Введение

Людям свойственно делить окружающий мир на явления, данные в ощущениях, и сущности вещей, постигаемые мысленно. Например, всем знакомы простодушные воробьи, изящные трясогузки и мудрые вороны, но никто и никогда не видел «птицу вообще», хотя суждения об этом есть в любом пособии по зоологии. Конкретные явления воплощают как типичные, так и неповторимые особенности объектов, и двух абсолютно одинаковых явлений мы не найдем. Сущности вещей, напротив, выражают постоянно встречающиеся черты явлений определенного класса и дают нам общее представление о нем, в силу чего мы знаем, что такое «человек вообще», «планета вообще», «дождь вообще» и т. д. Может быть, сущности явлений – это просто слова, обозначающие сходные объекты? Да, это так. Сущности – это понятия, фиксируемые словами. Однако их анализ с точки зрения количественной теории информации К.Э. Шеннона показывает, что реальное положение дел куда сложнее (см. разд. 3.2).

Вопрос о природе сущностей захватил воображение уже первых древнегреческих философов. Они решали проблему чрезвычайно смело. Для них было мало понять, что такое, например, «камень вообще» – они пытались разгадать, что такое бытие, материальный мир вообще, и какими общими принципами он управляется. Собственно, благодаря такой интеллектуальной дерзости эти мыслители и сохранились в памяти многих поколений.

Деталей творческой лаборатории первых философов мы, к сожалению, не знаем, но догадываемся, что, ориентируясь на доисторические верования о водной колыбели бытия, возможно, дошедшие до них, Фалес Милетский (ок. 625 – ок. 547 до н. э.) усмотрел первооснову всех вещей в водной стихии [104, с. 100–115]. Первый классический философ полагал, что, испаряясь, вода способна порождать воздух, а сгущаясь, – земную твердь, что не лишено оснований, особенно если принять во внимание скудость научных знаний. Его ученик Анаксимандр (610 – ок. 540 до н. э.) возвысился до воззрений на природное первоначало как на некий апейрон, «бесконечное» [104, с. 116–129]. Выражаясь языком нашего времени, мы допускаем, что древний философ приблизился к понятию материи как философской категории для обозначения объективной реальности, данной человеку в ощущениях [64, с. 131]. Подобное определение материи беспроигрышно, поскольку под него подходит любой материальный объект. По той же причине оно неконкретно и дает нам мало знаний о первооснове бытия. Что же оно означает вообще?

На этот вопрос, похоже, отвечает современная физика – точнее, так называемая физическая Теория Всего Сущего (ТВС). За первоэлемент физического мира она принимает суперструны – складки мировой поверхности, непрерывно перемещающиеся и колеблющиеся с релятивистскими скоростями, т. е. со стремительностью, близкой к скорости света (см. разд. I.1). Этот заманчивый подход заведомо рискован. Он правомерен применительно к положению дел в нашей Вселенной. Однако мы не вправе исключать, что за ее пределами существуют иные миры (см. разд. 1.7), в которых материя организована иными способами, нежели в форме суперструн.

У суперструн есть своя философская биография. В известном смысле подобный первоэлемент материального бытия интуитивно был предвосхищен Гераклитом Эфесским (ок. 520 – ок. 460 до н. э.) в образе стихии неугомонного огня [104, с. 176–257]. Действительно, мировая поверхность, вспыхивающая гребешками суперструн, больше всего напоминает пожар на нефтепромысле. Иносказательный философ двинулся еще дальше. Он полагал, что космос периодически разгорается и угасает. Подобный образ мироздания типологически напоминает космологическую модель пульсирующей Вселенной, которая то рождается в Большом Взрыве и бурно расширяется, то схлопывается в Большом Коллапсе (по-английски говорят в «Большом Схрусте», Big Crunch) [724]. Разумеется, чересчур модернизировать античные взгляды не следует. Однако вряд ли можно отрицать, что многие коцептуальные образы современной науки родились не сегодня. Так, Левкипп и его ученик Демокрит (ок. 460 – ок. 360 до н. э.) создали учение об атомах, усвоенное с надлежащими уточнениями современной физикой.

