Когда делегаты думскаго Комитета вы?зжали из Петербурга, вопрос об отреченіи Государя был принципіально в Псков? уже разр?шен, и вм?шательство делегаціи лишь задержало опубликованіе манифеста и т?м самым скор?е осложнило проблему сохраненія монархическаго строя, ради которой делегаты по?хали в Псков. Мало того, эта задержка на н?сколько часов оказала роковое вліяніе на посл?дующую судьбу Царя. Почему Николай II, в сущности так легко вн?шне отказавшійся от борьбы за престол, не откликнулся сразу в критическій момент на настойчивые призывы пойти навстречу общественному мн?нію и удовлетворить почти всеобщее требованіе, если не отв?тственнаго парламентскаго министерства, то по терминологіи того времени "министерства дов?рія", как единственнаго выхода из создавшагося положенія. Для того, чтобы очертить объективно психологію Императора, надо обозр?ть хотя бы посл?дніе годы его царствованія, — годы войны и предреволюціоннаго періода[147]. В данном случа? нас будут занимать не психологическія переживанія царствовавшаго монарха, а "то, как он непосредственно реагировал на февральскія событія.

Вечером 26-го (в 9 ч. 53 м.) предс?датель Думы, охарактеризовав "угрожающіе разм?ры" петербургских волненій, которыя принимают "стихійный характер", отправил Царю умоляющую телеграмму: "Государь, спасите Россію", — взывал Родзянко: "Ей грозит униженіе и позор. Война при таких условіях не может быть поб?доносно окончена, так как броженіе распространилось уже на армію и грозит развиться, если безначалію и безпорядку власти не будет положен р?шительный конец[148]... Государь, безотлагательно призовите лицо, которому может в?рить вся страна и поручите ему составить правительство, которому может дов?рять все населеніе. За таким правительством пойдет вся Россія. В этот небывалый по ужасающим посл?дствіям и страшный час иного выхода н?т и медлить невозможно"[149]. Получив эту телеграмму, Николай II, по словам Фредерикса в показаніях Чр. Сл. Ком., будто бы, сказал: "Опять этот толстяк Родзянко мн? написал разный вздор, на который я ему не буду даже отв?чать"[150].

Правда, на показанія престар?лаго министра Двора, до чрезвычайности разстроеннаго обрушившимися на него личными б?дами посл? революціи — разгромом и пожаром его дома в Петербург?, бол?знью жены — и, по собственному признанію, совершенно потерявшаго память, не приходится слишком полагаться, но, в?роятно, Царь считал крайним преувеличеніем ту взволнованность, которая проявилась в телеграмм? предс?дателя Думы. Полученныя Государем "лживыя" успокоительныя телеграммы командующаго войсками Хабалова (и отчасти военнаго министра Б?ляева и мин. в. д. Протопопова) могли казаться такими посл? революціи, но в момент, когда он? посылались в Ставку, он? соотв?тствовали бол?е или мен?е д?йствительности или, в?рн?е, тому настроенію, под которым воспринималась тогда почти вс?ми эта д?йствительность. Мало кто вид?л в петербургском бунт? реальную прелюдію к революціи. В?рн?е никто. Что может быть характерн?е простого сопоставленія двух одновременных, независимых друг от друга, отзывов о начавшихся волненіях в Петербург? со стороны лиц, которыя находились в смысл? своего общественнаго положенія на діаметрально противоположных полюсах: "Это — хулиганское движеніе, — писала 25 февраля имп. А. Ф. мужу — мальчишки и д?вченки б?гают и кричат, что у них н?т хл?ба — просто для того, чтобы создать возбужденіе... Если бы погода была очень холодная, они вс?, в?роятно, сид?ли бы по домам. Но это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо вести себя". Почти такую же характеристику с упоминаніем о "мальчишках и д?вченках" дал начавшемуся движенію на офиціальном пріем? у московскаго командующаго войсками Мрозовскаго проф. Мануилов, редактор руководящаго органа тогдашней либеральной мысли, изв?стный политико-экономист и будущій член революціоннаго правительства[151]. Царь был "сл?п" не бол?е других. Можно удивляться, но не приходится иронизировать post factum по поводу непредусмотрительности правящих кругов, которые одни только yзнали, что "пришла революція", т. е. не придавали февральской забастовк? и уличным демонстраціям характера политическаго (Щеголев).

В Ставку отклики на быстро текущія в Петербург? событія приходили с опозданіем. Недаром Рузскій на копіи телеграммы Родзянко 26-го «д?лал пом?тку: ''Очень жаль, что с 24 по 27 не удосужились сообщить о том, что д?лается в Петроград?"... Рузскій добавил, что не сообщали на фронт "может быть, и с ц?лью"[152]. Конечно, никакой задней ц?ли не было. Д?ло было только в том, что у самых предусмотрительных людей в д?йствительности еще не было ощущенія наступавшей ''катастрофы", которую 26-го вечером почувствовал Родзянко. На первую телеграмму Хабалова к вечеру 25-го о начавшейся забастовк? и демонстраціях 23-го и 24-го, при разгон? которых "оружіе войсками не употреблялось", Царь лаконически отв?тил "за личной подписью": "Повел?ваю завтра же прекратить в столиц? безпорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германіей и Австріей". В Чр. Сл. Ком. Хабалов показывал, что эта телеграмма хватила его, как бы "обухом": "как прекратить завтра же? Что я буду д?лать? Как мн? прекратить? Когда говорят: хл?ба дать — дали хл?б и кончено. Но когда на флагах надпись: долой самодержавіе, какой же тут хл?б успокоит". "Царь вел?л: стр?лять надо, и я убит был".

Через час посл? полученія телеграммы, около 10 ч. веч. 25-го, по словам Хабалова, собрались командиры запасных батальонов. Главнокомандующій осв?домил их о царской телеграмм? и указал, что должно быть прим?нено "посл?днее средство", т. е., "раз толпа агрессивна, то д?йствовать по уставу — посл? троекратнаго сигнала открывать огонь"[153]. И в воскресенье 26-го оружіе было пущено в ход в большем масштаб?. ч?м в предшествовавшіе дни. Трудно не усмотр?ть в показаніях Хабалова перед революціонным сл?дствіем попытки снять с себя отв?тственность за разстр?л толпы. Хабалов телеграмму Императора в показаніях относил к 9 час. веч. 25-го. а между т?м на подлинник? телеграммы самого Хабалова, адресованной нач. верх. штаба, им?ется пом?тка рукою Алекс?ева: "доложено Государю Императору 26", другими словами, очевидно, телеграмма Николая II могла быть послала лишь 26-го — в публикаціи Сторожева она и пом?чена 22 часами двадцать шестого[154].

26-го Император не проявлял большого безпокойства. Он писал в этот день жен?: "Я над?юсь, что Хабалов сум?ет быстро остановить эти уличные безпорядки. Протопопов должен дать ему ясныя и опред?ленныя инструкціи. Только бы старый Голицын не потерял голову". В 9 ч. 20 веч. из Ставки пошла телеграмма в Царское: ..."Вы?зжаю посл?завтра. Покончил зд?сь со вс?ми важными вопросами. Спи спокойно"...

Одновременно со "всеподданн?йшей" телеграммой Царю Родзянко телеграфировал и нач. верх. штаба... Телеграмма Алекс?еву почти дословно совпадала с текстом, адресованным Царю, и оканчивалась призывом к нач. штаба своим предстательством перед Царем ("молю вас о том от всей души") "спасти Россію от катастрофы... в ваших руках... судьба, слава и поб?да Россіи". Копіи были посланы и главнокомандующим фронтами: "порученіе исполнил", — отв?тил просто Рузскій и бол?е претенціозно Брусилов: "свой долг перед родиной и Царем исполнил" (эти отв?ты были напечатаны в московских газетах 2 марта). Брусилов в час ночи телеграфировал Алекс?еву, что "при наступившем грозном час? другого выхода не вижу" (т. е. посл?довать сов?ту Родзянко). Эверт позже, днем 27-го, уклонялся от отв?та в телеграмм? на имя Алекс?ева: "Я — солдат, в политику не м?шался и не м?шаюсь. По отрывочным доходящим до меня слухам, насколько справедливо все изложенное в телеграмм? по отношенію внутренняго положенія страны, судить не могу". Рузскій телеграфировал непосредственно Царю в 9 ч. веч. 27-го. Не касаясь министерскаго вопроса, главнокомандующій С?вернаго фронта указывал лишь на необходимость "срочных м?р" для успокоенія населенія и предостерегающе предупреждал, что "нын? армія заключает в своих рядах представителей вс?х классов, профессій и уб?жденій, почему она не может не отразить в себ? настроеній страны". "Позволяю себ? думать, — заключал Рузскій, — что при существующих условіях м?ры репрессій могут скор?е обострить положеніе, ч?м дать необходимое длительное умиротвореніе".

В теченіе дня и вечера 27-го вс? эти телеграммы доложены были Царю[155]. В час дня в связи с перерывом занятій Думы пришла на имя Царя новая телеграмма Родзянко, в очень р?шительных тонах, призывавшая носителя верховной власти "безотлагательно" вновь созвать законодательныя палаты и призвать новую власть на началах, изложенных в предшествовавшей телеграмм? предс?дателя Думы: "Государь, не медлите" — телеграфировал Родзянко: "Если движеніе перебросится в армію, восторжествует н?мец, и крушеніе Россіи и с ней династіи неминуемо. От имени всей Россіи прошу В. В. об исполненіи изложеннаго. Час, р?шающій судьбу войск и родины, настал. Завтра может быть уже поздно". Это не было ув?щаніем челов?ка, через н?сколько часов присоединившагося — пусть вынужденно — к революціонному движенію. Родзянко говорил не о "революціи" , а о "бунт?", который грозит гибелью государству: "Посл?дній оплот порядка устранен. Правительство совершенно безсильно подавить безпорядок. На войска гарнизона надежды н?т. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров, примкнув к толп? и народному движенію, они направляются к дому мин. вн. д. и Государственной Дум? (очевидно, не для того, чтобы сд?лать Думу вождем революціоннаго движенія. С. М. ). Гражданская война началась и разгорается". Логически из телеграммы Родзянко сл?довало, что д?ло шло в данный момент не столько о перем?н? в состав? министерства, сколько о необходимости ликвидировать анархическій бунт, начавшійся в столиц?. Почти одновременно с телеграммой Родзянко Царю была доставлена телеграмма Хабалова, излагавшая происшествія в Волынском полку и отклики их в гарнизон?: "принимаю вс? м?ры, которыя мн? доступны, для подавленія бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежныя части с фронта". Так возникла в Ставк? мысль о посылк? "карательной" экспедіціи во глав? с ген. Ивановым, окончательно, очевидно, оформившаяся к моменту полученія Алекс?евым телеграммы (в 7 ч. 35 м. от военнаго министра Б?ляева, пом?чена № 197[156]: "Положеніе в Петроград? становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими оставшимися в?рными долгу частями погасить пока не удается; напротив того, многія части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними н?т средств. Необходимо сп?шное прибытіе д?йствительно надежных частей, при том в достаточном количеств? для одновременных д?йствій в различных частях города"[157]. Н?т никаких основаній приписывать иниціативу посылки Иванова в Петербург с чрезвычайными полномочіями лично Императору, так как совершенно очевидно из посл?дующаго, что сам нач. верх, штаба понял обстановку, изложенную в телеграмм? Родзянко и поясненную телеграммами Хабалова и Б?ляева, как наличіе анархическаго бунта, который надо прежде всего ликвидировать военной силой. Разговаривая через н?которое время по прямому проводу с нач. штаба С?вернаго фронта Даниловым по поводу миссіи Иванова и назначенія в его распоряженіе соотв?тствующих воинских частей с "надежными, распорядительными и см?лыми помощниками" ("прочных генералов", как выражался Алекс?ев. отм?чавшій, что Хабалов "повидимому растерялся"), Алекс?ев заключил: "минута грозная, и нужно сд?лать все для ускоренія прибытія прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальн?йшаго будущаго"[158]. В письм? к жен?, написанном до назначенія Иванова, Государь говорил: "посл? вчерашних изв?стій из города я вид?л зд?сь много испуганных лиц. К счастью, Алекс?ев спокоен, но полагает, что необходимо назначить очень энергичнаго челов?ка, чтобы заставить министров работать для разр?шенія вопросов: продовольственнаго, жел?знодорожнаго, угольнаго и т. д. Это, конечно, совершенно справедливо". Ясно, что р?чь идет не о реорганизаціи Сов?та министров, а о назначеніи отв?тственнаго лица с диктаторскими полномочіями, что соотв?тствовало давнишним проектам ген. Алекс?ева. Эту черту сл?дует учитывать, когда обращаешься к воспоминаніям т?х, кто в описываемые дни находились в Ставк?. В сознаініи мемуаристов событія 27 февраля — 1 марта подчас сливаются в одну общую картину. Желая подчеркнуть свое пониманіе создавшейся обстановки и свою предусмотрительность, они невольно факты 27 февраля вставляют и рамку посл?дуюших явленій. Мы это видим в воспоминаніях генерал-квартирмейстера Ставки Лукомскаго. Вн?шне он старается быть очень точным даже в датах, отм?чая часы разговоров и проч. Но именно эта мемуарная точность без соотв?тствующих справок с документами, которые вступают в противор?чіе с утвержденіями мемуариста, и лишает воспоминанія ген. Лукомскаго в деталях исторической достов?рности. Непосредственный очевидец и участник драмы, разыгравшейся в Ставк?, разсказывает о том, как ген. Алекс?ев безусп?шно пытался возд?йствовать на Царя, в соотв?тствіи с настояніями, которыя шли из Петербурга и в частности с упомянутой телеграммой, полученной от предс?дателя Сов?та министров кн. Голицына. Эту телеграмму Л?комскій ошибочно отнес на дневное время — она могла быть получена в Ставк? лишь вечером[159

. В опубликованных документах Ставки телеграммы Голицына н?т. Воспроизвести ее можно только в изложеніи, явно неточном, Блока, причем самое главное м?сто у автора приводится не в подлинных словах телеграммы. Сов?т министров "дерзал" представить Е. В. о "безотложной необходимости" объявить столицу на осадном положеніи, что было выполнено уже "собственной властью" военнаго министра "по уполномочію" Сов?та. Сов?т министров "всеподданн?йше" ходатайствовал о "постановленіи во глав? оставшихся в?рных войск одного из военачальников д?йствующей арміи с популярным для населенія именем". "Дал?е указывалось, — пишет уже Блок, — что Сов?т министров не может справиться с создавшимся положеніем, предлагает себя распустить, назначить председателем Сов?та министров лицо, пользующееся общим дов?ріем и составить отв?тственное министерство ". Посл?днее толкованіе Блока бол?е ч?м произвольно. Перед Чр. Сл. Ком. Голицын засвид?тельствовал, что он никого не указывал в качеств? лица, "облеченнаго дов?ріем Государя" и не возбуждавшаго "недов?рія со стороны широких слоев общества ". На вопрос предс?дателя: им?лась ли в виду диктатура, Голицын отв?тил: "Мн? лично не диктатура. Мн? представлялось так, что мог быть таким лицом нын?шній же предс?датель Сов?та министров, что этот челов?к, изв?стный широким кругам общества, и мог бы умиротворить". Голицын говорил, что телеграмма, редактированная министрами Покровским и Барком была послана вечером "в шесть часов или в семь".

"Генерал Алекс?ев, — разсказывал Лукомскй, — хот?л эту телеграмму послать с офицером для передачи ея Государю через дежурнаго флигель-адьютанта. Но я сказал ген. Алекс?еву, что положеніе слишком серьезно, и надо ему итти самому, что, по моему мн?нію, мы зд?сь не отдаем себ? достаточнаго отчета в том, что д?лается, что, по-видимому, единственный выход — это поступить так, как рекомендуют Родзянко, Вел. Князь и кн. Голицын, что он, ген. Алекс?ев, должен уговорить[160]. Ген. Алекс?ев пошел. Вернувшись минут через десять, он мн? сказал, что Государь остался очень недоволен содержаніем телеграммы Голицына и сказал, что сам составит отв?т... "Государь со мной просто не хот?л говорить"... "Часа через два ко мн? в кабинет приб?жал дежурный офицер и сказал, что в наше пом?щеніе идет Государь... Е. В, спросил меня: гд? ген. Алекс?ев?" — Он у себя в комнат?, чувствует себя плохо и прилёг[161]. "Сейчас же передайте ген. Алекс?еву эту телеграмму... При этом скажите, что это мое окончательное р?шеніе, которое я не изм?ню, и поэтому безполезно мн? докладывать ёще что-либо по этому вопросу". Отв?т Царя Голицыну мы им?ем в точной копіи из архива Ставки: "О главном военном начальник? для Петрограда мною дано повел?ніе нач. моего штаба с указаніем немедленно прибыть в столицу. То же и относительно войск. Лично вам предоставляю вс? необходимыя права по гражданскому управленію. Относительно перем?ны в личном состав? при данных обстоятельствах считаю их недопустимыми".

По памяти Лукомскій очень неточно воспроизводил текст телеграммы, переданной ему Царем. По его словам, кром? предоставленія предс?дателю Сов?та министров "диктаторских прав по управленію", "диктаторскими полномочіями" снабжался и командируемый для "подавленія возстанія и установленія порядка" Иванов. "Получались в Петроград? дв? диктатуры!" — восклицает автор, ошибочно объединившій два разных момента, ибо вопрос о "диктаторских полномочіях" Иванова всплыл в посл?дующем ночном свиданіи Царя с Ивановым уже в вагон? отъ?зжающаго из Могилева Императора. "Я попросил ген. Алекс?ева, — продолжает Лукомскій, — итти к Государю и умолять изм?нить р?шеніе... Посл? н?которых колебаній нач. штаба пошел к Государю. Вернувшись, он сказал, что Государь р?шенія не м?няет. Телеграмма была послана". Когда? — Мы им?ем опред?ленную документальную дату: в 11 ч. 25 м. вечера[162].

Приблизительно за час до отправки телеграммы Голицыну Алекс?ев был вызван из Петербурга к прямому проводу в. кн. Мих, Алекс. Посл?дній просил от его имени доложить Царю, что "для немедленнаго успокоенія принявшаго крупные разм?ры движенія... необходимо увольненіе всего состава Сов?та министров"... "При теперешних условіях, — говорил Мих. Ал., — полагаю единственно остановить выбор на лиц?, облеченном дов?ріем В. И. В. и пользующемся уваженіем в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности предс?дателя Сов?та министров, отв?тственнаго единственно перед В. И. В. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотр?нію. В виду чрезвычайно серьезнаго положенія не угодно ли будет В. И. В. уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от Высочайшаго В. И, В. имени, причем с своей стороны полагаю, что таким лицом в настоящій момент мог бы быть кн. Львов". " Сейчас доложу Е. И. В. телеграмму В. И. В. Завтра[163]Государь Император вы?зжает в Царское Село" — отв?чал Алекс?ев. Великій Князь просил Алекс?ева доложить и то, что по его уб?жденію "прі?зд Государя Императора в Царское Село, может быть, желательно отложить на н?сколько дней". Через короткій промежуток Алекс?ев дал отв?т Великому Князю: Царь вы?зжает сам в Царское Село; вс? м?ропріятія, касающіяся личнаго состава правительства, Царь отлагает ко времени своего прі?зда в Ц. С, на сл?дующій день в качеств? главнокомандующаго петербургским округом отправляется ген. Иванов с надежными воинскими частями. Алекс?ев обращался с "личной просьбой" к Вел. Князю "настойчиво" поддержать при свиданіи с Царем мысль о необходимости "зам?ны современных д?ятелей Сов?та министров" и "способа выбора новаго Сов?та" — "и да поможет В. И. В. Господь Бог в этом важном д?л?". "С своей стороны, — добавлял нач. верх. штаба, — сообщаю лично вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возвращенія Е. В., так. как при настоящих условіях дорог буквально каждый час"[164]. Ген. Лукомскій передает бол?е р?зкій отв?т Царя: "Государь де "благодарит за сов?т, но что он сам знает, как поступить". Возможно, что Алекс?ев смягчил отв?т в передач?, но мы должны помнить, что мемуарист воспроизводит прошлое только по памяти, причем самое предложеніе Вел. Кн. формулирует не так, как оно занесено на офиціальной лент? разговора: Лукомскій говорит об отв?тственном перед Гос. Думой правительств?.

Разговор со Ставкой Мих. Ал. явился результатом бес?ды его 27-го с Родзянко и Голицыным. Стенографическая запись допроса посл?дняго в Чр. Сл. Ком. в таких словах зафиксировала эту бес?ду (Голицын относил ее на 26-ое): "Мы (Родзянко и Голицын) просили Мих. Ал. принять на себя регентство временно, так как Государя н?т, чтобы он принял хотя бы с превышеніем власти и чтобы нас (т. е. министров) сейчас же вс?х уволил и назначил новый Сов?т министров. Но он на это не пошел". В воспоминаніях предс?дателя Думы дается поясненіе, н?сколько противор?чащее показаніям Голицына. Родзянко разсказывает, что сов?щаніе с Мих. Ал. в присутствіи Голицына происходило у президіума Думы и происходило оно 27 февраля. В бес?д? приняли участіе Некрасов (тов. пред. Думы), Дмитрюков (секретарь) и член Думы Савіч. Представляется малов?роятным, чтобы 27-го, посл? образованія Временнаго Комитета, президіум Думы мог в 8 час. вечера сов?щаться с членами Сов?та министров. Это мог сд?лать еще колебавшійся предс?датель Думы. Повидимому, Родзянко спутал два сов?щанія, 24-го происходило частное сов?щаніе Сов?та министров с президіумом законодательной палаты по вопросу о передач? продовольствія в в?д?ніе общественных организацій — так, между прочим, показал управляющій д?лами Сов?та министров Ладыженскій[165]. Военный министр Б?ляев, присутствовавшій на сов?щаніи 27-го и сопровождавшій в. кн. Мих. Ал. в военное министерство для переговоров со Ставкой, в показаніях указывал совс?м иной состав сов?щанія — из общественников был только Родзянко. На сов?щаніи участвовало 5 челов?к: вел. кн. Михаил, Родзянко, Голицын, Б?ляев и гос. секр. Крыжановскій. По словам Протопопова, отстраненнаго уже от д?л, на сов?щаніи будто бы присутствовали в. кн. Кирилл и Гучков, которых Протопопов встр?тил в вестибюл?, покидая Маріинскій дворец.

