Глава двенадцатая

ЧТО УВИДЕЛ ХУДОЖНИК

Лето было в разгаре. Лесли Фрит праздно лежал навзничь на носу гребной лодки. Он блаженно попыхивал трубкой и смотрел, как дым безмятежно поднимается в холодном утреннем воздухе и уплывает назад, туда, где Мак-Бейн мерно закидывал весла.

— Лучше бы мне пересесть на корму, мистер Мак-Бейн, — сказал он.

— Нет, мистер Фрит, лучше так, она у меня любит равновесие, я же вам говорил. Лодка с норовом, — сказал гребец.

Фрит спокойно попыхивал, наслаждаясь погожим деньком. С этими твердолобыми шотландцами не поспоришь. Если Мак-Бейну угодно, чтоб он сидел на носу…

Его глаза упивались великолепием шотландского пейзажа, и Фрит был счастлив. Озера — благодатные охотничьи угодья британских рыбаков — означали для Лесли Фрита нечто другое. Они были местом, красота которого, искони ценимая шотландцами, влекла, как магнит, и английских художников. Лесли Фрит был из тех, кому никогда не надоедала переменчивая игра света и тени над водной гладью и лиловыми горами. Он каждое лето приезжал сюда писать красками и освежить свою дружбу с Мак-Бейнами, которые с суровым радушием привечали его в своем доме и отдавали ему под мастерскую отличный каменный сарай.

Итак, довольный ясным днем, он лежал на носу, покуда не заскрипела под днищем галька маленького островка. Он машинально помог Мак-Бейну выгрузить все принадлежности — этюдник, холсты, жестяные ящики с красками. Он поставил холст и складной стул. Потом склонил голову набок и посмотрел на свой незаконченный пейзаж.

— Ну, так. В обед я за вами приеду, — сказал Мак-Бейн.

— Хорошо, мистер Мак-Бейн. Мне тут еще на несколько часов работы. Как по-вашему, получается?

Мак-Бейн важно отошел на правильную дистанцию и, закрыв один глаз, стал нагибать голову то на правый бок, то на левый. Все долгие зимы Мак-Бейн при случае мог часами спорить в маленькой гостинице у озера, что этот его мистер Фрит был чуть ли не величайшим английским пейзажистом, перед которым преклонились бы все мастера голландской и французской школ, когда б они дожили до наших дней. Но в присутствии самого художника Мак-Бейн никогда не позволял себе выдать, свое, несомненно, пристрастное мнение.

— Что ж, раз уж вы меня спрашиваете, я бы сказал, у вас оно выходит как-то вроде бы немножко не так. Вода вроде бы немножко ярковата и слишком пестрая, и никогда я не видел, чтобы гора была такого цвета, и облака у вас очень удивительные. Но в общем, скажу я, картина отличная.

Лесли Фрит улыбнулся. Он привык к критическим замечаниям Мак-Бейна. Мало того — он их, в сущности, ценил, потому что суровый шотландец обладал верным глазом и понимал красоту родного края. Фрит покивал головой, глядя то на свой этюд, то на пейзаж перед глазами. Он думал о том, как тихо все вокруг. Нигде ничто не шелохнется, только чуть поплескивает вода под днищем лодки у берега. Ничто не шелохнется — только…

Он сощурил глаза.

— Гляньте-ка, мистер Мак-Бейн… Никак, олень?

Шотландец посмотрел, куда указывал протянутой рукою Фрит. Обшарил глазами весь берег по северной стороне. Тяжелые рыжие брови нависли, точно затем, чтобы заслонить собою серо-голубые глаза.

— Олень, да? — повторил свой вопрос художник. Мак-Бейн молча покачал головой. Его глаза, привычные к простору, были острей, чем у англичанина.

— Ну-ну, никогда б не подумал! — провозгласил он наконец.

— Что там такое?

— Собака, — сказал старик.

Он щитком поднес ладонь к глазам. Художник сделал то же.

— Так и есть. Теперь и я разглядел.

Удостоверившись, что это не олень, Фрит вернулся было к своему этюду, но старик все еще не сводил глаз с собаки. Его пристальное внимание заставило и художника снова обратить на нее взгляд.

— Колли, — сказал Мак-Бейн. — Как она сюда попала?…

— Ну, верно, здешняя — с какой-нибудь фермы.

Шотландец покачал головой. Не сводя глаз с собаки, он увидел, что она подступила к самой кромке воды и зашла в озеро на несколько футов от берега. Потом вернулась назад, пробежала берегом несколько ярдов и попробовала еще раз. Это повторялось опять и опять, как будто она ждала, что где-нибудь на новом месте вода исчезнет и под ногами окажется сухое дно.

— Вон оно что, мистер Фрит! Она, значит, ищет, где бы перейти.

— Может быть, она хочет пробраться следом за нами на остров?

— Нет. Она ищет, где перейти.

Как будто чтобы устранить все сомнения, послышалось жалобное скуление — тот ряд коротких взвизгов, каким собака выражает свое недоумение, когда наталкивается на непонятную помеху.

