Верная супруга… двух мужей

Известная полька Марина Мнишек приобрела во всем мире необычайную популярность благодаря тому, что вышла замуж сначала за Лжедмитрия I, а затем стала супругой Лжедмитрия II. Григорий Отрепьев (Лжедмитрий I) приехал в польский городок Самбор в феврале 1604 года. В то время дочери польского магната и сандомирского воеводы Ежи Мнишека едва исполнилось 16 лет. Судя по свидетельствам сохранившихся памятников письменности и живописным полотнам, Марина была девушкой весьма симпатичной и привлекательной. А потому молодой Григорий Отрепьев не смог устоять перед ее очарованием и влюбился с первого взгляда.

Известно, что первыми, кто узнал «тайну» о том, что Григорий Отрепьев якобы был наследником русского царя Ивана IV Грозного, оказались польские магнаты, князья братья Вишневецкие. Необходимо заметить, что Константин Вишневецкий приходился Ежи Мнишеку зятем. А потому участие последнего в судьбе Отрепьева вовсе не является случайным. От Константина Вишневецкого Ежи Мнишек и узнал о том, что в Польше находится человек, с помощью которого можно будет завоевать Российское государство. Спустя некоторое время польский воевода поможет Отрепьеву дойти до столицы России и занять русский престол.

Однако помощь Ежи Мнишека не была такой бескорыстной, как могло показаться на первый взгляд. Дело в том, что он получил от «царевича Дмитрия» обещание подарить ему после взятия Москвы несколько областей России. Кроме того, свадебной церемонии Марины и Отрепьева предшествовало составление брачного соглашения, или контракта, как сказали бы современники XXI столетия.

Брачный договор был подписан 25 мая 1604 года. Из него следовало, что Григорий Отрепьев сможет жениться на Марине Мнишек только после того, как он взойдет на московский трон. Кроме того, будущий супруг должен был обеспечить Марину Мнишек богатой «оправой». Под таковой подразумевались русские города Новгород и Псков, которые и должны были перейти в личное владение супруги Отрепьева после взятия им Москвы.

Не оставался в накладе и сам Ежи Мнишек. После свадьбы единственной горячо им любимой дочери он по контракту смог бы получить миллион польских злотых.

Долгое время в русской исторической науке существовало одно-единственное понимание причин организации и осуществления польского похода на Москву. Ученые часто говорят о том, что в военной кампании XVII века, замысел которой принадлежал Лжедмитрию I, особенно заинтересованной стороной были правительство Польши (в частности, сам польский король Сигизмунд III) и римско-католическая курия, которые в течение уже нескольких веков вынашивали идею о захвате и подчинении собственным интересам Российского государства.

Все вышеизложенное, конечно, нельзя считать несправедливым. Однако преуменьшать роль Ежи Мнишека в походе на Москву также некорректно. По мнению многих современных историков, он оказался одним из наиболее заинтересованных в овладении российскими землями. При этом им двигали самые обычные человеческие чувства: алчность, честолюбие и властолюбие. Именно они и подтолкнули немолодого уже человека (Ежи Мнишеку было тогда 56 лет) к тому, чтобы оказывать всяческое содействие весьма рискованному предприятию Отрепьева-Дмитрия.

Судя по письменным источникам, Марина даже не подозревала о существовании тайного соглашения между ее отцом и будущим супругом. По всей вероятности, ее согласие обвенчаться с будущим русским царем было добровольным.

Необходимо заметить, что желание Марины Мнишек, польской красавицы, выйти замуж за Григория Отрепьева было вполне оправданно. Лжедмитрий II, как отмечают сохранившиеся до наших дней летописи, был человеком умным и образованным. В одной из старинных хроник можно найти такую его характеристику: «Остроумен и научений книжном доволен, дерзостен и велиречив вельми, конское ристание любляше вельми, на враги свои ополчителен, смел вельми, храбрость имея и силу велию». Словом, Отрепьев был человеком весьма подходящим для того, чтобы занять царский трон. Побольше бы таких самозванцев появлялось в России!

Запорожские казаки впоследствии вспоминали о том, что, едва появившись в Сечи, Григорий Отрепьев смог расположить к себе всех казаков. Он ел с ними из одного котла, пил горилку и даже плясал у вечернего костра не хуже любого запорожца. Отрепьев был невысокого роста, однако крепкого телосложения. Его нельзя было назвать красавцем. Но природная уверенность в себе и особенная стать покоряли сердца всех, кто когда-либо общался с ним. Естественно, его считали завидным женихом и многие знатные магнаты Западной Европы, отцы прекрасных дочерей, мечтали о том, чтобы породниться с Отрепьевым. Но судьбе было угодно, чтобы тестем «царевича Дмитрия» стал Ежи Мнишек.

