С середины XV в. начался и в начале 1520-х гг. завершился процесс подчинения отдельных земель и княжеств Северо-Восточной и Северо-Западной Руси власти великого князя московского, присоединения этих земель к его непосредственным владениям. К 1520 г. под властью великого князя московского объединились княжества Северо-Восточной Руси, Новгородская и Псковская земли на северо-западе Руси, значительная часть Смоленской земли с ее главным центром — Смоленском, Рязанская земля и большая часть Черниговской земли — так называемые верховские княжества черниговских князей в верхнем течении реки Оки и лежавшая к югу от них Северская земля с главными центрами в Новгороде Северском и Чернигове.

Присоединение этих территорий к владениям великого князя московского осуществлялось разными методами и имело поэтому различные последствия для их населения, прежде всего для верхушки местных землевладельцев.

Присоединение княжеств Северо-Восточной Руси к владениям Москвы. Если в конце XIV — начале XV в. Василию Дмитриевичу пришлось вести упорную борьбу за присоединение Нижнего Новгорода к своим владениям, то во второй половине XV — начале XVI в. присоединение княжеств Северо-Восточной Руси к владениям московских великих князей Ивана III (1462—1505 гг.) и его сына Василиям III (1505—1533 гг.) происходило в основном мирным путем, и московские князья в своей политике не сталкивались с серьезным сопротивлением. В начале 60-х гг. XV в. ярославский князь Александр Федорович «продал Ярославль» Ивану III. Еще раньше, в правление Василия II, такие влиятельные в княжестве обители, как Толгский и Спасо-Каменный монастыри, разорвав свои связи со своими ярославскими патронами, перешли под покровительство великого князя московского. В 1474 г. примеру Александра Федоровича последовали ростовские князья, которые продали Ивану III свою половину Ростова. Последний великий князь тверской Михаил Борисович (1461—1485) в правление Ивана III из самостоятельного правителя фактически превратился в вассала московского государя, посылавшего войска в походы по его приказу. Ради сохранения самостоятельности Михаил Борисович в 1484 г. попытался заключить договор о союзе с литовским князем Казимиром, дополнив его браком с родственницей великого князя литовского. Однако Иван III послал в Тверскую землю свое войско, и Михаил Борисович был вынужден заключить договор, по которому он уже и формально признал себя «братом молодшим» Ивана III и обязался прервать всякие сношения с Литвой. Когда после этого в руки великого князя московского попали грамоты тверского князя Казимиру, на Тверь двинулся с войском сам Иван III. Попытки сопротивления тверского князя не встретили поддержки населения, и в сентябре 1485 г. Михаил Борисович бежал в Литву. Важно подчеркнуть, что еще до присоединения Твери сначала в 1476 г., а затем в начале 1485 г. многие тверские бояре и некоторые удельные князья уже перешли на службу к Ивану III. Последние рязанские князья, братья Иван и Федор Васильевичи, поделившие между собой Рязанское княжество после смерти их отца в 1483 г., уже были вассалами Ивана III, послушно ходившими в походы по его приказу. В 1503 г. бездетный князь Федор, умирая, передал свой удел Ивану III. В другой части княжества сидел в первых десятилетиях XVI в. сын второго брата — Ивана Васильевича, Иван. Когда в Москву пришли сведения о каких-то его переговорах с крымским ханом, в 1520 г. его вызвали в Москву и арестовали, а население княжества без какого-либо сопротивления подчинилось власти Василия III. Все это позволяет сделать вывод, что в сознании феодалов-землевладельцев Северо-Восточной Руси на протяжении XV столетия произошли важные перемены: они больше не были заинтересованы в сохранении самостоятельности-своих княжеств.

С присоединением к Москве этого круга земель не произошло значительной ломки существующих социальных структур. Правда, главные центры отдельных земель и значительная часть территорий перешли под управление великокняжеских наместников, но местные князья сохранили за собой обширные владения на территориях своих бывших княжеств. Они первоначально оставались настоящими «государями», не уплачивавшими налогов и обладавшими всей полнотой административносудебной власти над зависимым населением. Однако постепенно князья стали входить в состав правящей элиты Русского государства, получая от великого князя военные и административные назначения: князья суздальские и ярославские стали назначаться на посты наместников в городах в 70—90-х гг. XIV в., тверские князья — в первом десятилетии XVI в. Положение их владений постепенно приближалось к положению обычных крупных вотчин, но произошло это далеко не сразу. Бояре и дети боярские — вассалы местных князей — стали вассалами великого князя московского. Их верхушка к середине XVI в. вошла в состав великокняжеского двора, что давало им право на получение военных назначений и кормлений на всей территории Русского государства. Что касается местных монастырей и соборов, то теперь их ктитором-патроном со всеми вытекающими отсюда правами становился великий князь московский.

При присоединении этих территорий государственная власть сделала местным землевладельцам серьезную уступку: «уложение» Ивана III устанавливало, что в этих землях «мимо тех городов людем вотчин не продавати», т. е. люди из других уездов не могли приобретать здесь вотчин; земельные сделки с такой землей могли производиться только в кругу землевладельцев соответствующего административного округа; владения членов княжеских родов также могли продаваться лишь в семейном кругу. Конечно, дело не обошлось без конфискации земель у отдельных бояр и детей боярских, но эти действия явно не достигали такого размаха, чтобы изменить судьбу целых социальных слоев. В частности, о таких мерах власти говорится в рассказе Ермолинской летописи о присоединении Ярославского княжества.

Еще более осторожный характер носила политика великокняжеской власти по отношению к правителям «верховских княжеств», которые с началом русско-литовских войн на рубеже XV—XVI вв., порвав свою зависимость от Литвы, перешли на сторону Ивана III. Хотя «верховские князья» уже в 20— 30-х гг. стали входить в состав Боярской думы московского князя, в своих владениях они пользовались всей полнотой власти вплоть до середины XVI в.

Присоединение Новгорода и Пскова к единому государству. По-иному складывались отношения великих князей московских с Новгородом. Новгородское боярство, привыкшее быть полным хозяином в своем государстве, не проявляло никакого желания подчиняться их власти. В 50-х гт. XV в. новгородское боярство, дав приют Дмитрию Шемяке, вообще разорвало свои связи с Великим княжеством Московским. После поражения новгородского войска под Старой Руссой в 1456 г. Новгородское государство оказалось вынуждено выплатить Василию Темному большую контрибуцию «за истому», обязалось отдать спорные территории на севере и вернуть княжеской власти ее традиционное положение в системе государственных институтов. Поездка Василия II в Новгород в 1460 г. свидетельствовала о том, что великий князь намерен добиваться реального выполнения своих требований. Однако новгородское боярство не желало ни уступать спорных территорий на Севере, ни возвращать княжеской власти традиционно принадлежавшие ей земли и доходы в Новгороде.

Сохранить свои позиции новгородское боярство пыталось путем сближения с Литвой. Первая попытка серьезных переговоров о новгородско-литовском союзе была предпринята в начале 60-х гг. XV в. В конце 60-х гг. в Новгород как служилый князь был приглашен один из представителей литовской аристократии Михаил Олелькович, а позднее был составлен проект договора о признании новгородским князем великого князя литовского Казимира. Планы новгородско-литовского союза были сорваны благодаря энергичным действиям Ивана III, в 1471 г. объявившего войну Новгороду.

Ход военной кампании обнажил внутренние противоречия Новгородского государства. На поле боя не удалось добиться взаимодействия между военными отрядами бояр и ополчением «молодших людей», которые не желали умирать за интересы боярской олигархии. К тому же они и не смогли как следует снарядиться на войну, не имея, как ранее, государственной поддержки. Не поддержал сторонников пролитовской ориентации и новгородский архиепископ, запретивший своему полку «на великого князя руку подымут». Все это привело к поражению новгородского войска в сражении на реке Шелони 14 июля 1471 г. Обнаружившиеся противоречия старалась использовать великокняжеская власть. Приказав казнить новгородских бояр — инициаторов договора с Казимиром, Иван III одновременно освободил без выкупа попавших в плен «молодших людей». Потерпело поражение и другое новгородское войско на Северной Двине, так как «двиняне не тягнуша» к нему на помощь.

По миру 1471 г. Новгородское государство выплатило огромную контрибуцию 16 тыс. руб., утратило ряд территорий на севере, обязалось не заключать никаких соглашений с Литвой. Особой статьей устанавливалось, что великому князю должен быть представлен на утверждение новгородский свод законов — Новгородская судная грамота, в его пользу должна была поступать половина установленных в нем судебных штрафов.

Своими правами верховного судьи Иван III воспользовался, чтобы еще более ослабить враждебное ему новгородское боярство. Зимой 1475/1476 г. он прибыл в Новгород, чтобы рассмотреть жалобы «молодших людей» на насилия со стороны бояр. В результате ряд наиболее упорных противников великого князя из числа новгородского боярства был осужден; одни осужденные были арестованы и увезены в Москву, а их земли конфискованы, другие приговорены к крупным денежным штрафам.

Когда осенью 1477 г. началась новая военная кампания, московское войско, двигаясь к Новгороду, не столкнулось по пути с каким-либо сопротивлением, а многие новгородские бояре поспешили «приказаться в службу» великому князю. Оказавшийся в осаде Новгород капитулировал в январе 1478 г. Вече перестало созываться, вечевой колокол был отправлен в Москву, население города было подчинено власти великокняжеских наместников, поселившихся на «Ярославле дворище». Новгородские бояре стали вассалами великого князя. Им было сделано несколько уступок: великий князь обещал, что они останутся в Новгороде и сохранят за собой свои вотчины, их не будут вызывать на суд в Москву и заставлять нести военную службу за пределами Новгородской земли. Все это было актом «пожалования» со стороны великого князя, но он категорически отказался скрепить свои обещания присягой.

Установленный порядок просуществовал, однако, недолго. Уже при капитуляции Новгорода Иван III конфисковал земли ряда новгородских бояр, обвиненных в «измене», и отобрал значительную часть земель у архиепископской кафедры, Юрьева монастыря и пяти кончанских монастырей. В великокняжеском летописании эти меры в отношении церкви сопровождались пояснением: «быша бо те волости первое великих же князей, ино они их освоиша».

В 80-х гг. XV в. наступили еще более значительные изменения. В 1484 г. «поймал князь великии больших бояр новгородскых и боярынь, а казны их и села все велел отписать на себя, а им подавал поместья в Москве и по городом», а затем в 1487/1488 г. Иван III «приведе из Новгорода из Великого многых бояр и житиих людей и гостей, всех голов болши тысячи... и жаловал их, на Москве давал поместья... а в Новгород Великий... послал московских многих лутших гостей и детей боярских». Исследование писцовых описаний Новгородской земли конца XV в. показало, что эти летописные свидетельства полностью соответствуют действительности. Оно выявило, что и новгородская церковь утратила большую часть своих земель.

Таким образом, присоединение Новгорода не ограничилось ликвидацией политических институтов Новгородского государства. Из Новгородской земли была выселена подавляющая часть светских землевладельцев (не только бояре, но и житьи люди), их земельная собственность была конфискована и частично роздана поселенным на этой территории детям боярским из Северо-Восточной Руси. Вместо своих вотчин бывшие новгородские землевладельцы получили новые земли, несравнимые по размерам с теми, которые были утрачены, и к тому же как «поместья» — условные владения без права распоряжения и передачи по наследству. В элиту формирующегося дворянского сословия никто из них не вошел. Однако и вассалам великого князя земли в Новгороде также раздавались как условные владения.

Все это привело к коренным переменам в отношениях собственности в Новгородской земле. Если до конфискаций Ивана III 66% земельного фонда составляли земли светских вотчинников, 25% принадлежало церкви, а 9% составляли государственные — «черные» земли, то к концу XV в. светским вотчинникам принадлежало 4% земельного фонда, церкви — 5%, а все остальные земли были собственностью государства.

К этому следует добавить, что из Новгорода был выселен наиболее зажиточный и влиятельный слой торгово-ремесленного населения — новгородское купечество. Организация новгородских купцов — «Иванское купечество» была уничтожена, как и другие институты Новгородского государства. Весы и мерила, находившиеся в их руках, перешли в руки великокняжеских таможенников. На их место в Новгород были переселены купцы из Москвы и других городов Северо-Восточной Руси.

Все это позволяет сделать вывод, что с присоединением Новгорода к Москве особый путь развития Новгородского государства и общества был насильственно прерван, а социаль\ ный облик населения очень существенно изменился.

Аналогичный комплекс мер был осуществлен московским правительством и в Псковской земле, хотя ее присоединение в 1510 г. произошло мирным путем. Так же действовала власть и на Смоленщине, присоединенной в ходе русско-литовских войн XV—XVI вв. Местные землевладельцы, переселенные в центральные уезды Русского государства и включенные здесь в состав великокняжеского двора, получили в нем наименование «дворовая Литва».

Подобные меры, не имеющие аналогий в историческом опыте процессов политического объединения в других европейских странах, заставляют задуматься о факторах, действие которых сделало возможным проведение подобной политики. Происшедшее в Новгородской земле является веским аргументом в пользу сравнительно позднего времени образования феодального землевладения в русских землях. Очевидно, поэтому здесь еще не сложилось закрепленное правом представление о собственности лиц, принадлежащих к социальной элите, как одной из основ общественного порядка. Характерно, что действия, предпринятые московской властью в Новгороде, не вызвали какого-либо осуждения даже в тех летописных памятниках неофициального происхождения, в которых подвергались подчас довольно резкой критике некоторые стороны государственной политики. Имело значение и длительное изолированное развитие социальных элит Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, при котором между ними не возникло ни прочных связей, ни чувства корпоративной солидарности. Как показал последующий исторический опыт, методы, выработанные при присоединении Новгорода, государственная власть использовала для решения разных проблем, возникавших в ее отношениях с формирующимся сословием феодалов-землевладельцев.

Столь жестокие меры, по всей вероятности, диктовались и геополитическими интересами. Со времен Древнерусского государства социум Северо-Восточной Руси был запрятан в бесперспективную глубину континента, лишившись возможности доступа к морю. При малейших благоприятных моментах московские князья всегда стремились к упрочению своего влияния в Новгороде, а набрав силу, немедленно решили этот вопрос.

Не последнюю роль играла и возможность с приобретением новгородской территории резко увеличить налоговую составляющую, что для социума с ограниченными возможностями роста совокупного прибавочного продукта имело огромное значение.

Реформы системы управления. Создание единого законодательства. Объединение под властью великого князя московского обширных территорий на северо-востоке, северо-западе и юго-востоке Руси ставило перед этой властью вопрос об организации управления всем этим комплексом земель, об установлении связи между органами управления на местах и центром государства — Москвой. Обособленность отдельных земель, подчиненных власти великого князя, в определенной мере сохранялась до середины XVI в. Для управления ими создавались особые органы: для Тверской земли — «Тверской дворец», для Рязанской земли — «Рязанский дворец». Дворецкие осуществляли управление находившимся на этих землях обширным фондом «дворцовых» земель, доходы с которых шли на содержание великокняжеского двора. Для местного населения и администрации дворецкий являлся высшей судебной инстанцией. Дворецкие назначались из числа бояр, издавна служивших великим князьям московским, и вершили свой суд в Москве. Управление отдельными городами и волостями оставалось традиционным, их по-прежнему отдавали в «кормление» присылавшимся наместникам и волостелям, но состав кормленщиков существенно изменился.

В упорядочении и унификации работы органов управления на местах и их связи с центром большую роль сыграло принятие Судебника 1497 г., который не только распространил действие ряда правовых норм (например, о порядке крестьянских переходов) на всю территорию государства, положив тем самым начало унификации права, но и определил общий порядок судопроизводства (прежде всего по уголовным делам) и единые размеры судебных пошлин. В 30-й статье памятника определялись размеры расходов судебного пристава по доставке в Москву обвиняемых из Одоева, Холмогор, Нижнего Новгорода и многих других русских городов — ощутимое доказательство того, что Москва уже к концу XV в. стала реальным центром управления всей территорией России.

Ликвидация особых княжеских «дворов» в отдельных землях и образование единого великокняжеского двора вели к тому, что дети боярские из разных ранее разобщенных земель стали получать административные назначения и «кормления» на разных территориях Русского государства. Местом, где делались такие назначения, также стала Москва. В новых условиях оказалась совершенно недостаточной традиционная система управления, восходившая к порядкам домонгольской Руси.

Формирование чиновничества. Установление системы связей между центром и местными органами управления, осуществление контроля за их деятельностью, практика «доклада» наиболее важных дел в Москву — все это вызвало объективную необходимость уже в последние десятилетия XV в. вести обширную письменную документацию, что послужило толчком для расширения размеров и увеличения значимости в общественной жизни такой группы древнерусского общества, как чиновничество. Появление первых чиновников — служащих княжеской канцелярии, изготовлявших выходившие из нее документы, относится еще к эпохе раннего Средневековья. Везде в Европе такими первыми сотрудниками княжеской канцелярии были, как правило, духовные лица, как .люди наиболее грамотные и владевшие искусством письма. Наименование древнерусского чиновника XIV—XVI вв. термином «дьяк» (соответственно его подчиненный — подьячий), обозначавшим обычно низшего церковного служителя, говорит о том, что первоначально так же обстояло дело и на Руси. Еще в XIII в. «печатником» (главой княжеской канцелярии, который скреплял печатью выходившие оттуда документы) Дмитрия Донского был священник Михаил-Митяй. В то время круг лиц, работавших в канцелярии, был невелик, многие дела решались устно, без составления документов. К XV в. и облик чиновников, и их место в обществе заметно изменились. К этому времени в великокняжеской канцелярии уже не было никаких духовных лиц. Дьяки XV в. (и более позднего времени) — это светские лица, чаще всего — выходцы из «добрых» семей детей боярских (лишь финансовое ведомство — Казна — по понятным причинам пополнялась членами купеческих фамилий). Дьяки XV в. уже не только выдавали жалованные грамоты, но и вели записи судебных разбирательств и судебных решений, часто посылавшихся на рассмотрение в более высокие инстанции, в их руках находилась и обширная переписка между провинцией и центром. Главной фигурой в аппарате управления, от которой зависело принятие решений, был светский сановник — боярин, наместник или воевода, но оформление этих решений и их передача на места были делом дьяков и подьячих.

Реформы налогообложения. Усилению роли чиновничества в общественной жизни способствовал и ряд преобразований, осуществленных государственной властью во второй половине XV в. От своих предшественников великие князья московские унаследовали системы обложения, сильно отличавшиеся в разных землях; сам сбор налогов основывался на весьма приблизительной общей оценке объектов обложения — проводившиеся описания были связаны с необходимостью уплаты «выхода» в Орду и представляли собой поголовную перепись населения («царев выход по описи по людем»). Уже в середине XV в. великокняжеская власть стала проводить такие описания, руководствуясь собственными целями.

О широком распространении этой практики уже в княжение Василия II говорят постоянные упоминания «писменных людей» в жалованных грамотах этого правителя. Известны и упоминания в источниках рубежа XV—XVI вв. податного описания Костромского уезда 1464/1465 гг. Из упоминаний следует, что объектом обложения были теперь не люди, а земля. Окончательное установление новой системы обложения было связано с проведением так называемых писцовых описаний, охвативших в 80—90-х гт. XV в. основную часть территории Русского государства. Проведение описаний сопровождалось прежде всего унификацией системы обложения. В летописной записи о посылке в 1491 г. писцов для описания Тверской земли отмечено, что они были отправлены «Тферские земли писати по-московски в сохи». Кроме того, описание сопровождалось определением размеров пахотной земли и сенокосов, от чего зависела величина налоговых ставок. Установленная в это время система обложения без больших изменений действовала до середины XVI в. В системе обложения денежные поступления еще не занимали главного места; не меньшее значение имели натуральные поставки и отработочные повинности разного рода. Описания сопровождались проверкой прав на землю и установлением точных границ владений, что сопровождалось разбирательством многочисленных поземельных споров. Все это требовало составления обширной и многообразной документации, что было делом сопровождавших писцов дьяков и подьячих.

Проведение описаний, точный учет размеров обработанной земли, облагавшейся налогами, способствовали притоку средств в великокняжескую казну. Увеличению источников поступлений способствовали и некоторые другие меры, проведенные великокняжеской властью в конце XV в. Так, к концу XV в. были фактически отменены податные привилегии (и до этого достаточно скромные) основной массы светских землевладельцев. Они сохранили судебно-административную власть над зависимыми крестьянами, но освобождения от налогов их владениям перестали предоставляться. Нельзя исключить, что некоторые представители правящей верхушки продолжали пользоваться освобождениями от налогов, но таких не могло быть много, так как даже владения бывших самостоятельных «государей» стали привлекаться к уплате налогов и отбыванию повинностей: так, крестьяне во владениях князей Пенковых — потомков последнего ярославского князя Александра Федоровича — уже в 20-х гг. XVI в. привлекались к отбыванию ямской повинности. Были сильно урезаны и податные привилегии церкви (за исключением некоторых почитаемых обителей). Например, владения митрополичьего дома, в конце XIV в. свободные от уплаты каких-либо налогов, после выдачи Иваном III жалованных грамот в 1504 г. утратили почти все свои податные привилегии. Все эти факты свидетельствовали не только о росте государственных доходов, но и об усилении позиции государственной власти по отношению и к духовенству, и к сословию светских феодалов.

Создание системы условного (поместного) землевладения. Усиление зависимости светских землевладельцев от великокняжеской власти было связано также с появлением и распространением именно в конце XV в. новой формы землевладения бояр и детей боярских. Именно в это время Иван III раздал своим детям боярским значительную часть конфискованных в Новгороде земель (около 36% всего земельного фонда), но как условные владения, получившие именно в это время название «поместий». Переданным помещику владением с крестьянами он мог пользоваться лишь до тех пор, пока исправно нес военную службу великому князю, в случае неявки на службу или неспособности ее выполнять (по старости или по болезни) поместье могло быть у него отобрано. Поместье было собственностью государства, а не помещика, помещик не мог передать его своим наследникам, продать или дать вкладом в монастырь. Переданную ему государственную собственность он должен был содержать в хорошем состоянии и за нанесенный ей ущерб мог понести наказание («а доспеет пусто... от великого князя в том быть ему в опале»). В писцовых книгах подробно перечислялись повинности крестьян по отношению к помещику, очевидно, помещик не имел права изменять их по своему усмотрению.

К этому следует добавить, что, хотя поместья могли получать (и получали) и представители знати, государственная власть сознательно стремилась создавать прежде всего поместья средних и малых размеров. Зависимость таких землевладельцев от государственной власти была гораздо более сильной, чем зависимость землевладельцев-вотчинников. Там, где государство обладало полной свободой действий, как в Новгородской земле, такой тип землевладения абсолютно преобладал. По другим районам России сохранились лишь отрывочные сведения, но они не оставляют сомнений, что в первой половине XVI в. поместья появились по всей территории страны. Так, в Тверском уезде в 40-х гг. XVI в. сотни землевладельцев «держали» государственные земли на указанных условиях. Для образования все новых и новых поместий великокняжеская власть использовала находившийся в ее руках обширный фонд «черных» земель.

Действуя так, государственная власть добивалась решения двух задач: ..увеличения размеров дворянского ополчения — главной_вренной сйльь,государства и увеличения в формирующемся дворянском сосдовии_прослойки людей, находящихся в особенно жесткой зависимости от власти.

Государственная власть и церковь. В руках государственной власти к рубежу XV—XVI вв. продолжал находиться обширный фонд «черных» земель, увеличившийся за счет конфискаций в Новгороде, Пскове и на Смоленщине, который использовался для наделения помещиков. Однако великому князю и его окружению важно было не терять доходы с «черных» земель, которые поступали в государственную казну, так как часть из них в случае раздачи пошла бы, конечно, на содержание помещиков. Поэтому внимание власти закономерно привлек к себе обширный фонд земель, находившийся во владении церкви, который можно было бы использовать для создания новых поместий, не трогая «черные» земли.

Уже при присоединении Новгорода государственная власть наложила руку на владения архиепископской кафедры и монастырей. Дело не ограничилось конфискациями 70— 80-х гг., часть земель была отобрана у новгородских церковных учреждений еще и в 1499/1500 г. В результате церковь в Новгородской земле утратила 3/4 своих владений. Великий князь хотел бы осуществить подобные и даже заходящие значительно далее перемены в масштабе всей страны. На церковном соборе, созванном в 1503 г., Иван III, предвосхищая действия государей XVIII в., «восхоте у митрополита и у всех владык и у всех монастырей села поимати», а на свое содержание они должны были получать средства из великокняжеской казны. Это были бы механизмы выживания социума с ограниченным прибавочным продуктом. Хотя целью царя и его советников было при этом не только приобретение новых земель для поместных раздач, но и подчинение церкви светской власти, от которой церковные учреждения оказались бы в полной зависимости. Таким путем, по-видимому, хотели найти также решение конфликтных ситуаций, возникших в отношениях между государством и церковью в последние десятилетия XV в.

В борьбе за объединение русских земель великокняжеская власть и церковь действовали совместно (митрополит Филипп всем своим авторитетом поддерживал действия Ивана III, направленные против Новгорода), но, когда процесс объединения был в основном завершен, в отношениях высшей светской и церковной власти наметились перемены.

В 1478 г. великий князь нашел ошибочным практиковавшееся издревле высшим духовенством Московской митрополии хождение «посолонь» (т.е. в соответствии с движением солнца) при освящении церквей и запретил освящать таким образом построенные им храмы. Вмешательство великого князя в вопросы, традиционно относившиеся исключительно к компетенции духовной иерархии, показывало, что он желал бы быть в церкви таким же полным хозяином, как и в светской части общества.

О желании Ивана III решать самостоятельно вопросы церковной жизни, не считаясь с мнением митрополита и епископов, говорит его покровительство новгородским еретикам — так называемым жидовствующим. О самой этой ереси, как особом явлении духовной жизни русского общества, речь пойдет в разделе о русской культуре этого времени, здесь же важно отметить, что Иван III не только пригласил главных еретиков — Алексея и Дениса в Москву, но и поставил их во главе клира кремлевских соборов — Успенского и Архангельского, что было сделано, конечно, вопреки желанию митрополита и епископов. Великий князь со «многими своими бояры и диаки» стал активно участвовать в работе созывавшихся на рубеже XV—XVI вв. церковных соборов.

Попытки Ивана III поставить церковь в полную и всестороннюю зависимость от светской власти натолкнулись на сопротивление духовенства, сплотившегося перед лицом опасности. В итоге он был вынужден отказаться и от покровительства еретикам, которых в 1504 г. сожгли по решению церковного собора, и от своих планов относительно церковной собственности. Обе стороны, однако, объективно нуждались друг в друге. Церковь хотела опираться на поддержку могущественной светской власти перед лицом экспансии католицизма и ислама, обретшего новую силу с превращением Османской империи в одну из главных мировых держав. Правители нуждались в поддержке со стороны церкви своей политики укрепления государственной власти.

Определенный modus vivendi был достигнут, хотя и не сразу, в годы правления преемника Ивана III — Василия III. Светская власть взяла на себя негласные обязательства блюсти чистоту веры и преследовать еретиков, использовать свои внешнеполитические действия для упрочения и расширения позиции православия в Восточной Европе, отказаться от посягательств на церковную собственность, а церковь проявила готовность оказывать всемерную поддержку укреплению власти тех правителей, которые придерживались таких норм отношений с церковью.

Политика тесного сотрудничества государства и церкви в первой половине XVI в. получила наиболее яркое выражение в деятельности митрополита Даниила, занимавшего митрополичью кафедру в 1522—1539 гг. Добившись осуждения духовных лиц, несогласных с позицией высшей церковной иерархии, в решении политических вопросов он был готов идти в достаточной мере навстречу желаниям великого князя (он насильственно постриг в монахини неугодную Василию III жену, дал грамоту, гарантировавшую безопасность одному из лиц, с точки зрения великого князя опасных, и не протестовал против ее нарушения, отказывался ходатайствовать за «опальных»). Епископами и настоятелями становились люди, угодные великому князю. Избранный митрополичьей кафедрой курс на тесное сотрудничество государства и церкви получил отражение не только в политической деятельности митрополита, но и в Никоновской летописи — обширном летописном своде, составленном в 20-х гг. XVI в. в митрополичьей канцелярии.

Смена норм отношений в московском княжеском доме. Укрепление государства. Последняя четверть XV в. ознаменовалась и важными переменами внутриполитического устройства исторического ядра Русского государства — Великого княжества Московского. В середине XV в., когда Василий II составлял свое завещание, Великое княжество Московское рассматривалось еще традиционно как общее владение всех членов княжеского рода, что находило свое выражение, в частности, в том, что все они совместно владели столицей государства — Москвой. Традиционные нормы отношений предусматривали, что в случае смерти одного из членов рода удел покойного должен быть поделен между остальными его членами, и каждый из них имел право претендовать на свою долю в «примыслах» — присоединенных к великому княжеству землях. В своих владениях удельные князья были самостоятельными «государями», но их связывала с великим князем общая внешняя политика, которая была их совместным делом.

В правление Ивана III эти традиционные нормы отношений были решительно пересмотрены. Так, когда в 1472 г. скончался второй сын Василия II Юрий, его удел был целиком присоединен к владениям великого князя. При присоединении Новгорода братья тоже не получили ничего. «Новгород великий взял с ними, ему ся все подостало, а им жеребья не дал», — жаловались друг другу младшие братья Ивана III. В 1479 г., недовольные таким положением дел, его братья Иван и Борис, выступив против великого князя, «отъехали» в Литву. Иван III пошел на уступки. Братья получили некоторые земли, но о возвращении к прежним нормам речи не было. Земли были даны как «пожалования» великого князя, и никакого семейного передела не произошло. Удельные князья перестают быть участниками принятия важных политических решений, они все больше превращаются в вассалов великого князя, обязанных посылать войска в поход по его приказу. Когда в 1491 г. брат Ивана III Андрей не прислал воевод для участия в походе против татар, он был арестован и умер в тюрьме.

Пересмотр традиционных норм был закреплен завещанием Ивана III 1504 г. Василий III не только получил львиную долю земель, собранных отцом. Совладение Москвой было фактически ликвидировано. Удельным князьям запрещалось чеканить монету, своего старшего брата они должны были слушать «во всем» и по его приказу в походы «поити без ослушанья».

Новые представления о власти. Одним из главных результатов перемен второй половины XV в. стало резкое усиление роли государственной власти в разных сферах жизни древнерусского общества. Осмысление общественным сознанием происходивших перемен вело к выработке новых представлений о характере института государственной власти и личности самого государя.

Отходили в прошлое восходившие еще к дружинным временам отношения правителя и его вассалов, основанные на неписаном контракте, взаимных обязательствах, на смену им шли отношения правителя и привилегированной части его подданных, основанные на господстве и подчинении. Эти перемены находили свое выражение в характерных изменениях терминов, обозначавших новые отношения. С последних десятилетий

XIII в. даже члены Боярской думы, обращаясь к Ивану III, стали называть себя его «холопами». Это, конечно, не означает, что они стали холопами великого князя в буквальном смысле. Но это была очевидная попытка зафиксировать перемены в характере отношений с помощью традиционной социальной терминологии, подчеркнуть, что бояре и дети боярские являются уже не вассалами, а подданными правителя.

Появлению дополнительных идеологических санкций для усиления великокняжеской власти способствовали перемены в православном мире, частью которого были русские земли со времени крещения Руси. Центром этого мира была Византийская империя, а главой — византийский император. Считалось, что на императора самим Богом возложена миссия по поддержанию порядка в мире, утверждению и распространению в нем истинной веры, и власть его, как своего рода наместника Бога на земле, была всесторонней и неограниченной. В середине

XIV в. Византийская империя пала под натиском османов, и византийский император перестал быть главой мирового христианского порядка. Были завоеваны османами или подчинены их верховной власти и другие православные государства. Единственной самостоятельной православной державой стало Русское государство.

Осмысление происшедших событий в кругах православного духовенства привело к заключению, получившему одобрение и светской политической элиты, что Русское государство стало теперь центром христианского мира, в организации мирового христианского порядка великий князь московский должен занять место византийского императора. В этой связи и власть великого князя стала рассматриваться как такая же неограниченная и всесторонняя, какой была власть византийского императора. «Царь оубо естеством подобен человеку, властию же подобен есть вышнему Богу», — писал византийский книжник VI в. Агапит о характере власти византийского императора. В начале XVI в. русский церковный деятель Иосиф Волоцкий повторил эти слова, определяя характер власти Василия III.

Политическое объединение ранее раздробленных земель и княжеств не было уникальной особенностью русской истории. XIV—XV вв. — время формирования крупных национальных государств во многих европейских странах. Процесс этот протекал в условиях, когда развитие товарно-денежных отношений (в том числе и в сельском хозяйстве — с распространением денежной ренты), рост городов как центров товарного обращения вели к возникновению определенной общности экономической жизни, что делало подавляющее большинство населения заинтересованным в установлении политического единства. Однако говорить о существовании такой общности экономической жизни по отношению к русским землям XIV—XV вв. нет серьезных оснований. Сельское хозяйство оставалось натуральным. Сеть городов оставалась редкой, и многие из них вовсе не были сколько-нибудь крупными центрами ремесла и торговли. В торговле главное место занимало приобретение предметов роскоши для социальной верхушки, отсутствовала и крупная торговля предметами массового спроса и вложение накопленного в торговле капитала в производство... Исследователи давно обратили своё внимание на эти особенности русского исторического процесса, объясняли быстрое политическое объединение русских земель при отсутствии определенной общности экономической жизни тем, что все русское / общество в целом было заинтересовано в освобождении от золотоордынского ига. Однако при этом остается неясным, почему рост опасности со стороны османов не привел к сплочению господствующих классов Византии и балканских государств, с ростом успехов османов раздоры в их среде, наоборот, все более усиливались.

Важная особенность русского исторического процесса, отличающая его от положения в других европейских странах в XIII—XV вв., состоит-В том, что если в европейских странах ко времени образования национальных государств основным земельным фондом уже давно обладало господствующее сословие средневекового общества — дворянство;, то в Северо-Восточной Руси землевладение бояр и детей боярских находилось только на стадии формирования, охватывая сравнительно небольшую часть земельного фонда. Расширение землевладения, попытки землевладельцев изменить отношения с крестьянами в свою пользу стали наталкиваться на сопротивление сильных и сплоченных крестьянских общин.

На каком-то этапе землевладельцы в стихийном порядке стремились избавиться от влияния общины путем освоения новых земель, призывая на них крестьян, уже не объединенных в общину. Такой вотчинник полагал, что теперь его возможность нажима на землепашца резко увеличивалась. Не последнюю роль в усилении власти землевладельца играло и ущемление в льготах возвращающихся на старое местожительство крестьян, когда-то ушедших из этих мест. При льготном освобождении от налогов государству (а нередко и повинностей в пользу вотчинника) всех новоприбывших крестьян, льготы «старожильцев»-возвращенцев по своей длительности оказывались в 1,5, 2 и даже в 5 раз меньше, чем для пришедших вместе с ними крестьян, но из других краев. Подлинный смысл этого неравноправия заключался, по мнению ряда исследователей, в том, что старожилец понимал, что он вернулся уже не на свою землю, а на землю вотчинника, диктующего свои жесткие условия. Однако рано или поздно, но крестьянская община с неизбежностью вновь возникала. Ее сплоченность, как уже отмечалось, была связана с необходимостью самых напряженных усилий, чтобы обеспечить воспроизводство и получение прибавочного продукта, очень ограниченного в своем объеме. Неудивительно, что попытки его изъятия должны были встречаться с упорным сопротивлением. Когда нажим вотчинника усугублялся сильным неурожаем или выпаханностью земель (что было часто взаимосвязано), крестьяне целыми деревнями, а нередко и десятками деревень, уходили в иные края. Иногда становились «подвижными» и сами поселения, так как подходящие земли располагались лишь вдалеке от насиженных мест. Подобные обстоятельства имели далеко идущие последствия социального и политического характера.