В мое изложеніе надо все же внести оговорку. В недавно вышедших воспоминаніях кн. Шаховского, посл?дняго министра торговли и промышленности, категорически говорится, что прі?хав в Маріинскій Дворец 27-го на зас?даніе Сов?та министров, он встр?тил "спускавшихся по л?стниц? Родзянко, Некрасова, Дмитрюкова и Савича". Шаховской добавляет, что во время зас?данія "в темнот? н?сколько раз промелькнула сіяющая фигура Гучкова..."

По существу Родзянко разсказывает сл?дующее: "Великому Князю было во всей подробности доложено положеніе д?л в столиц? и было указано, что еще возможно спасти положеніе. Он должен был явочным порядком принять на себя диктатуру над городом Петроградом, побудить личный состав правительства подать в отставку[166] и потребовать по телеграфу, по прямому проводу, Манифест Государя Императора о дарованіи отв?тственнаго министерства. Нер?шительность в. кн. Мих. Ал. способствовала тому, что благопріятный момент был упущен. Вм?сто того, чтобы принять активныя м?ры и собрать вокруг себя гарнизон, вел. кн. Мих. Ал. повел по прямому проводу переговоры с имп. Николаем II, получил в своих указаніях полный отказ и, таким образом, в этом отношеніи попытка Гос. Думы(?!) потерп?ла неудачу".

Оказавшись участвовать в сущности в переворот? (хотя и sui generis), который предлагал от имени думцев Родзянко, в. кн. М. А., как было указано, довел до св?д?нія Царя о необходимости м?ропріятій, довольно далеко отстоящих от идеи отв?тственнаго министерства перед законодательным собраніем. В этом н?т ничего удивительнаго, ибо совершенно ясно, что на сов?щаніи 27-го, т. е. в день уже начавшейся революціи, вопрос об "отв?тственном министерств?" не ставился и не мог быть поставлен при той неопред?ленности, которой может быть отм?чена позиція даже передовых представителей "цензовой" общественности наканун? роковых событій. Никакого конкретнаго плана д?йствія у них не было, если не считать довольно расплывчатых проектов дворцоваго переворота, в которые были посвящены немногіе, и осуществленіе которых будто бы нам?чалось на мартовскія иды. Что может быть характерн?е выступленія в качеств? политическаго парламентера, в порядк? как бы личном, думскаго златоуста, видн?йшаго представителя фракціи к-д., депутата Маклакова. Факт этот им?л м?сто в полном смысл? слова наканун? революціи. Иниціатива вышла из правительственных кругов, искавших выхода в критическіе дни. Вот что показывал в Чр. Сл. Ком. кн. Голицын: В зас?данія Сов?та министров 25-го "зашла р?чь о том, что предполагается в Гос. Дум? в понед?льник ряд выступленій, который повлекут за собой со стороны правительства обязанность распустить Думу... Я был против этого. Многіе мои коллеги были тоже против. Тогда я просил министров ин. д. и землед?лія, так как они знали большое количество членов Думы, переговорить с членами Думы о том..., как из этого выйти... Они ко мн? прі?хали, повидимому, повидавшись с членами Думы, кажется, с Маклаковым и с Балашевым, и сказали мн?, что по их мн?нію (т. е. членов Думы), нужно сд?лать перерыв, дабы страсти улеглись. Это заставило меня на н?сколько дней (?) сд?лать перерыв, боясь роспуска". Военный министр Б?ляев добавил в своих показаніях, что р?шеніе о необходимости "найти почву для"соглашенія и для "д?йствія заодно с Гос. Думой" было принято "единодушно", и что переговоры были нам?чены на 26-ое: "Родзянко должен был по?хать к кн. Голицыну, зат?м... Покровскій и Риттих войдут в переговоры с н?которыми лидерами партій, если не ошибаюсь, с Маклаковым, Савичем и еще к?м-то"... По утвержденію Протопопова (мало правдоподобному) этим третьим был будто бы Милюков. Во всяком случа?, состоялась бес?да с Маклаковым.

Какую же программу д?йствія предложил "самый ум?ренный из кадет и самый умный", по характеристик? Шульгина?... На каких условіях Дума в лиц? Маклакова готова была "помочь" правительству? Формулируем словами самого Маклакова. "Берите на себя иниціативу" — сказал Маклаков: "Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять. Прежде всего отставка всего кабинета,... чтобы было ясно, что хотят итти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в стран?. И пусть он получит порученіе составить кабинет по своему усмотр?нію. На это дайте ему срок самый короткій. Три дня. А на эти три дня прекратите зас?данія Думы: в данной обстановк? собраніе Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит свою программу". В качеств? премьера Маклаков рекомендовал не "общественнаго д?ятеля" (среди "парламентаріев" он не вид?л "подходящих и ум?лых людей"), а "умнаго и популярнаго генерала", который был бы "символом" новаго министерства. Маклаков назвал Алекс?ева. "Пусть берет в министры ум?лых и популярных людей из бюрократіи... Возвратит Коковцова, Сазонова, Наумова, Самарина и др.". "Пусть он явится В Думу с краткой, но опред?ленной программой: все для войны... Пусть заявит, что в своей деятельности будет опираться на Думу... Такому правительству и такой программ? Дума ни в чем не откажет. Но... это уже посл?дняя ставка". Сам Маклаков признает, что министры "с удивленіем переглянулись между собой — "и только?" и заявили, что "программа приемлема", и что они над?ются ко вторнику получить на нее "согласіе Государя". Маклаков же взялся добиться отказа от созыва экстреннаго зас?данія Думы на понед?льник. Депутат, по его собственным словам, не посвятил никого из своих товарищей по партіи в нам?ченный им, с согласія Покровскаго и Риттиха, план, и фактически проектированное на 27-ое зас?даніе было отложено лишь из-за технической невозможности его собрать[167].

Наши св?д?нія о происходившем зат?м в Сов?т? министров настолько скудны и противор?чивы, что пока н?т возможности устранить противор?чія и дать в деталях изобразительную картину того, как отразился в правительственных сов?щаніях переживавшейся политическій момент (Б?ляев говорит, что он настаивал на составленіи "подробнаго журнала" в эти "историческіе дни"). Занятія Думы были прерваны — только не на три дня, как проектировал Маклаков, а на срок неопред?ленный с указаніем, что работы Думы должны возобновиться "не поздн?е апр?ля, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств" (в представленіи Голицына всетаки перерыв должен был продлиться всего "н?сколько дней"). Когда Маклаков на другой день снесся с Покровским, то был огорошен "успокоительным" отв?том министра ин. д.: "одно желаніе ваше исполнено, занятія Думы прерваны. А об остальном мы будем им?ть сужденіе в среду" (т.е. 1 марта). " Я не понимал, не шутит ли он?" — разсказывает Маклаков. — "Вы знаете, что теперь происходит?" — "Что же?" — "Войска взбунтовались". — "Я ничего не слышал". — "Так с вами больше не о чем говорить", — и я трубку пов?сил. Началась уже офиціальная революція".

План Маклакова "спасти Россію от революціи", таким образом, провалился... Впосл?дствіи (уже в эмиграціи) Маклаков от Покровскаго и Риттиха слышал, что за его план высказалось только 4 министра. Эту версію подтверждал в своих показаніях Протопопов, ошибочно относившій зас?даніе Сов?та министров на 25 февраля: "Примиреніе, — писал он, — оказалось невозможным: депутаты требовали перем?ну правительства и назначеніе новых министров... Требованіе депутатов было признано непріемлимым". В д?йствительности как-будто было по другому, и план Маклакова, надо думать, в общих чертах был принят. "В воскресном собраніи в 9 ч.— показывал Б?ляев, — был доложен результат переговоров, причем было выяснено, что всетаки члены Гос. Думы признают необходимым выйти в отставку Сов?ту министров, необходимо, чтобы был кабинет такой, предс?датель коего пользовался бы полным дов?ріем Государя-Императора, но на котораго было бы возложено образованіе министерства, т. е., чтобы министры были подчинены, так сказать, председателю Сов?та министров. Тогда же была написана телеграмма Государю-Императору".

Характер зас?данія может быть прекрасно обрисован словами Б?ляева: "У меня вообще такое впечатл?ніе, что не Протопопов зд?сь разсуждал". В хронологіи Б?ляев сд?лал ошибку, — телеграмма Царю фактически была послана на другой день около 6 час. вечера. Правильность впечатл?нія Б?ляева косвенно подтверждает запись Палеолога (очень неточная, как почти всегда), 27 февраля пос?тившаго в 11.30 час. утра министерство ин. д. Покровскій сообщил ему о роспуск? Думы, о телеграмм? Царю с мольбой немедленно прі?хать[168] и о мн?ніи вс?х министров, за исключеніем Протопопова, о необходимости установліенія диктатуры, которая должна быть вручена популярному в арміи генералу, напр., Рузскому. Не исключена, конечно, возможность, что на вечернем зас?даніи 26-го, д?йствительно, план Маклакова (каковы были другія предположенія, исходившія от общественных кругов, мы не знаем) был отвергнут, и Сов?т министров под вліяніем воскресных событій, когда могло казаться, что правительство "поб?дило", склонился к мн?нію "правых" о введеніи осаднаго положенія. т. е. р?шил взять "твердый курс". (См. ниже). И только на другой день, когда столица неожиданно сд?лалась вновь "полем военных д?йствій", и стало обнаруживаться безсиліе правительства и безнадежность положенія. обратились к рецепту, предложенному Маклаковым. При таких условіях странный отв?т Покровскаго 27-го, поразившій депутата, был только тактическим пріемом, чтобы не разрубить веревочки, которая связывала правительство с общественностью.

Разсказ о переживаніях в Петербург? пріоткрывает зав?су над т?м, что происходило в Ставк?, гд? вопрос об "отв?тственном министерств?" в сознаніи д?йствовавщих лиц, конечно, должен был стоять еще мен?е отчетливо, нежели в столичных министерских кругах. Приходится думать, что только вечером 27-го посл? телеграммы предс?дателя Сов?та министров и посл?довавшаго зат?м разговора с в. кн. Михаилом у Алскс?ева стал изм?нятся взгляд на происходящее в Петербург?, и солдатскій бунт стал представляться ч?м-то бол?е глубоким и серьезным, ч?м казалось это первоначально. Тогда встала проблема, если не отв?тственнаго министерства, то министерства дов?рія по ходячей термінологіи того времени. И только 28-го, когда получено было сообщеніе, что столичное движеніе возглавляется Временным Комитетом Гос. Думы, позиція ген. Алекс?ева совершенно опред?ленно оформилась в сторону "отв?тственнаго министерства" — общественнаго кабинета. Это изм?неніе довольно ясно выступает при сопоставленіи двух документов, пом?ченных 28-м и вышедших непосредственно из-под пера начальника верховнаго штаба. Между 1-2 часами дня главнокомандующим фронтами была разослана циркулярная телеграмма Алекс?ева с обозр?ніем событій в Петербург? 26-28 февраля. Событія эти характеризуются только, как "военный мятеж", подавленіе котораго стоит на первом план?. О необходимости хотя бы косвенно поддержать "революціонное правительство" н?т и р?чи. "На вс?х нас, — заключал Алекс?ев, — лег священный долг перед Государем, Над?юсь сохранить в?рность долгу и присяг? в войсках д?йствующих армій". Значительно позже, около 8 час. вечера, в дополнительной телеграмм? главнокомандующим Алекс?ев, предупреждая, что н?мцы могут использовать внутреннія затрудненія и проявить активность на фронт?, так опред?лял положеніе: "Событія в Петроград?, сд?лавшія революціонеров временно хозяевами положенія, конечно, изв?стны нашему противнику, быть может, принявшему довольно д?ятельное участіе в подготовк? мятежа". В совс?м других тонах составлена ночная телеграмма в Царское Село на имя Иванова, которая приведена была выше, — зд?сь опред?ленно уже говорится о поддержк? усилій "Временнаго Правительства" под предс?дательством Родзянко и о "новых основаніях для выбора и назначенія правительства" в соотв?тствіи с "пожеланіем народа"...

Пов?ствованіе о настойчивых, но безрезультатных попытках предусмотрительных людей в Ставк? уб?дить Царя 27-го в необходимости перейти к парламентскому строю должно быть отнесено к числу легенд, родившихся в аспект? мемуарнаго воспріятія прошлаго. В сред? императорской свиты легенда эта пріобр?ла другой отт?нок: Царь де легко тотчас же посл? телеграммы Родзянко согласился на отв?тственное министерство — правда, в ограниченном разм?р?, оставляя в своем непосредственном распоряженіи министерства военное, морское, иностр. д?л и Двора. Так сл?дует из воспоминаній придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, впрочем оговаривающагося, что сам он царской телеграммы '"не вид?л, но слышал об ней от многих лиц"; по его словам, "безусловно вся Свита и состоящіе при Государ? признавали в это время неотложным согласіе Государя на отв?тственное министерство и переход к парламентскому строю". "Весь вечер и почти всю ночь —- вспоминает Дубенскій — мы вс? не расходились и бес?довали о нашем срочном отъ?зд? и, хотя выражали надежду, что предуказанный парламентскій строй внесет успокоеніе в общество, но отошли из Могилева посл? 2 час. ночи 28 февраля с большой тревогой". Внутренній смысл второй версіи легенды сам но себ? понятен, однако, по дневникам-записям того времени самого исторіографа царской Ставки[169] легко установить, что легенда родилась значительно позже посл? отреченія. В дневник? от 3 марта у Дубенскаго записано: "27 февраля было экстренное зас?даніе под предс?дательством Государя, — Алекс?ева, Фредерикса и Воейкова. Алекс?ев в виду полученных изв?стій из Петрограда умолял Государя согласиться на требованіе Родзянко дать конституцію. Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятіи этого предложенія и уб?ждал Государя немедленно вы?хать в Царское Село"[170]. Естественно, что дворцовый комендант в показаніях перед сл?дственной комиссіей отрицал спою роль в попытках отговорить Царя от согласія на "конституцію". В?роятно, так и было в д?йствительности уже потому, что Свита, повидимому, не могла оказывать зам?тнаго вліянія на политическія р?шенія монарха — по установившемуся обиходу Император не склонен был выслушивать мн?нія по вопросам, не входившим в компетенцію окружавших придворных: об этом члены Свиты, не исключая министра Двора, дворцоваго коменданта, находившихся на привилегированном положеніи среди т?х, кто — по выраженію Дубенскаго — "им?л право говорить", свид?тельствовали перед Чр. Сл. Ком. довольно единодушно.

На условныя традиціи Двора могли оказывать вліяніе и личныя свойства монарха: как часто бывает у людей слабой воли, Николай II хот?л царствовать "сам"[171]. Однако во всем и всегда он невольно подчинялся бол?е властной жен?. Так и в данном случа? отказ согласиться на "конституцію" был вызвал давленіем Ал. Фед. — утверждали, по словам Лукомскаго, в Ставк?. Говорили, что посл? полученія телеграммы Голицына, Царь "больше часа" разговаривал по телефону с Царским Селом. Пронин пишет еще опред?ленн?е о том, что телеграмма Голицыну была послана "посл? переговоров по прямому проводу с Царским Селом. Но Лукомскій, повидимому, ошибался, предполагая, что между Могилевым и Царским Селом существовал "особый" телефонный провод. Телефонный разговор с Царским Селом, о котором "говорили" в Ставк?, в д?йствительности был телеграфный запрос церемоніймейстера гр. Бенкендорфа от имени Императрицы:"Не желает ли Е. В., чтобы Ея В. с д?тьми вы?хали навстр?чу". Воейков доложил. Царь сказал: "ни под каким видом, передать Бенкендорфу, что он сам прі?дет в Царское". Мемуаристы и зд?сь соткали легендарную ткань. Она легко разрывается с помощью дошедших до нас документов.

Очевидно, запрос А. Ф. был вызван т?м, что в Царском почувствовали себя неспокойно[172]. До полученія телеграммы Голицына Царь никакого безпокойства за семью не испытывал и не думал ускорять свой отъ?зд из Могилева, заран?е еще назначенный на 2 ч. 30 м. 28 февраля. В телеграмм?, отправленной в Царское в 7 чаc. вечера. Ник. Алекс, подтверждая часы своего отъ?зда, сообщал: "конная гвардія получила приказаніе немедленно выступить из Новгорода в город. Бог даст, безпорядки в войсках скоро будут прекращены". Телеграмма была послана в отв?т на полученное от жены письмо, написанное днем 26-го и не заключавшее в себ? ничего особо тревожнаго. Оно столь характерно для момента, когда династія переживала свой "дв?надцатый час", что его сл?дует процитировать. Со слов принятаго А. Ф. таврическаго губернатора Бойсмана, она писала: "Разсказывал мн? много о безпорядках в город? (я думаю, больше 200.000 челов?к). Он находит, что просто не ум?ют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости — я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хл?б (как это теперь в каждой стран?), в?дь так устроили уже с сахаром, и вс? спокойны и получают достаточно. У нас же — идіоты... Один б?дный жандармскій офицер был убит толпой и еще н?сколько челов?к. Вся б?да в этой з?вающей публик?, хорошо од?тых людей, раненых солдат, курсисток и пр.. которые подстрекают других. Лили заговорила с извозчикам, чтобы узнать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и заявили, что если они вы?дут утром, то в них будут стр?лять. Такіе испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, что не похоже на 95 (надо понимать 1905), потому что вс? обожают тебя и только хотят хл?ба".

Первая половина письма была написана в утренніе часы, в 3 1/2 час. дня А. Ф. дописывала: "В город? д?ла вчера были плохи. Произведены аресты 120-130 челов?к. Главные вожаки и Лелянов привлечены к отв?тственности за р?чи в Гор. Дум?. Министры и н?которые правые члены Думы сов?щались вчера вечером (Калинин писал в 4 часа утра) о принятіи строгих м?р[173], и вс? они над?ются, что завтра все будет спокойно. Т? хот?ли строить баррикады... Но мн? кажется, все будет хорошо. Солнце св?тит так ярко, и я ощущаю такое спокойствіе и мир на Его дорогой могил?! Он умер, чтобы спасти нас"...

Письмо это, конечно, не могло сод?йствовать уступчивости Царя. 27-го настроенія в Царском сд?лались бол?е пессимистичными. Блок приводит три телеграммы, направленныя А. Ф. в этот день[174].

В 11 чаc. 12 мин. дня: "Революція вчера приняла ужасающіе разм?ры... Изв?стія хуже, ч?м когда бы то ни было";

в 1 час 3 мин.: "Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск, перешло на сторону революціи";

в 9 ч. 50 м.: "Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит".

Очевидно, телеграммы до Царя уже не доходили, ибо нев?роятно, чтобы Царь не поторопился бы с отъ?здом и так спокойно телеграфировал в Царское в 7 час. вечера[175].

Посл? запроса Бенкендорфа Царь р?шил немедленно ?хать в Царское. В 9 час. вечера — разсказывает Лукомскій — пришел ген. Воейков и сказал, что "Государь приказал немедленно подать литерные по?зда", так как он "хочет сейчас же, как будут готовы по?зда, ?хать в Царское" — "не позже 11 час. вечера". Лукомскій указал, что отправить по?зда раньше 6 час. утра невозможно по техническим условіям. "Зат?м я сказал ген. Воейкову, что р?шеніе Государя ?хать в Ц. С. может повести к катастрофическим посл? д?йствіям..., что связь между Штабом и Государем будет потеряна, если произойдет задержка в пути, что мы ничего опред?леннаго не знаем, что д?лается в Петроград? и Царском Сел?". Воейков отв?тил, что ''принятаго р?шенія Государь не отм?нит". Тогда Лукомскій пошел к Алекс?еву, который "собирался лечь спать", "Я опять стал настаивать, чтобы он немедленно пошел к Государю и отговорил его от по?здки в Царское Село... Если Государь не желает итти ни на какія уступки, то я понял бы, если бы он р?шил немедленно ?хать в Особую армію (в нее входили вс? гвардейскія 'части), на которую можно вполн? положиться, но ?хать в Царское Село — это может закончиться катастрофой. Ген. Алекс?ев пошел к Государю. Пробыв у Государя довольно долго, вернувшись, сказал, что Е. В. страшно безпокоится за Императрицу и за д?тей и р?шил ?хать в Царское Село". Другой свид?тель, полк. Пронин, разскажет совс?м по другому: "Слава Богу, Государь не у?зжает, остается — радостно сообщил нам ген. Алекс?ев, возвратившись из царскаго пом?щенія". По словам Пронина Алскс?ев будто бы еще днем уб?дил Царя остаться в Могилев? — так, по крайней м?р?, "передавали из дворца". Версію эту подтвердил в воспоминаніях и дворцовый комендант, разсказывающій, что посл? вторичной телеграммы Родзянко Царь р?шил остаться в Могилев?. Однако, документ, выше приведенный — лента вечерняго разговора, т. е., около 11 час, ген. Алекс?ева с вел. кн. Михаилом, довольно р?шительно опровергает и Лукомскаго, и Пронина и Воейкова. Алекс?ев опред?ленно говорил В. Князю: "Завтра Государь-Император вы?зжает в Ц. С". Что значит это "завтра". Очевидно, что р?чь идет об отъ?зд?, назначенном в 2 ч. 30 мин. дня, ибо нач. штаба добавляет: " завтра при утреннем доклад? еще раз доложу Е. И. В. желательность теперь же принять н?которыя м?ры, так как вполн? сознаю, что в таких положеніях упущенное время бывает невознаградимо". Следовательно Алекс?ев не знал еще, что Царь р?шил ускорить свой отъ?зд — даже посл? доклада Царю о бес?д? с Вел. Князем (Алекс?ев о своем "утреннем доклад?" упомянул В. Князю уже посл? разговора с Царем). Из этого сл?дует и то, что до вечера никаких изм?неній в принятом раньше р?шенія об отъ?зд? не было сд?лано, и что никаких колебаній в этом отношеніи не было.