Историки говорят о том, что Отрепьев преследовал в женитьбе на Марине Мнишек не только материальную выгоду. Скорее всего, он на самом деле полюбил молодую польку, тем более что даже после взятия Москвы не переставал торопить воеводу с разрешением на свадьбу и переездом в столицу Русского государства.

Осенью 1605 года Лжедмитрий I отправил в Краков посла, в роли которого выступил дьяк Афанасий Власьев. По традиции он должен был замещать русского монарха на заочной церемонии венчания. Проведение обряда обручения было намечено на 12 ноября того же 1605 года. Церемонию вел тогда близкий родственник Мнишеков архиепископ Кракова кардинал Бернард Мацеевский.

В тот день Марина была впервые представлена русским послам. Те, кто видел ее тогда, говорили о том, что за всю свою жизнь не видели девушки более прекрасной, чем Марина Мнишек. Действительно, в тот день Марина Мнишек затмила всех известных красавиц мира. Ее одели в серебристое платье с длинным шлейфом, а голову украсили полупрозрачной фатой, по всему полотну которой были рассыпаны драгоценные камни и белоснежный жемчуг.

Московский посол, увидев Марину, долго находился в оцепенении, не смея поверить в то, что скоро этакая красавица появится в Москве. Он даже отказался танцевать с ней, мотивируя свой отказ тем, что недостоин даже находиться рядом со столь божественным существом.

Однако не все на брачной церемонии пришлось по душе московскому послу. Многие присутствовавшие на обряде видели, как нахмурился русский гость, наблюдая за тем, что воевода заставляет свою дочь низко поклониться польскому королю Сигизмунду III за его «благодеяние». Видимо, посол был против преклонения русской царицы перед королем поляков.

Итак, дочь польского воеводы стала женой русского царя. После брачной церемонии Марина принимала у себя в приемной комнате русских гонцов. Именно они привезли ей из России богатые дары от супруга, царя Дмитрия.

Тогда же Марина получила от монарха и послание, в котором он уговаривал ее незамедлительно выехать в Москву. Однако отъезд по желанию отца, Ежи Мнишека, откладывался со дня на день.

Воевода часто писал Отрепьеву о том, что не может приехать в столицу из-за недостатка средств, видимо, тем самым вымогая деньги у царя Дмитрия.

В то время, пока Марина и ее отец готовились к отъезду за границу, слава о том, что полька стала женой русского царя распространилась далеко за пределы Польши. Так, например, известный драматург Лопе де Вега посвятил этому событию драму, которая сейчас известна под названием «Великий князь Московский и император». Современные историки и театроведы говорят о том, что прототипом для создания образа Маргариты стала не кто иная, как Марина Мнишек.

Нужно сказать, что Марина ничуть не страдала от избытка внимания к себе. Она держала себя так, словно с самого рождения занимала трон царицы. В церкви она сидела, укрывшись под широким балдахином, на особенном месте в окружении многочисленных придворных.

Почти сразу же после венчания она отправилась в Краковский университет для того, чтобы оставить свою подпись в книге почетных гостей. Тогда же в Кракове встречали австрийскую принцессу. Гордая Марина поспешила покинуть город, опасаясь соперничества в славе со стороны австриячки. Словом, русская царица Марина наслаждалась своей известностью, властью, внезапно оказавшейся у нее в руках и неслыханным до той поры богатством.

А в то время отец Марины Мнишек, Ежи, принимал у себя русского посла, который передал польскому воеводе от имени русского царя 300 000 злотых. Тогда удовлетворенный полученной суммой отец дал дочери разрешение на переезд в Москву. Марина Мнишек покинула Самбор 2 марта 1606 года. В тот день ее сопровождала многочисленная свита, состоявшая, по одним данным, из 1269, а по другим – из 3619 человек.

Прежде чем Марина достигла главных ворот Москвы, прошло больше месяца. Виной тому стали плохие дороги и испортившаяся погода. Кроме того, по пути царица вынуждена была подолгу останавливаться в литовских и белорусских крупных поселениях, жители которых устраивали в честь русской императрицы пышные пиршества.

Только 18 апреля 1606 года свита царицы Марины перешла российскую границу. Русские люди гостеприимно встретили новую императрицу. Особенно любезно ее чествовали в Смоленске. Для того чтобы выразить свое уважение, царь Дмитрий выслал навстречу Марине отряд стрельцов, возглавляемый воеводой Басмановым. Он-то и передал царице дорогие подарки от Отрепьева. В числе прочих была и золотая карета, обитая изнутри красным бархатом и отделанная серебряными гербами Российского государства.

