Прежде чем перейти к развязке эльтигенской трагедии коротко остановимся на периоде почти месячного затишья. Начиная с 9 ноября снабжение плацдарма снизилось до опасного уровня. Изредка прорывались катера с грузами. Для снабжения десантников пришлось использовать авиацию, но она доставляла слишком мало и со слишком большими издержками. Вскоре дневной рацион дошел до 100 граммов сухарей (в удачные дни — до 200), полбанки консервов и кружки кипятка. Были проблемы с пресной водой, приходилось собирать дождевую воду. Не было теплого обмундирования, а дни становились все холоднее.

Но проблемы носили не только материальный характер. Жизнь на осажденном пятачке выматывала душу бойцов. Горячка первых дней, когда велись ожесточенные бои, прошла. Наступили изнурительные голодные будни. Люди вели ночной образ жизни, так как днем по насквозь простреливаемому плацдарму было невозможно открыто передвигаться. 18-я армия ушла на Украину, основные силы Приморской армии завязли под Керчью. Частые ночные обстрелы с моря напоминали, что блокада крепка. Враг с помощью громкоговорителей и листовок постоянно пытался подорвать боевой дух, убедить, что десант брошен и списан со счетов.

В общем, перспективы выглядели мрачно. Но командование делало все, чтобы подбодрить людей. И боевой дух десантников в течение долгих недель блокады оставался на хорошем уровне. В ночь на 18 ноября на плацдарме получили радиограмму с Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников Эльтигенского десанта. 34 человека, включая самого Гладкова, получили звание Героев Советского Союза. Многие были награждены орденами и медалями. Получение заслуженных наград, конечно же, подняло настроение десантников. В этот день выдали аж по 300 граммов сухарей — немалый подарок для голодных людей. Как всегда, большую роль играло получение почты от родных — ее сбрасывали по ночам с самолетов. Сам факт того, что десантников в таких сложных условиях снабжают по воздуху, что о них не забыли, поддерживал дух бойцов. Девушки-летчицы 46-го гвардейского ночного полка, сбрасывая со своих У-2 мешки с боеприпасами и продуктами, иногда выкрикивали что-нибудь ободряющее. Во многих воспоминаниях десантников можно прочитать об этом самые теплые слова. Любопытно, насколько избирательна человеческая память. Женский полк участвовал в снабжении Эльтигена всего три ночи (4–6 декабря), а основную нагрузку ночью нес 889-й полк. Но запомнились именно девушки.

Конечно, поддержание дисциплины на плацдарме иногда требовало и крутых мер. В мемуарах Гладкова есть упоминание о расстреле двух человек. Они растаскивали продукты, сброшенные самолетами, и при задержании схватились за автоматы. Полностью прекратить сокрытие части сброшенных продуктов не удавалось. Особенно это касалось передовой, где за мешками иногда приходилось пробираться почти к вражеским окопам и легко было оправдать себя тем, что это «законная добыча». Очевидно, в аналогичных ситуациях эта проблема возникала неизбежно. Можно вспомнить, например, что творилось с расхищением сброшенного продовольствия немцами в Сталинградском котле. Тем не менее на Эльтигенском плацдарме удалось удержать ситуацию под контролем. Был создан небольшой запас продовольствия, который использовался в нелетные дни.

В общем, Гладков и его офицеры проявляли постоянную заботу о бойцах и одновременно жестко пресекали все, что могло подорвать боевой дух. В результате удалось в экстремальной ситуации сохранить высокую боеспособность войск до самого конца. Конечно же, это заслуга и самих бойцов, стойко переносивших выпавшие на их долю невзгоды.

Как комплимент звучат слова разведсводки штаба 5-го немецкого корпуса, относящиеся к оценке боевого духа десантников:

«Стойкость командиров всех степеней и поведение в бою рядовых даже в очень трудном для них положении значительно выросли. Наша пропаганда, даже в период критического положения, плохого снабжения, совершенно на них не действовала. Большевистская идеология является их убеждениями и укрепляется дальше, особенно после больших успехов, достигнутых Красной Армией в этом году. Только в последние часы сопротивления наша пропаганда могла как-то воздействовать на их психологию».

По оценке немецкого командования, наша подготовка к новому наступлению под Керчью должна была занять не меньше десяти суток. Противник решил воспользоваться этой паузой и ликвидировать самое слабое звено — Эльтигенский плацдарм. К этому сухопутное командование подталкивали как очевидные общие соображения, так и постоянные призывы Адмирала Черного моря. Кизерицки, а после его гибели Бринкман регулярно докладывали, что блокада плацдарма обходится флоту слишком дорого и наступит момент, когда сил для ее поддержания не останется.

Решение о ликвидации плацдарма командир 5-го армейского корпуса принял еще 21 ноября, когда определилась неудача нашего наступления под Керчью. Сложилась уникальная ситуация: против первоклассной, но истощенной блокадой 318-й дивизии можно было с успехом использовать второсортные войска. Альмендингер решил поберечь немецкую пехоту перед очередным нашим наступлением на Керчь. В роли пушечного мяса должны были выступить румыны. 22 ноября 6-я кавалерийская дивизия получила приказ о подготовке к наступлению, намеченному на 4 декабря. Для него были выделены следующие силы: 6-я кд в полном составе, 5-й гсб (из 3-й гсд), 10-й гсб (из 2-й гсд), 191-й дивизион штурмовых орудий в полном составе в сопровождении одного взвода 46-го отдельного саперного батальона, 3 огнемета с расчетами из 3-й румынской гсд.

Для артподдержки и борьбы с нашей артиллерией через пролив выделялись, без учета полковой и батальонной артиллерии, 99 орудий (30 стволов 150–173 мм, 45 стволов 100–122 мм, 24 ствола 75–76,2 мм, в том числе береговая артиллерия флота. От ударов с воздуха ударную группировку прикрывали размещенные в районе Эльтиген — Камыш-Бурун четыре 8,8-см батареи, три 3,7-см батареи и две 2-см батареи 27-го зенитного артполка люфтваффе. По штату это составляло 24 — 88-мм орудия, 27 — 37-мм и 24 — 20-мм автомата. Укомплектованность была близка к штатной. 88-мм орудия, как уже упоминалось, широко использовались для борьбы с наземными и морскими целями. Все орудия были хорошо обеспечены боеприпасами. Планировалась мощная авиационная поддержка.