В своем дневник? по окончаніи дня Царь записал: "Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочныя нехорошія изв?стія. Посл? об?да р?шил ?хать в Царское Село и в час ночи перебрался в по?зд". Не исключена, конечно, возможность, что Алекс?ев посл? разговора с в. кн. М. А., который признавал желательным отложить прі?зд Императора в Царское Село "на н?сколько дней", пытался в этом отношеніи оказать н?которое возд?йствіе: зная характер властелина, нач. штаба мог бояться непосредственнаго вліянія А. Ф. и думать, что в Могилев? легче будет побудить Царя к уступкам. Но, видимо, такія попытки, если он? и были, не были особенно настойчивы и упорны. И это нельзя объяснить т?м, что Алекс?ев был "апатичен и угнетен" в силу своего бол?зненнаго состоянія ("вид у него был лихорадочный" — вспоминает дежурный флигель-адъютант Мордвинов). Тогда в Ставк? отъ?зд Государя в "отв?тственный для жизни государства момент" еще не представлялся "непоправимой и роковой ошибкой", как изображается это в воспоминаніях Пронина. Приходится усомниться в том, что нач. штаба выставил Царю, в?роятно, поздн?йшую аргументацію Лукомскаго о необходимости концентраціи сил и организаціи противод?йствія революціи в в?рных гвардейских частях Особой арміи. Может быть, Алекс?ев, д?йствительно, узнал о "внезапном" отъ?зд? Царя лишь в самый посл?дній момент, как о том говорит Пронин. Очевидно, не сообщив Алекс?еву тотчас же о перем?н?, Государь не придавал ей какого-либо р?шающаго политическаго значенія. Возможно, "окончательнаго" р?шенія ?хать немедленно и не было — по крайней м?р?, исторіограф записал: ..." в 12 час. ночи Государь... ушел к себ?, Всл?д за ним к нему вошли Фредерикс и Воейков, пробыли у Паря недолго... Воейков объявил, что оть?зд... Е. В. назначен безотлагательно в эту ночь".

Царь ?хал из Ставки для того, чтобы проявить "твердую волю". Но это вовсе не означает, что он готов был утопить "в крови народное возстаніе", как изобразил в свое время, в соотв?тствіи с традиціей, приспособлявшейся к офиціальному тону новых властелинов, историк Щеголев. Наоборот, до посл?дняго времени у Николая II было уб?жденіе, что "безпорядки" в войсках, происшедшіе от "роты выздоравливающих" (письмо жен? 27-го), легко будет локализировать. Поэтому, в?роятно, в качеств? "диктатора" был выбран поклонник "мягких д?йствій", каким выставляет ген. Иванова придворный исторіограф ген. Дубенскій.

Безподобный по своей бытовой колоритности разсказ дал сам Иванов в Ч. Сл. Ком. Врем. Правительства, — разсказ о том, как он ?хал усмирять революціонную столицу. Пов?ствованіе почтеннаго по возрасту генерала могло бы показаться карикатурой, если бы в нем не было столько эпической простоты. На ст. "Дно" утром 1 марта Иванову сообщали, что из Петербурга приходят по?зда, переполненные безбилетными солдатами, которые "насильно отбирают у офицеров оружіе, производят насиліе в вагонах и на станціях". В один из таких по?здов с "перебитыми окнами" генерал направился сам... и "из разговоров женщин и одного старичка" заключил, что "безобразія большія: масса солдат ?дет в штатской одежд?, так как, все это участвовало в грабежах магазинов... И за сим ?дет в по?зд? много агитаторов". "Проходя мимо одного вагона — показывал Иванов — обернулся, на меня наскакивает солдат буквально в упор. Тут я не разобрался: одна шашка у него офицерская с темляком анненским, 2-я шашка в руках, винтовка за плечами... Я его оттолкнул. Рука скользнула по его шашк?. Я поцарапал руку и прямо оборвал окриком: "на кол?ни". Со мной, раз случился эпизод в Кронштадт?. Случилось мн? попасть в толпу, когда моряки с сухопутными дрались. Я очутился между ними один... Что тут д?лать? У?хать — значит драка будет. Тут я их выругал основательно — не под?йствовало. Наконец, моментально пришло в голову: "на кол?ни". С об?их сторон толпа остановилась. Один матрос в упор, в глаза, нервы не выдержали, начали моргать, слезы... И всё успокоилось. Я повернул в одну сторону моряков, в другую п?хотинцев. Тут мн? и вспомнился этот момент. Руку ему на правое плечо: "на кол?ни". В это время я не знаю, что он подумал, я его л?вой рукой схватил, а он вдруг, случайно это или н?т, куснул меня. Сейчас же его убрали, и он успокоился. Я думаю — что тут д?лать? Сказать, что он на меня наскочил и оскорбил д?йствіем — полевой суд, через два часа разстр?ляют. У меня тогда такое настроеніе было: в этот момент разстр?лять — только масла в огонь подлить. Тут был мой адъютант, и я ему вел?л его арестовать"... Любившій держать себя с н?которой торжественностью предс?датель Муравьев и тот не выдержал, слушая этот разсказ: "Что же этот челов?к стал на кол?ни?"—"Стал". "Это магически д?йствует" — отв?чал Иванов, продолжая свое пов?ствованіе. "Подходит по?зд, 46 вагонов. Смотрю, в конц? по?зда стоит кучка, кидают шапки. Я этим заинтересовался, подошел, Слышу: "Свобода! Теперь вс? равны! Н?т начальства, н?т власти!" Приближаюсь, смотрю, стоит нисколько челов?к офицеров, а кругом кучка солдат. Я говорю: "Господа, что же вы смотрите?" Они растерялись. Я то же самое приказал: "на кол?ни", Они немедленно стали на кол?ни. Впосл?дствіи оказалось, что тут был городовой, од?тый в штатское. Я пригрозил ему: "встань!". Отошел, а солдат начинает трунить: ''—вот теб? и н?т власти, вот теб? и н?т начальства". Он опять. Я говорю: "заставьте его замолчать". Они говорят: "что же прикажете рот завязать". Я говорю: "завяжите рот". Из кармана вынимают красный платок. Я говорю: "оставьте". Его в вагон отвели и арестовали. Так и кончилось"[176].

Так разсказывал не только сам генерал. Разсказ его был подтвержден впосл?дствіи показаніями солдат Георгіевскаго батальона. Подобное "отеческое возд?йствіе" и даже розги за провинность было обычным пріемом генерала и на фронт?, как отм?чает в дневник? прикомандированный в 14 г. к Иванову в. кн. Ник. Мих. Революціонное чувство, может быть, скажет об униженіи "челов?ческой личности", но для стараго военачальника то было проявленіе своеобразной гуманности, "Николай Гудович — Записывает Ник. Мих. — большой оригинал, встает в 5 час. утра, шляется сам всюду, ворчит, кое-кого подтягивает и прогуливается все больше один"... Во время об?да 27-го "поклонник мягких д?йствій", по свид?тельству Дубенскаго, разсказал между прочим Царю, как он в Харбин? успокоил волненія и "привел все к благополучному концу, не сд?лавши ни одного выстр?ла". Во всяком случа?, никто из царских приближенных не вспомнил в т? часы об Иванов?, как об "усмирител? Кронштадта" в 1906 г., что на первый план выдвинуто Мстиславским.

Ночью, в 2-3 часа, Иванов был вызван к Царю в по?зд. Может быть, потому, что к этому времени была получена отправленная из Петербурга в 8 час. веч. и принятая в Ставк? почему-то только в 1 ч. ночи телеграмма Хабалова о том, что "исполнить повел?ніе о возстановленіи порядка в столиц? не мог". "Большинство частей — телеграфировал Хабалок Алекс?еву для доклада Царю — одн? за другими изм?нили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другія части побратались с мятежниками и обратили свое оружіе против в?рных Е. В. войск... К вечеру мятежники овлад?ли большей частью столицы"[177]. Иванов иниціативу ночного свиданія с Царем приписывал в показаніях себ?. Узнав, что Царь у?зжает, Иванов, "наученный горьким опытом", настоял на экстренном пріем?, желая выяснить перед отъ?здом свои будущія взаимоотношенія с министрами[178]. При свиданіи Иванов получил как бы диктаторскія полномочія. В офиціальной докладной записк? ген. Алекс?еву полученныя полномочія Иванов формулировал так:"Вс? министры должны исполнять вс? требованія главнокомандующаго петр. воен. округом ген.-ад. Иванова безпрекословно"[179]. Прощаясь с Государем, новый директор сказал: "В. В., позвольте напомнить относительно реформ". "Да, да", — отв?тил Царь:"мн? об этом только что напомнил ген. Алекс?ев". "Так что я вышел с мыслью, что это д?ло р?шенное" — показывал Иванов и на вопрос предс?дателя добавлял, что Царь даже спрашивал его: "кому дов?рить составленіе отв?тственнаго министерства". И другой раз "министерства дов?рія"... Не будем придавать большого значенія этой терминологіи, фигурирующей в показаніях перед революціонной сл?дственной комиссіей и в бол?е раннем письм? (9 апр?ля) Иванова на имя воен. мин. Гучкова, гд? он утверждал, что еще днем при первом разговор? с Царем заключил, что "Николай II р?шил перейти к управленію отечеством при посредств? министерства дов?рія в соотв?тствіи с желаніем большинства Гос. Думы и многих кругов населенія"[180].

Можно, как будто, заключить, что если в это время еще не было опред?леннаго р?шенія, то носитель верховной власти сознавал необходимость уступок общественному мн?нію и перем?ны правительства посл? ликвидаціи петербургскаго мятежа. Царю совершенно чужда была, очевидно, психологія, которую изображает Шульгин в вид? несбывшейся мечты: "Можно было раздавить бунт, ибо весь этот "революціонный народ" думал только об одном, как бы не итти на фронт. Сражаться он бы не стал... Надо было бы сказать ему, что петроградскій гарнизон распускается по домам... Надо было бы м?рами исключительной жестокости привести солдат к повиновенію, выбросить весь сброд из Таврическаго дворца, возстановить обычный порядок жизни и поставить правительство не "дов?ріем страны облеченное", а опирающееся на настоящую гвардію. Что такое "настоящая гвардія"? Это — корпус, назначеніе котораго д?йствовать "не против врагов вн?шних, а против врагов внутренних". "Пускать гвардію на войну" нельзя. "Сражаться с врагом вн?шним можно до посл?дняго солдата арміи и до перваго солдата гвардіи". "Революція неизмеримо хуже проигранной войны", устанавливает тезис челов?к, лишь случайно не попавшій в 17 г. в состав Временнаго Правительства: "гвардію нужно беречь для единственной и почетной обязанности — бороться с революціей". "Главный гр?х стараго режима был тот, что он не сум?л создать настоящей гвардіи"...

Ночной разговор с Царем, по словам Иванова, закончился т?м, что он получил высочайшее одобреніе в той тактик?, которую диктатор нам?чал для себя. "В. В., — сказал Иванов, — я р?шил войска не вводить, потому что, если ввести войска, произойдет междоусобица и кровопролитіе". "Да, конечно", — отв?тил Царь. "Так что было одобрено, но в какой форм?, не могу сказать нав?рное", — утверждал Иванов: "это я за основу положил"...

Если не по соображеніям сантиментальным, то по соображеніям ц?лесообразности миролюбивая политика была общим девизом правительственной власти в февральскіе дни. Играло роль и сознаніе ненадежности войск (армія во время войны представляет собой "вооруженный народ" — отм?чали и Алекс?ев, и Рузскій), и общее возбужденное политическое настроеніе, захватившее офицерскіе кадры[181] и ёще в большей степени сознаніе риска вступать в період международных осложненій в междоусобную борьбу. Событія на внутреннем фронт? не казались вовсе столь грозными для существовавшаго государственнаго порядка, чтобы итти на такой риск.

Бол?е р?шителъная, ч?м Царь, его нимфа Эгерія, Ал. Фед., энергично настаивающая на том, чтобы муж ея проявил "твердость", писала, однако, в первые дни (25 фев.): "забастовщикам прямо надо сказать, чтобы они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт[182] или строго наказывать. Не надо стр?льбы , нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это д?лают". Но толпа с Выборгской рабочей стороны агрессивно переходила Неву по льду, и тогда военный министр сов?товал командующему войсками в отв?т на пол?нья, камни и осколки льда (прим?нялось и огнестр?льное оружіе), которыми прогонялись конные городовые, стр?лять так, чтобы пули ложились впереди толпы... Можно пов?рить в искренность показаній Б?ляева, что он "просил Хабалова принять м?ры, чтобы не открывать огня там, гд? можно изб?гнуть"; "какое ужасное впечатл?ніе произведет на наших союзников, когда разойдется толпа и на Невском будут трупы". Хабалов с перваго дня не хот?л приб?гать к стр?льб? — это сов?товал ему еще за три нед?ли до переворота Рузскій, в в?д?ніе котораго входила тогда с?верная столица: по мн?нію Рузскаго, прим?неніе орудія при безпорядках может вызвать "лишь ужасныя посл?дствія, учесть кои вперед нельзя" (запись в. кн. Андрея Вл.). В силу такой психологіи военныя власти противились выводу казачьих сотен из столицы в період, когда ожидалась демонстрація 14 февраля, ибо с казаками можно обойтись "без кровопролитія и жертв". Достаточно показательно, что если бол?е или мен?е точно изв?стно число чинов полиціи, потерп?вших за дни 22-24 февраля, то н?т никаких указаній (даже у мемуаристов) о пострадавших среди демонстрантов. В воспоминаніях рабочаго Каюрова, активнаго участника и руководителя уличных выступленій, им?ется даже такая фраза: "потерь с нашей стороны я не зам?чал". В?роятно, в такой только обстановк? мог родиться план "уличнаго братанія" забастовщиков и солдат, который будто бы сознательно проводился по настоянію Шляпникова руководящим органом пролетарской партіи (бюро Ц. К. большевиков), препятствуя вооруженію пролетаріата. В этой обстановк?, когда, казалось, что власть "явно запускала движеніе", утверждалась и легенда о правительственной провокаціи.

25-го и Петербург? пролилась первая кровь: по офиціальному сообщенію Хабалова на Невском у Гостинаго Двора 3 было убито и 10 ранено. Как всегда, слух о стр?льб? и кровавых жертвах вызвал взрыв негодованія. На власть возлагалась отв?тственность в большей степени, ч?м она того объективно и данном случа? заслуживала. На открытом собраніи в Городской Дум? 25-го, гд? обсуждался продовольственный вопрос, при нервно-повышенном настроеніи присутствующей публики, член Гос. Думы Скобелев патетически клеймил правительство, которое "борется с продовольственным кризисом путем разстр?ла ?доков"... "Это правительство — говорил думскій с. д. депутат при бурных аплодисментах — надо заклеймить, оно требует возмездія... Правительство, проливающее кровь невинных, должно уйти"[183]. Если одни из ораторов на собраніи призывали в вид? протеста выйти на улицу, другіе требовали "предупредить эксцессы". Шингарев сообщил, что предс?датель Гос. Думы уже обратился к глав? правительства с просьбой или требованіем, чтобы "стр?льба в народ завтра не повторялась". Родзянко непосредственно обращался к командующему войсками "Вр. Пр., зач?м стр?ляете, зач?м эта кровь" —передавал Хабалов в показаніях перед Чр. Сл. Ком. эту бес?ду 26-го... "Я говорю: "В. Пр., я не мен?е вашего скорблю, что приходится приб?гать к этому, но сила вещей заставляет это д?лать". — "Какая сила вещей?". Я говорю: "Раз идет нападеніе на войска, то войска — волей и неволей — не могут быть мишенью, они тоже самое должны д?йствовать оружіем". "Да гд? же — говорит — нападеніе на войска?"... Я перечисляю эти случаи. Называю случай с гранатой, брошенной на Невском... "Помилуйте, — говорит — городовой бросил!" — "Господь с вами! какой смысл городовому бросать?"... Звонил Родзянко и военному министру: нельзя ли эту толпу разсредоточить, вызвать пожарных, чтобы они поливали водою. Б?ляев снесся с Хабаловьм, который отв?тил, что "есть распоряженіе , что пожарныя команды никаким образом не могут быть вызываемы на прекращеніе безпорядков, а кром? того, вообще говоря, существует точка зр?нія, что окачиваніе водой всегда приводит к обратному д?йствію, именно потому, что возбуждает". Нельзя объяснить только "недосмотром" рядовое явленіе, отм?чаемое для правительственной системы подавленія февральских уличных безпорядков — то казацкія сотни вы?зжали без нагаек, то у полиціи не хватало патронов, то солдатскіе пикеты оказывались с незаряженными ружьями. Это было даже в понед?льник 27-го, когда толпа на Петербургской сторон? в 5 час. дня пыталась нер?шительно прорвать ц?пь гренадер — солдаты говорили П?шехонову: "Пусть идут... Мы не будем препятствовать"... "И ружья у нас не заряжены". Зд?сь была миролюбивая толпа. На Выборгской сторон?, на Самсоніевском пр. перед деревянными бараками казарм запаснаго самокатнаго батальона настроеніе было иное. Зд?сь солдаты, принадлежавшіе к "мелкобуржуазным элементам населенія" (пов?рим этому!), оказывали сопротивленіе народному напору. Командир батальона, полк. Балкашин, пытался "уладить все мирным порядком" и "воздержаться от открытія огня". В критическій момент у начальника боевой пулеметной части, непосредственно оборонявшей казармы, не оказалось патронов...

Начиналась революція, и сила вліянія была не у т?х, кто искал компромисса, а у т?х, кто подобно Керенскому, на сов?щаніи Городской Думы 25-го, предостерегал от "дара данайцев". Событія в воскресенье 25-го приняли бол?е грозный характер. Войска на Невском д?йствовали активн?е, ч?м в предшествовавшіе дни. Были убитые и раненые. По св?д?ніям командующаго войсками, таковых насчитывалось 40. Св?д?нія преуменьшены? — изв?стное количество раненых толпа всегда уносит с собой. Возможно. Однако, один из непосредственных участников уличнаго движенія т?х дней, рабочій Кондратьев, член большевицкой партіи, не проявляет тенденціи оспаривать офиціальныя. цифры — он их даже уменьшает. Мемуарист, не сл?дящій строго за своим словом, с легкостью скажет, что п?хота 26-го "довела ружейный огонь до огромной интенсивности. Невскій, покрытый трупами невинных, ни к чему не причастных людей, был очищен" (таково утвержденіе Суханова. По воспоминаніям Керенскаго толпу на Невской, как и в других кварталах, разстр?ливали уже 25-го). Но плохо выполнит свою функцію историка революціи тот, кто в угоду своему революціонному чувствованію (или механически повторяя публицистическіе пріемы политической борьбы современников революціонных дней) воспроизведет ходячую молву того времени, исчислявшую жертвы воскресенья 26-го "тысячами". На страницах работы Чернова можно найти описаніе того, как 26-го на кишащем людьми широчайшем Невском проспект? ружейный огонь был доведен до огромной интенсивности, и мостовая ус?яна т?лами безоружных — в том числ? стариков, женщин и д?тей. Только издали, в атмосфер? заграничнаго нев?д?нія можно было еще говорить о "нед?л? кровавых битв рабочих", как писал Ленин в середин? марта. Гипербола в изсл?дованіи будет исторической фантастикой.

