Награды за оборону Севастополя в Крымской войне

Как известно, формальным поводом к Крымской (или Восточной) войне 1854–1856 годов послужил спор между католиками и православными о праве владения святыми местами в Палестине, которая в тот период входила в состав турецких владений. Еще в 1850 году президент Франции Луи Наполеон III, желая привлечь на свою сторону католическое духовенство, решил восстановить Францию в роли покровительницы католической церкви в Турции. Через своего посла в Константинополе он потребовал от султана Абдул-Меджида преимущественных прав для католиков на храмы Иерусалима и Вифлеема. Русский же посол отстаивал исключительные права православных на эти христианские святыни. Парижский архиепископ Доминик Огюст Сибур вдохновенно убеждал французов начать новый крестовый поход против восточной ереси и даже призывал объявить России священную войну.

Успехи России на Востоке вызывали ревностное отношение к ней западных стран. Англия и Франция старались вытеснить ее с восточных рынков, и этот основной фактор втянул в войну против России целую коалицию западных стран. Политические и религиозные притязания противников начались с военных действий 1853 года. Крымская война велась одновременно в нескольких регионах – на Кавказе, на Балканах, Белом и Балтийском морях и на Камчатке. Но главный ее удар приняли на себя Крым и город русской славы Севастополь.

Серебряный наградной крест для сестер милосердия за Крымскую войну

В самом начале сентября 1854 года Англия и Франция начали высадку своих войск под Евпаторией. Второго сентября приказом вице-адмирала В.А. Корнилова была объявлена диспозиция русского флота, составленная П.Н. Нахимовым «на случай, если понадобится выйти в море». В двух колоннах готовились выйти в море 14 линейных кораблей и 7 фрегатов, а армия неприятеля тем временем двинулась уже к Севастополю.

Утром 9 сентября В.А. Корнилов собрал военный совет флота из флагманов и командиров кораблей, на котором обратился к присутствующим с таким предложением:

Господа! Армия наша дралась храбро, но потерпела поражение, и неприятель идет на Севастополь. Предлагаю всему нашему флоту выйти в море, напасть на неприятельские корабли и постараться разбить их, а при неудаче – сцепиться с самыми сильными неприятельскими судами и взорваться с ними на воздух. Так мы спасем армию и Севастополь.

Однако большинство собравшихся не были согласны с таким планом, хотя и понимали душевное состояние начальника штаба Черноморского флота. Их точку зрения решился высказать капитан 1-го ранга Зорин, командир линейного корабля «Сефаил», который предложил затопить поперек входа в Севастопольскую бухту часть старых кораблей, а моряков свести на берег для защиты города. Эта мысль высказывалась еще за несколько дней до созыва Совета, например, контр-адмирал В.И. Истомин находил ее «при известных условиях весьма основательной».

Однако вице-адмирал В.А. Корнилов не согласился с мнением Совета и отправился к князю А.С. Меншикову, главнокомандующему военными и сухопутными силами Крыма, который уже знал о предлагаемых методах защиты Севастополя. Выслушав вице-адмирала, главнокомандующий согласился с мнением Совета и отдал приказ о затоплении кораблей. А. Камовский, начальник канцелярии главнокомандующего, впоследствии вспоминал:

Можно себе представить весь ужас адмирала, которому говорят о добровольном затоплении части флота, когда он проникнут мыслью, что и цель самих врагов наших состоит в том же! Пораженный, конечно, донельзя необходимостью такого решительно высказанного приказания, Корнилов как будто не верил своим ушам, казалось, не понимал слов приказа!.. Как примириться с мыслью о разлуке с судами и добровольно, собственными руками начать их топить? Ведь это все равно что насиловать их к самоубийству…

Но вице-адмиралу пришлось выполнять приказ главнокомандующего. Около 4 часов утра 10 сентября 1854 года пять кораблей («Три святителя», «Уриил», «Сефаил», «Варна» и «Силистрия») и два фрегата («Сизополь» и «Флора») начали переходить на буксире на назначенное к затоплению место. Угрюмо смотрели моряки на обреченные суда, когда те тронулись в большой рейд; вслед за ними по обоим берегам бухты бежали толпы народа. Корабли выстроились поперек фарватера, в последний раз повернув в сторону врага свои грозные борта.

