Глава 12

ЕВРОПЕЙСКИЕ ВОЙНЫ В XVII В.

Предметом этой главы являются военные действия во время Тридцатилетней войны, гражданской войны в Англии и англо-голландских войн на море. Этот период дал одного из великих полководцев – короля Швеции Густава Адольфа. Он также дал Валленштейна, Паппенгейма и Руперта, Конде и Тюренна, Кромвеля, Тромпа и Блейка. Это был век, когда впервые успешно создавались наступательные тактические системы, включавшие применение огнестрельного оружия. Кроме того, значительно расширились, по числу участников и по территории, масштабы военных действий – в стратегии, в формировании войск, влиянии на жизнь государства.

Филипп II господствовал в Западной Европе, имея армию в 40 тысяч человек, а Людовику XIV для этого потребовалось 400 тысяч. Первоначально рост численности армий явился результатом стратегического размаха и роста богатств государств. Началась гонка вооружений, так что даже Бранденбург за 100 лет поставил под ружье 80 тысяч человек вместо прежних 900. Кроме того, армии становились постоянными. Чтобы поставить гарнизоны на границах и быть готовыми к зимним кампаниям, большинство государств взяло за правило держать лучшие войска на постоянной круглогодичной основе. Во всяком случае, новая тактика требовала более длительной военной подготовки.

Расширение масштабов военных действий все больше сказывалось на экономике. Поддерживать военную мощь государства становилось все дороже: Густав Адольф уже выделял на военные расходы половину своего бюджета. На территории, где размещалась армия, своя или чужая, возникала вероятность истощения запасов продовольствия, топлива и других потребностей. Но были и выгоды. Необходимость кормить большие армии явилась стимулом для сельского хозяйства, а спрос на вооружения открывал простор для развития промышленности. Например, Швеция во второй четверти столетия нашла выгодным использовать свои естественные богатства – железную руду, идущие на уголь леса и дававшие энергию и служившие транспортными путями реки. В огромной степени возрос экспорт шведских чугунных пушек. Эта торговля способствовала развитию шведского судоходства. Война служила основным источником занятости – в связанных с ней отраслях промышленности, в действующих войсках и обслуживавшей ее нужды бюрократии. Страны поменьше и победнее, такие, как Швейцария и Шотландия, могли поставлять большим державам живую силу.

Имели место интересные социальные последствия. Война стала одним из основных занятий масс. Кавалерийские полки были открыты для всякого способного сидеть на коне и владеть оружием. Но сама армейская структура вряд ли допускала социальную подвижность. Повсюду в Европе обедневшая аристократия и дворянство увидели возможность самосохранения. Они завладели офицерским корпусом, превратив его в недоступный другим заповедник своей касты, создали свой кодекс чести и долга, ввели дуэли, установили привилегии. Рождался милитаризм.

Административные и политические последствия роста армий и флотов тоже были значительными. Дж.Н. Кларк пишет: «Поскольку для создания постоянной армии требовалось современное государство, армия создала такое современное государство». Потребности финансирования, пополнения и оснащения армии вынуждали правительства развивать бюрократический аппарат и все больше вмешиваться в жизнь подданных. Например, потребность в стандартизации пороха и калибров оружия вызывала необходимость создания монополий по производству оружия и государственного надзора. Усиление правительств вело в большинстве стран к подавлению демократии – во Франции и наиболее разительно в Пруссии, где армейское ведомство стало ядром всего правительства. В XVII в. большинство армий были государственными, а не национальными армиями; и ни в одной из стран, за исключением Англии, главнокомандующий, король, не был ответствен перед народом.

В эпоху развивающегося абсолютизма, несмотря на плохие коммуникации, масштабы стратегии возросли. Развитие наступательной тактики, заставлявшее командующих искать противника и уничтожать его в бою, требовало большей маневренности и широкого размаха боевых действий. Новые огромные армии с большим трудом могли существовать за счет страны пребывания, посему появилась острая необходимость охранять собственные пути снабжения и торговые пути. И наоборот, было желательно лишить их противника. Безусловно, война рассматривалась как средство обогащения. Богатейшей страной в мире считалась та, которая, будь то честными или бесчестными средствами, завладела самой большой долей мировых ресурсов материалов и живой силы. Возможности материального снабжения вставали вровень с политическими соображениями. Операции Тридцатилетней войны прокатились по всей Центральной Европе: испанцы планировали захватить Гетеборг, а принц Пикколомини прошел от Фландрии до Богемии. Густав Адольф мастерски сочетал краткосрочную стратегию, стремясь к решительным сражениям, с более долгосрочной, нацеленной на оттеснение противника по всем фронтам.

В Тридцатилетней войне, начавшейся в 1618 г. в Германии, политика переплелась с религией. Война переросла в борьбу за господство в Европе между императором Священной Римской империи Фердинандом II, поддержанным Испанией и Баварией, и Францией, поддержанной различными протестантскими государствами, а также папой. Главный министр Франции сделал ловкий ход – привлек на свою сторону в качестве союзника короля Швеции Густава Адольфа. В 1630 г. Густаву Адольфу было 36 лет. Он стал королем в 17-летнем возрасте и с тех пор часто воевал с Данией, Польшей и Россией, дабы не допустить их к господству на Балтике. Практический опыт дополнялся изучением военной науки. В круг его научных интересов входил и труд Ксенофонта «Повествование о Кире», который Лидделл Гарт считает, «пожалуй, величайшим из военных наставлений». Он также следил за научными и техническими новинками. Его идеи в области организации, боевой подготовки и тактики отличались оригинальностью и блеском. Более того, он прилагал много умения и энергии, применяя их на практике. Он был отчаянно смел, пользовался любовью и уважением своих солдат, отличался необычайной гуманностью, твердо держался своих убеждений, но был чужд фанатизма. Говорили, что его огромные военные успехи «всегда порождали преданность своих и настороженность чужих. В первую очередь он воздавал хвалу Господу, затем думал о своих подданных, в то же время не упускал из виду врагов с их замыслами и помнил о насущных нуждах своих солдат».

