Эволюция замыслов по освобождению Крыма изложена выше. Легко заметить, что замысел операции постоянно менялся. Начало детального планирования стало возможным лишь после выхода директивы СКФ 12 октября. Сроки готовности в первое время определялись совершенно нереальные. Чуть ли не каждый день в планы вносились изменения. Например, Азовская флотилия весь октябрь получала отменявшие одна другую директивы и приказания. Иногда они поступали с запозданием и требовали ответа в прямом смысле вчера. Регулярно менялись и исходные цифры. Все это не оставляло штабам никаких шансов на качественное планирование, даже если бы они работали идеально. А до идеала было не близко. Вероятно, свою роль сыграла и уверенность, что противник все равно уходит из Крыма и особо упираться не будет.

Вот как характеризовал офицер Генштаба при штабе СКФ подполковник Лебедев один из ключевых моментов планирования — расчет средств на переправу через пролив: «… расчеты оказались нереальными и затраченный труд и уйма разных бумаг свелась к нулю… расчеты и планы остались как ненужный архивный материал»[31]. То же можно сказать и о многих других (но не обо всех) аспектах планирования. Поэтому подробно мы остановимся лишь на моментах, действительно повлиявших на ход событий.

Среди материалов по подготовке операции сохранилось немало вариантов расчетов перевозки войск. Они весьма отличаются друг от друга. Во многом это объясняется постоянными изменениями планов. Но есть и одна примечательная общая черта. Все расчеты сделаны без учета возможных потерь и влияния погоды. Могли ли люди, которые к этому времени спланировали немало десантных операций и имели большой опыт их проведения, допустить такие грубые ошибки? Конечно, нет.

В докладе, который командующий Черноморским флотом Владимирский и член Военного совета флота Кулаков направили наркому ВМФ Кузнецову 22 октября, приводятся следующие цифры[32]. Флоту поставлена задача высадить и перевезти на Керченский полуостров две армии за 25 дней. Перевозке подлежали 130 тысяч человек, 15,5 тысячи лошадей, 4300 автомашин, 9500 повозок, 762 тяжелых и 1270 легких орудий, 125 танков, 148 установок PC, 8100 тонн боеприпасов, 900 тонн ГСМ в бочках, 3360 тонн продфуража и 2000 тонн разных грузов. По расчетам флота, наличными мелкими плавсредствами, а также паромами СКФ перевозка заняла бы 2–3 месяца. Чтобы сократить срок до одного месяца, нужно иметь в строю в течение месяца до 200 единиц (80 тендеров, 40 мотоботов, 40 паромов, 40 мелкосидящих катеров-буксиров). С учетом потерь от воздействия противника, от условий погоды и из-за износа механизмов общее число плавсредств требовалось хотя бы в полтора раза больше, то есть 300.

ЧФ вместе с АВФ, собрав все, что можно, имел 240 единиц (включая пополнение с других флотов и флотилий, считая и 20 тендеров, которые должны были прибыть в Ейск 24–25 октября). Этого хватало, чтобы принять две дивизии по 6000 человек с ограниченным числом легких орудий, но без автотранспорта и тылов. Из 240 единиц примерно три четверти не годились для перевозки тяжелой техники и лошадей. Учитывая к тому же вероятные потери в первые дни операции, флот не мог выполнить задачу. Ремонт вышедших из строя плавсредств был организован, но затруднен отсутствием запасных моторов ГАМ-34 для «малых охотников», ЗИС-5 и ГАЗ-MM для мотоботов и мотобаркасов. Кроме того, не было запчастей к последним двум маркам моторов.

Исходя из изложенного, флот просил прислать до 100 тендеров, до 60 мотоботов, а также моторы ГАМ-34, ЗИС-5, ГАЗ-MM, по 50 штук каждой марки, и запчасти к ним. В расчетах учитывалось, что флот выполняет перевозки вдоль кавказского побережья. Вдобавок предстояло траление Керченского пролива, что требовало немалого отвлечения сил. Данные по вариантам загрузки катеров приведены в приложении 9.