Рано утром 2 мая 1606 года царица Марина в сопровождении свиты въехала в златоглавую Москву. Церемония встречи царя и царицы надолго запомнилась москвичам, которые тогда высыпали на улицы города. Шествие бояр, вышедших навстречу царице, сопровождалось малиновым звоном колоколов даже самых дальних от Кремля московских соборов. Марина с гордостью и величием царицы принимала все почести, оказываемые ей русскими людьми. При встрече Марины не забыли и о музыкантах. Едва царица приблизилась к Спасским воротам Кремля, как 50 барабанщиков забили в свои барабаны и 50 трубачей заиграли в медные трубы. Находившийся тогда в Москве голландец Паерле позднее вспоминал: «[Барабанщики и трубачи] производили шум несносный, более похожий на собачий лай, нежели на музыку, оттого, что барабанили без всякого такта, как кто умел». Тем не менее зрелище было торжественным и красивым.

После этого Марина Мнишек отправилась на встречу с мужем. А спустя еще некоторое время ее препроводили в Благовещенский монастырь, в котором она и познакомилась с «матерью» царя Дмитрия, Марфой Нагой. В том монастыре Марине пришлось провести еще несколько дней, терпеливо ожидая наступления дня венчания.

Нужно сказать, что Марина Мнишек оказалась весьма привередливой гостьей. Часто при встречах с царем она жаловалась ему на грубую русскую пищу, которую ей предлагали в монастыре. Тогда, жалея супругу, Лжедмитрий распорядился доставить в обитель лучших польских поваров для того, чтобы те готовили особенные блюда для царицы Марины. А чтобы ей не было скучно, Отрепьев прислал в монастырь музыкантов, что вызвало среди москвичей неодобрительный ропот.

Церемония венчания Лжедмитрия I и Марины Мнишек состоялась 8 мая 1606 года. В тот день русскому царю пришлось отказаться от соблюдения многих вековых традиций. Так, например, по русским обычаям венчания никогда не проходили перед постным днем пятницей. Церемония же венчания царя Дмитрия проходила в четверг.

Кроме того, перед самым началом церемонии Марина Мнишек была помазана на царство и венчана шапкой Монамаха патриархом Игнатием. До той поры такой обряд проводили только с мужчинами, восходившими на трон. Марина Мнишек стала первой женщиной, помазанной на царство. Говорили о том, что, давая разрешение на венчание царским венцом, Отрепьев желал угодить жене и продемонстрировать окружающим ее особенное положение.

В тот день причастие совершалось по христианским канонам. Марина вкусила хлеб и испила из чаши с красным вином, что категорически запрещала Римско-католическая церковь. Более того, Римская курия могла расценить такой поступок Марины как отречение от католической веры и принятие христианства. На самом деле Отрепьев не вынуждал супругу сменить веру. Однако требовал от нее выполнения и соблюдения всех традиций, которые существовали на русской земле, в том числе и обрядов христианских.

После завершения обряда венчания царь Дмитрий и царица Марина взошли на золотой и серебряный троны. На них были надеты русские одежды. Письменные источники свидетельствуют о том, что платье Марины так густо покрыли жемчугом и драгоценными каменьями, что невозможно было догадаться о том, какого на самом деле оно цвета.

Торжества, посвященные венчанию русского царя, продолжались и на следующий день. Тогда царь и царица вышли к народу, надев польские платья. Марина и Лжедмитрий, отбросив застенчивость, лихо отплясывали по-гусарски. В тот день гордый Ежи Мнишек с радостью прислуживал за столом своей дочери, русской царице Марине.

Прошло несколько дней. Поляки, прибывшие в столицу со свитой Марины, осмелели настолько, что перестали чувствовать себя гостями и делали в Москве все, что хотели. Наконец москвичам надоело терпеть бесчинства, устраиваемые иноземцами. С каждым днем в столице становилось все тревожнее.

Сложной внутригосударственной ситуацией не поленились воспользоваться бояре, которые давно уже вынашивали план свержения с престола самозванца и его польской красавицы. Тогда заговорщиков-бояр возглавил князь Василий Шуйский, с некоторых пор получивший славу мятежника и изменника, но чудом оказавшийся помилованным государем.