При "рожденіи революціонной Россіи" народная толпа в изображеніи Чернова "в теченіе бол?е нед?ли обстр?ливалась пулеметами городовых с вышек и чердаков и ружейными залпами солдатских ц?пей, разгонялась ударами сабель и нагаек конной полиціи". Д?йствительность была н?сколько иной. В изображеніи рабочаго Кондратьева 26-го на Невском лишь "небольшая группа студентов и рабочих" пыталась устроить демонстрацію. Посл? разгона ея "уже не было никаких попыток" уличных выступленій — на Невском "была пустота'' и только "на панели ходили вооруженные патрули и разъ?зжала конница". Очевидцы, наблюдающіе небольшой сектор д?йствія, склонны обобщать. По офиціальным св?д?ніям полиціи (их ген. Мартынов заимствовал из матеріалов Чр. Сл. Ком.), стр?льба была на Невском пр. в воскресенье к четырех м?стах, и число жертв было больше, нежели указывали с одной стороны Хабалов, с другой Кондратьев. Но и эта поправка не может изм?нить общей картины. Столица м?стами, д?йствительно, напоминала собой "боевой лагерь'": "всюду патрули, заставы, разъ?зды, конница"— списывали поздн?е сов?тскія "Изв?стія" 8 марта боевые дни. Из этого описанія современники-мемуаристы и заимствовали свои св?д?нія об "усиленных разстр?лах" 25-го и 26-го, о залпах "из невидимых засад", о пулеметах, разставленных "на колокольнях, в верхних этажах домов, на вокзалах и пр.". В д?йствительности произошло то, что предсказывал ген. Рузскій, и что предусмотр?ть никто не может, когда случай бросает искру на пороховую бачку. В момент, когда в руководящих подпольных кругах казалось, что "правительство поб?дило", когда, как мы вид?ли, раздавались уже скептическіе голоса, и начинались колебанія, тогда именно стихійное уличное движеніе перебросилось в армію...[184]

Военный бунт превратил уличные безпорядки в торжествующую революцію. Поворот в массовой психологіи совершила стр?льба в народ 26-го. На этой почв? произошло выступленіе волынцев, увлекших за собой часть Преображенскаго и Литовскаго полков. Сн?жный ком вызвал лавину: "Если войска станут на сторону забастовщиков — предостерегающе докладывало Охранное Отд?леніе — ничто не спасет от революціоннаго переворота". Один из осв?домителей Охр. Отд. доносил еще 25-го по начальству, что, если безпорядки не будут подавлены, то "к понед?льнику" (т. е. 27-му) возможно ждать сооруженія баррикад. Поб?ду революціи предопред?лило не безд?йствіе власти — не то, что, по выраженію состоявшаго «при командующем войсками ген. Перцова (в показаніи сл?дователю), "событіям был предоставлен, как бы, естественный ход". Не будем слишком обольщаться показаніями современника — рабочаго провокатора Шурканова, доносившаго по начальству 26 февраля: "так как воинскія части не препятствовали бол?е... то массы получили ув?ренность в своей безнаказанности и нын? посл? двух дней безпрепятственнаго хожденія на улицах, когда революціонные круги выдвинули лозунги: "долой войну" и "долой самодержавіе", народ ув?рился в мысли, что началась революція, что усп?х за массами, что власть безсильна подавить движеніе в силу того, что воинскія части на ея сторон?". Н?т, не это чувство "ув?ренности в своей безнаказанности" вызвало поворот. Суханов вспоминает впечатл?ніе собравшихся у Горькаго вечером 26-го, посл? телефонных разговоров с "различными представителями буржуазнаго и бюрократическаго міра". Мемуарист отм?чает факт, который представляется ему странным: "разстр?лы оказали большое вліяніе на всю ситуацію, они произвели крайне сильнее впечатл?ніе не только на обывателей, но и на политическіе круги... разстр?лы вызвали явную реакцію пол?в?нія среди всей буржуазной политиканствующей массы"...[185]

Казалось необходимым отм?тить еще раз вс? эти черты, так как до сих пор еще держится легенда о том, что революцію вызвала провокаціонная стр?льба полиціи (см., напр., предисловіе проф. Пэрса к книг? Керенскаго). Невольно вспоминается, как в единственный день существованія Вcероссійскаго Учредительнаго Собранія, в день его открытія, представитель с. д. фракціи, б. член революціоннаго правительства Скобелев сравнивал "драматическую обстановку" 18-го года с посл?дними часами царизма, когда "старые слуги стараго режима, в офиціальных формах и замаскированные, стр?ляли из-за угла... с крыш в мирных демонстрантов". Надо и эту легенду, нашедшую себ? отраженіе в исторических трудах Милюкова, окончательно сдать в архив. "Протопоповскіе пулеметы" существовали только в возбужденном воображеніи современников.

Эта, легенда родилась еще до революціи. Тогда молва, доходившая до кафедры Гос. Думы, утверждала, что правительство провоцирует народные безпорядки для того, чтобы им?ть основаніе заключить сепаратный мир с Германіей. Акредитованные при русском правительств? иностранные дипломаты (в частности Бьюкенен) сп?шили сообщить о той роли, которую играет в данном случа? министр вн. д?л Протопопов. В начальный момент февральских дней "глупые и сл?пые выверты" о провокаціи (мы знаем, что это — выраженіе дневника Гиппіус) были первым отзвуком на начавшіеся безпорядки, — о том свид?тельствуют не только воспоминанія современников (для Ломоносова "ясна" была полицейская провокація), но и д?йствительныя записи 17-го года. Так Каррик в Петербург? в свой политическій фольклор 25-го февраля занес упоминаніе, что "вс?" считают событія дня "провокаціей"; равным образом и моряк Рейнгартен в Гельсингфорс? позже, 27-го, записывает, "вс? говорят об участіи правительства в провокацій". Усп?х революціи изм?нил формулировку легенды — стали говорить не столько о "провокаціи", сколько о подготовк? министром вн. д. "кроваваго" подавленія ожидавшихся народных волненій (Керенскій).

Легенда в обоих своих варіантах была предметом вниманія Чр. Сл, Комиссіи, но усиленное удареніе, конечно, было сд?лано на пулеметах. Посл? того, что было уже сказано, мы можем оставить в сторон? никчемную версію, в которую ув?ровал комиссар Врем. Прав, член Думы Бубликов (отчасти и другіе), о том, как правительство устроило революцію не только для заключенія сепаратнаго мира, но и сд?лало это по соглашенію с Германіей, В свой дневник первых дней посл? ареста Протопопов с полной правдивостью мог занести: "Клянусь, я не допустил бы провокаціи". Можем мы отбросить и занесенные Гиппіус в дневник 10 марта признанія Протопопова, яко бы сд?ланныя им в момент ареста в Таврическом дворц? в ц?лях поднять себ? ц?ну в революціонных кругах: "я остался министром, чтобы сд?лать революцію". "Безумный шут" — отм?тила писательница, но ничего подобнаго Протопопов не говорил ни в одном из своих многочисленных, противор?чивых письменных и устных показаній. Мы должны ц?ликом перенести вопрос в плоскость разсмотр?нія разработаннаго правительством плана о ликвидаціи волненій, если они возникнут в столице.

Тот характер, который носили д?йствія военных властей в дни, когда ожидаемые безпорядки начались, как уже выяснилось, отнюдь не носил отпечатка обдуманной жестокой расправы в "4 дня". Об этих "четырех днях" с чужих слов упоминал Протопопов в Чр. Сл. Ком., но лишь в конъюнктур? постепенности, с которой предполагали в случа? необходимости выдвигать на помощь полиціи казаков и войсковые наряды. Никакого специфическаго плана посл?дній министр вн. д. при сод?йствіи Курлова, пользуясь и сов?тами Б?лецкаго, не разрабатывал. Вс? им?ющіяся данныя вполн? подтверждают заявленіе военнаго министра Б?ляева, что предварительный м?ры на случай безпорядков не выходили за пред?лы того, что "всегда существовало в мирное время"

Правда, план разд?ленія Петербурга на 16 районов, по которым были распред?лены военныя силы, был представлен в январ? на усмотр?ніе верховной власти, но, очевидно главным образом потому, что надлежало для самостоятельности д?йствія выд?лить столицу из в?д?нія главнокомандующаго С?верным фронтом[186]. План, выработанный особым сов?щаніем у градоначальника Балка при участіи командующаго войсками Хабалова, никакой новизны не представлял по сравненію с т?м, что нам?чалось в апр?л? 16 г. при премьер? Штюрмер? и градоначальник? кн. Оболенском.

Особенность его была, быть может, лишь в том, что предполагалось в случа? надобности использовать на помощь полиціи казаков и "учебныя команды" запасных батальонов, не пользуясь основными кадрами, которые считались не вполн? надежными[187]. При такой комбинаціи правительство располагало наличностью в 12 тыс. челов?к. Протопопов указывал в Комиссіи, что обычный полицейскій разсчет предшествовавших л?т исходил из наличности 60 тыс., поэтому и им был поднят вопрос о привлеченіи войск с фронта и вывод? неспокойных запасных частей с территоріи столицы, что командующій войсками считал невозможным выполнить за неим?ніем подходящих казарм в м?стностях, прилегавших к Петербургу.

Зд?сь одна легенда вплетается в другую. Эту вторую легенду занесла в свои воспоминанія Вырубова, и о ней распространился в предсмертной записк? Протопопов. По словам Вырубовой, Царь приказал по очереди приводить на отдых с фронта гвардейскіе полки, но исполнявшій обязанность нач. штаба в Ставк? ген. Гурко под "разными предлогами" не выполнял распоряженія. По утвержденію Протопопова за день до отъ?зда Царя в Ставку, т. е. около 20 февраля, у него произошел с Николаем II, секретно от А. Ф., такой разговор. Царь был крайне обезпокоен — "первый раз я вид?л Государя в таком волненіи". "Знаете, что сд?лал Гурко?" — сказал Николай II. "Он прислал сюда вм?сто четырех полков гвардейской кавалеріи три экипажа матросов". "Кровь бросилась мн? в лицо: я инстинктивно почувствовал что-то опасное". "Государь, — воскликнул мин. вн. д. Это невозможно, это больше, ч?м непослушаніе. Вс? знают, что матросы набраны из рабочих и представляют самый революціонный элемент". "Да, да, — отв?тил Царь. — Гурко я дам головомойку и кавалерію пришлю" .[188]

Для того, чтобы вставить эпизод в правильныя хронологическія рамки, будем им?ть в виду, что к этому времени бол?вшій Алекс?ев вернулся уже к исполненію своих обязанностей. Комментаторы, как из кругов крайне правых, так и из лагеря противоположнаго, готовы толковать "ослушаніе" ген. Гурко, как доказательство причастности его к замыслам совершенія "дворцоваго переворота". Это как-то мало соотв?тствует духу нашум?вшаго письма Гурко Николаю II 4 марта и придает задуманным планам характер такой организованности, какой в д?йствительности не было (правда, Гучков говорил, что в феврал? заговорщики собрались в?рныя части подвезти в Петербург)[189].

И вот относительно казаков мы им?ем документ, как раз противоположной версіи о вызов? войск с фронта, которую давал Протопопов. Д?ло шло не о вызов? казаков с фронта, а о увод? казаков из столицы, — если угодно, в этом можно увид?ть подтвержденіе замыслов в Ставк?, но не замыслов правительства[190]. Из письма военнаго министра пом. нач. штаба Клембовскому 14 февраля явствует, что в Ставк? предполагали два казачьих полка, находившіеся в столиц?, перевести на фронт. Б?ляев писал, что этого нельзя сд?лать в виду возможных безпорядков, ибо, прим?няя казаков на роль усмирителей, можно добиться порядка "без стр?льбы", которая производит на общество отрицательное впечатл?ніе. Военный министр сообщал, что, если наступит успокоеніе, то можно будет оставить в столиц? один полк в состав? шести сотен, но наступит такое время "очень не скоро", — не раньше 1 марта, через дв? нед?ли, посл? возобновленія сессіи Госуд. Думы. Упоминает в своем дневник? (15-22 января) о вызов? гвардейской кавалеріи в виду "опасенія волненій" и придворный исторіограф Дубенскій (упоминает со слов кн. Оболенскаго, уволеннаго с должности градоначальника в конц? 16 года), при чем ген. Дубенскій записал, что в Царское Село "командируется гвардейскій экипаж, так как сводный полк не очень надежен", т. е. командируется та именно часть, появленіе которой уже во второй половин? февраля привело Царя яко бы в такое волненіе[191].

Отбросим и эту вводную легенду — очевидно, достов?рность ея весьма проблематична. Остается лишь вопрос о пулеметах, которыми вооружена была полиція в дни февраля. Вопрос о пулеметах, д?йствительно, косвенно, как бы в частном порядк?, по иниціатив? н?которых администраторов и сов?тчиков со стороны поднимался в правительственных кругах. Вспомним негодованіе, какое вызвала в Сов?т? Министров л?том 15 г. д?ятельность Юсупова в Москв?. Московскій правитель, между прочим, ставил вопрос о вооруженіи полиціи австрійскими пулеметами. В конц? 16 г. вопрос о снабженіи войсковых частей пулеметами для подавленія мятежа поднимала записка Римскаго-Корсакова, переданная министру вн. д. Сам Протопопов упоминает в показаніях о своем разговор? с Курловым, который считал ц?лесообразным снабдить стражников пулеметами. Тут начинается м?шанина. Ген. Мартынов, пользовавшейся в своем изсл?дованіи неизданными документами, приводит свид?тельство нач. арт. упр. при верховн. главнок. ген. Барсукова о том, что мин. вн. д. с начала зимы 15 г.(?) обращался к Алекс?еву с просьбой снабдить полицію пулеметами. В напечатанном текст? явная опечатка — в начал? зимы 15 г. Алекс?ев не был еще в Ставк?; в начал? зимы 16 г.? — тогда Протопопов не состоял министром вн. д.; в начал? зимы 17 г.? — тогда в Ставк? отсутствовал больной Алекс?ев. Но отв?т Алекс?ева, в изображеніи Барсукова, был опред?ленен — он отказал на том основаніи, что пулеметы нужны на фронт?. Т?м не мен?е Протопопов говорил Б?лецкому, в феврал? (в дат? и зд?сь безсмыслица): "Мы еще поборемся. Пулеметы уже пришли". По сообщенію Б?лецкаго, пулеметы предполагалось прим?нить, если толпа пойдет на Царское Село. А пока что, полиція обучалась стр?льб? из пулеметов — так утверждал Родзянко, Д?лали это "нагло" — показывал Родзянко в Комиссіи, — д?лали открыто на площади и в пожарной части на Офицерской. Сын Родзянко с возмущеніем писал отцу из Екатеринослава, что там на соборной площади также открыто обучают полицію обращеніи с пулеметами. Подобныя же св?д?нія шли из Смоленска. Очевидно, это была "м?ра общаго характера". В Петербург?, как узнал Предс?датель Думы, полиція располагала 600 пулеметами. Тогда он и член Гос. Сов. Карпов 21 января подняли д?ло в Сов?т? Обороны. Военный министр был смущен и объяснил, что обучаются стр?льб? учебныя войсковыя части. При всеподданн?йшем доклад? 1 февраля Родзянко, считавшій что для обывателей достаточно "винтовок", довел до св?д?нія верховной власти о наличности пулеметов у полиціи. Царь сказал: "Я ничего этого не знал и не знаю", т?м не мен?е, именно тогда, по словам Родзянко, Николай II заявил: "если вспыхнут безпорядки, я их задавлю". На вопрос в Чр. Сл. Ком. Протопопов отв?тил, что он, узнав о пулеметах на газет, запросил Балка, который объяснил св?д?нія ошибкой; идет обученіе молодых солдат. Протопопов распорядился дать опроверженіе. Пулеметы посл? выступленія Родзянко в Сов?т? Обороны широко были использованы в революціонной нелегальной печати — им уд?лил вниманіе и "Осв?домительный Листок" (.№ 2) Ц. К. большевиков, говорившій, что во всей Имперіи полиція снабжена пулеметами... В дни "нед?ли" боев в Петербург? никто не сомн?вался в том, что полиція стр?ляла из пулеметов по толп?, "В каждом дом? мерещились пулеметы" — вспоминал П?шехонов: на чердаках, крышах, колокольнях. "У нас притихли пулеметные залпы — записывает Гиппіус 1 марта — но в других районах д?йствуют во всю и сегодня". Автор дневника отм?чал, как "героическіе" городовые "жарят" с Исаакіевскаго Собора. Даже Б?лецкій будет говорить о стр?льб? полиціей из пулеметов 1 марта на Бассейной, гд? он жил. Со слов кн. Голицына (Предс?дателя Сов?та) сам военный министр скажет о стр?льб? с крыши дома на Мойк?. Что же удивительнаго, если на эту тему в то же первое марта англійскій посол пишет в Лондон Бальфуру офиціальную телеграмму! Ув?ренность была столь велика, что Гиппіус без колебаній записывает, как факт, вздорное сообщеніе, что Протопопов, явившись в Думу, прежде всего передал Керенскому список домов, гд? поставлены пулеметы. Их очень много — ген. Лукомскій в письм? Каледину говорил о 100 обнаруженных пулеметах, ч?м сильно дискредитировано военное министерство. Было изв?стно, что установкой пулеметов спеціально распоряжался н?кій жандармскій генерал Гордон. Фактом этим особо заинтересовалась Чр. Сл. Комиссія. Хабалов показал, что он впервые услышал о Гордон? и пулеметах от Керенскаго, когда - находился в "министерском павильон?". Но так мифическій жандармскій генерал и остался не выясненной загадкой — даже в перечн? имен в изданных матеріалах Чр. Сл. Комиссіи, гд? так тщательно редакція сообщала званія и пр. титулы вс?х лиц, так или, иначе проходивших через сл?дственное производство, Гордон не нашел себ? соотв?тствующаго обозначенія. Комиссія вызвала через газетныя публикаціи свид?телей, которые могли бы дать точныя св?д?нія о пулеметах. Сл?дователь Юзевич-Компанеец допросил н?сколько сот челов?к и установил, что вс? найденные на улицах пулеметы принадлежали воинским частям и были похищены с воинских складов... Этот итог подвели в эмигрантских публикаціях сл?дователи Чр. Сл. Ком. Руднев и Романов. В своих описаніях они были крайне тенденціозны, и поэтому для нас может быть авторитетн?е итог, полученный адвокатским бюро, которое организовало с марта 47 сл?дственных отд?лов для обсл?дованія д?ятельности бывших полицейских участков. 6 іюля бюро передало в учрежденные временные суды производство о 1197 полицейских чинах — и ни в одном отчет? не оказалось данных, указывающих на стр?льбу из пулеметов. Производил разсл?дованіе и неутомимый Бурцев, сам, по его мн?нію, подвергшійся обстр?лу пулеметов, — он заявил, однако, сл?дователю, что "с ув?ренностью он ничего не может сказать". Тов. предс?дателя Комиссіи Завадскій воспоминаніях высказал предположеніе, что слухи породила установка пулеметов на крышах для защиты столицы против непріятельских аэропланов. Они, д?йствительно, были в небольшом количеств? разм?щены начальником воздушной обороны ген. Бурминым на н?которых зданіях (напр., на Зимнем дворц?). Стр?ляли ли из них по уличной толп?? "Господь их знает" — отв?тил спрошенный Хабалов. 27-го "может быть, стр?ляли против жителей и, может быть, против правительственных войск". Пожалуй, бол?е компетентно будет сужденіе революціонера Шкловскаго, получившаго спеціальное порученіе в боевые дни — выявить наличіе "гн?зд пулеметов". Он установил, что с крыш пулеметы (т. е. противоаэропланные) не могли своей стр?льбой зад?вать уличную толпу...

Так знаменитые "Протопоповскіе пулеметы" оказались одной из революціонных сказок — фантазіей назвал их в воспоминаніях член Временнаго Комитета Гос. Думы Шидловскій[192].

Так назвал Керенскій в иностранном изданіи своих воспоминаній блужданія императорскаго по?зда по пути сл?дованія из Могилева в Царское Село. Молодая "мышка" (в?рн?е, надо было сказать "кошка"), по его мн?нію, проявила в сложной игр?, продолжавшейся много часов, большое искусство. Временный Комитет — излагает Керенскій тогдашнюю точку зр?нія — не мог допустить про?зда Императора в Царское Село, считая это опасным, и р?шил задержать в пути, в ц?лях войти в переговоры с монархом" — д?ло шло, конечно, об отреченіи, ибо "вс?" отдавали себ? отчет в том, что это отреченіе необходимо и неминуемо. Комиссар новой власти Бубликов, пристально сл?дившій за продвиженіем литерных по?здов, получил приказ остановить их на ст. Дно Виндавской дороги. Встр?тив препятствіе, царскій по?зд повернул на Лихославль Николаевской дороги и направился в "Бологое" — Временный Комитет распорядился перер?зать путь на с?вер?. Версію эту можно найти и у мемуаристов Ставки, которые своему служебному положенію должны были знать, что Царь ?хал из Могилева в обычном порядк?, не по Виндавской линіи через Дно на Царское Село, а по бол?е длинному пути, но и бол?е удобному для литерных по?здов, через Оршу, Вязьму, Лихославль до Тосно, а оттуда по передаточной линіи на Ц. Село. Через Дно по?хал Иванов и, как мы знаем, безпрепятственно до?хал до м?ста назначенія — никто ему никаких препятствій не оказал[193].

Д?ло всетаки не в этой существенной неточности. Из всего, что было раньше сказано, ясно, что никакого р?шенія Времен. Комитета, на которое ссылается Керенскій, не было. Схема захвата Царя в пути в ц?лях принужденія его к отказу от престола скор?е всего произвольно взята из неосуществившагося дореволюціоннаго проекта дворцоваго переворота: "план — показывал Гучков — заключался в том, ...чтобы, захватив по дорог? между Ставкой и Царским Селом императорскій по?зд, вынудить отреченіе". Эта схема нашла себ? отклик и в донесеніи англійскаго посла в Лондон 1 марта. По тексту донесенія как-будто бы выходит, что свою информацію Бьюкенен получил от бывшаго министра ин. д. (Покровскаго), сообщившаго послу, что царскій по?зд остановлен на ст. Бологое, и что Дума посылает делегатов для предъявленія монарху требованія отреченія. Весьма возможно, что свою бес?ду с Покровским, который едва ли в это время мог быть непосредственно достаточно осв?домлен о планах Врем. Комитета, посол добавлял слухами, шедшими к нему из думской периферіи — от т?х, кто был связан с дореволюціонными проектами и, как видно из воспоминаній Бьюкенена, ран?е осв?домлял его не раз о замыслах дворцоваго переворота. Эти посредники могли по своему толковать факт или выдавать за осуществляемый план предположенія н?которых членов думскаго комитета, примыкавших к "скобелевскому" плану в интерпретаціи Гучкова.