При планировании операции немцами был допущен серьезный просчет в оценке численности нашей группировки. Штаб 5-го корпуса исходил из того, на плацдарме находится до 2000 человек, то есть занизил численность войск почти в два раза. Радиопереговоры десантников с Большой землей прослушивались, время от времени брались пленные. Почему же возникла такая грубая ошибка? 25 ноября противник получил довольно ценный подарок. Перебежал к врагу человек, назвавшийся капитаном Андреевым, командиром одного из батальонов 1339-го полка[91]. Предатель подробно обрисовал ситуацию на плацдарме, положение с боеприпасами, продовольствием и т. п. Кроме того, он отметил на фотопланшете минные поля, огневые точки, командные пункты и другие объекты. Но в определении численности десантников штаб 5-го корпуса допустил необъяснимый просчет. Изменник показал, что имеются три полка по 600 человек плюс 300 человек в батальоне Григорьева, итого 2100 человек, в том числе фронт держат 1200, а в резерве находятся 600 (еще 300 человек в расчете куда-то потерялись). Несомненно, Андреев учитывал только стрелковые части (но не «штыки» — иначе получается, что стрелковые роты в полках насчитывали более 60 человек, то есть больше, чем к началу операции). При этом он пропустил 386-й батальон морской пехоты с 613-й штрафной ротой, о существовании которых противнику было прекрасно известно. Штаб корпуса в каком-то затмении принял итоговую цифру за общую численность войск на плацдарме, к тому же округлив ее до «максимум 2000». В отчете корпуса по итогам боев в Эльтигене особо отмечено, что вместо ожидавшихся, в лучшем случае, двух тысяч на плацдарме оказались пять тысяч человек (что несколько преувеличено — результат слишком «оптимистичного» подсчета убитых, найденных на поле боя, как это случилось у 5-го корпуса и под Керчью).

В оценке решимости десантников обороняться до последнего немцы не сомневались. Также отмечалось, что командир (Гладков) полностью контролирует ситуацию на плацдарме.

План наступления выглядел следующим образом. Главный удар наносился с юга вдоль берега, два вспомогательных — в центре с запада в направлении колхоза (школы) и с севера в направлении высоты 37,4. До начала наступления поисковые группы должны были захватывать пленных и вынудить защитников преждевременно расходовать боеприпасы. 149-й корпусной штаб артиллерии имел задачу обеспечить изнурение десантников артогнем, подавление батарей, обстрел мест выгрузки, с началом наступления — поддержку артогнем. Авиация должна была сорвать снабжение плацдарма по воздуху, поддержать наступление, расчистить воздух в районе плацдарма. На флот возлагались блокада плацдарма, патрулирование между Камыш-Буруном и Керченской бухтой.

Перед наступлением во вражеских войсках была проведена большая «политработа». Так, согласно боевому донесению 191-го дшо, каждому члену экипажа каждого штурмового орудия была разъяснена важность быстрой ликвидации плацдарма. Бойцам объяснили, что штурмовые орудия призваны сыграть решающую роль в ударе, указали поставленные каждому «штугу» цели.

1 декабря дата наступления (4 декабря) была сообщена командирам 6-й кавдивизии и 1-го авиакорпуса, а также Адмиралу Черного моря. Начало наступления было намечено на восемь утра, но 3 декабря перенесено на 07:00. 1 декабря в рамках подготовки к удару начались налеты Хе-111 по позициям и блиндажам на плацдарме, в основном — в южной части.

Приморская армия после неудачи наступления 20–22 ноября начала подготовку очередного удара. Часть дивизий была выведена во второй эшелон для отдыха. 26 ноября 83-я омсбр вошла в состав 11-го гвардейского стрелкового корпуса, а 89-я сд — в 16-й корпус. 28 ноября последовал приказ о новом наступлении, готовность — к исходу 2 декабря. Была поставлена задача довести неснижаемый запас войскам на плацдарме до следующих размеров: боеприпасы — 3 боекомплекта, продовольствие — 10 сутодач, ГСМ — 3 заправки. К сожалению, этого добиться не удалось. Обеспеченность корпусов к 4 декабря приведена в таблице.

Обеспеченность артиллерии РГК боеприпасами была, видимо, получше (до 2 боекомплектов), но также далека от запланированной. Помимо обычных проблем с переправой, сказалась и реорганизация тылов в связи с расформированием фронта и формированием отдельной армии. Тыловиков захлестнула волна бумажной работы, возникла неизбежная в таких случаях неразбериха.

За период между наступлениями были переправлены 89-я стрелковая дивизия и 244-й танковый полк, к исходу суток 3 декабря закончил переправу 85-й танковый полк, начали поштучно переправляться танки KB, полученные 63-й танковой бригадой. В то же время 257-й танковый полк сдал матчасть 244-му полку и временно отбыл с плацдарма. Заметным моментом была переправа многочисленных артчастей РГК. Усилилась и ПВО плацдарма — переправились два зенитных полка и два отдельных зенитных дивизиона.

Не удалось укомплектовать, как хотелось бы, стрелковые роты. За исключением рот 383-й сд и 55-й гв. сд, подразделения почти не получили пополнений. В 339-й и 227-й дивизиях роты состояли в среднем из 20–25 человек, причем каждый полк состоял из двух батальонов, по две роты каждый. В 11-м корпусе из положенных по штату 81 стрелковых рот имелось 65. В общем, армия была готова к наступлению далеко не полностью. Но данные о будущем ударе по Эльтигену заставляли торопиться.

Выбор у Приморской армии был небогат. Наступать можно было только в лоб на подготовленные позиции. Осталось лишь выбрать участки прорыва на короткой линии фронта. По новому плану, главный удар наносился через Булганак на гору Куликова и дальше на запад, одновременно 16-й корпус частью сил должен был овладеть Керчью. В дальнейшем главные силы должны были наступать на Багерово, а часть сил — через Александровку и Камыш-Бурун на соединение с многострадальной Эльтигенской группой.