В один из дней к Лжедмитрию пришел человек, который рассказал царю о том, что во дворце готовится заговор. Имя главаря заговорщиков не нужно было долго угадывать. Это был Василий Шуйский. Однако тогда Отрепьев по вполне понятным причинам (ведь по правую руку от него сидела молодая и красивая жена) не придал значения сообщению. Торжества по случаю венчания приказано было продолжать.

Вполне возможно, что бояре не захотели бы открыто выступить против царя Дмитрия, если бы не хитрые князья Шуйские. Однажды рано утром, 17 мая 1606 года, москвичей разбудил колокольный звон. Собравшийся на Лобном месте народ вскоре узнал от Василия Шуйского о том, что поляки якобы желают убить царя Дмитрия. Разъяренная толпа устремилась к царскому дворцу.

Почти все поляки, приехавшие в Москву вместе с Мариной Мнишек, пострадали от взбешенной толпы бунтовщиков. Спастись от смерти удалось тогда только лишь тем, кто яростно сражался с москвичами, решившими во что бы то ни стало освободить столицу от иноземцев.

В первые минуты нападения на царский дворец стрельцы, охранявшие покой государя, хотели защитить своего господина. Однако бояре заявили о том, что разорят стрелецкую слободу, если те окажут заговорщикам сопротивление. Тогда стрельцы в страхе отступили от главного входа во дворец, открыв тем самым путь заговорщикам.

После того как Григорий Отрепьев был убит, его тело вывесили на Красной площади. В присутствии многотысячной толпы Василий Шуйский объявил о том, что царь Дмитрий был самозванцем, а потому не должен находиться на русском троне. Спустя некоторое время царский трон занял Василий Шуйский.

Но что же случилось с Мариной Мнишек? Оказывается, ей удалось спастись. Услышав шум за дверью комнаты, она поспешила выбежать из спальни, но на лестнице встретилась с боярами-заговорщиками. Но те ее не узнали, и она благополучно добралась до покоев своих придворных дам.

В ту же секунду в опочивальню ворвались взбешенные бояре. Марине удалось спрятаться от них… под юбкой своей родственницы, гофмейстерины Барбары Казановской. Долгое время бунтовщики рыскали по комнате, надеясь разыскать жену самозванца, еретичку Марину. Однако той все же удалось остаться в живых.

Желая отомстить лжецарю и царице, бояре решили забрать из комнаты Марины все драгоценности, а также четки и крест с мощами, подаренные государыне мужем. Юный паж Марины, Матвей Осмольский, осмелился противостоять заговорщикам и их воровству. Однако в ту же минуту он пал замертво от пули, пущенной одним из бояр.

Долгое время Марина Мнишек вынуждена была скрываться. О том, что его дочь осталась в живых, Ежи Мнишек узнал только через несколько дней после боярского бунта. Однако это была уже не та величавая царица, которая восседала на серебряном троне по правую руку от русского царя. За один вечер она превратилась в обыкновенную женщину, не имевшую за душой ни гроша.

Но не потеря драгоценностей заботила Марину. Более всего печалилась она оттого, что бояре украли у нее власть, всеобщее поклонение и блеск царского дворца.

Через некоторое время Василий Шуйский издал указ о том, чтобы выслать Марину, ее отца и еще 375 человек польской прислуги в Ярославль. Нужно сказать, что местные жители довольно доброжелательно отнеслись к прибывшим в их город царице и ее свите. Для того чтобы расположить к себе ярославцев, Ежи Мнишек вырастил густую бороду и стал обряжаться в русские одежды.

В то время стражники, поставленные наблюдать за ссыльными поляками, ослабили свой контроль, не боясь того, что арестованные смогут решиться на побег. Тогда-то и посыпались в Польшу письма от старого Мнишека с просьбой помочь ему и дочери вернуться на родину.

Несмотря на гибель Лжедмитрия I, его сторонники (в том числе литовцы и поляки) не оставили надежду на взятие Москвы. Во многом их решение не отступаться от намеченной цели подогрели рассказы сумевшего бежать из столицы приближенного царя Дмитрия, Михаила Молчанова. Направляясь в Речь Посполитую, он утверждал, что в майские дни на Красной площади был сожжен вовсе не царь.

Молчанов говорил о том, что Дмитрию удалось спастись от взбунтовавшихся бояр и он должен вскоре объявиться в России, Польше или Запорожье. Поляки не могли не принять на веру домыслы Молчанова, поскольку до них уже дошли слухи о том, перед сожжением Шуйский повелел надеть на лицо убитого царя маску скомороха.

Итак, Молчанов уверил поляков в том, что царь Дмитрий жив. Именно поэтому те и не удивились, узнав в 1607 году, что в Стародубе появился человек, который называет себя царем Дмитрием, сумевшим спастись от смерти в мае 1606 года.