Операция по затоплению кораблей срывала планы противника, поэтому он захотел взорвать затопленные корабли, чтобы устранить неожиданное заграждение у входа в Севастопольскую бухту. На пароходе «Принц» из Англии отправилась специальная команда с 4 водолазными приборами, 4 гальваническими батареями, запасом мин и т. д., но им не повезло: «Принц» вместе с командой и всем имуществом погиб во время разыгравшейся бури.

Огромная армия союзников окружила Севастополь и готовилась к штурму. С этого момента началась героическая оборона города, руководство которой было сосредоточено в руках вице-адмирала В.А. Корнилова. Население города, днем и ночью, работало на строительстве оборонных сооружений: носили камни и землю, насыпали куртины, возводили бастионы, строили укрепления и устанавливали пушки, подвозили и укладывали патроны. Под руководством талантливого военного инженера Э.И. Тотлебена за короткий срок город принял вид крепости, а 5 октября 1854 года началась первая бомбардировка Севастополя. Через две недели союзники сосредоточили свои силы и обрушили удар на 4-й бастион. Бомбардировка была настолько сильной, что каждая минута казалась концом существования: с громом и оглушительным треском разрывались снаряды, с грохотом слетали с лафета орудия, кругом свист пуль и крики раненых. Но несмотря на это, солдаты и матросы проявляли настоящий героизм и мужество.

В ноябре рвавшиеся к 4-му бастиону французы были остановлены в 130 метрах от укрепления заградительным огнем русской артиллерии. Французы считали русских малознакомыми с подземно-минной войной и еще в Париже составили план осады Севастополя, на котором была обозначена галерея с пороховой камерой, уходящей под 4-й бастион. Этот план, полученный от секретных агентов, был передан Э.И. Тотлебену, начальнику инженерной службы Севастопольского гарнизона. За короткий срок русские инженеры и саперы разработали свой план ведения контрминных работ перед 4-м бастионом, исполнителем которого назначили штабс-капитана А.В. Мельникова. Под его руководством саперы и выделенные им в помощь пехотинцы пробили в скале ров, окружавший укрепления, 22 колодца и вывели из них 22 галереи (длиной до 30 метров каждая) навстречу неприятелю.

Вскоре в одном из слуховых рукавов была зафиксирована работа французских минеров. После тщательного прослушивания выяснилось, что противник идет в том же направлении, и тогда А.В. Мельников приготовил все для взрыва: было заложено около 200 килограммов пороха и проведены провода от гальванических батарей. Взрыв оказался для французов настолько неожиданным, что вражеский караул высунулся из-за бруствера по пояс, и русские батареи поразили его картечными залпами. Французская подземная галерея была разрушена на протяжении 28 метров, и образовавшийся окоп заняли и укрепили русские стрелки. За последующие семь месяцев минной войны враг не смог подойти к 4-му бастиону на близкое расстояние. После взрыва имя А.В. Мельникова стало известно всему Севастополю, его стали называть «главным подземным стражем города»: по личному повелению императора Николая I он был награжден орденом Святого Георгия IV степени.

Между 4-м бастионом и траншеями противника находилась батарея капитана 2-го ранга Н.И. Костомарова, которая должна была обстреливать площадку перед исходящим углом бастиона, защищать его от вражеского штурма и прикрывать огнем вылазки русских солдат. Батарея была выдвинута вперед к неприятелю, поэтому первый удар в случае вражеского штурма ей приходилось принимать на себя: кроме того, на нее падали все не долетавшие снаряды – и наши, и неприятельские.

Н.И. Костомаров правильно рассчитал, что во время штурма, особенно под сильным огнем 4-го бастиона, враг ни перед чем не остановится и постарается расправиться с его батареей: он пойдет дальше, чтобы побыстрее достичь вала. И тогда Н.И. Костомаров приказал четыре годных оружия зарядить картечью, чтобы стрелять ими через бруствер. За ними в два ряда были поставлены те подбитые орудия, из которых можно было сделать хотя бы по одному выстрелу. Эти орудия была заряжены камнями, осколками снарядов и всем, что попадалось под руку. Сначала неприятеля должны была встречать картечь, а если он все же ворвется на батарею, его встретит стрельба в упор из испорченных, но заряженных орудий. Не останавливаясь на этом, Н.И. Костомаров приказал еще вырыть небольшие ямы и положить в них тоже подбитые орудия – дулом к валу бастиона: если бы французам удалось смять его батарею, то оставшиеся в живых солдаты все равно смогут выстрелить по одному разу им в тыл. Сам Н.И. Костомаров был сильно ранен в грудь, спину и ногу. В таком ежеминутном ожидании натиска батарея находилась не день и не два, а почти 11 месяцев. Император Николай I наградил командира батареи орденом Святой Анны III степени с мечами, орденом Святого Владимира IV степени с мечами, орденом Святого Георгия IV степени…