По оценке штаба ОПА, на направлении главного удара удалось достичь почти трехкратного перевеса сил и средств. При этом на остальных участках фронта силы сторон были примерно равны. Успеха планировалось достичь благодаря высокой плотности боевых порядков (пять дивизий на 7,8 км фронта наступления) и артиллерии (387 орудий без 45-мм, с учетом 120-мм и 107-мм минометов — 556 стволов, с учетом еще и 82-мм минометов — 694 ствола, что давало плотность на 1 км фронта, соответственно, 49, 71,2 и 89 стволов). На направлении главного удара (фронт 2,6 км) сосредоточились 306 орудий и минометов (117 стволов на километр). С учетом залпов PC гвардейских минометных частей внакладку к артогню планировалось добиться плотности огневого подавления не менее 150–180 снарядов на гектар.

Поскольку провал предыдущих наступлений на ту же линию во многом определялся неудачными действиями нашей артиллерии, Петров уделил ее подготовке особое внимание. Сохранился текст его записки, адресованной командующему артиллерией ОПА генерал-лейтенанту Дмитриеву. В ней командарм вежливо, но настойчиво просит по-настоящему подготовить артиллерию к новому наступлению — добиться взаимодействия с пехотными командирами, составить возможно полную схему целей, заблаговременно пристрелять их и т. п. Увы, как мы увидим ниже, действия артиллерии в декабре мало отличались от ноябрьских.

В очередной раз оказалась малоэффективной «непрерывная разведка всеми средствами». Например, не было данных о силе и составе войск противника перед фронтом 16-го корпуса, о количестве и местонахождении артиллерийских и минометных батарей. Как и раньше, особенно плохо была разведана система огня.

Для поддержки с воздуха привлекались 230-я и 214-я шад, а также полки 132-й нбад, летавшие на «бостонах». Впервые с начала операции ударная авиация (в первую очередь 230-я шад) целеустремлялась, в основном, на подавление артиллерии во время атаки. К сожалению, эти планы остались по большей части на бумаге. 4 декабря основные силы были брошены на поддержку Эльтигенского плацдарма. Лишь несколько групп 230-й дивизии до полудня наносили эпизодические удары под Керчью.

Штаб немецкого 5-го корпуса имел данные о подготовке нашего наступления — скрыть это было практически невозможно. Альмендингер считал, что после начала наступления на Эльтиген наши войска на Еникальском плацдарме в любом случае нанесут удар, чтобы облегчить положение группы Гладкова. Командующий 5-м корпусом решил пойти на риск ради максимальной концентрации сил против Эльтигена. 98-я дивизия, державшая фронт у Керчи, временно оставалась без части артиллерии РГК, без авиационной поддержки и без единого штурмового орудия.

Приближалось 4 декабря — день, когда почти одновременно началось наступление противника на Эльтиген и наше наступление под Керчью. Каково же было соотношение сил на Керченском полуострове к этому моменту?

К исходу 3 декабря Приморская армия имела на Еникальском полуострове 46 731 человека, на Эльтигенском плацдарме находились 3958 человек в строю плюс 700 раненых. 5-й немецкий армейский корпус имел на довольствии 62 997 человек, в том числе 98-я пд с приданными частями — 26 000, 6-я румынская кд с приданными частями, которая должна была атаковать Эльтиген, — 9700 человек.

Под Керчью соотношение сил было в нашу пользу, но отнюдь не подавляющее. Если по общей численности оно составляло примерно 1:1,8, то по числу штыков оно вряд ли приближалось к 1:1,5 (к сожалению, полных данных на 4 декабря нет). С учетом того, что предстояло наступать на хорошо подготовленные эшелонированные позиции, этого было недостаточно. Отчасти ситуация смягчалась безусловным превосходством в бронетехнике. Но пересеченная местность не благоприятствовала ее применению.

К исходу 3 декабря на Керченском полуострове находились:

5-й армейский корпус имел:

К тому же «штуги» в первый день в полном составе действовали против Эльтигена, а легкие танки противник использовать против Приморской армии вообще не стал.

По числу стволов артиллерии Приморская армия заметно превосходила противника, но по неоднократно названным ранее причинам реализовать это превосходство не получалось.

Истребительная авиация противника в этот период, в основном, пыталась воспретить снабжение Эльтигена по воздуху. С этой же целью к плацдарму перебросили дополнительную зенитную артиллерию. Бомбардировщики пытались наносить удары по переправе и по пристаням на Еникальском полуострове, чтобы замедлить сосредоточение новых сил и затруднить снабжение; частью сил бомбили сосредоточение войск на основном плацдарме. Артиллерия противника вела методический огонь, рассчитанный на изнурение десантников.

Наша ударная авиация сосредоточилась на снабжении Эльтигенского десанта и на ударах по плавсредствам. Истребители активно противодействовали авиации противника над обоими плацдармами. Проходили многочисленные воздушные бои.

Советской стороне о планах ликвидации плацдарма впервые стало известно 28 ноября. Накануне ночью эльтигенские разведчики взяли двух «языков» из 14-го румынского пулеметного батальона. На допросе они сказали, что ожидается подход свежих сил, в ближайшее время будет наступление. 30 ноября те же данные были получены от немецких пленных с двух БДБ, севших на мель у косы Тузла. Впрочем, точная дата оставалась неизвестной. Лишь 3 декабря Гладков сообщил Петрову: видимо, наступление начнется завтра.

2 декабря Петров передал радиограммой обращение к десантникам. В нем сообщалось о грядущем наступлении противника. Кроме того, командарм обещал помощь и требовал стойкости. Обращение было зачитано во всех подразделениях. Конечно, Петров понимал, что нормально снабжать Эльтиген не сможет. В то же время оставалась надежда, что десантники при поддержке артиллерии и авиации выдержат первые удары, а тем временем основные силы армии вырвутся с Еникальского пятачка на оперативный простор. Тогда немцам станет не до Эльтигена.