Нетрудно заметить некоторые противоречия в расчете требуемых плавсредств по сравнению с наличными при заданных сроках перевозок. Но важнее другое. В докладе учитывалось, что среднее число катеров в строю будет заметно ниже их общего числа. Почему же в расчетах, согласованных с командованием фронта, все катера должны были жить вечно, не ломаться и не простаивать во время штормов? Видимо, расчеты просто подгонялись под установленные армией объемы и сроки перевозок. Наличных плавсредств в любом случае не хватало, поэтому заведомо нереальные расчеты решили не усложнять учетом простоев, потерь и т. п. Поскольку считалось, что противник уходит из Крыма сам, к перевозкам можно будет впоследствии подключить большие суда, и задача будет выполнена.

Единственный расчет, который имел реальное значение, — расчет погрузки первого эшелона. И вот он был сделан всерьез. Впрочем, и тут организация 7-го отряда в 3-й группе высадки после разработки всех документов внесла свою неразбериху.

56-я армия, которую должна была высадить Азовская флотилия, разбивалась на семь эшелонов, из них первые два — десант. 18-я армия, которую на вспомогательном направлении высаживала 3-я группа высадки, была разбита на шесть эшелонов, из них десантом был только 1-й эшелон. На демонстративные высадки сил не хватило, и в конце концов в плане осталась только демонстрация одним катером у горы Опук. На переправу всех эшелонов 56-й армии отводилось 15 суток, а 18-й — 30 суток. Чтобы высадить максимум возможного в первом эшелоне, в план включили практически все доступные катера, не оставив резерва. Так как в отряды вошли все тральщики, траление почти полностью прекратили, проводка десанта за тралами также не предусматривалась. Организация отрядов рассмотрена ниже, при описании высадки.

Опыт десантных операций имели лишь некоторые части и подразделения обеих армий (батальоны морской пехоты, 1337-й и 1339-й полки 318-й сд, 166-й гв. сп 55-й гв. сд, 83-я омсбр). Морские пехотинцы, назначенные в первый бросок, проходили усиленные тренировки. Часть сил 18-й армии получила опыт погрузки и выгрузки во время перевозки морем. С остальными войсками проводили простейшие учения: войска грузились на катера, отходили от берега метров на сто, возвращались и высаживались. Конечно, это сложно назвать серьезной подготовкой. Кроме того, проводились тактические учения на суше. Наиболее ценным был, пожалуй, обмен опытом с частями, которые уже участвовали в десантах.

В первом броске шли штурмовые группы, каждая из которых размещалась целиком на одном катере. Каждая группа на первых порах могла действовать самостоятельно. Это была стрелковая рота с двумя-тремя приданными саперами и инструкторами-минерами. Кроме того, в каждой роте по 10–15 человек были обучены и натренированы разминированию. Личный состав был обеспечен лопатами, кирками, топорами. Каждая группа получила по 4–5 трапов и столько же матов для преодоления проволочных заграждений. В десант выделялись лучшие связисты и радисты. Решение о высадке или, по обстановке, отказе от нее принималось совместно морским и сухопутным командирами, но окончательное решение оставалось за моряком. Если катер начинал высадку, отходить от берега до ее окончания запрещалось при любых обстоятельствах. Высадка в воду допускалась только для первого броска (морской пехоты) при глубине не более 75 см. Все остальные должны были высаживаться прямо на сушу. Как мы увидим, это условие во многих случаях выполнить не удалось.

Штабы разработали различные наставления на операцию, в которых многие вопросы были продуманы до мельчайших деталей. Это, безусловно, заслуга штабов групп высадок. Но в ходе операции вскрылись и серьезные недостатки. Так, организация взаимодействия войск, кораблей, артиллерии и авиации была практически не разработана. Взаимодействие катеров с артиллерией и авиацией ночью не предусматривалось. На Эльтигенском направлении это сказалось самым пагубным образом.