Дальнейшие события развивались достаточно быстро. Уже к маю 1608 года Лжедмитрию II удалось собрать довольно многочисленный отряд, состоявший из поляков, запорожцев и русских. Первая победа была одержана войском самозванца в том же мае 1608 года под Волховом.

В июле 1608 года в Ярославль пришла весть о появлении чудом спасшегося от гибели царя Дмитрия и об успехах его войска на полях сражений. Тогда же в городе узнали и о договоре Василия Шуйского с польским королем, согласно которому русский царь должен был отпустить всех поляков на родину. Тот же договор гласил о том, что, находясь в Польше, Марина Мнишек не могла именоваться русской царицей и к тому же не должна встречаться с Лжедмитрием II.

Таким образом, Ежи Мнишек и Марина смогли выехать в Польшу только 16 августа 1608 года. До русской границы они ехали в сопровождении небольшого конного отряда, которым командовал князь Владимир Долгоруков.

Свита Мнишеков проезжала, направляясь к литовской границе, через Углич, Тверь и Белую. Находясь на пути к Белой, пан Ежи Мнишек тайно послал гонца в Тушино, где стояла армия Лжедмитрия II, с вестью о том, что арестованные поляки скоро сделают остановку в Белой. В тот же день самозванец собрал отряд, намереваясь освободить из-под стражи плененных пана Мнишека и его дочь Марину. Ей отводилась особенная роль. После освобождения она должна будет признать в самозванце своего мужа, царя Дмитрия.

Едва только свите поляков в сопровождении царского отряда удалось подойти к стенам Белой, как впереди внезапно показались воины Лжедмитрия II. Перепуганные насмерть всадники, находившиеся под началом Долгорукова, повернули к Москве, так и не попытавшись отстоять пленников. Таким образом Марина и ее отец попали в лагерь самозванца. Судя по воспоминаниям современников, Марина искренне обрадовалась, когда ей объявили о том, что царь Дмитрий жив и она скоро увидится с ним. Говорили, в дороге она даже пела веселые песни, а улыбка не сходила с ее лица. Однако спустя некоторое время князь Масальский (по другим источникам, один из польских солдат) поведал Марине о том, что она увидит в Тушино не того, о ком она мечтала. Такая весть обескуражила Марину.

Подобный поворот обстоятельств мог смутить кого угодно, только не Ежи Мнишека. В то время, пока Марина привыкала к мысли о том, что идти по жизни в дальнейшем ей предстоит с чужим мужчиной, пан воевода вел переговоры с будущим зятем по поводу причитавшейся ему доли богатств, добытых Лжедмитрием II во время набегов на русские города и поселения.

Памятники письменности свидетельствуют о том, что в награду за дочь Мнишек должен был получить около 300 000 польских злотых. К тому же пан воевода рассчитывал стать владельцем Северской, а также значительной части Смоленской земли. Такой договор вступал в силу только после того, как Лжедмитрий II окажется на царском троне. Договорная грамота была подписана двумя участниками предприятия 14 сентября 1608 года.

Нужно сказать, что мечты Мнишека завладеть русскими землями и получить за дочь щедрое вознаграждение оказались напрасными. Он так никогда и не смог получить от своего «дорогого зятя» ни обещанных денег, ни земель. Да и дочь была потеряна для него навсегда. Раздосадованный неудавшимся предприятием Мнишек 17 января 1609 года выехал в Польшу. С тех пор о нем мало кто слышал. Даже письма к Марине с того времени стали приходить все реже и реже.

Но вернемся к событиям, которые произошли несколькими месяцами ранее. В сентябре 1608 года Марина в сопровождении литовского магната Яна Петра Сапеги прибыла в лагерь Лжедмитрия II, который находился тогда в Тушино. Спустя некоторое время в тот же военный лагерь бунтовщиков приехал католический священнослужитель, приглашенный для того, чтобы провести брачную церемонию Марины и Лжедмитрия II.

Все без исключения историки утверждают, что решение обвенчаться с Лжедмитрием II было принято Мариной вполне самостоятельно, без какого-либо давления извне. По-видимому, причиной тому оказалось уязвленной самолюбие, стремление обладать царской властью и наслаждаться ею куда больше времени, чем это было тогда, когда она считалась супругой Лжедмитрия I.

В конце 1609 года Лжедмитрий II, надеясь уйти от царского преследования, спешно покинул тушинский лагерь и направился в сторону Калуги. Свою «горячо любимую» супругу он не взял с собой. Таким образом, Марина долгое время оставалась одна в Тушино. Необходимо было принимать меры для того, чтобы выйти из создавшегося положения. Тогда она решилась написать польскому королю.