Впрочем, сомнения в благополучном исходе были, поэтому 3 декабря Петров послал Гладкову довольно пессимистическую радиограмму: «…Рекомендую вам собрать военный совет, где решить, куда вам пробиваться. Помочь вам живой силой не могу. Артиллерия и авиация будут действовать по вашему указанию. Рекомендую маршрут через Камыш-Бурун, Горком на мыс Ак-Бурун»[92]. Гладков не показал радиограммы даже ближайшим помощникам, чтобы не подрывать боевой дух, и строго предупредил принимавшего радиограмму офицера о молчании. Перед комдивом встала страшная проблема: как быть в случае прорыва с многочисленными ранеными? На их эвакуацию надежды не было. И он ответил, что не может согласиться на прорыв. Однако завершил ответ словами: «Посмотрим, что покажет первый день боя».

Поскольку Василий Федорович Гладков стал главным героем описываемых событий, уместно привести его характеристику из мемуаров начальника штаба СКФ генерал-лейтенанта И.А. Ласкина.

«Это был человек кремнисто-твердый, храбрый, по-солдатски прямолинейный, искренний, внутренне очень собранный. Он обладал железной волей и не боялся идти на риск, на смелые и дерзкие решения, принимая на себя всю ответственность за их последствия. А огромный боевой опыт выработал в нем самообладание, отвагу, решительность, развил умение разгадывать замыслы противника. Василий Федорович обладал и еще одним драгоценным качеством — исключительным спокойствием даже в самых критических ситуациях боя, что благотворно сказывалось на всех его подчиненных, командирах и рядовых»[93].

В мемуарной литературе комплиментарные характеристики — не редкость. Но в данном случае Ласкин не погрешил против истины. В немецких документах также отмечены командирские качества и железная воля Гладкова. В обзоре обороны Крыма, который написал в лагере в Воркуте бывший командующий 17-й армией Енеке, командир десанта в Эльтигене — единственный русский, о котором генерал отозвался хорошо: «Тот могущий служить примером храбрости и энергии русский командир был… действительным героем Эльтигена»[94]. С уважением о нем отзывается в своих мемуарах командир 98-й немецкой дивизии М. Гарайс. Того же мнения придерживался и предатель Андреев (см. выше). По его описанию, Гладков выглядел истощенным, однако оставался энергичным командиром. Перебежчик не сомневался, что комдив (якобы бывший царский офицер) в самой тяжелой ситуации не потеряет контроля над войсками, — и оказался прав. Кстати, усталый или изможденный вид Гладкова отмечали на допросах многие пленные. Видимо, держать ситуацию в руках было тяжело даже такому волевому человеку. Показательно, что среди немалого числа сохранившихся в делах 5-го корпуса текстов допросов пленных эльтигенцев нет ни одного плохого отзыва о комдиве.

Андреев дал откровенные характеристики и нескольким другим командирам. Так, командир 1339-го полка Ефремов, по показаниям перебежчика, своими должностными обязанностями пренебрегает, пьет и шляется по женщинам. Напротив, начальник штаба полка Ковешников — энергичный и одаренный командир, пользуется большим уважением, исправляет ошибки Ефремова. Командир 1337-го полка Блбулян — сильный и энергичный человек. В общем, все, кроме Ефремова, получили положительные характеристики. Нужно отметить, что в мемуарах Гладкова Ефремов упомянут всего два раза, и оба — как-то глухо. Мол, все болеет и болеет. Возможно, Гладков не хотел писать плохое или цензура не позволила, а хорошего сказать было нечего.

Один из попавших в плен после гибели плацдарма бойцов дал также характеристику командиру 335-го полка полковнику П.И. Нестерову. Полк был преобразован из 81-й морской стрелковой бригады, и Нестеров автоматически попал с флота в армию. Красноармеец описал полковника как очень энергичного командира, которого, однако, подчиненные не слишком любят за жесткое отношение к дисциплине.

Итак, наше командование узнало о будущем наступлении на Эльтиген за 6 дней до его начала. Что же было сделано за это время? Во-первых, Петров полностью переключил на поддержку и снабжение плацдарма всю штурмовую авиацию. Основные усилия ночной авиации были направлены туда же. Во-вторых, он давил на флот, требуя решительной борьбы с блокадой. В-третьих, была активизирована артиллерийская группа Малахова, поданы боеприпасы. Часть батарей, ранее отведенных с огневых позиций из-за отсутствия снарядов, вернулась на место.

К 4 декабря в состав артгруппы входили 214-й, 251-й, 252-й, 253-й отдельные подвижные артдивизионы (опад) и 167-й отдельный артдивизион (все из состава береговой обороны ЧФ), а также артиллерия РГК — 1167-й апап и три батареи 1174-го иптап. Имелось 4 — 100-мм морских стационарных орудия, 30 — 152-мм гаубиц-пушек (в том числе 18 армейских), 35 — 122-мм пушек и 12 — 76-мм дивизионных пушек. Большая часть была сосредоточена в треугольнике Кротков — мыс Тузла — Гадючий Кут, а на косе Тузла находились только две 122-мм пушки батареи БП-688 251-го дивизиона и двенадцать 76-мм пушек 1174-го иптап. Часть подвижных батарей вообще не участвовала в декабрьских боях, так как снарядов на всех не хватало. 5 декабря была введена в строй БС-743 (три старых морских орудия 130/55), 7 декабря — БС-723 (два новых 130/50). Обе стационарные батареи входили в состав 167-го дивизиона и успели принять участие в боях.

Немцы в ответ на активизацию нашей артгруппы впервые после долгого перерыва ударили по ней авиацией. Бомбардировщики Хе-111 (по нашим данным, 11 самолетов) днем 29 ноября бомбили позиции батарей. ПВО не дала прицельно отбомбиться, ущерба практически не было, ранены 2 человека.