Развитие массовых стихийных передвижений крестьян и на частновладельческих и на государственных землях несло прямую угрозу для столь необходимого и реально развивающегося оживления хозяйственной жизни страны. Усилия самих вотчинников в конечном счете успехов не имели. Формирующееся дворянское сословие объективно нуждалось в поддержке сильной центральной власти, которая могла бы оказать мощную поддержку боярам и детям боярским в укреплении и развитии собственности на землю и обеспечении ее продуктивности. Немалую роль играли и стремления поднимающегося дворянского сословия расширить свои владения за счет «черных земель». Скорее всего именно в этих процессах следует искать причину того, что бояре и дети боярские не оказали никакого серьезного противодействия не только политическому объединению русских земель, но и той политике всемерного укрепления государственной власти, которую великокняжеское правительство стало проводить сразу после объединения. Многие из них активно участвовали в установлении новых порядков.

Имело большое значение и другое обстоятельство. Ограниченный объем прибавочного продукта приводил к тому, что землевладелец не мог существовать только на доходы от собственного хозяйства, и поэтому нуждался во внешней поддержке, которую могла оказать ему государственная власть, перераспределяя в его пользу накопления, созданные в результате деятельности торгово-ремесленного населения города и в секторе экономики, контролировавшемся государственной властью в целом. Решения такой задачи могла добиться только сильная государственная власть.

В результате централизаторской политики, последовательно проводившейся Иваном III, а затем Василием III, к началу 20-х гг. XVI в. было завершено объединение русских земель в единое государство. Теперь они представляли собой политическое целое, с единым законодательством, с аппаратом управления, подчиненным единому центру. Политика эта оказывала важное воздействие на разные социальные слои русского общества. Одни перемены происходили сразу, другие выявлялись лишь по истечении достаточно длительного промежутка времени. Это касается прежде всего объективного воздействия такой политики на внутреннюю структуру русского общества.

Социальная структура русского общества XIV—XV вв. Уже между положением отдельных социальных слоев в древнерусском обществе XIV—XV вв. существовали глубокие различия, закрепленные в соответствующих нормах права.

Эти различия давали бы возможность определять социальные слои как «сословия», главные социальные общности, на которые делилось население европейских стран в период развитого и позднего Средневековья. Однако в XIV—XV вв. эти слои распадались на большое количество мелких групп, отличавшихся друг от друга по положению и не связанных между собой. Различались по своему статусу «бояре» — владельцы вотчин и «слуги» — обладатели условных владений. Воины-землевладельцы служили многим государям и их приближенным. Положение каждого из них имело свои индивидуальные особенности, связанные с характером его отношений со своим «государем» и местом этого «государя» в системе феодальной иерархии. Отсюда наличие у каждой из этих групп своих особых интересов. Духовные лица зависели одни от церковных иерархов, как это предусматривали нормы канонического права, другие — от своих светских патронов. Большие различия существовали в положении разных групп городского населения. Города делились на части («дельницы») между князьями, в них существовали многочисленные слободы, население которых не входило в состав посадской общины. В одних жило «служилое население», работавшее на нужды княжеского хозяйства, в других — торговцы и ремесленники, подданные крупных светских и церковных землевладельцев.

Централизация власти и консолидация сословий. Централизаторская политика великих князей московских, объединивших под своей властью разные города и земли, вела к ликвидации локальных особенностей, к сближению положения локальных и разрозненных групп, к выработке норм права, определявших положение отдельных социальных слоев в общегосударственном масштабе. Дети боярские (так со второй половины XV в. стал называться господствующий социальный слой древнерусского общества) служили теперь одному государю — великому князю московскому, и служба ему определялась общими для всех нормами. Правда, существовали различия между наследственным владением — вотчиной и условным владением — поместьем, но постепенно все более широким становился круг лиц, которые одновременно владели и вотчинами, и поместьями. Возросла социальная однородность городского населения. Население бывшей служебной организации прежних государей, в услугах которого великие князья московские не нуждались, стало включаться в состав черной посадской общины. Кроме того, с конца XV в. великие князья, заинтересованные в росте числа налогоплательщиков, стали осуществлять так называемое посадское строение, ограничив размеры свободных от тягла частных владений в городе и даже включив в состав посада ряд слобод, принадлежавших частным лицам.

Такая политика великих князей, направленная на укрепление их власти и увеличение доходов, привела к важным, не предвиденным ими последствиям. Нивелировка положения людей, принадлежавших к определенным социальным слоям, стала объективной предпосылкой для формирования сословий. Общие черты в положении людей, принадлежавших к одному социальному слою, способствовали осознанию ими общих интересов, появлению у них представлений о необходимости объединения для защиты этих интересов. Первоначально такие представления складывались на локальном уровне, в рамках города или уезда. Толчком к тому, чтобы такие локальные группы детей боярских или горожан стали выступать в защиту своих сословных интересов, стали события, происходившие в Русском государстве в 30—40-е гг. XVI в.

Сословия и кризис традиционной системы управления. К этому времени на территории Русского государства сохранялась традиционная архаическая система управления с помощью раздачи городов и волостей в кормление советникам князя — боярам и вассалам меньшего ранга — детям боярским. Такая система управления была тягостна для населения, так как временщик-кормленщик рассматривал свою должность наместника или волостеля как источник доходов. Ее отрицательные стороны были усилены в конце XV — первой половине XVI в. политикой правительства. В небольшом княжестве кормленщик был лицом, хорошо известным местному населению, его владения находились неподалеку, здесь жили его соседи и знакомые. С объединением русских земель правительство, заинтересованное в том, чтобы его представители на местах проводили его политику и не были связаны с местным обществом давало кормление, как правило, не в тех местах, где находились владения кормленщика. В этих условиях у кормленщика не было никакого желания щадить незнакомых ему людей. Правда, одновременно правительство, как отмечалось выше, принимало ряд мер, которые должны были ограничить возможность злоупотреблений со стороны кормленщиков. В частности, кормление давалось, как правило, на краткий срок (1—2 года), и по окончании срока можно было жаловаться на кормленщика в великокняжеский суд. Однако в обстановке, сложившейся в России в конце 30—40-х гг. XVI в., этих мер оказалось недостаточно.

Когда в 1533 г. на престоле оказался малолетний Иван IV — 8-летний ребенок, власть в стране стала объектом борьбы боярских кланов. Захватив власть, тот или иной клан раздавал кормления своим приверженцам, и те могли не беспокоиться, что им придется отвечать за свои действия. В результате поборы с населения в пользу наместников и волостелей резко увеличились. Псковский летописец записал об одном из наместников Пскова этих лет: «... князь Андрей Михаилович Шуйский... а он был злодеи, в Пскове мастеровые люди все делали для него даром, а болшии люди подаваша ему з дары». Особенно усилились злоупотребления наместников своей судебной властью. Покровительством наместников пользовались «поклепцы» — люди, которые по их наущению возбуждали дела против богатых людей. Одним из излюбленных приемов выколачивания денег было подбрасывание в богатые дома краденых вещей или трупов, а обвиненные в воровстве или убийстве должны были платить высокие штрафы. Кормленщики не гнушались и сотрудничеством с уголовными элементами, которые делилась с ними своей добычей. Не следует думать, что злоупотребления касались только крестьян й посадских людей. Известно, что в годы боярского правления и «детем боярским чинилися силы и продажи и обиды великие в землях и в холопех».

Реакцией на злоупотребления стали требования уездных объединений детей боярских, посадских людей в городах и крестьянских волостей передать проведение судебных расследований и самого суда из рук волостелей и наместников в руки их выборных представителей. Уже в конце 30-х гг. население отдельных уездов сумело добиться того, что расследование дел о разбойниках и их наказание стало делом выборных представителей местного населения — губных старост (в обычных уездах это были выборные дети боярские, в городах — выборные посадские люди, на черносошных землях — выборные «лучшие» крестьяне). Как отметил псковский летописец, во Пскове «бысть крестьяном радость и лгота велика от лихих людей и от поклепец и от наместников» после того, как псковичи получили право «лихих людей обыскивати».

Вынужденные делать уступки требованиям населения, стоящие у власти боярские кланы стремились все-таки вернуть их. Так, во Пскове «бысть тишина и не на много и паки наместницы премогоша». Такой образ действий власти только содействовал росту напряженности. Между населением и кормленщиками началась своего рода «малая война». Как отмечалось в официальной летописи царствования Ивана IV, в ответ на злоупотребления кормленщиков «градов и волостей мужичья (!) многие коварства содеяша и убийства их людем». Кульминацией кризиса стало восстание населения Москвы в июне 1547 г. Один из главных руководителей государства, дядя царя князь Ю. Глинский, признанный ответственным за злоупотребления, по приговору «мира» был убит, и тело его брошено на торгу, как поступали с осужденными преступниками.

Реформы 50-х гг. XVI в. Переход власти на местах к представителям сословий. Эти драматические события способствовали тому, что к концу 40-х гг. XVI в. произошла консолидация правящей элиты вокруг тех сил, которые понимали необходимость реформ, связанных с учетом требований населения. Первые важные решения были приняты на созванном в феврале 1549 г. так называемом соборе примирения. Озабоченный положением молодой правитель призывал обе стороны, кормленщиков и население, не прибегать к насилию и обещал лично рассматривать все поступающие жалобы. Было объявлено о подготовке нового свода законов — «Судебника», что должно было обеспечить населению справедливый суд. При этом имелись в виду прежде всего интересы господствующего социального слоя — детей боярских. Указом, изданным сразу после созыва собора, они были освобождены от суда наместников. В остальном государственная власть еще пыталась (сохранить традиционную систему управления, ограничиваюсь лишь новыми мерами против злоупотреблений наместников. Устанавливались строгие санкции за неправедный суд и взятки: возмещение ущерба пострадавшему, тройное (или двойное) возмещение судебных издержек, заключение в тюрьму. Тщательно регламентировались размеры всех судебных пошлин. Снова подчеркивалось, что в суде наместника в обязательном порядке должны участвовать «лучшие мужи» из местного населения. Составители «Судебника», изданного в 1550 г., требовали письменной записи всех этапов судебного дела, при этом запись должна была делаться в двух экземплярах: один должен был храниться у наместника, а другой — у земского дьяка, представителя местного населения. Даже задержанных по обвинению людей слуги наместника не имели права «к собе ...сводити» и заключать в оковы, не «явив» их предварительно «лучшим мужам», которые «в суде сидят». Однако удержать реформу в намеченных рамках не удалось. Уже в 1551— 1552 гг. в отдельных черных волостях и Центра и Севера власть на местах стала передаваться выборным представителям местного населения. Эти перемены встретились с сильным сопротивлением. После взятия Казани Иван IV, по свидетельству официальной летописи, «кормлении пожаловал всю землю», т.е. раздал города и волости в кормление отличившимся при взятии Казани боярам и детям боярским. Население, однако, не желало подчиняться наместникам, постоянно вспыхивали конфликты, и в 1555—1556 гг. государственная власть приступила к проведению так называемой земской реформы. Старая система управления была ликвидирована на основной территории государства, она сохранилась лишь в пограничных районах и на землях только что присоединенного Среднего и Нижнего Поволжья. Суд и управление населением на черносошных землях и в городах перешли в руки земских старост и земских судей, выбиравшихся сельскими и городскими общинами. Именно эти выборные представители населения стали с середины 50-х гг. XVI в. органами власти на местах.

На землях, где преобладало землевладение детей боярских, расширилась компетенция выборных представителей местных землевладельцев — губных старост, круг их обязанностей заметно расширился, выйдя за рамки собственно полицейских функций. Например, в августе 1556 г. на них была возложена обязанность «беречи накрепко, чтоб у них пустых мест и насилства християном от силных людей не было». Так и выборные представители детей боярских постепенно становились представителями власти на местах.

Все эти перемены были следствием того, что разные социальные слои русского общества к середине XVI в. представляли собой общности людей не только с одинаковыми условиями существования, но и осознающие свои особые интересы и способные заставить власть с этими интересами считаться.

Консолидации городского — посадского — населения способствовало фактическое признание государственной властью монопольного права посадской общины на занятия торговлей и ремеслом на территории города. Владения светских собственников и церкви в городе сохранялись, но в них не должны были жить торговцы и ремесленники. 91-я статья «Судебника» 1550 г. устанавливала: «А торговым людем городским в монастырех не жити, а жити им в городских дворех, а которые торговые люди учнут жити на монастырех, и тех с монастырей сводите». Посадские люди при этом получили право «людей ис тех дворов вывозити да сажати в свои старые дворы». Осуществить полностью эти постановления не удалось, но само их появление было, несомненно, результатом активной борьбы посадского населения, отстаивавшего свои интересы. Тогда же произошло освобождение горожан от военной службы. В 1550-х гг. на смену военным ополчениям, выставлявшимся городами в случае войны, пришло стрелецкое войско — пехота, вооруженная огнестрельным оружием, которая постоянно несла военную службу. Стрельцы жили на территории городов, но в состав городской посадской общины не входили.

Формирование органов сословного самоуправления духовенства. Происходившие перемены нашли свое отражение в жизни духовенства. Решениями церковного собора 1551 г., «Стоглава», была осуждена практика выдачи «несудимых грамот», и все приходское духовенство и монастыри были починены административно-судебной власти епископов, что содействовало консолидации духовенства в единую социальную общность и обеспечивало церкви определенную автономию перед лицом государственной власти. Раньше епископы управляли подчиненными им духовными лицами через своих чиновников — бояр и десятинников, «кормившихся» за счет приходских священников. После решений собора 1551 г. ряд важных функций внутрицерковного управления перешел в руки выборных представителей приходского духовенства — «поповских старост». Они должны были наблюдать за образом жизни священников и правильностью совершения обрядов, собирать с них налоги в епископскую казну, участвовать в суде архиерейских чиновников и получили право обжаловать их неправильные решения. Таким образом, и в среде духовенства ряд важных функций местного управления перешел в руки выборных представителей.

Особенности формирования сословного общества. Все это говорит о том, что в 50-е гг. XVI в. в России был сделан важный шаг по пути к образованию «сословного общества». Отдельные социальные слои русского общества стали превращаться в сословия — общности людей, соединенных не только общими условиями существования, но и сознанием общих интересов, которые они активно отстаивали. В социальной структуре общества четко обозначились сословие воинов-землевладельцев — дворянское, городское сословие — посадские люди, сословие духовных лиц — духовенство и, наконец, крестьянское сословие. Они обладали своей организацией и своими органами самоуправления, к которым перешел в 50-е гг. XVI в. ряд важных функций местного управления. Такие явления в жизни русского общества имеют очевидное сходство с процессом формирования сословий в других странах средневековой Европы, где аналогичные процессы протекали в более раннее время.

Вместе с тем процесс зарождения сословного общества протекал здесь в иных исторических и природно-климатических условиях, чем в других европейских странах. В ряде европейских стран (например, у западных соседей Древней Руси — в Польше, Чехии, Венгрии) формирование сословного общества вело к тому, что с расширением функций органов сословного самоуправления происходило сокращение или замораживание размеров государственного аппарата, сокращалось количество постоянных налогов, а для сбора всех других требовалось согласие выборных представителей сословий, дворяне освобождались от ряда обязанностей, связанных с несением военной службы.

Рост государственных налогов и реформа налогообложения. В России середины XVI в. картина была существенно иной. Реформы 50-х гг. сопровождались не сокращением, а ростом государственных налогов. Уже под 1547 г. новгородский летописец отметил: «Царь и великий князь велел дань имати с сохи 12 рублев, и от того крестьяном тягота была великая». «Судебник» 1550 г. прокламировал отмену жалованных грамот, дававших владениям церкви и светских землевладельцев освобождение от главных государственных налогов («тарханов»). Это установление было проведено в жизнь при пересмотре жалованных грамот в 1551 г. Были увеличены размеры одной из главных повинностей («ямских денег»), а ряд повинностей заменен денежными платежами, что привело к резкому увеличению денежных поступлений в пользу государства. По расчетам исследователей, размер денежных выплат в 50-е гг. увеличился в 4,5 раза.

Особенно увеличился налоговый гнет после отмены кормлений. За освобождение от власти наместников и волостелей население волостей и посадов было обложено новым налогом — «кормленым окупом», т.е. своеобразным выкупом за отмену кормлений. Собранные средства действительно в значительной своей части выплачивались кормленщикам как своеобразная компенсация за потерянные ими доходы. Выплаты эти производились из особых приказов — «четвертей» по распоряжениям власти, и это ставило в зависимость от нее ту верхушку формирующегося дворянского сословия, которая ранее получала кормления.

Была проведена перестройка и унификация системы налогообложения с повсеместным введением новой единицы поземельного обложения — «большой московской сохи». В состав «большой московской сохи» входило определенное количество четвертей земли, разное для земель разного качества. Вся земля делилась по качеству (в зависимости от плодородия) на «добрую», «середнюю» и «худую». Так, на «черносошных» землях в состав «большой сохи» входило 500 четвертей «доброй», 600 четвертей «середней» и 700 четвертей «худой» земли. Тем самым тяжесть налогообложения приводилась в определенное соответствие с хозяйственными возможностями налогоплательщиков. Вместе с тем для разных видов собственности был установлен разный размер «большой сохи». Так, в «большую соху» должно было входить на поместных и вотчинных землях 800 четвертей «доброй» земли, на монастырских землях — 600 четвертей, на «черных» землях, как уже отмечалось, 500 четвертей. Таким образом, все виды земли должны были вносить налоги в государственную казну, но один и тот же по величине налог платили с разной площади пашни: например, монастыри и дети боярские уплачивали налоги с большего количества пашни (и населения), а черные крестьяне — с меньшей пашни и населения.

Укрепление центрального государственного аппарата. В ходе реформ 50-х гг. XVI в. произошло также значительное расширение и укрепление центральных органов государственного управления. Уже в конце XV — первой половине XVI в. в ходе практической деятельности стали складываться группы чиновников, постоянно занятых рассмотрением определенного круга дел.

К середине 50-х гг. XVI в. был сделан новый большой шаг по пути развития центрального государственного аппарата — были созданы специальные органы управления отдельными видами деятельности, называвшиеся первоначально «избами» (от названия построек, специально поставленных для них в Кремле), а затем — приказами. Так, в 1549 г. был организован Посольский приказ — ведомство иностранных дел Русского государства.

К середине 50-х гг. XVI в. образовались два ведомства, занимавшиеся организацией и обеспечением военной службы: Разрядная изба (Разрядный приказ), ведавшая учетом военных назначений и организацией вооруженных сил Русского государства, и Поместная изба, заседавшие в которой дьяки наделяли поместьями тех, кто исправно нес военную службу, и лишали поместий нерадивых. Поместный приказ вел работу по организации писцового описания земель для последующего их обложения налогами.

Наряду с ними возникли и новые финансовые органы, ведавшие сбором налогов, как, например, Приказ Большого Прихода. В него постепенно стала поступать и им распределялась большая часть поступлений в государственную казну. Особые учреждения — «четверти» занимались сбором «кормленого окупа» и надзором за органами местного сословного самоуправления. Тогда же, в середине 50-х гг., начинает впервые упоминаться Разбойная изба, которой подчинялись занимавшиеся борьбой с разбойниками губные старосты.

Эти органы должны были осуществлять надзор над органами самоуправления на местах. Так, сведения о выборах губных старост должны были направляться в Разбойную избу, откуда им посылали наказы, подробно регламентировавшие их деятельность. Старосты должны были постоянно сообщать в избу о своей деятельности, в частности отправлять сведения о судьбе имущества казненных разбойников. Население прямо побуждалось жаловаться в Москву на бездеятельность старост и их дурные поступки. Если бы жалобы подтвердились, старосту обещали «казнити без милости». Подробными наказами из «четвертей» должны были руководствоваться и выборные люди из числа посадских людей и крестьян — земские старосты и земские судьи. За недобросовестное исполнение обязанностей им угрожали еще более суровые наказания — смертная казнь и конфискация имущества. На земских старост, кроме того, возлагалась ответственность за исправный сбор государственных налогов.

«Уложение о службе». Не произошло и никакого облегчения служебных обязанностей дворянства. Сын боярский, как и ранее, должен был являться на службу по получении приказа, а за неявку или недобросовестное исполнение службы мог утратить поместье. Более того, было установлено, что не только помещик, но и вотчинник должен в обязательном порядке нести службу. Правда, были приняты меры к тому, чтобы служба находилась в определенном соответствии с материальными возможностями светских землевладельцев. Цель эта была достигнута после проведения в 50-х гг. новых писцовых описаний, сопровождавшихся точным измерением размеров владений и определением степени ихлозяйственной освоенности. В середине 50-х гг. XVI в. было принято «Уложение о службе», в котором устанавливалось, что каждый сын боярский, независимо от того, владеет он вотчиной или поместьем, должен был выставить «со ста четвертей (50 десятин) добрые утожей земли человек на коне и в доспесе полном, а в далной поход о дву конь». В 1556 г. в полках, собранных на Оке, был проведен целый ряд смотров, чтобы выяснить готовность и способность детей боярских нести службу по этим нормам. Сам царь Иван IV в Серпухове «смотрил свой полк, бояр и княжат, и детей боярьскых, людей их всех, да уведает государь свое войско, хто ему служит». В официальной летописи с удовлетворением было отмечено, что после этого численность дворянского ополчения сильно возросла, так как ранее «многие бо крышася, от службы избываше», но царь заставил их служить.

Противоречивый характер реформ 50-х гг. Результаты реформ 50-х гг. XVI в. оказались противоречивыми. С одной стороны, был сделан важный шаг по пути формирования «сословий» как общественных структур со своими органами самоуправления, которые стали фактически органами власти на местах. Это означало определенное ограничение государственной власти в пользу сословных органов. С другой стороны, одновременно были сделаны важные шаги для увеличения материальных ресурсов, находящихся в распоряжении государственной власти, расширен и укреплен центральный аппарат, стремившийся подчинить своему контролю органы местного самоуправления. Сохранялась сильная служебная зависимость дворянства от государственной власти. Русское государство оказалось на своего рода историческом перекресте/Развитие могло пойти по пути европейского типа, пути дальнейшего расширения прав сословий, возникновения вдополнение к органам сословного самоуправления на местах органов сословного представительства в общегосударственном масштабе и превращения России в сословно-представительную монархию, где власть монарха была бы серьезно ограничена сословиями. Но развитие могло пойти и по иному пути — по пути дальнейшего усиления центральной власти и полного и всестороннего подчинения формирующихся сословий власти государства и его аппарата. Историческое значение деятельности Ивана IV состояло в том, что с помощью жестоких, насильственных мер он направил развитие страны по, второму пути.

Иван IV: политические взгляды и русская действительность. Иван IV стал правителем России в трехлетнем возрасте, после смерти отца, Василия III, и, по его собственным словам, «возрос на государстве». Воспитанный в духе представлений об особой миссии, возложенной самим Богом на русского правителя, о его власти — всесторонней и ничем не ограниченной, молодой правитель стал горячим приверженцем такого представления о власти и доказывал в написанных им сочинениях, что только при сильной единоличной власти правителя государство может развиваться и бороться с внешней опасностью. Такому развитию его взглядов содействовало то, что в 1547 г. он, в отличие от своих предшественников, великих князей, был коронован царским венцом как глава всего христианского мира, задачей которого является освобождение православных и утверждение православия.

Важность задачи, возложенной на царя, по убеждению его и современников, самим Богом, была дополнительным основанием для того, чтобы требовать от подданных абсолютного повиновения. Царя поэтому не могли устроить ни старые полупатриархальные нормы отношений правителя с кругом его советников, основанные на своего рода неписаном контракте, ни новые отношения, складывавшиеся с формированием политически активных сословий, когда пришлось бы запрашивать их мнение при решении важных политических вопросов и считаться с ним.

Отречение Ивана IV от царства. Опричный режим. Раскол дворянского сословия. Стремясь к укреплению своей единоличной власти, Иван IV зимой 1564/1565 г. осуществил в стране своего рода политический переворот. Забрав с собой царскую казну, Иван IV выехал в свою летнюю резиденцию — Александрову слободу (ныне г. Александров Владимиркой области). Оттуда он прислал в Москву грамоты с заявлением, что отрекается от царства, так как его духовные и светские советники не желают добросовестно помогать ему в управлении государством и не позволяют наказывать виновных, поэтому он не может успешно защищать «православное христианство» от внешних врагов. За спиной царя стояли выехавшие с ним в Александрову слободу многочисленные дети боярские — его сторонники; в его поддержку выступили посадские люди Москвы, выражая готовность «потребить» царских «лиходеев» и «изменников». Растерявшиеся советники были вынуждены поехать в слободу и просить царя вернуться на царство и править им так, как он считает нужным.

С этого времени в стране установился новый политический порядок. За царем было официально признано право наказывать «непослушников» (вплоть до смертной казни и конфискации имущества), не считаясь с мнением советников, по своему произвольному решению. Казни начались вскоре после возвращения царя в Москву.

Страна разделилась на две части — своего рода личные владения царя, получившие название «опричнина», и остальная территория, названная «земщиной». Раздел страны сопровождался разделением на две части и дворянского сословия. Одна часть его, которую царь удостоил своим доверием, должна была поселиться на его личных землях, образуя личное войско. Если удел царя назывался опричниной, то эти бояре и дети боярские стали называться опричниками. Они ходили в черной одежде, к седлам их коней были приторочены песьи головы и метла в знак того, что они должны выслеживать и «выметать» из* страны изменников. Царь наделил их особыми правами и привилегиями, выделявшими опричников из массы остальных бояр и детей боярских, которые должны были поселиться в земщине. Какое-либо общение между опричниками и земскими запрещалось.

Раскол дворянского сословия был необходим Ивану IV, чтобы обеспечить опору для проведения своей политики. С точки зрения царя, такое решение наиболее отвечало его интересам. Привилегированный статус опричников приводил к возникновению противоречий между ними и основной массой дворянства, привилегий не имевшей. Обязанные своим возвышением власти монарха, опричники оказывались заинтересованными в ее сохранении и укреплении. Вряд ли такие действия царя могли привести к успеху, если бы в России к середине XVI в. сложилось единое дворянское сословие с четким сознанием общности своих интересов. Тогда его предложения, вероятно, не нашли бы сторонников в рядах дворянства, но в России середины XV в. дворянское сословие находилось на начальной стадии своего формирования.

Переселяясь на территорию царского «удела», опричники должны были оставить свои поместья в земских уездах, но могли сохранить за собой вотчины. Что касается бояр и детей боярских, которые оставались в земщине, то при переселении из взятых в опричнину уездов они теряли все свои прежние владения — и поместья, и вотчины, а вместо них должны были получить другие на новом месте. Массовое переселение землевладельцев с одной территории на другую («вывод») широко использовалось великими князьями московскими для подавления оппозиции при объединении русских земель. Теперь эта мера была использована Иваном IV по отношению к дворянству исторического ядра Русского государства — его Центра.

Царь отдавал себе отчет, что его действия, наносящие ущерб многим сотням людей, вынужденных покидать насиженные места и отправляться в далекие и незнакомые края, могут вызвать массовое недовольство детей боярских — вооруженных и организованных людей. Поэтому с самого начала неотъемлемой частью опричного порядка стал xeppqp, который должен был в зародыше подавить возможное недовольство. Установление опричного порядка сопровождалось открытой ликвидацией тех неписаных норм, которые долгое время определяли отношения царя и его высокопоставленных вассалов. Разумеется, и ранее за измену карали смертной казнью и конфискацией имущества, но такое решение могло приниматься только после открытого расследования, во время которого обвиняемый мог сказать все, что считает нужным в свое оправдание. Кроме того, церковные иерархи обладали правом «печаловаться» за виновных и добиваться их помилования. Теперь же царь единоличным решением устанавливал, кто является изменником, и казни происходили без суда и следствия. Со временем репрессии все усиливались. Вместе с «изменниками» стали казнить членов их семей и слуг.

Установленный порядок давал царю возможность лишать родовой собственности и отправлять в новые владения в незнакомые места тех отдельных людей или целые их группы, кого Иван IV считал опасным для своей власти.

Какая же часть дворянского сословия вызывала наибольшие опасения царя, против кого в первую очередь был направлен опричный режим?

Борьба Ивана IV против княжеских родов. Главным объектом опричной политики стали члены княжеских родов — потомков Рюрика, исторически образовывавшие самый верхний, наиболее привилегированный слой в составе дворянского сословия России.

Еще до начала опричнины Иван IV отобрал владения у «верховских князей» — Воротынских и Одоевских, сидевших в своих городках на верхней Оке как полусамостоятельные «государи», затем ряд этих городков он включил в состав своего опричного «удела».

При образовании опричного удела он включил в его состав и Суздаль, и суздальские князья должны были оставить свои родовые вотчины. Уже в первый год опричнины (1565) царь приказал сослать на земли недавно завоеванного Поволжья — в Казанский, Свияжский и Чебоксарский уезды — ростовских, ярославских и большое количество стародубских князей. Их родовые земли начали «отписывать на государя». Правда, в следующем, 1566 г. царь возвратил князей из ссылки и вернул им часть их вотчин, но владели они ими недолго. В январе 1569 г. «взял царь и государь князь великий Иван Васильевич Ростов град и Ярославль в опричнину», и родовые владения ростовских и ярославских князей были у них окончательно отобраны.

Что было причиной конфликта между Иваном IV и этой частью знати? Царь обвинял потомков бывших государей в том, что они угрожают единству государства, желая восстановить прежние княжества. Про одного из них, князя Андрея Курбского, отъехавшего в Литву, он так прямо и писал, что тот хотел «в Ярославле государити». Вероятно, и сам царь не верил в справедливость этих обвинений. Само поведение княжат в годы «боярского правления», когда у них была реальная возможность попытаться осуществить такие планы, показывает, что они были далеки от чего-либо подобного.

Настоящие причины конфликта позволяют понять особенности положения этой группы знати в рамках формирующегося дворянского сословия. Члены княжеских родов — потомков Рюрика занимали самое высокое положение на лестнице сословной иерархии. В Московской Руси XVI—XVII вв. военные и административные назначения производились в соответствии с «породой» — благородством происхождения. В таких условиях происхождение князей от Рюрика, их родство с самим монархом давало им преимущественное право на занятие самых высоких военных и административных должностей.

Не меньшее значение имело и другое обстоятельство. Как уже отмечалось, землевладение московских боярских родов образовалось сравнительно недавно — в XIV—XV вв. Владения даже наиболее знатных лиц были разбросаны по многим уездам, не образуя крупных компактных комплексов. Напротив, родовые владения князей располагались компактно на территориях их бывших княжеств. Это делало их господствующей социальной группой на данных землях, превращало князей в центр притяжения для местных землевладельцев, которые и так по традиции смотрели на князей как на своих предводителей.

Кроме того, следует иметь в виду, что в глазах людей, принадлежавших к тому же роду, что и сам царь, личность монарха не была окружена таким ореолом, как в глазах других слоев дворянства. «История о великом князе московском» (своеобразная, резко критическая биография Ивана IV), написанная князем Андреем Курбским, принадлежавшим к роду ярославских князей, содержит целый ряд свидетельств того, что в этой среде сохранялось критическое отношение ко многим поступкам московских государей, которые, объединяя русские земли, неоднократнскнарущали и нормы, принятые в отношениях между князьями, и даже нормы морали.

Эти особенности социального положения и сознания объективно способствовали тому, что княжеская аристократия могла стать ядром консолидации дворянского сословия в борьбе за упрочение и расширение его сословных прав. Меры, предпринятые Иваном IV, привели к резкому ослаблению ее силы и влияния и исключили возможность такого развития.

Политика «выводов» светских землевладельцев. Политика Ивана IV, направленная на разделение дворянского сословия на две части, вела к тому, что «выводы» светских землевладельцев с одних территорий на другие охватили широкий круг лиц далеко не только представителей знати, но и многие сотни рядовых детей боярских. Переселения происходили не только в первые годы опричнины, но и в последующие годы, когда Иван IV стал расширять территорию своего опричного «удела». Все это вело к неоднократным переменам традиционного состава землевладельцев на многих территориях. Помимо того, что с помощью переселений Иван IV «подбирал» детей боярских, которые должны были стать опорой его власти, они имели для него и его советников другое значение. Поселяя на одной и той же территории землевладельцев, ранее никак не связанных друг с другом, они ослабляли сплоченность уездных дворянских объединений, которые становились неспособными отстаивать свои интересы перед лицом власти. Не случайно переселения увеличились после того, как дети боярские из «земщины» подали в 1566 г. коллективную челобитную об отмене опричнины.

Переселения имели и другие важные объективные последствия, наложившие свой отпечаток на дальнейшее развитие отношений между дворянским сословием и государственной властью. «Выводившийся» из определенного уезда сын боярский, как говорилось выше, терял все свои владения. На новом месте он мог рассчитывать на получение соответствующего его положению поместья вместо того, которое у него отобрали. Так, известно, что несколько сотен высланных из Костромского уезда детей боярских получили поместья в Новгородской земле. Царь вовсе не собирался в условиях, когда Русское государство во второй половине XVI в. вело постоянные войны, подрывать боеспособность главной военной силы страны — дворянского ополчения, а детей боярских нужно было обеспечить землей с крестьянами, чтобы они могли нести службу. Но с утраченной вотчиной дело обстояло иначе. Формально сын боярский и в этом случае мог рассчитывать на компенсацию, но государство об этом не заботилось, поиск компенсации был делом самого бывшего вотчинника. Как читаем в одном из документов, царь «велел против тое вотчины в иных городех дата, где приищет».

В итоге во многих случаях бывшему владельцу так и не удавалось получить новую вотчину взамен утраченной. Таким образом, количество вотчин в руках светских землевладельцев стало уменьшаться. Кроме того, в условиях нестабильности и репрессий многие вотчинники стали передавать свои земли почитаемым монастырям, рассчитывая найти за их стенами приют и спасение. Государственная власть посягала на вотчинную собственность и там, где не было опричных «выводов». Так, в конце 60-х гг. XVI в. у вотчинников Рязанского уезда была отобрана половина их владений, чтобы раздать их в поместья переселенцам из взятых в опричнину уездов.

Террор как характерная черта опричного режима. Опасаясь мятежа детей боярских, царь проявлял особую заботу об укреплении своей безопасности. Его резиденции в разных местах страны были сильно укреплены, столица его опричного удела — Александрова слобода превращена в неприступную крепость. Одновременно царь использовал все более жестокие меры для подавления недовольных.

Террор особенно усилился с осени 1567 г., когда царь получил сведения, что недовольные земские бояре хотели бы видеть на троне его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича. Главного среди недовольных, боярина Ивана Петровича Федорова, царь сам заколол И сентября 1568 г. Тело убитого было брошено в навозную яму. После этого Иван IV с опричниками объехал расположенные в разных уездах страны вотчины И. П. Федорова. Опричники убивали боярских слуг, истребляли скот, сжигали боярские дворы с находившимися там запасами хлеба. Против массовых казней десятков и сотен человек выступил глава русской церкви — митрополит Филипп, который во время торжественного богослужения в Успенском соборе потребовал справедливого суда над обвиненными и наказания клеветников, по доносам которых производились казни. По требованию царя 4 ноября 1568 г. собор епископов сместил Филиппа с митрополичьей кафедры, затем он подвергся публичному поруганию и был заточен в Тверском Огроче монастыре, где его позднее задушил главный палач царя Малюта Скуратов. Осенью 1569 г. царь приказал отравить князя Владимира Андреевича Старицкого вместе с его семьей.