Письмо-прошение, написанное Мариной Мнишек, датировано 5 (15) января 1609 года. Тогда жена двух русских царей-самозванцев обратилась к Сигизмунду III за помощью, напоминая о том, что она является претенденткой на русский трон: «Уж если кем счастье своевольно играло, так это мною; ибо оно возвело меня из шляхетского сословия на высоту Московского царства, с которого столкнуло в ужасную тюрьму, а оттуда вывело меня на мнимую свободу, из которой повергло меня в более свободную, но и более опасную неволю… Всего лишила меня превратная фортуна, одно лишь законное право на московский престол осталось при мне, скрепленное венчанием на царство, утвержденное признанием меня наследницей и двукратной присягой всех государственных московских чинов».

Одной из последних фраз, содержавшихся в послании, стали слова о том, что с помощью польского короля она надеется вернуть русский престол, поскольку ее возвращение станет «залогом овладения Московским государством и прикрепления его обеспеченным союзом». Несмотря на столь пылкие выражения и заманчивые обещания, король Сигизмунд III не спешил с ответом. Тогда Марина решила действовать в одиночку.

Спустя некоторое время Марина Мнишек объехала все войско, стоявшее в Тушино, и смогла расположить к себе большую часть казаков, остававшихся в лагере. Однако Ружинский смог раскрыть тайный замысел царской супруги и остановить выступление ее отряда. Опасаясь мести, Марина в ту же ночь облачилась в мужской костюм и бежала из Тушино в Калугу.

Проснувшиеся поутру казаки нашли послание, написанное Мариной. Она говорила о том, что уехала искать справедливости: «Я уезжаю для защиты доброго имени, добродетели самой, – ибо, будучи владычицей народов, царицей московской, возвращаться в сословие польской шляхтянки и становиться опять подданной не могу…» Таким образом, Марина решила во что бы то ни стало вернуть себе корону русской царицы.

По свидетельствам многих старинных документов, Марина Мнишек была женщиной гордой и властолюбивой. Отведав однажды от пирога царской власти, она совершенно не была готова к тому, чтобы вновь стать «ясновельможной пани воеводянкой».

Итак, выехав из Тушино, Марина направилась к Калуге. Однако быстро попасть туда она не смогла. Заблудившись по дороге, она вскоре попала в Дмитров, в котором в то время стоял отряд Яна Петра Сапеги. Он посоветовал польке вернуться на родину, к отцу. Однако гордая Марина заявила: «Мне ли, царице всероссийской, в таком презренном виде явиться к родным моим? Я готова разделить с царем все, что Бог ниспошлет ему». После этих слов она решила вновь отправиться в путь и разыскать-таки мужа. Однако осада города войском русского князя Михаила Скопина-Шуйского помешала ей сделать задуманное.

Дмитров недолго смог противостоять отряду Скопина-Шуйского. Во многом причиной тому стало отсутствие провизии. Но и воины, находившиеся под началом Сапеги, видимо, не старались завоевать победу. Судя по письменным источникам, город был сдан русским без особенного сопротивления со стороны польских воинов. Об этом свидетельствует тот факт, что в один из моментов сражения Марина вскричала: «Что делаете, трусы, я женщина, а не растерялась!»

Тем временем Лжедмитрий II, находясь в Калуге, набирал волонтеров в новое войско. Нужно сказать, что отряд самозванца составили люди самых разных сословий, когда-либо перешедшие черту закона, и самых разных национальностей. Лжедмитрий II принимал тогда в своем лагере поляков, татар, русских, украинцев – словом, всех тех, кто не захотел заниматься трудом праведным, а искал более короткий путь для обогащения. В то время, пока Лжедмитрий II собирал войско, отряды польского короля Сигизмунда III пытались, нужно сказать безуспешно, завоевать Смоленск. В те же дни воины Михаила Скопина-Шуйского смогли отстоять Троице-Сергиеву лавру.

Однако спустя некоторое время князь Скопин-Шуйский умер, оказавшись отравленным женой одного из братьев царя. Впоследствии князь Дмитрий командовал войском, отправленным государем на оборону Смоленска. Однако вспомогательный отряд так и не дошел до города. Остановленный на расстоянии 150 км от Смоленска, он был наголову разбит польским войском, возглавляемым гетманом Станиславом Жулкевским.