Мы вид?ли, что неопред?ленность царила в позиціи Врем. Комитета в теченіе всего дня блужданія литерных по?здов. Сомнительно даже, что "временная власть", как таковая, принимала м?ры не допустить прі?зд Царя в Петербург, как утверждает формальный председатель прогрессивнаго блока Шидловскій. Родзянко пытался даже д?йствовать в противоположном направленіи, и ему невольно сод?йствовал сов?тскій комиссар в званіи коменданта Николаевскаго вокзала "нев?домый поручик Греков", который, вопреки инструкціям думских жел?знодорожников в центр?, больше озабоченных т?м, чтобы не пропустить Царя на фронт, довел по линіи распоряженіе направить царскій по?зд в Петербург, минуя передаточную на царскосельскій путь ст. Тосно: происходила, по характеристик Ломоносова, "явная чепуха, каждый д?лает, что на ум взбредет". Этот хаос, а не сознательная воля д?лателей революціи, в значительной степени опред?лял продвиженіе литерных по?здов... Поэтому надлежит отвергнуть и модификацію игры в "кошку и мышку", которую дал Керенскій в книг? «La Verite», появившейся через 10 л?т посл? воспоминаній.

Он уже не говорит о план? захвата императорскаго по?зда в ц?лях добиться отреченія и признает, что св?д?нія Врем. Ком. о мотивах отъ?зда Императора из Ставки и о движеніи литерных по?здов были смутны и неопр?деленны(«nous n'avions pas la moindre idee de l'etat reel des affaires»). Игра в "кошку и мышку" пресл?довала, таким образом, только задачу "блокировать по?зд к изолировать Николая II. По мн?нію мемуариста Временный Комитет объективно т?м самым оказал лично Царю большую услугу. Попади Николай II в этот момент в Царское Село, его положеніе стало бы бол?е трагично (это ясно теперь «pour tout le monde» ). Не будем вступать на рискованную стезю гаданій о том, что могло бы быть. О бывшем же можно сказать, что и эта блокада в большой степени должна быть отнесена в область мифов.

28-го "посл?дній рейс" императорскаго по?зда происходил в нормальной обстановк?. Из Вязьмы в 3 часа дня Царь телеграфировал жен?: "Над?юсь, что вы хорошо себя чувствуете и спокойны. Много войск послано с фронта". В 10 час. веч. в Лихославл? получилось сообщеніе, что в Петербург? образовалось правительство во глав? с Родзянко[194]. На другой день исторіограф так изобразил ход событій в императорском по?зд?: "Ночью опред?лилось из ц?лаго ряда св?д?ній, что Высочайшій по?зд временное правительство направляет не в Царское Село, а в Петроград, гд? Государю предложены будут условія о дальн?йшем- управленіи. Я уб?ждал вс?х, написал даже письмо С. П. Федорову, доложить Воейкову и Государю, что в виду создавшагося положенія, надо ?хать в Псков, гд? штаб фронта... Отсюда, взяв войска, надо итти на Петроград и возстановить спокойствіе. Посл? всяких разговоров и промедленія, уже до?хавши в 3 часа ночи до Малой Вишеры, р?шено было вернуться и через Бологое тянуться к Пскову", Реальное р?шеніе было вызвано сообщеніем, что ст. Любань (между М. Вишерой и Тосно) занята революціонными войсками. В сущности и этого не было. Какія-то случайныя запасныя части по-просту разгромили станціонный буфет[195].

Почему же Государь р?шил направиться в Псков? Разд?лял ли он т? соображенія своего окруженія (или части его), которыя выразил Дубенскій в процитированной записи в дневник?? Очевидно, для того, чтобы произвести на иностраннаго читателя большее впечатл?ніе Керенскій говорит (в изданіи 38 г.), что Псков был единственный город во всей Россіи, куда Николай II мог еще по?хать. Почему? В?дь литерные по?зда, не подвергаясь никакой опасности, могли бы, вернуться в Могилев. Такая мысль была бы естественна, если бы Алекс?ев, д?йствительно, так настойчиво предупреждал Царя о риск? вы?зжать в смутные дни из Ставки. Лукомскій говорит: "Н?которые объясняют это т?м, что в бытность в Могилев? при начал? революціи он не чувствовал твердой опоры в своем нач. штаба генерал? Алекс?ев?, и р?шил ?хать в армію на с?верный фронт, гд? над?ялся найти бол?е твердую опору в лиц? ген. Рузскаго". Дубенскій в Чр. Сл. Ком. показывал, что большинство настаивало на Псков? потому; что там был Рузскій, "челов?к" умный, спокойный, им?вшій большое вліяніе на Государя": он мог бы "выяснить положеніе" — или "послать войска", или войти в "какія-нибудь сношенія". "Между т?м мы знаем, что командующій С?верным фронтом ц?ликом разд?лял точку зр?нія нач. штаба Верховной Ставки. И Царь это знал из телеграммы Рузскаго 27-го. Авторитет Алекс?ева, укр?пившійся за долгіе м?сяцы совм?стной работы, стоял в глазах Царя несравненно выше, сл?довательно, и бол?е внушительно было личное вліяніе: сам Рузскій, разсказывая впосл?дствіи в. кн. Андр. Влад. о событіях, в которых ему пришлось сыграть такую большую роль, указывал, что он и раньше чувствовал, что Государь ему "не дов?ряет". Очевидно, мотивы, которые выставляли Лукомскому, не играли роли в р?шеніи "тянуться к Пскову".

Дворцовый комендант довольно правдоподобно объяснил в Чр. Сл. Ком., почему по?хали в Псков. Когда ночью в М. Вишер? он доложил Царю, посл?дній приказал "повернуть и ?хать к ближайшему юзу". Ближайшій юз находился в Псков?, гд? можно было, таким образом, связаться и со Ставкой, и с Петербургом, и с Царским Селом и получить информацію. Дубенскій впосл?дствіи вспоминал, что Царь относился к задержк? в пути "необычайно спокойно": "он, мн? кажется, предполагал, что это случайный эпизод, который не будет им?ть посл?дствій и не пом?шает ему до?хать с н?которым только опозданіем в Царское Село". Воейков подчеркивал, что на обратном пути царскій по?зд прибыл на ст. Дно без опозданія против нормальнаго времени, несмотря на то, что он шел без "офиціальнаго наряда". Находившейся в свит? императорскаго по?зда фл.-ад. полк. Мордвинов так и считал, что они вернулись для того, чтобы про?хать в Царское Село по Виндавской дорог? через ст. Дно и Вырицу, т. е. по линіи, по которой просл?довал эшелон ген. Иванова. По словам Мордвинова, лишь по прибыли в Ст. Руссу стало изв?стно, что мост по Виндавской ж. д. то ли испорчен, то ли ненадежен, и тогда р?шили ?хать на Псков, а оттуда по Варшавской дорог? через Лугу на Царское. Свид?тельство Мордвинова не очень авторитетно — он сам разсказывает, что на вопрос его Воейкову; "почему мы ?дем назад?", тот отв?тил "как-будто шутливо, но с сильным раздраженіем: "молчите, молчите, не ваше д?ло". Во всяком случа?, именно в Старой Русс? около часа дня была дана телеграмма Рузскому о прі?зд? Царя в Псков. "Я получил от Воейкова телеграмму. — рассказывал Рузскій в. кн. Андрею, — что литерные по?зда сл?дуют на Псков, и чтобы были приняты м?ры к их безпрепятственному пропуску в Царское Сего. На сд?ланное мною по этому поводу распоряженіе, я получил отв?т по всей линіи до Царскаго, что путь свободен, и литерные по?зда могут сл?довать безпрепятственно", Из предосторожности был заготовлен особый "по?зд с рабочей командой, которая в случа? необходимости могла бы исправить путь". Так и было до вечера 1 марта, когда произошли изв?стныя событія в Луг?, и ген. Болдырев сообщил в Ставку в 8 час. веч.: "весьма в?роятно, что литерные по?зда из Пскова не пойдут, так как задержка в Луг?. Во всяком случа?, вопрос этот выясняется". Посл?днія сомн?нія отпадают при чтеніи лаконической, как всегда, записи, сд?ланной Царем в дневник и подводящей итог дню перваго марта: "Стыд и позор! До?хать до Царскаго не удалось. А мысли и чувства все время там. Как б?дной Алике должно быть тягостно одной переживать вс? эти событія. Помоги нам Господь".

Издали А. Ф. чувствовала, что муж ея как бы попался в "западню". В письм?, которое не дошло до Царя и само по себ? запаздывало (оно было паписано 2-го в отв?т на телеграмму с сообщеніем о прибытіи в Псков), А. Ф. писала: "Все отвратительно, и событія развиваются с колоссальной быстротой. Но я твердо в?рю — и ничто не поколеблет этой в?ры — все будет хорошо... Не зная, гд? ты, я д?йствовала, наконец, через Ставку, ибо Родз(янко) притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они не хотят допустить тебя увид?ться со мною прежде, ч?м ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцію или еще какой-нибудь ужас в этом род?. А ты один, не им?я за собой арміи, пойманный, как мышь в западню, что ты можешь сд?лать? Это — величайшая низость и подлость, неслыханная в исторіи — задержать своего Государя... Может быть, ты покажешься войскам в Псков? и в других м?стах и соберешь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ты ни в коем случа? не обязан их исполнять, потому что он? были добыты недостойным путем".

Это был крик души, но крик почти истерическій. И только крайне тенденціозное нежеланіе разобраться в фактах могло привести к тому, что автор м?стами фантастически-легендарной книги "Царь и революція" повторяет истерическій возглас о "западн?", в которую невидимая рука завлекла слишком дов?рчиваго монарха. Не хитроумный план, осуществляемый по замыслу Временнаго Комитета, привел Царя в "старый Псков". "Западня" была в происходивших событіях. Ретроспективно Керенскій признает, что "западня" ему представляется теперь в ином св?т?, ч?м в 17 г.: Николай II по?хал в Царское, не отдавая себ? отчета в безнадежности положенія, желая увидать больных д?тей и в надежд?, быть может, примириться с Думой, сд?лать соотв?тствующія уступки.

Спокойствіе и незаурядная "выдержка", проявленная Николаем II в "удручающей обстановк?" (выраженіе Дубенскаго) 1-го марта, когда он получил тяжелый моральный шок, отложившійся в его сознаніи словами в дневник?: "стыд и позор", представляется для многих своего рода феноменом. Что зд?сь приходило извн? — от традиціонных условностей придворнаго быта и ум?нія "влад?ть собой совершенно", годами выработаннаго как бы царским ремеслом, и что рождалось в силу личных свойств самодержца — его "пониженной сознательности"? Каждый по своему разр?шит психологическую загадку, если она им?ется. Для нас этот вопрос им?ет значеніе постолько, посколько он уясняет отношеніе монарха к событіям. Запись исторіографа за первое марта н?сколько неожиданно посл? разсказа о мотивах, побуждавших ?хать в Псков для того, чтобы противод?йствовать вооруженной силой революціи, непосредственно же пріобр?тает совершенно иной тон. "Все больше и больше опред?ляется, насколько правильно было р?шеніе ?хать в Псков и изб?гнуть по?здки в Петроград, гд?, нав?рное, произошли бы событія, во всяком случа?, неожиданныя" — гласит она в чтеніи на зас?даніи Чр. Сл. Ком.: "Вс? признают, что этот ночной поворот в Вишер? есть историческая ночь в дни нашей революціи. Для меня совершенно ясно, что вопрос о конституціи окончен, она будет введена нав?рное. Царь и не думает спорить и протестовать. Вс? его приближенные за это... вс? говорят, что надо только сговориться с ними, с членами Временнаго Правительства. Я, свид?тель этих исторических событій, должен сказать по сов?сти, что даже попыток протеста не было... Старый Псков опять занесет на страницы своей исторіи великіе дни, когда пребывал зд?сь посл?дній самодержец Россіи, Николай II, и лишился своей власти, как самодержец".

Разительное противор?чіе, заключающееся между первой половиной записи и второй, может быть объяснено только т?м, что вторая была сд?лана в посл?днюю минуту истекшаго дня (в записи им?ется и прямое указаніе — около часа ночи), т. е. в обстоятельствах, совершенно изменивших конъюнктуру предшествовавшей ночи и, может быть, психологію н?сколько примитивнаго исторіографа: впечатл?нія дня слились, и посл?днее заслонило бол?е раннія переживанія. С этого момента члены ближайшей свиты Императора превращаются в "поклонников конституціи (выраженіе Дубенскаго) и создается легенда о готовности Императора пойти на коренныя уступки общественным требованіям... Мы знаем, что Дубенскій в воспоминаніях послал мифическое царское согласіе на "конституцію" еще 27-го в отв?т на телеграмму Родзянко.

В своей обобщающей записи 1 марта исторіограф глухо говорит о бес?дах среди приближенных Царя по поводу л?вой "конституціи", которой не оспаривал и сам монарх. Получается впечатл?ніе, что эти разговоры должны были находиться в связи с ожидавшимся прі?здом Предс?дателя Думы на ст. Дно для переговоров с монархом от имени порожденной революціонным порывом временной исполнительной власти. Так создалась легенда, которую не только поддержал, но и развил в своем псевдо-историческом этюд? Щеголев — легенда о проект? "полуотв?тственнаго" министерства, созданная в процесс? переживаній монарха в день тяжкаго испытанія перваго марта. "Такую уступочку" общественному мн?нію, — говорит историк, — могло изобр?сти присущее Николаю лукавство, опирающееся на поразительное нев?жество в конституціонных вопросах". Опирается легенда на воспоминанія Мордвинова, упоминающаго о том, что Царь "телеграфировал в по?зд? Родзянко, назначая его вм?сто кн. Голицына предс?дателем Сов?та Министров, и предлагая ему вы?хать для доклада на одну из промежуточных станцій навстр?чу императорскому по?зду". "Тогда же из разговоров выяснилось, — добавляет Мордвинов, — что предполагалось предоставить Родзянко выбор лишь н?которых министров. а министры Двора, военный, морской и иностр. д?л должны были назначаться по усмотр?нію Государя Императора и все министерство должно было оставаться отв?тственным не перед Гос. Думой, а перед его Величеством". О том, что Мордвинов путает, свид?тельствует несуразная дата, которую он устанавливает для телеграммы Родзянко — это было будто бы еще до прибытія в Вязьму, т. е. в первую половину дня 28-го. Отнесем эти возможные, конечно, в придворной сред? разговоры бол?е правдоподобно на сутки позже. Я говорю "возможные", потому что версія "полуотв?тственнаго министерства", при всей своей конституціонной "безграмотности", была в то время одной из ходячих версій. Припомним, что в. кн. Михаил, д?йствовавшій с согласія сов?щанія Сов?та Министров, на котором присутствовали Предс?датель Думы и такой испытанный правов?д, как ст. сен. Крыжановскій, предлагал своему царствовавшему брату как раз подобный же проект "отв?тственнаго" министерства. Но еще бол?е показательную иллюстрацію мы можем найти в дневник? молодого морского офицера Рейнгартена — одного из т?х, кто искренне мечтали о "конституціи" для Россіи и д?ятельно готовились к ней: 27 февраля Рейнгартен излагает ближайшую программу д?йствія, выработанную в кружковых "дружеских бес?дах" — это, сл?довательно, коллективное мн?ніе: Гос. Сов?т и Гос. Дума составляют "законодательный корпус", который избирает "представителей отв?тственной перед ними исполнительной власти. При этом вс? министры, кром? военнаго, морского и Двора (как стоящіе нын? вн? в?д?нія премьера) должны быть см?нены". Ходячая версія им?ла уже свою традицію — и не только в т?х разговорах о "конституціи", которые велись в 15 г. в прогрессивном блок? (запись Милюкова отм?чает, напр., мн?ніе высказанное таким авторитетным государствов?дом, как Максим Ковалевскій: "мы не занимаемся выборами военнаго и морского министров и, может быть, и иностр. д?л"), а в прецедентах, значительно бол?е ранних; когда в 1905 г. Милюков вел переговоры с Треповым о реконструкціи правительства и введеніи в него общественных элементов, он заран?е согласился считать "царской прерогативой" назначеніе министров военнаго, морского и Двора...

Я не думаю, что подобный проект могла обсуждать царская свита, но допускаю возможность аналогичных безотв?тственных разговоров, так как очевидно, прі?зд Родзянко неизб?жно поднимал вопрос о "конституціи", поставленной в порядок дня еще в Ставк?. Воейков в Чр. Сл. Ком. р?шительно отрицал возможность того, чтобы сам Николай II принял участіе в политических разговорах со свитой. Этого "никогда не было" — "весь строй, вся атмосфера была — манекен ". " Вообще о событіях старались не говорить, потому что ото не особенно пріятно было". Вся "надежда была на то, что по?дем к Псков, и все выяснится". И только в Псков? в д?йствительности поднялся вопрос об "отв?тственном министерств?".

Существованіе проекта "полуотв?тственнаго министерства", созданнаго в період относительнаго блужданія императорскаго по?зда, только тогда могло походить на "истину" (документальных доказательств н?т — признает и Щеголев), если бы можно было установить факт сношенія Царя со Ставкой и давленія на него со стороны Алекс?ева. Информація, полученная нач. штаба посл? отъ?зда Императора из Ставки, окончательно уб?дила его в необходимости контакта с общественностью представленной Временным Комитетом Гос. Думы. Утром 1-го наштаверхом была заготовлена всеподданн?йшая телеграмма — р?шительная по содержанію и по тону, Алекс?ев телеграфировал: "Революція в Россіи, а посл?дняя неминуемо, раз начнутся безпорядки в тылу, знаменует собой позорное окончаніе войны со вс?ми тяжелыми для Россіи посл?дствіями: Армія слишком т?сно связана с жизнью тыла, и с ув?ренностью можно сказать, что волненія в тылу вызовут такія же в арміи. Требовать от арміи, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революція, невозможно. Нын?шній молодой состав арміи и офицерскій состав, среди котораго громадный процент призванных из запаса и произведенных в офицеры из высших учебных заведеній, не дает никаких основаній считать, что армія не будет реагировать на то, что будет происходить в Россіи...[196]. Мой в?рноподданническій долг и долг присяги обязывает меня все это доложить В. И. В. Пока не поздно, необходимо немедленно принять м?ры к успокоенію населенія и возстановить нормальную жизнь в стран?. Подавленіе безпорядков силою при нын?шних условіях опасно и приведет Россію и армію к гибели. Пока Гос. Дума старается водворить возможный порядок, но если от В. И. В. не посл?дует акта, способствующаго общему успокоенію, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов, и Россія переживет вс? ужасы революціи. Умоляю В. В. ради спасенія Россіи и династіи поставить вс глав? правительства лицо, которому бы в?рила Россія, и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасеніе. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно. Доказывающіе В. В. противное, безсознательно или преступно ведут Россію к гибели и позору и создают опасность для династіи В. И. В.".

Алекс?евская телеграмма, не говорившая еще об отв?тственном министерств? в настоящем смысл?, в утренніе часы 1-го не была послана "за отсутствіем связи" с императорским по?здом. Позже она была отправлена в Петербург "для передачи в Царское Седо" в надежд?, что Царь туда прибыл, и повторена около 6 час. в штаб Рузскаго для врученія ея Царю, когда тот будет "про?зжать через Псков". Св?д?нія о том, что "по?зд лит. А." просл?дует через Псков, в Ставк? получили в 4 часа, когда поступил запрос гдавкос?ва с просьбой его "оріентировать" для "возможности соотв?тствующаго доклада". Из сопоставленія этих документов как-будто бы ясно, что в царском по?зд? до прибытія его и Псков никаких св?д?ній и указаній из Ставки не получали. Такая поправка должна быть сд?лана к воспоминаніям Пронина, утверждающаго, что телеграмма Алекс?ева была передана "немедленно по установленію м?стонахожденія Государя" — "около 3 час. дня... на ст. Дно". Аналогичный корректив необходимо внести и к показаніям дворцоваго коменданта, которыя ввели в заблужденіе Блока и Щеголева. В стенографическом отчет? (не очень вразумительной записи") пом?щены слова Воейкова, что "на ст. Дно телеграмму о согласіи Государя принять Родзянко, Алекс?ев доложил сам(?).

Он получил отв?т, что Родзянко ?дет на ст. Дно". Этим как бы устанавливалась непосредственная связь между "по?здом лит. А." и Ставкой, чего в д?йствительности не было.

Государь прибыл в Псков, не им?я дополнительных данных, поступивших в Ставку за два дня его отсутствія и рисовавших обстановку в бол?е грозном св?т?, нежели это представлялось в момент отъ?зда "Случайный эпизод", вызвавшій необходимость изм?нить нам?ченный маршрут в Царское Село, не мог произвести радикальной перем?ны в психологіи "самодержца", упорно отказывавшагося от необходимых уступок общественным требованіям в смысл? установленія "отв?тственнаго министерства" под вліяніем такого же, по его мн?нію, случайнаго бунта в столиц?. То, что произошло в Псков? в ночь на 2-ое марта, ц?ликом подтверждает такое заключеніе.