Совершали защитники Севастополя и вылазки – «внезапное нападение осажденных на осаждаемых». Первая такая вылазка была проведена в сентябре 1854 года моряками 29-го флотского экипажа и казаками-пластунами, применившими два горных единорога. Перед 5-м бастионом они разрушили часть хуторских строений, которые использовал неприятель, а потом рассеяли огнем два батальона французов и их конный эскадрон.

Сначала в вылазках участвовало от 10 до 40 человек, но со временем стали формироваться отряды из 200–500 и даже более человек. Под покровом ночи они внезапно появлялись у передовой линии противника и наносили ему стремительные удары. Первую награду за вылазки – Знак отличия ордена Святого Георгия – князь А.С. Меншиков вручил унтер-офицеру Бутырского полка Лапину. Этой же награды были удостоены 17 нижних чинов 33-го флотского экипажа: отряд из 200 человек в ночь на 9 октября 1854 года пошел на вылазку с 5-го бастиона на французские батареи, заклепав при этом 8 мортир и 11 орудий противника.

Со школьной скамьи всем известно о подвигах матроса Кошки: настоящее имя его сейчас уже установить трудно, а прозвище «Кошка» он получил от товарищей еще в начале своей службы. Был матрос Кошка человек удалой и бесшабашный, даже побывал в арестантских ротах, но во время осады Севастополя был выпущен. Тут-то и проявилась его молодецкая удаль, и сделался он настоящим героем. На ночные вылазки он всегда вызывался идти первым и придумывал множество разных выходок.

Однажды матрос Кошка подполз к английским укреплениям и спрятался за большой камень, перед которым была вырыта огромная яма. Выглянув, он увидел, что четыре англичанина варят на костре говядину. Вдруг Кошка как крикнет изо всей силы: «Ура, ребята!». Перепуганные англичане бросились бежать, а матрос Кошка спустился вниз, забрал их ружья, бутылку рома и два мешка с лепешками. Котелки с мясом захватить было нельзя, так он перевернул их вверх дном, а потом вернулся к товарищам. Иногда командиры даже приказывали запереть Кошку, чтобы он не попал в беду со своими уж чересчур дерзкими шутками. Но он всегда умудрялся бежать из-под караула, наденет мешок с дырками для глаз и поползет к неприятелю, а потом ляжет между кустов или камней и ждет, когда задремлет вражеский часовой. Тут он его и обезоружит, а если солдат не спит – матрос Кошка набросится на него, возьмет в плен и приведет к своим.

В ноябре 1854 года в Севастополь прибыл знаменитый хирург Н.И. Пирогов. Вместе с ним из Петербурга прибыли еще несколько хирургов и отделение сестер милосердия Крестовоздвиженской общины. Сестрами милосердия становились и богатые и знатные женщины, и простые крестьянки[61]. За своей матерью последовали братья Тулузановы: вместе с ней они разыскивали раненых, работали на перевязочных пунктах, вместе со взрослыми делили все трудности осадной жизни под непрестанным свистом бомб над головой.

Старики и молодые, богатые и бедные покидали во время Крымской войны свои дома и шли защищать Севастополь – на тяжкие труды и лишения, почти на верную смерть. Во дворцах и бедных жилищах щипали корпий и шили белье; собирали деньги, одежду, припасы – все в огромных количествах отправлялось на войну.

С самого начала Крымской войны русское православное духовенство вместе со всем народом встало на защиту Отечества. Среди православных священников, до конца выполнивших свой долг, был и архиепископ Херсонский и Таврический преосвященный Иннокентий. Узнав о начале военных действий в Крыму, он сразу же направился туда, где решалась судьба России. Преосвященный Иннокентий прибыл в осажденный Севастополь, много молился вместе с мужественными защитниками города, благословлял их на ратные подвиги, обращался со словами утешения к раненым…

Бесстрашие духа, храбрость и мужество проявляли в течение всех дней героической обороны Севастополя все представители православного духовенства, они часто принимали участие и в боевых действиях, постоянно находились среди защитников не только в самом городе, но и на передовых позициях.

