким армянином-оружейником Фирузом (впрочем, хроники называют разные имена), состоявшим в гарнизоне башни Двух сестер, который был обижен на Яги-Сиана за какие-то притеснения. Тот, за щедрое вознаграждение, обещал открыть крестоносцам доступ в город. Анна Комнина, дочь императора Алексея и первая женщина-историк, писала: «...Боэмунд, все еще державший в тайне (от остальных крестоносцев) обещание армянина и питавший сладкие надежды обеспечить себе власть над Антиохией, сказал графам: „Смотрите, сколько уже времени мы здесь бедствуем и не только ничего не достигли, но и вот-вот падем жертвой голода, если чего-нибудь не придумаем для своего спасения“. На вопрос, что именно он имеет в виду, Боэмунд ответил: „Не все победы Бог дает одержать нам, полководцам, оружием, и не всегда они добываются в сражении. То, что не дает бой, нередко дарит слово, и лучшие трофеи воздвигает приветливое и дружеское обхождение. Поэтому не будем понапрасну терять время, а лучше до прихода Кербога разумными и мужественными действиями обеспечим себе спасение. Пусть каждый на своем участке постарается уговорить стража-варвара. А тот, кому первому удастся это, если хотите, станет командовать в городе до тех пор, пока не придет человек от самодержца и не примет от нас Антиохию“. Так сказал хитрый Боэмунд, который жаждал власти не ради латинян и общего блага, а ради собственного честолюбия».

2 июня 1098 года лагерь крестоносцев покинула еще группа воинов, в основном франков, в том числе Стефан Блуаский. А уже в ночь на 3 июня Фируз впустил отряд Боэмунда в башню по лестнице, поставленной и прикрепленной к городской стене. Ранним утром князь приказал трубить сигнал к бою, и от этого звука «пробудился и пришел в ужас весь город, дети и женщины принялись плакать». И стон и рыдания разносились по городу: ворвавшиеся в Антиохию крестоносцы, разозленные долгой осадой и гибелью товарищей, устроили в городе кровавую резню. Хроника сообщает, что «все площади города были забиты телами мертвецов, так что никто не мог находиться там из-за сильного зловония».

Услышал трубу крестоносцев и Яги-Сиан. Поняв, что звук раздался уже внутри крепости, он сразу же в сопровождении 30 воинов бежал из города. Но уже на расстоянии нескольких километров от города его настигло раскаяние, что оставил он в Антиохии свою семью, и детей, и всех мусульман. Он решил повернуть обратно, но сопровождающие воины бросили его, не желая идти на верную смерть, а местные армяне, найдя такую важную птицу, мгновенно его обезглавили, а голову в качестве подарка доставили Боэмунду Тарентскому.

К вечеру крестоносцы уже контролировали всю Антиохию за исключением цитадели, находившейся в южной части, которую удерживал Шамс ад-Дин, сын Яги-Сиана.

К счастью для крестоносцев, армия Кербога перед наступлением на Антиохию отправилась к Эдессе, где три недели пыталась отбить ее у Балдуина Булонского. К Антиохии Кербог подошел только 7 июня.

Кербог сразу попытался взять город штурмом, но, как уже сказано, Антиохия была весьма хорошо укреплена, и у него ничего не вышло. 9 июня Кербог осадил город. Крестоносцы не только оказались без источников провизии, но и были вынуждены дополнительно контролировать находящуюся внутри города вражескую цитадель. С воинами же Кербога они бились и днем, и ночью. Проблема была еще и в том, что значительная часть крестоносцев успела покинуть город и присоединиться к армии Стефана Блуаского в Тарсусе. Стефан же, узнав о нападении Кербога, решил, что удержать город нет никакой возможности, и потому спокойно отправился дальше, в Иерусалим. По дороге он встретил императора Алексея, еще не знающего о захвате христианами Антиохии и спешившего к ним на помощь, и отговорил его от этого похода, утверждая, что город уже наверняка пал. Алексей решил вернуться домой, чтобы не потерять и Константинополь.

Нескольким монахам, участникам Крестового похода, являлись во сне или наяву различные христианские святые, которые им сообщили, что копье Лонгина, которым был заколот на кресте Христос, легендарная христианская святыня, находится в Антиохии. Местное духовенство, знавшее, что копье хранится в Константинополе, в это не поверило, но вскоре после падения города в храме Святого Петра реликвия была обнаружена. Это вызвало массовое ликование, как и пролетевший над головами осаждавших мусульман огненный метеорит, который был также принят за добрый знак. Боэмунд, несмотря на счастливые знамения, попытался договориться с мусульманами, но те заключать мир отказались. Было ясно, что необходимо готовиться к битве.

28 июня крестоносцы вышли из города, разделившись на шесть отрядов, а седьмой, в 200 человек, оставили у цитадели. Кербог, решив, что противник слаб, не стал слушать советов своих полководцев, рекомендовавших атаковать отряды по очереди, а решил напасть на всю армию христиан сразу. Кербог пошел на хитрость и сначала отдал приказ отступать, пытаясь увлечь христиан в более удобную для себя местность. Мусульмане, поднимаясь на холмы, поджигали за собой траву и осыпали крестоносцев градом стрел. Именно в этот момент погибло очень много христиан, но крестоносцы, вдохновленные своей духовной миссией и найденным копьем, которое они почли за величайший знак благословения, продолжали идти вперед. Когда они наконец догнали сельджуков, те, пораженные их бесстрашием и готовностью умереть, запаниковали, и пустились в настоящее бегство, и были тогда во множестве порублены.