Как ни ум?л вн?шне влад?ть собой Николай II, как ни внушал он себ?, что все совершающееся большого значеніе не может им?ть, впечатл?нія, полученныя им во время тревожнаго "рейса", не могли не оказать на него возд?йствія. Едва ли "посл?дній самодержец" принадлежал к числу боевых натур, которых опасность возбуждает и заставляет итти на риск. Скор?е ему присуща была н?которая пассивность перед роком — мистическая покорность судьб?, как охарактеризовал Сазонов Палеологу натуру Николая II в 14 г. посл? возвращенія из Москвы[197]. И, может быть, не так уже сознательно преувеличивал ген. Рузскій, сказав в интервью, которое он дал сотруднику "Русской Воли" через н?сколько дней посл? отреченія, что, когда Николай II прі?хал в Псков, он ни о каких "репрессивных м?рах против ревюлюціи не мечтал".

В Псков? Николай II должен был попасть в атмосферу, отнюдь не благопріятствовавшую подогр?ванію т?х иллюзій, которыми убаюкивал свое сознаніе "самодержец". Дневник ген. Болдырева, ген. кварт. у Рузскаго. довольно отчетливо рисует настроеніе в штаб? С?вернаго Фронта. 27-го у него записано: ..."Событія приняли крайне серьезный оборот... Д(анилов) говорит, что выход один — выбор 30 дов?ренных лиц, которыя в свою очередь выбрали бы кандитата, которому и вручить судьбу Россіи... Но "сам" ув?рен, что все это бредни, что Россія благоденствует. Это мн?ніе, по словам Д., разд?ляет и в. кн. Георг. Мих., бывшій сегодня у главнокомандующаго. В?рно, что н?т большей сл?поты у людей, которые ничего не хотят вид?ть"... 1 марта запись продолжает: "Р?шается судьба Россіи... Пскову и Рузскому, видимо, суждено сыграть великую историческую роль... Зд?съ, в Псков?, окутанному темными силами монарху придется вынужденно объявить то, что могло быть сд?лано вовремя... Я сказал Данилову, что сегодня вопрос надо кончить, что завтра уже будет поздно. Видимо, они с Рузским р?шили, что другого выхода н?т"... В?роятно, эта обстановка и побудила полк. Пронина в Ставк? написать в своих воспоминаніях, что Царь в Псков? был изолирован — его окружали "холодные люди С?вернаго фронта".

В Псков? должна была встр?тить Царя не ложная информація о том, что войска, посланныя на усмиреніе бунта, переходят на сторону революціи, а процитированная выше телеграмма начальника штаба, в дополненіе к которой помощник Алекс?ева ген. Клембовскій сообщал, что в. кн. Серг?й Мих. просит доложить Государю о "безусловной необходимости принятія т?х же м?р, которыя указаны в телеграмм? ген. Алекс?ева" — Вел. Князь считал, что наибол?е подходящим лицом в качеств? премьера является предс?датель Гос. Думы. Была еще повторная телеграмма Брусилова, направленная в 7 ч. веч. на ст. Дно на имя министра Двора и говорившая о гибельности в дни грозной войны для "отечества и царскаго дома" междоусобной брани. Грозные симптомы наступающей катастрофы выступали в сообщеніях об "анархіи" в Кронштадт?, об убійств? главнаго командира порта адм. Вирена и об арест? офицеров. Командующій флотом Балтійскаго моря адм. Непенин телеграфировал о необходимости пойти навстр?чу Гос. Дум?, причем сообщал, что приказал объявить командам телеграмму Родзянко о созданіи Временнаго Комитета: "считаю, что только таким прямым и правдивым путем я могу сохранить в повиновеніи и боевой готовности вв?ренныя мн? части". Дал?е шла отправленная в 2 часа 30 мин. депеша командующаго войсками в Москв? Мрозовскаго: "В Москв? полная революція. Воинскія части переходят на сторону революціонеров". В?роятно, только в Псков? Царя достигла и та телеграмма брата, которую воспроизвел в воспоминаніях полк. Никитин по копіи, снятой секретарем в кн. Джонсоном и сохраненной в семейном архив? кн. Брасовой. Вот она: "Забыв все прошлое, прошу тебя пойти по новому пути, указанному народом. В эти тяжелые дни, когда мы вс? русскіе так страдаем, я шлю теб? всего сердца этот сов?т, диктуемый жизнью и моментом времени, как любящій брат и преданный русскій челов?к". Надо драть, что Царь получил и письмо начальника англійской военной миссіи ген. Вильямса, пом?ченное 1-м марта. Он, как челов?к "безпред?льной и искренней преданности", писал, что во время вс?х волненій, которыя он вид?л "в разных государствах", всегда лучшим средством было — им?ть "отдушину" — во вс?х государствах бывают времена, когда необходимо им?ть "бархатную перчатку на жел?зной рук?". "Не подлежит сомн?нію, — говорил "не политик и не дипломат, а старый солдат",—что в основ? настоящих волненій им?ются н?мецкія козни, но козни эти могут быть уничтожены... Мн? кажется, что настало время призвать народ Ваш помочь Вам нести ту громадную тяжесть, которая лежит на ваших плечах". Вильямс говорил о "свобод? слова в парламент?", о правительств?, избранном народными представителями.

Так как от Родзянко была получена телеграмма, что он не прі?дет, то функціи посредника должен был взять на себя Рузскій. "Я стал доказывать Государю, — разсказывал Рузскій в. кн. Андрею Вл. — необходимость даровать отв?тственное министерство, что уже по слухам, собственный Е. В. конвой перешел на сторону революціонеров, что самодержавіе есть фикція при существованіи Гос. Сов?та и Думы и что лучше этой фикціей пожертвовать для общаго блага. Государь отв?тил, что "не знает, как р?шить, что скажет юг Россіи, казачество". По записи разсказа Рузскаго, сд?ланной Вильчковским также в Кисловодск?, основная мысль Николая II заключалась в том, что он "отв?тственен перед Богом и Россіей за все, что случилось и случится". Рузскій старался доказать, что сл?дует принять формулу: "Государь царствует, а правительство управляет"» Государь возражал, что "эта формула ему не понятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться и опять отт?нил, что лично не держится за власть, но только не может принять р?шеніе против своей сов?сти и, сложив с себя отв?тственность за теченіе д?л перед людьми, не может считать, что он сам не отв?тственен перед Богом".

В момент бес?ды, которая происходила "глаз на глаз", пришла из Ставки новая телеграмма Алекс?ева, переданная около 10 час. веч. Неутомимый нач. штаба, повторяя аргументацію предшествовавшаго своего сообщенія, предоставлял на усмотр?ніе Царя проект манифеста, умоляя немедленно его опубликовать. Ново в постановк? вопроса было то, что в манифеств? у нее опред?ленно говорилось об " отв?тственном перед представителями народа министерств?", составить которое поручалось предс?дателю Гос. Думы. Рузскій говорил Андр. Вл., что телеграмма Алекс?ева р?шила д?ло: "Не знаю, удалось ли бы мн? уговорить Государя, не будь телеграммы Алекс?ева—сомн?ваюсь". Царь дал согласіе и сказал, что напишет сейчас телеграмму. Рузскій ушел, и через н?которое время ему была доставлена телеграмма на имя Родзянко, в которой отв?тственное министерство формулировано было как раз в соотв?тствіи с одной из указанных выше модуляцій прим?нительно к войн?. По словам Рузскаго, там было сказана: "поручаю вам сформировать новый кабинет и выбрать министров, за исключеніем военнаго, морского и ин. д?л". "Тогда я обратился к Воейкову, — продолжает Рузскій по записи Андр. Вл., — с просьбой доложить Государю, что мн? он говорил о дарованіи отв?тственнаго министерства, а в телеграмм? сказано лишь о сформированіи новаго кабинета без указанія, перед к?м он отв?тствен, Воейков вытаращил на меня глаза, заерзал на диван? и очень неохотно пошел к Государю. Я остался ждать. Ждал час, потом второй и ничего[198]. Тогда я попросил одного из адъютантов сходить и доложить Государю, ждать ли мн? или можно у?хать в штаб. Я чувствовал себя не совс?м хорошо, да еще безумно устал и еле держался на ногах. Пока адъютант ходил и докладывал, остальныя лица свиты стали обсуждать положеніе и, когда узнали, что Государь согласен даровать отв?тственное министерство, вс? обрадовались, ув?ряя, что давно говорили, что это необходимо было сд?лать. Кому они об этом говорили, я так и не узнал". В?роятно, в теченіе этой бес?ды и были произнесены горькія и р?зкія слова стараго главнокомандующаго, отм?ченныя мемуаристами из свиты и занесенныя в дневник Дубенскаго[199]. На вопрос: "что же д?лать?" Рузскій между прочим, сказал: "Ну, господа, поздно, ничего нельзя теперь — теперь нужно сдаваться на милость поб?дителя и согласиться на т? условія, которыя предложены"... Дубенскій в воспоминаніях, написанных в эмиграціи, отнеся бес?ду с Рузским на первый момент прі?зда в Псков, изобразил характер бес?ды в дух? ином, ч?м Рузскій. По его словам, Фредерикс, сказав Рузскому, что р?шено дать отв?тственное министерство, просил его помочь Царю. "Теперь уже поздно", — сказал Рузскій: "Я много раз говорил, что необходимо итти в согласіи с Гос. Думой и давать т? реформы, которыя требует страна. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина им?л большее значеніе. Им управлялась Россія"... — "с яростью и злобой говорил ген.-ад. Рузскій". "Посл? разговора с Рузским мы стояли вс? потрясенные и как в воду опущенные. Посл?дняя наша надежда, что ближайшій главнокомандующій С?верньм фронтом поддержит своего Императора, очевидно, не осуществится. С цинизмом и грубою опред?ленностью сказанная Рузским фраза: "надо сдаваться на милость поб?дителя", все уясняла и с несомн?нностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшаго командованія на фронт? д?йствуют в полном согласіи и р?шили произвести переворот... Ген.-ад. К. Д. Нилов был особенно возбужден и, когда я вошел к нему в купэ, он, задыхаясь, говорил, что этого предателя Рузскаго надо арестовать и убить, что погибает Государь и вся Россія"... "Только самыя р?шительныя м?ры по отношенію к Рузскому, может быть, улучшили бы нашу участь, но на р?шительныя д?йствія Государь не пойдет", — сказал Нилов. К. Д. весь вечер не выходил из купэ и сид?л мрачный, не желая никого вид?ть"...

"Прождал я всего около двух часов, — разсказывал дал?е Рузскій все в той же записи, — был уже первый час ночи, когда меня позвали к Государю. Там был гр. Фредерикс, и Государь передал мн? вновь составленную телеграмму, гд? уже был сказано о дарованіи отв?тственнаго министерства без ограниченія". Вильчковскому Рузскій говорил, что при обсужденіи проекта манифеста, предложеннаго Алекс?евым, как-то чувствовалось н?что "похожее на безразличіе", Рузскому показалось, что Царь даже передумал, и поэтому он спросил: "не будет ли он д?йствовать против воли Государя", сообщив в Ставку и в Петербург о согласіи Царя на манифест. Государь отв?тил, что "принял р?шеніе, ибо и Рузскій, и Алекс?ев, с которым он много на эту тему раньше говорил, одного мн?нія, а ему, Государю, изв?стно, что они р?дко сходятся на чем-либо вполн?". Принять р?шеніе Царю было "очень тяжело, но раз этого требует благо Россіи, он на это по чувству долга должен согласиться"... Наряду с согласіем на отв?тственное министерство Рузскій, как мы знаем, получил разр?шеніе пріостановить продвиженіе войск с фронта. Царь самому "диктатору" предписал ничего не предпринимать до его прі?зда.

Посл?довавшая зат?м бес?да Рузскаго с Родзянко изложена нами в другом м?ст?. В этом ночном разговор? была поставлена дилемма об отреченіи. Припомним, что Родзянко не знал, как отв?тить на вопрос Рузскаго: "нужно ли выпускать манифест?" — "все зависит от событій, которыя летят с головокружительной быстротой". Сам Рузскій считал бол?е осторожным не выпускать манифеста до свиданія с Царем, которое должно было состояться в 10 час. утра. Вс? матеріалы были сообщены в Ставку. Прочитав ленту переговоров Рузскаго с Родзянко, Алекс?ев просил немедленно разбудить Царя и доложить ему бес?ду с Родзянко, ибо переживается "слишком серьезный момент, когда р?шается вопрос не одного Государя, а всего царствующаго дома в Россіи"... "важна каждая минута и всякіе этикеты должны быть отброшены". Алекс?ев указывал, что необходимо сд?лать сообщеніе в арміи, ибо "неизв?стность хуже всего и грозит т?м, что начнется анархія в арміи". Передавая распоряженіе Алекс?ева по должности "офиціально", ген. Лукомскій, с своей стороны, просил Данилова доложить Рузскому, что по его, Лукомскаго, "глубокому уб?жденію, выбора н?т и отреченіе должно состояться. Надо помнить, что вся царская семья находится в руках мятежных войск... Если не согласиться, то, в?роятно, произойдут дальн?йшіе эксцессы, которые будут угрожать царским д?тям, а зат?м начнется междоусобная война, и Россія погибнет под ударом Германіи, и погибнет вся династія. Мн? больно это говорить, но другого выхода н?т". Впервые слова об отреченіи попали на офиціальную ленту штабных разговоров. Их произнес Лукомскій, передавая, очевидно, главенствовавшія тогда настроенія в Ставк?[200]. Чрезвычайно знаменательно, что это признал генерал правых политических уб?жденій, выдвигавшій план отъ?зда Царя в Особую армію для противод?йствія революціи...

"Ген. Рузскій через час будет с докладом у Государя", — отв?чал Лукомскому Данилов, — "и поэтому я не вижу надобности будить главнокомандующаго, который только что, сію минуту, заснул и через полчаса встанет... Что касается неизв?стности, то она, конечно, не только тяжела, но и грозна. Однако, и ты, и ген. Алекс?ев отлично знаете характер Государя, и трудность получить от него опред?ленное р?шеніе. Вчера весь вечер до глубокой ночи прошел в уб?жденіях поступиться в пользу отв?тственнаго министерства. Согласіе было дано только к двум часам ночи, но, к глубокому сожал?нію, оно— как это, в сущности, и предвид?л главнокомандующій, явилось запоздалым,.. Я уб?жден, к сожал?нію, почти в том, что, несмотря на уб?дительность р?чей Ник. Вл. и прямоту его, едва ли возможно будет получить опред?ленное р?шеніе. Время безнадежно будет тянуться. Вот та тяжелая картина и та драма, которая происходит зд?сь"... "Дай Бог, чтобы ген. Рузскому удалось уб?дить Государя. В его руках теперь судьба Россіи и царской семьи", — подал заключительную реплику Лукомскій.

Понимал ли это сам Николай II? Ни личныя свойства, отм?ченныя Даниловым, ни религіозная концепція власти, традиціонно воспринятая с рожденія, выдвинутая в разговор? с Рузским, не могут объяснить того исключительнаго упорства, которое проявил монарх в эти, д?йствительно, грозные для него дни. Да. зд?сь было еще "что-то", что м?шало правдивому воспріятію происходившаго. Царь "производил впечатл?ніе челов?ка задерганнаго, который перестал понимать, что нужно д?лать, чтобы найти выход из положенія", —- в таких выраженіях подвел итоги того, что ему пришлось слышать, Милюков в Чр. Сл. Ком. Возможно, что такая характеристика и не так далеко была от истины. Почти аналогичное впечатл?ніе вынес Коковцов из посл?дняго свиданія с Императором, которое происходило за пять нед?ль до революціи.

Таким образом, безконечно трудная задача стояла перед т?ми, кто понимая необходимость быстраго р?шенія вопроса. Оно диктовалось не нетерп?ніем людей, поддавшихся психозу момента и легко подчинившихся вліянію политиков — оно диктовалось прежде всего реальными требованіями фронта. Я бы побоялся приписать только Алекс?еву иниціативу обращенія к командующим фронтом в ц?лях побороть нер?шительность и двойственность Царя. Эту двойственность зам?тил Рузскій; этой двойственности боялся и Алекс?ев, указавшій утром 2-го, в бес?д? по юзу с Брусиловым, на то, что он "не вполн?" дов?ряет ликвидаціи Ивановской миссіи... Обращеніе к командующим фронтом было сд?лано между 10-11 часами утра посл? упомянутой весьма показательной бес?ды двух генералов. Сам Алекс?ев говорил с Брусиловым; Клембовскій с Эвертом; Лукомскій с Сахаровым; ему же было поручено передать на Кавказ в. кн. Ник. Ник. через ген. Янушкевича. Текст передачи был выработан единообразный. Посл? краткаго изложенія основных положеній, высказанных ночью Родзянко, шло добавленіе: "обстановка (в своей передач? Алекс?ев прибавил "туманная"), повидимому, не допускает иного р?шенія, и каждая минута дальн?йших колебаній повысит только притязанія, основанныя на том, что существованіе арміи и работа жел. дорог находятся фактически в руках петроградскаго временнаго правительства. Необходимо спасти д?йствующую армію от развала, продолжать до конца борьбу с вн?шним врагом, спасти независимость Россіи и судьбу династіи нужно поставить на первом план?, хотя бы ц?ною дорогих уступок. Если вы разд?ляете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма сп?шно свою в?рноподданническую просъбу Е. В. через главковерха, изв?стив наштоверха? Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковой для существованія Россіи, и что между высшими начальниками д?йствующей арміи нужно установить единство мыслей и ц?лей. Армія должна вс?ми силами бороться с вн?шним врагом, а р?шенія относительно внутренних д?л должны избавить ее от искушенія принять участіе в переворот?, который бол?е безбол?зненно совершится при р?шеніи сверху". "Колебаться нельзя. Время не терпит. Совершенно с вами согласен... тут двух мн?ній быть не может". — отв?тил Брусилов Алекс?еву. Ген. Эверт, соглашаясь, что "вопрос может быть разр?шен безбол?зненно для арміи, если только он будет р?шен сверху", спрашивал: есть ли время сговориться с командующими. "Время не терпит, дорога каждая минута", — отв?чал ему Клембовскій: "иного исхода н?т. Государь колеблется, единогласныя мн?нія командующих могут побудить его принять р?шеніе, единственно возможное для спасенія Россіи и династіи. При задержк? в р?шеніи вопроса Родзянко не ручается за сохраненіе спокойствія, при чем все может кончиться гибельной анархіей". "Повидимому, как ни грустно, а придется согласиться с этим единственным выходом". — говорит Сахаров, предпочитая, однако, дать окончательный отв?т посл? полученія мн?нія других главнокомандующих и, главное, отв?та с Кавказа.

Нельзя не отм?тить одной черты. В постановк? Родзянко еще не существовало дилеммы в качеств? категорическаго императива: говорилось лишь, что "грозное требованіе отреченія... становится опред?ленным требованіем"[201]. На фронт? сомн?нія были разр?шены в пользу этого императива, ибо надлежало положить конец колебаніям — требовалась опред?ленность. Можно допустить, что это произошло почти безсознательно для верховнаго командованія: по крайней м?р? Алекс?ев через н?сколько дней на представленной ему записи бес?ды англійскаго ген. Вильямса с вдовствующей императрицей в Могилев?, гд? упоминалось, что Царь отрекся от престола по настояніям ген. Рузскаго, сд?лал пом?тку: "Вопрос этот в Петербург? был р?шен уже 1/III, 2-го Милюков уже говорил об этом в своей р?чи".

В 9 1/2 час. утра Рузскій д?лал доклад верховному повелителю. Запись Вильчковскаго, проводящаго опред?ленную тенденцію реабилитаціи Рузскаго в глазах эмигрантских монархистов и пытающагося всю иниціативу отреченія отнести за счет Алекс?ева (запись явно иногда не точная и спутывающая разные моменты), дает такія подробности: "Ген. Рузскій спокойно, "стиснув зубы", как он говорил, но страшно волнуясь в душ?, положил перед Государем ленту своего разговора. Государь, молча, внимательно все прочел. Встал с кресла и отошел к окну вагона... Наступили минуты ужасной тишины. Государь вернулся к столу... и стал говорить спокойно о возможности отреченія. Он опять вспомнил, что его уб?жденіе твердо, что он рожден для несчастья, что он приносит несчастье Россіи; сказал, что он ясно сознавал вчера еще вечером, что никакой манифест не поможет. "Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага Россіи, я готов на это", —сказал Государь: "но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мн? не простят старообрядцы, что я изм?нил своей клятв? в день священнаго коронованія; меня обвинят казаки, что я бросил фронт"... Рузскій высказал еще свою надежду, что манифест все успокоит, и просил обождать сов?та и мн?нія ген. Алекс?ева, хотя не скрыл, что, судя по словам ген. Лукомскаго, видимо, в Ставк? склоняются к мн?нію о необходимости отреченія. В это время подали срочно дошедшую телеграмму Алекс?ева (циркулярную — обращеніе к главнокомандующим). Рузскій, бл?дный, прочел вслух ея содержаніе. "Что же вы думаете Н. В.?" — спросил Государь. — "Вопрос так важен и так ужасен, что я прошу разр?шенія В. В. обдумать эту депешу раньше, ч?м отв?чать... посмотрим, что скажут главнокомандующіе остальных фронтов. Тогда выяснится вся обстановка". Государь..., сказав: "Да, и мн? надо подумать", отпустил его до завтрака".