Иеромонах Иоанникий служил в 45-м Флотском экипаже. В ночь с 10 на 11 марта воины Камчатского, Днепровского и Волынского полков атаковали французские укрепления, но встречный огонь начал одолевать русские части. И тогда раздалось величественное пение: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы Благоверному Императору нашему на супротивные даруй!».

В рядах сражавшихся увидели отца Иоанникия в епитрахили и с крестом в поднятой руке. Внезапное появление пастыря на поле боя поразило всех, и воодушевленные русские солдаты с новыми силами бросились на неприятеля. Один из французов кинулся к пастырю со штыком наперевес, но юнкер Камчатского полка Негребецкий успел отвести от отца Иоанникия гибельный удар.

Когда бой перекинулся в следующие ряды траншей, отец Иоанникий занялся ранеными – своими и неприятельскими. Во время напутствия пастырем умирающих неприятельская пуля сломала крест, а самого священника контузило. Вскоре его привели в чувство, и он снова занялся своей работой.

В защите Севастополя принимал участие и аргентинец Бенигно Вилла-нуэва – человек судьбы настолько необыкновенной, что она скорее напоминает приключенческий роман. Он родился в 1815 году в Буэнос-Айресе, с молодых лет отличался буйной энергией и жаждой подвигов. Однако после одной из дуэлей, во время которой Б. Виллануэва убил соперника, ему пришлось отправиться в армию простым солдатом, но вскоре он становится уже лейтенантом. Когда аргентинский генерал Пас выступил против диктатуры президента Росаса, Б. Виллануэва перешел на его сторону, чтобы бороться за справедливое дело. Став адъютантом генерала, он участвовал в обороне Монтевидео, затем направился в Мексику, где участвовал в нескольких сражениях против американцев.

Потом в бурной жизни Б. Виллануэва наступает относительно «мирный» период, он даже стал заниматься в Калифорнии торговыми делами, которые ему, конечно же, были не по душе. В конце 1840-х годов неутомимый борец за справедливость переезжает в Испанию, где знакомится с генералом Примо. Когда началась Крымская война, Б. Виллануэва вместе со своим генералом отправляется в Константинополь, где они надели турецкую форму и вместе с интервентами высадились в Крыму. Однако 39-летний аргентинец увидел, что силы у противников неравные, когда несколько стран воюют против одной, и он с ведома генерала Примо перешел на сторону России.

Своей храбростью Б. Виллануэва быстро завоевал уважение русских, например, перед сражением на Малаховом кургане он вместе с ними захватил передовой французский патруль. В схватках он действовал не только оружием, но и лассо – традиционным оружием охоты аргентинских прерий. В одном из боев, когда был убит командир полка и чуть было не началась паника, отважный ковбой по собственной инициативе принял на себя командование, увлек русских в атаку и обратил врага в бегство. За этот бой Б. Виллануэва присвоили чин полковника[62].

Война закончилась, и команды семи флотских экипажей пешим строем направлялись в Санкт-Петербург, Архангельск и другие русские города-порты. «Морской сборник» в 1856 году писал:

Это сухопутное путешествие доставило случай русскому народу выразить им тот восторг, который наполнял русские сердца при чтении известий о ходе обороны дорогого всем Севастополя. Население благодарной Руси могло наконец лицом к лицу узреть, кем были заняты мысли народа в течение трудных 1854–1856 годов. Надолго оставит след в России эта эпопея Севастополя, которой героем был русский народ.

Несмотря на поражение в войне, героизм защитников Севастополя был отмечен установлением медали не «за победу», не «за взятие», а впервые в истории России – «за защиту». Через полтора месяца после окончания войны рисунок медали выполнили медальеры Санкт-Петербургского монетного двора А.П. Лялин и В.В. Алексеев. А еще через две недели, 26 ноября 1856 года, император Александр II учредил медаль «За защиту Севастополя», и Монетному двору заказали исполнить 100 000 экземпляров серебряных медалей.