Основой успехов Густава было его понимание вопросов организации и управления. Швеция не могла позволить себе содержание достаточно большой наемной армии, которая могла бы противостоять объединенным армиям неприятелей – со временем он создал первую национальную армию, которая набиралась, содержалась, снабжалась и снаряжалась государством. С помощью духовенства и судей, выступавших в качестве вербовщиков, он набрал более 40 тысяч шведов, «крепких телом и, насколько можно было судить, духом – в возрасте от 18 до 30 лет». От службы освобождались работавшие в «забронированных отраслях», таких, как транспорт и производство вооружений. Некоторых солдат в оплату за службу наделяли землей или освобождали от налогов. Кроме того, что она была экономичнее, такая армия, по существу, становилась национальной, так что боевой дух в ней был выше, чем у неприятельских армий с преобладанием наемников.

По составу и оснащению шведская армия отличалась от других европейских армий тем, что она соответствовала тактическим концепциям короля – согласно которым на первый план выдвигались огневая мощь и маневренность. Главным оружием Густав сделал мушкет и увеличил число мушкетеров по отношению к копейщикам. В то же время вслед за Морицем Оранским он сформировал более мелкие части и подразделения. Так, рота состояла из 72 мушкетеров и 54 копейщиков, в батальоне было четыре роты, восемь батальонов составляли полк, два или три полка – бригаду. Мушкет был укорочен и облегчен, так что отдыхать не было необходимости; упростили процесс обучения заряжанию; затвор и бумажный патрон стандартизировали. Копье было укорочено с 16 до 11 футов, стали легче доспехи. Кавалерия состояла из кирасир, вооруженных мечом и пистолетом, и драгун, которые были верховыми мушкетерами.

Германия во время Тридцатилетней войны

Густав был первым великим полководцем, который осознал важность полевой артиллерии, превратив ее в третий главный вид оружия. Ему помогал блестящий артиллерийский генерал Торстенссон. В целях повышения маневренности полевые орудия были укорочены, оснащены более легкими снарядами и стали отличаться от осадных орудий. Стандартизировали и сократили число калибров. Полевые орудия весили 12, 18 и 27 английских центнеров (50,8 кг); также имелись орудия с 4-фунтовыми снарядами, называвшиеся полковыми. Они перевозились конной тягой или тремя солдатами и производили восемь выстрелов мелкой или крупной картечью на каждые шесть выстрелов мушкета. Имелись инженерные войска, в случае необходимости привлекали гражданских специалистов. В нормативное снаряжение входили новые вспомогательные средства, такие, как полевые бинокли и карты.

Повышению дисциплины и боеспособности нижних чинов способствовала строевая подготовка. В состоявшей из мелких подразделений большой армии офицеров, естественно, было больше и они занимали более важное место, чем в прошлом. Возникло понятие воинского звания и служебной иерархии. Как замечает Майкл Робертс, армия выглядела не как грубая масса или скопление агрессивно настроенных лиц, а как сложный организм, каждая часть которого осмысленно реагировала на импульсы сверху. Старшие офицеры должны были обладать практическими знаниями в области естественных наук, географии и даже дипломатии. По этой причине на протяжении XVII в. в Европе было основано несколько военных училищ. Густав не терпел неумелых, но охотно продвигал по службе тех, кто этого заслуживал. Младший командный состав не имел таких широких полномочий и такой самостоятельности с римских времен. Тактика теперь требовала гибкого маневра и дисциплины в стрелковом деле – для того и другого требовалась соответствующая подготовка. Шагом к унифицированию и кастовости явилось введение формы и знаков различия.

Введение Густавом единого теплого обмундирования значительно способствовало укреплению дисциплины и повышению боеспособности. Во всяком случае, и то и другое существовало в шведской армии, куда набирали лучших представителей местной молодежи, которыми командовали способные молодые офицеры, ведомые воодушевляющим их полководцем. Такое важное дело не отдавалось на волю случая, и в своем «Военном кодексе» Густав запрещал пьянство, блуд и богохульство. Наказания за мелкие проступки были гуманными, телесные наказания запрещены; но мародерство, изнасилование и «неуважение к божественной службе» карались смертной казнью.

Интендантство организовали на новой, деловой основе. Стандартизация оружия означала, что оно предоставлялось государством, а не добывалось, как в прошлом, самими солдатами. Армии XVII в. было практически невозможно жить за счет страны дислокации, да и по соображениям гуманности это было нежелательно. Реформы Густава включали разумную систему реквизиций и создания в соответствующих центрах складов снабжения. Как правило, он, наподобие римлян, размещал войска в укрепленных лагерях. Все эти реформы должны были сократить расточительство и жестокое обращение, они избавляли армию от необходимости рассеиваться по сельской местности в поисках пропитания и жилья. Сокращение огромной массы сопровождавших армию гражданских лиц способствовало маневренности. На практике система не всегда срабатывала и шведы часто опускались до мародерства и принудительного захвата жилья. Но все же, в принципе, система явилась большим шагом вперед. Густав также осуществил ценные нововведения в медицинской службе. Он ввел должность военного врача в каждом полку и выделял десятую часть трофеев на содержание госпиталей.