Особенно жестокие меры были предприняты в отношении Новгорода и Новгородской земли, когда к царю поступили сведения, что новгородцы якобы хотят перейти под власть великого князя литовского и польского короля Сигизмунда II Августа. Когда в начале января 1570 г. царь с опричным войском подошел к Новгороду, начавшиеся здесь преследования и казни далеко превзошли все, что было до этого. Приказной аппарат, управлявший Новгородской землей, был истреблен почти полностью. Вместе с приказными людьми подверглись казни многие приближенные новгородского архиепископа и новгородские дети боярские. По Новгородской земле ходили отряды опричников, сжигая усадьбы «изменников» вместе с находившимися там запасами хлеба и скотом. Иван IV наложил свою тяжелую руку и на новгородское духовенство. Казна новгородских монастырей была конфискована, а затем монастырских старцев поставили на правеж и били палками, требуя от них денег. Наконец, царь забрал себе все товары, находившиеся в амбарах и лавках на новгородском торге, а дома посадских людей были разграблены опричниками. Так, карая «изменников», царь одновременно добывал средства, необходимые для ведения Ливонской войны.

Причины отмены опричнины. Одной из важных черт опричного режима было то, что опричники были фактически поставлены над правом. Все судебные споры с земскими людьми автоматически решались в их пользу. Опричники вообще освобождались от ответственности за действия, совершенные по отношению к жителям «земщины». Все это вело к росту злоупотреблений и произвола. Так, не считаясь с установленными законом сроками и правилами крестьянских переходов, опричники силой увозили к себе крестьян из владений земских детей боярских. Со временем злоупотребления, грабежи и насилия опричников приобрели такой размах, что под угрозой оказалось сохранение элементарного порядка в стране. Царь был вынужден провести расследование, наглядно показавшее размер ущерба, нанесенного стране действиями опричников.

К этому следует добавить, что с конца 60-х гг. в опричном дворе начались раздоры между отдельными группами опричных приближенных Ивана IV, которые, стремясь взять верх над соперниками, обвиняли их в измене. В 1570—1571 гг. имели место казни многих видных деятелей опричного двора — одних как «изменников», других как повинных в злоупотреблениях. Все это подорвало убежденность царя в верности и надежности его опричных слуг. Осенью 1572 г. разделение страны на две части было ликвидировано. Был восстановлен единый государев двор. Однако полного возвращения к доопричным порядкам не произошло. Владельцы вотчин, утраченных в годы опричнины, получили право хлопотать об их возвращении. Но осуществить это право на практике было непросто хотя бы потому, что новым владельцам следовало предоставить компенсацию. К тому же и время, когда можно было предпринимать такие хлопоты, оказалось недолгим. Осенью 1575 г. царь снова разделил страну на две части.

Восстановление в стране режима, подобного опричнине. Снова значительная часть страны была выделена в особый удел царя, получивший теперь название «двора», со своим особым двором, особым войском и особыми органами управления. Снова проводился набор детей боярских в особый «двор» и особое «войско». Заслужившие доверие царя переселялись на земли царского удела, а не заслуживших «выводили» в «земские» уезды. Таким образом, практика массовых переселений детей боярских во второй половине 70-х гг. XVI в. возобновилась. «На подъем» для нового особого царского войска «земщина» выплатила в 1576 г. 40 тыс. руб. В эти годы получила продолжение и политика, направленная против родового землевладения княжеской знати. В 1580 г. царь приказал «стародубским князем за их вотчины денги давати из нашие казны, а их вотчины в поместья раздавати». Все это дает основание охарактеризовать режим, установившийся в стране осенью 1575 г., как «новую опричнину». Этот порядок сохранялся до кончины Ивана IV, последовавшей 18 марта 1584 г.

Итоговое изменение характера отношений между властью и сословиями. К каким же важным объективным переменам в жизни общества и в сфере отношений общества с властью привела политика Ивана IV Грозного? Его политика привела к настоящему разгрому родового землевладения княжеской знати. В первой половине 'XVII в. в руках князей — потомков Рюрика в Суздале, Ростове, Ярославле и Стародубе сохранились лишь обломки их родового землевладения.

Другим, очень важным итогом всех этих перемен стал резкий рост удельного веса поместных земель в общем землевладении русского дворянства. Это землевладение безраздельно господствовало на окраинах, но даже на территориях Центра государства, где исстари существовало вотчинное землевладение, доля вотчин в общем фонде земель, находившихся во владении детей боярских, стала совсем незначительной: в Романовском уезде — 6%, в Малоярославецком — 5%. К концу XVI в. русский сын боярский превратился в помещика — владельца земли, принадлежавшей государству, которой он мог пользоваться лишь до тех пор, пока оно было довольно его службой. Все это означало превращение Дворянства в> «служилое» сословие, подчиненное контролю и руководству государственной власти/Так было разрешено противоречие, наметившееся в историческом развитии России в результате реформ 50-х гг. XVI в,

Изменение характера отношений между государственной властью и сословиями закономерно вело к изменению характера местного управления, которое после реформ 50-х гг. перешло к органам сословного самоуправления. Старые органы самоуправления сохранялись, но с 70-х гг. XVI в. все более подчинялись руководству, представителей власти, снова назначавшихся в Москве и оттуда присылавшихся. Первоначально они носили разные названия — «приказных людей», «судей»и т.д. У «приказных людей» и «судей», присутствие которых постепенно становилось постоянным, со временем формировался и собственный аппарат из дьяков и подьячих. Все эти перемены подготавливали создание так называемой воеводской системы управления, когда судебно-административная власть на территории уезда была сосредоточена в руках «воеводы» — присылавшегося из Центра боярина или сына боярского, не связанного с местным населением и проводившего политику, угодную государственной власти.

Не осталась в стороне от происходивших перемен и церковь. В годы опричнины решения церковного собора 1551 г., обеспечивавшие определенную автономию церкви перед лицом государства, были фактически отменены: Иван IV снова стал выдавать «несудимые грамоты», подчинявшие отдельных духовных лиц и целые их группы его власти и одновременно освобождавшие их от судебно-административной власти епископов. В годы опричнины объектом террора стали и многие духовные лица. Царь не только смещал с кафедр, но и казнил вызвавших его недовольство церковных иерархов. Например, одного из высших церковных иерархов, новгородского архиепископа Леонида, зашив в медвежью шкуру, травили собаками. Царь налагал руку и на церковную казну: так, в 1574/1575 г. по его приказу из Троице-Сергиева монастыря были изъяты деньги и драгоценная утварь, пожертвованная обители его предшественниками, церковными иерархами и боярами. Хотя церковь сохранила свои земельные владения и даже умножила их за счет вкладов скрывавшихся от репрессий вотчинников, но, как и другие сословия русского общества, она оказалась подчиненной жесткому контролю и руководству со стороны государственной власти.

Отношение дворянства к политике Ивана IV и опричнине. Что же сделало возможным такой поворот в развитии страны? Почему политика Ивана IV, многочисленные казни и переселения не встретили организованного вооруженного сопротивления со стороны «земских» детей боярских, привыкших владеть оружием и обладавших своими органами самоуправления?

Несомненно, важную роль сыграли представления о царе как главе всего христианского мира, облеченном самим Богом миссией утверждения и распространения в нем православной веры. В свете этих представлений выступление против царя воспринималось как преступление не только политическое, но и религиозное. Имело значение и то, что в сильной государственной власти дети боярские видели единственную защиту от опасности, исходившей от внешнего, враждебного мира.

Однако имели место и другие важные причины. Дети боярские нуждались в сильной государственной власти, которая могла бы превратить фонд государственных «черных» земель в их владениями помочь им подчинить своей власти крепкую и сплоченную крестьянскую общину) А в этом отношении правительство Ивана IV оправдывало их надежды. Так, оно продолжало практику раздачи в поместья «черных» земель, начатую предшественниками царя. Именно в годы опричных переселений производились массовые раздачи «черных» земель помещикам во многих уездах Центра.

Кроме того, малая продуктивность сельского хозяйства и небольшие размеры поместий сплошь и рядом создавали такую ситуацию, когда сын боярский нуждался для более или менее сносного существования в материальной поддержке. Такую поддержку ему могла оказать лишь сильная государственная власть, способная подчинить себе сектора народного хозяйства, лежащие за рамками поместных земель, и изымать из них средства, направлявшиеся затем на материальную поддержку дворянского сословия.

Действие всех этих факторов привело к тому, что за вычетом тех немногих людей, которые, как князь Андрей Курбский, не желая мириться с политикой царя, бежали в Литву, основная масса детей боярских мирилась с ограничением своих прав со стороны самовластного монарха.

Несомненно, Ивану IV удалось во многом пересмотреть нежелательные для него результаты реформ 50-х гг. XVI в. и значительно усилить свою власть, но удалось ли ему превратить все общество в массу людей, готовых покорно выполнять распоряжения царя и его преемников?

В том, что дело обстоит не так и терпение_дворянства имеет свои границы, сам Иван IV мог убедиться в конце своего правления, в последние годы Ливонской войны. Долголетняя война разорила страну, наряду с доходами других групп населения упали и доходы помещиков, многие из которых были вынуждены буквально" бороться за свое существование. В этих условиях стало нарастать пассивное сопротивление дворянства политике царя, нашедшее свое выражение в массовом уклонении от военной службы. Практика эта приняла столь широкие размеры, что обычные меры (как, например, лишение сына боярского поместья за неявку на службу) оказались неприменимыми. В конце 1580 г. царь был вынужден созвать представителей сословий, чтобы решить, продолжать войну или заключать мир. Правда, такие совещания царь собирал и раньше. Так, в 1566 г. он уже призывал к себе представителей дворянства и московского купечества для решения вопроса о войне или мире с Великим княжеством Литовским. Но тогда речь шла о том, чтобы показать противнику — Сигизмунду II, что русские сословия поддерживают политику царя, и все совещание шло по заранее подготовленному сценарию. Однако в 1580 г. положение было иным. Представители дворянства заявили, что они не в состоянии нести службу с разоренных поместий, и ходатайствовали о заключении мира. И мир вскоре был заключен. Когда после смерти Ивана IV близкие к покойному царю люди пытались сохранить опричный порядок, в Москве вспыхнуло восстание. Находившиеся в городе дворянские отряды и горожане Москвы осадили Кремль, и разделение страны на две части было ликвидировано.

Другие итоги политики Ивана IV, однако, не были пересмотрены и наложили глубокий отпечаток на положение разных слоев русского общества на отношения с властью на рубеже XVI—XVII вв.

Многочисленные грамоты «Смутного времени», авторы которых то обращались к русскому обществу, то выступали от его имени, позволяют судить о том, как люди этого времени представляли себе структуру общества, его основные части.

Главным, основным делением общества, разграничивавшим его на две разные части, было деление на «служилых людей» и «жилецких людей». Таким образом, одна часть общества несла «службу» государству, а другая обеспечивала своим трудом возможность первой нести эту службу. Эта терминология вовсе не была случайной. В ней находил отражение характер русского общества конца XVI — начала XVII в. как общества «служилого», где права и привилегии той или иной социальной группы были связаны с той «службой», которую соответствующий «чин» нес в полбзу государства.

«Служилые люди» в свою очередь делились на «служилых людей по отечеству» и «служилых людей по прибору».

«Служилые люди по отечеству» — это совокупность бояр и детей боярских, дворянское сословие, господствующая социальная группа русского общества. Их наименование «служилыми людьми» говорит о том, что и дворянство окончательно после преобразований времени Ивана IV стало «служилым» сословием. Наименование «служилыми людьми по отечеству» означало, что дети боярские обладали наследственным правом на свою «службу», и это право признавалось государственной властью. Эта «служба» была военной службой в рядах дворянской конницы или службой на руководящих должностях в административном аппарате. За «службу» правитель наделял детей боярских и бояр землей с крестьянами. «Чин» «служилых людей по отечеству» имел сложную иерархическую структуру, постепенно сформировавшуюся на протяжении конца XV—XIV в.

Знать перед Смутой. Высший слой дворянского сословия образовывала знать — члены нескольких десятков княжеских и боярских семей, обладавших исключительным правом на занятие высших военных и административных должностей, в частности только принадлежавшие к этому кругу лица могли входить в состав высшего органа государственного управления — Боярской думы, где вырабатывались все важные политические решения. Иван IV, стремясь ослабить позиции знати, включил в состав Думы группу своих приближенных — худородных детей боярских — как «думных дворян» и пытался опираться на них при управлении страной. Но после его смерти монопольное право знати на высшие государственные должности было восстановлено.

Вместе с тем после перемен, происходивших в годы опричнины, сам характер этой знати принципиально изменился. Родовое землевладение знати, бывшее традиционно опорой ее власти и влияния, было в значительной своей части уничтожено. Окружавшие царя вельможи оставались крупными землевладельцами, но родовые вотчины составляли лишь небольшую часть их земель. Их владения складывались главным образом из поместий и так называемых выслуженных вотчин, полученных от царя за службу и разбросанных по всей территории страны. Родовая знать тем самым превратилась в знать служилую.

Этим перемены в положении знати не ограничились. Еще в первой половине XVI в. знатные люди были связаны с местными дворянскими корпорациями в тех местах, где находились их владения. Молодые отпрыски аристократических семей обычно начинали службу в составе этих объединений. В правление Ивана IV эти связи были разорваны. Молодые аристократы начинали свою службу сразу с придворных должностей, и вся дальнейшая жизнь была тесно связана со столицей государства — Москвой и двором монарха. Власть брала на себя значительную часть расходов, связанных с пребыванием знати в столице (ее потребности обслуживали значительные группы «служилого» населения), но знатные лица должны были постоянно находиться в Москве и могли посещать свои владения лишь по специальному разрешению царя с обязательством вернуться к назначенному сроку, в случае нарушения виновного могло постигнуть суровое наказание. Таким образом, местное население (а в его числе и провинциальное дворянство) видело того или иного вельможу лишь тогда, когда он прибывал управлять уездом или городом как представитель центральной власти, проводник ее интересов, или когда, приехав в Москву для решения дел, сын боярский сталкивался с этим вельможей в одном из приказов, где приходилось терять время и давать взятки. Все это способствовало зарождению антагонизма между провинциальным дворянством и «сильными людьми», сидевшими в Москве. В таких условиях служилая знать была заинтересована в сильной центральной власти как гаранте сохранения за ней монопольного права на высшие государственные должности. Она хотела бы лишь прекращения беззаконных опал и репрессии, приобретения элементарных гарантии сохранения жизни и имущества.

Такая «служилая» аристократия, утратившая связи излияние на местах, не могла выступать организатором каких-либо коллективных выступлений недовольного дворянства против центральной власти. Но у создавшейся ситуации была и другая сторона: не располагая связями и влиянием на местах, аристократия не могла выступать как амортизирующий элемент в случае возникновения волнений на периферии государства.

Провинциальное дворянство накануне Смуты. Происшедшее отделение верхушки дворянского сословия — знати от основной массы ее представителей — провинциального дворянства имело еще одно важное объективное последствие: консолидацию местных дворянских корпораций, объединений детей боярских — землевладельцев уезда, связанных общими хозяйственными интересами и совместно несущих военную службу. Эти дворянские объединения стали лучше осознавать свои интересы, когда в их состав стали входить люди сходного общественного положения — мелкие и средние землевладельцы.

В ряде отношений политика власти в XVI в. была благоприятной для провинциального дворянства. В раздачу помещикам постоянно давались и «черные» земли, и земли, заселенные «служилым» населением, в услугах которого больше не нуждались. На поместных землях, удельный вес которых все более увеличивался, государство поддерживало помещика в его борьбе с крестьянской общиной, строго предписывая крестьянам выполнять хозяйственные распоряжения землевладельца. Вместе с тем дворянство понесло серьезный ущерб от опричных репрессий и переселений. Еще больший ущерб нанесла дворянству политика власти, которая привела к хозяйственному разорению страны во второй половине XVI в. Разорение страны означало и уменьшение доходов детей боярских, которые в 80-х годах XVI в. сплошь и рядом оказывались неспособными нести службу с запустевшего поместья. Благодаря увеличению фонда запустевших земель во второй половине XVI в. обычным явлением стало несоответствие между «окладом» служилого человека, т.е. количеством земли с крестьянами, которое ему полагалось за его заслуги, и реальным размером поместья.

В последние десятилетия XVI в. государство принимало меры, чтобы помочь землевладельцу справиться с последствиями разорения. Одной из таких мер стал указ 1591 г. об освобождении от налогов барской запашки. Положение улучшилось, но оставалось неустойчивым и снова ухудшилось, когда в 1601— 1603 гг. разразился голод. Поскольку «сильные люди» в Москве перестали пользоваться авторитетом в глазах дворянской массы, перед провинциальным дворянством возникла необходимость коллективных самостоятельных действий, чтобы добиться от верховной власти помощи прежде всего для улучшения материального положения.

Различия корпораций Центра и окраин. Положение отдельных дворянских корпораций в структуре общества было неодинаковым в разных регионах государства.

Следующий за знатью верхний слой дворянского сословия составляли члены «государева двора» — «дворяне» (в том значении, какое имело это слово в XVI в.). Если представители знати занимали главные военно-административные должности, то остальные, менее значимые (воевод в небольших городах, военачальников менее значительного ранга и др.) — члены «двора». Им же выплачивали из «четверти» жалованье из средств, взимавшихся с населения за отмену кормлений. Низший, наиболее многочисленный слой в составе «двора» образовывали «выборные дворяне» — дети боярские, принадлежавшие к верхушке местных дворянских корпораций и «выбиравшиеся» властью из их среды для несения служб в составе «двора». Институт «выборных дворян» был каналом связей между властью и провинциальным дворянством, особенно важным, когда эти связи между ним и знатью были разорваны.

Однако своих представителей в составе «двора» имели лишь дворянские корпорации исторического Центра государства. Дворянство окраин — Северо-Запада и Запада, Среднего и Нижнего Поволжья, южных уездов — своих представителей в составе «двора» не имело. Помимо общих, характерных для всей массы провинциального дворянства причин для недовольства, дворянство окраин было недовольно своим неравноправным положением, отстранением своих корпораций от какого-либо участия в осуществлявшемся в столице распределении благ и должностей.

Духовное сословие накануне Смуты. Формально оно занимало первое место на лестнице московских «чинов», что на самом деле не отвечало его действительному месту в обществе. Установившееся в годы опричнины подчинение церкви царской власти продолжало сохраняться и в последние десятилетия XVI в. Многолетний глава церкви, сначала московский митрополит, а затем патриарх Иов (1587—1605) был на этом посту послушным исполнителем предписаний власти. Здесь характерным является поведение Иова, когда в 1589 г. решался важный вопрос об учреждении московской патриархии, которая стала теперь полностью равноправной с патриархиями христианского Востока. Иов не принимал никакого участия в переговорах по этому вопросу с посетившим Москву константинопольским патриархом Иеремией, в них участвовали лишь светские советники царя Федора, сына Ивана IV.

Церковь сохранила земельные владения, и богомольный царь Федор оказывал щедрую материальную помощь многим церковным учреждениям. Однако возможность расширения владений церкви была сильно затруднена решением собора 1580 г., запретившего церковным учреждениям покупать земли или получать их в качестве вкладов. Хотя по форме это было решение церковного собора, в действительности оно было продиктовано светской властью, стремившейся к тому, чтобы «земля из службы не выходила». Таким же образом было принято решение собора 1584 г. об отмене «тарханов» — грамот, освобождавших владения наиболее почитаемых монастырей от уплаты основных государственных налогов. Оба установления неоднократно нарушались, но все же само их появление означало изменение положения церкви к худшему. Хотя отдельные авторитетные настоятели монастырей и известные аскетическими подвигами старцы продолжали пользоваться высоким уважением, длительное и тесное сотрудничество церковной иерархии во главе с патриархом со светской властью вело к тому, что общество переставало воспринимать эту иерархию как авторитетную и самостоятельную силу.

Новый слой — «служилые люди по прибору». Помимо «служилых людей по отечеству» важный социальный слой русского общества составляли «служилые люди по прибору». Уже само название показывает, что эта социальная группа занимала на лестнице сословной иерархии гораздо более низкое место. О каком-либо их праве на службу речи не шло, это были люди, которых власть «выбрала» для несения нужных ей служб. Исторически «служилые люди по прибору» были преемниками «служилого населения» XIV—XV вв. Как и их предшественники, они не несли тягла и даже получали жалованье за свою службу. Однако состав этого социального слоя в конце XV—

XVI в. существенно изменился, что было связано с необходимостью решения новых задач, возникших перед Русским государством. При проведении активной внешней политики оно столкнулось с необходимостью реформировать свои военные силы для успешного противоборства с соседями.

К середине XV в. вооруженные силы великих князей московских состояли из дворянского ополчения и пехотных ополчений, выставлявшихся городами. Такие ополчения участвовали еще в походе русских войск на Казань в 1469 г. Опыт первых войн с западными соседями показал, что русской армии необходима пехота, вооруженная огнестрельным оружием. Поэтому с начала XVI в. на города была возложена обязанность выставлять для участия в походах отряды «пищальников», вооруженных огнестрельным оружием — «пищалями». Подготовка городских жителей, которых от случая к случаю мобилизовывали для участия в походах, оставляла желать лучшего. В 50-х гг. XVI в. была проведена важная военная реформа: из состава городского населения были «прибраны» люди, образовавшие трехтысячное стрелецкое войско — вооруженную огнестрельным оружием пехоту, которая должна была бьщъ постоянно готова нести военную службу. Они были освобождены от посадского тягла и получали жалованье за «службу». Стрельцы ценили свой особый привилегированный статус, выделявший их из среды остального посадского населения. Вместе с тем в свободное от службы время стрельцы, как и ранее, занимались торговлей и ремеслом и должны были, как и посадские люди, уплачивать торговые пошлины при продаже своих товаров. Эти особенности положения стрельцов сближали их интересы с интересами остальных горожан.

Еще более остро в русской армии ощущалась необходимость в артиллерии, поэтому очень рано, уже во второй половине XV в. были созданы новые группы «служилого населения» — пушкари (положение их было близко к положению стрельцов) и мастера, занимавшиеся литьем пушек. В конце XV в. в Москве был создан Пушечный двор, где было налажено литье пушек в широких для того времени масштабах. Ряд пушек, отлитых мастерами Ивана III, сохранился до настоящего времени. Первоначально работой Пушечного двора руководили приглашенные из-за границы иноземцы, но постепенно их сменили русские мастера. Наиболее известным из них был Андрей Чохов, отливший в 1586 г. одно из наиболее крупных артиллерийских орудий своего времени — «Царь-пушку» весом в 38400 кг. Литье пушек было сложным производственным процессом, разделенным на ряд этапов, и требовало участия в нем на разных этапах мастеров разных специальностей. По организации производства Пушечный двор был схож с мануфактурами, возникавшими в XVI в. в передовых странах Западной Европы. Однако в отличие от последних Пушечный двор был казенным предприятием и целью производства не было получение прибыли. Для работавших на нем мастеров их занятие было «службой», за которую они, как и другие служилые люди, получали постоянное жалованье.

Рост роли артиллерийского огня в войнах с западными соседями ставил правителей России и перед решением другой важной задачи — необходимостью строительства каменных крепостей, способных этому огню противостоять. Для решения этой задачи было создано специальное учреждение «Приказ каменных дел», которому были подчинены мастера каменных дел и кирпичники по всей территории государства. Они размещались в особых слободах и по получении задания отправлялись к месту, стройки на казенных подводах и обеспечивались на месте жильем и инструментами. В случае необходимости в одном месте могли быть собраны мастера со всей России. Так строился в конце XVI в. смоленский кремль. Каменных дел мастера стали еще одной группой «служилого населения». Так, сталкиваясь с новыми задачами и располагая ограниченными ресурсами, русская монархия решала их традиционным, привычным способом, создавая для удовлетворения новых нужд новые группы служилого населения, а земли, населявшиеся «ордынцами», которые обслуживали ранее татарских послов, или княжескими охотниками — «перевесниками» и «тетеревниками» раздавались той же властью в поместья.

Но каменщики или мастера Пушечного двора составляли лишь небольшую часть «служилых людей по прибору». Подавляющей частью населения этой категории был военно-служилый люд, составлявший повсеместно весомый компонент в составе населения русских городов. Особенно многочислен был военно-служилый люд на Юге, где необходимо было постоянно организовывать защиту от набегов татар. Здесь «служилые люди по прибору» составляли едва ли не основную массу городского населения и значительную часть населения сельского.

Другая, большая часть общества — «жилецкие люди» — делилась на жителей «посада» — торгово-ремесленного населения городов и крестьян.

Изменения в деятельности русского купечества в XVI в. Конец XV — первая половина XVI в. — время общего хозяйственного подъема было и благоприятным временем для развития русских городов. В этот период наметились важные изменения в сфере международной торговли, которые стали оказывать влияние и на развитие русской экономики. XVI столетие стало временем, когда у сильно урбанизированных стран Западной Европы появился растущий спрос на продукты сельского хозяйства из стран Восточной Европы. Из России в этом столетии вывозились на европейский рынок не только такие традиционные товары, как меха и воск, но также кожи, сало, лен, пенька — товары массового спроса. Навстречу с Запада шел наряду с драгоценными дорогостоящими тканями поток гораздо более дешевых сукон, также рассчитанных на массовое потребление и уже не являвшихся своего рода предметами роскоши. На Волжском пути в торговле с Ираном, помимо традиционных товаров — мехов и воска, все большее значение приобретал вывоз кож и изделий из дерева. На развитии русской экономики расширение экономических связей сказалось прежде всего тем, что стимулировало развитие ряда ремесленных отраслей, в частности связанных с обработкой кож и льна. Благодаря этим сдвигам, а также развитию товарно-денежных отношений внутри страны (оно нашло свое выражение, в частности, в появлении значительного количества мелких торговых поселений — торжков); приобрела значение крупная торговля предметами массового потребления.

Богатый купец XVI в. торгует уже не только необходимыми социальной элите предметами роскоши, но и в крупных масштабах продает и Покупает товары массового потребления. Более того, он уже начинает прилагать усилия для установления контроля за производством некоторых из этих товаров. Примером такого богатого купца второй половины XVI в. может служить Аника Федорович Строганов. Одним из источников его богатства, как у его исторических предшественников — «гостей» XIV—XV вв., была скупка мехов у народов Севера. Такими мехами он, в частности, снабжал царский двор. Однако главным источником его богатства была торговля солью принадлежавших ему варниц в Сольвычегодске, Перми и на побережье Белого моря. Соль в больших размерах продавалась в Вологде, Казани и приокских городах. А. Ф. Строганов постоянно добивался увеличения количества принадлежавших ему варниц, скупая их даже по частям. Конечно, концентрация варниц в руках Строганова не вела к каким-либо переменам в характере производства, и главные доходы приносила ему не эксплуатация варивших соль работных людей, а торговля ею, но все же появление такого типа богатого купца было для русской экономики явлением новым.

Городское сословие и политика власти. Политика власти в середине XVI в. была благоприятной для городского сословия. Уже говорилось о выгодах, которые приобрели посадские городские общины с проведением земской реформы. Кроме того, государство вело даже войны, чтобы улучшить условия торговли для русских купцов по Волжскому и по Балтийскому пути. Эти положительные для посадских людей стороны государственной политики во второй половине XVI в. были в значительной степени сведены на нет из-за непомерного роста государственных налогов, что привело не только к обеднению горожан, но к началу 80-х гг. XVI в. и к их массовому бегству с традиционных мест обитания. Бегство приняло столь широкие размеры, что государственная власть, обладая крайне ограниченными ресурсами, установила запрет для переходов горожан с одного места на другое и пыталась использовать насильственные меры для возвращения тяглецов на старые места. В этих мерах государственной власти ярко отразился ее взгляд на горожан как на неравноправное, подчиненное, «податное» сословие.

Очевидным ущемлением интересов горожан было и установление «воеводской» системы управления, что сопровождалось введением поборов в пользу этих представителей власти, злоупотреблениями воевод, смотревших на посадское население как на источник извлечения доходов, и упадком значения городских органов самоуправления.

Правда, интересам горожан отвечало проводившееся на рубеже XVI—XVII вв. «посадское строение», когда власть включала в состав посадской общины находившиеся на территории города слободы светских землевладельцев и церкви или переселяла их жителей на посад. Но власть поступала так не потому, что она считалась с интересами горожан, страдавших от конкуренции привилегированных частновладельческих ремесленников, а потому, что увеличение размеров посадской общины вело к росту числа налогоплательщиков-тяглецов, в чем так остро нуждалось государство.

Под воздействием государственной власти подверглась серьезным изменениям во второй половине XVI в. внутренняя структура городского сословия.

Изменение положения верхов городского сословия. В это время, в условиях постоянно идущей войны и начавшегося хозяйственного разорения, для государственной власти стала особенно острой проблемой мобилизация финансовых средств для решения различных вопросов внешней и внутренней политики.

Один из путей к решению проблемы был найден в 70-е гг. XV в. с созданием особого купеческого чина — «гостей» (эти «гости» отличались по своему положению от «гостей» XIV — первой половины XVI в.) и особых купеческих объединений — «гостиной сотни» и «суконной сотни». Путем различных мер (в том числе и принудительных переселений в Москву) в состав чина и объединений была включена наиболее состоятельная часть русского купечества со всей территории России — верхи городского сословия. Этот круг людей был освобожден от обязанности «тянуть тягло» вместе с остальным посадским населением и наделен рядом особых прав и привилегий (так за «гостями» было закреплено право владеть землей с крестьянами). Одновременно на «гостей» и членов «сотен» была возложена обязанность выполнять «службы», которые обеспечили бы исправное поступление государству необходимых для него финансовых ресурсов. Так, они должны были заниматься организацией исправного сбора торговых пошлин, продавать с выгодой для государства «казенные товары», в частности меха, взимавшиеся в виде дани с занимавшихся охотничьим хозяйством народов Севера, Поволжья, а затем и Сибири. Сохранение или улучшение привилегированного статуса прямо зависело от того, какого размера «прибыль» сможет принести «гость» или член «гостиной сотни» государственной казне. Такая «мобилизация» купечества, продлившаяся на века и не имеющая аналогов в других европейских странах, вызывалась спецификой социума с ограниченным объемом совокупного прибавочного продукта, необходимостью сосредоточить в руках все имевшиеся в стране скромные ресурсы, чтобы иметь возможность противостоять внешним противникам.

Наделенный такими «службами» купец фактически становился достаточно высокопоставленным государственным чиновником по финансовым делам, интересы которого оказывались, по существу, противоположны интересам той посадской общины, к которой он ранее принадлежал. Так, если посадские люди были заинтересованы в уплате возможно меньших торговых пошлин, то «гость» или член «сотни» был, напротив, заинтересован, чтобы они были возможно более высокими, чтобы казна имела возможно более значительную прибыль. В этих условиях посадское население смотрело на «гостей» и членов «сотен» не как на верхушку своего сословия, а прежде всего как на служащих государственного аппарата.

Проведенная реформа удачно обеспечила финансовый аппарат монархии опытными кадрами, но одновременно влияние богатого купечества — верхов городского сословия — на посадское население резко упало. В случае возникновения волнений привилегированное купечество, несмотря на его хозяйственную состоятельность, оказалось бы не в состоянии оказать серьезное влияние на городское население. Таким образом, и в городской среде традиционный механизм социальной амортизации был серьезно ослаблен, и это в условиях, когда у посадского населения был ряд серьезных причин для недовольства своим положением.

Крестьянство России перед Смутой. Наиболее значительные перемены произошли на протяжении XVI в. в положении большинства населения страны — крестьянства. Вопервых, благодаря постоянным поместным раздачам большая часть обширного фонда «черных» земель и в Центре, и на Северо-Западе была роздана помещикам. Впервые в русской истории во второй половине XVI в. большая часть крестьян в этих регионах стала проживать на частновладельческих землях. Главными фигурами русского средневекового общества окончательно стали землевладелец, боярин или сын боярский, и зависимый крестьянин, подчиненный его судебно-административной власти и обязанный вносить ему оброк и выполнять для него различные работы. Поместные раздачи совсем не коснулись крестьянских хозяйств Русского Севера, который оставался краем черносошного крестьянского землевладения. Здесь земледелие не было главной, господствующей отраслью хозяйства, не меньшую, если не большую роль играли охота и промыслы.* Природные условия не позволяли организовать здесь владельческое хозяйство, которое в XVI в. постепенно становилось важнейшей неотъемлемой частью каждого земельного владения сына боярского.

Возникновение барщины и отношения между землевладельцем и крестьянином. Во-вторых, на протяжении XVI в. по всей стране стало утверждаться владельческое хозяйство, основанное на принудительном труде не только холопов, но и крестьян. Немалую роль сыграли при этом статьи Судебников 1497 г. и 1550 г., вынуждавшие крестьян в течение года безотказно подчиняться воле господина. Работы в таком хозяйстве резко отличались от практиковавшейся ранее распашки «десятинной» пашни. Теперь барское поле было четко отделено от крестьянских полей; добротные семена и удобрения выдавались из господского хозяйства; обработка барского поля производилась гораздо более тщательно и в оптимальные сроки, указанные господином, и под надзором его служащих; наконец, с разверсткой барщинных работ в определенном размере на каждое крестьянское хозяйство. Примерно до середины XVI в. господская запашка составляла 14—17% от всей пашни. Действия 'землевладельцев по заведению барщинного хозяйства поддерживала на поместных землях своим авторитетом государственная власть. В «ввозных грамотах» — документах, в которых крестьян извещали о передаче их помещику и перечисляли их обязанности по отношению к новому владельцу, с середины XVI в. указывалось: «И вы б все крестьяне... пашню его пахали, где собе учинит». Во второй половине века барское поле уже достигало 25—50% всей пашни.

Введение господской барщины стало началом нового важного этапа во взаимоотношениях землевладельца и крестьянина. Это означало гораздо более сильное, чем ранее, подчинение крестьянина власти господина, его прямое вмешательство в хозяйственную деятельность крестьянина, что раньше не имело места. Создание основанного на крестьянском труде барщинного хозяйства было для землевладельца необходимостью, если он хотел повысить качество продукции и увеличить доходы своего хозяйства. Лишь концентрация большого количества рабочих рук в течение короткого времени могла в известной мере ослабить влияние неблагоприятных климатических условий. Однако процесс заведения детьми боярскими барщинного хозяйства был ускорен под воздействием и некоторых других факторов.

«Хозяйственный кризис» и крестьянство. Становление барщинного хозяйства происходило во второй половине XVI в. в существенно иной ситуации, чем в первой половине столетия. Это были условия «хозяйственного разорения», или «экономического кризиса». Последнее название, хотя и часто встречающееся в научной литературе, является неверным. Хозяйственное разорение второй половины XVI в. было вызвано внешними причинами, не имевшими какого-либо отношения к самому состоянию сельского хозяйства.

Главной причиной хозяйственного разорения второй половины XVI в. стал резкий рост государственных налогов в условиях постоянных войн, которые вело в этот период Русское государство. На протяжении 50—60-х гг. XVI в. налоги, судя по писцовым описаниям Новгородской земли, увеличились в два раза. Суровые природные условия, в которых приходилось работать крестьянину, не позволяли ему делать значительные накопления. В таких условиях столь значительный рост налогов создавал для крестьянского хозяйства серьезные трудности, которые были усилены разразившейся в начале 1570-х гг. эпидемией чумы, в южных и западных районах к этому добавились бедствия войны. Не выплативших налоги крестьян ставили на «правеж», вымогая у них уплату недоимок с помощью ежедневных телесных наказаний. Крестьяне разорялись и бросали свои хозяйства. В условиях начавшегося запустения государство, желая возместить убыль доходов, стало увеличивать налоги с еще обрабатываемой земли. К 1582—1585 гг. государственные налоги повысились еще на 80%, в последние годы Ливонской войны к этому добавились чрезвычайные поборы, которые царские «посланники» вымогали с большой жестокостью. Все это закономерно вело к дальнейшему запустению.

Писцовые описания Новгородской земли начала 80-х гг. XVI в. рисуют страшную картину. Запустела большая часть земельного фонда, население составляло 9—10% от проживавших здесь в начале XVI в. Но и в других районах страны разорение было весьма значительным. Оно прямо сказывалось на доходах помещиков, тем более что большую часть производимого в крестьянском хозяйстве приходилось в виде налогов отдавать государству.