Медалью «За защиту Севастополя» награждались генералы, офицеры и солдаты (в том числе и нестроевые), составлявшие севастопольский гарнизон, и жители, принимавшие участие в обороне города. Даже крепостные слуги офицеров получили эту награду, которая носилась на Георгиевской ленте. На лицевой стороне медали (диаметром 28 мм) рядом изображены два вензеля – императоров Николая I и Александра II, увенчанных коронами. На оборотной стороне медали, под лучезарным «Всевидящим Оком», сделана четырехстрочная надпись: СЪ 13 СЕНТЯБРЯ – 1854 – АВГУСТА – 1855. Ее окружает надпись, сделанная более крупным шрифтом вдоль края медали: ЗА ЗАЩИТУ СЕВАСТОПОЛЯ.

Первыми награжденными стали офицеры и матросы нескольких флотских экипажей, отправленные из Николаева в Санкт-Петербург и другие порты Балтийского моря.

В начале 1856 года княгиня Елена Павловна, основавшая в 1854 году Крестовоздвиженскую женскую общину сестер милосердия, обратилась к императору Александру II с просьбой разрешить «вычеканить особую медаль для раздачи сестрам Крестовоздвиженской общины в память милосердного служения их страждущей братии». Просьба была удовлетворена, и к концу 1856 года были выбиты три золотые и 50 серебряных памятных медалей для награды особо отличившимся сестрам милосердия, которые оказывали помощь раненым в Севастополе, Бахчисарае, Симферополе, Одессе, Херсоне и других городах.

По повелению вдовствующей императрицы Александры Федоровны в начале 1856 года академик А.П. Лялин выполнил эскизы и штемпеля медалей для сестер милосердия, находившихся в Крыму во время боевых действий. Ими награждались не только сестры милосердия Крестовоздвиженской женской общины и Севастополя, но и сестры «Общины сердобольных вдов». К началу августа 1856 года было подготовлено и уложено в футляры 6 золотых и 200 серебряных медалей.

Была и еще одна «крымская награда», учрежденная в августе 1856 года, – это медаль «В память войны 1853–1856 гг.». Ее носили на Георгиевской ленте, и вручалась она всем офицерам, солдатам и морским чинам отдельного Кавказского корпуса, который участвовал в Синопском сражении. Медаль получали и те, кто принимал участие в военных действиях на Камчатке, а также священники.

А в сентябре 1856 года офицеры и солдаты бывшей Крымской армии начали сбор средств на благоустройство кладбища павших в Севастополе воинов. Участники знаменитой обороны встречались каждый год, и на одной из таких встреч было решено отметить начало обороны Севастополя выпуском памятного креста-жетона. Он представлял собой равносторонний чугунный крест, наложенный на золотую пластину. В центре его помещался красный медальон с цифрами «349» (число дней обороны) в венке из дубовых листьев. На оборотной стороне креста гравировалась фамилия владельца. Этот жетон стали называть «крестом железа и крови».

К пятидесятилетней годовщине обороны города был создан «Комитет по восстановлению памятников Севастопольской обороны», который возглавлял великий князь Александр Михайлович. По инициативе Комитета в сентябре 1903 года император Николай II утвердил проект медали «В память 50-летнего юбилея Севастопольской обороны», эскиз которой выполнил штабс-капитан Казакевич. На лицевой стороне ее, в лучах сияния «Всевидящего Ока» изображен равноконечный крест: в центре его, в венке из дубовых листьев, указывалось число дней осады Севастополя. Под крестом, вдоль края медали, указывались даты – 1855–1905.

На оборотной стороне медали славянской вязью была сделана надпись в 4 строки: НА ТЯ ОУПОВАША, – ОЦЫ НАШИ: – ОУПОВАША, И – ИЗБАВИТЬ ЕСИ Я. Серебряные медали предназначались для награждения всех оставшихся в живых защитников Севастополя. Этой награды удостоились также оставшиеся в живых участники сражений при Альме, Балаклаве, Инкермане и Черной речке. Носили серебряную медаль на Георгиевской ленте.

Медаль из светлой золоченой бронзы носили на Владимирской ленте. Лев Николаевич Толстой был награжден сразу обеими медалями. Как добровольный участник защиты Севастополя, воевавший на 4-м бастионе, он удостоился серебряной медали. За «Севастопольские рассказы» писатель получил бронзовую золоченую медаль.