Основная информация в период подготовки была получена воздушной разведкой. Большую часть этой работы выполнили 366-й орап 4-й воздушной армии и 30-й орап ВВС ЧФ. Много летали на разведку 249-й и 790-й истребительные полки 229-й дивизии, эпизодически участвовали и другие части. 18–31 октября на разведку было произведено 550 самолето-вылетов днем и 44 ночью.

Катера до 26 октября произвели 9 выходов для высадки разведгрупп и разведки береговой обороны, но высадить удалось всего две группы. При этом 19 октября при выходе из Темрюка погиб на мине БКА-72. Среди 28 погибших оказались 17 человек разведотдела штаба флота. Из высаженных вечером 20 октября у горы Опук 42 разведчиков и штрафников удалось снять только 16, остальные погибли или попали в плен. В целом высадка разведгрупп стоила немалых потерь и не дала существенных результатов.

О ситуации на берегу пролива непрерывно поступала информация от постов СНиС и технических средств наблюдения артиллерии. Немало ценного дала агентурная разведка (партизаны и разведчики разведотдела штаба флота), а также радиоразведка.

Разведка достаточно точно вскрыла состав и численность группировки противника на Керченском полуострове, систему противодесантной обороны и многое другое. Но основной вывод, полученный из разведданных — что противник уходит из Крыма, — устарел 28 октября, когда Гитлер принял решение оборонять полуостров. Наша разведка окончательно установила этот факт (в основном, из показаний пленных и захваченных документов) лишь примерно через неделю после начала операции. Слишком бесспорными были октябрьские данные об эвакуации. Например, как еще можно было истолковать уничтожение немцами бетонного покрытия на своем основном аэродроме на Керченском полуострове — Багерово? Учитывая, что аналогичных фактов насчитывались десятки, поверить в отмену эвакуации было нелегко. Отмена эвакуации как установленный факт впервые зафиксирована в утренней разведсводке фронта 10 ноября: «Данными, заслуживающими доверия от 8 ноября, Гитлером отдан приказ об удержании Крыма и усилении войск, находящихся в Крыму»[33]. До этого упорная оборона противника расценивалась лишь как попытка прикрыть эвакуацию.

То, что в первую неделю операции командование фронта и флота в корне неправильно представляло себе ситуацию в Крыму, крайне негативно отразилось на ходе операции.

Для сохранения замысла операции в тайне офицерам боевые задачи были объявлены утром накануне высадки, остальным — за три часа до посадки. Посадка войск на катера производилась после наступления темноты. Как обычно, до последнего момента не менялся режим повседневной деятельности на побережье, принимались другие стандартные меры. Планировавшиеся ранее демонстративные высадки из-за недостатка катеров пришлось отменить, осталась только демонстрация у горы Опук катером СТК-ДД.

Усилия по маскировке увенчались полным успехом. Первая попытка начать операцию вечером 27 октября осталась не замеченной противником. Хотя наше командование не верило, что будет достигнута тактическая внезапность, о начале операции в ночь на 1 ноября противник на берегу узнал лишь по гулу артподготовки, а частично — после начала высадки.

Выше уже упоминалось, что меры по соблюдению радиодисциплины привели к тому, что немецкая радиоразведка еще в начале октября «потеряла» штаб фронта (затем ОПА) и до конца операции так его и не нашла. К сожалению, того же нельзя сказать о некоторых соединениях и частях (в первую очередь — авиационных и артиллерийских).

Керченско-Эльтигенская операция оказалась единственной десантной операцией на Черном море, на ход которой минная обстановка оказала сколько-нибудь заметное влияние. Во время предыдущих высадок дело ограничивалось учетом известных минных полей при планировании, потерь на минах не было. Особенно впечатляет отсутствие подрывов при высадке в Новороссийский порт, буквально нашпигованный донными минами за несколько дней до этого. Таким образом, штабы привыкли к мысли, что минная опасность — не самая большая проблема в десантной операции. Это наложило отпечаток на планирование.