Формы сопротивления крестьян росту налогов. Отметим еще одно немаловажное обстоятельство. Одной ид. форм сопротивления крестьян росту налогового гнета стало сокращение до минимума размеров земельных наделов — пахотной земли, которая облагалась налогами. Для этого был использован механизм деления при писцовых описаниях хозяйственных угодий на «живущее» и «пустое». В ряде случаев «живущее» сокращалось до размеров приусадебного участка. Помимо реального использования «пустого» крестьяне пытались обеспечить свое существование таиными распашками и покосами или арендой пашни, которая облагалась по пониженным налоговым ставкам. Эти действия крестьян наносили ущерб интересу не только государства, но и землевладельца, также взимавшего свой оброк с обрабатываемой крестьянами земли. В таких условиях привлечение крестьян к работе в барском хозяйстве становилось для землевладельца своеобразным способом выживания, который мог бы обеспечить ему, его семье и челяди минимальный уровень потребления.

Сокращение площади подотчетных тягловых земельных наделов было не единственным проявлением реакции крестьянства на резкое усиление налогового гнета. Будучи не в состоянии уплатить «царевы подати», крестьяне бросали свои наделы. Одни уходили на южные и восточные окраины государства — в пограничные районы, где власть, заинтересованная в притоке рабочей силы для их освоения, давала переселенцам налоговые льготы. За счет переселенцев умножались ряды военно-служилого люда на Диком поле. Другие, используя право крестьянских переходов, уходили во владения церкви и влиятельных вельмож, которые, пользуясь налоговыми льготами, могли обеспечить крестьянину лучшие условия существования. И то и другое вело к оскудению казны и разорению главной военной силы государства — дворянского ополчения.

В конце Ливонской войны, после насилий, с которыми царские «посланники» вымогали чрезвычайные поборы, уход крестьян с традиционных местоуюживания стал приобретать повсеместный и массовый характер. Поэтому уже в начале 80-х гг. государственная власть стала осуществлять ряд мер, которые должны были помешать нежелательным массовым перемещениям крестьян.

«Заповедные годы». Начало формирования крепостного права. С начала 80-х гг. стали проводиться новые писцовые описания отдельных уездов, продолжавшиеся до начала 90-х гг. Писцы осуществляли сыск беглых тяглецов и предпринимали попытки вернуть их на старые места. С глав крестьянских семей, записанных в писцовые книги, брали письменные обязательства, что они не уйдут со своего места «до государева указа». Так на территории охваченного писцовым описанием уезда устанавливался временный запрет крестьянских переходов («заповедные годы» с 1581 г. и вплоть до 1592 г.). С завершением к началу 90-х гг. писцовых описаний временный запрет крестьянских переходов был установлен на основной территории Русского государства.

Установленный как временная мера, вызванная к жизни чрезвычайными обстоятельствами, запрет этот в дальнейшем так и не был отменен. Дело не только в том, что определенная хозяйственная стабилизация, достигнутая после окончания войны, в условиях сравнительно долгого мира была достаточно непрочной и большая часть запустевших в годы хозяйственного разорения земель оставалась необработанной. Еще большее значение имело то обстоятельство, что для развития барщинного хозяйства, полного раскрытия заложенных в нем возможностей было необходимо подчинение крестьянина власти землевладельца, гораздо более сильное, чем ранее. Отмена крестьянского перехода, лишившая крестьянина законной возможности добиваться улучшения своего положения путем смены владельца, несомненно содействовала укреплению этой власти. Пока запрет переходов касался только внесенного в писцовую книгу главы крестьянской семьи и сам он был «крепок» земле, а не господину, его движимое имущество было его собственностью, а не собственностью землевладельца. Вполне возможно, что при Федоре был издан указ, распространивший запрет переходов и на остальное население крестьянского двора (1592). Эта мера означала важный шаг по пути к формированию в России крепостного права — такой системы отношений, при которой и сам крестьянин, и “его имущество рассматриваются как собственность землевладельца.

В 1597 г. был установлен пятилетний срок, в течение которого землевладелец имел право разыскать и вернуть себе беглого крестьянина. Правда, такой розыск был делом самого землевладельца, и закон не устанавливал никаких санкций для нового владельца за прием беглого, но это установление было еще одной мерой, направленной на укрепление зависимости крестьянина от землевладельца. Само принятие такого установления яснее, чем что-либо другое, показывало, что к концу XVI в. запрет крестьянских переходов рассматривался уже как постоянная, а не временная мера. Таким образом, гипотеза о прикреплении крестьян к земле указом 1592 г. весьма вероятна.

Особенности формирования крепостнических отновцений в России. Раннее Новое время в истории восточной части Европы — это время, когда везде на территории этого региона формировались крепостнические отношения с такими характерными для них чертами, как передача господину всей полноты судебно-административной власти над крестьянином, личная зависимость крестьянина от господина, запрет крестьянских переходов. Формирование крепостнических отношений в таких странах, как Польша, Чехия, восточная часть Германии и ряд других, было тесно связано с образованием здесь фольварка — основанного на принудительном барщинном труде хозяйства, производившего сельскохозяйственные продукты (прежде всего — зерно) для сбыта на западноевропейском рынке. В России XVI—XVII вв., с достаточно низким уровнем развития товарно-денежных отношений и господством натурального хозяйства, очень ограниченным объемом производившегося в сельском хозяйстве прибавочного продукта, для создания такого хозяйства не было условий, особенно — в последние десятилетия XVI в. во время хозяйственного разорения. Здесь формирование крепостнических отношений было также тесно связано с созданием барщинного хозяйства, но не для организации товарного сбыта продукции, а первоначально для выживания хозяйства землевладельца в условиях разорения, а затем для увеличения общего объема производившегося прибавочного продукта, что способствовало бы поступательному развитию страны. Установление новых порядков, приводивших к социальному принижению крестьянина, ограничению его хозяйственной самостоятельности, принудительному отрыву от работы в собственном хозяйстве, наталкивалось на сопротивление сильной и сплоченной крестьянской общины. Это сопротивление было сломлено в результате поддержки, которую оказывала землевладельцу сильная государственная власть.

Казачество и его место в русском обществе. Массовый отток крестьянского населения на окраины в поисках лучшей жизни имел еще одно важное последствие. Наиболее активная и недовольная складывавшимися в России порядками часть переселенцев искала свободной жизни на территории «Дикого поля», где им грозила постоянная опасность нападений татар, но не было ни государственных чиновников, ни налогов, ни бояр и детей боярских. Именно во второй половине XVI в. вдоль южных границ Русского государства на Дону, Тереке, Волге, Яике (совр. река Урал) образовались поселения казаков. Порядки в таких поселениях во многом воспроизводили порядки, существовавшие в самоуправляющихся крестьянских общинах. Высшим органом власти было общее собрание жителей поселения — казацкий круг, на котором, как на волостном сходе, казаки выбирали своих предводителей. Образ жизни казаков, однако, резко отличался от крестьянского. В их хозяйстве промысловые занятия (как, например, ловля рыбы) играли гораздо большую роль, чем земледелие, а основным источником содержания была добыча, которую казаки захватывали во время морских и сухопутных набегов на лежавшие к югу от России мусульманские страны — Крым, Османскую империю, Иран, Ногайскую Орду.

Отношения казаков с русскими властями были достаточно сложными. С одной стороны, они были заинтересованы в поддержании мирных и даже дружественных отношений с русскими пограничными городами, чтобы иметь возможность продавать захваченную добычу и приобретать необходимые для жизни товары. Время от времени казаки ходили в походы по поручению русской власти и получали за это жалованье. Но в целом сидевших в Москве бояр казаки воспринимали как враждебную силу, которая заставила их бежать на далекие окраины, а теперь намеревалась вернуть их в прежнюю «неволю». Возникавшие время от времени в Москве планы поставить на Дону крепость вызывали в среде казаков резко враждебную реакцию.

Если в Москве действительно смотрели на казаков как на беглых подданных, с которыми необходимость заставляла поддерживать отношения, то самооценка казаков была совершенно иной. Они считали себя сообществом воинов, которые, нападая на соседние мусульманские страны, несут особо важную службу, защищая христианский мир. ;В средневековом обществе особое положение дворянства основывалось на том, что оно несет особо важную для общества военную службу, защищая его. Исходя из аналогичных соображений, казаки полагали, что их служба и заслуги дают им право претендовать на по мень шей мере равное с дворянством положение в обществе.

Ряд обстоятельств способствовал тому, что постепенно созревавшие в русском обществе внутренние противоречия проявились с особой силой в середине первого десятилетия XVII в. Одним из них стало пресечение династии, правившей Московским княжеством, а затем Русским государством.

Конец династии и избрание нового царя. После смерти Ивана IV на престол вступил его сын Федор. Детей у него не было. Наследником престола был его младший брат Дмитрий, живший с матерью в Угличе. В 1591 г. он погиб при загадочных обстоятельствах. Присланная из Москвы следственная комиссия установила, что царевич случайно закололся ножом во время игры, когда с ним случился приступ эпилепсии. Когда 7 января 1598 г. царь Федор скончался, у него не оказалось законного наследника. Это заставило русское общество прибегнуть к небывалой и неизвестной ему ранее процедуре избрания правителя. Царь Федор не был способен к ведению государственных дел, и фактически правителем государства стал брат^-его жены боярин Борис Федорович Годунов. В годы, когда он управлял Россией, государство постепенно и медленно, но все же оправлялось от последствий внутренних конфликтов, связанных с установлением опричнины и долголетней разорительной войной. Достигнутые при этом успехи закономерно связывались с его именем. Неудивительно, что созванный с наступлением междуцарствия патриархом Иовом земский собор, включавший в себя Боярскую думу, высшее духовенство, выборных представителей дворянства, привилегированного купечества и московского посада, избрал именно его новым царем, который должен был положить начало новой династии. Приняв меры к тому, чтобы собор состоял из его сторонников, Борис одновременно упорно отказывался принять корону. К Борису, находившемуся у сестры — вдовой царицы в Новодевичьем монастыре, направились представители чинов во главе с патриархом с иконой Владимирской Богоматери просить его вступить на трон.

Хотя объем власти, которой располагал царь Борис, ничем не уступал власти его предшественников, в глазах общества он далеко не пользовался таким авторитетом, как прежние наследственные государи. Разумеется, выбор Бориса царем говорит о его поддержке, дворянством и богатым привилегированным купечеством, но в низах общества новый правитель популярностью не пользовался. Сразу после смерти царевича Дмитрия распространились слухи, что он был убит по приказу Бориса, позднее к этому добавились обвинения в умерщвлении им царя Федора. В распространении подобных слухов находил отражение тот факт, что определенное улучшение, достигнутое после смерти Ивана IV, касалось в первую очередь верхов, а не низов общества. Недовольна была возвышением незнатного Годунова и аристократия, особенно родственники царя Федора по матери, царице Анастасии, его двоюродные братья — Романовы. Это сопротивление новый царь сумел подавить: осенью 1600 г. Романовы, обвиненные в заговоре с целью покушения на жизнь царя, были отправлены в ссылку, а глава рода Федор Никитич насильно пострижен в монахи под именем Филарета и отправлен на Север в Антониев-Сийский монастырь. Но брожение в низах подобными мерами прекратить было невозможно.

Другим фактором, способствовавшим обострению кризиса, стали неурожаи 1601—1603 гг., повлекшие за собой страшнадй щлод. Предпринимавшиеся попытки борьбы с голодом оказались малоэффективными, и ответственность за это, естественно, ложилась на правителя. Провинциальное дворянство было раздражено тем, что в тяжелых условиях царь разрешил переход крестьян, но только для «московских чинов» — верхушки дворянского сословия. У происходившего была и другая важная сторона. Для людей Средневековья такие бедствия, которые постигли Россию в эти годы, были свидетельством Божьего гнева. Не менее распространенным было представление, что Бог карает страну за грехи ее правителя. Поэтому происходившие бедствия убеждали людей в истинности слухов о преступлениях, в которых обвиняли Бориса.

Лжедмитрий I. Восстание населения южных окраин. Летом 1603 г. в Речи Посполитой появился самозванец, выдававший себя за чудесно спасшегося царевича Дмитрия, законного наследника русского престола. Самозванцем был галицкий сын боярский Григорий Отрепьев, бывший одно время монахом в кремлевском Чудовом монастыре. В Речи Посполитой он обратился за помощью для возвращения якобы принадлежавшего ему русского трона к польскому королю Сигизмунду III, польским и литовским магнатам, папе римскому. Королю он обещал передать спорные территории — Смоленщину и Северскую землю, папе — обращение России в католичество. Королю и близким к нему магнатам казалось неосторожным оказать самозванцу открытую поддержку, что могло бы привести к войне с Россией. Но все же король разрешил одному из магнатов, сандомирскому воеводе Юрию Мнишку, рассчитывавшему женить Лжедмитрия на своей дочери и в случае его победы приобрести для себя разные блага в России, оказать претенденту на трон поддержку как бы на свой страх и риск.

К лету 1604 г. воевода и ряд близких к нему шляхтичей сумели собрать около 2 тыс. наемников. С этим отрядом Лжедмитрий вторгся на территорию Северской земли. Для скольконибудь серьезных действий этого было, конечно, недостаточно, тем более что после первых неудач в столкновениях с русскими войсками большая часть наемников во главе с Ю. Мнишком поспешила вернуться в Речь Посполитую. Однако в Северской земле самозванец сразу встретил широкую поддержку местного населения, у которого к этому времени появились серьезные основания для недовольства правлением Бориса Годунова.

Трехлетний голод способствовал усиленному притоку крестьянского населения на не знавшие этого бедствия южные окраины. Эти люди были недовольны царем, который не сумел принять эффективных мер для борьбы с голодом и которым, как показывало бедствие, был недоволен сам Бог. В годы голода на Юге появились представители еще одной прослойки русского общества. Оказавшись не в состоянии содержать во время голода свои многочисленные «дворы», вельможи выгоняли своих военных слуг, которые в поисках пропитания также направлялись на юг. Одни из них вливались в ряды местного военно-служилого люда, другие шли в казацкие поселения. Это были люди, хорошо владевшие оружием, привыкшие занимать, как слуги влиятельных людей, заметное положение в обществе и резко недовольные происшедшими с ними переменами. Так на Юге накапливался горючий материал.

Одновременно с этим правительство Бориса Годунова утратило поддержку военно-служилого люда окраин. Используя благоприятную международную ситуацию (уход крымского хана на войну с Габсбургами в Венгрию), русское правительство на рубеже XVI—XVII вв. сумело продвинуть свои опорные оборонительные пункты на Диком поле далеко на юг, вплоть до Северского Донца, где, как форпост русской обороны, была поставлена крепость Царев Борисов. В связи с этим встала задача, как обеспечить продовольствием гарнизоны в новопоставленных крепостях. Вопрос был решен таким образом, что на служилых людей по прибору тех уездов Юга, которые теперь оказались в тылу, была возложена обязанность пахать «государеву десятинную пашню», а полученное продовольствие следовало передавать гарнизонам передовых крепостей. Это было грубым нарушением привилегированного «статуса» служилых, которых несение «службы» освобождало от «тягла», тем более в форме отработочной повинности.

К этому времени правительство Бориса Годунова вступило в серьезный конфликт и с казачеством. После того как крепость Царев Борисов была построена рядом с казацкими поселениями, власти в Москве попытались поставить их под свой контроль. Воеводам Царева Борисова предписывалось провести перепись казаков, живших на Донце и Осколе. Понятно, какую отрицательную реакцию такие шаги вызвали в казачьей среде. Кроме того, Борис Годунов запретил населению пограничных городов торговать с казаками.

Все это объясняет, почему с приходом небольшого отряда Лжедмитрия начался массовый переход населения Северской земли на его сторону. К его войску присоединились и большие отряды донских казаков. Лжедмитрия признали своим государем Чернигов, Путивль и многие другие крепости. Борис Годунов был вынужден послать в Северскую землю крупные военные силы. Так было положено начало «гражданской» войне: одна часть русского общества с оружием в руках выступала против другой. 20 января 1605 г. под Добрыничами царские воеводы разбили войско Лжедмитрия I, после чего польские наемники поспешили отъехать в Речь Посполитую, но это не привело к прекращению восстания. Лжедмитрий нашел приют в Путивле, где местные сословные объединения приняли решение о сборе чрезвычайного налога на жалование ратным людям. Царская армия задержалась под небольшой крепостью Кромами, в которой сел в осаду отряд донских казаков. Восстание тем временем разрасталось, охватывая все новые земли на южных окраинах России и достигнув Поволжья.

В разгар борьбы 13 апреля 1605 г. неожиданно умер царь Борис. Одним из ближайших последствий этого события стал переход на сторону самозванца армии, стоявшей под Кромами, в котором видную роль сыграли находившиеся в ней дети боярские из южных уездов. Вместе с ними от новой династии отступила и аристократия. 1 июня 1605 г. посланцы Лжедмитрия I подняли восстание в Москве, убив вдову Бориса Годунова и его сына Федора.

Лжедмитрий I у власти. Лжедмитрий вошел в Москву на гребне массового движения, в котором главную роль играли служилые люди-И. дворяне южных уездов. Поддержка наемников из Речи Посполитой имела второстепенное значение. Это дало самозванцу основание для того, чтобы уклониться от обещаний, которые он ранее давал папе и польскому королю. Вместе с тем он старался поддерживать с Речью Посполитой хорошие отношения, подтвердил свое желание жениться на дочери Юрия Мнишка, приглашал к себе на службу поляков и оказывал им покровительство. Из этих иноземцев, обязанных ему своим возвышением, самозванец надеялся создать дополнительную опору своей власти. Он не без оснований сомневался в лояльности правящей элиты, представители которой в секретных переговорах с Сигизмундом III сетовали на то, что король помог вступить на трон недостойному человеку. Лже-Дмитрий принял ряд мер, чтобы изменить состав правящей элиты в свою пользу — наиболее верные сторонники царя Бориса были сосланы и возвращены из ссылки его противники (так вернулся в Москву Филарет Романов и стал ростовским митрополитом), кроме того, в состав Думы вошел ряд дворян южных уездов, отличившихся при приходе Лжедмитрия I к власти. Но все это мало изменило состав правящего слоя, а назначения, сделанные с нарушением местнических правил, только вызвали его раздражение.

Лжедмитрий I не жалел усилий, чтобы обеспечить себе поддержку тех сил, которые привели его к власти. Одним из его распоряжений население Северской земли было освобождено на 10 лет от уплаты налогов. Стремлением обеспечить себе поддержку определялись его планы большого похода на Азов летом 1606 г. Этот поход отвечал стремлениям служилых людей южных уездов и одновременно давал возможность направить во внешний мир накопившиеся в регионе «горючие» элементы. Победы должны были поднять авторитет АжеДмитрия, а сотрудничество во время похода — укрепить его связи с теми силами, которые служили опорой его власти.

Свержение Лжедмитрия I и приход к власти Василия Шуйского. Решение о походе заставило недовольную самозванцем политическую элиту, которую возглавил один из наиболее знатных аристократов, князь Василий Иванович Шуйский, поторопиться с выступлением против Лжедмитрия I до того, как он окажется на Юге в кругу своих приверженцев.

Бояре-заговорщики воспользовались тем, что дворянство в более северных областях России было недовольно ненужной для него войной, которая должна была начаться сразу после окончания военных кампаний 1604—1605 гг., а собиравшиеся на войну дворянские отряды весной 1606 г. стояли в окрестностях Москвы. Кроме того, сыграло свою роль высокомерное поведение шляхтичей, съехавшихся на свадьбу Лжедмитрия I с Мариной Мнишек в мае 1606 г. и пренебрегавших русскими обычаями и религиозными обрядами. Такие поступки поляков убеждали и горожан Москвы, и стоявшие в ее окрестностях дворянские отряды в справедливости утверждений бояр-заговорщиков, что самозванец хочет править Россией с помощью поляков и обратить русских людей в католическую веру. Утром 17 мая 1606 г. в Москве вспыхнуло восстание. Под звон набата толпы восставших собрались на Красной площади и вошли в Кремль через Спасские ворота. Пытаясь спастись, Лжедмитрий выпрыгнул в окно, сломал ногу, был схвачен и убит. Одновременно москвичи напали на дворы, в которых находились поляки. Часть из них погибла, другие, взятые под защиту членами Боярской думы, оказались под арестом. Через несколько дней после переворота глава заговорщиков князь В. И. Шуйский был провозглашен царем на собрании, спешно созванном на Соборной площади Кремля. Многие современники не признавали его избрание законным, так как в нем не участвовали выборные представители «городов». Стремясь предотвратить появление новых самозванцев, царь Василий спешно организовал канонизацию царевича Дмитрия как мученика, невинно убитого по приказу Бориса Годунова.

Вступив на престол, Шуйский публично присягнул в том, что не будет слушать «ложных доводов», не приговорит никого к смертной казни, «не осудя истинным судом с бояры своими», и не будет отбирать имущество у родственников казненных, если они не были соучастниками. Хотя в тексте присяги обязательства касались «всякого человека», соответствующие гарантии предоставлялись прежде всего выдвинувшей нового царя знати, которая страдала от казней Ивана IV и опал и ссылок Бориса Годунова.

Царь Василий пришел к власти как ставленник той элиты, того узкого круга княжеских и боярских родов, который традиционно держал в своих руках главные нити управления государством. Однако на рубеже XVI—XVII вв. положение элиты определялось не ее реальными связями и влиянием, а тем, что ей обеспечивала сильная центральная власть. Сама по себе она не обладала возможностями, чтобы влиять на ситуацию на местах. События, последовавшие за воцарением Шуйского, это ясно показали.

Выступление южных окраин против нового царя. Восстание И. Болотникова. Переворот в Москве и убийство Лжедмитрия I вызвали резко отрицательную реакцию на южных окраинах страны. Здесь это было воспринято не только как потеря прав и привилегий, полученных от Лжедмитрия I, и утрата перспектив, которые открылись для служилых людей с его приходом к власти. Смена власти в Москве угрожала возвращением к тем порядкам, против которых местные служилые люди совсем недавно активно выступили. Распространившиеся слухи, что царь Дмитрий не погиб, а спасся и находится в Речи Посполитой, послужили толчком к восстанию в защиту интересов «законного» государя, против занявших Москву изменников.

Восстание, начавшееся летом 1606 г., охватило первоначально лишь территорию Северской земли и соседние уезды, но стало разрастаться, когда посланные на его подавление войска потерпели неудачу под Кромами и Ельцом. Осенью 1606 г. восстанием была охвачена вся южная окраина государства, а также Поволжье, где восставшие осадили Нижний Новгород, ряд уездов, лежавших на пути из Москвы в Смоленск. Восставшими на территории Северской земли командовал Иван Исаевич Болотников, бывший холоп — военный слуга князя А. А. Телятевского. Освободясь из татарского плена, он проехал через Речь Посполитую, где в Самборе — владении Юрия Мнишка, — получил полномочия от самозванца командовать повстанческой армией. На этом посту он, очевидно, проявил военные и организаторские способности, так что его полномочия никто не оспаривал. Восставших, собравшихся на Верхней Оке, возглавил веневский сотник Истома Пашков. Рязанское ополчение возглавил местный помещик Прокопий Ляпунов. По разным направлениям войска восставших двигались к Москве. Правительство Василия Шуйского мобилизовало для отпора все бывшие в его распоряжении военные силы. В собранное войско были отправлены все члены «государева двора», находившиеся в Москве. 25 октября в сражении под селом Троицким войско было разбито. Путь к столице был открыт. Началась блокада Москвы, продолжавшаяся в течение полутора месяцев.

В грамотах, разосланных по стране правительством Шуйского, о восставших говорилось как о крестьянах и беглых холопах, которые хотят убить своих господ и овладеть их имуществом. В течение долгого времени эти утверждения пользовались доверием и дореволюционных исследователей, и исследователей советского времени, полагавших, что восстание было первой крестьянской войной в истории России. Правда, исследователи полагали, что в восстании первоначально выступили совместно служилые люди из южных уездов во главе с Истомой Пашковым и Прокопием Ляпуновым и восставшие холопы и крестьяне во главе с Иваном Болотниковым. Однако известные данные о войске Болотникова не подтверждают такой оценки. Характерно, что одним из воевод его армии был его бывший хозяин боярин князь А. А. Телятевский. В этом же войске военачальниками являлись несколько князей Мосальских. Ближайший сподвижник Болотникова Юрий Беззубцев был сыном боярским Новгород-Северского уезда. Среди городов, подчинившихся Болотникову и длительное время признававших его власть, был город Рославль. Сохранившиеся документы показывают, что и до, и во время, и после восстания управление уездом находилось в руках одного и того же круга лиц из местных влиятельных детей боярских. Влиятельные местные помещики стояли и во главе войска, осаждавшего Нижний Новгород.

Все это позволяет сделать вывод, что главной силой разразившегося летом 1606 г. восстания были служилые люди и дети боярские южных уездов. Не крестьянские отряды, а опытные во владении оружием и хорошо организованные служилые люди и дети боярские нанесли поражение правительственным армиям и пришли под стены Москвы. Служилые люди стремились сохранить свой привилегированный статус, поставленный под сомнение правительством Годунова, дети боярские добивались своего уравнения с другими частями дворянского сословия, получения права голоса при принятии в Москве важных политических решений. Таким образом, восстание, начавшееся в 1606 г., есть основание рассматривать как своеобразный конфликт между Центром и окраинами, разделивший господствующее дворянское сословие.

В этом остром внутриполитическом кризисе позиция дворянства окраин не была однородной. В рядах некоторых крупных дворянских объединений, как, например, нижегородских детей боярских, произошел раскол. Часть дворянских корпораций окраин считала, что добиться уравнения в правах с дворянством Центра можно, не выступая против правительства Шуйского, а, напротив, оказывая ему поддержку. Так поступили дети боярские Смоленского уезда, которые прорвали блокаду Москвы и пришли на помощь царю Василию. В этих условиях в лагере восставших под Москвой начались трения. В середине ноября 1606 г. в правительственный лагерь перешли рязанские дворяне во главе с Прокопием Ляпуновым. В начале декабря, во время решающих боев под Москвой, их примеру последовали отряды детей боярских во главе с Истомой Пашковым. Повстанцы потерпели поражение. Иван Болотников отступил к Калуге, где позднее был осажден правительственными войсками.

Однако подавить восстание не удавалось. Осада Калуги в начале мая 1607 г. закончилась неудачей. В повстанческом лагере появился и занял видное место новый самозванец, сын посадского, а затем терской казак Илейка Муромец, выдававший себя за Петра, сына царя Федора. Он привел большие отряды терских и донских казаков, к которым присоединились запорожцы. Для нового военного похода на Тулу, которая к лету 1607 г. стала главным центром восставших, были мобилизованы огромные военные силы со всей территории государства. Армию возглавил сам царь. Город капитулировал лишь в сентябре 1607 г. после упорной четырехмесячной осады. Царю были выданы предводители восстания Иван Болотников и «царевич Петр» (Илейка Муромец был повешен на Серпуховской дороге, Болотников был сослан в Каргополь и там утоплен), а все остальные отпущены. Царь Василий считал войну законченной. Но его надежды не сбылись — с лета 1607 г. начался новый этап гражданской войны, осложненный внешним вмешательством.

Выступление Лжедмитрия II. Раскол страны. Население Северской земли по-прежнему не желало подчиняться царю Василию. Летом 1607 г. в Стародубе появился новый самозванец, выдававший себя за спасшегося Дмитрия, — Лжедмитрий II. По свидетельству современников, он в отличие от Григория Отрепьева был уроженцем Речи Посполитой; вспоминали, что Лжедмитрий II был школьным учителем в не большом белорусском городке. Самозванец сразу же получил широкую поддержку. Вместе с тем почти с самого начала к нему стали из-за рубежа приходить на помощь военные отряды арльско-литовской шляхты. Наиболее крупные из отрядов возглавили такие представители знати, правда, второго ранга, как князь Роман Ружинский и Ян Петр Сапега, двоюродный брат литовского великого канцлера. К весне 1608 г. у Лжедмитрия II в Орле собралась целая армия из служилых людей и детей боярских Северской земли, русских и украинских казаков и польсколитовских военных отрядов. В бою под Волховом 30 апреля — 1 мая 1608 г. эта армия разбила войска Василия Шуйского, и для нее открылся путь на Москву. Через месяц Лжедмитрий II стал с войском в укрепленном лагере в подмосковном селе Тушине (отсюда прозвище «Тушинский вор»), откуда предпринимались попытки организовать блокаду столицы.

С приходом Лжедмитрия II под Москву территориальные рамки «гражданской» войны резко расширились, захватив уже не только южную, но и северную часть государства. Помимо южных окраин и Поволжья, где тушинцам противостояли только Нижний Новгород и некоторые рязанские города, власть Лжедмитрия II распространилась на большую часть городов запада и северо-запада России, включая такой крупный город, как Псков. Здесь лишь отдельные крупные центры, такие, как Новгород и Смоленск, сохранили верность царю Василию. Наконец, с вступлением на их земли войск Лжедмитрия II начало присягать на верность самозванцу население Центра, а затем севера. К концу 1608 г. его власть распространилась на большую часть территории Русского государства.

Главные политические силы в лагере Лжедмитрия II. О силах, поддерживавших Лжедмитрия II, и о том, что происходило на признавших его власть территориях, исследователи знают гораздо больше, чем о переменах, происходивших на территории, охваченной восстанием в 1606—1607 гг. Истоки прослеженных учеными перемен следует искать в событиях восстания И. Болотникова. Главной силой русского общества, поддержавшей Лжедмитрия II, стало недовольное своим положением дворянство окраин. Присоединение к тушинскому лагерю принесло ему ряд существенных выгод. Прежде всего это были материальные выгоды в виде конфискованных владений сторонников царя Василия, которые были немалыми, так как дети боярские «государева двора» сохранили верность своему правителю и находились с ним в осаде в Москве. Но этим выгоды не ограничивались. В руки уездных дворянских корпораций стали фактически переходить органы власти на местах, так как наместниками и воеводами в городах, подчинившихся Лжедмитрию II, становились, как правило, авторитетные предводители местных землевладельцев. Вместе с тем в тушинском лагере была сломана практика назначений в состав «государева двора» и в Думу в соответствии с благородством происхождения. Провинциальные дворяне окраин стали входить в состав «государева двора», а их предводители получать думные чины. Примером может служить луцкий помещик Федор Плещеев, который стал боярином и наместником Лжедмитрия II в Великих Луках. Выгоды были столь значительны, что дети боярские Северо-Запада, Северской земли, Верховских городов и Среднего Поволжья упорно поддерживали Лжедмитрия II на протяжении всей его политической карьеры.

Другой важной силой в составе тушинского лагеря были казаки. Для управления ими было создано одно из главных учреждений тушинского лагеря — Казачий приказ, который возглавил выходец из Речи Посполитой Иван Мартинович Заруцкий. Пришедшие к Лжедмитрию II отряды казаков с южных окраин России и из Речи Посполитой здесь заметно пополнились выходцами из разных социальных групп общества, утративших в годы волнений и переворотов свой социальный статус и рассчитывавших добиться положения, вступив в ряды казацкого войска. Эти люди уже не хотели вернуться с захваченной добычей в казацкие поселения, а хотели остаться в России и обеспечить себе существование, подобающее их заслугам. Как сообщество воинов, они считали себя свободными от тягла и требовали щедрого вознаграждения за свою военную службу. Они добивались не только регулярной выплаты жалованья, но и передачи им в «приставства» земель, с которых могли бы взимать корм на свое содержание. Тем самым они фактически претендовали на доходы, которые обычно поступали владельцам этих земель—детям боярским. Так возникали противоречия между интересами казаков и детей боярских тушинского лагеря.

Третьей, наиболее важной, силой тушинского лагеря было польско-литовское войско. Значение его определялось не только тем, что оно было главной военной силой Лжедмитрия II. В отличие от детей боярских, которые периодически выезжали в свои владения, польско-литовские войска постоянно находились в Тушине и могли держать под всесторонним контролем и самого правителя, и его окружение. Никаких далеко идущих планов за движением в Россию этой шляхты не стояло. В Речи Посполитой многочисленное дворянство издавна поддерживало свое положение в обществе с помощью наемной военной службы. К лету 1607 г. внутриполитическое и международное положение сложилось таким образом, что наемники остались не у дел. Поэтому они направились в Россию, чтобы поправить свои дела. Ни военачальники, ни солдаты своих будущих планов с Россией не связывали. Они рассматривали себя как желавших дороже продать свою службу. Первоначально, пока войско надеялось быстро овладеть находящейся в Москве царской казной, оно удовлетворялось получением от самозванца долговых обязательств. Но к лету 1608 г. оно потребовало выплаты жалованья, и население владений Лжедмитрия II было обложено чрезвычайными поборами. Не удовлетворившись этим, литовское войско стало рассылать по стране отряды, чтобы выбить эти поборы из населения. Это касалось прежде всего территорий Центра, близких к главной стоянке польско-литовского войска в Тушине и к Троице-Сергиеву монастырю, который осадила другая часть войска во главе с Яном Сапегой, а также Поморья, не затронутого войной. Положение усугублялось тем, что по этим землям ходили одновременно отряды «загонных людей», самовольно отделившиеся от польско-литовского войска и казачьих отрядов и грабившие население. С начала 1609 г. здесь начались выступления населения против тушинских отрядов.

Север и Центр России против польско-литовских войск Лжедмитрия II. М. В. Скопин-Шуйский. Первоначально имели место стихийные акты самообороны со стороны волостных и посадских миров против поборов отрядов из Тушина, но затем сопротивление приняло организованный характер. Постепенно к ним стали присоединяться и дети боярские Центра. Для них перемены, сопровождавшие утверждение власти Лжедмитрия II, не были столь важными, как для детей боярских других регионов. К тому же даже те из них, кто получил новые владения от самозванца, не могли воспользоваться доходами с них, так как все забирало себе польско-литовское войско и (частично) казачьи отряды.

Пытаясь найти внешнюю поддержку, царь Василий направил в Новгород осенью 1608 г. своего племянника М. В. Скопина» Шуйского, чтобы попытаться получить помощь из Швеции, правитель которой Карл IX находился во враждебных отношениях со своим племянником Сигизмундом III. В феврале 1609 г. был заключен договор, по которому за уступку г. Корелы с уездом в распоряжение Скопина был передан шведский военный корпус, содержание которого должна была оплачивать русская сторона. В мае 1609 г. вместе с шведским корпусом Скопин-Шуйский выступил в поход из Новгорода. Армия его стала быстро увеличиваться за счет присоединения организовавшихся на территориях Центра и севера ополчений. Она медленно двигалась к Москве, постепенно вытесняя тушинцев с занимаемых ими территорий. Неоднократные попытки польско-литовских войск из Тушина остановить продвижение армии Скопина-Шуйского оказались безрезультатными. К концу 1609 г. весь Север и значительная часть Центра были очищены от тушинских войск. Армия Скопина-Шуйского стояла в районе Александровой слободы. Соотношение сил в стране менялось не в пользу тушинского лагеря. Правительство Василия Шуйского также предприняло ряд шагов, чтобы привлечь на свою сторону дворянство окраин. Верхушка доказавших свою верность дворянских корпораций окраин — нижегородская, смоленская — вошла в состав «государева двора». Местные предводители детей боярских также стали получать воеводские посты и думные чины. Так, предводитель рязанцев Прокопий Ляпунов стал рязанским воеводой и думным дворянином. Намечался определенный выход из кризиса. Однако осенью 1609 г. положение снова осложнилось, так как правящие круги Польско-Литовского государства приняли решение вмешаться в русские дела.