ВВС ЧФ с приданной 214-й штурмовой дивизией после 7 ноября вплоть до 4 декабря по наземным целям в районе Эльтигена вообще не работали, если не считать ударов по запасным целям, по ПВО во время сброса грузов и налетов на Камыш-Бурун. Кроме того, вечером 15 ноября был проведен один налет на береговую батарею 2./613 в рамках подготовки к морскому бою в ночь на 16 ноября. Зато с конца месяца начала работать 230-я авиадивизия. Воздушная разведка установила стягивание войск и артиллерии к Эльтигену еще до получения первых сведений о наступлении. Поэтому первые налеты (24 самолето-вылета) по батареям, скоплениям автомашин и войск 7-й гшап этой дивизии сделал еще 27 ноября. 28 ноября помешала погода, а с 29 ноября по 2 декабря Илы 230-й шад произвели 189(188) вылетов по наземным целям перед плацдармом, включая 4 самолето-вылета на подавление ПВО во время сброса грузов.

В это же время резко возросла активность истребительной авиации сторон в районе Эльтиген — Камыш-Бурун. Немецкие истребители пытались помешать снабжению Эльтигена и налетам на Камыш-Бурун, а также сопровождали бомбардировщики. Наша истребительная авиация активно противодействовала. Самые тяжелые воздушные бои прошли 2 декабря. Немецкие летчики отчитались о 23 сбитых советских самолетах (по ЖБД 5-го корпуса — даже о 25), зенитчики — еще о двух. Фактически за день над Керченским полуостровом и проливом мы потеряли в воздушных боях 10 самолетов, еще 2 сели на вынужденную в чистом поле, один из них разбился. От зенитного огня погибли 2 самолета, еще 4 совершили вынужденную посадку вне аэродромов. Наши истребители доложили о 16 сбитых и 2 подбитых самолетах, зенитчики — о 3 сбитых. С 30 ноября У-2 132-й ночной бомбардировочной дивизии также подключились к бомбежке войск и артиллерии противника. В целом активность нашей авиации создала противнику определенные трудности, но помешать своевременному сосредоточению сил не смогла.

Ничего существенного не удалось сделать и флоту. Военный совет флота доложил, что к 30 ноября будет располагать торпедными катерами для ударов по БДБ. Военный совет армии предложил флоту не позднее 1 декабря начать удары торпедными катерами и под их прикрытием подать в Эльтиген 100 тонн боеприпасов.

Пока же в проливе все шло своим чередом. К вечеру 29 ноября погода улучшилась, но доставлять грузы на плацдарм было совершенно некому. Впрочем, в 21:55 все равно было получено штормовое предупреждение. При попытке снять выброшенный на берег ПВО-13 катер КМ-0164 навалило на отмель. Его пришлось притопить, чтобы не разбило корпус.

На ночь с 29 на 30 ноября вышли в дозоры из Камыш-Буруна 8 барж — 4 блокировали Эльтиген, а по паре находились перед Керченской и Камыш-Бурунской бухтами. Выведенные из строя F135 и F521 вечером наконец ушли в Феодосию. Им на смену из этого порта вышли F341 и F574. Ночью они должны были находиться в дозоре южнее Эльтигена, а к утру прибыть в Камыш-Бурун.

Большая часть ночи прошла рутинно. В 05:40 группа Бастианса начала обстрел Эльтигена. Выпустив по 20 75-мм снарядов, баржи направились в Камыш-Бурун. Но вскоре события приняли драматический характер. В 05:50 пришло сообщение от F574, на которой находился командир «южной» группы Хольцберг: баржа села на мель у Эльтигена. Через 10 минут аналогичное сообщение было получено и от второй баржи той же группы, F341. Через 20 минут группа Арнольда (F369 и F304, Камыш-Бурунский дозор), входившая в порт, получила приказ немедленно идти на помощь. Группа Бастианса (F559, F573, F333, F340) должна была при необходимости поддержать группу Арнольда артогнем.

К 06:29 обе группы прошли на юг мимо Эльтигена до мыса Чонгелек, но барж не обнаружили. Командиры групп в замешательстве запросили дальнейших указаний. Группа Бастианса подверглась атаке с воздуха, на F573 два человека получили легкие ранения[95]. В 06:30 огонь по баржам, в том числе и сидевшим на мели, открыли 76-мм пушки 1174-го иптап с косы Тузла. Затем к обстрелу подключились батареи БС-640, БС-663 и БП-740. За день они сделали двести 100-мм и пятьдесят 122-мм выстрелов.

В семь утра с F574 было получено второе сообщение — теперь Хольцберг считал, что он находится в районе пункта 7 «красного» фарватера, то есть у южной части Камыш-Бурунской косы. Через 23 минуты он уточнил: баржа находится в районе пункта 9. На этот раз Хольцберг не ошибся. Действительно, обе БДБ сидели на мели, представлявшей собой уходящее на северо-запад продолжение косы Тузла. Очевидно, Хольцберг не учел сноса из-за сильного ветра, поэтому считал себя юго-западнее своего действительного места, в темноте «проскочил» Камыш-Бурун и посадил баржи на мель.

В половине восьмого начались утренние сумерки, но немцы продолжали масштабную спасательную операцию. Командир 613-го дивизиона береговой артиллерии получил приказ вести контрбатарейную борьбу, у 1-го авиакорпуса запросили истребительное прикрытие. Вскоре над проливом появились Me-109.

Около 8 часов утра Бастианс на F559 и F333 подошел в район аварии барж и убедился, что подойти к ним ближе 800 метров невозможно. Сильный ветер согнал воду с этих и без того неглубоких мест. Да и оставаться под огнем наших батарей было опасно. Из штаба Адмирала Черного моря поступил приказ взорвать баржи, а личному составу уходить на лодках. Группа Бастианса отошла ко входу в Керченскую бухту. Именно туда сильный южный ветер (4–5 баллов) должен был снести лодки со спасающимися.

Но Хольцберг не выполнил приказа об оставлении барж. Возможно, к этому времени он уже погиб. Бастианс, так не дождавшись «беженцев», ушел в Камыш-Бурун. Через некоторое время экипажи обреченных БДБ осознали, что оставаться под обстрелом страшнее, чем пересечь пролив при 4-балльном волнении. В 09:10 три резиновые лодки (примерно по 6 человек) и шлюпка-двойка (3 человека) отошли от барж.