— Так и есть, хочет перейти, — повторил шотландец. — Подгребу-ка я, пожалуй, к тому месту и…

С этими словами он подошел к отмели и, взявшись за нос, приподнял лодку. Погруженные в воду весла застучали в уключинах, и шум разнесся, вихрясь, по тихой поверхности озера. В это мгновение Лесли Фрит увидел, что собака подняла морду и повернула в сторону.

— Ока уходит, мистер Мак-Бейн, — окликнул он гребца.

Шотландец поглядел на берег. Он встал. Оба, художник и гребец, увидели, как колли нырнула под кусты. Теперь они только в отдельные мгновения могли видеть, как собака неуклонно бежала вдоль озера, кромкой берега, на запад, Она бежала уверенно, как будто теперь уже твердо приняла свое решение.

— Побежала в обход, — сказал Мак-Бейн. — Бедняга — не близкий это конец.

— По-вашему, она хочет обогнуть озеро? Но это же мили и мили…

— Ей придется покрыть без малого сто миль, пока она доберется.

Художник недоверчиво посмотрел на старика:

— Вы будете меня уверять, что собака способна пробежать сто миль только ради того, чтобы обогнуть озеро? Ну, знаете!..

Фрит рассмеялся, но Мак-Бейн заговорил таким тоном, что художник сразу притих:

— Мистер Фрит, колли — собака шотландского происхождения, и в ней есть и храбрость к упорство, отличающие нашу страну.

Мак-Бейн сказал это с упреком, и Фрит распознал за словами их задний смысл. Его мысль пошла дальше.

— Мистер Мак-Бейн!

— Да?

— Как вы думаете, почему она хочет перебраться через озеро? Зачем это ей?

Шотландец долго стоял молча. Потом сказал:

— Кто ее знает! Одно только можно сказать. У нее есть дело где-то там, и она пошла по своему делу, не прося помощи ни у одной души на всем белом свете. И это…

Тут Мак-Бейн повернулся к своей лодке и залез в нее. Затем докончил:

— … хороший пример, такой, что всем бы нам не худо ему следовать.

Фрит усмехнулся про себя. Строгий старик имел обыкновение из всего на свете извлекать строгий урок о правилах поведения. Его мысль вернулась к этюду, и теперь он лишь вполглаза видел лодку, становившуюся все меньше и меньше, по мере того как Мак-Бейн уходил в ней по воде, оставив его в одиночестве.

Инстинкт — как птичий полет: он держит направление всегда твердо по прямой.

А потому Лесси в своей тяге домой направилась почти так, как летит к улью пчела: прямо на поселок Гринол-Бридж, что лежал далеко на юге. Временами сворачивая или петляя там, где перед ней вставали поперек пути города или непроходимые горы, она потом всегда возвращалась к прямому направлению на юг, как звал инстинкт. Так она подвигалась день за днем через Горную страну в своем нескончаемом трудном путешествии. Путь ее шел по прямой.

Но она не могла заранее предвидеть, какая местность окажется перед ней. Она не могла знать, что избранная инстинктом прямая дорога к дому заведет ее в тупик, что, идя по ней, она упрется в большие озера Шотландии.

Посмотрев на карту, вы увидите, какое препятствие они представляют собой: это длинные водные массивы, тянущиеся почти неизменно с востока на запад и почти что надвое пересекающие страну. И, хотя на карте они выглядят узенькими, точно пальцы, они на деле вовсе не узкие. Это, повторяю, большие водные массивы, широкие и длинные, и животное не может переплыть их из края в край. Потому что, хотя они вытянуты в длину, противный берег большей частью не виден или в лучшем случае чуть синеет вдалеке узенькой, низко стелющейся полосой.

Нет, озера — трудная преграда. Человек может перебраться через них в лодке или на пароме, животное же не может.

Но и на берегу большого шотландского озера Лесси все же не отступила от цели. Инстинкт приказывал ей идти на юг. Но, если дорога оказывалась прегражденной, она принималась искать другую. Так она пустилась в свой долгий обход вокруг озера. День за днем она двигалась на запад, пробираясь своим путем, огибая деревни и поселки, но всегда потом возвращаясь к берегу и двигаясь на запад.

Временами казалось, что преграда обойдена и дорога свободна. Короткое время Лесси бежала своей ровной, мерной трусцой в желанном южном направлении.

Но это каждый раз оказывалось только мысом, узким, врезающимся в воду мысом. И каждый раз Лесси добегала до самого южного его конца, входила в воду и, вытянув морду к югу, скулила отрывистыми жалобными взвизгами.

Потом она каждый раз должна была повернуть на север, пробежать по самой кромке берега, чтобы затем опять взять на запад в поисках обходного пути.

Десятки заливов и мысов — и каждый раз новое разочарование! Прошла неделя с того дня, когда Лесли Фрит и Мак-Бейн увидели собаку, а она все еще двигалась на запад. И все еще большое, длинное озеро лежало преградой, непреодолимой для собаки.