Начало польско-литовской интервенции. Здесь располагали подробной информацией о тех огромных потерях, которые понесла и сама Россия, и ее вооруженные силы во время продолжавшейся ряд лет междоусобной войны, и хотели использовать сложившееся положение в своих интересах. Программой» минимум было возвращение Речи Посполитой Смоленщины и Северской земли, программой-максимум — подчинение всего Русского государства своему влиянию. В своих планах политики Речи Посполитой учитывали и истощение России, и присутствие в центре страны большого польско-литовского войска. Возможность быстрого окончания гражданской войны заставила поторопиться с принятием решения о вмешательстве. Кроме того, имели значение сведения о настроениях дворянства северо-запада России, находившегося в тушинском лагере. Перед дворянской верхушкой этого региона возникла неприятная перспектива утратить с поражением Лжедмитрия II то положение в обществе, которое ей удалось завоевать. Избежать ее она рассчитывала избранием на русский трон королевича Владислава, старшего сына Сигизмунда III.

Поддержка Речи Посполитой должна была помочь решению еще одной проблемы. Дворянство тушинского лагеря не могло в полной мере использовать блага, полученные от Лжедмитрия II из-за усилившейся активности посадских общин и «служилых людей по прибору». О переменах, происходивших в эти годы в тушинском лагере, можно судить по событиям во Пскове в 1608—1609 гт. Здесь традиционно связанная с правительством в Москве купеческая верхушка, утратив его поддержку, оказалась неспособной влиять на положение дел. Главным органом власти в городе стала «всегородная изба», в которой заседали выборные от посадской общины, среди них попадались лица достаточно низкого социального происхождения, как «трепец» (трепальщик льна) Тимофей Кудекуша, который «указывал» воеводам. Реальная власть в городе принадлежала этой избе, а не присылавшимся из Тушина воеводам. Это было связано с тем, что псковские стрельцы действовали заодно с посадом: в условиях, когда они годами не получали жалованья и их связь с властью ослабла, возобладали интересы, объединявшие их с посадскими людьми. Уже весной 1609 г. начались столкновения между псковской посадской общиной и местным дворянством, недовольным таким положением дел. Вступив в конфликт с посадом, псковские дети боярские поспешили вернуться под власть Василия Шуйского. Дети боярские других уездов тушинского лагеря рассчитывали на поддержку войск польского короля.

Начиная военную кампанию в сентябре 1609 г., Сигизмунд III рассчитывал, что местное дворянство само откроет ему ворота городов на западе России, но его расчеты оправдались лишь частично. Сильно укрепленный Смоленск отказался открыть ворота, и королевская армия надолго под ним задержалась. Одним из первых результатов вмешательства стал распад тушинского лагеря.

Распад лагеря Лжедмитрия II. Сигизмунд III направил в Тушино послов, предложив находившемуся там польско-литовскому войску перейти к нему на службу. Поскольку и офицеры, и солдаты связывали свое будущее не с Россией, а с Речью Посполитой, они не могли игнорировать королевские предложения и вступили в переговоры с послами. В декабре 1609 г., не дожидаясь конца переговоров, Лжедмитрий II бежал в Калугу, за ним последовали казачьи отряды и часть его двора. Северская земля, Верховские города и ряд городов на северо-западе России и в Поволжье продолжали его поддерживать. Польско-литовское войско в Тушине и остававшиеся там русские бояре и дети боярские стали искать соглашения с Сигизмундом III. Русские тушинцы направили под Смоленск посольство с предложением возвести на русский трон сына Сигизмунда III королевича Владислава. Соответствующее соглашение было подписано в феврале 1610 г., но подписавшие его уже не представляли собой реальной политической силы. Раскол в тушинском лагере сделал невозможным успешное противодействие армии Скопина-Шуйского. Оставив свой подмосковный лагерь, его обитатели стали отступать на запад, ища соединения с королевской армией. В апреле 1610 г. армия Скопина торжественно вступила в Москву.

Русско-польская война и избрание на русский трон королевича Владислава. Теперь, когда большая часть территории страны объединилась под властью царя Василия, а Лжедмитрий II отступил на южные окраины, в Москве первоочередной задачей сочли борьбу с внешним врагом. Были приняты меры к тому, чтобы усилить армию большими отрядами иноземных наемников, которые своим огнем могли бы нейтрализовать высокие боевые качества польской конницы. Чтобы обеспечить поддержку детей боярских, царь Василий перед началом новой военной кампании издал указ, по которому помещики, доказавшие за прошедшие годы верность власти, получили возможность превратить пятую часть своих поместий в вотчины. Во исполнение этого указа весной-летом были сделаны многие десятки пожалований. В истории землевладения русского дворянства указ стал переломной вехой, с этого момента начался медленный, но постоянный рост вотчинйого землевладения детей боярских за счет поместного.

С наступлением лета большая армия направилась к Смоленску, чтобы, разбив королевские войска, снять осаду города.

Перед началом похода М. В. Скопин-Шуйский неожиданно скончался. У русских войск не оказалось хорошего военачальника, а отряды иностранных наемников, не получив вовремя жалованья, перешли на вражескую сторону. В результате в битве при Клушине русская армия была разбита, и польсколитовские войска во главе с гетманом С. Жолкевским двинулись к Москве. Узнав о происшедшем, к Москве одновременно двинулся с войском Лжедмитрий II. 17 июня 1610 г. царь Василий был низложен и насильно пострижен в монахи. Вопрос о том, что будет дальше, бывшим сторонникам Василия Шуйского — Боярской думе, детям боярским «государева двора», дворянским отрядам, вернувшимся в Москву после битвы при Клушине, московскому посаду — пришлось решать в условиях, когда к Москве почти одновременно подошли две вражеские армии; с одной из них приходилось договариваться.

Для бывших сторонников Василия Шуйского соглашение с Лжедмитрием II было неприемлемо: тогда пришлось бы делиться с его приверженцами влиянием, властью и владениями. Кроме того, всех пугали сопровождавшие самозванца казачьи отряды, которые могли попытаться поправить свое материальное положение за счет жителей Москвы. Предпочтение было отдано соглашению с Сигизмундом III. Какие планы и расчеты связывались с таким соглашением, позволяет установить текст договора, который был заключен 7 августа 1610 г. с гетманом С. Жолкевским. Договор предусматривал избрание русским царем старшего сына Сигизмунда III королевича Владислава. Новый монарх должен был во всем сохранять традиционные русские порядки, все важные вопросы решать только совместно с Боярской думой, а новые законы принимать при участии представителей «всей земли», т.е. выборных представителей дворянского и городского сословий. Так в тексте договора было сформулировано положение, что монарх должен править, считаясь с их пожеланиями. Вместе с тем в договоре подчеркивалась необходимость восстановления традиционных общественных порядков, включая запрет крестьянских переходов, возвращение беглых холопов их господам, ограничение нежелательной активности казачества. Договор налагал ряд обязательств на отца будущего монарха — польского короля. Польско-литовское войско должно было отойти от Москвы и помочь русским воеводам в борьбе с Лжедмитрием II. После этого Сигизмунд III должен был вывести войска с русской территории, оставив Русское государство в тех границах, в каких оно существовало перед Смутой. На протяжении осени 1610 г. на землях, признававших к лету 1610 г. власть царя Василия, была принесена присяга новому монарху. Это означало, что сословные объединения на местах одобрили решения, принятые в Москве. Некоторые вопросы (например, о принятии будущим царем православия) остались нерешенными. Для их решения и выработки окончательного текста соглашения в королевский лагерь под Смоленском направилось огромное (более тысячи человек) посольство из представителей разных «чинов» русского общества во главе с митрополитом ростовским Филаретом.

Попытки Речи Посполитой подчинить Русское государство. Сигизмунд III и политики его окружения не захотели принять условия договора. Было принято решение, что русский трон должен занять сам Сигизмунд III, и тем самым Россия превратилась бы в неравноправный придаток Польско-Литовского государства. Достигнуть этой цели король рассчитывал, подчинив себе центр власти в Москве, а затем и все общество, действуя от его имени. Для этого он постарался от имени будущего монарха присвоить себе право раздавать чины и пожалования. Эти шаги не встретили противодействия со стороны Боярской думы. Не способная влиять на ход событий, утратившая возможность контролировать положение на местах, она рассчитывала вернуть себе традиционное положение в обществе при поддержке иноземного монарха. Этим присвоенным правом король воспользовался, чтобы дать думные чины бывшим сторонникам Лжедмитрия II, с которыми он договаривался в феврале 1610 г., и поставить их во главе важнейших приказов. Эти люди, не сумевшие добиться в Москве признания чинов и пожалований, полученных от самозванца, рассчитывали достичь этого с помощью иноземного монарха и готовы были поддерживать его планы. Так было сформировано угодное Сигизмунду III правительство. Одновременно в Кремль было введено польское войско, чтобы осуществлять контроль за правительством. Все это привело к тому, что авторитет московского правительства упал и на него стали смотреть как на марионетку в руках короля.

Начало народно-освободительного движения. Первое ополчение. К концу 1610 г. стало ясно, что условия августовского договора не выполняются, и польско-литовская сторона не намерена их выполнять. Одним из первых оценил сложившееся положение глава русской церкви патриарх Гермоген, призвавший русских людей к вооруженной борьбе против польско-литовских войск и боярского правительства в Москве. Его призыв встретил живой отклик в целом ряде городов, но прежде всего в Рязани. Предводитель рязанских дворян Прокопий Ляпунов призвал областные «миры» к общему походу на Москву/ Объединению русского общества для борьбы с внешней угрозой способствовала смерть Лжедмитрия II в Калуге в декабрю 1610 г. В результате в походе на Москву приняли участие и бывшие сторонники царя Василия, и бывшие сторонники Лжедмитрия II. Сторонников Шуйского возглавил Прокопий Ляпунов; служивших Лжедмитрию II детей боярских — князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, а казачьи отряды — Иван Мартинович Заруцкий. Когда собранные войска по разным направлениям стали приближаться к Москве, там 19 марта 1611 г. вспыхнуло восстание. Чтобы одержать верх над восставшими, командующий польским гарнизоном А. Гонсевский поджег город. Москва выгорела, в огне погибла значительная часть ее населения.

С подходом к Москве военных отрядов, получивших в исторической традиции название Первого ополчения, Боярская дума и польский гарнизон укрылись за стенами московской крепости. Собравшиеся под Москвой создали здесь свое правительство — «Совет всей земли», во главе которого встали Д. Т. Трубецкой, И. М. Заруцкий, П. П. Ляпунов. Этому правительству подчинялись восстанавливавшиеся приказы. 30 июня 1611 г. был принят приговор, который определял порядок жизни в России при новой власти. Приговор предусматривал ряд мер, направленных на консолидацию дворянского сословия и укрепление его имущественного и правового положения. В приговоре запрещались смертные казни иначе как «по земскому и всей земли приговору», подтверждалось установление Шуйского о превращении 1/5 поместных земель в вотчину за военные заслуги. Приговор отменял земельные пожалования «не по мере», сделанные как в Москве, так и в Тушине и в Калуге, а отобранные земли предлагалось использовать для испомещения разоренных детей боярских. Планировался и сыск беглых, укрывшихся в годы Смуты в чужих имениях и в городах. Казакам гарантировалась регулярная выплата жалованья и кормов, но категорически запрещался самостоятельный сбор кормов с населения. Совершавшим подобные действия приговор угрожал смертной казнью.

Попытки провести нормы приговора в жизнь вызвали резкое недовольство казачества, и дело закончилось убийством Прокопия Ляпунова на казачьем кругу. После этого начался массовый разъезд детей боярских из подмосковного лагеря, что сказалось на боеспособности ополчения. Возможно, из-за внутренних противоречий первое ополчение оказалось недостаточно эффективным и в борьбе с внешней опасностью. Руководители ополчения готовили помощь осажденному Смоленску, но она запоздала — в июне 1611 г. польско-литовские войска взяли штурмом город, находившийся в осаде почти два года. Серьезной ошибкой оказалась попытка, следуя примеру царя Василия, получить помощь из Швеции. Ополчение обещало королю Карлу IX избрать на русский трон одного из его сыновей. Шведский военачальник Я. Делагарди, воспользовавшись этим, захватил Новгород и прилегающие к нему земли. Не удалось первому ополчению обеспечить надежную блокаду польско-литовского гарнизона в Москве. Польско-литовские военачальники сумели ее прорвать и снабдить гарнизон продовольствием.

Выдвижение в подмосковном лагере на первый план казачьих отрядов во главе с И. М. Заруцким, рост поборов в их пользу, возвращение к практике самостоятельного сбора кормов казачьими станицами вызывали отрицательную реакцию. Поволжские города уже во второй половине 1611 г. договорились между собой не принимать воевод из-под Москвы, не впускать в города казаков, не принимать нового государя, если его изберут одни казаки, «не сослався со всею землею».

Организация второго ополчения. К. Минин и Д. Пожарский. В октябре 1611 г. один из земских старост Нижнего Новгорода, Кузьма Минин, призвал нижегородскую посадскую общину к сбору пожертвований для снаряжения нового ополчения, которое освободило бы Москву от польско-литовского войска и установило порядок в стране. Этот призыв встретил поддержку не только посада, но и детей боярских и духовенства, сначала нижегородского, а затем и соседних уездов. Главной военной силой нового ополчения стали дети боярские Смоленщины, покинувшие свои поместья, чтобы не служить иноземной власти. Во главе собиравшегося в Нижнем Новгороде войска встал князь Дмитрий Михайлович Пожарский. В составе войска были также отряды казаков, но здесь они не выступали как самостоятельная сила. Благодаря чрезвычайным сборам с посадских общин, проводившимся под руководством Минина, собиравшееся войско было хорошо снаряжено и снабжено.

В грамотах, рассылавшихся по городам с начала 1612 г., излагались цели второго ополчения: объединение всех земских людей «в одном совете» для борьбы с интервентами, выбор государя и пресечение своеволия казаков. На сторону второго ополчения стали переходить поволжские города, и в их числе один из главных центров региона — Казань. Опасаясь захвата городов Верхнего Поволжья высланными из-под Москвы казачьими отрядами, руководители второго ополчения выступили не к Москве, а к Ярославлю, куда их войско прибыло 1 апреля 1612 г. К этому времени на сторону второго ополчения перешли земли Русского Севера и многие города Центра, среди них такие крупные, как Владимир и Суздаль. Здесь, в Ярославле, было создано правительство — «Совет всей земли», власть которого распространялась на всю территорию, контролировавшуюся вторым ополчением. В состав этого правительства, возглавлявшегося Д. М. Пожарским, входило духовенство во главе с бывшим ростовским митрополитом Кириллом, несколько членов Боярской думы, прибывших в Ярославль, и выборные представители разных «чинов» из подчинявшихся второму ополчению уездов. С созданием этого правительства в стране фактически установилось двоевластие. Между войсками второго ополчения и казачьими отрядами на территории Центра происходили вооруженные столкновения, переросшие под Угличем в настоящее сражение. Второе ополчение успешно расширяло сферу своей власти, опираясь на поддержку выступавшего против казаков местного населения. Благодаря удачной дипломатии руководителям второго ополчения удалось на время устранить возможную опасность со стороны занявших Новгородскую землю шведских войск.

Известия о приближении к Москве польско-литовского войска во главе с гетманом Я. Ходкевичем послужили толчком для выступления войск ополчения к столице. Приход первых отрядов из Ярославля привел к обострению внутренних противоречий в подмосковном лагере, к столкновениям между казаками и детьми боярскими из «украинных городов». В результате значительная часть казачьих отрядов во главе с И. М. Заруцким ушла на южные окраины, а другая вступила в переговоры с властями второго ополчения.

Объединение двух ополчений. Освобождение Москвы и избрание царя. В 20-х числах августа 1612 г. под Москвой развернулись бои армии Я. Ходкевича с войсками ополчения. Несмотря на разногласия, ополчения в итоге объединили свои силы, и гетман вынужден был отступить, не сумев прорвать их оборону. Это предрешило исход борьбы за столицу. 26 октября 1612 г. польско-литовский гарнизон, не получив снаряжения и продовольствия, капитулировал. Двигавшийся с войском на помощь гарнизону Сигизмунд III, узнав о его капитуляции, повернул от Волоколамска. Еще до освобождения Москвы произошло объединение двух ополчений и создание общего «Совета всей земли» во главе с Д. Т. Трубецким, Д. М. Пожарским и «выборным человеком» К. Мининым. «Совет» в конце осени 1612 г. выступил с инициативой созыва земского собора для выбора нового правителя. На собор были вызваны выборные представители разных «чинов» русского общества — не только детей боярских, «служилых людей по прибору» и посадских, но также дворцовых и черносошных крестьян. 21 февраля 1613 г. Земский собор избрал царем молодого Михаила Федоровича Романова, племянника по матери царя Федора Ивановича. Ко времени избрания нового царя в Москву вернулись члены Боярской думы, разосланные по городам после сдачи Москвы. Действия «Совета всей земли» на этом прекратились, и власть в стране традиционно оказалась в руках царя, правившего с Боярской думой, члены которой встали во главе главных органов центрального управления — приказов. Эти перемены положили начало восстановлению нарушенной Смутой системы управления.

Итоги Смутного времени для общества и государственной власти. Каковы же были основные итоги Смутного времени для разных слоев русского общества и государственной власти? Для правящей элиты, аристократии события Смуты были, развернутым доказательством ее беспомощности, того, что она I может сохранить свое положение в обществе и управлять стра-! ной, лишь опираясь на поддержку сильной центральной вла-1 сти. Не случайно источникам XVII в. неизвестны какие-либо конфликты между аристократией и властью.

Серьезный ущерб понесла в годы Смуты церковь. Она поддерживала Василия Шуйского, считая его законным правителем, но оказалась не в состоянии серьезно воздействовать на ход событий. Ее владения, многие храмы и монастыри разорены польско-литовским войском и казачьими отрядами. На территории страны действовали войска иноверцев, в самой Москве появился их гарнизон, для нужд которого был устроен костел. Правда, авторитет церкви возрос, когда она выступила как активная сила освободительного движения, но из Смуты церковь выходила с еще большей, чем ранее, уверенностью в необходимости тесного сотрудничества с сильной государственной властью.

Для широких кругов провинциального дворянства годы Смуты были временем сплочения дворянских организаций на местах и роста их политической активности. Хотя не возникло дворянских объединений, выходивших за рамки уезда, уездные дворянские корпорации неоднократно проявляли способность к самостоятельным согласованным действиям. Консолидации этого сословия способствовала и произошедшая в годы Смуты ликвидация различий в положении дворянства разных регионов России. В эти же годы, в особенности на землях, принадлежавших Лжедмитрию II, получило свое выражение стремление дворянства к расширению своих сословных прав. После острых конфликтов с казачеством оно также выходило из Смуты с убеждением в необходимости сильной центральной власти, которая обеспечила бы ему первенствующее положение в обществе. Вместе с тем дворянство считало себя достаточно сильным и самостоятельным, чтобы предъявлять власти свои требования и настаивать на их удовлетворении.

«Служилые люди по прибору» выходили из Смуты также с убеждением в необходимости сильной центральной власти, которая, в частности, обеспечила бы их жалованьем, которое во время Смуты не выплачивалось или выплачивалось плохо. Но вместе с тем, по крайней мере на Юге, они помнили, что лишь благодаря своим активным выступлениям сохранили свой особый, привилегированный статус.

Посадские люди в годы Смуты добились того, что их органы самоуправления во многом превратились в органы власти на местах, как это было в 50—60-е гг. XVI в. Даже там, где имелись воеводы, они вынуждены были с ними считаться. В целом, однако, годы Смуты стали для них временем разрухи, когда из-за общего разорения ни торговля, ни ремесло не могли нормально функционировать, изделия и товары не находили сбыта и приходилось нести расходы на оборону. В этих условиях государственная власть, стремившаяся восстановить традиционное воеводское управление, оказывалась меньшим злом. Однако, признавая необходимость такой власти и подчиняясь ей, сплотившиеся за годыСмуты посадские общины не скрывали, что они не удовлетворены некоторыми сторонами существующих порядков и готовы добиваться их изменения. Сказанное о посадских людях во многом можно отнести и к волостным крестьянским мирам на землях Русского Севера.

Главную тяжесть событий Смуты вынесла на себе русская деревня, не защищенные стенами сельские поселения. Дело не ограничивалось бесчисленными поборами: у крестьян отнимали утварь, угоняли скот, сжигали дома, а зачастую и их самих убивали. Запустела огромная часть еще обрабатывавшихся после «хозяйственного кризиса» второй половины XVI в. земельных площадей. Для переживших Смуту крестьян любой, даже несправедливый порядок был лучше этих бедствий.

Не вписывались в традиционный общественный строй, как он восстанавливался после избрания царя Михаила, сложившиеся за годы Смуты многочисленные отряды «вольного казачества», притязания которого на особое привилегированное положение не встречали признания со стороны государственной власти и дворянства. Вместе с тем казачество было Нужно как военная сила в условиях продолжавшейся войны с Речью Посполитой и Швецией. Отсюда колебания в отношениях сторон: казачество то идет на царскую службу, участвуя в военных походах, то оставляет ее и берет в «приставства» земли, облагая их поборами в свою пользу. В 1615 г. казаки во главе с атаманом Баловнем, чтобы добиться своего, предприняли даже поход на Москву, но потерпели поражение. После окончания войны казакам были выделены земельные наделы, и они влились в состав «служилых людей по прибору».

Для государственной власти итоги событий Смуты явились достаточно противоречивыми. С одной стороны, общество оказывалось заинтересованным в существовании сильной центральной власти, способной поддерживать в стране порядок и организовать ее защиту от внешней опасности. С другой стороны, было очевидно, что правители уже не могут обращаться с этим обществом так, как это делал Иван Грозный, и должны будут управлять им, принимая во внимание требования провинциального дворянства и посадов.

Объединение русских земель привело к тому, что иным стало и положение русских земель в системе международных отношений, и политический кругозор их правителей — великих князей московских.

Хотя со второй половины XIV в. великие князья московские играли видную роль в политической жизни Восточной Европы, круг их интересов в XIV — первой половине XV в. был достаточно узким, ограничиваясь контактами с Ордой, Великим княжеством Литовским и другими русскими княжествами. Этот круг интересов эпизодически расширялся на юге, благодаря контактам с Византией (важным в идейно-культурном плане) и итальянскими колониями в Крыму (важными с хозяйственной точки зрения), а на западе — спорадическому участию великих князей и их войск в конфликтах Новгорода и Пскова с западными соседями — Ливонским орденом и Швецией. Связи с этими западными соседями занимали преобладающее место в сфере интересов Новгородского государства. К ним следует отнести и союз германских городов — Ганзу и Данию, торговавших с Новгородом. Политика великих князей московских по отношению к соседям была подчинена задаче собирания русских земель. Что касается властей Новгорода, то в отношениях с западными соседями они стремились к сохранению существующего положения, не пытаясь изменить его в свою пользу.

С образованием Русского государства новая держава заняла важное место в системе международных отношении в центральной части Евразийского континента, а перед ее правителями сложились задачи, на решение которых направляли их усилия на протяжении конца XV—XVII вв.

Борьба за освобождение от ордынской зависимости. Во второй половине XV в. главной проблемой для формирующегося Русского государства были отношения с ордами на территории Восточной Европы.К середине XV в. Золотая Орда окончательно распалась на ряд враждующих между собой ханств. На территории Среднего Поволжья под властью потомков хана Улу-Мухаммеда сложилось Казанское ханство, на нижнем течении Волги — Астраханское ханство. В степях между Волгой и Яиком под властью потомков Едигея также сложилось самостоятельное политическое образование — Ногайская Орда, формально подчинявшаяся власти какого-либо из ханов. В степях между Волгой и Днепром кочевала Большая Орда. Наконец, в Крыму и прилегающих к нему степях сложилось самостоятельное Крымское ханство. Правители Крыма и Казани — потомки Тохтамыша — враждовали с правителями Большой Орды, принадлежавшими к другой ветви потомков Чингисхана.

Наибольшее значение для Русского государства во второй половине XV в. имели сношения с Большой Ордой, которая претендовала на роль главного правопреемника Золотой Орды. Хотя Большая Орда (в отличие от Золотой Орды) уже не была в состоянии вмешиваться в отношения между русскими княжествами, Иван III в начале своего правления оставался вассалом хана Большой Орды, от которого он получил ярлык на великое княжение, а ей продолжал уплачиваться «выход».

Пытаясь удержать русские княжества под своей властью, хан Большой Орды Ахмат стал искать сближения с великим князем литовским Казимиром, поддерживая его притязания на Великий Новгород. Когда Иван III не посчитался с ханскими решениями, Ахмат в 1472 г. предпринял поход на Русь, но его войска были остановлены русскими ратями на Оке. После этого Иван III прекратил платить «выход» в Большую Орду, и соседи стали рассматривать Россию как самостоятельное государство. В 1480 г. Ахмат предпринял попытку восстановить прежние отношения. Рассчитывая на помощь литовского союзника, он пришел с войском к реке Угре, лежавшей на границе с великим княжеством, рассчитывая оттуда вторгнуться на русские земли с литовским войском. На Угре его встретили русские войска. Не получив помощи от Казимира, он все же попытался начать сражение, но попытки ордынских войск перейти Угру были отбиты («москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати, и многих побиша татар стрелами и пищалями и отбиша их от берега»). Простояв несколько недель на Угре, 11 ноября 1480 г. Ахмат увел орду в степь.

События на Угре стали сильным ударом по престижу правителя Большой Орды и побудили к действиям его противников — ногайских мурз. Зимой 1481 г. они напали на Ахмата в придонских степях и убили его. В Большой Орде начались смуты. После этого никто из правителей ханств — наследников Золотой Орды не пытался восстановить ордынское господство над русскими землями.

Россия и татарские ханства в конце XV — начале XVI в. С этого времени отношения с татарскими ханствами перестали быть центральной, самой важной проблемой русской внешней политики. С Большой Ордой отношения и после 1480 г. оставались враждебными. Иван III вступил в союз, направленный против сыновей Ахмата, с их врагом — крымским ханом Менгли-Гиреем. Благодаря их совместным действиям Большая Орда в начале XVI в. распалась и ушла с исторической сцены. Однако с еще одним наследником Золотой Орды — Казанским ханством — уже в 60-х гг. XV в. отношения стали напряженными. Правители Казани стремились укрепить и расширить свои позиции в Верхнем Поволжье (в частности, подчинить себе Вятку), и здесь их интересы сталкивались с интересами Москвы. В течение трех лет, в 1467—1469 гг., последовал ряд походов на Казань, в которых участвовали главные силы русского войска, и в 1469 г. был заключен мир «на всей воле великого князя». Попытки казанских правителей расширить свои границы на севере потерпели неудачу. На длительное время между Москвой и Казанью установился мир.

В 1487 г., воспользовавшись начавшейся борьбой за власть между сыновьями казанского хана Ибрагима, Иван III сумел посадить на казанский трон своего ставленника Мухаммед Эмина. Казанский хан стал фактически вассалом Ивана III, согласовывал с ним важные политические решения, ходил в походы по его приказу. Были установлены мирные и дружественные отношения с Ногайской Ордой, откуда регулярно свали приводить большое количество лошадей для продажи на русских торгах. Таким образом, во второй половине XV в. произошли значительные и благоприятные для Русского государства перемены в его отношениях с кочевым миром. Однако, как показал последующий ход событий, эти перемены не привели к установлению длительного мирного соседства между сторонами.

Россия и татарские ханства в первой половине — середине XVI в. Борьба за Казань. Закономерности, определявшие характер отношений между кочевым и земледельческим миром в Восточной Европе, продолжали действовать. Кочевое хозяйство не производило многих ценностей, создававшихся в земледельческом хозяйстве, и кочевники не могли полностью приобрести их с помощью торговли. В таких условиях они стремились добыть недостающее с помощью набегов на соседние земледельческие страны. Более того, их целью стала добыча главного товара, пользовавшегося спросом на невольничьих рынках Востока, — рабов. Основным носителем таких тенденций в жизни кочевого мира Восточной Европы стало Крымское ханство, очень усилившееся после падения Большой Орды, значительную часть которой оно и поглотило. Со второго десятилетия XVI в. набеги крымских татар на русские земли стали постоянными, и Русскому государству снова пришлось тратить огромные материальные и людские ресурсы для организации обороны от крымских набегов. В первой половине XVI в. главным рубежом обороны была Ока, по северному берегу которой постоянно стояли, ожидая нападения, русские войска. Русские воеводы обычно не пропускали татар за Оку, но обеспечить защиту земель, расположенных южнее, удавалось далеко не всегда.

Крымское ханство, опираясь на поддержку могущественной Османской империи, вассалом которой оно стало в середине 70-х гг. XV в., стремилось объединить под своей властью, подчинить своему влиянию другие государства —• наследников

Золотой Орды. Значительных успехов крымским ханам удалось добиться во время смут в России в 30—40-е годы

XVI в. — в годы «боярского правления». Русское государство утратило контроль над Казанью, где утвердились крымские царевичи, возобновившие оттуда постоянные набеги на русские земли уже с востока. По свидетельству современника, «Галич и Устюг, Вятка и Пермь от Казанцев запусте». Казанский хан Сафа-Гирей требовал платить ему «выход». Поддержку ему оказывала Ногайская Орда. Возникла опасная перспектива объединения государств — наследников Золотой Орды вокруг Крыма и под покровительством султана, посылавшего крымским ханам отсутствовавшие у кочевников пехотные войска и артиллерию. Кроме того, объективно назревала и потребность общества с ограниченным прибавочным продуктом в колонизации плодородных земель к югу от реки Оки, чему препятствовала враждебная политика наследников Золотой Орды.

Ответом на эту ситуацию по окончании внутриполитического кризиса в России стали походы русских войск против Казанского ханства. Помимо походов, в которых участвовали основные силы русских войск во главе с царем Иваном IV, русским политикам удалось использовать противоречия между Казанским ханством и подчиненными ему народами Среднего Поволжья. В результате чуваши, живущие на правой стороне Волги, «горная черемиса», добровольно подчинились русской власти. На их земле как опорный пункт новой власти был поставлен Свияжск. В этих условиях в казанской верхушке взяли верх сторонники московской ориентации. Летом 1551 г. был заключен мир. Правобережная часть ханства отошла к России, на казанский трон был посажен московский ставленник Шах-Али.

К этому времени в московских правящих кругах сложились планы включения оставшейся территории ханства в состав Русского государства. В этом видели окончательную гарантию прекращения набегов с востока. Кроме того, русская церковь рассчитывала распространить на присоединенных территориях православие. Купечество было заинтересовано в свободной торговле по Волжскому пути, помещики рассчитывали на получение новых владений на плодородных землях Поволжья.

В итоге Шах-Али покинул Казань, а с казанской знатью было достигнуто соглашение о вхождении ханства в состав Русского государства на условиях широкой автономии. Однако это соглашение не приняли более широкие круги населения, призвавшие на ханский трон Ядыгара из рода ханов, правивших в Астрахани. Летом 1552 г. к Казани снова направилось русское войско во главе с Иваном IV. Для участия в походе были собраны все силы, в нем участвовали даже новгородские помещики. Осада столицы Казанского ханства продолжалась более двух месяцев. После долгого и ожесточенного сопротивления Казань была взята штурмом 2 октября 1552 г., и Казанское ханство прекратило свое существование. Война на территории ханства продолжалась еще несколько лет, и только в 1556— 1557 гт. началась раздача бывших владений хана и казанской знати русским помещикам. Во второй половине XVI в. контроль над завоеванным краем поддерживался благодаря постоянному присутствию значительных военных сил, тем не менее на восточных границах Русского государства был установлен мир. После занятия русскими войсками в 1556 г. Астрахани и ликвидации Астраханского ханства под властью русских правителей оказался весь бассейн Волги от истоков до устья. С Ногайской Ордой были установлены союзные отношения с элементами протектората. Ногайские мурзы участвовали в походах русских войск в Ливонию. Когда русские границы достигли Каспийского моря, перед русскими политиками встал целый ряд новых проблем. Надо было строить отношения с новыми соседями: Сибирским ханством, Казахской Ордой, государствами Средней Азии, Ираном, народами Северного Кавказа.

Борьба с набегами крымских татар. Создание «засечной черты». После завоевания Казани и Астрахани именно народы Северного Кавказа привлекли к себе особое внимание русских правящих кругов. О важности, которую придавали в Москве этому региону, свидетельствует женитьба Ивана IV в 1561 г. на Кученей, дочери кабардинского князя Темрюка. Сами связи были установлены в середине 50-х гг. XVI в. по инициативе адыгских и кабардинских князей, искавших в Москве защиты от крымского хана и готовых признать верховную власть царя. Для русских политиков эти князья представляли ценность как союзники в наступлении на Крым.

Завоевание Казани и Астрахани не решало вопроса об отношениях России с кочевым миром. Южным окраинам России по-прежнему угрожали набеги крымских татар. Эти набеги, сопровождавшиеся разорением селений и угоном их жителей в рабство, создавали серьезные препятствия на пути хозяйственного освоения земель черноземного Центра, гораздо более плодородных, чем земли к северу от Оки. Уже в середине 50-х гг. XVI в. в Москве возникли планы похода на Крым, чтобы посадить на ханский трон своего ставленника. Во второй половине XVI в. русское правительство неоднократно обращалось к этим планам, но на пути их осуществления возник ряд серьезных препятствий. Поход сухопутных сил на Крым, отделенный от России огромными пространствами неосвоенного Дикого поля, столкнулся с большими трудностями даже в конце XVII в., когда южные границы России придвинулись совсем близко к Крымскому ханству. Правда, территория ханства была уязвима для морских походов, что показали в XVII в. удачные нападения донских и запорожских казаков, но направить на Крым по-настоящему большую «плавную рать» русское правительство могло лишь по одной водной артерии — Дону, но в его устье, закрывая выход в море, стояла османская крепость Азов. Если бы удалось преодолеть это препятствие, то тогда русские столкнулись бы с господствовавшим на Черном море османским флотом. Этот же флот обеспечил бы переброску в Крым османских войск. Серьезно пытаться осуществить планы завоевания Крыма можно было лишь в том случае, если бы два главных восточноевропейских государства — Россия и Великое княжество Литовское заключили между собой союз против Крыма и Османской империи, однако по причинам, о которых речь пойдет ниже, дело не только не дошло до заключения такого союза, но, напротив, Крым сумел использовать в своих интересах противоречия между своими северными соседями. Набеги крымских татар продолжали оставаться страшным бедствием для южных районов Русского государства — во время удачных набегов татарам удавалось угнать и продать в рабство десятки тысяч людей (по словам австрийского дипломата С. Герберштейна, в 1521 г. крымские татары угнали в рабство 80 тыс. человек), и трижды — в 1521, 1571 и 1591 гт. — крымские войска, прорвав линию обороны на Оке, дошли до самой Москвы.

В конце концов методом проб и ошибок русское правительство нашло путь решения проблемы, который требовал огромных усилий и долгого времени, но в итоге привел к достижению поставленной цели. Вдоль южных границ к югу от Оки во второй половине XVI в. была создана сплошная линия оборонительных сооружений из лесных завалов (засек), полевых укреплений и крепостей — так называемая засечная черта. Она протянулась на 500 км через Переяславль-Рязанский — Венев — Крапивну — Одоев, прикрывая от татарских набегов Рязанщину и земли «верховских княжеств». Этот оборонительный рубеж стал серьезным препятствием на пути татарских набегов, и под его прикрытием началось земледельческое освоение распаханных земель на Диком поле. Создание оборонительной линии потребовало огромных материальных и людских усилий и могло быть осуществлено только сильной центральной властью. Польша и Литва, где такой власти нё~было, так и не смогли организовать эффективного противодействия татарским набегам. В 80—90-х гг. XVI в. началось строительство на Диком поле украинных городов — Воронежа, Ливен, Белгорода, на древнем городище был возобновлен Курск. Тем самым подготавливались условия для создания новой, расположенной южнее,. оборонительной линии, которая позволила бы начать земледельческое освоение еще одного куска плодородных восточноевропейских степей, что позволило бы существенно увеличить те скромные объемы прибавочного продукта, которые создавались в русской деревне XVI в. Смута начала XVII в. прервала этот процесс, но с ее окончанием движение русских оборонительных линий на юг возобновилось.

