На Сандомирском плацдарме

Висла — река широкая, течение быстрое. Танки сосредоточивались в прибрежных рощах, саперная разведка обшаривала окрестности в поисках брода, но мотострелки оказались оперативнее. Автоматчики батальона Усанова раздобыли все те же подручные средства, а через несколько минут уже плыли к вражескому берегу, а он, окутанный предутренним туманом, загадочно молчал.

Командир батальона стоял в маленькой утлой лодчонке, ординарец консервной банкой вычерпывал темную воду, двое гребцов налегли на весла. Усанов скользнул взглядом по притихшему левому берегу, оглянулся и удовлетворенно крякнул — за ним следовал едва ли не весь батальон, на плотах везли противотанковые пушки, боеприпасы.

— Даже артиллерия с нами, — шутливо заметил Усанов. — Теперь нам ни один черт не страшен.

— Порядок, товарищ капитан! Осталось недалеко…

Мина, провыв, шлепнулась в воду, ахнув, опрокинулся на дно лодки боец, выронив весло, капитан схватился за плечо — зацепило!

— Вперед!

Несмотря на жестокий обстрел, мотострелки добрались до левого берега, ведя огонь из автоматов и ручных пулеметов, поднялись на кручу, прогремели взрывы гранат, скатилась, звякнув о камень, каска убитого фашиста, а наверху уже гремело русское «ура!».

К берегу подъехал командир бригады, вместе с ним был начальник штаба. Здесь уже хлопотали саперы, армейский понтонный батальон помогал танкистам переправиться через Вислу.

Командир бригады переправился первым. Когда катер взял на буксир паром и пошел к левому берегу, полковник Гусаковский ощутил холодок тревоги. А вражеская артиллерия усилила огонь. Но танкисты всё же защищены броней от осколков, а понтонеры-катерники беззащитны. Гусаковский присмотрелся и узнал катерника, стоявшего на борту суденышка, — ефрейтор Антон Ковальский, старый знакомый.

Недалеко от Каменец-Подольского в небольшом селе Тронецком проживала бедняцкая семья Филиппа Григорьевича Ковальского.

Безрадостной была крестьянская жизнь. День и ночь Филипп Григорьевич с женой Анной Васильевной работал на кулака. Шесть сыновей — один меньше другого — и дочь. Придавили мужика нужда и бедность, и пошел он «шукать соби доли» до самой Сибири. Но счастья не нашел и там.

Прошли годы. Дружно жила и трудилась большая семья Ковальских. Подросли сыновья. Крепкие и трудолюбивые руки их принесли в дом радость и счастье.

Обзавелся своей семьей и средний сын Ковальских — Антон. Работал Антон Филиппович Ковальский бригадиром плотников, был почетным и уважаемым человеком в колхозе «Красный пахарь».

Но грянула война. На фронт из родного колхоза ушли шестеро братьев Ковальских.

Старший, Кузьма, стал связистом, Афанасий, Петр и Николай сражались в пехоте, Иван — в кавалерии, а Антон Филиппович, как опытный плотник и столяр, стал сапером.

Сотни мин обезвредил он, прокладывая дорогу танкам на Калининском фронте зимой 1942 года, за что в числе первых был награжден медалью «За отвагу».

На подступах к нашей обороне Ковальский расставлял невидимую сеть минных заграждений. Его мины не раз поднимали на воздух бросавшихся в контратаки гитлеровцев, подрывали их бронетранспортеры и танки.

Не раз Антон Ковальский с разведчиками пробирался в глубокий тыл врага, неся на себе свой смертоносный груз: взрывал железнодорожные мосты, рельсы, пускал под откос эшелоны с гитлеровцами, подрывал телеграфно-телефонную связь.

Бригада «Революционная Монголия» продвигалась на запад. В передовых отрядах, как правило, действовали бесстрашные саперы, обеспечивая беспрепятственное продвижение нашим бойцам.

Антон Филиппович вместе с танкистами-гвардейцами освобождал и свою родную Каменец-Подольщину.