Во внешней политике Густав преследовал двойную цель – усиление шведской мощи и защиту протестантизма. К 1630 г. две «католические» империалистические армии – Валленштейна и Тилли – оккупировали всю Германию до самой Балтики. Густав решил наступать, так как протяженные берега Швеции было бы трудно оборонять и король не хотел, чтобы пострадали его подданные. На широких пространствах Германии численное превосходство противника значило меньше. Густав считал: «Предстоит захватить обширную территорию, охранять много городов, что требует большого количества войск. Нехорошо забывать, что силы противника не так велики, как их раздувают на словах, и что проигрыш одного решающего сражения сильно осложнит положение». Он окажется прав, но все же это были смелые расчеты. Летом 1630 г. Густав высадился в устье Одера всего лишь с 13 тысячами человек, которым противостояла объединенная армия противника численностью 100 тысяч человек. Но в этот момент император уволил Валленштейна, могущества которого он боялся. Половина сил противника ушла со сцены без единого удара, а шведская армия даже пополнилась за счет оставшихся без дела солдат Валленштейна.

Боевые порядки пехоты в армии Густава Адольфа

Протестантские принцы в Германии были слишком запуганы, чтобы ему помогать, и Густав продвигался осмотрительно и методично, соразмеряя свою стратегию с имеющимися у него силами. Первый год он посвятил операциям на южном побережье Балтийского моря, создавая базы и коммуникации и постепенно вводя в Германию все больше войск. В мае 1631 г. он был готов к сражению и двинулся на юг. Густав получил поддержку саксонцев, и в сентябре объединенные силы встретились с армией Тилли у Брейтенфельда, в пяти милях к северу от Лейпцига.

Тилли надеялся отсрочить сражение, но был в какой-то мере вынужден ввязаться в него своим импульсивным заместителем Паппенгеймом, который выдвинулся вперед провести рекогносцировку и неточно доложил, что противник приближается так быстро, что сражение неизбежно. Такая небрежность резко отличалась от тщательной разведки и подготовки шведского короля. Система, в соответствии с которой в шведской армии передавались приказы и информация, была образцовой по форме. Каждый пронумерованный в логической последовательности пункт содержал только один сжато и четко сформулированный вопрос. Такая система обеспечивала взаимозащиту и сбережение и сосредоточение сил в ходе боя. При Брейтенфельде Густав вступил в бой в избранный им момент, когда противник был не совсем готов.

У него было 47 тысяч бойцов, из них 37 тысяч собственно шведов. За время долгой совместной службы, в учебе и в боях, он внушил им свои тактические представления. Именно Густав первым разработал тактическую систему, соответствовавшую веку огнестрельного оружия и успешно сочетавшую боевое обеспечение с установкой на результативное наступление. Огнестрельному оружию отводилась роль главной ударной силы пехоты, и соответственно возрастало число мушкетеров. Копье снова становилось наступательным оружием, но основной задачей копейщиков оставалось прикрытие мушкетеров от нападений во время перезарядки. Для пехоты было разработано действенное гибкое Т-образное построение, объединяющее мушкетеров и копейщиков. Выдвинутая вперед центральная группа копейщиков рассекала строй противника в обороне и находилась на острие атаки в наступлении, а другие подразделения копейщиков прикрывали фланги мушкетеров. Те, будучи надежно защищены, могли вести залповый огонь по любому участку фронта противника и подвергать его перекрестному огню под разными углами. Залповый огонь мушкетов дополнялся огнем скорострельной мобильной полевой артиллерии, который был весьма эффективен против массированных сосредоточений войск. Кроме того, дым от орудийных выстрелов в известной мере скрывал передвижения войск в задних эшелонах. Третьей составной частью удара была кавалерия – на смену гарцевания перед фронтом противника с пистолетной стрельбой пришла атака на полном скаку, во время которой главным оружием служила сабля, а пистолет играл вспомогательную роль во время завязавшейся схватки. Словом, вернулись к свойственной кавалерии быстроте и силе. Кавалерия выполняла двойную тактическую роль: предварительную расчистку фронта для последующего наступления пехоты и нанесение решающего удара. Поняв, что массированные построения представляют собой расточительство людских ресурсов, трудно управляемы и уязвимы для артиллерийского огня, Густав применил линейное построение – повторив Т-образные формирования пехоты и небольших кавалерийских команд и подкрепив его резервами. Копейщики выстраивались в шесть рядов, кавалерия в четыре с интервалами между рядами, а мушкетеры в три ряда. Огневая мощь, маневр и удар не встречали препятствий и требовали минимума сил.