Таким образом, дорога к столице Российского государства оказалась открытой для поляков. Станислав Жулкевский вместе со своим отрядом подошел к Москве с запада, а войско Лжедмитрия II – с южной стороны. По пути армией самозванца были завоеваны такие русские города, как Серпухов и Боровск, а также Пафнутьев монастырь. Вскоре на пути Лжедмитрия II показались стены столицы.

Лжедмитрий II остановился в Коломенском. А Марина укрылась в Николо-Угрешском монастыре. Тогда самозванец не решился взять Москву. Хотя занять ее не составляло особенно большого труда, поскольку к тому времени Шуйский по решению боярского совета был свергнут с престола и пострижен в монахи.

Спустя некоторое время бояре, не желая видеть на русском троне Лжедмитрия II, заключили c Жулкевским договор, по которому с того времени Московское государство подчинялось Владиславу Жигмонтовичу, сыну польского короля. На следующий день, после подписания договора обеими сторонами, в Москву прибыл польский отряд.

Не ожидая подобного поворота событий и опасаясь мести бояр, Марина Мнишек и Лжедмитрий II вынуждены были покинуть столицу и бежать в Калугу. Вместе с ними в поисках лучшей жизни отправились 500 казаков, возглавляемых атаманом Иваном Мартыновичем Заруцким.

Трагедия случилась 12 декабря 1610 года. В тот день Лжедмитрий II вместе со своей немногочисленной свитой выехал на охоту. В город он не вернулся.

Во время отдыха в лесу он был убит татарином Петром Урусовым, который отомстил своему господину за то, что тот наказал его публичной поркой.

Узнав о смерти своего супруга, Марина обезумела. Находясь на последних месяцах беременности, она в скором времени ожидала рождения первенца, наследника русского престола. В день трагедии никто не мог утешить ее. Как сообщает летопись, она «выбежала из замка, рвала на себе волосы и, не желая жить без друга, просила, чтобы и ее тоже убили».

Местные жители жалели царицу и хотели даже спрятать ее от бояр. Однако те успели поймать Марину и, желая угодить Владиславу Жигмонтовичу, заточили ее в тюрьму. В тюремной камере в январе 1611 года появился на свет сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II, которого спустя некоторое время окрестили именем Иван.

В том же 1611 году в защиту Марины выступили запорожские казаки, которыми командовал атаман Заруцкий. Он требовал отдать престол сыну Марины и Лжедмитрия II, Ивану, а сам, по-видимому, мечтал о том, чтобы стать регентом при маленьком царевиче.

Тогда у Заруцкого было немало сторонников. Однако еще больше оказалось тех, кто не хотел видеть на русском троне поляков. Так, например, патриарх Гермоген, который жил в Москве под постоянным присмотром царской стражи, в тайных посланиях умолял о том, чтобы бояре не поддались искушению и не посадили на престол маленького Ивана. Гермоген писал: «Чтобы они отнюдь на царство проклятого Маринка панина сына не благословляли, так как отнюдь Маринкин на царство не надобен, проклят от Святого собора и от нас».

Спустя некоторое время сын Марины был признан Трубецким и Заруцким наследником царского трона. Однако к тому времени многие дворяне покинули Москву. Именно это и стало причиной того, что шансы Марины вернуть российский престол сводились к нулю. В то время, пока поляки решали вопрос о том, кто является главным наследником московского трона, Минин и Пожарский, собрав второе ополчение, в августе 1612 года направились к Москве.

Испугавшись предстоявшего сражения, Заруцкий предпочел оставить русскую столицу и уйти в Калугу, по пути захватив с собой Марину Мнишек и ее сына, которого в народе звали не иначе как Воренок. Так, одна из русских летописей сообщает: «Заруцкий из-под Москвы побежо и пришеше на Коломну, Маринку взя, и с воренком с сыном, и Коломну град вгромив, пойде в Рязанские места, и там многую пакость делаша».

Земский собор, собравшийся в Москве 7 февраля 1613 года, постановил посадить на русский трон Михаила Федоровича Романова. Бояре дали присягу «на Московское государство иных государей и Маринку с сыном не обирати и им ни в чем не доброхотати, и с ними ни в чем не ссыпатися».

После того как Марина поняла, что ей уже никогда не удастся завладеть русским троном, она в сопровождении Заруцкого выехала на Украину. Спустя некоторое время в Москву прибыли казаки, видевшие польку и ее верного слугу. Они-то и рассказали о том, что «Заруцкий с польскими и литовскими людьми на всякое зло Московскому государстве ссылался, и хотел с Маринкой в Польшу и Литву к королю бежати, и его не пустили и удержали атаманы и казаки, которые в те поры были с ним».