…Хорошо припоминаю я беседу с Антоном Ковальским после вручения ему третьей награды. Он был очень скромным человеком. Больше рассказывал о своих товарищах, чем о своем подвиге. Несмотря на то, что ему было 38 лет, он переносил тяготы походной жизни легче, чем иные молодые солдаты.

Когда бригада достигла крупных водных преград, Ковальский освоил специальность моториста буксирного катера. При освобождении Львовской области он обеспечивал форсирование Западного Буга и Сана. Старший сержант вместе со своим саперным взводом под непрерывным артиллерийским огнем и бомбежкой в течение часа восстановил разрушенный мост и оборудовал объезд для танков бригады. После этого в течение пяти часов, превозмогая усталость, содержал в исправном состоянии переправу, пока все части не переправились на противоположный берег.

На другой день при строительстве моста через Сан, под интенсивной бомбежкой и минометным обстрелом, Антон Ковальский установил рамные опоры моста.

В самые критические минуты боя, когда авиация противника неистовствовала, Ковальский не прекращал работы до окончания постройки моста.

Смело действовал Антон Филиппович при захвате сандомирского плацдарма. Красная Армия стремилась не только прорваться за широкую, глубоководную и быструю Вислу, прикрывающую центральную Польшу, но и скорее выйти на подступы к южной Германии.

Гитлер считал рубеж Вислы последним рубежом отхода. Поэтому фашистское командование до предела напрягало свои силы, чтобы удержать во что бы то ни стало левобережную Польшу. Сюда были брошены лучшие дивизии и новые тяжелые танки — «королевские тигры». Приказ Гитлера был краток: «Удержать город любой ценой. Стоять до последнего солдата. Не отступать ни на шаг». На многочисленных плакатах, пестревших на зданиях и заборах города, была начертана схема Германии, пронизанная красной стрелой, с надписью: «Немецкий солдат! Закрой сердце Германии своим сердцем!».

Исключительный героизм проявили саперы бригады. Отличился и Антон Филиппович Ковальский при захвате сандомирского плацдарма. Буксируя своим катером паром, он переправил на западный берег много боевой техники под сильнейшим огнем противника.

Командир корпуса Гетман, наблюдая за переправой и поглядывая на часы, сказал:

— Если так пойдет, то до утра переправится вся бригада Гусаковского.

Катер с паромом метался между берегами, перебрасывал танки на плацдарм, но и обратно шел не порожним: на пароме лежали первые раненые.

Гитлеровцы нещадно били по переправе. Осколки уже не однажды пронизывали борта крошечного катера. Ковальский располосовал на куски гимнастерку, забивает отверстия. Новый толчок! Пробит второй борт. Как только катер еще идет?! Ковальский прыгает к рулю, отчаянно крутит рулевое колесо. В нательном белье он издалека выделяется на темном фоне.

— Эй, на катере! Новую форму присвоили? Чего в исподнее вырядился? — кричали с парома бойцы.

Ковальский грозит кулаком: ему-то не до смеха.

Неожиданно появилось звено «юнкерсов». Фашистские самолеты начали пикировать на только что наведенный мост. Заухали бомбовые разрывы. Фугаска сорвала рамную опору моста. Раму понесло по течению, трое раненых бойцов держались на ней. Ковальский бросился на помощь. Вытащил бойцов, начал подгонять опору к мосту. На катерок коршуном налетел «мессер». Все спрыгнули в воду. «Мессер» прошил катер пулеметной очередью и ушел. Вынырнувшие саперы немедленно забрались на катер, заткнули дыры и взялись за раму.

«Мессер» снова налетел на упрямцев, и опять они скрылись под водой.

Шесть раз возобновлялся этот смертельный поединок. Но рама была установлена, и движение возобновилось. Когда по мосту на западный берег двинулась пехота, вновь появились самолеты. На этот раз им удалось разрушить крайние прогоны только что восстановленного моста. Человек семьдесят оказались отрезанными на небольшой деревянной площадке на середине реки. Но Ковальский подошел на катере к мосту, оторвал от рухнувшего настила доски и перебросил их бойцам. По ним люди сошли на катер и были спасены.

Родина высоко оценила героизм сапера. Указом Президиума Верховного Совета СССР Ковальскому Антону Филипповичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Герой-сапер отличился и в последующих боях на реке Пилице. По отремонтированному саперами Козельского мосту шли танки, пурга слепила водителей.