Венцом гераклитовской мысли стал логос – своего рода универсальный закон взаимопревращения всех вещей, послуживший основой философского учения о диалектике. Подметив, что в больших масштабах отрезок окружности представляется прямой линией (подобно тому, как обозримая сферическая земная поверхность выглядит плоской), Гераклит справедливо заключил, что противоположные состояния объектов не абсолютны, а представляют собой крайние пункты в цепочке своих переходных состояний. В рамках этой философской традиции Г. В. Ф. Гегель (1770–1831) создал грандиозную картину развертывания некой абсолютной идеи, порождающей все наблюдаемые и мыслимые вещи сообразно законам диалектики [26]. Можно ли полагать, что «общая теория всего на свете» [63, с. 269] состоялась? По-видимому, это было бы преждевременно, а существо затруднения состоит в следующем.

Известные нам законы природы, в том числе законы диалектики, поддерживают устойчиво повторяющиеся связи явлений и их сущностей, что обеспечивает стройность, упорядоченность и целостность нашей Вселенной. Для всех этих законов характерна повторяемость, которая, в свою очередь, обусловлена причинно-следственным законом. Последний означает, что в сопоставимых условиях из одинаковых причин вытекают сходные следствия. Почему так происходит, науке не известно. Тем не менее ясно, что без причинно-следственного закона не смог бы действовать ни один закон природы или общества, а мироустройство распалось бы, чего, однако, не наблюдается. Таким образом, открывается неожиданное обстоятельство, что глубже всех мыслимых законов любой степени фундаментальности всегда лежит закон причинности (каузальности).

Таким образом, для понимания природы вещей нашего мира требуется объяснить происхождение закона каузальности. Для его функционирования необходимо совместное действие двух факторов. Во-первых, закон причинности нуждается в том, чтобы что-то вообще происходило и менялось, а во-вторых, причинно-следственный закон не обойдется без того, чтобы при этом что-то сохранялось неизменным. Следовательно, нам придется объяснить, почему во Вселенной наблюдается течение событий и при этом действуют законы сохранения (энергии и пр., о чем подробнее см. разд. 1.4–1.6).

Решение этих непростых задач потребует анализа проявлений каузальности в основных сферах реальности, что даст нам современную научную картину мира в наиболее существенных ее чертах. Мы предполагаем проследить действие закона причинности в наиболее важных областях и феноменах действительности. Во-первых, возникновение Вселенной (см. гл. 1). Во-вторых, зарождение и развитие жизни (см. гл. 2). В-третьих, становление человека, появление материальной и духовной культуры, а также происхождение цивилизации (см. гл. 3). Нашей задачей будет показать, что перечисленные события шли закономерно под влиянием причинности.

Действие закона каузальности способно объяснить поступательность в развитии нашего мира. В самом деле, Вселенная зреет, стареет и не проявляет тенденций к омоложению. В развитии земной жизни господствует закон Долло о необратимости эволюции, поэтому на смену примитивным формам жизни приходят более сложные организмы, в результате чего биологическая эволюция протекает прогрессивно. В социальной жизни мы тоже наблюдаем общий поступательный прогресс – отдельные случаи социального регресса лишь подтверждают правило. Иными словами, из причин вытекают следствия, но не наоборот, хотя следствия могут влиять на причины, меняя условия их действия. Например, если холодильник станет производить холод без остановки, то в конце концов замерзнет сам и перестанет производить холод. Это явление называется в кибернетике принципом обратной связи. Однако оно не отменяет закона причинности, а всего лишь искажает его проявления за счет нарушения условий выполнения каузального закона, что подразумевается его определением (он осуществляется без искажений лишь в сходных условиях).

Казалось бы, общеизвестно, что немногое на свете протекает беспричинно. Однако с философской точки зрения ситуация представляется куда более сложной. В самом деле, если причинность распространена тотально и способствует повторяемости событий, то во Вселенной повторяющегося, однотипного должно быть так много, что мир выглядел бы однообразно. Наш опыт свидетельствует о противном. Очень многое в природе и обществе представляется оригинальным и неповторимым. В принципе, это обстоятельство противоречит убеждению в глубокой фундаментальности причинно-следственного закона. Именно поэтому он никогда не привлекал специального внимания мыслителей. Отсюда наша задача состоит в том, чтобы продемонстрировать, что в природе и обществе гораздо больше типологически подобных явлений и сущностей, чем кажется на первый взгляд.