Полем боя у Брейтенфельда служила лишенная деревьев слегка холмистая равнина. 47-тысячной союзной армии противостояла имперская армия Тилли из 40 тысяч человек: 30 тысяч пеших и 10 тысяч конных. Тилли был хорошим полководцем традиционной испанской школы, ему было за семьдесят. Он построил армию в одну или две линии терций, 17 плотных каре по 50 человек в глубину с пехотой в середине и кавалерией на флангах. Армии встали друг против друга по фронту шириной более 2 миль. Хотя разница в численности обеих армий была невелика, имперские войска явно уступали в артиллерии – на их 26 орудий у противника было около 54. Оба командующих были опытными и уверенными в себе. Исход сражения зависел от того, какая из двух различных тактических систем покажет свое превосходство. Одна полагалась на массирование, другая на маневренность. В который раз легион бросал вызов фаланге. Рано утром 17 сентября 1631 г. после молебна и обращения Густава к офицерам шведская армия двинулась вперед. Сначала пришлось пересечь речку с болотистыми берегами, но Тилли не воспользовался этим моментом, чтобы напасть на шведов, и переправа прошла практически беспрепятственно. Первым главным этапом сражения стала артиллерийская перестрелка, начавшаяся в полдень и продолжавшаяся более двух часов. Шведы здесь получили преимущество, поскольку их артиллерия на каждый выстрел противника делала три. В конце концов имперской кавалерии до того надоел этот огонь, что командовавший этим флангом Паппенгейм не выдержал. Без приказа Тилли он подвинул 5 тысяч конников еще левее и атаковал шведский правый фланг. И тут сказались маневренная подготовка и гибкие боевые порядки шведов. Густав быстро вывел за фланг резервную конницу, поставив ее под прямым углом к линии фронта. После семи тщетных атак на этот бастион из конницы и мушкетеров кирасиры Паппенгейма рассыпались. Затем контратаковал Банер и вытеснил с поля боя левое крыло имперской кавалерии.

Тем временем на другом конце сражения фортуна улыбалась другой стороне. Находившаяся на имперском правом фланге кавалерия Фюрстенберга атаковала и через полчаса обратила в бегство саксонцев. Оставшиеся шведы оказались в меньшинстве и с обнаженным левым флангом. До того момента о Тилли вряд ли можно было сказать, что он управлял своей армией, но теперь он реализовал свое превосходство. Заметив, что его правый фланг охватил ослабленный фланг неприятеля, он приказал атаковать шведов с тыла, а находившуюся в центре тяжелую пехоту передвинул вправо для атаки шведского левого крыла. Но как только начался массированный маневр имперской армии, Густав продемонстрировал быстроту тактической реакции и превосходство своих сочлененных формирований над массированными боевыми порядками противника. Он тотчас приказал Хурну переместить своих солдат влево и встать напротив нового фронта Тилли и одновременно выдвинул для укрепления левого фланга две пехотные бригады из середины второго эшелона. Поскольку небольшие по размерам части Густава передвигались намного быстрее имперских каре, Тилли утратил в какой-то момент казавшееся бесспорным преимущество.

Командовавший одной из перемещенных на левый фланг бригад шотландец Монро так описывает ход сражения:

«Силы противника твердо стояли на близком расстоянии от нас, глядя на передвижение нашей и других бригад, встававших напротив их, и готовились встретить нас залпом пушек и мушкетов. Но наши малые пушки стреляли вдвое быстрее, и, прежде чем двинуться, мы ударили залпом мушкетов, встретив ответный залп, и наша бригада неукротимо ринулась вперед с копьями наперевес».

Битва при Брейтенфельде

Это был труднейший момент, и от его исхода зависел успех всего сражения. Густав решил рискнуть, вложив все в один решающий удар. После разгрома Паппенгейма правый фланг был обеспечен. Густав ввел в бой четыре кавалерийских полка и сам повел их в атаку вверх по склону на неприятельскую артиллерию, прорвался сквозь строй орудий и повернул на левый фланг имперской армии. Захваченную артиллерию Торстенссон повернул против неприятеля, обрушив на него и перекрестный огонь справа, с находившихся в центре шведских орудий. Вместе с тем продолжалось наступление шведского левого крыла против центра Тилли. Атакованная с фронта и с левого фланга одновременно пехотой, артиллерией и кавалерией, плотная масса имперской пехоты держалась храбро – но в конце концов сломала ряды и рассеялась. Преследование шведской кавалерией было недолгим. Конечные потери Тилли составили 13 тысяч человек, вся артиллерия и обоз.

Густав закрепил победу, оккупировав Рейнланд и тем самым отрезав Испанию от Нидерландов и сорвав замыслы Ришелье. Второй великой победой было поражение армии Валленштейна у Лютцена в 1632 г. Но в этом сражении сам Густав погиб. Жизненный путь Густава сравним с судьбой Александра Великого. Его историческая заслуга прежде всего состоит в создании современной военной организации.

Хотя и проиграв сражение, Валленштейн оставался самой могущественной личностью в Северной Европе. Обязанный всем самому себе, он в начале войны предложил сформировать и оснастить, не требуя средств на расходы, 50-тысячную армию, поставив ее на имперскую службу. К 1627 г. Валленштейн овладел Германией до самой Балтики. Тогда Фердинанд отстранил Валленштейна. Тот послал Фердинанду план союза с Данией, предусматривавший удар с моря по базе Густава, но план был отвергнут. К 1632 г. все, что он завоевал для империи, оказалось утрачено, и он был отозван.