Россия и народы Кавказа во второй половине XVI — начале XVII в. В 60—70-х гг. XVI в., когда Русское государство втянулось в большую затяжную войну на Западе, его позиции на Северном Кавказе и в Прикаспии заметно ослабли. Связи с адыгами и кабардинцами оказались разорваны. Ногайская Орда стала участвовать в походах крымских татар на русские земли. Поставленную на Тереке крепость — опорный пункт русского влияния на Северном Кавказе — Иван IV вынужден был «снести» по требованию султана. Однако с середины 80-х гг. XVI в. началось постепенное восстановление и укрепление позиций России в регионе.

Так, возобновившиеся в конце 70-х гг. контакты с кабардинскими князьями завершились в 1588 г. их коллективной присягой, скреплявшей союз с Россией против Крыма и Османской империи. Князья обязались вместе с русскими воеводами защищать крепость, вновь поставленную в устье Терека. Вслед за строительством города на Тереке последовало строительство ряда других крепостей, поставивших под контроль русской власти пути, ведущие к Дербентскому проходу и далее в Закавказье. В Астрахани тогда же был поставлен каменный кремль. К середине 80-х гт. были восстановлены и традиционные мирные отношения с Ногайской Ордой. В середине 90-х гг. как опорный пункт русского влияния была поставлена и крепость на Яике.

Во второй половине 80-х гг. были установлены связи и с одним из грузинских царств — Кахетией. Царства, на которые к этому времени разделилась Грузия, тяжело страдали от войн, которые вели между собой Османская империя и Иран, стремившиеся утвердить свою власть в Закавказье. В 1587 г. кахетинский царь Александр признал себя вассалом царя и просил у него защиты от войск султана. Тогда же установил контакты с Россией и ряд князей Дагестана. Однако с главным из этих князей — шамхалом, врагом кахетинского царя, отношения сложились враждебные. В конце 80—90-х гт. русские войска неоднократно предпринимали походы на земли шамхала, чтобы «очистить» дорогу в Кахетию. Особенно крупный поход был предпринят в 1604—1605 гг., но, не получив поддержки от кахетинского царя, русская рать была разбита пришедшими на помощь к шамхалу османскими войсками. Несмотря на неудачу, русские позиции в регионе оказались настолько прочными, что установленные связи уже не были разорваны даже в годы Смуты.

Россия и Сибирское ханство. Поход Ермака. После завоевания Казани и Астрахани восточным соседом России стало еще одно государство — наследник Золотой Орды — Сибирское ханство, расположенное в верховьях рек Тобола и Иртыша и облагавшее данью — «ясаком» — в свою пользу племена ханты и манси на Урале и в низовьях этих рек. Под впечатлением русских успехов 50-х гг. XVI в. сибирский хан Едигер признал себя вассалом царя Ивана IV и в 1557 г. выплатил ему дань — одну тысячу шкурок соболя. Свергнувший его хан Кучум в 1574 г. снова выплатил дань, но затем перестал соблюдать заключенные соглашения. С этого времени начались набеги сибирских татар на русские земли. Одновременно хан Кучум запрещал зависевшим от России племенам Приуралья давать «ясак» в царскую казну. Нападения на русские городки в бассейне Верхней Камы приняли особенно широкий размах в начале 80-х гг. XVI в. Кучум явно стремился использовать ситуацию, когда русские военные силы были заняты войной на западе. Интересы Кучума столкнулись в этом районе с интересами солепромышленников Строгановых, получивших от Ивана IV обширные привилегии для освоения Верхнего Прикамья и стремившихся расширить свои владения и по другую сторону Уральских гор. Для защиты своих владений Строгановы наняли отряд волжских казаков во главе с атаманом Ермаком. Решив, что лучший способ обороны — наступление, Ермак в сентябре 1582 г. предпринял поход во владения Кучума.

Поход Ермака привел к неожиданным для участников похода результатам. Они не только разбили войска Кучума, но и заняли столицу его ханства — Кашлык. В ханстве начались столкновения между Кучумом и его противниками из рядов татарской знати. Подчинявшиеся ранее ханству племена ханты и манси принесли присягу царю и стали давать «ясак» новой власти. Летом 1583 г. казаки отправили собранный «ясак» в Москву, и в следующем году в Сибирь были отправлены воеводы с войсками. Хотя Ермак позднее погиб в бою с войсками Кучума и казаки его отряда вернулись за Урал, посылавшиеся из Москвы воеводы стали постепенно занимать территорию ханства и строить крепости — опорные пункты русского управления новым краем. В 1587 г. в 15 верстах от ханской столицы на реке Тобол был заложен Тобольск, который в дальнейшем стал главным центром русских владений в Сибири.

Борьба с Великим княжеством Литовским за объединение русских земель. Отношения Русского государства с его главным западным соседом — Великим княжеством Литовским определялись долголетним соперничеством московских и литовских правителей в борьбе за объединение под своей властью восточнославянских земель. В этой борьбе литовские правители, опираясь на поддержку Польши, к середине XV в. утвердили свою власть над большей частью территории современной Украины, территорией современной Белоруссии, Смоленской землей и Верховскими княжествами на Оке. Во второй половине XV в. великий князь литовский Казимир пытался использовать в своих интересах противоречия, возникавшие на заключительном этапе объединения русских земель вокруг Москвы, и для этого постарался получить в 70-х гг. XV в. у ордынских правителей ярлыки на Великий Новгород и Переяславль Рязанский.

С конца XV в. в русско-литовских отношениях обозначились важные перемены. Начиная с Ивана III московские правители провозгласили своей главной внешнеполитической целью объединение всех восточнославянских земель под эгидой московских правителей — потомков Владимира Киевского и его законных наследников. В проведении этой политики московские правители опирались на поддержку всего русского общества, воспринимавшего образовавшееся Русское государство как исторического преемника, продолжение Древнерусского государства. Достижение такой цели означало бы конец существования Великого княжества Литовского как великой державы. Осуществление этой программы должно было затронуть и интересы Польского королевства, завладевшего землями современной Западной Украины.

Русские правители обнаружили большое упорство в борьбе за достижение своей цели. Одной из характерных черт руссколитовских отношений в XVI в. стало заключение с Литвой лишь краткосрочных перемирий — заключение мира означало бы признание прав потомков великого князя литовского Ягайлы — Ягеллонов на власть над восточнославянскими землями, на что правящие круги в Москве не желали пойти.

Серию русско-литовских войн открыла в конце 80-х гг. XVI в. «пограничная война», когда обе стороны поддерживали своих сторонников на территории Верховских княжеств. С 1492 г. военные действия со стороны России перешли в открытую войну, которая завершилась вхождением в состав Русского государства не только Верховских княжеств, но и значительной части Смоленской земли (Вязьма и ряд других городов). Еще более неудачной для Литвы оказалась новая война, начавшаяся в 1500 г. В июле этого года армия Великого княжества Литовского была разбита в сражении на реке Ведроше, в плен попал сам главнокомандующий князь Константин Острожский. По миру, заключенному в 1503 г., в состав Русского государства вошла Северская земля с ее основными центрами — Новгородом-Северским и Черниговом. Успех военных кампаний был связан не только с удачными военными действиями русских войск. Не меньшее значение имел переход на русскую сторону большей части сидевших на этих землях князей вместе с их населением. Достигнутые успехи были столь значительными, что на мирных переговорах 1503 г. Иван III выступил с притязаниями на Киев — историческую столицу Древнерусского государства.

В дальнейшем, однако, на пути к осуществлению московских планов возникли серьезные трудности. Восточные области Великого княжества Литовского, население которых в конце XV — начале XVI в. перешло на сторону Москвы, были сравнительно слабо связаны с этим государством, в них во многом сохранялись традиционные для древнерусского общества институты. Иное положение сложилось на основных территориях Великого княжества Литовского. Правда, к началу XVI в. восточных славян объединял общий язык, сознание единства происхождения, общие культурно-исторические традиции, у них сохранялось представление о принадлежности к одному «русскому» народу, лишь временно разделенному политическими границами. Однако к тому же времени в результате длительного самостоятельного развития в Русском государстве и на восточнославянских землях Великого княжества Литовского сложилось два существенно отличавшихся друг от друга общества. Конец XIV—XV в. стали временем больших перемен в жизни населения Великого княжества Литовского. Именно в это время на его территории быстрыми темпами стало формироваться крупное феодальное землевладение. В руки феодалов-землевладельцев перешла большая часть ранее очень значительного фонда государственных земель не только на белорусских и украинских землях, но и на территории этнической Литвы. К началу XVI в. образовались большие магнатские латифундии, находившиеся в руках литовской католической знати и сидевших на Волыни православных потомков Гедимина. По данным «пописа» войска Великого княжества Литовского 1529 г., вооруженные отряды литовских магнатов и князей Волыни составляли большую часть войска этого государства. Меньшая часть фонда государственных земель перешла в руки местного литовского и «русского» боярства в отдельных землях Великого княжества. Образовавшийся слой мелких и средних землевладельцев получил название «шляхта», как обозначались представители дворянского сословия в соседней Польше.

Формирующееся дворянское сословие в Великом княжестве Литовском стремилось к установлению в нем таких порядков, которые существовали в соседнем Польском королевстве, где власть монарха была ограничена, сам монарх — польский король — избирался и за свое избрание вынужден был предоставлять дворянству все новые податные и судебные привилегии. В этом отношении феодалам-землевладельцам Великого княжества Литовского удалось многого добиться. Переломными стали события 1447 г., когда по привилею, выданному великим князем Казимиром, земли, розданные магнатам и местному дворянству — шляхте, превратились в их полную наследственную собственность и были освобождены от всех налогов и повинностей, кроме работ по укреплению городов; тогда же знать и шляхта получили и полноту судебной власти над подданными.

К началу XVI в. здесь сложилась сословно представитель ная монархия, где шляхта приобрела широкие сословные права (в частности, главный государственный налог — «серебщину» здесь можно было собирать, лишь получив согласие выборных представителен дворянства на заседаниях сейма — парламента). Наиболее крупные городские центры Великого княжества Литовского к началу XVI в. пользовались самоуправление на магдебургском праве. Это означало, что городская община освобождалась от судебно-административной власти великокняжеского наместника, а разные налоги и повинности заменялись единым денежным взносом в великокняжескую казну. Позднее магдебургское право было распространено на менее значительные города. Опасаясь утратить свои права в случае присоединения к России, местные бояре и городское население — мещанство — оказывали упорное сопротивление попыткам русских государей подчинить их своей власти.

С таким явлением русская власть впервые столкнулась, когда началась борьба за Смоленск. Если на рубеже XIV—XV вв. жители Смоленска и Смоленской земли в течение ряда лет давали упорный отпор попыткам великого князя литовского Витовта включить Смоленскую землю в состав Великого княжества Литовского, то в XVI в. лишь после трех военных походов, предпринятых в 1512—1514 гт. с напряжением всех военных сил государства, Василию III удалось сломить сопротивление этого города. Последовавший вслед за сдачей Смоленска массовый «вывод» — переселение смоленских бояр и мещан во внутренние районы Русского государства — показывает, что у правящих кругов не было никаких иллюзий по поводу их отношения к русско-литовскому спору. Вместе с тем сам факт взятия Смоленска означал, что, несмотря на возникшие трудности в борьбе за восточнославянские земли, московская власть может добиваться реальных успехов. Ход последующих военных кампаний указывал на то, что, хотя русские войска подчас терпели серьезные неудачи (примером может служить поражение под Оршей в 1514 г.), военный перевес в целом был на их стороне, и военные действия разворачивались, по преимуществу, на территории Великого княжества Литовского. Главной военной силой в Великом княжестве Литовском, как и в России, было дворянское ополчение, близкими были и нормы, определявшие правила военной службы. За неявку на смотр или на пункт сбора для участия в походе литовский шляхтич мог, как и русский сын боярский, потерять владение, но в условиях роста сословных привилегий дворянства эти правила перестали строго соблюдаться. Русское дворянское ополчение оказывалось в итоге более многочисленным и более дисциплинированным, и поэтому ему чаще сопутствовал успех.

Русское наступление на запад и образование ПольскоЛитовского государства. В середине XVI в. внимание русских политиков было привлечено к решению восточной проблемы, отсюда — длительная мирная пауза в русско-литовских отношениях. Но в начале 60-х гг. XVI в. военная борьба двух государств, осложненная, как увидим далее, спором из-за Ливонии, возобновилась. Русским войскам сопутствовал успех: в феврале 1563 г. капитулировал Полоцк — один из главных центров на территории современной Восточной Белоруссии, отсюда открывался прямой путь к столице Великого княжества Литовского — Вильно. Этот успех имел, однако, непредвиденные для русских правящих кругов последствия.

В конце XIV в. Великое княжество Литовское сумело сохранить свою власть над «русскими» землями благодаря поддержке Польши, с которой оно оказалось соединено династической унией (так называемая Кревская уния 1385 г.) под властью великого князя литовского Ягайлы и его потомков — Ягеллонов. Но под властью одной династии (и часто одного правителя) Польша и Литва оставались самостоятельными государствами, и когда Литва вела войну с Россией, Польша в ней не участвовала, лишь иногда оказывая помощь отрядами наемников. Возобновление русского наступления на запад, которое ставило под угрозу и польские владения на Украине, стало одной из причин для объединения по так называемой Люблинской унии 1569 г. Польши и Литвы в единое государство — Речь Посполитую. Теперь в случае возобновления войны в ней должно было всеми своими силами принять участие и Польское королевство. В возобновившейся в конце 70-х гг. войне с объединенными силами противников русское войско стало терпеть неудачи. В 1579 г. был потерян Полоцк, и польско-литовское войско перенесло войну на русскую территорию. Целью войны правящие круги Речи Посполитой ставили завоевание Новгорода и Пскова. Героическая оборона Пскова в 1581 г. от войск польского короля Стефана Батория привела к неудаче этих планов, и Русскому государству удалось выйти из войны, не потеряв своих территорий, но в этих условиях московские правящие круги были вынуждены отложить на Длительный срок возобновление борьбы за объединение восточнославянских земель вокруг Москвы.

Балтийское направление русской внешней политики. На еще одном направлении русской внешней политики — балтийском — Русское государство унаследовало вставшие здесь перед ним задачи от Великого Новгорода. Балтийское море было тем главным путем, который соединял русские земли со странами Западной Европы. Еще в период раннего Средневековья новгородские купцы свободно ходили на судах по этому морю, добираясь до Дании. С захватом Прибалтики немецкими орденами и формированием Ганзейского союза немецких городов русские купцы оказались вытеснены с Балтийского моря, и вся торговля на нем сосредоточилась в руках ганзейских купцов. На территории Новгорода образовался Ганзейский двор, поселившиеся на нем немецкие купцы получили ряд привилегий от правительства Новгородского государства.

К концу XV в. в балтийской торговле наметились серьезные перемены. Немецкое купечество утратило контроль за торговыми путями, связывавшими восток и запад Европы, торговля продукцией, идущей из стран Западной Европы на Восток, перешла в руки голландских купцов. Серьезно изменился и характер самой торговли. С развитием в ряде стран Западной Европы промышленного производства и ростом городов здесь появился спрос на различные продукты сельского хозяйства Восточной Европы: хлеб, «лесные товары» (лес и поташ), кожи, сало, лен, пенька. В обмен на них предлагалась разнообразная ремесленная продукция и товары, идущие с Востока. Менялся не только ассортимент товаров, расширялся и общий объем торговли, приобретавшей все большие значение для стран Восточной Европы. Не осталась в стороне от происшедших перемен и Россия. Если в торговле хлебом в XVI в. она не участвовала, то продажа на западные рынки таких товаров, как сало, лен, пенька, приобретала все большие размеры. С ростом спроса на товары с Востока в Западной Европе для стран Восточной Европы создавались благоприятные условия для выгодной торговли, но в полной мере использовать их они не могли. Купцы немецких городов Прибалтики, контролировавшие ключевые пункты на путях, связывавших Восточную и Западную Европу, не допускали до непосредственных контактов между голландским (и другим западноевропейским) и местным купечеством, навязав свое посредничество при заключении торговых сделок: западные и русские купцы могли продавать свой товар только немецким купцам, а те перепродавали его дальше с выгодой для себя. Эти действия наносили прямой ущерб и русскому купечеству, и Русскому государству, лишая его казну доходов.

В сложившемся положении вещей были и другие, неблагоприятные именно для Русского государства стороны. В XVI в. на территории Русского государства не было месторождений цветных металлов, необходимых, в частности, для производства вооружения, и их можно было получить лишь благодаря международной торговле. Однако сосед России, Ливонский орден, владевший территорией Восточной Прибалтики, не желая усиления России, установил запрет на ввоз в нее цветных металлов и оружия. Орден препятствовал и проезду в Россию мастеров, которых нанимали русские агенты в разных странах.

Правда, в 50-х гг. XVI в. эта блокада Русского государства была прорвана, когда английские купцы, искавшие морской путь в Китай, прибыли к устью Северной Двины. Благодаря установившимся связям Русское государство получило возможность получать цветные металлы из Англии, для чего «Московской компании» — объединению торговавших с Россией английских купцов были предоставлены значительные привилегии. В 1583 г. в устье Северной Двины был основан Архангельск, город, где купцы из Англии и других стран Европы без посредников могли торговать с русскими купцами. Однако путь на Двину был долгим и трудным, а навигация на рано замерзавшем Белом море была возможна лишь 2—3 месяца в году. Поэтому необходимо было добиваться изменения условий торговли на Балтике.

Борьба за изменение условий торговли на Балтике. Ливонская война. В 50-х гг. XVI в. русские политики прилагали большие усилия, чтобы дипломатическим путем добиться отмены запретов, установленных властями Ливонского ордена и немецкими купцами. Соответствующие соглашения были заключены, но на практике не соблюдались. Тогда была предпринята попытка силой сломать барьер. В 1558 г. началась война России с Ливонским орденом, которая положила начало Ливонской войне — крупному международному конфликту на севере Европы. В войне войска Ьрдена быстро потерпели поражение, а ливонские замки не смогли противостоять русской артиллерии. Значительная часть территории ордена была занята русскими войсками, ее земли были розданы русским помещикам.

В Юрьеве (Тарту) было основано православное епископство. Перешедшая под русскую власть Нарва стала крупным центром, где русские купцы торговали с купцами из стран Западной Европы. Тем самым одна из целей войны была достигнута. Однако русское войско не смогло подчинить главных портов на побережье Прибалтики — Риги и Таллинна, купечество которых чинило препятствия «нарвскому плаванию». Не располагая флотом, подчинить эти города было невозможно. Кроме того, они нашли поддержку у других претендентов на наследство Ливонского ордена. В роли главного претендента выступило Великое княжество Литовское.

Превращение войны с Ливонией в международный конфликт. Политика немецких городов и ордена наносила Великому княжеству также значительный ущерб, даже больший, чем России, так как его связи с европейским рынком в XVI в. были гораздо более обширными. Оба государства могли бы совместно выступать против Ливонского ордена, тем более что каждое из этих государств экспортировало в страны Западной Европы разные товары и между ними не было в XVI в. никакой экономической конкуренции. Однако на отношения двух государств накладывал глубокий отпечаток их многолетний спор из-за восточнославянских земель. Поэтому каждая из сторон опасалась, что, заняв Прибалтику, соперник поставит под свой контроль ведущие в его страну торговые пути, и, наоборот, сама стремилась занять эту выгодную позицию по отношению к сопернику.

В ноябре 1561 г. власти ордена заключили с великим князем литовским Сигизмундом II Августом договор о присоединении ордена к Великому княжеству Литовскому, и он предъявил претензии на все ливонское наследство. В том же 1561 г. рыцарство Северной Эстонии и город Таллинн принесли присягу шведскому королю Эрику XIV. Шведское королевство также хотело захватить выгодные позиции на торговых путях, обладание которыми позволило бы обогатить шведскую казну. Началась затяжная борьба за Ливонию, в которую вмешалась и Дания. Соперничающие державы не только послали в Ливонию войска, но и пытались организовать блокаду Нарвы. Военные действия шли с переменным успехом. Россия воевала то с Великим княжеством Литовским, то со Швецией. Понимая, что исход борьбы в немалой мере зависит от позиции жителей главных городов Ливонии, Иван IV в 1570 г. создал на части занятых русскими войсками земель вассальное Ливонское королевство во главе с братом датского короля принцем Магнусом. Жителям ливонских городов, если они подчинятся власти Магнуса, Иван IV обещал дать привилегии на свободную и беспошлинную торговлю по всей территории России, но предпринятые шаги не привели к результатам, на которые он рассчитывал. Ценою больших усилий Иван IV к 1577 г. сумел овладеть всеми владениями ордена на север от Западной Двины, но Рига и Таллинн ему так и не подчинились.

К концу 70-х гг. XVI в. сложилась неблагоприятная международная обстановка, когда России фактически противостояли одновременно военные силы соединенного ПольскоЛитовского государства, Швеции и Крыма, и Иван IV был вынужден вести войну одновременно на нескольких фронтах. Многолетняя тяжелая война завершилась двумя мирными соглашениями — в 1582 г. в Яме Запольском с Речью Посполитой, в 1583 г. на реке Плюсе со Швецией. Были потеряны не только все русские завоевания в Ливонии, но и Карелия и новгородские пригороды в устье Невы, захваченные шведами. Таким образом, добиться выхода к Балтийскому морю не удалось. Русское правительство не хотело мириться с таким поражением. Одной из главных целей войны со Швецией, которая началась в 1590 г., было вернуть под русскую власть Нарву. Удалось вернуть Русскому государству новгородские пригороды и Карелию, но Нарва осталась под шведской властью. Попытки Бориса Годунова на рубеже XVI—XVII вв. добиться выхода к Балтийскому морю, используя в своих целях конфликт между Речью Посполитой и Швецией из-за бывших владений Ливонского ордена, также оказались безрезультатными.

Таким образом, к началу XVII в. значительный прогресс был достигнут лишь на восточном направлении русской внешней политики. Международные условия, в которых действовало в XVI в. Русское государство, не создавали благоприятной обстановки для решения стоявших перед Русским государством и обществом сложных внутренних проблем.

Ареал внешних связей Русского государства в конце XV— начале XVII в. Круг проблем, стоявших перед русской внешней политикой, определил и ареал внешнеполитических связей Русского государства в конце XV — начале XVII в. Помимо связей со своими непосредственными соседями — Крымом и Османской империей, Ираном (на Каспийском море), Великим княжеством Литовским (а затем — ПольскоЛитовским государством), Ливонским орденом и Швецией, русское правительство поддерживало более или менее регулярные контакты лишь с Данией и державами австрийских Габсбургов. Раннее установление контактов с Данией было связано с совместными действиями обоих государств против господства немецкого купечества на Балтийском море. Позднее оба государства были вовлечены в события Ливонской войны, что также требовало поддержания между ними регулярных контактов. На разных этапах русской внешней политики разные мотивы побуждали русских политиков искать контактов с Габсбургами. Первоначально речь шла о планах союза с Габсбургами против правивших в Польше и в Литве Ягеллонов, с которыми Габсбурги соперничали в борьбе за влияние в Чехии и Венгрии. Когда эта борьба в 20-х гг. XVI в. завершилась победой Габсбургов, их контакты с Россией надолго прервались, возобновившись лишь в годы Ливонской войны. В это время и позже оживление этих контактов было связано с общей заинтересованностью сторон в борьбе с Османской империей. В 90-х г. XV в., когда шла «Долгая война» Габсбургов с османами, русское правительство оказало им денежную помощь и содействовало установлению их контактов с врагом османов — иранским шахом. Что касается таких могущественных держав, как Испания или Франция, с ними у России в XVI в. не было каких-либо серьезных связей.

Такая ограниченность ареала русских внешнеполитических связей в Европе объяснялась не только тем, что русская внешняя политика ограничивалась пока, главным образом, рамками Восточной Европы. Не менее важную роль играло то объективное обстоятельство, что во второй половине XV—XVI в. общеевропейская система международных отношений еще не сложилась. Даже наиболее крупные международные конфликты, такие, как Ливонская война, носили локальный характер.

Идеология конфликтов между Россией и ее соседями в конце XV — XVI в. Конфликты Русского государства с его соседями во второй половине XV—XVI в. были по своему характеру конфликтами политическими, результатом столкновения различных государственных интересов, но в сознании и русской власти и русского общества они имели и идеологическую окраску. Окружающий Россию внешний мир на основании исторического опыта воспринимался русским обществом как чуждый, инославный и иноверный, источник постоянной опасности. Это был мир, в котором православное население страдало под властью инославных и иноверных правителей, а на Русское государство, как центр христианского мира, ложилась обязанность его освободить. Антагонизм с миром ислама, выступавшим перед русским обществом в облике восточноевропейских кочевников, оставался острым из-за постоянных набегов крымских татар на южные окраины государства. Обострению сложившегося ранее антагонизма с латинским миром способствовало распространение в соседних латинских странах — Польше и Литве, Ливонии, Швеции — Реформации, главным внешним признаком которой для русских людей стало иконоборчество — уничтожение памятников сакрального искусства. Для русского общества иконы были одним из главных воплощений христианского учения, и их уничтожение воспринималось как свидетельство полного разрыва латинского мира с христианством. В этих условиях военный поход против одного из соседей приобретал характер «священной войны», а отвоеванная земля подвергалась процедуре «освящения». Понятно, что походы на Казань мотивировались необходимостью отстаивать интересы православия в борьбе с исламом, но и поход Ивана IV на Полоцк в 1563 г. имел своей целью освобождение живущих здесь православных от власти «християнских врагов иконоборцев, люторские прелести еретиков». Такое восприятие внешнего мира накладывало свой отпечаток и на отношение к тому, что происходило внутри страны. Сильная центральная власть воспринималась единственной защитой перед лицом внешних враждебных сил.

Языческие обычаи и христианские верования в жизни населения. И в этот хронологический период культура сельского населения России оставалась во многом такой же, как и в предшествующие столетия. Многочисленные обычаи с их пестрой смесью христианства и язычества продолжали сохраняться. Участники собравшегося в 1551 г. церковного собора с осуждением писали о том, как их паства справляет поминки по умершим: «В Троецкую субботу по селом и по погостам сходятца мужи и жены по жальниках и плачутца по гробам с великим кричанием, и егда начнут играти гудцы и пригудницы, и они же, от плача преставше, начнут скакати и плясати и песни сотонинские пети». Все приурочено к церковному празднику, но то, что происходит, мало отличается от тризны по покойникам в еще языческой Руси. Их возмущало и то, что и на свадьбах перед священником с крестом идут «смехотворцы и гусельники и бесовские песни поют». По стране ходили носители этой традиционной народной культуры — скоморохи «ватагами многими до штидесяти и до семидесяти и до ста человек». Все, однако, ограничивалось резким осуждением этих явлений и предписаниями священникам не допускать ничего подобного, что те явно были не в состоянии сделать.

Вместе с тем решения собора говорят о том, что длительная деятельность церкви по воспитанию населения в духе христианских заповедей не осталась безрезультатной. Царь Иван IV с тревогой обращал внимание отцов собора на то, что «по погостом и по селом ходят лживые пророки, мужики, и жонки, и девки, и старые бабы, и наги и босы и бороды отрастив и роспустя, трясутся и убиваютца и сказывают, что им являетца святая Пятница и святая Анастасия, они же заповедают Христианом в среду и в пятницу ручного дела не делати, и женам не прясти и платья не мыти». Очевидно, что речь идет о людях из самых низов общества, не только мужчинах, но и женщинах, а их высказывания и действия, хотя и не соответствующие тому, чему учит церковь, представляют собой результат самостоятельных размышлений над истинами христианского учения.

«Домострой» — памятник культуры городского населения. В конце XV—XVI в., как и в предшествующий период, не появилось литературных памятников, отражавших особые интересы городского торгово-ремесленного населения. Однако сохранился памятник, который позволяет ближе познакомиться с некоторыми взглядами и образом жизни верхов городского населения. Это «Домострой» — свод наставлений и советов по ведению дома и хозяйства. Они адресованы владельцу большой городской усадьбы, на территории которой могут жить зависимые от него ремесленники. Как видно из наставлений и советов, жизнь русского средневекового горожанина на его усадьбе — деревянном дворе, окруженном огородами и другими угодьями, была в гораздо большей степени, чем в других европейских странах, близка к жизни сельского жителя и во многом строилась по аналогичным нормам жизни, характерным для патриархальной семьи. От европейских памятников подобного типа «Домострой» отличается отсутствием советов и наставлений, как приумножить находящееся в руках владельца богатство. Все советы создателя «Домостроя» направлены на то, как сберегать и экономить, избегая ненужных расходов. Среди его наставлений находим и совет вовремя уплачивать государевы подати во избежание многих тяжелых последствий.

Формы исторической памяти в устной культуре: героический эпос и исторические песни. Воинские повести. Духовной пищей и городского, и сельского населения России, и значительной части светской знати продолжал оставаться народный героический эпос. Новым стало появление в это время первых литературных обработок эпических сюжетов, таких, как «Повесть о Сухане» или «Сказание о киевских богатырях». Как представляется, в городской и дворянской среде должны были продолжать пользоваться признанием «воинские повести», в которых сочетались традиции религиозной книжности с традициями народной героической поэзии. Выдающимся памятником такого рода стало наиболее распространенное повествование о Куликовской битве, веками формировавшее представления русских людей об этом событии — «Сказание о Мамаевом побоище», созданное в начале XVI столетия. К XVI в. относится окончательное оформление и повестей о страшных событиях монгольского нашествия, как, например, «Повесть о разорении Рязани Батыем»; в вошедшем в ее состав рассказе о богатыре Евпатии Коловрате, нанесшем большой урон татарскому войску, особенно ясно ощущается влияние народной героической поэзии.

Если «воинские повести» XVI в. продолжали традиции предшествующего времени, то совершенно новыми памятниками стали «исторические песни», отражавшие отношение людей к лицам и событиям современной истории: о взятии Казани, о Иване Г розном, приказывающем убить своего сына, и др. В этих песнях персонажи выступают уже как обычные люди, без признаков героической гиперболизации, характерной для былин.

«Ученая» культура в жизни светского общества. В жизнь социальных верхов светского общества, прежде всего московской аристократии и чиновничества, конец XV—XVI в. внес существенные перемены, связанные с активным приобщением представителей этих кругов к «ученой» культуре, которая ранее в древнерусском обществе была почти исключительно продуктом деятельности духовных лиц. Когда в конце второго десятилетия XVI в. в Москве поселился приехавший с Афона Максим Грек, постоянными обитателями его кельи стал целый ряд молодых аристократов, хотевших с его помощью приобщиться к традициям византийской образованности. Позднее один из них, В. М. Тучков, по просьбе новгородского архиепископа создал новую редакцию жития новгородского святого Михаила Клопского, использовав при переделке текста, написанного «простым» языком, весь арсенал приемов византийской риторики. Он не был исключением. В конце XVI столетия старший сын Ивана IV царевич Иван Иванович по просьбе ряда духовных лиц произвел аналогичную переделку жития Антония Сийского и написал службу этому святому. В середине XVI в. первый начальник Посольского приказа дьяк Иван Михайлович Висковатый проявил незаурядные познания в богословии, критикуя иконографию образов, написанных для кремлевских соборов после пожара Москвы в 1547 г. Наиболее полно этот новый для древнерусской культуры тип представителя светской элиты, профессионально владеющего разными формами деятельности, связанными с функционированием «ученой» культуры, воплотился в личности Ивана IV, автора духовных песнопений и антипротестантской полемики, получившего у младших современников почетное прозвище — «словесной мудрости ритор».

Внецерковное знание в духовной жизни светской элиты. Другим важным явлением в духовной жизни светской элиты русского общества конца XV—XVI в. стал ее интерес к внецерковному и даже прямо осуждавшемуся церковью знанию.

Первые проявления таких стремлений могут быть отмечены в связи с интересом, который проявил сам Иван III и ряд лиц из его окружения (в том числе влиятельные дьяки братья Иван-Волк и Федор Курицыны) к приверженцам появившейся в России в конце XV в. ереси «жидовствующих». В самих еретиках православное духовенство видело приверженцев иудаизма, но из сочинений главного обличителя еретиков Иосифа Волоцкого видно, что интерес великого князя к ним вызывало не их вероучение, а «тайное знание», которым они обладали: «звездозаконию бо прилежаху... и астрологы и чародейству и чернокнижию». Это были неизвестные ранее Древней Руси виды «тайного» знания, осуждавшиеся церковью, но сулившие успехи в мирских делах, благодаря предвидению будущего, что и привлекло к ним внимание Ивана III.

Хотя еретики (а в их числе и Иван-Волк Курицын) в начале XVI в. были осуждены и сожжены на кострах, увлечение светской элиты «тайным» знанием на этом отнюдь не прекратилось. Оружничий Василия III Федор Иванович Карпов во втором десятилетии XVI в. доказывал в полемике с Максимом Греком, что, хотя астрология и осуждается церковью, она «нужна царям», так как благодаря советам астрологов они достигают успеха в государственных делах. В решениях церковного собора 1551 г. перечислялся целый перечень сочинений по астрологии, которые христианам запрещалось читать и держать у себя: «Шестокрыл, Альманах, Звездочет, Аристотелевы врата». Этот устойчивый интерес к «тайному» знанию говорил о появлении у части светской верхушки общества таких духовных потребностей, которые не могло удовлетворить предлагавшееся церковью традиционное знание.

О появлении в этой среде новых духовных потребностей говорит и отзвук, который получили здесь веяния Реформации, к середине XVI в. широко распространившейся на соседивших с Россией белорусских и украинских землях. Под влиянием приехавших в Москву «ляхов» сын боярский великокняжеского двора Матвей Башкин стал самостоятельно читать Апостол и Евангелие и в результате отпустил на волю своих холопов, решив, что их несвобода противоречит учению Евангелия. Размах новых явлений не следует преувеличивать, они охватывали лишь небольшую часть светской верхушки русского общества, связанную с великокняжеским двором и Москвой, но их появление — симптом перемен, которые более ярко обозначатся в следующем, XVII столетии.

Роль России в мире в памятниках государственной идеологии. Большой и важный пласт древнерусской культуры конца XV—XVI в. был связан с осмыслением перемен, происшедших в мире с образованием Российского государства. Это было, по большей части, результатом деятельности духовных лиц, но часто — связанных с государственной властью и идущих навстречу ее потребностям.

Здесь следует назвать такой памятник, созданный в первых десятилетиях XVI в., как «Сказание о князьях Владимирских». Легендарный рассказ о происхождении Рюриковичей от Пруса — брата императора Августа — обосновывал право русских монархов на видное и почетное место в семье европейских государей, а сообщение о присылке византийским императором знаков власти предку московских государей — Владимиру Мономаху — говорило о том, что уже в глубокой древности мировая христианская держава — Византия признала независимый, суверенный характер («вольное самодержавство») Древнерусского государства.

Важной темой для размышлений стало осмысление перемен в жизни России и православного мира на протяжении XV в. В то время как русские земли объединились в единое сильное государство, другие православные царства и сам центр христианского мира — Византийская империя — были либо покорены османами, либо подчинились их верховной власти. Осмысливая эти почти одновременно происшедшие перемены, русские книжники приходили к выводу, что теперь к России перешла та роль, которую ранее в христианском мире играла Византия. Уже в «Слове на латину», написанном в последний год правления Василия Темного, византийскому императору Иоанну VIII, который отступил от веры, подчинившись «латинянам», и погубил «царствующий град», взятый османскими войсками, противопоставлен великий князь Василий Васильевич, который не только сохранил в чистоте православную веру в собственной стране, но и распространяет ее в окружающем мире. В 1492 г. было написано «Изложение пасхалии на осмую тысящу лет». В том году кончался по традиционному летосчислению 7000 год от сотворения мира. Многие в Европе и России ожидали в связи с этой датой конца света. Он не наступил, и следовало составить определение дат празднования Пасхи на следующую тысячу лет, которая воспринималась как «последние времена» — заключительная эпоха мировой истории. В «Изложении» было указано, что в эти последние времена Москва стала «новым градом Константина». Наиболее глубокое осмысление тема получила в написанных в 20-х гг. XVI в. посланиях инока псковского Елеазарова монастыря Филофея. Филофей писал, что некогда духовным центром христианского мира был Рим, но жители Рима — «латиняне» — впали в ересь, и хотя Римская империя продолжала существовать, Рим таким духовным центром быть перестал. Вторым Римом стала столица Византийской империи — Константинополь. Но жители Византийской империи — греки — отступили от веры, соединившись с «латинянами», и их империя была завоевана османами. Новым центром христианского мира, «Третьим Римом» стала Москва, «а четвертому не быти».