Между тем минная обстановка в проливе была очень непростой. С начала войны по 31 октября 1943 года Черноморский флот выставил в проливе и на входах в него 429 мин, в том числе 127 донных, и 32 защитника; противник — более 1900 мин, из них более 300 донных, а также 762 защитника. Учитывая результаты траления до ноября 1943 года и естественную убыль, можно считать, что на этом небольшом пространстве оставались опасными примерно полторы тысячи мин. Часть из них находилась на пути десантных отрядов. В ходе операции были поставлены новые заграждения.

К сожалению, нехватка катеров привела к решению использовать все тральщики в роли транспортов и высадочных средств. Правда, с середины октября началось траление от Анапы до порта Тамань — небольшими силами и с перерывами на непогоду. До начала операции удалось протралить фарватер шириной всего один кабельтов, причем не на всю длину. Были обнаружены заграждения в районе м. Панагия, но проходы в них получились слишком узкими для безопасного плавания. Фарватер, проложенный вдоль берега, нельзя было обеспечить ведущими створами. В поворотных точках были поставлены освещаемые буи. Но этого для уверенного плавания по узкому фарватеру было недостаточно, что и привело в ходе операции к потерям и закрытию фарватеру. Заграждение «К-12» в районе мыса Тузла было обнаружено только утром 31 октября, за считаные часы до начала операции, когда на поверхности было замечено 5 мин. Границы заграждения без траления определить было нельзя, поэтому «К-12» стало причиной немалых потерь. Поскольку все тральщики были загружены десантниками, проводка отрядов за тралами не предусматривалась. Можно было бы посчитать это решение ошибкой, но проводка за тралами в ночь на 1 ноября все равно оказалась невозможной из-за плохой погоды.

Отдельно нужно сказать о заграждениях из неконтактных донных мин. Осенью 1943 года у немцев с ними происходило что-то непонятное. То ли поступила партия мин или взрывателей ненадлежащего качества, то ли их подготовка к постановке сопровождалась какими-то ошибками. В уже упомянутом случае в Новороссийском порту за несколько суток оживленного движения прямо по минному полю не произошло ни одного подрыва. Срабатывание мин началось уже после окончания Новороссийской операции. Возможно, это связано с неправильной работой приборов срочности и кратности. Примерно то же произошло и в Анапе. Из двух донных заграждений, имевшихся в зоне 3-й группы высадки, «К-9» в районе мыса Железный Рог вообще никак себя не проявило и не было обнаружено даже при послевоенном тралении. Относительно «К-11» в районе Тузлинской промоины нельзя сказать с уверенностью, были ли на нем подрывы (есть несколько спорных случаев). Не выполнили своей функции и донные мины в Керченской бухте (см. главу по Митридатской операции).

На Азовском море перед операцией траление проводилось настолько эпизодически, что при этом ни одной мины обнаружено не было. Заграждение «К-13» у мыса Ахиллеон было обнаружено наблюдением с берега. В отличие от донных заграждений в Керченском проливе и далее на юго-восток, заграждение «А-8» (10 донных мин LMB), выставленное противником в сентябре при эвакуации Темрюка, оказалось просто убийственным. Вероятно, оно стало самым смертоносным из всех, выставленных на наших морских театрах (на 10 минах за несколько месяцев подорвались 7 катеров). Невнимание к борьбе с минами привело к серьезным потерям.