Предшествовавшая Лютцену кампания Валленштейна была блестящей стратегической операцией. Он не стал наносить прямого удара по главному противнику, а сначала взялся за саксонцев. Лишив Густава основного союзника, Валленштейн не стал на него нападать, а двинулся на север, угрожая его коммуникациям. Густав был вынужден оставить Баварию и последовал за ним, имея на хвосте Максимилиана Баварского. У Нюрнберга обе армии встали друг против друга, каждая пытаясь взять измором другую. Густав желал сражения, но Валленштейн избегал боевых действий. Наконец Густав, отчаянно нуждавшийся в продовольствии, предпринял мощное наступление на вражеские укрепления. Шведы были отброшены; не выдержав голода и поддавшись исключительной воле Густава, они отступили и двинулись на юг к Дунаю. Но единоборство характеров возобновилось. Валленштейн повернул на север и направился в сторону Саксонии, создавая впечатление, что угрожает началу коммуникаций Густава на Балтийском побережье. Замысел сработал, Густав снова сразу был выманен из южных имперских земель и вернулся назад. Затем двинулся навстречу гибели; вовлек совсем не ожидавшего того Валленштейна в сражение у Лютцена.

К 1633 г. Валленштейн восстановил армию, восполнив потери при Лютцене, и полная победа империи казалась несомненной. Он разбил шведов у Штейнау и отрезал бы их от Балтийского моря, но Фердинанду изменили нервы, и он направил Валленштейна защищать юг. В 1634 г. Валленштейн погиб от руки убийцы. Непросто оценить его как военного деятеля. Он был плохим тактиком и как организатор не достигал масштабов Густава. Но он был очень способным стратегом и ставил себе ясную политическую цель: достижение прочного жизнеспособного мира. Он был выдающимся военным и политическим авантюристом. Он встал на военную стезю, чтобы зарабатывать деньги, и преуспел в этом. Кроме того, в нем было что-то от идеалиста, придерживавшегося религиозной терпимости и проповедовавшего объединение Германии. Чтобы навязать свою волю Густаву Адольфу, без труда повлечь за собой тысячи сторонников и добиться согласия императора Священной Римской империи на унизительный контракт, требовался сильный характер. Говоря словами Ришелье, чтобы подчинить людей, доставало «одного его присутствия и сурового молчания».

Война продолжалась до 1648 г. Начиная с 1643 г. военный министр Летелье предпринял модернизацию французской армии, ставя ее под действенный государственный контроль, и в том же году 21-летний герцог д'Ангиен, в будущем принц де Конде, победой при Рокруа развеял остатки испанского военного престижа. Под командованием Конде французские солдаты продолжали осваивать новую тактику ведения огня и маневра. У Франции был еще один прекрасный командующий – Тюренн. Когда установился мир, больше всего, пожалуй, выиграла Франция, установившая границы по Пиренеям и частично по Рейну, и ее армия была самой могущественной в Европе. Крупными державами вышли из войны также Швеция и Бранденбург.

Самые тяжелые последствия Тридцатилетней войны, пожалуй, выпали на долю населения Германии, потому что великие армии сражались на ее территории и, несмотря на старания Густава и Валленштейна, на протяжении тридцати лет опустошения были неизбежны из-за материального снабжения армий. Еще до начала войны Гуго Гроций предвидел такую ситуацию, о чем писал в своем труде «О праве войны и мира», предлагая свод международных соглашений, которые могли бы в какой-то мере смягчить ужасы войны. Однако и предложенные им границы поведения были ужасающе широки. Он, например, допускал необходимость убивать военнопленных и даже гражданских лиц. Религиозные чувства не обязательно оказывали цивилизующее влияние, как надеялся Густав, и никакие моральные соображения не брали верх над политическими и материальными потребностями. Одним из самых ужасающих эпизодов войны было разграбление Магдебурга, во время которого были заживо сожжены 30 тысяч жителей. Но совокупные ужасы были еще страшнее. В Германии погибло 8 миллионов человек. Немецкое протестантство сохранилось, но в других отношениях немецкая цивилизация глубоко пострадала.

В 1642 г. началась гражданская война в Англии. Антагонизм нарастал давно – между королем Карлом I и частью состоятельных и заявляющих о себе подданных: пуританами, требовавшими свободы вероисповедания; государственной церковью, которая была менее склонна к католицизму, и парламентариями, требовавшими более либерального и компетентного режима, чем насаждавшийся Карлом малоэффективный абсолютизм. Карл пользовался поддержкой в самых удаленных от Лондона английских областях, сторонники же Великого мятежа главным образом находились в промышленных центрах и морских портах, в частности в Лондоне. Большинство английского населения заранее не поддерживало ни одну из сторон.

Обе стороны ключом к победе считали контроль над Лондоном. В начале войны ни одна из сторон не могла собрать более горстки боеспособных войск. Сторонники парламента удерживали превосходство в материальных ресурсах и морской мощи. Роялисты поначалу имели преимущество в кавалерии, которой командовал принц Руперт Рейнский, но оно скоро было сведено на нет с возвышением Оливера Кромвеля.

Кромвель был мелким дворянином родом из Восточной Англии. В 1642 г. ему исполнилось 43 года, и до того времени он не имел никакого военного опыта. Он был пуританином, отличался прямотой, вспыльчивостью и решительностью. В чине капитана он участвовал в Эдж-Хиллском сражении в октябре 1642 г., и впечатления от этого неумелого кровопролитного боя дали ему пищу для серьезных раздумий.