Один танк сполз левой гусеницей с прогона. Должно быть, водитель растерялся и рванул рычаг не в ту сторону: танк задрожал и вдруг, медленно перевалившись, рухнул, пробив лед.

Все, кто был на берегу, побежали к огромной проруби, где сквозь темную поверхность просвечивалось стальное днище танка. Ковальский сбросил фуфайку, сапоги и, не задумываясь, нырнул в ледяную воду. Сверху было видно, как он полез под танк, потом послышались глухие удары. Наконец он показался из воды, ухватился за кромку льда, охнул: острый лед изрезал окоченевшие пальцы. Сильные руки подхватили и вытащили его.

— Дайте кувалду, — прохрипел он. — Передний люк закрыт. Вода набирается. — Захватив кувалду, Ковальский снова прыгнул в воду.

Стоявший рядом сапер последовал его примеру. Вдруг он высунул голову на поверхность, радостно крикнул «Есть!» и опять полез под танк. В прорубь бросились еще двое. Наконец над водой появились две головы.

— Вот, — выдохнул Ковальский, передавая из воды на руки товарищам обмякшее тело танкиста. Так были спасены все члены экипажа.

Ковальский, саперы и спасенные танкисты отогрелись в санитарной машине и вернулись в строй.

В конце января бригада прорывалась к Познани. Путь преграждала уже трижды форсированная Варта. Надо было захватить исправный мост. Группа саперов под командованием старшего сержанта Ковальского перебралась на противоположный берег, зашла с тыла и захватила мост.

И вдруг в штаб сообщили: погиб Ковальский. Этому не хотелось верить. Посланные разведчики доложили, что старший сержант Ковальский найден и доставлен в медсанбат.

Врач сказал, что сапер находится в очень тяжелом состоянии: сильнейшая контузия, потеря зрения, обморожен, двустороннее воспаление легких и перелом ноги, но в палату к нему все же допустил.

— Не узнали, товарищ генерал? — прохрипел сапер. — Меня сейчас и жена не узнает. Помните, «Золотую Звезду» мне вручали?

— Все помню, — ответил я. — Как на Висле катерок одеждой затыкал, как раненый из строя не уходил. Все помню.

— Я и сейчас… вернусь, — с усилием выговорил Ковальский.

— Конечно, конечно, выздоровеете — вернетесь.

— Если бы мне этот проклятый халтурщик попался…

— Успокойтесь, Антон Филиппович! Какой халтурщик?

— Да немец, который мост минировал. Понадеялся на него, гада, не проверил как следует. Я же ихней миной рвал. Мы как только охрану сняли, сразу мину нашли. Решили оставить ее для немцев: думали, если свои подойдут, всегда отключить успеем. Туман страшный был. Потом шум услышали: идет колонна, а кто — не разобрать. Как чуяло сердце — немцы подошли. И — не сработал взрыватель! Неужели уйдут? Вскочил — и к мине. Они не стреляли, наверно, от удивления: с запада русский навстречу бежит. Вставил я в заряд новый запал и, чтоб уже наверняка, руками за чеку дернул. Отбежал, да далеко ли отбежишь! Подбросило меня вверх метров на двадцать. Очнулся я в воде: взрывом на мель откинуло. Ледяной водичкой обмыло — пришел в себя. Пощупал воду рукой, куда течение идет и пополз вниз к нашим.

Ковальский передохнул.

— Как нашли меня, комроты шинель свою снял, укутал. Врач говорит, что зрение вернется: слепота наступила от контузии.

Врач сделал знак — пора уходить.

— Товарищ генерал, пусть меня не отправляют дальше медсанбата. Боюсь, в свою часть не попаду.

— Об этом не беспокойся. В нашей армии вас примут всегда…

В последнем письме Антон Филиппович писал своей семье, что за новые боевые подвиги он вторично представлен к званию Героя Советского Союза.

А вскоре жена Ковальского получила горестное сообщение от командования, что муж ее, Антон Филиппович, находясь в госпитале, умер от тяжелого ранения 14 апреля 1945 года.