По записи Андр. Вл. — "Государь внимательно читал, но ничего не отв?чал". Как будто это бол?е соотв?тствует утренней обстановк? посл? длительной ночной бес?ды. "Я еще спросил, — записывает Андр. Вл., — откуда могла ими. Марія Фед. разсказывать знакомым, со слов Государя, что во время разговора в Псков? он, Рузскій, стукнул кулаком по столу и сказал: "Ну, р?шайтесь же, наконец", — разговор шел об отреченіи. Рузскій мн? отв?тил: "Я не знаю, кто мог это выдумать, ибо ничего подобнаго никогда не было. В?роятн?е всего это Воейков наврал, посл? того, что я с ним р?зко говорил".

Вновь был вызвал Рузскій к Царю в 2 часа дня. Он просил разр?шенія привести с собой ген. Данилова и ген. Савича (гл. нач. снаб. фронта), ибо, как он сказал "прямо" Царю: "В, В., я чувствую, что Вы мн? не дов?ряете... Пусть они оба изложат свое личное мн?ніе" (по записи Андр. Вл.). Сначала Рузскій доложил вс? полученныя за посл?дніе часы св?д?нія. "Когда очередь дошла до телеграммы ген. Алекс?ева с заключеніями главнокомандующих (передана была в 2 ч. 30 м.) — разсказывает уже Данилов, — то ген. Рузскій положил телеграфныя ленты на стол перед Государем и просил прочесть их лично". В. кн. Ник. Ник. "кол?нопреклоненно" молил спасти Россію и насл?дника: ''ос?нив себя крестным знаменіем, передайте ему Ваше насл?діе. Другого выхода н?т"... Брусилов, исходя из своей преданности и любви к родин? и царскому престолу, считал, что отказ от престола "единственный исход". Эверт, отм?чая, что "средств прекратить революцію в столицах н?т никаких" ("на армію при настоящем ея состав? разсчитывать при подавленіи безпорядков нельзя"), умолял, как "безгранично преданный... в?рноподданный", Принять р?шеніе, согласованное с заявленіем предс?дателя Думы, как "единственно, видимо, способное прекратить революцію и спасти Россію от ужасов анархіи". Докладывая приведенныя телеграммы, Алекс?ев, с своей стороны, умолял "безотлагательно принять р?шеніе, которое Господь Бог внушит Вам... Промедленіе грозит гибелью Россіи. Пока армію удается спасти от проникновенія бол?зни, охватившей Петроград, Москву, Кронштадт и другіе города. Но ручаться за дальн?йшее сохраненіе военной дисциплины нельзя. Прикосновеніе же арміи к д?лу внутренней политики будет знаменовать неизб?жный конец войны, позор Россіи, развал ея. В. И. В. горячо любите родину и ради ея ц?лости, независимости, ради достиженія поб?ды, соизволите принять р?шеніе, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшагося бол?е, ч?м тяжелаго, положенія... Ожидаю повел?ній". Лишь телеграмма ген. Сахарова, пришедшая из Ясс с опозданіем на час и доложенная особо, была составлена в иных тонах. Не совс?м соотв?тственно тому, что главнокомандующій румынским фронтом говорил по юзу Лукомскому, все же Сахаров приходил к т?м же заключеніям: генерал возмущался "преступным и возмутительным отв?том предс?дателя Гос. Думы на высокомилостивое р?шеніе Государя Императора даровать стран? отв?тственное министерство". "Горячая любовь моя к Е. В. — говорил Сахаров — не допускает души моей мириться с возможностью осуществленія гнуснаго предложенія, переданнаго Вам предс?дателем Думы. Я ув?рен, что не русскій народ, никогда не касавшійся Царя своего, задумал это злод?йство, а разбойническая кучка людей, именуемая Гос. Думой, предательски воспользовалась удобной минутой для проведенія своих преступных ц?лей. Я ув?рен, что арміи фронта непоколебимо стали бы за своего державнаго вождя, если бы не были призваны к защит? родины от врага вн?шняго и если бы не были в руках т?х же государственных преступников, захвативших в свои руки источники жизни арміи. Таковы движенія сердца и души . Переходя же к логик? разума и учтя создавшуюся безвыходность положенія, я, непоколебимо в?рный подданный Е. В., рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наибол?е безбол?зненным выходом для страны и для сохраненія возможности продолжать биться "с вн?шним врагом является р?шеніе пойти навстр?чу уже высказанным условіям, дабы промедленіе не дало пищу к предъявленію дальн?йших и еще гнусн?йших притязаній". Гораздо позже, в 8 час. 40 мин. вечера, была получена телеграмма Непенина: "С огромным трудом удерживаю в повиновеніи флот и вв?ренныя войска... Всеподданн?йше присоединяюсь к ходатайствам вел. кн. Н. Н. и главнокомандующих фронтами о немедленном принятіи р?шенія, формулированнаго предс?дателем Думы. Если р?шеніе не будет принято в теченіе ближайших же часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми б?дствіями для нашей родины".

Зат?м Рузскій обрисовал обстановку, указав, что выход один — отреченіе. "Но я не знаю, хочет ли этого вся Россія?" — сказал Государь, по словам другого мемуариста, непосредственнаго свид?теля происходившего, ген. Савича. "В. В., — возразил Рузскій, — заниматься сейчас анкетой обстановки не представляется возможным, но событія несутся с такой быстротой и так ухудшают положеніе, что всякое промедленіе грозит неисчислимыми б?дствіями. Я Вас прошу выслушать мн?ніе моих помощников; они оба в высшей степени самостоятельны и притом прямые люди". Наступила очередь для выступленія приглашенных экспертов... "Ген. Данилов. — разсказывал Рузскій Андр. Вл., — в длинной р?чи изложил свое мн?ніе, которое сводилось к тому, что для общаго блага Россіи Государю необходимо отречься от престола. Прим?рно то же, но короче, сказал ген. Савич". Сам Данилов в воспоминаніях представляет свою р?чь очень кратко. Что же касается Савича, то "генерал этот, — разсказывает сам Савич о себ?, — страшно волновался. Приступ рыданій сдавил его горло". Чувствуя, что он "сейчас разрыдается", генерал только сказал: "Я челов?к прямой и поэтому вполн? присоединяюсь к тому, что сказал генерал Н.", т. е. Данилов[302]. Наступило общее молчаніе, длившееся одну-дв? минуты. Государь сказал: "Я р?шился. Я отказываюсь от престола". Перекрестились генералы. Обращаясь к Рузскому, Государь сказал: "Благодарю Вас за доблестную и в?рную службу" и поц?ловал его. Зат?м Государь ушел к себ? в вагон".

Что побудило Царя к такому неожиданно скорому р?шенію. "Весь вопрос об отреченіи, — записал Андр. Вл., — был р?шен от 2 до 2 ч. 45 м. дня, т. е. в 3/4 часа времени, тогда как вопрос об отв?тственном министерств? наканун? р?шался от 9 час. до 12 1/2 ночи". Можно ли это объяснить только мистикой Николая II, считавшаго лично себя в прав? отречься от престола, но не в прав? ограничивать пред?лы полномочій царской власти? (объясненіе Гурко). Центр тяжести, думается, надо перенести в иную плоскость. Очевидно, на монарха произвело сильное впечатл?ніе коллективное выступленіе главнокомандующих. В. кн. Александр Мих. разсказывает, что позже, в Могилев?, Царь ему показывал пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих, и когда он нашел телеграмму, подписанную Ник. Ник., — впервые голос его дрогнул: "Даже он", — сказал Никки",..

По словам Рузскаго, Царь вышел для того, чтобы написать телеграмму об отреченіи. Ровно в 3 часа Государь вернулся и передал дв? телеграммы: одну в Петербург на имя предс?дателя Думы, другую наштоверху в Ставку: "Н?т той жертвы, которую Я не принес бы во имя д?йствительнаго блага и для спасенія родимой матушки Россіи. Посему Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с т?м, чтобы Он оставался при Мн? до совершеннол?тія, при регентств? брата Моего Михаила Александровича", — гласила телеграмма Родзянко. (По словам Савича, прибавка о регентств? была сд?лана по указанно Рузскаго). "Во имя блага, спокойствія и спасенія горячо любимой Россіи Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу вс?х служить Ему в?рно и нелицем?рно", — гласила телеграмма в Ставку. Телеграммы были пом?чены: "15 часов".

Не вс? еще детали псковекаго д?йствія можно выяснить, так, напр., в бол?е поздней телеграмм? ген. Данилова в Ставку (6 час. веч.) говорится: "одно время возникло предположеніе у Государя по?хать через Двинск в Ставку, но вскор? эта мысль была оставлена в виду второй бес?ды Е. В. с ген. Рузским, о которой я уже донес "наштоверху". В опубликованных матеріалах этого донесенія н?т. Очевидно, мысль о по?здк? в Ставку была оставлена посл? принятаго р?шенія об отреченіи.

В момент, когда заканчивался первый акт псковскаго д?йствія, пришло сообщеніе из Петербурга о предстоящем прі?зд? в Псков с экстренным по?здом Гучкова и Шульгина. "Я предложил Государю, — говорил Рузскій Андр. Вл., — лично сперва с німи переговорить, дабы выяснить, почему они ?дут, с какими нам?реніями и полномочіями". Таким образом, было р?шено телеграммы не посылать до прі?зда думских делегатов, при чем, по утвержденіе Вильчковскаго, телеграмму в Ставку Царь взял обратно из рук. Рузскаго. "Не прошло и 1/2 У часа посл? моего ухода, — продолжая Рузскій по той же записи разговора, — как ко мн? пришел один из флигель-адъютантов и попросил вернуть Государю телеграмму. Я отв?тил, что принесу лично и пошел в царскій по?зд и застал Государя и гр. Фредерикса. Я чувствовал, что Государь мн? не дов?ряет и хочет вернуть телеграмму обратно, почему прямо заявил: "В. В. я чувствую, Вы мн? не дов?ряете, но позвольте посл?днюю службу все же сослужить и переговорить до Вас с Гучковым и Шульгиным и выяснить общее положеніе". На это Государь сказал: "Хорошо, пусть останется, как было р?шено"... Я вернулся к себ? в вагон с телеграммой в карман? и еще раз предупредил коменданта, чтобы, как только прі?дут Гучков и Шульгин, вести их прямо ко мн? в вагон". "Мн? хот?лось узнать от них, —добавлял Рузскій, — в чем д?ло, и, если они вправду прі?хали с ц?лью просить Государя об отреченіи, то сказать им, что это уже сд?лано. Хот?лось мн? спасти, насколько возможно, престиж Государя, чтобы не показалось им, что под давленіем с их стороны Государь согласился на отреченіе, а принял его добровольно и до их прі?зда. Я это сказал Государю и просил разр?шенія сперва их повидать, на что получил согласіе". Болдырев записал 2-го со слов Данилова, что "Государь был особенно непріятно поражен, что это р?шеніе (об отреченіи) придется выполнить в присутствіи, а, может быть, и под давленіем ненавистнаго ему А. И. Гучкова"[203]. Вильчковскій в соотв?тствіи со своей тенденціей приписывает Рузскому нам?реніе уб?дить, при личном свиданіи, делегатов в ненужности отреченія. Почему Рузскому надо было оставлять при таких условіях телеграмму? Рузскій, по противоположному мн?нію Щеголева, "не хот?л выпустить из своих рук козыря" и, желая "упредить Царя", нам?ревался первым встр?тить делегатов. Не проще ли пов?рить, мотивам Рузскаго в изложеніи Андр. Вл.: он хот?л показать делегатам, что вопрос об отреченіи уже р?шен помимо их вм?шательства.

Среди царскаго окруженія родилась мысль попытаться аннулировать принятое р?шеніе. Что такая мысль д?йствительно была, видно из записей, довольно противор?чивых, д?йствовавших лиц. Наибольшее значеніе, естественно, может им?ть современная запись Дубенскаго, пом?ченная 4 час. 45 мин.: "Сейчас узнал в по?зд? Государя, что событія идут все странн?е и неожиданн?е... Государь, дабы не д?лать отказа от престола под давленіем Гучкова и Шульгина, неожиданно послал отв?т телеграммой с согласіем отказаться от престола. Когда Воейков узнал это от Фредерикса, пославшаго эту телеграмму, он попросил у Государя разр?шеніе вернуть эту телеграмму. Государь согласился. Воейков быстро вошел в вагон свиты и заявил Нарышкину (нач. воен. поход, канц.), чтобы он поб?жал скор?е на телеграф и пріостановил телеграмму. Нарышкин пошел на телеграф, но телеграмма ушла, и нач. тел. сказал, что он попытается ее остановить. Когда Нарышкин вернулся и сообщил это, то вс?, стоящіе зд?сь, Мордвинов, Штакельберг и я, почти в один голос сказали: "все кончено". Зат?м выражали сожал?ніе, что Государь так посп?шил, вс? были разстроены, насколько могут быть разстроены эти пустые, эгоистичные в большинств? люди". В дальнейшем исторіограф записал: "Оказалось, что телеграммы Рузскій не усп?л передать, она задержана до прі?зда Гучкова и Шульгина. Долго разговаривали вс?, и Воейков, до моему настоянію, пошел и сказал Государю, что он не им?ет права отказываться от престола только по желанно Временнаго Правительства и командующих фронтами... Я доказывал, что отреченіе вызовет междоусобицу, погубит войну и зат?м Россію". Дальн?йших записей Дубенскаго мы пока не знаем. В Чр. Сд. Ком. Дубенскій, комментируя свои записи, сказал: "вс? эти соображенія были совершенно не признаны Государем-Императором... Насколько мн? изв?стно, он к этому отнесся довольно спокойно: "Раз этого желают, раз командующіе арміями написали, прі?хали представители, значит, воля Божья".

Воспоминанія фл.-ад. Мордвинова дают как бы продолженіе прерванных для нас записей Дубенскаго. Они н?сколько по иному изображают свитскую интригу. Узнав от Фредерикса об отреченіи и о телеграммах, переданных Рузскому, и боясь, что Рузскій посп?шит их отправить, между т?м как прі?зд думских уполномоченных может изм?нить положеніе ("может Шульгин и Гучков... сум?ют отговорить и иначе повернуть д?ло... В?дь мы не знаем, что им поручено, и что д?лается там у них"), чины свиты ("мы вс?") уб?дили министра Двора пойти к Государю и добиться приказа "взять телеграммы от Рузскаго". Фредерикс пошел и через н?сколько минут вернулся с соотв?тствующим распоряженіем. Тогда к Рузскому был послан Нарышкин, вернувшійся, однако, с пустыми руками". Свиту р?шеніе Рузскаго о предварительном свиданіи с думскими уполномоченными "взволновало... необычайно": "в желаніи Рузскаго настоять на отреченіи и не выпускать этого д?ла из своих рук не было уже сомн?ній", "Мы вновь пошли к Фредериксу просить настоять перед Е. В. о возвращеніи этих телеграмм, а проф. Федоров, по собственной иниціатив?, направился к Государю. Было около четырех часов дня, когда С. П. вернулся обратно в свое купэ, гд? большинство из нас его ожидало. Он нам сказал, что вышла перем?на, и что все равно прежних телеграмм теперь нельзя послать: "я во время разговора о поразившем вс?х событіи, — пояснил он, — спросил Государя: "Разв? В. В. Вы полагаете, что Алекс?й Ник. оставят при Вас посл? отреченія?" —"А отчего же н?т?" — с н?которым удивленіем спросил Государь: " Он еще ребенок и естественно должен оставаться в своей семь?, пока не станет взрослым. До т?х пор будет регентом Михаил Александрович". "Н?т, В. В., — отв?тил Федоров, — это вряд ли будет возможно и по всему видно, что над?яться на это Вам совершенно нельзя"[204]. Государь, по словам Федорова, немного задумался и спросил: "Скажите, С. П., откровенно, как Вы находите, д?йствительно ли бол?знь Алекс?я такая неизл?чимая?" — "В. В., наука нам говорит, что эта бол?знь неизл?чима, но многіе доживают при ней до значительнаго возраста, хотя здоровье Ал. Ник. и будет всегда завис?ть от всяких случайностей"[205]. "Когда так, — как бы про себя сказал Государь, — то я не могу разстаться с Алекс?ем. Это было бы уже сверх моих сил... к тому же, раз его здоровье не позволяет, то я буду им?ть право оставить его при себ?"... Кажется, на этих словах разсказа, потому что других я не запомнил, вошел... гр. Фредерикс, сходившій во время нашего разговора к Государю, и сообщил, что Е. В. приказал потребовать от Рузскаго задержанныя им об? телеграммы, не упоминая ему, для какой именно это ц?ли. Нарышкин отправился вновь и на этот раз принес их обратно".

Исторія с телеграммами остается неясной. Итоги Мордвинов знал, в конц? концов, из вторых рук. Он сам признается: "Нас по обычаю продолжали держать в полной неизв?стности и, в?роятно, по привычк? же даже и на этот раз забыли о нашем существованіи". Мордвинов ошибся, — телеграммы не были возвращены. О вторичной попытк? получить назад телеграмму об отреченіи упоминал и сам Рузскій в бес?д? с Андр. Вл.[206]. По словам Рузскаго, это было уже в момент, когда приближался по?зд с думскими уполномоченными. Уступил Царь настойчивым обращеніям окружающей свиты? Возможно, что у него в посл?днюю минуту блеснула надежда на н?который просв?т. В 6 ч. 55 м. Царю была передана та телеграмма Родзянко от имени Временнаго Комитета, в которой говорилось о конструированіи сов?та министров под предс?дательством Львова, о подчиненіи войск новому Правительству и о необходимости для установленія полнаго порядка командировать в Петербург ген. Корнилова. Мы вид?ли, что даже Алекс?ев в Ставк? из этой телеграммы д?лал вывод о перем?н? настроеній в Петербург? и, сл?довательно, возможности изм?ненія в вопрос? об отреченіи. Так, повидимому, представлялось одно время и Рузскому. Ген. Данилов вспоминает, что Рузскій ему говорил (при вечернем свиданіи), что он посов?товал Государю задержать отправку телеграмм до бес?ды с ожидавшимися делегатами, приняв в соображеніе, что ?дет Шульгин, "слывшій всегда уб?жденным и лойяльным монархистом"[207], — "не повернулись ли д?ла в столиц? таким образом, что отреченіе Государя явится ненужным, и страна окажется удовлетворенной созданіем отв?тственнаго министерства". Но все-таки наибол?е естественно предположить, что именно около 7 час. вечера, когда ожидался делегатскій по?зд, Царь пожелал им?ть телеграмму об отреченіи, так как под вліяніем разговора с лейб-медиком Федоровым р?шил изм?нить форму отреченія и отречься за сына в пользу брата. По н?которой своей скрытности он ничего не сообщил Рузскому о мотивах, оставляя того в нев?д?ніи о причинах колебаній, которыя Рузскій зам?чал в "царском по?зд?". Такое объясненіе и дает ген. Данилов.

Совершенно естественно, что источник свитских закулисных д?йствій Рузскій вид?л в дворцовом комендант?, хотя по утвержденіе Дубенскаго (в воспоминаніях) у Царя посл?дній "едва ли им?л в эти тревожные часы значеніе прежде всего потому, что Е. В., по моему личному мн?нію, никогда не считал Воейкова за челов?ка широкаго государственнаго ума и не интересовался его сов?тами и указаніями". Возвращаясь от Царя посл? перваго пос?щенія Нарышкина, — разсказывал Рузскій Андр. Вл., — он зашел к Воейкову и тут "у меня произошел довольно крупный разговор, даже не разговор, а я просто наговорил кучу истин, прим?рно такого содержаніи "Я почти нич?м не обязан Государю, но вы[208] ему обязаны во всем и только ему, и вы должны были знать, ...что творилось в Россіи, а теперь на вас ляжет тяжелая отв?тственность перед Родиной, что вы допустили событія притти к такому роковому концу. Он так на меня и вытаращил глаза, не ничего не отв?тил"...

Так шли часы в императорском по?зд? в ожиданіи прі?зда думских уполномоченных. "По наружности" было, "как всегда", — вспоминает Мордвинов. Этикет соблюдался. За пятичасовым чаем "ни одного слова, ни одного намека на то, что вс?х нас мучило, не было". Говорили о "пустяках" и думали: "когда же, наконец, кончится это сид?ніе за чаем", Посл? чая "опять вс? вм?ст? в купэ адм. Нилова", — "все еще" озабоченные "попытками перем?нить роковое р?шеніе". "Телеграмму об отреченіи удалось задержать и все еще может повернуться в другую сторону" в зависимости от переговоров с думскими делегатами. "Надо, во что бы то ни стало, не допустить их до предварительнаго свиданія с Рузским, а сейчас же, как прі?дут, провести к Государю!" "Воейков, по приказанію гр. Фредерикса, поручил это мн?, как дежурному"...

По?зд с уполномоченными Временнаго Комитета в Псков? ждали в 7 час. вечера; он прибыл в 9 часов. В промежутк? проходили обычные по?зда. Вот по?зд. идущій в Петербург. Мордвинов отм?чает, что толпа, хотя я знала уже, что находится "вблизи Царя", "держала себя отнюдь не вызывающе"... О "всеобщей ненависти к династіи" тут не было и помина. Но вот по?зд из Петербурга — первый "посл? революціонных дней". Впереди б?жал какой-то полковник. Дубенскій спросил его о городских настроеніях: "теперь все хорошо, город успокаивается, и народ доволен". — "Что же говорят о Государ?, о всей перем?н??" — допрашивал генерал. — "Да, о Государ? почти ничего не говорят, над?ются, что временное правительство с новым царем Михаилом (в?дь его хотят на царство) лучше справится"... Эта бытовая зарисовка сама по себ? отв?чала на опасеніе придворнаго исторіографа, что отреченіе должно неминуемо вызвать междоусобицу.