Кромвель понял, что парламент должен создать конные силы, способные превзойти кавалерию короля. Руперт вслед за Густавом вместо гарцевания перед строем противника с пальбой из пистолетов прибег к сабельной атаке. Сам он был прекрасным командиром – отважный, напористый, в атаку мчался на вороном коне в ярко-красном плаще с любимой обезьянкой на плече, которую пуритане звали «маленькой вавилонской блудницей». Зимой 1642/43 г. Кромвель после тщательного отбора сформировал в Восточной Англии кавалерийский полк. Ему не годились «отбросы войска, кабатчики и другие парни такого рода», а также «те, которые лишь зовутся джентльменами, но ни на что не способны». Его основной принцип состоял в следующем: «Несколько порядочных парней лучше, чем масса народу. Я предпочел бы простого деревенского старшину, который знает, за что воюет, и любит свое дело». В основе дисциплины лежала религия, боевая подготовка была строгой. Солдаты были вооружены саблей, карабином и двумя пистолетами – владению ими обучали со всей тщательностью. Доспехи состояли из спинной и нагрудной кирас, шлема и кожаного камзола. Им регулярно платили и поддерживали строгую дисциплину – богохульство и мародерство (за исключением причинения ущерба церквам) жестоко наказывалось. Первое крещение кровью имело место в мае 1643 г. в схватке у Грантхэма, когда, пользуясь словами Кромвеля, «мы приближались довольно крупной рысью; встречая нас, они стояли твердо; но наши люди атаковали неудержимо и с Божьей помощью быстро одолели врага».

Сэр Уинстон Черчилль однажды отозвался обо мне как о личности Кромвелева склада, ибо, по его словам, я всегда старался полагаться на Бога и махал рукой на боевое снабжение.

Но настоящую проверку Кромвелевы «железнобокие», как их стали называть, прошли в июле 1644 г. при Марстон-My?e. Сражение едва началось, а атака Руперта уже смела с поля боя три четверти личного состава противника. Но Руперт увлекся преследованием, а четверть армии сторонников парламента, включавшая и полк Кромвеля, держалась стойко. Плотным, колено к колену, строем полк скорее стремительной рысью, чем диким галопом, не открывая огня до последнего момента, ринулся во фланг королевской пехоте и после долгого тяжелого боя разгромил ее.

Теперь репутация Кромвеля как наставника и кавалерийского лидера прочно утвердилась. Следующей зимой он убедил парламент перестроить вооруженные силы и создать «армию нового образца». Кавалерия состояла из 11 полков, каждый из 600 всадников, вооруженных, снаряженных и обученных по образцу «железнобоких». Исключением были карабины, от которых отказались. Был также один драгунский полк в составе 1000 человек. Драгуны были вооружены мушкетами и саблями, передвигались и участвовали в стычках верхом, но воевали, как правило, в пешем строю. Силы пехоты состояли из 12 полков, каждый численностью более 1000 человек, соотношение мушкетеров и копейщиков два к одному. На вооружении был новый, более легкий мушкет, фитильный замок заменили кремневым замком с зубчатой шестеренкой. Последний, производивший детонацию искрой от трения шестеренки о кремень, будучи дешевле и надежнее, стал более распространенным. Дальнобойность мушкета достигала по меньшей мере 400 ярдов, но в бою он применялся с более близкого расстояния. Мушкетеры армии нового образца доспехов не носили, на них были красные мундиры, остававшиеся формой британской армии до конца XIX в. Защиту мушкетеров обеспечивали копейщики, вооруженные 16-футовыми копьями, кроме того, у них были мечи и тяжелые доспехи. Пехота нового образца выступала линейными боевыми порядками, обычно шесть шеренг в глубину.

Что до реорганизации артиллерии, она состояла из полевых орудий четырех ступеней: от «кулеврин», стрелявших 18-фунтовыми ядрами на расстояние до 2100 шагов и делавших по выстрелу каждые шесть минут, до 3-фунтовой «мухи», выстреливавшей раз в четыре минуты. Английская полевая артиллерия, пожалуй, уступала шведской в маневренности, но била точнее. Кроме того, было создано тяжелое вооружение для прорыва обороны. Орудийный расчет состоял из канонира и двух помощников, подававших порох и снаряды.

Главнокомандующий армией сторонников парламента обладал неограниченной властью. Офицеры продвигались по службе в порядке старшинства, но негодные безжалостно изгонялись, и это был единственный период в истории британской армии до конца XIX в., когда простолюдин мог подняться до офицерского чина. Поступление в армию было полностью добровольным, дисциплина сохранила религиозный характер. Должность главы разведывательного дела (начальника разведки) была поставлена выше в военной иерархии, первостепенное значение придавалось надежному управлению войсками. Начавший служить секретарем у генерала Монка Уильям Кларк стал настолько незаменим в поддержании управления армией, что после Реставрации его оставили в должности секретаря по военным делам – должности, которая впоследствии переросла в министерский пост.

В июне 1645 г. армия нового образца нанесла роялистам решительное поражение у Несби. Ход сражения повторил события Марстон-Мура – Руперт поначалу смел все на своем пути, но Кромвель в религиозном экстазе твердо удерживал позицию, а затем ударил в подходящий момент и в конечном счете сохранил управление войсками. Судя по Ma?c?oн-Муру и Несби, Кромвель проявил себя как прекрасный кавалерийский командир. Его превращение в большого полководца относится к периоду после поражения Карла I, когда война продолжалась против шотландцев и роялистов.