Все пункты сосредоточения и погрузки войск, a также аэродромы и железнодорожные станции были плотно прикрыты зенитной артиллерией Северо-Кавказского фронта (см. схему 6). Имелось (включая аэродромные полки ПВО 4-й воздушной армии) 95 85-мм и 32 76-мм орудий, а также 256 37-мм автоматов, не считая 21 авиационной пушки ШВАК и многочисленных пулеметов ДШК. Перед операцией и в ее начале прикрытие осуществлялось также барражем истребителей. Затем они, в основном, перешли к прикрытию дежурством на земле. Была развернута широкая сеть постов ВНОС. Кроме того, ситуацию в воздухе контролировали PЛC «Пегматит» в Фонталовской, приданная 229-й иад, «Редут» в совхозе Бугае и отчасти «Пегматит» в Анапе (последние две станции принадлежали флоту).

Движение десантных отрядов и высадку войск также было намечено обеспечить прикрытием истребительной авиации и рядом предварительных ударов по аэродромам противника.

Поскольку было возможно вмешательство немецкого флота, во время перехода десантных отрядов морем и во время высадки планировалось развернуть катерные дозоры на опасных направлениях. Всего по плану действия 1-й и 2-й групп высадки обеспечивали 4 ТКА и 4 БКА, а 3-й группы высадки — 15 ТКА. Дозоры сразу после высадки 1-го эшелона должны были усилить торпедные катера и бронекатера из сил охранения и групп дымзавесчиков. Разведке не удалось вовремя установить, что у немцев не осталось флота в Азовском море. Поэтому дозоры севернее входа в пролив оказались напрасной тратой сил.

Непосредственное охранение десантных отрядов на переходе должны были осуществлять отряды охранения, состоявшие из торпедных, сторожевых катеров и бронекатеров (фактически отряды охранения созданы не были). При встрече с противником отражать атаки должны были и сами катера с десантом. Десантные войска также могли в случае необходимости участвовать в морском бою. Для этого к ведению огня было подготовлено перевозимое вооружение, вплоть до 45-мм противотанковых пушек. Кроме того, на части десантных плавсредств были установлены зенитные пулеметы ДШК, привлеченные вместе с расчетами из частей ПВО. В портах погрузки (Тамань, Кротков, Соленое озеро) были установлены в роли противокатерных 76-мм дивизионные пушки 796-го артполка 318-й стрелковой дивизии.

Так как противнику в целом удалось осуществить планомерный отход с Таманского полуострова, он успел разрушить здесь всю инфраструктуру. Наиболее болезненно на подготовке операции сказалось разрушение железнодорожных путей и портовых сооружений. Восстановление старых пристаней и строительство новых началось 12 октября. К концу месяца удалось ввести в строй 23 пристани: 13 для войск 56-й армии (Темрюк — 4, Пересыпь — 1, Кучугуры — 3, Кордон — 2, коса Чушка — 3) и 10 для войск 18-й армии (порт Тамань — 2, Гадючий Кут (Комсомольск) — 2, Кротков — 3, Соленое озеро — 3).

Постройкой занимались три понтонно-мостовых батальона СКФ (19, 37 и 54 омпмб) и инженерные роты баз флота. К работам привлекался и личный состав войск. Постройка велась из подручных средств. Бревна и доски брались из разрушенных строений или вылавливались из воды, гвозди собирались на развалинах. В районе Кордона и на косе Чушка работы проводились по ночам из-за противодействия немецкой артиллерии. И все равно понтонеры несли потери. Помимо артогня, пристани разрушались штормами, и их приходилось восстанавливать заново. Была проведена подготовка к быстрой постройке пристаней на захваченных плацдармах.

Пристани в Пересыпи, Кучугурах и Комсомольске оказалось невозможно использовать из-за погодных условий в ноябре-декабре. По той же причине вскоре после начала операции практически прекратилось использование пристаней Соленого озера. То есть заметная часть усилий по их постройке была растрачена впустую.

Не менее важной задачей были постройка и дооборудование переправочных средств, способных преодолеть пролив. Опыта такой работы у инженерных частей СКФ не было. Подробно эта работа описана выше.