Мордвинов, как и хот?л, перехватил делегатов и провел их, минуя Рузскаго, непосредственно в салон-вагон императорскаго по?зда. Придворный журнал отм?тил: "от 9 час. 45 м. веч. Е. В. принимали министра Имп. Двора гр. Фредерикса, ген.-ад. Рузскаго, члена Гос. Сов?та Гучкова, чл. Гос. Думы Шульгина и свиты ген.-майора Нарышкина". В д?йствительности Рузскій опоздал и пришел в сопровожденіи Данилова уже тогда, когда Гучков излагал ход событій в Петербург?[209]. Вс? присутствовавшіе, за исключеніем престар?лаго гр. Фредерикса, разсказали обстановку, в которой произошло формальное отреченіе от престола царствовавшаго монарха. Ген. Нарышкин, в качеств? нач. поход. канцеляріи, вел как бы офиціальную запись. Она сохранилась и была напечатана Сторожевым в 22-м году[210]. Трудно назвать то, что записывал Нарышкин в свою "записную книгу", протоколом, но всетаки будем исходить от этой офиціальной записи, оставляя в сторон? бытовыя черты, зарисованныя мемуаристами, и лишь добавляя из воспоминаній н?которые штрихи.

"Мы прі?хали с членом Гос. Думы Шульгиным, чтобы доложить о том, что произошло за эти дни в Петроград?, и вм?ст? с т?м посов?товаться[211]о т?х м?рах, которыя могли бы спасти положеніе",-начал Гучков. — "Положеніе в высшей степени угрожающее"... Это не есть результат какого-нибудь заговора или заран?е обдуманнаго переворота, а это движеніе вырвалось из самой почвы... и сразу получило анархическій отпечаток, власти стушевались... Так как было страшно, что мятеж примет анархическій характер, мы образовали так называемый Временный Комитет Гос. Думы и начали принимать м?ры, пытаясь вернуть офицеров к командованію нижними чинами; я сам лично объ?хал многія части и уб?ждал нижних чинов сохранять спокойствіе, Кром? нас, зас?дает в Дум? еще Комитет рабочей партіи, и мы находимся под его властью и его цензурою. Опасность в том, что, если Петроград попадет в руки анархіи, то нас, ум?ренных, сметут, так как это движеніе начинает нас уже захлестывать.

Их лозунг: провозглашеніе соціалистической республики[212]. Это движеніе захватывает низы и даже солдат, которым об?щают отдать землю. Вторая опасность, что движеніе перекинется на фронт... Там такой же горючій матеріал, и пожар может перекинуться по всему фронту, так как н?т ни одной воинской части, которая, попав в атмосферу движенія, тотчас же не заражалась бы...[213]. В народ? глубокое сознаніе, что положеніе создалось ошибками власти и именно верховной власти, а потому нужен какой-нибудь акт, который под?йствовал бы на сознаніе народное. Единственный путь — это передать бремя верховнаго правленія в другія руки. Можно спасти Россію, спасти монархическій принцип, спасти династію, если Вы, В. В., объявите, что передаете свою власть вашему маленькому сыну, если Вы передадите регентство в. к. Михаилу Александровичу[214] и если от вашего имени (курсив мой) или от имени регента будет поручено образовать новое-правительство, тогда, может быть, будет спасена Россія. Я говорю "может быть", потому что событія идут так быстро, что в настоящее время Родзянко, меня и других ум?ренных членов Думы крайніе элементы считают предателями; они, конечно, против этой комбинаціи, так как видят в этом возможность спасти наш исконный принцип. Вот В. В. только при этих условіях можно сд?лать попытку водворить порядок... Прежде, ч?м на это р?шиться, Вам, конечно, сл?дует хорошенько подумать, помолиться, но р?шиться всетаки не позже завтрашняго дня, потому что уже завтра мы не будем в состояніи дать сов?т, если Вы его у нас спросите, так как можно опасаться агрессивных д?йствій толпы".

По мн?нію Шульгина, Гучков говорил "негладко и глухо", с трудом справляясь с волненіем. Наоборот, по характеристик? Данилова, "ровный, мягкій голос" Гучкова произносил "тихо, но отчетливо роковыя слова". Царь смотр?л "прямо перед собой, спокойно, совершенно непроницаемо". Когда Гучков говорил об отреченіи, Рузскій обратился к своему сос?ду, Шульгину, и сказал, что "Государь уже р?шил этот вопрос" и "передал одновременно Царю изв?стную телеграмму. Рузскій думал, что Царь развернет телеграмму (она была сложена пополам) и прочтет ее". "Каково было мое удивленіе,— передавал Рузскій Андр. Влад., — когда Государь взяв телеграмму, спокойно сложил ее еще раз и спрятал в карман"'[215], ни Гучков, ни Шульгин, к удивленію, всего этого не зам?тили. В газетах того времени — по крайней м?р? в "Русск.В?д.", которыя лежат перед моими глазами, — очень скудно сообщены были подробности отреченіи, при чем св?д?нія проводили опред?ленную тенденцію. Р?чь Гучкова в газетном изложеніи (1 марта) заканчивалась сообщеніем о распоряженіи правительства(?) вернуть войска, посланныя с фронта. Тогда Царь "тихо" спросил: "что же мн? д?лать?" "Отречься от престола", — отв?тил представитель новой временной правительственной власти. Царю в руки был дан для подписи заготовленный заран?е акт отреченія, — заканчивало сообщеніе, — и Царь подписал его". В таком изложеніи добровольное согласіе Царя на отреченіе, данное, как мы знаем, даже до в?сти о прі?зд? петербургских делегатов, совершенно стушевывалось. Для психологіи момента это было чрезвычайно важно и поясняет многое из того, что потом посл?довало. Надо хорошо запомнить, эту черту. В д?йствительности все происходило далеко не так, как описывала печать.

Вернемся к офиціальной записи. Вот дальн?йшая выдержка из нея in extenso:

Его Величество: "Раньше вашего прі?зда и посл? разговора по прямому проводу ген. Рузскаго с предс?дателем Гос. Думы я думал в теченіе утра и во имя блага, спокойствія и спасенія Россіи я был готов на отреченіе от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав положеніе, я пришел к заключенію, что в виду его бол?зненности мн? сл?дует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучаться с ним я не могу"[216].

Член Гос. Сов. Гучков: "Мы учли, что облик маленькаго Ал. Ник. был бы смягчающим обстоятельством при передач? власти".

Ген. ад. Рузскій: "Его Величество безпокоится, что, если престол будет передан насл?днику, то Е. В. будет с ним разлучен",

Чл. Гос. Думы Шульгин (не Гучков ли?): "Я не могу дать на это категорическаго отв?та, так как мы ?хали сюда, чтобы предложить то, что мы передали".

Эту слишком лаконическую запись, не совс?м, быть может, отчетливую, необходимую пополнить. "Вс? так были огорошены совершенно неожиданным р?шеніем Государя", — записал Андр. Вл. со слов Рузскаго[217]. "Гучков и Шульгин переглянулись удивленно между собой, и Гучков отв?тил, что такого р?шенія они не ожидали и просили разр?шенія обсудить вдвоем вопрос и перешли в сос?днее столовое отд?леніе". Комментируя слова Царя, Гучков в Чр. Сл. Ком. говорил: "Я лично ту комбинацію, на которой я, по порученію н?которых членов (курсив мой) думскаго Комитета настаивал, находил бол?е удачной, потому что... эта комбинація малол?тняго государя с регентом представляла для дальн?йшаго развитія нашей политической жизни больше гарантій, но, настаивая на прежней комбинаціи, я прибавил, что, конечно, Государю не придется разсчитывать при этих условіях на то, чтобы сын остался при нем и при матери, потому что никто, конечно, не р?шится дов?рить судьбу и воспитаніе будущаго государя т?м, кто довел страну до настоящаго положенія. Государь сказал, что он не может разстаться с сыном и передает престол своему брату". Со слов Рузскаго, Лукомскій передает, что Царь будто бы склонялся уже к комбинаціи отреченія в пользу сына[218], но колебаніям был положен конец словами Гучкова, что Государю придется у?хать заграницу, а сын должен будет остаться в Россіи при регент?.

По протоколу бес?да продолжалась.

Его Величество: "Давая свое согласіе на отреченіе, я должен быть ув?ренным, что вы подумали о том впечатл?ніи, какое оно произведет на всю остальную Россію".

Член Гос. Сов. Гучков: "Н?т, В. В., опасность не зд?сь. Мы опасаемся, что, если объявят республику, тогда возникнет междоусобіе.

Чл. Гос. Думы Шульгин: "Позвольте мн? дать н?которое поясненіе, в каком положеніи приходится работать Гос. Дум?. 26-го (?) вошла толпа в Думу и вм?ст? с вооруженными солдатами заняла всю правую сторону, л?вая сторона занята публикой, а мы сохранили всего дв? команты, гд? ютится так называемый Комитет. Сюда тащат вс?х арестованных, и еще счастье для них, что их сюда тащат, так как это избавляет их от самосуда толпы; н?которых арестованных мы тотчас же освобождаем. Мы сохраняем символ управленія страной, и только благодаря этому еще н?который порядок, мог сохраниться, не прерывалось движеніе жел. дорог. Бог при каких условіях мы работаем; в Дум? это сумасшедшій дом. Нам придется вступить в р?шительный бой с л?выми элементами, а для этого нужна какая-нибудь почва... Относительно Вашего проекта, разр?шите нам подумать хотя бы четверть часа. Этот проект им?ет то преимущество, что не будет мысли о разлученіи и, с другой стороны, если Ваш брат, в. кн. Мих. Ал., как полноправный монарх, присягнет конституціи одновременно с вступленіем на престол, то это будет обстоятельством, сод?йствующим успокоенію".

Чл. Гос. Думы Гучков: "У вс?х рабочих и солдат, принимавших участіе в безпорядках, ув?ренность, что водвореніе старой власти это расправа с ними, а потому нужна полная перем?на. Нужен на народное воображеніе такой удар хлыста, который сразу перем?нил бы все. Я нахожу, что тот акт, на который Вы р?шились, должен сопровождаться и назначеніем предс?дателя Сов?та министров кн. Львова".

Его Величество: "Я хот?л бы им?ть гарантію, что всл?дствіе моего ухода и по поводу его не было бы пролито еще лишней крови".

Чл. Г. Д. Шульгин: "Может быть, со стороны т?х элементов, которые будут вести борьбу против новаго строя, и будут попытки, но их не сл?дует опасаться. Я знаю, наприм?р, хорошо город Кіев, который был всегда монархическим, теперь там полная перем?на".

Его Величество: "А вы не думаете, что в казачьих областях возникнут безпорядки?"

Чл. Г. С. Гучков: "Н?т, В. В,, казаки вс? на сторон? новаго строя".

Зд?сь я искусственно обрываю офиціальную запись, ибо, очевидно, наступил момент перерыва, котораго требовали делегаты[219]. Вновь запись Андр. Вл. наибол?е отчетливо рисует картину. "Вскор? я пошел к Гучкову и Шульгину, — разсказывает Рузскій, — и спросил их, к какому они пришли р?шенію. Шульгин отв?тил, что они р?шительно не знают, как поступить. На мой вопрос, как по основным законам: может ли отрекаться за сына, они оба не знали. Я им зам?тил, как это они ?дут по такому важному государственному вопросу и не захватили с собой ни тома основных законов, ни даже юриста. Шульгин отв?тил, что они вовсе не ожидали такого р?шенія. Потолковав немного, Гучков р?шил, что формула Государя пріемлема, что теперь безразлично, им?л ли Государь право или н?т.С этим они вернулись к Государю". Данилов говорит, что новая комбинація власти смутила и его. Он обратил во время перерыва вниманіе Гучкова на то, что такое р?шеніе может вызвать в будущем тяжелый посл?дствія[220]. "Не думаю", — отв?тил ему Гучков и направил его к Шульгину, который де является "спеціалистом по такого рода государственно-юридическим вопросам". Шульгину вопрос: "Алекс?й или Михаил? перед основным фактом отреченія казался "частностью"[221].

"Оставалось только подчиниться", — объяснял 2-го августа Гучков. "В. В., — сказал Гучков по офиціальной записи, — у Вас заговорило челов?ческое чувство отца, и политику тут не м?сто, так что мы ничего против Вашего предложенія возразить не можем". "Хотите еще подумать?" — спросил Царь. — "Н?т, я думаю, что мы можем сразу принять Ваше предложеніе", Гучков, по его словам, настоял на том, чтобы немедленно был составлен акт отреченія, так как он останется в Псков? час или полтора и должен у?хать, им?я акт отреченія в руках. Царю был предложен в "качеств? матеріала" проект, составленный наканун? и привезенный в Псков. "Е. В., отв?тив, что проект уже составлен, удалился к себ?, — гласит офиціальная запись, — гд? собственноручно исправил заготовленный с утра манифест об отреченіи в том смысл?, что престол передается в. кн. Мих. Александровичу... Е. В. подписал манифест и, войдя в вагон-салон, в 11 ч. 40 м. передал его Гучкову". Гучков прочел манифест. "Текст был написан т?ми удивительными словами, которыя теперь вс? знают", — вспоминает Шульгин. "Каким жалким показался мн? набросок, который мы привезли... Государь принес и его и положил его на стол... К тексту отреченія нечего было прибавить... Во всем этом ужас? на мгновеніе пробился один св?тлый луч... Я вдруг почувствовал, что с этой минуты жизнь Государя в безопасности... Половина шипов, вонзившихся в сердце Его подданных, вырвалась этим лоскутком бумаги... Так благородны были эти прощальныя слова... И так почувствовалось, что Он так же, как и мы, а, может быть, гораздо больше любит Россію".

Очевидно, манифест был прекрасен, если производил такое впечатл?ніе на слушателей, но только к основному его тексту не приложилась рука монарха. Текст манифеста был составлен в Ставк?, по порученію Алекс?ева, камергером Базили при непосредственном участіи самого начальника штаба и Лукомскаго[222] и был послан Царю в 7 ч. 40 м. на случай, если Царь "соизволит принять р?шеніе". Исторія н?сколько подшутила над мемуаристом, слишком нарочито и неум?ренно выставлявшим свои монархическія чувствованія[223].

"Депутаты попросили вставить фразу о присяг? конституціи новаго императора (продолжает офиціальная запись), что тут же был сд?лано Е. В.[224]. Одновременно были собственноручно написаны Е. В. указы Прав. Сенату о назначеніи предс?дателем Сов?та министров кн. Львова[225] и верховным главнокомандующим вел. кн. Ник. Ник.[226]. Чтобы не казалось, что акт совершен под давленіем прі?хавших депутатов и так как самое р?шеніе об отреченіи от престола было принято Е. В. еще днем, то по сов?ту депутатов на манифест? было поставлено при подписи 3 часа дня, а на указах Прав. Сенату 2 часа[227]. В заключеніе член Думы Шульгин спросил Е. В. об его дальн?йших планах. Е. В. отв?тил, что собирается по?хать на н?сколько дней в Ставку, может быть, в Кіев, чтобы проститься с Государыней Императрицей Мар. Фед., а зат?м останется в Царском Сел? до выздоровленія д?тей. Депутаты заявили, что они приложат вс? усилія , чтобы облегчить Е. В. выполненіе его дальн?йших нам?реній". Гучков утверждал, что он ничего не отв?тил на вопрос Николая II: ?хать ли ему в Царское, или оставаться в Ставк?, ибо он "не знал, что в этом случа? посов?товать"...

Еще днем 2-го н?сколько упрощенно мыслившій исторіограф занес в дневник: "Славный, безвольный, но хорошій и чистый челов?к, а погиб из-за Императрицы, ея безумнаго увлеченія Григоріем, — Россія не могла простить этого, создавала протест, превратившійся в революцію". Как ни реален был "распутинскій миф", не он, конечно, р?шил вопрос. Гучков был "поражен" т?м, что его предложеніе отречься не встр?тило "никакого сопротивленія". "Повидимому", у Царя "никакого внутренняго сопротивленія не было", — утверждал Гучков в зас?даніи 2 августа. Вся сцена отреченія произвела на него "очень тяжелое впечатл?ніе". "Такой важности акт в исторіи Россіи", — "крушеніе трехсотл?тней династіи". "И все это прошло в такой простой, обыкновенной форм?, и я сказал бы, настолько без глубокаго трагическаго пониманія всего событія со стороны того лица, которое являлось главным д?ятелем на этой сцен?, что мн? прямо пришло в голову, да им?ем ли мы д?ло с нормальным челов?ком... Челов?к этот просто до посл?дняго момента не отдавал себ? полнаго отчета в положеніи, в том акт?, который он совершал. Всетаки при самом жел?зном характер?, при самообладаніи, которому равнаго нельзя найти, что-нибудь в челов?к? дрогнуло, зашевелилось, вы почувствовали бы тяжелое переживаніе. Но ничего этого не было... Повидимому, челов?к с пониженной сознательностью, я сказал бы — с пониженной чувствительностью" ...

Признать, что Гучков, как считал Щеголев дал "совершенно правильную разгадку р?жущей глаза выдержки" Царя нельзя. В вид? иллюстраціи (с наивной как бы просьбой в журнал не записывать) Гучков приводил отзыв одного из великих князей, котораго он вид?л через н?сколько дней посл? отреченія: "Господи, Господи, что за челов?к! Я вид?л Государя посл? отреченія, и вы знаете, что он мн? сказал: "Ну что, как у тебя там-то?" и назвал им?ніе, гд? в. кн. всегда жил. Это один из очень старых людей, перед которым не приходилось комедіи играть. Мы могли подумать, что перед нами это была комедія, что он взял всю свою твердость и мужество в руки, чтобы не показаться ослаб?вшим, но это челов?к свой..., перед которым не надо было прикидываться!" И н?кій великій князь, информировавшій Гучкова, и сам Гучков проявили себя плохими психологами. Гучкову м?шало понять переживанія момента и увид?ть н?что обычное, челов?ческое в этих переживаніях личное враждебное отношеніе к отрекшемуся монарху.

Поражает в допрос? Гучкова утвержденіе, что ему совершенно неизв?стна была обстановка, предшествовавшая акту отреченія 2-го. Не только неизв?стна была в момент самих переговоров, но и тогда, когда Гучков давал свои показанія в Чр. Сл. Комиссіи. "Мн? казалось, — говорил там Гучков, — из разговоров, которые я им?л потом с Рузским, что даже самыя крайнія р?шенія, которыя принимались и потом отм?нялись, не шли дальше обновленія состава правительственной власти". Гучков категорически заявлял, что Рузскій не знал (?!) о дневной телеграмм? с отреченіем. "Когда вы предложили акт отреченія, вам Государь не сказал, что у него есть уж свой, уже заготовленный акт", — задал Гучкову вопрос предс?датель комиссіи. "Н?т", — отв?тил Гучков. Если бы в обстановк? 2-го марта Гучков ничего не зам?тил, это можно было бы объяснить и волненіем, о котором говорит Шульгин, и утомленіем от предшествовавших дней и, наконец, сосредоточенностью мысли на выполненіи возложенной на него отв?тственной миссіи или выработаннаго им плана[228].

Из царскаго по?зда делегаты перешли в вагон главнокомандующаго, гд? Рузскій разсказывал, как подготовлялась псковская драма, и как посл?довательно происходили вс? ея этапы. Поздн?е вс? газеты обошел разсказ Шульгина, как происходило отреченіе, и в этом разсказ?, воспроизводившем стенограмму доклада Шульгина во Временном Комитет?, была затронута и предварительная стадія отреченія, объяснявшая, почему манифест был пом?чен дневным временем. Тогда это указаніе прошло почти незам?ченным, т?м бол?е, что в первых публикаціях манифест был пом?чен 12 часами ночи (с прибавкой в объясненіи: посл? прі?зда депутатов), что и запечатл?лось в общественном сознаніи. Но как могла остаться Гучкову неизв?стной предварительная стадія отреченія через пять м?сяцев, совершенно непонятно. Допустим, что Гучкову в то время хот?лось, быть может, бессознательно, с одной стороны, остаться иниціатором попытки спасенія династіи и трона, а с другой стороны — акта, который безбол?зненно завершал в переходное время революціонную смуту[229]. Он яри этом совершенно забывал, давая характеристику психологіи имп. Николая II, что в часы переговоров с думскими делегатами 2-го в сознаніи монарха даже не мог встать вопрос о крушеніи династіи, — был личный вопрос, к разр?шенію котораго в отрицательном смысл? для себя Николай II посл? долгих колебаній и возможно мучительных переживаній был достаточно подготовлен... "Сердце царево в руках Божіих", — написал Царь Столыпину еще в 1906 г. И Царь вн?шне примирился с личной катастрофой для себя. Зд?сь больше всего сказалась, повидимому, та мистическая покорность судьб?, в которой н?которые, пытавшіеся разгадать ''сфинкса" на престол?, видят "сущность" характера погибшаго ужасной смертью Императора. Как свид?тельствует запись царскаго дневника 2 марта, ея автор внутренне не примирился с т?м, что произошло. Краткое описаніе дня он закончил словами: "В час ночи у?хал из Пскова с тяжелым чувством пережитаго. Кругом изм?на, трусость и обман"[230]. "Отчаяніе проходит", — писал отрекшійся Император жен? 4-го марта.