Перед тем как одержать победу в сражении у Престона в 1648 г., Кромвель за 26 дней прошел в отвратительную погоду по неровной местности 250 миль, чтобы застигнуть противника врасплох. Разгромив врага, он упорно преследовал его, чтобы тот никогда не воссоздал армию. В 1650 г. у Данбара Кромвель попал в невыгодное положение, оказавшись окруженным и прижатым к морю, причем силы его способного противника, Лесли, превышали его собственные силы вдвое. Отвратительная погода и фабианская тактика шотландцев начали сказываться на моральном состоянии солдат. Но и у Лесли были свои проблемы – та же погода и шотландские церковники, без конца убеждавшие его «приниматься за дело». Дав себя запугать, Лесли оставил свои позиции на бровке холма и спустился вниз, развернув армию трехмильной дугой от подножия холма до морского побережья. Кромвель рассчитал, что такой поворот дает ему шанс с боем прорваться из окружения. Шотландская армия представляла собой беспорядочно разбросанную цепь. Компактная и дисциплинированная английская армия могла, застав врасплох противника на ближайшем к морю правом фланге, затем повернуть внутрь и зайти с тыла в центр. Ничего не подозревавшие шотландцы провели грозовую ночь, не делая приготовлений к бою. На рассвете на них обрушился авангард англичан. В первые минуты шотландцы из-за отсыревших фитилей даже не могли ответить на огонь англичан. Последовал тяжелый бой, две первых волны английской пехоты были отбиты, тогда Кромвель ввел резервы. Они оказались ко времени, и, как отмечает очевидец, «я в жизни не видал более страшной пешей атаки». Эта атака оказалась решающей. Собрала свои ряды кавалерия, и шотландцы, по словам Кромвеля, «по воле Господа стали жнивьем для наших сабель». Все сражение завершилось за час; было убито 3 тысячи шотландцев, 10 тысяч взяты в плен, на поле боя собрано 15 тысяч единиц оружия. Победа явилась завершением блестяще рассчитанной внезапной операции – торжеством выдержки и дисциплины.

Пожалуй, самым замечательным из всех военных достижений Кромвеля был стратегический замысел, который привел к сражению при Вустере 1651 г. В июне он узнал, что Лесли с шотландцами прочно закрепился на холмах к югу от Стерлинга. Ему хотелось сдвинуть их с занятых позиций, что он и сделал, оставив собственную базу и форсировав Ферт-оф-Форт, тем самым перерезая коммуникации Лесли с севером. Лесли тем самым оказался перед выбором – либо принять бой на ныне ослабленных позициях у Стерлинга, либо двинуться на юг. Он попался в заготовленную для него ловушку и вторгся в Англию. Кромвель рассчитал, что шотландско-роялистская армия вряд ли получит поддержку населения, если двинется к югу, тогда как он сам сможет собрать в Англии крупные резервы войск. Роялисты продвинулись до Вустера, причем их силы постепенно убывали, пока от них не осталось лишь 12 тысяч. Кромвель двигался к югу чуть восточнее, собирая в район Вустера силы с других направлений. Роялистов беспокоили сзади, перекрыли дорогу на Лондон и наконец загнали в западню, когда Кромвель подошел к Эвшему в нескольких милях к востоку от Вустера. Здесь к концу августа он собрал 28 тысяч человек. Несколько дней спустя произошло ожесточенное сражение, но его исход был предопределен.

Вустер положил конец вооруженному сопротивлению роялистов, и с тех пор и до своей смерти Кромвель правил Англией. Его политическая карьера была обречена на провал, ибо, хотя он очень хотел дать стране приемлемое конституционное правление, единственной опорой его власти оставалась армия. Мучимый этой дилеммой, он вызывал недовольство и военных, и гражданских. Его военные отвага и осмотрительность обернулись политической невыдержанностью и нерешительностью. Безграничная убежденность в собственной правоте и страстное стремление к справедливости сослужили ему хорошую службу как солдату, но теперь были против него. Печально, что больше помнят достойное сожаления диктаторство Кромвеля, нежели его идеализм, мужество и талант кавалерийского наставника, полководца и стратега. Но во всяком случае, одной особенности его правления суждено было оставить прочный благотворный след. Речь идет о наращивании английской морской мощи и становлении империи.

Ведущей морской нацией в первой половине XVII в. были голландцы, использовавшие в своих интересах выгодное географическое положение и свойственный им вкус к торговле и мореходству. К 1650-м гг. они находились на вершине своего процветания. Правда, успехи голландцев относились к тому времени, когда Англия и Франция были поглощены борьбой за ограничение военной мощи Испании. Когда Испания перестала быть угрозой, голландцы прежде всего встретились с конкуренцией Англии. Стратегически Англия занимала не имеющую себе равных позицию для проведения в жизнь своей честолюбивой морской политики. Франция углубилась во внутриевропейские проблемы. Итальянцы все еще выходили в море на галерах. Голландцы были небольшим, весьма разобщенным народом, к тому же им приходилось защищать сухопутные границы. А Англия располагалась на острове у берегов Европы и могла следить за своими соперниками на севере Европы и с удобных позиций перехватывать их флоты. К тому же она располагала исключительно удобными гаванями и надежными берегами.

После окончания гражданской войны Кромвель, поддержанный торговыми кругами, стал следовать агрессивной военно-морской политике. Англичане приняли три навигационных акта, исключающих голландцев из своей торговли, в надежде вторгнуться в пределы интересов монополий соперника. Опасаясь ответной угрозы поставкам с Балтики для английского судостроения, Кромвель открыл торговлю лесом с Северной Америкой и снарядил экспедицию для захвата Ямайки. Одновременно была развернута обширная судостроительная программа. К 1652 г. к унаследованному от Карла I флоту из 36 кораблей добавилось 30 новых судов.