Тем временем Бастианс, Грэберт и еще 2 человека вызвались подойти к баржам на штурмботе. Малоразмерный и мелкосидящий катер под огнем сумел подойти к F341. Однако к этому времени личный состав гибнущих барж утратил самообладание. Когда штурмбот в 10:50 приблизился к борту одной из БДБ, на него одновременно бросился весь экипаж. Штурмбот перевернулся, погибли все четыре спасателя и неизвестное число спасаемых.

В 10:52 из Камыш-Буруна на F333 вышел Бендер под прикрытием истребителей, чтобы перехватить дрейфующие в Керченскую бухту лодки. 1-я, 2-я, 3-я и 9-я батареи 613-го дивизиона и армейские батареи вели контрбатарейную борьбу. К полудню снаряды у немцев заканчивались, поэтому для подавления нашей артиллерии была запрошена (но не получена) помощь авиации.

Наш артогонь вынудил F333 в 12:20 вернуться в Камыш-Бурун. В 12:27 последовал приказ немедленно выйти снова. F333 и F340 направились в Керченскую бухту, но наши батареи загнали их обратно. Около двух часов дня резиновые лодки с севших на мель БДБ наконец достигли северного берега Керченской бухты.

Как минимум одна из них перевернулась, часть людей погибли. В расположение наших войск вышли и попали в плен 8 человек (5 у Колонки и 3 у Еникале). Повезло только шлюпке-двойке, которая дошла до Керченского порта. Спаслись 3 человека, в том числе командир F341. В 14:10 был отдан приказ прекратить спасательную операцию.

F574 и F341 сели на мель в таком месте, что обе стороны не могли к ним добраться, но зато подозревали, что это может сделать противник. Поэтому и наши батареи их расстреливали, и немецкий 613-й дивизион в пять вечера получил приказ уничтожить их. Однако с батареи 4./613 после открытия огня увидели трех человек, подающих сигналы. Немедленно была выслана шлюпка-двойка с F472, на которой пошли три человека с пулеметом и сигнальным пистолетом. В свою очередь, три человека с обреченной баржи F341 наконец решились уйти на двойке. К семи часам вечера они вышли на берег у мыса Ак-Бурну и сообщили, что больше никого на месте аварии не осталось. А шлюпка со спасателями бесследно исчезла. Немцы подозревали, что их взяли в плен русские, добравшиеся до барж вброд с косы Тузла. В действительности наша разведгруппа смогла попасть на баржи только через двое суток (см. ниже).

Вся эта драма со спасением команд F574 и F341 протекала на фоне налетов на Камыш-Бурун. 230-я шад весь день работала по войскам противника в районе Эльтигена, 214-я шад снабжала Эльтиген (фактически только 622-й шап, он сбросил 5,2 тонны грузов), а борьба с Камыш-Буруном легла на плечи 11-й штурмовой дивизии. 47-й полк произвел три налета, 8-й гшап — один. Учитывая опыт 28 ноября, 47-й шап в каждой группе выделял по 1–2 штурмовика на подавление зенитной артиллерии. Всего отработали 24 (23) Ил-2, из них 4 по вражеской ПВО. Впервые с начала операции часть Илов несла бомбы ФАБ-250. Все 4 группы встретил сильный зенитный огонь. В результате два штурмовика были потеряны (включая один, подбитый и севший на плацдарме), один подбит и сел вне аэродрома, еще один вышел из строя на 12 часов.

БДБ F306 получила 2 прямых попадания бомбами и затонула[96]. Кроме того, многочисленные повреждения получила F304. К вечеру на ней ввели в строй рулевое устройство и временно заделали пробоины. Баржа даже пошла в дозор, но тут же вернулась из-за сильной течи. В этот день Бринкман решил в случае дальнейших потерь перебрасывать в пролив часть БДБ из западной части Черного моря в ущерб снабжению Крыма. Все было нацелено на поддержание блокады в те несколько дней, что оставались до наступления на Эльтиген.

Вечером 30 ноября Холостяков выслал для осмотра севших на мель барж АКА-96 и АКА-106 под командованием Пилипенко. В 18:50 Пилипенко обнаружил три БДБ, которые, как он заключил, охраняли сидевшие на мели баржи. В результате залпа реактивными снарядами с АКА-96 одна из барж загорелась и потом после серии взрывов затонула. Если АКА-96 действительно куда-то попал, то это была одна из барж на мели. Немецкие дозоры не пострадали и атаки не зафиксировали. По брошенным баржам ночью вела огонь немецкая артиллерия, так что пожар на одной из них, скорее всего, был вызван артогнем.

По-прежнему сил для снабжения Эльтигена не было. Шесть оставшихся в строю в Камыш-Буруне БДБ плотно блокировали плацдарм и под утро традиционно обстреляли его.

1 декабря командующий Черноморским флотом во исполнение боевого распоряжения Военного совета Отдельной Приморской армии приказал:

«1) Командиру 1-й бригады торпедных катеров: а) начиная с 1 декабря систематическими ударами торпедных катеров по десантным баржам противника, блокирующим Эльтиген, обеспечить свободное плавание наших плавучих средств на коммуникации Кротков — Эльтиген; б) для проведения этих боевых действий, кроме торпедных катеров 1-й бригады, придаются все находящиеся в строю торпедные катера 2-й Новороссийской бригады торпедных катеров.

2) Командиру высадки 3-й десантной группы: а) одновременно с действиями 1-й бригады торпедных катеров организовать доставку эльтигенской группе не менее 100 т боезапаса; б) все находящиеся в строю торпедные катера и торпедные катера с реактивным вооружением передать в оперативное подчинение командира 1-й бригады торпедных катеров; в) продолжать постановку мин Р-1 на путях движения быстроходных десантных барж противника в проливе; г) артиллерии береговой обороны Керченской военно-морской базы и приданной артиллерии Отдельной Приморской армии вести огонь по быстроходным десантным баржам противника.

3) Командующему военно-воздушными силами флота: а) в течение 1 декабря всеми наличными силами нанести удар по быстроходным десантным баржам противника в Камыш-Буруне; б) в дальнейшем последовательными ударами не допустить базирования быстроходных десантных барж и катеров противника в Камыш-Буруне»[97].