Усилия русской церкви сохранить наследие христианского мира. Воззрения Филофея получили официальное одобрение высшей церковной и светской власти лишь в конце XV в., но само представление о том, что Россия является теперь центром христианского мира и несет особую ответственность за его судьбы, получило широкое распространение и легло у истоков ряда важных культурных инициатив, предпринятых в XVI в. Уже в Киевской Руси были известны славянские переводы византийских хроник, но они существовали отдельно от древнерусских летописей. Теперь древнерусская история начинает восприниматься как заключительный раздел всемирной истории. В 20-х гг. XVI в. в Иосифо-Волоколамском монастыре был создан «Русский хронограф», в котором впервые тексты византийских исторических сочинений оказались соединены в одно целое с русской летописью. В еще большем масштабе такой замысел был повторен во второй половине XVI в. при создании по заказу царя Ивана IV «Лицевого свода» — многотомного иллюстрированного изложения всемирной (а затем — древнерусской) истории.

Сознание ответственности за будущие судьбы христианского мира побудило правящие круги русского духовенства собирать и сохранять его духовное наследие. Так, в конце XV в. по инициативе новгородского архиепископа Геннадия был создан первый полный славянский перевод Библии. Не все библейские тексты удалось отыскать в доступных славянских рукописях, недостающие были специально переведены с латинского перевода Библии, выполненного в IV в. ев. Иеронимом, так называемой Вульгаты.

В 30-х гг. XVI в. другой православный иерарх, новгородский архиепископ Макарий, поставил своей целью собрать в составе одной энциклопедии все «душеполезные книги», известные древнерусской письменной традиции. Итогом многолетних трудов стали «Великие Четьи минеи» — 12-томный свод таких текстов, расположенных в рамках годового, 12-месячного круга чтения. Передавая свое собрание текстов Успенскому собору в Москве, Макарий с гордостью отметил, что в этом своде «все святыя книги собраны и написаны, которые в Рускои земле обретаются». Еще более обширным по объему было составленное для Ивана IV собрание Четьих миней, от которого сохранилось десять томов.

Вопрос об «исправлении» книг. Появление книгопечатания. Когда была осознана необходимость собирания православного наследия, начались споры о способах его передачи и сохранения. Перед русским обществом эту проблему обозначил в 20-х гг. XVI в. Максим Грек, приглашенный в Москву для перевода греческих текстов. Ученый грек поднял вопрос об ошибках в переводах с греческих книг, вызванных неумением переводчиков правильно передать особенности греческого оригинала, и об умножении допущенных ошибок при переписке текстов неумелыми писцами.

Русское духовенство не обладало кадрами для решения первого из поднятых вопросов и не было психологически готово к его постановке. Дело кончилось тем, что «похуливший» русские книги Максим Грек был сам обвинен в ошибках при переводе текстов догматического содержания. Что касается второго вопроса, то для его решения высшая церковная и светская власти России прибегли к такому новшеству, как книгопечатание, которое давало возможность воспроизведения большого количества идентичных текстов.

Первые печатные издания богослужебных книг (Евангелие-апракос, Триодь постная) появились в 50-х гг. XVI в., но первой точно датированной книгой, напечатанной с санкции царя и митрополита на Печатном дворе, стал шедевр древнерусского книгопечатания — «Апостол» Ивана Федорова (1564), отличавшийся от изданий 50-х гг. более совершенным способом печатания и прекрасным художественным оформлением. Вскоре после выхода его второго издания — «Часовника» (1565) Иван Федоров покинул Москву. Позднее он жаловался на «гонения» «от многих начальник, и священноначальник, и учитель, которые зависти ради многия ереси умышляли». Иваном Федоровым были созданы первые славянские типографии на землях Украины и Белоруссии. В Москве дело Ивана Федорова продолжали мастера Никифор Тарасиев и Невежа Тимофеев. Печатный двор был государственным предприятием, работавшие здесь мастера получали жалованье из казны. В XVI в. типография печатала богослужебные книги, которые рассылались по стране священникам приходских и монастырских храмов либо бесплатно, либо по себестоимости.

Споры о характере власти. Проекты реформ. Зарождение публицистики. Усиление роли и значения государственной власти в жизни общества, расширение и усложнение функций государства, уход в прошлое привычных норм отношений государя и подданных и смена их новыми — все это делало в глазах общества актуальным вопрос о характере власти правителя, о целях, которые должна преследовать его политика. Для духовных лиц, придерживавшихся точки зрения на Москву как духовный центр христианского мира, было характерно перенесение на особу русского государя комплекса взглядов и представлений, связанных с образом византийского императора как главы всего христианского мира. Русский государь был для них правителем, на которого Богом возложена миссия утверждения и распространения в мире православия. Власть такого правителя рассматривалась как абсолютная и всесторонняя, как несовершенное земное подобие власти Бога. Такой правитель, если он ни в чем не отступает от православной веры, может требовать от подданных беспрекословного повиновения.

Иного представления держался образованный оружничий Василия III Федор Иванович Карпов. В своем послании митрополиту Даниилу он настаивал на том, что церковная и светская власти имеют разные задачи и добиваются их решения разными средствами. Обосновывая свои взгляды, оружничий ссылался на «Этику» Аристотеля — и это первое обращение к подлинным сочинениям греческого мыслителя в истории русской общественной мысли. К сожалению, наметившееся в сочинениях Карпова направление общественной мысли в дальнейшем не получило своего продолжения.

Яркая вспышка политической активности в русском обществе пришлась на конец 40-х гг. XVI в. — время глубокого внутриполитического кризиса и начала реформ. В это время лица разных взглядов и разного общественного положения стали обращаться к молодому царю со своими проектами преобразований. Ермолай (позднее в монашестве — Еразм), переселившийся в Москву псковский священник, изложил свои предложения в адресованном царю сочинении «Благохотящим царем правительница и землемерие». Обращая внимание на тяжелое положение крестьян, вынужденных добывать деньги для уплаты оброка и отбывать тяжелую ямскую повинность, он предлагал ограничить все их обязанности по отношению к государству уплатой натурального оброка, составлявшего 1/5 урожая, а отбывание ямской повинности возложить на горожан, получающих большие доходы от торговли. Он советовал также ввести новую единицу Измерения земли, что способствовало бы ускорению работы писцов, содержание которых также ложилось тяжелым бременем на плечи крестьян.

Совсем иные проекты преобразований выдвинул выезжий иноземец Иван Семенович Пересветов. Резко критикуя положение, сложившееся в России в 40-е гг. XVI в., злоупотребления знати в годы «боярского правления», он предлагал царю в качестве образца порядки, сложившиеся в Османской империи под властью Мехмеда II, завоевателя Константинополя. Ивану Пересветову, профессиональному военному, долгое время служившему в наемных войсках, импонировали такие черты османского строя, как постоянная готовность всего государства к ведению наступательной войны, использование всех государственных доходов на ведение войны, возможность для простого воина, благодаря военным заслугам, достичь самых высоких государственных постов. Путь к утверждению таких порядков Пересветов видел в расправе со знатью, «ленивыми богатыми», которые не хотят вести войну, предпочитая спокойную жизнь в своих владениях. «Без грозы, — писал он, — не мочно в царство правды ввести... не мочно царю без грозы бытии, как конь под царем без узды, так царство без грозы». Эта сторона взглядов Пересветова несомненно оказала влияние на Ивана Грозного. В сочинениях Пересветова читатели находили противопоставление России, где господствует истинная «вера», но нет «правды» — справедливости, и Османской империи, где нет истинной веры, но зато — справедливое общественное устройство. Такое противопоставление было новым, небывалым явлением для русского общественного сознания.

Появление таких произведений означало зарождение нового литературного жанра — публицистики, обсуждавшей вопросы государственного устройства страны.

Спор между Иваном Грозным и князем А. Курбским. С приближением опричнины на первый план стал выдвигаться вопрос о взаимоотношениях монарха и подданных (прежде всего — круга его советников). Действия монарха по отношению к своим советникам, нарушение им традиционных принятых норм подверг резкой критике один из членов Боярской думы, князь Андрей Курбский, бежавший в Литву от Ивана Грозного и обратившийся оттуда к царю с обличительным письмом. В своем ответе, адресованном фактически русскому обществу, царь Иван IV выступил с развернутым обоснованием своего права на неограниченную власть и безусловное повиновение подданных. Царь подробно перечислял все доводы в пользу того, что его власть должна быть неограниченной, которые вошли в общественное сознание с представлениями о Москве как о новом центре христианского мира. Но этим он не ограничился, прибегая для обоснования своих взглядов и к чисто рациональным доводам (правление многих не может быть успешным, так как они не смогут действовать согласованно), и к аргументам от истории (он рассказывал о гибели Византийской империи из-за раздоров среди знати и о смутах, потрясавших Россию в годы боярского правления). Так подробно обосновывалась необходимость неограниченной власти единоличного правителя для самого существования государства.

Памятники исторической мысли XVI в. С полемикой о роли и назначении государственной власти, о характере ее отношений с подданными было связано создание в начале 1560-х гг. двух важных памятников русской исторической мысли. Один из них — «Казанская история», рассказ об отношениях Руси с Золотой Ордой, а затем — Казанским ханством и о покорении Казани Иваном IV. Прославляя царя как завоевателя враждебного России «бусурманского» царства, автор «Истории» противопоставлял главного героя своего повествования боярам, которые, «обленевающеся служите», сначала не хотели вести войну с казанскими татарами, а затем советовали прекратить осаду Казани. По прямому заказу царя была создана в Чудове монастыре «Степенная книга» — изложение истории Древней Руси, а затем России как ряда последовательно помещенных биографий древнерусских, а затем российских государей. Здесь на огромном историческом материале создатели «Степенной книги» последовательно показывали, что процветание и благополучие русских земель было связано с сильной самодержавной властью, а разорение и упадок — с ослаблением этой власти.

Перемены, связанные с объединением русских земель и централизаторской политикой государственной власти, наложили свой отпечаток и на развитие русского летописания. Вторая половина XV в. принесла появление первых летописных сводов, создание которых было связано с великокняжеским двором. В них всесторонне обосновывалась и поддерживалась великокняжеская политика, в частности по отношению к Новгороду. При этом составители сводов не останавливались перед тем, чтобы переделывать в нужном духе известия, относящиеся подчас к весьма далекому прошлому, что ранее для летописной традиции не было характерно. Официальное летописание в гораздо большей мере, чем ранее, становилось орудием политики. Так, известно, что в походе на Новгород в 1471 г. Ивана III сопровождал дьяк Степан Бородатый, который, обращаясь к «летописцам русским», должен был из них вычитывать «давние измены» новгородцев. Вместе с тем в это время не только в центрах некоторых земель, но и в самой Москве еще создавались общерусские своды, составители которых занимали самостоятельную позицию по отношению к великокняжеской власти и ее действиям. Поддерживая политику объединения русских земель в едином государстве, они подчас подвергали резкой критике те методы, с помощью которых Иван III добивался этой цели. Примером может служить рассказ Ермолинской летописи о действиях наместника, присланного великим князем в только что присоединенный Ярославль: «у кого село добро, ин отнял, а у кого деревня добра, ин отнял да отписал на великого князя, а кто будет сам добр, боярин или сын боярьской, ин его самого записал... во плоти суще дьявол».

XV век принес важные перемены. В ряде центров, например во Пскове или Устюге, летописи продолжают составляться, но это уже не общерусские своды, а памятники местного летописания, кругозор их создателей ограничивается событиями, происходившими в данном городе или близком к нему районе. Общерусским остается только великокняжеское, затем — царское летописание, излагающее одну, официальную версию событий. Чем дальше, тем больше такая летопись приобретает характер развернутой хроники событий политической, военной и придворной жизни, при написании которой широко используются документы великокняжеской (затем — царской) канцелярии. Такой характер носил составленный при Иване IV в середине 50-х гг. XVI в. «Летописец начала царства» и его более позднее продолжение.

Церковь и еретические движения. Большой интенсивностью отличалась в конце XV — первой половине XVI в. духовная жизнь верхов русского клира, которая далеко не ограничивалась заботами о сохранении традиционного наследия. Церковь этого времени столкнулась с двумя новыми для нее проблемами — развитием еретического движения и серьезными разногласиями в собственных рядах. Правда, в XIV — начале XV в. церковь уже сталкивалась с еретическим движением стригольников, но это было локальное явление, да и высказывания стригольников касались прежде всего обвинений в «симонии» — взимании платы за поставление на церковные должности. Новая ересь, получившая в научной литературе условное название «жидовствующих», не ограничивалась пределами Новгорода, где она первоначально зародилась, но проникла и в сам центр страны — Москву. В своей критике еретики, опираясь на весьма обширный круг чтения, затрагивали многие фундаментальные положения христианского вероучения: ставили под сомнение учение о Троице, выступали против поклонения иконам, отвергали институт монашества. Объектом их специальных изысканий были вопросы, связанные с летосчислением и предсказаниями будущего. Еретики пользовались симпатией влиятельных лиц из окружения самого великого князя. Само появление такого еретического течения говорит о достаточно интенсивной духовной жизни русского общества в последних десятилетиях XV в.

Необходимость борьбы с получившими широкое распространение взглядами еретиков вызвала к жизни появление на русской почве первых памятников собственно полемической литературы. Главным защитником церкви выступил Иосиф Волоцкий (основатель Успенского монастыря под Волоколамском). Ряд своих полемических сочинений, написанных в последние десятилетия XV в. и направленных против еретиков, в начале XVI в., он объединил в книгу, получившую название «Просветитель». В своих практических рекомендациях Иосиф Волоцкий был жестким и бескомпромиссным, в борьбе с еретиками он допускал применение самых разных методов, вплоть до использования провокации («богопремудростное коварство»), чтобы узнать об их замыслах, и добивался не только осуждения, но и самых жестоких наказаний для приверженцев ереси. Вместе с тем появление его сочинений означало начало в русской церковной среде серьезной самостоятельной работы по осмыслению и раскрытию содержания многих главных положений традиционного православного вероучения. Стремясь убедить в своей правоте читателя и опровергнуть доводы еретиков, Иосиф Волоцкий не ограничился пересказом того, что он мог почерпнуть из сочинений Отцов Церкви, но дополнил их утверждения многими самостоятельными аргументами, обосновывавшими правильность их позиции.

Эта сторона деятельности Иосифа Волоцкого получила дальнейшее развитие в полемических сочинениях Максима Грека. Максим Грек (светское имя — Михаил Триволис) прошел сложный жизненный путь. Он родился около 1470 г. в греческой семье в г. Арта (на территории современной Албании) и, спасаясь от наступавших османов, переселился в Италию. Здесь он свел знакомство с рядом итальянских гуманистов, переписывал сочинения античных авторов. Затем М. Грек разошелся с гуманистами, примкнув к кругу сторонников религиозного реформатора Джироламо Савонаролы. В начале XVI в. он порвал с «латинским» миром и постригся в монахи на Афоне, откуда в 1518 г. выехал в Россию. Сложности жизненного пути наложили отпечаток на его творчество. В своих сочинениях М. Грек последовательно доказывал превосходство православного вероучения над другими воззрениями. Вместе с тем он стремился очистить православное духовное наследие от наслоений и искажений. В ряде своих сочинений М. Грек, в частности, стремился отделить подлинные памятники христианского наследия от «апокрифов» — сочинений, авторство которых ложно приписывалось персонажам священной истории или Отцам Церкви. При определении принадлежности этих текстов М. Грек использовал нарождающиеся приемы научной критики, с которыми он познакомился в ренессансной Италии.

Радикальная ересь в середине XVI в. Новая вспышка еретических движений имела место в 50-х гг. XVI в. Их оживлению способствовали веяния Реформации, широко распространившейся к этому времени на территории Польско-Литовского государства, но по отношению к этому периоду можно говорить о появлении в древнерусском обществе серьезного недовольства как порядками в официальной церкви, так и общественными отношениями. Наиболее яркое выражение общественное недовольство нашло в «новом учении» беглого холопа Феодосия Косого. Взгляды Феодосия Косого, сформировавшиеся в основном на местной почве, носили радикальный характер, приближаясь к наиболее левым направлениям Реформации. Признавая авторитетными только Апостол и Евангелие и немногие сочинения Отцов Церкви и считая ложной всю остальную церковную традицию, Феодосий отвергал необходимость существования церковной иерархии, храмов, обрядов. Церковь была для него только союзом верующих, руководствующихся «духовным разумом» и вступающих в связь с Богом благодаря «духовной молитве». В истинно христианском обществе, по его мнению, не должно было быть «властей», которым учат повиноваться «попы». В середине 1550-х гг. Косой бежал в Литву. После знакомства с местными сторонниками Реформации он отверг учение о Троице и стал считать Христа простым человеком. «Новое учение» продолжало распространяться и после бегства Косого в Литву, достаточно обширный круг его приверженцев появился в районах, граничивших с Польско-Литовским государством. Не случайно в 60-х гг. XVI в. появилось два больших полемических сочинения, направленных против «нового учения» — «Истины показание» Зиновия Отенского и «Послание многословное» неизвестного автора. Такое широкое воздействие радикальных взглядов Косого отражает недовольство состоянием религиозной жизни в русском обществе XVI в. Одновременно представители церкви оттачивали в спорах с еретиками свои полемические приемы. Сочинение Зиновия Отенского было написано в форме диалога между автором и приверженцами учения Косого — жителями Старой Руссы.

Реформы школьного образования. В условиях появления еретических движений и одновременного роста образованности светских людей стала восприниматься как все более нетерпимое явление слабая образованность приходского духовенства, знания которого часто не шли далее элементарной грамотности. Архиепископ новгородский Геннадий после проверки кандидатов на священство писал: «А се приведут ко мне мужика, и аз велю ему апостол дати честь, и он не умеет ни ступить, и яз ему велю псалтырю дати, и он по тому едва бредет».

В 1551 г. церковный собор принял решение организовать во всех «градах» училища в домах священников и дьяконов, которых бы для организации школьных занятий специально избирало все духовенство города. В таких училищах должны были учить не только грамоте, но и церковному пению. Сохранился и ряд пособий, предназначавшихся для обучения в этих училищах. Такие пособия, включавшие в себя азбуку, тексты для чтения и некоторые элементы грамматики, были напечатаны Иваном Федоровым во Львове в 1574 г. и в Остроге в 1580 г. Сохранились и краткие пособия по арифметике, а в конце XVI в. была составлена «Книга, глаголемая простословие, некнижное учение грамоте», содержавшая уже краткий свод сведений по грамматике.

Споры о наказании еретиков. Церковь боролась против еретиков с помощью не только пропаганды, но и карательных мер. По решению собравшегося в декабре 1504 г. церковного собора часть еретиков — «жидовствующих» — была сожжена на кострах в Москве и в Новгороде, другие заключены в тюрьму. Однако эти казни привели к серьезным разногласиям в самих церковных кругах. Уже в послании о соблюдении церков

ного приговора Иосиф Волоцкий опровергал доводы тех, кто утверждал, что следовало бы простить покаявшихся еретиков. Против Иосифа Волоцкого во втором десятилетии XVI в. резко выступил влиятельный в монашеских кругах Русского Севера старец Вассиан Патрикеев, утверждавший, что раскаявшиеся еретики должны быть прощены и возвращены в лоно церкви. В своем сочинении «Слово на еретики» он писал, что святые отцы «с молитвою обращали ко Христу, а не оружием убивали». В середине XVI в. эти взгляды получили дальнейшее развитие в произведениях последователя Вассиана, старца Артемия, который пришел к выводу, что люди, следующие заповедям Христа, вообще не должны прибегать к мерам принуждения по отношению к инакомыслящим.

Кризисные явления в русском монашестве. Иосифляне и нестяжатели. Еще более серьезные разногласия обнаружились в церковных кругах по вопросу о земельных владениях монастырей. После проведения в конце XIV в. общежитийной реформы и превращения многих монастырей в видные центры аскетической практики и духовного просвещения их престиж в глазах светского общества резко возрос. Одним из его проявлений стал приток в монастыри обильных денежных и земельных вкладов, и на протяжении XV в. наиболее почитаемые обители стали богатыми землевладельцами. Если в первые годы после основания обители монахам Троице-Сергиева монастыря часто приходилось ложиться спать голодными, то к концу XV в. ему принадлежали уже десятки владений во многих уездах страны. Оказавшись вынужденными управлять обширным и разнообразным имуществом, монахи сплошь и рядом должны были погружаться в жизнь того полного страстей мира, с которым они, казалось, порвали, приняв монашеский постриг. Сама жизнь в достатке способствовала ослаблению суровых норм монашеской жизни. В итоге монахи все чаще оказывались не в состоянии достичь провозглашенного идеала.

Признаки кризиса четко обозначились в конце XV в., и тогда же обозначились два возможных пути выхода из него. Иосиф Волоцкий искал выхода на путях выработки все более строгих уставов, определявших распорядок монастырской жизни. Гораздо более радикальное решение предложил его современник Нил Сорский, глубокий приверженец провозглашенного поздневизантийскими мистиками идеала поисков соединения с Богом благодаря «умной молитве». Чтобы монах мог идти по этому пути, он должен был очистить свою душу от страстей, а для этого полностью порвать с миром. Монастыри, по его убеждению, должны были отказаться от своих земельных владений, привязывающих их к миру. Наилучшим типом монашеского общежития должен был стать «скит» — разновидность общежитийного монастыря, в котором монахи не имели своего имущества и подчинялись воле настоятеля и общему распорядку жизни. Но в отличие от обычного общежитийного монастыря, контакты между обитателями скита резко ограничивались, они должны были встречаться между собой лишь во время общей службы, в остальное время в безмолвии погружаться в «умную молитву». Все это показывает, как глубоко переживались в кругах монашества Русского Севера аскетические идеалы монашества православного Востока.

Уже на церковном соборе 1503 г. Нил Сорский предложил, чтобы «у монастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням и кормились своим рукоделием». После смерти Нила в 1508 г. его взгляды стал отстаивать его ученик Вассиан Патрикеев. В ряде сочинений, адресованных не только духовенству, но и светскому обществу, он доказывал, что заповедь «нестяжания», которой должны следовать монахи, принимая постриг, не позволяет им владеть землями и взимать доходы с живущих на них людей. В связи с этим Вассиан и его сторонники получили в научной литературе название «нестяжатели». Обосновывая свои утверждения, Вассиан даже подготовил свою редакцию Номоканона — собрания правил и постановлений церковных соборов, что должно было подкрепить его позицию историко-правовыми доводами. При составлении Номоканона ему оказывал помощь разделявший его взгляды Максим Грек.

В своих сочинениях Вассиан и Максим Грек подвергли также резкой критике деятельность братии многих современных им монастырей, старавшейся об умножении своих владений, облагавшей тяжелыми поборами зависимых крестьян и дававшей им ссуды под проценты, чтобы завладеть их имуществом.

Выступления «нестяжателей» столкнулись с сопротивлением учеников и последователей Иосифа Волоцкого — «иосифлян» во главе с митрополитом Даниилом. Они в полемике же обратились к созданию Номоканона, который обосновывал право монастырей обладать земельной собственностью. 20-е гг. XVI в. были заполнены полемикой между двумя течениями в среде русского духовенства.

Василий III в течение некоторого времени приближал к себе «нестяжателей», возможно, рассчитывая с их помощью наложить руку на владения монастырей. Однако «нестяжатели» не предлагали передать земли монастырей государству. К тому же они не принимали активного участия в выработке идеологии, освящавшей особую миссию верховного носителя светской власти и подчинение церкви его руководству. Это определило окончательный выбор власти в пользу «иосифлян». На соборе, созванном в 1531 г., «нестяжательские» взгляды были осуждены. Такие настроения продолжали жить в некоторых кругах монашества на Севере России, но вопрос о собственности монастырей перестал находиться в центре внимания церкви и общества. Возобладала линия на преодоление недостатков монастырской жизни с помощью дисциплинарных мер. Она нашла свое отражение в решениях собора 1551 г.

Установление опричного режима, грозившего жестокими карами за всякое инакомыслие, привело к тому, что во второй половине XVI в. надолго прервались серьезные споры не только в церкви, но и в обществе в целом. Новое их возрождение произошло в бурные годы Смуты и сразу после нее.

Изобразительное искусство и архитектура во второй половине XV в. Для изобразительного искусства и архитектуры вторая половина XV в. была временем, когда продолжалось развитие традиций, заложенных в предшествующие десятилетия. Продолжателем традиций Рублева во второй половине XV в. стал Дионисий. Он пользовался в русском обществе почетом и признанием. В 1481 г. именно ему было доверено написать несохранившийся иконостас для нового здания Успенского собора в Москве. Ему адресовал свои «слова» о почитании икон Иосиф Волоцкий. Помимо ряда написанных им икон, сохранился иконостас и цикл фресок, написанных Дионисием и его сыновьями в Ферапонтове монастыре на Русском Севере, в конце жизни художника, в первые годы XVI в. Под кистью этого мастера характерные для древнерусского искусства XV в. образы персонажей, погруженных в состояние «умной молитвы», становятся изящными и утонченными, колорит стал светлым и праздничным, черты объемности формы окончательно исчезают, и плоскостная форма замыкается в плавных круговых движениях. Своеобразной параллелью к стройным удлиненным образам Дионисия явился ряд памятников московской архитектуры второй половины XV в., и прежде всего наиболее совершенный среди них — Духовская церковь Троице-Сергиева монастыря, построенная в 1476 г.

Строительство Кремля в Москве. Новым явлением в русской жизни последних десятилетий XV — начала XVI в. стала деятельность в Москве приглашенных Иваном III итальянских мастеров, которые построили новый, кирпичный Кремль, ставший одной из наиболее крупных каменных крепостей страны. Работы были начаты постройкой в 1485 г. Тайнинской башни Кремля и продолжались всю вторую половину 80-х и начало 90-х гг., когда в 1491 г. были поставлены выходившие на Красную площадь Никольская и Спасская башни. Тогда же итальянцы начали и строительство светских построек — «палаты большой великого князя на площади» (Грановитая палата) и каменного дворца Ивана III, разобранного в XVIII в. Строительство Кремля завершилось в 1516 г., когда была поставлена предмостная Кутафья башня и возведены вторые строительные стены со стороны Красной площади. Итальянскими мастерами были также построены новые здания Успенского (1479) и Архангельского (1509) соборов на соборной площади Кремля.

Строители кремлевской крепости оказали сильное влияние на каменное крепостное строительство в России. Строительство каменных крепостей приобретает в XVI в. большой размах. Каменные крепости были построены во многих русских городах, таких, как Тула (1514—1521), Коломна (1525—1531), Серпухов (1556), мощная псковская крепость, а также в целом ряде монастырей — Троице-Сергиеве (1540—1550-е гг.), Кирилло-Белозерском (1580-е гг.), Соловецком (1584— 1594). Наиболее крупным и совершенным памятником русского крепостного зодчества стал построенный усилиями русских каменщиков со всей территории страны под руководством мастера Федора Коня Смоленский кремль (1595—1602).

На развитие русской архитектуры храмы, построенные итальянцами, не оказали большого воздействия: русские зодчие заимствовали у них отдельные приемы орнаментального украшения фасадов, но не приемы организации пространства. Определенным исключением в этом плане стал построенный итальянским мастером Аристотелем Фиораванти во второй половине 70-х гг. XV в. главный храм русской столицы — Успенский собор Московского Кремля. Следуя полученному заказу, мастер создал большое величественное здание, каким и подобало быть главному храму большого государства. Благодаря замечательному синтезу традиций домонгольской архитектуры (Успенского собора во Владимире XII в., который был указан мастеру как образец) и архитектуры итальянского Возрождения, мастер добился такого результата, что большое торжественное здание не подавляло зрителя своими размерами, а, напротив, радовало его гармонией своих пропорций. В XVI в. храм, построенный Аристотелем Фиораванти, послужил образцом для больших соборов, строившихся в разных русских городах.

Новые тенденции в развитии русского искусства XVI в.

Общие тенденции, характерные для развития русской культуры XVI в., проявились и в эволюции изобразительного искусства. Возросший интерес общества к «ученому», богословскому знанию вел в XVI в. к обновлению и усложнению иконографии, предметом изображения все чаще становились, наряду с событиями Священной истории, сложные богословские аллегории. Стремление к полноте знания, «энциклопедичности» приводило к созданию икон, на которых соединялись в единое целое ряд таких композиций. Характерным для положения, сложившегося в XVI в., можно считать и то, что изобразительное искусство широко использовал правитель для упрочения своей власти. Трон Ивана IV был украшен изображениями сцен из «Сказания о великих князьях владимирских». Те же сцены были изображены и в росписях Золотой палаты Кремля, выполненных по заказу царя после пожара Москвы в 1547 г. Сохранившееся описание утраченных фресок позволяет видеть в них выполненную средствами изобразительного искусства параллель к той картине всемирной и русской истории, которая была обрисована в русском Хронографе и «Степенной книге». Созданная в эти же годы огромная икона «Церковь воинствующая» (ее более древнее название — «Благословенно воинство небесное») соединяет в одной композиции изображение небесного воинства во главе с архангелом Михаилом и русскими святыми и выступающего в поход под их защитой Ивана IV с его войском. В тесной связи с этими памятниками стоит огромный цикл иллюстраций к «Лицевому своду» — выполненному по заказу царя изложению всемирной и русской истории.

Большое, могучее государство, сильная власть нуждались и в создании монументальных памятников архитектуры, которые были бы зримой демонстрацией их мощи. С этой целью строились большие соборы в разных городах страны по образцу храма, построенного Фиораванти. В них, однако, была нарушена присущая Успенскому храму соразмерность. Такие соборы стали воплощением возвышающегося над человеком и подавляющего его могущества.

Кругу памятников, тесно связанных с решением важных для церкви и государства задач, можно противопоставить такое явление, как иконы так называемой «строгановской школы», создававшиеся на рубеже XVI—XVII вв. Небольшого размера, выполненные с ювелирной тщательностью, они явно должны были служить установлению личной, интимной связи между образом и его владельцем.

Древнерусская шатровая архитектура. Вторая половина XV—XVI в. — это время, когда древнерусское искусство развивалось вне художественных контактов с поствизантийским миром. Именно в эту эпоху были созданы архитектурные памятники, которые следует оценить как совершенно самостоятельный вклад в развитие средневековой архитектуры. Речь идет о памятниках шатрового зодчества. В появлении шатровых храмов нашли свое завершение поиски древнерусских мастеров, направленные на передачу могучего, устремленного ввысь движения. Наиболее замечательные памятники шатрового зодчества в России XVI в. —это церковь Вознесения в селе Коломенском, построенная в 1532 г., и Покровский собор на Красной площади (храм Василия Блаженного), поставленный в честь победы после взятия русскими Казани (1554— 1560 гг.). J

Музыка. Начиная с XVI в. можно составить конкретное представление и о развитии русского хорового пения. Использовавшаяся в это время; система нотных крюковых записей расшифрована исследователями и, несмотря на ее определенное несовершенство (отсутствие точной фиксации высоты звука и указаний на его длительность), позволяет составить представление о характере творчества работавших в то время мастеров. Исследователи установили, что в это время существовал целый ряд хоровых распевов и разные музыкальные школы (в частности, новгородская и московская). Наиболее известный мастер этого времени, сочинения которого сохранились, — это новгородец Федор Христианин, переселенный Иваном IV в Александрову слободу. Сохранились музыкальные сочинения и самого царя. Во второй половине XVI в. система записи была заметно усовершенствована благодаря появлению дополнительных помет, обозначавших высоту звука. Очевидно, старая система перестала удовлетворять русских мастеров хорового пения.

На протяжении рассматриваемого периода в жизни народов Восточной Европы произошли большие перемены. Наступил дальнейший упадок государств, созданных на территории этого региона кочевниками, и началось земледельческое освоение огромных пространств восточноевропейских степей. Главной политической силой в регионе стало Русское государство, вокруг которого объединились княжества Северо-Восточной, Северо-Западной и Юго-Восточной Руси. Начался процесс постепенного включения в состав Русского государства территорий народов, которые ранее подчинялись Золотой Орде. Этот процесс, чем дальше, тем больше, сопровождался расселением на них русского крестьянства, вступавшего с этим населением в многообразные контакты.

Ханства — наследники Золотой Орды. К середине XV в. Золотая Орда окончательно распалась на ряд ханств. Степи между Доном и Волгой оказались под властью Большой Орды во главе с ханом Кичи-Мухаммедом, а затем его сыном Ахматом. На Среднем Поволжье под властью потомков хана Улуг-Мухаммеда образовалось Казанское ханство, в состав которого вошли земли ряда подчинявшихся ранее Золотой Орде народов Поволжья, чувашей, марийцев, удмуртов, башкир. В южном течении Волги образовалось небольшое Астраханское ханство — симбиоз земледельческого района вокруг крупного торгового центра Хаджи Тархана (будущая Астрахань) с кочевым населением. Степи за Волгой и на Яике оказались во власти Ногайской Орды, возглавлявшейся потомками эмира Едигея. Подобно Большой Орде, это было объединение кочевников, в котором не было ни земледельческих поселений, ни городов. В южной части Сибири царевич Хаджи Мухаммед, из потомков брата Бату — Шибана, положил начало особому Сибирскому ханству. Это было также объединение кочевников, стремившееся обложить данью — «ясаком» лежавшие к северу от него народы Сибири. Особое ханство образовалось на Крымском полуострове и прилегавших к нему степях под властью хана Хаджи-Гирея и его потомков.

Среди этих правителей наиболее могущественными были во второй половине XV в. правители Большой Орды, пытавшиеся объединить под своей властью кочевников восточноевропейских степей. Определенных успехов в этом плане добился хан Ахмат. Он подчинил своей власти астраханского хана, вел успешные военные действия в Средней Азии против узбекского хана Шейх-Хайдара, переселив оттуда на территорию своих кочевий многие местные племена, пытался посадить в Крыму своего ставленника. Объединительная политика Ахмат-хана натолкнулась на сопротивление в самом кочевом мире. В январе 1481 г. его зимние кочевья подверглись совместному нападению сибирского хана Ибака и ногайских мурз, и Ахмат был убит. Между отдельными объединениями кочевников не было прочных связей, и они не были заинтересованы в объединении.

Смерть Ахмат-хана послужила толчком к внутренним раздорам, серьезно ослабившим Большую Орду. Преемники Ахмата вынуждены были отказаться от его широких планов. В начале XVI в. Большая Орда была разгромлена войсками крымского хана Менгли-Гирея, ее остатки были поглощены Крымским ханством и отчасти Ногайской Ордой. Происшедшие перемены означали появление в восточноевропейских степях вакуума, который так и не был никем заполнен. Кочевья крымских татар занимали сравнительно небольшую территорию на юге этих степей, Ногайская Орда кочевала за Волгой. Так возникали определенные условия для земледельческого освоения Дикого поля, хотя оно продолжало оставаться для земледельца опасным местом, где он мог подвергнуться нападению кочевников, и все же значительная часть Дикого поля кочевниками была оставлена.