С воздуха переправа надежно прикрывалась соколами прославленного летчика гвардии полковника Покрышкина, ныне трижды Героя Советского Союза, маршала авиации. В небе над Вислой летчики Покрышкина, увлекаемые своим отважным командиром, показывали чудеса храбрости. Танковые рации принимали панические выкрики фашистов:

— Ахтунг! Покрышкин в воздухе!

Вражеские летчики, услышав об опасности, стремились поскорее очистить воздушное пространство.

К вечеру на левый берег были переправлены все танки бригады. Стремясь быстрее расширить плацдарм, Гусаковский приказал батальону Боридько обойти сильно укрепленное местечко Копшевнице и ударить по опушке леса, где засели гитлеровцы. Но атака не удалась. В лесу оказалось много артиллерии и танков противника.

Обстановка на плацдарме складывалась неблагоприятно. Неожиданно поднялся уровень воды в Висле. Пришлось срочно переделывать причалы. Это еще на сутки задержало переправу остальных частей корпуса.

Тем временем противник подтянул танковую дивизию, ударил с запада, стремясь соединиться с северной группировкой. Гитлеровцы решили любой ценой отрезать наши части на левом берегу.

Горловина между двумя вражескими группировками сужалась.

Против немецкой танковой дивизии была срочно выдвинута из резерва командующего 64-я танковая бригада. Уничтожив двадцать восемь немецких танков, она восстановила положение. Части, прикрывавшие переправу, стали теснить противника к северу.

Бригаде «Революционная Монголия», находившейся на левом берегу, командир корпуса поставил задачу отрезать пути отхода противнику. 3 августа бригада совместно с другими частями овладела населенным пунктом Тарнобжегом. В тесном взаимодействии с другими танковыми бригадами «Революционная Монголия» непрерывно атаковала противника.

Несмотря на неудачу, Гусаковский приказал повторить атаку на Копшевнице. Выполнение задачи было поручено батальону Иванова. Вместе с ним шли автоматчики Усанова.

Лихой атакой здесь не возьмешь. Штаб и командиры продумали детали предстоящего боя, Гусаковский утвердил план. Решили действовать с наступлением темноты, чтобы скрытно подойти поближе к противнику.

В оставшееся до вечера время провели тщательную рекогносцировку местности, на которой предстояло действовать.

Когда стемнело, танки и самоходки подполковника Мельникова двинулись в атаку. Противник открыл сильный огонь. Комбат связался с Гусаковским и попросил, как было условлено, дать пару залпов «катюш» по южной окраине Копшевнице.

Небо расчертили огненные стрелы. Загорелись какие-то сараи, и немецкие противотанковые пушки стали видны как на ладони. Тотчас по ним открыли огонь тридцатьчетверки. Танки увеличили скорость и выскочили на окраину местечка. Гитлеровцы оставили траншеи, побросали орудия и разбежались.

Продолжая наступление, бригада овладела несколькими населенными пунктами и перерезала шоссе Сандомир — Опатув. Но дальше продвинуться не смогла. Собрав на этом участке не менее двух дивизий, немцы нанесли удар в направлении на Малице.

День прошел в тяжелых боях. Танки и пехота противника непрерывно атаковали. Гвардейцы отбивали натиск врага.

Гитлеровцы подтянули резервы, отрезали слишком далеко вырвавшиеся вперед наши части, вышли в тыл наступающим. Наши в свою очередь отрезали фашистов. В итоге получался своеобразный «слоеный пирог». На этом участке враг бросил в бой новую технику.

Группа мотострелков укрылась за холмом. Внезапно на них надвинулась бронированная махина — танк казался громадным, такого еще видеть не приходилось. Автоматчики попятились, едва успели спрыгнуть в тесную ячейку. Танк прогрохотал мимо.

— Целый дом! — ахнул боец с перевязанной головой.

— Раскрашен как-то чудно — полосами.

— Из Африки Гитлер пригнал…

Но вот на полной скорости навстречу немецкому танку устремилась тридцатьчетверка, ударила пушка, и распласталась по земле сорванная гусеница, танк закрутился, второй снаряд ударил в корму.