Конструкция военных судов того времени представляла усовершенствование галеона времен Армады. В 1650-х гг. корабли несли от 30 до 60 орудий; затем появились трехпалубники, и между 1560-ми и 1570-ми гг. в Англии было построено девять судов водоизмещением более тысячи тонн. Из-за мелководья у голландских берегов тем приходилось строить корабли меньшей осадки. Поэтому их корабли могли нести не более 80 – 90 орудий и они хуже шли ближе к ветру. После XVI в. голландцы значительно усовершенствовали такелаж, увеличили парусность, добавив бизань-топсели и носовые и кормовые стаксели. Потом до Трафальгарской битвы такелаж мало менялся.

И сами орудия к 1670-м гг. приняли вид, который не изменялся на протяжении почти 200 лет. Теперь они отливались целиком, были гладкоствольными, и ствол снаружи сужался от казенной части до жерла. Поднимался или опускался ствол с казенника, закреплявшегося деревянным клином с нанесенной градуировкой. Для поворота вправо или влево с помощью рычага целиком разворачивался лафет.

В 1652 г. разразилась война. Английский флот располагал лучшими судами и лучшими вооружениями; мелкосидящие голландские суда находили убежище на отмелях в Ла-Манше. У каждой стороны было примерно по восьмидесяти парусников. Оба голландских адмирала были, пожалуй, самыми лучшими мореплавателями в мире – Мартен Тромп – прекрасный флотоводец, быстро схватывающий обстановку, хладнокровный, и Михаэль Рейтер – находчивый мореход, картограф и математик. Если большинство голландских офицеров были опытными капитанами торгового флота, то в английском флоте старшие офицеры были профессиональными военными, хорошими бойцами, но не имели опыта мореплавания. Англичанами командовал Роберт Блейк, артиллерийский полковник, который принялся за морские дела в 50-летнем возрасте. Стратегия англичан сводилась к овладению господством в Ла-Манше и одновременно к защите своих торговых конвоев. Обе стороны стремились уничтожить в бою неприятельский флот.

Теоретически английский флот из тактических соображений придерживался кильватерного строя, но морякам не хватало для этого мореходных навыков и дисциплины. На деле они воевали так же, как и голландцы, – группами кораблей, полагавшихся на взаимную поддержку и старавшихся отделить корабль противника, затем обстрелять его и пойти на абордаж. Обе стороны признавали преимущества нахождения в бою с подветренной стороны, но ее, как более опытным морякам, обычно удавалось занимать голландцам. Они использовали это преимущество, стреляя с поднятого креном борта, чтобы повредить такелаж неприятельского корабля, не давая ему возможности уйти к ветру. Такая голландская тактика оправдала себя в первых сражениях войны, например в ноябре 1652 г., когда Тромп нанес поражение Блейку у Дандженесса. После сражения он поднял на мачте метлу, давая знать, что очистил море от противника. Однако в феврале 1653 г. Блейк победой у Портленда полностью повернул обстановку. Англичане уступали в численности, но их военные суда были лучше и не связаны конвоем торговых судов. Сражение происходило на ходу между Портлендом и Гри-Нез. Первый день был неопределенным, поскольку английский флот был пока что разбросан. Но к следующему утру англичане сгруппировались, а у голландцев кончался порох. Тромп умело отступал, его корабли отходили с упорными арьергардными боями, пока не кончились боеприпасы и отступление не превратилось в бегство. Только благодаря замечательному мореходному искусству он избежал полного разгрома, потеряв лишь 11 военных и 30 торговых судов. С того времени англичане стали лучше владеть тактикой кильватерного боя, а после смерти Тромпа голландцы в начале 1654 г. были вынуждены просить мира.

Теперь англичане поняли, что война на море требовала модернизации военной администрации, надлежащих кораблей и профессиональных моряков. Это означало государственное управление. Ускоренными темпами развернулась судостроительная программа, и к 1660 г. флот состоял из 230 кораблей. Государство назначало командиров, предоставляло верфи и взяло на себя ответственность за содержание и комплектование флота – главным образом путем принудительной вербовки. Условия службы моряков стали лучше, денежное содержание переведено на месячную основу, официально введен уход за больными, ранеными и инвалидами. А голландский флот оставался децентрализованным в силу двух обстоятельств – конфедеративной политической структуры Соединенных провинций и занятостью торговыми делами, не сочетающимися со специализацией на войне. После 1660-х гг. Карл II продолжил морскую политику Кромвеля, применив к флоту титул «Королевский военно-морской флот». В 1673 г. должность секретаря Адмиралтейства занял Сэмуэль Пепис. Он провел важные реформы, включая введение экзаменов и минимального срока службы офицеров – заложив тем самым основу постоянного профессионального корпуса морских офицеров.

В 1665 г. Англия снова вступила в войну с голландцами, а в 1667 г. де Рейтер блестящим маневром поднялся вверх по Темзе, уничтожив или захватив лучшую часть находившегося там на ремонте английского флота. Третья англо-голландская война велась с 1672-го по 1674 г., в ней союзником Англии была Франция. Голландцы и французы продолжали воевать до 1678 г., и за эти годы своего нейтралитета Англия обогнала Голландию как морская и торговая держава. Но теперь ей пришлось иметь дело с Францией.