Не все это можно было сделать в ближайшие дни. Последние два бронекатера 3-й группы высадки (БКА-306 и БКА-321) 30 ноября отправились на ремонт в Ейск[98], мины ставить было некому. Холостяков запросил у командующего ЧФ взамен хотя бы два бронекатера с АВФ. С торпедными катерами тоже вышла заминка. К утру 1 декабря в Геленджике сосредоточились 6 катеров 1-й бригады (ТКА-13, -33, -43, -53, -83, -22), введенные в строй в южных базах. Они имели пока по одной торпеде. С 23 ноября в Геленджике также находились ТКА-41, -51, -81, но они готовились к удару радиоуправляемым ТКА-41 по Камыш-Буруну и пока для действий в проливе не предназначались. На Азовском море к этому времени ни одного торпедного катера в строю не осталось. Три катера (ТКА-105, АКА-96, АКА-106) находились в строю в Тамани, они должны были войти в подчинение командира 1-й бригады Филиппова. В 14:45 30 ноября он получил приказ командующего ЧФ: не дожидаясь вторых торпед, выдвигаться в пролив. В 16:30 пять катеров вышли, а ТКА-43 из-за неисправности мотора остался в Геленджике. Из-за сложной минной обстановки отряд был задержан у Соленого озера, а с ухудшением погоды отошел в Анапу.

Надежда оставалась только на авиацию. Как раз установилась благоприятная погода. 11-я шад и 40-й полк пикирующих бомбардировщиков с утра до вечера наносили удары по Камыш-Буруну. Бомбардировщики Пе-2 произвели 3 налета — 23(22) самолето-вылета. Илы выполнили 27 самолето-вылетов для ударов по баржам и еще 5 на подавление ПВО в порту. Все группы встречал сильный огонь с земли, одна из групп Пе-2 была атакована парой Me-109. ЛаГГи 25-го иап, сопровождавшие группу, доложили о сбитом «мессере», но в результате немецкой атаки один Пе-2 взорвался в воздухе. Зенитным огнем были сбиты четыре Ил-2, еще два получили незначительные повреждения. Были подбиты два Пе-2, из них один дотянул до аэродрома, а второй сел на вынужденную в чистом поле. Еще один Пе-2 был поврежден осколками.

Потери оказались довольно тяжелыми, но результаты оправдывали их. F573 получила два прямых попадания бомбами и затонула. На F472 после близкого разрыва затопило машинное отделение, баржа вышла из строя; F340 получила минимум два прямых попадания бомбами и требовала ремонта в доке в Севастополе. F559 получила несколько попаданий «мелкими бомбами» (видимо, АО-10), в результате все оружие вышло из строя, баржа приняла много воды и перешла в категорию «ограниченно боеспособных». Кроме того, на F333 один человек получил тяжелые ранения. Наконец Камыш-Бурунский порт превратился в свалку битой техники. В строю остались лишь две БДБ (F333 и F369).

Окончательно вывести Камыш-Бурун из игры помешало то, что обе штурмовые дивизии 4-й воздушной армии в налетах не участвовали. 230-я шад работала по войскам и артиллерии вокруг Эльтигена, в числе ее успехов оказался и вывод из строя одного 173-мм орудия на батарее 2./613. 214-я дивизия, а с вечера еще и 210-й шап 230-й шад снабжали Эльтиген, сделав 63(62) самолето-вылета и сбросив 9,1 тонны грузов.

1 декабря довольно активно действовали наши батареи. Накануне поступили 252 100-мм снаряда, их количество было доведено до 485 штук. С боеприпасами для подвижных батарей дело обстояло гораздо хуже — 122-мм снарядов имелось 79 штук, а 152-мм — всего 4 штуки. 100-мм батареи БС-640 и БС-663 выпустили (в основном, по баржам на мели) 297 снарядов, еще 22 выстрела сделала 122-мм батарея БП-720. В результате ответного огня на батарее БС-640 вышли из строя оба орудия и дальномер.

Гладкову понадобились новые аккумуляторные батареи для раций. Холостяков отправил шлюпку-шестерку на буксире у АКА-96. Катеру удалось проскочить на Эльтигенский рейд вечером до начала блокады. Дальше шлюпка с аккумуляторными батареями и шестью сопровождающими дошла на веслах до плацдарма, где и осталась. АКА-106 высадил на торчавший в проливе остов транспорта «Чехов» разведгруппу из трех человек для наблюдения за десантными баржами. При возвращении катер ударился о затонувшее судно и вышел из строя. Даже для доставки на косу Тузла разведчиков, которые должны были осмотреть севшие на мель баржи, пришлось использовать АКА-96. Он подошел к косе, насколько позволяла осадка, а остаток пути разведчики прошли на резиновой лодке.

Поскольку в Камыш-Буруне остались только две исправные десантные баржи, Бринкман вынужден был в ночь на 2 декабря послать в пролив пять раумботов. Этой ночью впервые были использованы против немецкого флота самолеты У-2. Немецкие дозоры в проливе время от времени обстреливали бипланы, летавшие на сброс грузов в Эльтиген. На этот раз в 20:40 один из У-2 889-го полка, возвращаясь от Эльтигена, был поврежден огнем с катеров. Командир 132-й нбад приказал наказать врага.

Удары ночной дивизии по катерам были именно средством обеспечить полеты У-2 к Эльтигену, а не частью общего плана борьбы с блокадой. За ночь 889-й ночной полк сделал 74 самолетовылета на сброс грузов (сброшено 7,2 тонны продовольствия) и 15 самолето-вылетов (5 экипажей по 3 вылета) для борьбы с катерами. Основные усилия 46-го полка были направлены против войск и огневых точек, но и этот полк сделал 18 самолето-вылетов по морским целям. Выглядело это так. У-2 время от времени сбрасывали САБы, после чего раумботы вынуждены были давать ход и расходиться в разные стороны (обычно в дозоре они стояли на стопе и прослушивали гидрофонами, не подходят ли наши катера). Вслед им летели бомбы АО-25 и АО-2,5 с бипланов. В 05:05 один из экипажей 889-го полка наблюдал прямое попадание в катер.

В действительности раумботы не пострадали, однако из-за постоянных атак с воздуха отказались от запланированного обстрела плацдарма.