Земли народа коми. Раньше всего от власти Золотой Орды освободились народы на севере Восточной Европы. Как уже отмечалось, земли коми во второй половине XIV в. подчинились верховной власти великого князя московского. В середине XV в. были предприняты важные шаги, чтобы теснее связать эти земли с Великим княжеством Московским. В 1450 г. Василий Темный прислал своими наместниками на Вычегду Ермолая и его сына Василия, а в Великую Пермь другого его сына, Михаила. Их положение здесь определяла особая «уставная грамота». В известиях разных источников эти лица и их потомки называются вымскими князьями и «вотчичами», и управление этими землями передавалось по наследству. Очевидно, они были выбраны для управления землями коми-зырян и коми-пермяков из числа представителей местной верхушки. Резиденцией великопермских князей был город Чердынь на Каме, резиденцией вымских князей — Княж погост на реке Выми. Князья эти считались «слугами» — вассалами великого князя и по его приказу должны были участвовать в походах во главе местного ополчения. Несмотря на княжеские титулы, власть их над местным населением была достаточно непрочной. Когда в 1480 г. один из вымских князей, Василий, стал строить «город на Выме на Туре», местным жителям это не понравилось, и «посекли вымичи Василья князя насмерть». В Москве следили за тем, чтобы местные князья исправно несли службу, сурово карая за ослушание. Когда в Москве стало известно, что жители Великой Перми во время войны с Казанским ханством «за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали», в 1472 г. на Великую Пермь была послана московская рать, которая заняла пермские «горотки», а князь Михаил Ермолич и «сотники» были арестованы и отвезены в Москву.

В начале 80-х гг. XV в. было проведено писцовое описание земель коми. При этом единицей обложения был избран «лук», что говорит о преобладании в крае охотничьего и промыслового хозяйства. Жалованная грамота Пермской земле 1484/1485 г. содержит богатый материал об общественных отношениях на землях коми и характере хозяйства. Население должно было платить дань в великокняжескую казну — по соболю с «лука» за право пользоваться для промысла рыбными ловлями и лесными угодьями. Воды и угодья находились в общем владении волостных общин. Во главе волостей стояли сотники, которых вымские князья не имели права «переменять». Небольшие владения князей состояли из рыбных угодий, пожалованных им великим князем. Кроме того, им полагался корм, который они не могли собирать сами, им его доставляли сотники. Не мог вмешиваться в волостные дела и сам собирать на территории волостей церковные дани и пермский епископ. По жалобам пермских людей в 1490 г. у пермской кафедры были отобраны и возвращены волостям земли, незаконно занятые епископами. Таким образом, требуя от населения Пермской земли исправного несения службы, великокняжеская власть осторожно относилась к местным традиционным порядкам и серьезно считалась с пожеланиями населения. Когда в начале XVI в. местные князья были отстранены от управления землями коми и сюда стали присылаться из Москвы обычные наместники, никаких серьезных конфликтов это не вызвало, так как определенная сумма прав местному населению была еще до этого обеспечена.

В 1564 г. было проведено новое писцовое описание Пермской земли, когда уже «луки и знамени не писали», а «людей в сошки развели», что, возможно, свидетельствует о росте означения земледелия в хозяйственной жизни края.

Земли ханты и манси. Укрепление позиций московской великокняжеской власти в земле коми открыло возможности для распространения ее влияния на земли, лежащие за Уралом. В 1465 г. рать из Устюга и вымские князья были посланы в поход на «Югру» — земли хантов в нижнем течении Оби. В Москву привели пленных князей Калпака и Течика. В конечном счете Иван III отпустил их назад, «а на них дань возложил и на всю землю Югорскую». Однако это подчинение Югры великому княжеству Московскому было столь же непрочным, как ее подчинение Новгороду в более ранние времена. К тому же все это не касалось владений одного из самых сильных правителей на землях манси, пелымского князя Асыки, постоянно нападавшего на земли коми. В 1467 г. пермичи предприняли поход против Асыки, но ничего не добились. В 1481 г. Асыка напал на Пермь Великую. Город Чердынь был разорен, князь Михаил Ермолич убит.

В 1483 г. Иван III послал рать во главе с князем Федором Курбским «на Асыку на вогульского князя да и в Югру на Обь». После сражения с воинами Асыки «на усть Пелыма» войска прошли оттуда через земли Пелымского княжества «в Сибирскую землю» и, выйдя к Иртышу, спустились затем вниз по Оби и разорили «Югорскую землю». В плен попал главный среди югорских князей — Молдан.

В 1484 г. князья хантов и манси объявили о своем подчинении власти великого князя и снова обязались платить дань. Сын Асыки, Юмшан, посетил Москву, «и с тех пор почал Юмшан дань давать великому князю». Было заключено и специальное соглашение о мире между землей коми-зырян во главе с вымскими князьями и Молданом, правителем Коды, наиболее крупного из княжеств хантов в нижнем течении Оби.

Однако и эти соглашения не оказались прочными, так как в 1499 г. на земли ханты и манси была послана «лыжная рать» из северных русских уездов во главе с князем Семеном Федоровичем Курбским. После военных действий на землях манси войско перешло через «Камень» — Уральский хребет и продолжало дальше свой путь на отобранных у встреченных ненцев оленях. Когда войско вышло к реке Сылве, на которой было расположено Ляпинское княжество, местные «князи» встретили войско «с дары на оленях» и тем спасли княжество от разорения. Войско взяло в землях хантов города, увело в плен 1000 человек «лутчих людей» и 50 «князей». Население было приведено к присяге великому князю. Хотя уже в 80-х гг. XV в. титул Ивана III был дополнен эпитетом «югорский», о какомлибо прочном подчинении его власти земель Приуралья и Зауралья не приходится говорить. В 1531 г. пелымский князь снова напал на Великую Пермь.

В XVI в. положение стало меняться с ростом активности на Севере сибирских татар. Уже в начале столетия сибирские татары разорили Усолье на Каме и даже подступали к Устюгу. В этих условиях князья племен Севера стали нуждаться в защите со стороны Русского государства. В 50-х гг. XVI в. югорские князья во главе с Певгеем обещали платить царю дань в размере по соболю с человека, а царь Иван IV обещал их «жаловать и от сторон беречь». Используя трудное положение, в котором оказалась Россия в годы Ливонской войны, сибирский хан Кучум попытался подчинить народы Севера своей власти. Он налагал дань на племена ханты и манси и требовал от них высылать войско для участия в его походах. В итоге признал себя вассалом Кучума самый влиятельный среди хантов «князь» Коды. Стал вассалом Кучума и пелымский князь, который в начале 80-х гг. XVI в. вместе с сибирскими татарами предпринимал нападения на земли Великой Перми и пытался взять Чердынь. После падения Сибирского ханства земли хантов и манси были уже прочно подчинены русской власти.

Мордовские земли. Особенности отдельных земель. Уже в конце XIV в. в состав русских княжеств вошли значительные территории с мордовским населением. В завещании Ивана III упоминается мордва, которая «потягла» к Мурому и Нижнему Новгороду. На этих территориях положение мордовских племен было сходным. В Нижегородском уезде в начале XVII в. мордва запьянская, вадская, терюшевская и бакшеевская давала в царскую казну медовый оброк, платила белками и деньгами за пользование рыбными ловлями и бобровыми гонами. В случае необходимости нижегородская мордва высылала в состав русской армии военные отряды. Как и другие земли государственного фонда, мордовские земли в XV — первой половине XVI в. могли даваться в кормление русским детям боярским. По мере земледельческого освоения тех лесных районов, где жило мордовское население, и с образованием на этих землях поместий положение мордвы осложнилось, так как помещики часто получали право рубить лес «в дубровах мордовских в вотчинах, в бортных ухожеях, которые блиско к их поместью». Аналогичным было положение других групп мордовского населения — муромской и алатырской мордвы.

Серьезными особенностями отличалось положение в Мещере. Вместе с Мещерой Иваном III были переданы старшему сыну «князи мордовские все и з своими вотчинами». Источники фиксируют здесь существование целых групп мордовского населения на условиях определенного «беляка». «Беляк» — искаженная передача татарского «билик», обозначающего ленное владение татарских беков и мурз, т.е. когда-то это были ленные владения представителей татарской знати. В первых десятилетиях XVI в. эти владения с правом сбора «ясака» — дани «по старине» и с правом суда передавались татарским мурзам и князьям — потомкам Бехана, которые, по-видимому, и названы в завещании Ивана III «мордовскими князьями». Наиболее видное положение среди них занимала старшая ветвь потомков Бехана, владевшая Темниковым. Хотя к этому времени в Мещере были уже наместники великого князя, власть над нерусским населением города полностью находилась в их руках. Князь, сидевший в Темникове, должен был собирать для участия Ъ военных походах князей, мурз, простых татарских воинов — «казаков» и темниковскую мордву. Сигизмунд Герберштейн, австрийский дипломат, посетивший Россию в годы правления Василия III, отмечал, что мордвины — «пехотинцы, замечательные своими длинными луками и отличаются опытностью в стрельбе». Во время похода Ивана IV на Казань его встретил на реке Алатыре «Еникей князь темников ский со всеми темниковскими татары и мордвою».

Все это показывает, что в течение долгого времени после того, как Мещера вошла в состав Великого княжества Московского, здесь сохранялись традиционные порядки, в которые лишь медленно и постепенно вносились изменения.

Важные перемены произошли в 30-х гг. XVI в., когда на территории Мещеры был поставлен целый ряд крепостей: Кадом, Мокшанск, Елатьма, на новое место перенесен Темников. Эти крепости становились опорными пунктами русской власти в Мещерском крае. В 1565 г. было проведено писцовое описание края, в ходе которого были установлены точные размеры ясака, поступавшего с отдельных групп мордовского населения в пользу князей и мурз, и за соблюдением этих норм стал следить Нижегородский и Мещерский дворец. Постепенно мордовское население стало освобождаться и от их судебной власти: ясак увеличивался, чтобы компенсировать потерю дохода от «судебных пошлин». Одновременно мурзы и князья стали получать поместья, которыми они владели на тех же правах, что и русские дети боярские. И все же целый ряд «княжений» на землях Мещеры сохранялся еще в начале XVII в.

Сходное положение существовало и в северной части земель удмуртов-ара (по реке Чепце), которая вошла в состав Русского государства в годы княжения Ивана III. Здесь также долго сохранялись традиционные порядки. Грамотой 1548 г. Иван IV подтвердил владевшим этими землями представителям татарской знати — каринским князьям — их право судить «вотяков (т.е. удмуртов) и чувашу и пошлины на них имать».

Таким образом, на присоединенных территориях русское правительство вело осторожную взвешенную политику, лишь медленно и постепенно внося изменения в существующие порядки. Разумеется, русское правительство стремилось теснее связать эти земли с Центром и включить их в общерусскую систему управления, однако делалось это достаточно осторожно и не сопровождалось социальной деградацией местного населения: положение крестьянских общин приближалось к положению русских крестьян на государственных землях, а подожение социальной верхушки приближалось к положению русских детей боярских.

Народы Поволжья в составе Казанского ханства. Целый ряд народов Восточной Европы вошел в состав образовавшегося в 30—40-х гг. XV в. Казанского ханства: казанские татары, удмурты-ара на землях вокруг Арского города, мордовские земли по реке Суре, чуваши и марийцы, западная часть земель, занимаемых башкирами. Структура управления, система обложения, организация общества были заимствованы Казанским ханством у своего предшественника на этой территории — Золотой Орды, в том числе была сохранена такая важная особенность, как соответствие между организацией общества и организацией войска.

Во главе государства стоял хан из рода потомков Чингисхана. По древнему тюркскому обычаю при возведении на трон ханов поднимали на кошме. Ближайшими советниками хана были эмиры — начальники войска. Эта верхушка правящего слоя ханства формировалась из представителей ордынской знати: представители рода Ширинов занимали высшие государственные посты при дворах ханов Казани, Крыма и Большой Орды. Ниже стояли правители отдельных «улусов» — беки и мурзы, состав этой части правящего слоя формировался из представителей местной и пришлой ордынской знати, позднее пополнялся выходцами из Крыма и Ногайской Орды. Ниже беков и мурз стояли огланы — начальники отдельных военных (конных) отрядов, им подчинялись рядовые воины — «казаки». В общественном строе Казанского ханства получили свое завершение тенденции развития, наметившиеся в жизни Золотой Орды XIV—XV вв. Правящая социальная группа окончательно превратилась в феодалов-землевладельцев: у эмиров, беков и мурз были значительные земельные владения, более скромные — у огланов, лишь у рядовых воинов-«казаков» были земельные участки, которые они сами обрабатывали. Владения не только крупных, но подчас и мелких землевладельцев освобождались от налогов и въезда государственных чиновников. Все это позволяет говорить о Казанском ханстве как государстве, в котором господствовали феодальные отношения. Вместе с тем главный вид феодального держания в ханстве — «суюргал» предоставлялся лишь при условии несения службы и не давал землевладельцу наследственных прав на переданные ему земли. Хотя на практике владение многими землями было наследственным, у хана имелось право после смерти владельца передать его землю другому лицу.

Обладание земельными владениями делало казанскую знать самостоятельной и крупной политической силой. Все наиболее важные вопросы, касающиеся судеб ханства, решались на съездах знати. Вместе со знатью активное участие в съездах принимало и мусульманское духовенство, занимавшее в казанском обществе видное и почетное положение.

От других государств—преемников Золотой Орды Казанское ханство отличало то, что его основную территорию занимало оседлое население со старыми традициями земледелия, восходившими еще ко времени существования Волжской Болгарии. Можно говорить о существовании здесь парового земледелия с применением при вспашке деревянного плуга с железным лемехом и традиционным для лесной зоны Восточной Европы набором культур (рожь, овес, ячмень, полба). Наряду с земледелием в лесном крае важную роль играли промыслы (среди них — охота на пушных зверей и бортничество). К этому следует добавить существование на территории ханства старых центров городской жизни, лежавших на Волжском пути. Все это обеспечивало социальной элите Казанского ханства большие и разнообразные доходы, позволявшие поддерживать достаточно высокий жизненный стандарт. Вместе с тем для ханства как государства—наследника Золотой Орды было характерно противоречие между социально-экономическим характером общества и социальной психологией господствующего социального слоя, вышедшего из недр кочевого мира и смотревшего на соседние земледельческие страны как объект для набегов. Укреплению такой ориентации способствовало постоянное общение с вышедшими из недр Золотой Орды объединениями кочевников — Крымом и Ногайской Ордой, казанскую знать объединяли с их знатью самые разнообразные связи.

Имения хана и казанской знати располагались на освоенных земледельческих землях, прилегавших к Волге и Свияге. Вместе с трудом татарского и чувашского населения здесь широко использовался труд русских пленных, которых после шестилетнего пребывания в рабстве сажали на землю. Однако подобные владения охватывали не всю территорию государева. Их не было в отдаленных и малозаселенных лесных районах. В 1552 г., проехав через чувашские земли на запад от Волги, А. М. Курбский писал о «диких полях» и «лесах», среди которых находятся немногие укрытые и укрепленные поселения, которых нельзя обнаружить даже «поблизку ходящим». На этих землях все ограничивалось сбором местной верхушкой «ясака» в ханскую казну.

Положение отдельных народов в составе ханства не было одинаковым. Наименее прочными были связи Казанского ханства с башкирами. Хотя казанские лравители направляли время от времени в центр башкирских кочевий на реку Уфу своих наместников, дело ограничивалось уплатой «ясака» и несением военной службы в ханском войске.

Иное положение было на входивших в состав ханства удмуртских землях, по-видимому, освоенных казанской знатью. В главном центре этой территории — Арском городке сидели татарские аристократы — «арские князья». Русские войска в 1552 г. обнаружили здесь не только плодородные поля, но и «дворы княжат их велможей зело прекрасны и воистинну удивлению достойни».

На «Горной стороне», где жили чуваши, преимущественно в районе реки Свияги, также имелись владения татарской знати, но большая часть населения лишь выплачивала «ясак», сбор которого с отдельных территорий хан мог передавать князьям и мурзам. Созданная монголами для сбора «ясака» сотеннодесятинная организация продолжала сохраняться и в Казанском ханстве. Стоявшие во главе отдельных объединений чувашского населения представители местной верхушки — «сотенные князи» по-прежнему отвечали перед властью за сбор «ясака» и собирали воинов для участия в походах казанских ханов.

Определенными особенностями отличалось положение земель марийцев на «Луговой стороне» Волги. Здесь вовсе не было владений казанской знати, и в систему платы «ясака» они были вовлечены лишь частично. Во главе местного населения здесь также стояли «сотенные князья». Ополчение луговых марийцев составляло значительную часть ханского войска при его походах на русские земли. А. М. Курбский, сталкивавшийся с марийцами во время и после взятия Казани, писал, что этот «язык не мал есть и зело кровопийствен» и может выставить для участия в походе больше 20 тыс. воинов.

Казанское ханство во второй половине XV — первой половине XVI в. Для Казанского ханства постепенно одной из главных проблем стали отношения с Россией. Уже довольно рано имели место попытки русского правительства подчинить Казанское ханство своему политическому влиянию. Так, в 1467 г. был предпринят поход с целью посадить на казанский стол служившего московскому великому князю царевича Касима. Однако на первый план выдвинулись на рубеже 60—70-х гг. XV в. столкновения интересов обоих государств в Верхнем Поволжье. Попытки казанских ханов распространить свою власть на Вятку, Великую Пермь вызывали враждебную реакцию в Москве. Русскому правительству удалось удержать эти территории за собой, но добиться чего-либо большего ему не удалось.

Начало новому этапу русско-казанских отношений положили события 80-х гг. XV в. В эти годы во время борьбы за казанский трон русское правительство неоднократно посылало войска на Казань, чтобы посадить на трон своего кандидата. Казанская правящая верхушка раскололась, та ее часть, которая выступала против соглашения с Россией, искала поддержки в Ногайской Орде и Сибирском ханстве. В конце концов на казанском троне утвердился русский ставленник МухаммедЭмин. Это означало заключение соглашения о союзе между Россией и Казанским ханством, по которому хан обязывался оказывать помощь Ивану III против его «недругов» и согласовывать с ним важные решения, касающиеся отношений Казанского ханства с соседями. Так, он испрашивал у Ивана III согласия на брак с дочерью Мусы, одного из главных биев Ногайской Орды. Однако и этот довольно мирный период в истории русско-казанских отношений сопровождался столкновениями в правящей элите Казанского ханства, когда ряд казанских «князей» пытался посадить на ханский трон при поддержке ряда ногайских мурз и Сибирского ханства «царевича» из Тюмени. В 1500 г. с этой целью к Казани приходила вся Ногайская Орда. Большая часть казанской правящей элиты выступала в те годы за соглашение с Россией, тем более что Иван III относился с вниманием к пожеланиям казанской знати: по ее пожеланиям Мухаммед-Эмина сменил на ханском троне его брат Абдул-Латиф.

Предвестником перемен в русско-казанских отношениях стал конфликт 1505—1506 гг., когда Мухаммед-Эмин приказал перебить русских купцов в Казани и подступал с ногайским войском к Нижнему Новгороду, но конфликт не имел последствий, скоро были восстановлены мирные отношения, а в 1517 г. «вся земля Казанская» дала Василию III обязательство «без великого князя ведома на Казань царя и царевича никакова не взяти». В соответствии с этим в 1518 г. после смерти Мухаммед-Эмина Василий III послал на трон в Казань своего служилого царевича Шах-Али. Тогда же были составлены документы, проливающие свет на цели русской политики по отношению к Казанскому ханству. Новый хан обязывался перед великим князем «дела его беречи и неотступно ему быти... и до своего живота», казанские князья также дали аналогичные обязательства и, кроме того, повторили свое прежнее обязательство «ни царя, ни царевича без великого государя ведома никакова не взяти». Таким образом, цели русской политики по отношению к Казанскому ханству ограничивались стремлением подчинить ханство своему влиянию.

С 1521 г. начинается новый период в истории русско-казанских отношений, связанный со все возрастающим вмешательством Крыма и Ногайской Орды в борьбу за казанский трон и ростом разногласий между разными группировками правящей элиты ханства. В этой борьбе русское правительство потерпело серьезные неудачи, так как в Казани с 1521 г. утвердились на троне крымские царевичи, сначала Сагиб-Гирей, а затем — Сафа-Гирей, которых поддерживала Ногайская Орда. Это означало, что казанская знать хочет стать независимой от России. Попытки силой добиться изменения положения дел, предпринимая походы на Казань, закончились безрезультатно. Вместе с тем, стремясь освободиться от зависимости, «вся земля Казанская» не желала постоянной войны с Русским государством. Это стало одной из причин столкновений казанской знати с ханом Сафа-Гиреем и его крымскими и ногайскими советниками. В результате весной 1531 г. хана с его советниками выслали из Казани, его сторонники среди казанской знати были казнены, а на казанский трон сел присланный из Москвы служилый царевич Джан-Али.

Воцарение Джан-Али сопровождалось восстановлением традиционных отношений между Казанским ханством и Россией, когда казанские князья и мурзы снова дали обязательство «царя... без великого князя велениа на Казань не взяти и во иные государства без ведома великого князя не посылати».

Новый этап в истории русско-казанских отношений начался в 1535 г., когда Джан-Али был убит, а на казанский трон сел снова Сафа-Гирей. Новое воцарение Сафа-Гирея стало началом постоянной войны с Россией, в которой казанского хана все время поддерживали отряды крымских татар и ногайцев. Войска хана систематически разоряли всю восточную окраину Русского государства, от Перми и Вятки на севере до Нижнего Новгорода и Мурома на юге. Русское правительство было вынуждено постоянно держать на границе крупные военные силы. Мирные переговоры шли все время, но не заканчивались, так как Сафа-Гирей требовал уплаты ему «выхода». Все это означало резкий поворот к традиционной для золотоордынского общества ориентации — обогащения путем набегов на соседние земледельческие страны. Поворот этот сопровождался попытками хана укрепить свою власть. Пользуясь тем, что «суюргалы» были временными пожалованиями, он после смерти владельцев передавал находившиеся в их держании земли не их детям или родственникам, а лицам, доказавшим ему свою верность. Это вызывало трения, подчас достаточно серьезные, в отношениях между ханом и правящей элитой, но в течение долгого времени это не оказывало влияния на внешнюю политику ханства. Смена ориентации казанской знати была связана с ослаблением Русского государства в годы «боярского правления» и находит параллели в действиях других государств—наследников Золотой Орды в это время. Так, поддерживавшие Сафа-Гирея бии Ногайской Орды также стали требовать с Русского государства «выхода», ссылаясь на времена Ивана Калиты. В этих условиях в политике России по отношению к Казанскому ханству произошел перелом — от попыток включить Казанское ханство в зону своего политического влияния русские правящие круги перешли к попыткам включить территорию ханства в состав Русского государства. После двух больших походов русских войск на Казань и начала внутренних раздоров в ханстве после смерти Сафа-Гирея в 1551 г. был заключен мир, по которому ханство утратило территории на запад от Волги (так называемая «Горная сторона»), должно было возвести на трон московского ставленника Шах-Али и вернуть всех захваченных в предшествующие годы русских пленных (на русскую территорию тогда вернулось 60 тыс. человек). Правление Шах-Али в Казани русские правящие круги рассматривали как промежуточный этап, за которым должно было последовать вхождение Казанского княжества в состав России как особой, автономной области. По условиям соглашения, выработанного на переговорах с представителями казанской знати, в ханстве должны были сохраниться традиционные устройство и структура общества («лутчие люди» ханства должны были быть приравнены по своему положению к «лутчим людям» Русского государства), но управление «Казанской землей» должно было находиться в руках присланного из Москвы наместника. Таким образом, русское правительство предполагало проводить на территории ханства такую же осторожную политику, которую оно вело ранее на присоединенных территориях. Такое соглашение получило одобрение значительной части казанской знати, однако против выступила часть элиты, связанная с Ногайской Ордой, и влиятельное в казанском обществе мусульманское духовенство — сторонники жесткой и бескомпромиссной конфронтации с Россией. «Русских людей воевати и сечи и осилите уклонилися были есмя», — писали сторонники этой ориентации в Крым, прося о помощи крымского хана Сагиб-Гирея. Они выражали надежду, что в случае гибели на такой войне попадут в рай. Противникам соглашения удалось обеспечить себе поддержку более широких кругов населения, и война возобновилась.

Казанское ханетво в составе Русского государства. В октябре 1552 г. столица ханства Казань была взята штурмом, а приглашенный казанцами на трон из Ногайской Орды царевич Ядигар попал в русский плен. Вслед за этим несколько лет ушло на подчинение русской власти остальной территории ханства. Потребовался целый ряд походов, чтобы сломить сопротивление казанских князей и мурз и поддерживавшего их татарского населения страны. В этой войне погибла большая часть казанской знати.

В этих условиях русская политика на территории Среднего Поволжья стала заметно отходить от практиковавшейся ранее модели отношений с присоединенными территориями. В завоеванном крае опорными пунктами власти становились крепости с русскими военными гарнизонами, на территорию которых местное население не допускалось. Так, в Казани местные жители могли жить лишь за пределами города, в так называемой Татарской слободе. В 1557 г. началась в широких масштабах раздача бывших владений хана и казанской знати русским служилым людям. Русский помещик-землевладелец становился господствующей фигурой в обществе Казанского края.

Вместе с тем следует отметить, что после взятия Казани в рядах татарского общества произошел раскол и часть князей и мурз перешла на русскую сторону. Так, в 1555 г. на враждебных России казанских князей ходили походом с московскими стрельцами «князи казанские» Еналей Чигасов и Еналей Маматов. Такие князья и мурзы сохранили за собой свои земли и социальный статус, были приняты на царскую службу. Они (правда, их было немного) получали от царя поместья с русскими крестьянами. Еще в начале XVII в. они продолжали собирать ясак с волостей, подчинявшихся им во время существования Казанского ханства.

Более многочисленную прослойку населения составляли «служилые татары» — мелкие землевладельцы, часто не имевшие зависимых крестьян, главной обязанностью которых была военная служба. Уже в 1558 г. отряды «казанских татар» участвовали в походе на Ливонию.

Основная масса населения — татарские и чувашские крестьяне образовывали слой «ясачных людей», уплачивавших дань — «ясак» в государственную казну. Ясак составлял в середине XVI в. 25 коп. со двора, к началу XVII в. его размер увеличился вдвое, но на практике имели место приношения в натуре (чаще всего медом). В среде местного татарского населения сохранялось недовольство русской властью, поддерживались контакты с крымским ханом и султаном, от которых ожидали освобождения. Однако массовых выступлений татарского населения Поволжья против русской власти во второй половине XV в. не было. Очевидно, оно все же сумело найти свою нишу в Русском государстве того времени. В годы падения Казайского ханства поведение разных народов, входивших в его состав, было различным.

Непрочной оказалась связь с ханством чувашского населения на «Горной стороне» Волги. Уже в 1547 г. к царю Ивану IV приходили посланцы от «горной черемисы», «чтоб государь пожаловал, послал рать на Казань, а они с воеводами государю служить хотят». После построения в 1551 г. Свияжска к царю снова прибыли послы «от всее Горные стороны» и принесли присягу, что им «к Казани от Свияжского города никак не отложитися». От царя они получили «грамоту жаловалную з золотою печатаю», очевидно, закреплявшую права чувашского населения на занимаемые им земли и освобождение от ясака на три года. В июне 1551 г. они уже принимали участие в военных действиях под Казанью на русской стороне. Правда, после разрыва между Москвою и Казанью в 1552 г. на «Горной стороне» начались волнения, но они носили локальный характер и быстро прекратились. В дальнейшем «многие горные люди» пришли с русской армией под Казань и участвовали в осаде города. Они, в частности, ходили в поход к Арскому городку. В войне, начавшейся на территории ханства после взятия Казани, «горные люди» выступали постоянно на русской стороне. Они захватили и передали русским воеводам одного из главных предводителей противников русской власти Мамиш-Берди. В 1558 г. отряды «чебоксарской и свияжской черемисы» участвовали в походе на Ливонию.

Гораздо" более сложной оказалась позиция «арских людей» — удмуртов. Их центр — сильно укрепленный Арский городок был взят штурмом незадолго до взятия Казани, но в нем сидело в осаде пришедшее из Казани татарское войско. После взятия города племенам, платящим ясак, была обещана амнистия за участие в войне и предложено платить ясак, «якоже и прежним казанским царем». «Арские люди» принесли присягу, и им был установлен ясак, как при хане МухаммедЭмине. Ясак был затем собран и доставлен в Казань. Однако в следующем году «арские люди» присоединились к начавшемуся восстанию, и против них были посланы войска. После того как русские войска, двигаясь от Казани на север, дошли почти до Вятки, «арские люди» снова принесли присягу. В следующем году они приняли участие в походе на восставших, но возглавившие войско «казанские князи» изменили, и «тех арских людей черных, которые государю прямы, побили многих». Позднее «арские люди», засев в острогах, отбивались вместе с русскими стрельцами от нападений восставших, они же «переимали сами многих татар, которые не прямили государю». В 1555 г., однако, «арские люди» снова отпали, и русские войска вновь ходили войной на «арские места». В Лаишеве на Каме была поставлена крепость — опорный пункт русской власти на этой территории.

Что касается еще одного народа на территории ханства, «луговой черемисы» — марийцев, то они заняли последовательно враждебную позицию по отношению к Русскому государству. Во время осады Казани «луговая черемиса» постоянно нападала на русские войска. Правда, после взятия города «луговые люди ... из многих мест» принесли присягу, но затем они перебили присланных из Казани сборщиков ясака и стали нападать на суда, плывущие по Волге, пограничные русские уезды, земли на «Горной стороне». Марийцев возглавил МамишБерди, «сотенный князь», стоявший во главе одной из марийских «волостей». Непрерывная война, в которой марийцы выступали против русской власти вместе с остатками казанской знати, продолжалась несколько лет. Мамиш-Берди даже привел из Ногайской Орды царевича, которого «луговые сотники» хотели посадить на ханский трон. Лишь в 1557 г. «луговые соцкие» принесли присягу царю, получив от него жалованную грамоту, «как им государю вперед служите». Вероятно, при этом им были предоставлены достаточно широкие права, так как на занимаемой марийцами территории крепость — опорный пункт русского влияния — Царево-Кокшайск была основана лишь в 1574 г.

В стороне от происходивших событий стояли племена Западной Башкирии, выплачивавшие ясак казанским ханам. В башкирских преданиях — «шежере» сохранились сведения, что, когда Иван IV разослал свои грамоты племенам, подчинявшимся власти казанских ханов, целый ряд племен направил посольства в Казань и получил жалованные грамоты, подтверждавшие их права на земли их кочевий и определявшие размер ясака. Позднее к ним присоединился ряд башкирских племен, подчинявшихся ранее Ногайской Орде, которые страдали от ненормированного взимания ясака и участия в междоусобных войнах ногайских мурз. В середине XVI в. связи башкирских земель с Русским государством ограничивались уплатой ясака. Положение стало меняться лишь с постройкой в 1586 г. крепости на реке Уфе — опорного пункта русского влияния.

Таким образом, по отношению к народам, входившим в состав Казанского ханства, русское правительство старалось вести ту же осторожную политику, что и на других присоединенных территориях, соглашаясь на сохранение традиционных порядков. Почему эта политика встретила столь острую реакцию со стороны марийцев, боровшихся против русской власти более последовательно, чем казанские татары, пока выяснить невозможно.

В последующие десятилетия в отношениях с народами Среднего Поволжья русское правительство придерживалось норм отношений, выработанных после падения Казанского ханства. Различные народы на территории «Казанской земли» должны были давать оброк медом, платить пошлины за пользование бортными ухожаями и охотничьими угодьями, нести военную службу во время войны. Особой повинностью было возить строевой лес для постройки крепостей — центров русской власти в Казанском крае.

Фактически, однако, эти отношения менялись под воздействием двух" важных факторов. Русские власти форсировали развитие в Казанском крае поместного землевладения. Это должно было закрепить его за Россией и одновременно содействовало бы увеличению размеров поместного ополчения, что было необходимо для власти в условиях непрерывных войн, которые вело Русское государство во второй половине XVI в.

Помещики, заводя земледельческое хозяйство, стремились расширить свои земли за счет соседних лесных угодий, что наносило ущерб традиционно использовавшему их населению. Сама автономия чувашских и марийских «волостей» была ограничена их подчинением «головам» из русских детей боярских, которые должны были вершить суд при участии местных «лучших людей» и водить население «волостей» на войну. В отличие от татар представители местной верхушки этих народов не были уравнены в правах с русским дворянством. К этому следует добавить, что постоянный рост расходов на войну побуждал русские власти повышать размер ясака. Реакцией на эти новые явления, а также на злоупотребления, которыми сопровождался сбор ясака, стали массовые восстания 70—80-х гг. XV в., во время которых против власти совместно выступали и чуваши, и марийцы.

Народы Северного Кавказа. В Северокавказском регионе со второй половины XV в. появилась новая сила, пришедшая на смену Золотой Орде и претендующая на господствующую роль, — Османская империя. После предпринятого в 1475 г. похода османского флота на Крым и подчинения Крымского ханства верховной власти султана на северо-восточном побережье Черного моря появились османские крепости — Азов, Темрюк, Копа и др. В 1479 г. был предпринят первый поход османских войск на адыгские племена. К этому времени адыгские племена разделились на две группы — западную и восточную (кабардинцы), на основе которых стали постепенно формироваться две родственные народности. Главными занятиями адыгов были скотоводство и земледелие, в Кабарде было больше развито скотоводство, а у западных адыгов большую роль играло земледелие. Скотоводство было не кочевым, а отгонным, и в целом образ жизни адыгов был оседлым. В этом обществе уже выделилась господствующая верхушка — «князья» (пиш) и уздени, принадлежность к которой была наследственной. Образ жизни этого слоя достаточно резко отличался от образа жизни основной массы населения — крестьян. Вместе с тем феодальные отношения находились здесь еще в процессе формирования, сохранялись многие черты патриархально-родового строя, включая кровную месть.

За шагами, предпринятыми Османской империей, чтобы закрепиться на Черноморском побережье, не сразу последовали новые шаги для укрепления позиций на Северном Кавказе. В последние десятилетия XV в. для адыгских племен главной проблемой были отношения с Большой Ордой, которая постоянно пыталась кочевать в предкавказских степях. Удары, нанесенные Большой Орде адыгами, стали одной из причин ее распада в начале XVI в. Вместе с адыгами выступало против Большой Орды отделившееся от нее Тюменское ханство в долине Терека.

Через несколько лет после падения Большой Орды начались набеги крымских войск на адыгские земли, которые завершились тем, что к 1519 г. часть западных адыгских племен обязалась выплачивать дань крымскому хану. В том же 1519 г. по приказу султана были поставлены османские крепости в устье реки Кубани. К середине XVI в. внимание правящих кругов и Османской империи, и Крыма к северокавказскому региону резко усилилось, что было связано с укреплением позиций враждебного Османской империи Ирана в Закавказье (в частности, с утверждением власти шахов на севере Азербайджана). С 1539 г. начались походы на адыгские племена крымского хана Сахиб-Гирея при прямой поддержке османов: его войска перевозили османские суда, к нему присоединились отряды янычар с артиллерией. В середине 40-х гг. нападениям крымских татар подверглись и ряд западноадыгских племен и Кабарда. В составе ханского войска снова были отряды янычар и артиллерия. В 1547 г. Сахиб-Гирей захватил Астрахань и силой переселил в Крым жителей города. Затем Сахиб-Гирей предпринял поход на владения уцмия кайтагского на юге Дагестана, которые были вынуждены выплатить хану дань. Крымское войско дошло почти до Дербента. Тогда же уплатила дань хану и Кабарда. Таким образом, при поддержке османов были предприняты решительные шаги для утверждения верховной власти крымского хана над народами Северного Кавказа. Когда в 1551 г. адыги племени хатукай предприняли набег на османские земли под Азовом, ханское войско сожгло его селения. Утверждение Русского государства на Волге, приближение его границ к Северному Кавказу способствовало созданию во всем регионе принципиально иной ситуации.