Спустя некоторое время Заруцкий и Марина захотели уйти в Польшу. Однако казаки, нуждавшиеся в «царице», не пустили их. После этого в Москву пришел гонец с известием о том, что «Заруцкий хочет идти в Казилбаши, а Маринка де с ним итти не хочет, а зовет его с собою в Литву».

Однако через несколько дней русский царь Михаил Романов получил известие о том, что войско Заруцкого отправилось к Астрахани. Настал день, когда армия Заруцкого достигла заветного города на Волге. Вошедшие в город казаки убили астраханского воеводу князя Хворостинина, а править городом стал сам Заруцкий. Вскоре ему удалось объединиться с татарами и даже персами, которые были подвластны шаху Аббасу.

Таким образом, Заруцкий создал на юге России самостоятельное государство, владыками которого стали Марина и ее сын Иван. Спустя некоторое время в Астраханском кремле появилась царица с маленьким царевичем.

В то время, пока Марина отдыхала от долгого путешествия, Заруцкий не переставал искать единомышленников. Во все концы света полетели бумаги с призывами, подписанные от имени «государя царя и великого князя Дмитрия Ивановича Всея Руси, и от государыни царицы и великой княгини Марины Юрьевны Всея Руси, и от государя царевича и великого князя Ивана Дмитриевича Всея Руси».

В ответ на подобные послания московский царь неизменно отвечал, что не желает вступать в переговоры с Мариной, которую считает «еретицею, богомерзкия, латынские веры люторкою, прежних воров женою, от которой все зло Российского государства учинилось».

При этом царь уговаривал казаков отречься от Заруцкого и разойтись по домам. А самому пану атаману было обещано великое прощение в том случае, если он покинет Астрахань и Марину с сыном.

К тому времени астраханцы уже устали от бездействия власти Марины и Заруцкого. Подняв мятеж, они попытались изгнать их из города.

После того как Заруцкий узнал о восстании, он закрыл все входы в кремль и стал стрелять из имевшихся там пушек в подходивших жителей.

В тот же вечер атаман получил весть о том, что в направлении к Астрахани движутся отряды царских стрельцов. Тогда он принял решение бежать из города.

Заруцкий, Марина Мнишек и ее сын Иван, а также небольшое войско покинули взбунтовавшуюся Астрахань 12 мая 1614 года. А спустя 17 дней они решили отправиться в сторону реки Яик. 7 июня того же года русский царь повелел стрелецким головам Пальчикову и Онучину выступить на Яик и разбить казацкий отряд.

Русские стрельцы смогли догнать казаков только 24 июня 1614 года. Они встретили их на Медвежьем острове. К тому времени отрядом из 600 казаков командовал уже не Заруцкий, а Треня Ус. Как говорится в летописи, «Ивашке Заруцкому и Маринке ни в чем воли нет, а Маринкин сын у Трени уса с товарищи».

В течение суток казаки пытались отстоять свою свободу. Однако силы были неравны. Утром следующего дня они вынуждены были присягнуть русскому царю, а Заруцкого, Марину Мнишек и ее сына связали и выдали Пальчикову и Онучину. Только 13 июля 1614 года Марина, Заруцкий и трехлетний Иван предстали перед царем Михаилом Федоровичем.

Спустя некоторое время маленький «царевич» Иван был казнен через повешение за Серпуховскими воротами. Сын Марии Мнишек стал последней жертвой периода Смуты в русской истории.

Спустя несколько десятков лет в России вновь стали появляться самозванцы. Большинство из них (в их числе польский шляхтич Иван Дмитриевич Луба, а также безродный и безымянный бродяга) называли себя сыном Лжедмитрия II и Марины Мнишек.

Как считают многе историки (доказательства тому найти не удалось), был казнен также и атаман Заруцкий. Говорили, что его посадили на кол, дабы не повадно было сеять в сердцах русских людей смуту.

Не менее загадочной, чем гибель польского атамана, остается и смерть самой Марины Мнишек. После казни сына Марина попала в тюрьму. Ее заточили в одной из башен Коломенского кремля, которую спустя несколько лет местные жители прозвали «Маринкиной».

Судя по некоторым письменным источникам, Марина Мнишек умерла своей смертью. Однако историки, опираясь на ряд документов, склонны считать, что гордой польке помогли умереть царские прислужники.

Марина Мнишек завоевала среди поляков и русских людей огромную популярность. Русский поэт-гений Александр Пушкин говорил о ней так: «[Марина] была самая странная из всех хорошеньких женщин, ослепленная только одною страстью – честолюбием, но в степени энергии, бешенства, какую трудно и представить себе».