Еще одной большой задачей стала организация судоремонта на Таманском полуострове. Керченская ВМБ к октябрю вообще не имела ремонтных средств. Азовская флотилия располагала скудными ремонтными силами, к тому же они остались далеко в тылу. Между тем заранее было понятно, что собранные разношерстные плавсредства потребуют частого ремонта. Даже если не брать в расчет возможные боевые и навигационные повреждения, нужно было ждать многочисленных поломок и аварий из-за интенсивного использования судов на переправе, тем более в условиях непогоды. Вдобавок большая часть катеров была сильно изношена уже к началу операции. Многие двигатели проработали без планового ремонта вдвое дольше установленных норм.

В ходе операции боевые катера с серьезными повреждениями и неисправностями приходилось отправлять в южные базы. Ремонт же мобилизованных судов, десантных ботов и т. п. организовали на месте. Надергав ремонтников и оборудование из различных баз флота и технических служб фронта, постепенно удалось создать ремонтную базу. Сначала она размещалась в Тамани, а с 6 ноября — в Сенной. Дело постепенно налаживалось, но до конца операции возможности ремонтной базы оставались скромными. Значительная часть катеров простаивали в ремонте или в его ожидании, что негативно сказалось на ходе операции.

К инженерному обеспечению нужно также отнести подготовку подразделений саперов, включенных в первый эшелон десанта. Они должны были высадиться в первых рядах со средствами борьбы с минами, проволочными заграждениями и т. п. Кроме того, личный состав штурмовых отрядов получил ножницы, «кошки» и другие инженерные средства.

Видимо, ни одна фронтовая операция в ходе войны не проводилась в таких тяжелых условиях снабжения, как эта. Проблемы со снабжением стали одной из основных причин того, что операция быстро превратилась из фронтовой в армейскую и затем зашла в тупик.

Обе армии еще до высадки оказались далеко от ближайшей железнодорожной станции. Если участок Краснодар — Крымская был в хорошем состоянии, то дорогу от Крымской до Варениковской только что восстановили. Она работала с большими перебоями и пропускала всего 60–80 вагонов в сутки. Дальше грузы доставлялись автотранспортом по посредственным дорогам в условиях жестких лимитов на бензин.

Соединения в Крыму оказались в еще более сложной ситуации. Грузы доставлялись через пролив в условиях осенне-зимней непогоды на плохо приспособленных для таких условий мелких плавсредствах. Поскольку ни одного порта в Крыму освободить не удалось, выгрузка на временные причалы и на необорудованный берег представляла собой отдельную проблему. Мало того, переправа и причалы находились под регулярным воздействием артиллерии и авиации противника. Так обстояли дела на основном плацдарме. О наглухо блокированном Эльтигенском плацдарме и говорить нечего.

Поскольку общая продолжительность операции по освобождению Керченского полуострова не устанавливалась, более-менее детально планировалось лишь обеспечение первого эшелона. Его бойцы получали на руки трехдневный сухой паек из высококалорийных продуктов. Так, для личного состава 318-й сд, идущего в десант, суточный паек состоял из 500 г сухарей, 305 г мясных консервов или концентратов, 35 г сахара, 30 г соли, 10 г чая, 10 г табака, 1 коробка спичек и 100 г водки[34]. Кроме того, десантники имели фляги с питьевой водой. В день высадки каждому бойцу выдали 100 г шоколада. Офицерский паек отличался от солдатского только количеством табака (25 г). Кроме этих трех сутодач, выданных на руки, еще две в таре были отправлены с десантом при старшинах рот. Дополнительно санроты полков имели по 150 пайков для раненых, а медсанбат — еще 600 пайков.

Обеспечение первого эшелона боеприпасами выглядело так: для тяжелого оружия пехоты — не менее 0,5 боекомплекта, для стрелкового оружия — 1,5–2 боекомплекта. С высадкой второго эшелона планировалось совместить начало снабжения ранее высаженных войск. В том числе по возможности намечалась переправа кухонь и котлов для варки горячей пищи. Планировалось постепенно довести суточные перевозки через пролив до 600 тонн. Вообще проблема планирования перевозок через пролив упиралась в расчет наличия плавсредств. А с этим, как уже отмечалось, имелись серьезные проблемы.