Утром по уходившей в Феодосию немецкой группе сделали 18(16) вылетов Илы 11-й шад. Отход раумботов прикрывали немецкие истребители, но в докладах ведущих групп Илов вообще не упоминается присутствие вражеской авиации. Видимо, немцы, по обыкновению, и не пытались противодействовать, а ждали, когда после атаки кто-нибудь отстанет. Но штурмовики ушли организованно, а вот ведущий истребителей сопровождения 2-й группы Илов (6 ЛаГГ-3 25 иап) потерял управление своей группой. В результате ас из 6./JG52 лейтенант X. Липферт последовательно сбил три ЛаГГ-3.

2 декабря 230-я шад, как и накануне, работала по войскам противника у эльтигенского плацдарма. 214-я дивизия и часть сил 210-го полка сбросили около 11 тонн грузов десантникам, сделав 58 (49) самолетовылетов и еще 18 на подавление ПВО во время сброса. До ухудшения погоды 11-я шад смогла направить против Камыш-Буруна всего одну группу (6 Ил-2), которая нанесла безрезультатный удар.

Холостяков запланировал операцию по снабжению Эльтигена — удалось ввести в строй несколько единиц. В Тамани к выходу готовились два армейских парома с двумя РТЩ-буксировщиками, 3 бота ПВО и 2 десантных бота. Ждали только торпедных катеров из Анапы, но они из-за погоды так и не прибыли. Поэтому выход перенесли.

Блокаду Эльтигена в ночь на 3 декабря осуществляли три БДБ, включая ограниченно боеспособную F559, и три раумбота при поддержке двух торпедных катеров. Ночью дозорные группы подвергались атакам У-2 (13 самолето-вылетов с этой целью). Перед уходом в базы раумботы и ТКА обстреляли плацдарм.

Весь день 3 декабря была нелетная погода, штормило. К Эльтигену с грузами снова никто не вышел, торпедные катера Филиппова не могли перейти в пролив. Защитники Эльтигена оставались на скудном пайке, сбрасываемом самолетами. Раздраженный Петров устроил настоящий разнос Холостякову. После этого контр-адмирал передал Владимирскому шифрограмму следующего содержания: «Генерал армии Петров сегодня по прямому проводу указал мне, что серьезного желания у флота выполнять задачу не имеется, обвиняет меня в стремлении не выполнять задачу, ссылаясь на объективные причины. Сейчас погода не позволяет выходить на выполнение задач. Филиппов донес, что выйти не может»[99].

Чтобы перебросить в течение ночи как можно больше грузов, на аэродром 889-го полка были переброшены 10 У-2 46-го полка. Всего бипланы сделали 144 самолето-вылета с грузами, сбросив около 14,2 тонны продовольствия.

Бринкман считал, что в ночь на 4 декабря будет попытка провести к плацдарму большой конвой. Поэтому для блокады вышли все шесть боеготовых торпедных катеров. Один из-за неисправности вернулся, а остальные прибыли к Эльтигену и в 20:40 начали обстрел плацдарма. На этот раз шнельботы не остались безнаказанными. Как и в прошлые ночи, полеты на сброс грузов обеспечивали несколько «противокатерных» экипажей У-2 46-го полка (9 самолето-вылетов). Подсветив место атаки САБами, они сбрасывали ФАБ-50. Наблюдались прямые попадания в два катера. В действительности в 21:10 на S49 осколками был выведен из строя один мотор, разбит главный компас, один человек получил легкое ранение. Поврежденный шнельбот вошел в строй только 8 декабря, когда ему поставили новый компас.

ТКА-105 и АКА-96 выходили снимать разведчиков с остова транспорта «Чехов». После выполнения задания они несколько раз встречались с противником. АКА-96 дал два безрезультатных залпа PC, а торпедный катер выпустил одну торпеду, которая взорвалась на берегу.

Так флот и авиация провели последние дни перед наступлением на Эльтиген. Единственным, пожалуй, достижением 3-й группы высадки оказалась доставка аккумуляторных батарей на шлюпке. Авиация же в это время смогла почти полностью вывести из игры Камыш-Бурунскую группировку БДБ, а также доставить небольшое количество грузов десантникам. Но удары по изготовившимся к атаке войскам нужного эффекта не дали.

Примечания:

9

Морской десант «в районе Джанкоя» можно было высадить только на Арабатскую стрелку. Но между ней и собственно Крымом находились гнилые воды Сиваша, то есть высадка не имела смысла. Как отметил в докладе сам Василевский, «к сожалению, встречи с Кузнецовым [наркомом ВМФ] еще не имел и увязать эти вопросы с ним не сумел». Но и этим сложно объяснить заведомо неудачную «морскую» часть решения. Возможно, имелся в виду десант в Геническ, как в последующих вариантах решения, с выходом к железной дороге, идущей через Чонгар в Крым, к Джанкою.

91

Перебежчик явно неправильно назвал свою фамилию, звание и должность. Кто это был в действительности, можно только предполагать.

92

Гладков В.Ф. Десант на Эльтиген. М., 1981, с. 165.

93

Ласкин И.А. У Волги и на Кубани. М., 1986, с. 293.

94

ЦАМО, ф. 15, оп. 11600, д. 1597, л. 20.

95

Это может быть результатом атаки пары «киттихауков» 30-го рап, которые в 06:40 обнаружили 4 БДБ у озера Тобечик. Но данных, что эти самолеты кого-то атаковали, в документах не обнаружено. Возможно, баржи на самом деле были обстреляны 1174-м иптап.

96

Так в большинстве немецких документов. По данным инженера 3-й десантной флотилии, гибель вызвали два близких разрыва, прямые попадания не упомянуты. В справочнике Гренера значится, что F306 была поднята, отремонтирована, включена в состав немецкой Дунайской флотилии и затем стала американским трофеем. В действительности до ухода из Крыма немцы этой БДБ не подняли.

97

Цит. по: «Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре», выпуск 5 (1 июля — 31 декабря 1943 г.), с. 394.

98

Оба введены в строй к началу Митридатской операции.

99

ОЦВМА, ф. 10, д. 32724, л. 162–163