Вернувшись в город, крестоносцы уговорили защитников цитадели сдаться. После этого Боэмунд заявил о своих правах на Антиохию. Это не понравилось его товарищам, и те отправили письмо Алексею, но император отказался прислать посольство. Возможно, он и вправду, как и докладывали крестоносцы Папе, потерял интерес к походу.

В июле в Антиохии разразилась эпидемия тифа, унесшая много жизней, а в январе 1099 года, после долгих споров, Боэмунда провозгласили в итоге князем Антиохии, и армия выдвинулась к Иерусалиму.

Часть крестоносцев под управлением графа Раймунда Тулузского, в ноябре 1098 года ушедшая из Антиохии, двинулась на Иерусалим и по дороге 23 ноября осадила Маарру. Вскоре к осаде присоединился Боэмунд Тарентский, и 11 декабря 1098 года Маарра, атакованная сразу с двух сторон, пала. Крестоносцы разграбили город и истребили его население почти полностью.

13 января 1099 года поход на юг был продолжен. Крестоносцев манил к себе Иерусалим, и хотя они взяли по пути Архас, Тортосу и Джабалу, гораздо более крупные и хорошо укрепленные Тир, Акру, Кесарею они обошли стороной, чтобы не задерживаться в пути. Достигнув Рамлы, военачальники похода опять разошлись во мнениях относительно того, как поступить дальше – напасть на Дамаск или поразить Фатимидов в Каире. Однако было принято решение не отступать от намеченной цели и продолжить наступление на Иерусалим.

7 июня 1099 года вечный город предстал перед глазами запыленных и голодных воителей веры. Многие войны, увидев его стены, плакали как дети. Согласно хроникам, до Иерусалима дошли всего 1200 – 1300 рыцарей и 12 000 пехотинцев. В поход отправлялись, соответственно, 7000 рыцарей и 20 000 человек пехоты.

Фатимиды изгнали из Иерусалима, зная о приближении врага, христиан и дополнительно укрепили крепостные стены. Через некоторое время в лагере крестоносцев, как и под Антиохией, начались голод и проблемы с водоснабжением: мусульмане контролировали все колодцы в округе.

Было решено брать город штурмом, и 13 июня крестоносцы безуспешно попытались подняться на укрепленные стены. Через день после этой неудачной попытки в Яффу прибыли генуэзские корабли с продовольствием и инструментами для сооружения военных машин. Вскоре стало известно, что из Египта на помощь Иерусалиму вышла фатимидская армия – штурм надо было начинать немедленно.

Штурм Иерусалима начался ранним утром 14 июля. Бой длился до вечера и потом продолжался до утра 15 июля. Крестоносцы засыпали ров, подкатили к стенам машины и подожгли под защищающими от ударов камней стенами мешки с хлопком и отрубями. Из-за густого и едкого дыма защитники города не могли находиться на стенах, и христиане проникли в Святой город.

Началась резня, после которой, как утверждает хроника, крестоносцы оказались «по лодыжки в крови». Аристократы, возглавлявшие христианское войско, пытались прекратить бессмысленные убийства и даже брали некоторых горожан под свою защиту, но не было силы, способной сдержать толпу разъяренных победой воинов, большинство горожан все равно оказывались убиты. На одной средневековой миниатюре, изображающей штурм Иерусалима, видны городские ворота с вытекающим из них потоками крови.

Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский и архиепископ Пизанский сообщали Папе Пасхалию II: «...Ежели вы желаете знать, что было сделано со врагами, обнаруженными там, знайте, что на Соломоновой Паперти и в его храме кони наших воинов шли по колено в крови сарацин». Храм Соломонов, как известно, был разрушен задолго до этого, но так крестоносцы называли воздвигнутую на его месте мечеть.

Раймунд Ажильский, свидетель падения Иерусалима, писал: «Достаточно сказать, что в храме Соломоновом и в его портике передвигались на конях в крови, доходившей до колен всадника и до уздечки коней. По справедливому божьему правосудию то самое место истекало кровью тех, чьи богохульства оно же столь долго переносило».

Гийом Тирский уточнял, что «в черте храма, говорят, погибло около 10 тысяч врагов, не считая тех, что были убиты там и сям в городе и устилали улицы и площади; число их, говорят, было не меньше. Остальные части войска разбежались по городу и, выволакивая, как скот, из узких и отдаленных переулков несчастных, которые хотели укрыться там от смерти, убивали их.

Другие, разделившись на отряды, врывались в дома и хватали отцов семейств с женами, детьми и всеми домочадцами и закалывали их мечами или сбрасывали с каких-либо возвышенных мест на землю, так что они погибали, разбившись. При этом каждый, ворвавшись в дом, обращал его в свою собственность со всем, что находилось в нем, ибо еще до взятия города было согласовано между крестоносцами, что по завоевании его каждый сможет владеть на вечные времена по праву собственности, без смущения, всем, что ему удастся захватить. Потому они особенно тщательно осматривали город и более дерзко убивали граждан. Они проникали в самые уединенные и тайные убежища, вламывались в дома жителей, и каждый вешал на дверях дома щит или какое-либо другое оружие, как знак для приближающегося – не останавливаться здесь, а проходить мимо, ибо место это уже занято другими».

Гийом Тирский обнаруживает, что руки юного Болдуина Бульонского поражены проказой

После падения города было образовано Иерусалимское королевство, главой которого стал Готфрид Бульонский. Он не захотел именоваться королем в городе, где Христос был коронован терновым венцом, и поэтому 22 июля 1099 года принял титул Защитника Гроба Господня.

В начале августа Готфрид возглавил поход против приближающейся армии аль-Афдала и 12 августа разбил ее под Аскалоном. После этой победы крестоносцы сочли свой долг выполненным и стали возвращаться на родину.