Станция снабжения 56-й армии находилась в Варениковской. Оттуда грузы доставлялись автотранспортом через Курчанскую в Темрюк, а также по реке Кубань в тот же Темрюк. Станцией снабжения 18-й армии также была Варениковская, а после восстановления железной дороги до Старотитаровской ее планировалось перенести в эту станицу. Ожидалось, что это произойдет к 1 ноября. Подача грузов к портам осуществлялась автотранспортом (к Соленому озеру — морем). Станция снабжения 4-й воздушной армии находилась в Крымской.

Глубина армейского тылового района до начала операции равнялась 50 км, затем увеличилась на ширину Керченского пролива и далее, вплоть до переправы армейских тылов, — еще на глубину продвижения десанта в глубь Крыма. Самые трудные километры, конечно, приходились на пролив. Они-то и вызвали основные проблемы.

Несмотря на массу сложностей, армейские службы тыла работали в целом нормально, чего нельзя сказать об аналогичных службах ЧФ и АВФ. С удалением от основных баз они перестали справляться со своими обязанностями. Отчасти это объясняется нехваткой транспорта, отчасти — посредственным уровнем руководящих кадров служб тыла. Если в обеспечении катеров топливом, боеприпасами и т. п. срывов было немного, то личный состав флота по сравнению с армейским был обеспечен плохо. Команды катеров, находившихся на острие операции (в Кроткове и на косе Чушка), не получали нормального питания, необходимого обмундирования, были перерывы в выдаче положенных «ста грамм». Замерзшие и мокрые с ног до головы после тяжелых ночных боев, моряки даже не имели возможности обсушиться и получить кипяток. При этом разместившиеся рядом красноармейцы, еще не участвующие в боях, жили в сухих и теплых землянках, хорошо питались и исправно получали водку. Моряки открыто выражали законное недовольство, но проблемы с их обеспечением до конца решить не удалось, несмотря на приказы, вмешательство политотделов и замену кадров.

Поскольку Таманский полуостров был только что освобожден, требовалось установить навигационное ограждение фарватеров, створные огни, произвести промерные работы, организовать военно-лоцманскую и манипуляторную службы и т. д. Этим занимались гидрографические партии от АВФ, Керченской и Новороссийской баз. Главная проблема заключалась в том, чтобы обеспечить точный выход сотен мелких плавсредств к местам высадки в темное время суток. Задача была нетривиальной. Ведь значительная часть судов была оснащена самыми примитивными средствами навигации, не имела средств связи и подготовленных сигнальщиков. Некоторые команды вообще не имели опыта плавания в море, тем более в таких сложных условиях.

Для каждого десантного отряда была установлена пара ведущих створных огней определенного цвета (7 пар на косе Чушка и 6 пар в районе мыс Тузла — Кротков). В отдельных поворотных пунктах фарватеров должны были стать на якорь специально выделенные катера. Линия старта перед Еникальским полуостровом обозначалась секущими створными огнями из района Кордон, а перед Эльтигеном — с косы Тузла. С целью маскировки ведущие огни были включены так, чтобы их было видно только до середины пролива. За 15 минут до высадки они включались на полную мощность, чтобы суда видели направление движения вплоть до подхода к берегу. С первым эшелоном высаживались манипуляторные группы, которые должны были сразу установить на берегу ориентирные огни.

Гидрометеорологическое обеспечение осуществляли гидрометеорологические службы Керченской ВМБ и Азовской флотилии. В целом прогнозы погоды оказались довольно близки к реальности. Перед операцией было своевременно дано штормовое предупреждение. К сожалению, по известным причинам им пренебрегли.