Позже многие офицеры приходили взглянуть на трофей. Последняя новинка, как узнали у пленных, называлась «королевский тигр» и выглядела внушительно: 88-миллиметровая пушка, полсотни снарядов на боекомплект. Машина тяжелая, высокая. Особенно поражала толщина брони.

Но гвардейцы «подобрали ключи» и к «королевским тиграм». Несколько этих танков было уничтожено в первом же бою.

«Революционная Монголия» вместе с другими частями продолжала драться с превосходящими силами противника. Бои на сандомирском плацдарме явились для гвардейцев тяжелейшим испытанием. Но танкисты бригады действовали героически.

Командир саперного взвода роты управления лейтенант Коваль, находившийся на командном пункте бригады, увидел, как взрывом бомбы завалило блиндаж. Коваль бросился на помощь. Он сумел откопать засыпанных бойцов и вынес их в безопасное место.

«Юнкерс» поджег танк «Маршал Чойбалсан». Радист старшина Окунев выскочил из машины, стал швырять на броню пригоршнями песок, чтобы сбить пламя. И снова на помощь подоспел вездесущий Коваль. В танке радиостанция, которая держит связь со штабом корпуса! И Коваль с Окуневым боролись с пламенем, пока не отстояли машину. А вскоре радист уже сидел на своем месте и, превозмогая боль в обожжённых руках, посылал в эфир позывные.

Вечером 16 августа сандомирская группировка врага была окружена. Бригада «Революционная Монголия» овладела южной окраиной населенного пункта Кихары. Гитлеровцы то и дело переходили в контратаки. Два дня шли тяжелые бои. В ночь на 19 августа бригада полностью освободила местечко. Утром танкисты майора Иванова и действовавшие с ними пехотинцы двинулись дальше, но за селом натолкнулись на сильный вражеский заслон. Пехота вынуждена была отойти к окраине села. Противник почти сразу же пошел в контратаку, создалась угроза прорыва. По приказу Иванова танки укрылись в овраге, открыли огонь и отбили натиск фашистов.

Майор Иванов предполагал, что гитлеровцы используют фаустников, и решил предупредить о них экипажи, проинструктировать танкистов. Он вылез из машины, обошел экипажи, поставил танкистам задачу периодически прочесывать пулеметным огнем поросший густым кустарником край оврага. Но когда Иванов подходил к своему танку, сильный удар в колено свалил его на землю.

В горячке боя рана показалась Александру Петровичу незначительной, да и некогда было обращать внимание на ранение. Однако командовать он уже не мог. Вскоре Иванов потерял сознание. Когда пришел в себя, товарищи посадили его в коляску мотоцикла и повезли в госпиталь. Александр Петрович теперь понимал, что рана отнюдь не пустяковая, нога онемела, стала тяжелой. В коляске трясло, и капитан поменялся с водителем местами. Так за рулем мотоцикла он и приехал в медсанбат. Отсюда и началась его невеселая эпопея: медсанбат, госпиталь. Сколько фронтовиков прошли этим путем, многие даже неоднократно!

Сдержанно, скупо писал он мне об этом пути.

«Быстрый осмотр врачей, непонятные медицинские термины. Настроение в первый момент было оптимистическое, я рассчитывал проваляться в госпитале недолго, пока бригада будет находиться на отдыхе, принимать пополнение и готовиться к новым боям.

Действительность оказалась печальней моих предположений. Нога не болела, но казалась налитой металлом, кожа на ощупь под пальцами хрустела. В раненой ноге вспыхнула газовая гангрена, стоял вопрос о спасении мне жизни».

Майору Иванову ампутировали ногу.

Александр Петрович с честью выдержал тяжелые испытания, выпавшие на его долю, мужественно сражался с болью и победил. Выздоровев, он долгое время был на партийной и общественной работе, а ныне Герой Советского Союза А. П. Иванов — депутат райсовета, живет и работает в Ленинграде.

В начале августа 1944 года началось наступление. Сандомирский плацдарм был расширен до семидесяти километров по фронту. В ночь на 21 августа «Революционную Монголию» и весь 11-й танковый корпус вывели из боя. За взятие города Перемышля бригада была награждена орденом Ленина.