Имеет смысл сказать лишь о специфических для десантной операции моментах. Потребовалось разделить функции медико-санитарных служб армии и флота. На долю флота выпали оказание медпомощи при посадке, переходе морем и высадке десанта, а также эвакуация раненых через пролив. Все катера десанта были укомплектованы флотскими боевыми санитарами и снабжены медимуществом. Армия должна была доставлять раненых автотранспортом в распределительные пункты и затем в армейские госпитали. Поскольку специально оборудованных санитарных судов не было, эвакуация проводилась теми же катерами, которые доставляли на плацдармы войска и грузы. В Эльтигене погрузка раненых проходила в тяжелейших условиях с необорудованного берега и под огнем. Ходячим раненым иногда приходилось добираться до катеров вброд. Впервые на Черноморском флоте была осуществлена замкнутая система эвакуации, то есть все попавшие в армейские госпитали раненые моряки (за исключением 36 нетранспортабельных) были переведены во флотские медучреждения.

Политическое обеспечение операции возглавило Политуправление фронта. От Черноморского флота участвовала опергруппа Политуправления флота. Основной целью политработы было поднять боевой дух и обеспечить наступательный порыв войск. С личным составом проводились политинформации и беседы, распространялись печатные материалы. Пропагандировались многочисленные победы, одержанные Красной армией за последний год. Той же цели служило и награждение накануне операции отличившихся в предыдущих боях. Часть политбесед была посвящена практическим вопросам — распространялся боевой опыт, полученный в предыдущих десантах. Кроме того, воспитывалась ненависть к врагу. Для этого использовались материалы Чрезвычайной государственной комиссии, расследовавшей преступления фашистов на оккупированных территориях, и другие материалы. Еще одной функцией политорганов была организация культурно-массовой работы в войсках. Проводились концерты, просмотры кинофильмов и т. п.

Одновременно велась спецпропаганда, обращенная к войскам противника, — главным образом путем сброса листовок с воздуха. Благодаря наличию разветвленного подполья в Крыму политорганы достаточно хорошо представляли себе политико-моральное состояние немецких и румынских солдат. Немецкая пропаганда в условиях постоянного отступления и регулярных поражений сменила акценты. Теперь она внушала войскам, что упорной обороной можно обескровить русских и таким образом переломить исход войны. Подчеркивалось, что оборона — выгодный способ ведения войны, выдвигался лозунг «оборона — залог победы». Соответственно, наши листовки в первую очередь были направлены на подрыв веры в несокрушимость немецкой обороны. Психологическое давление на войска противника оказывали и предупреждения о неминуемой расплате за совершенные на советской земле злодеяния.

В отношении румын акценты были расставлены по-другому. В румынской армии ходил слух, что немцы оставят Крым, прикрываясь румынскими частями, которые будут брошены на произвол судьбы. Соответственно, листовки были нацелены на раскол между румынами и немцами. Общий смысл этой спецпропаганды хорошо передает название одной из листовок: «Бросьте немцев — спасайте Румынию от катастрофы».

Примечания:

3

NARA, Т314, R.154, КТВ Heeresgruppe «A», s. 272–303.

31

ЦАМО, ф. 288, оп. 9921, д. 48а, л. 39–48.

32

ОЦВМА, ф. 2, д. 36807, л. 1–3.

33

ЦАМО, ф. 51 (224), оп. 954, д. 77, л. 325.

34

В 56-й армии перед первой попыткой высадки десантникам выдали, помимо трехдневного пайка, по 150 граммов спирта (видимо, разбавленного до 40 градусов). Как отметил офицер Генштаба, «при погрузке на катера ? гв. сд 27 октября — личный состав полка в подавляющем большинстве выпил полученный на руки спирт и закусил большей половиной сухого пайка трехсуточной нормы» (ЦАМО, ф. 288, оп. 9921, д. 48а, л. 43). Очевидно, это говорит о напряжении, в котором пребывали не имевшие опыта десантных операций бойцы. В последующих попытках таких эксцессов удалось избежать.