Глава 26

Любовь Дьюи

Я всегда буду помнить Рождество 2005 года, за год до того ужасного совещания, когда Дьюи было восемнадцать лет. Джоди и Скотт остановились у меня в доме. У них уже были полуторагодовалые близнецы Натан и Ханна. Мама еще была жива, и, отдыхая, она с удовольствием наблюдала, как близнецы разворачивают подарки. Дьюи растянулся на диване, прижавшись к бедру Джоди. То был конец одного периода и начало следующего. Но в ту неделю все мы были вместе.

Любовь Дьюи к Джоди никогда не уменьшалась. Моя дочь продолжала оставаться его большой романтической любовью. В это Рождество, едва только ему предоставлялась возможность, он пристраивался рядом с ней. Но когда сейчас вокруг было так много людей, особенно детей, он предпочитал больше наблюдать. Он хорошо относился к Скотту, не проявляя ни капли ревности, и полюбил близнецов. Когда родились внуки, я передвинула стеклянный кофейный столик вместе с оттоманкой, и почти всю рождественскую неделю Дьюи предпочитал сидеть на этом диване. Натан и Ханна топтались рядом с ним и покрывали Дьюи ласками с головы до ног. Дьюи относился к малышам с осторожностью. В библиотеке осторожно выскальзывал у них из рук, когда они слишком настойчиво его домогались. Но с близнецами он покорно сидел, даже когда они слишком настойчиво тискали его и ерошили шерсть. Ханна целовала его по сотне раз на дню; Натан случайно стукнул его по голове, а Ханна ткнула его в мордочку, когда хотела приласкать. Дьюи даже не отреагировал. Это были мои внуки, дети Джоди. Дьюи любил нас, и поэтому он любил и Ханну.

В том году Дьюи был очень спокоен. Это было самое большое изменение в характере стареющего Дьюи. Он знал, как избегать неприятностей. Он по-прежнему посещал встречи и совещания, но теперь точно знал, что может себе позволить и чьи колени выбрать. В сентябре 2006 года, всего за несколько недель до совещания совета, программа библиотеки собрала почти сотню человек. Я предположила, что Дьюи скроется в рабочем отделе, но он, как всегда, крутился между людьми. Он как тень скользил между ними. Часто его не замечали, но посетители нередко опускали руку погладить его. В этих его движениях был ритм, который казался самым естественным и прекрасным в мире.

После программы Дьюи вскарабкался в свою кроватку над столом Кей; видно было, что он устал. Кей, подойдя, мягко почесала ему спинку. Я знала, о чем говорило это прикосновение, этот спокойный взгляд. В них были благодарность, с которым обращаются к старому другу или супружеской паре, увидев их в переполненной комнате и понимая, как хорошо, что они есть на свете, и как вам повезло, что они присутствовали в вашей жизни. Мне показалось, что сейчас она скажет: «Все в порядке, котик, все в порядке», словно фермер в фильме «Бейб», но на этот раз Кей промолчала.

Два месяца спустя, в начале ноября, у Дьюи стала неверной походка, он часто мочился, порой не попадая на бумагу рядом со своим подносом, чего раньше никогда не делал. Но он не скрывался, не прятался. Так же вспрыгивал на абонементный стол и спрыгивал с него. Он так же общался с посетителями. Похоже, Дьюи не испытывал никаких болей. Я позвонила доктору Франк, и она посоветовала мне не привозить Дьюи, а внимательно за ним наблюдать.

Как-то утром, ближе к концу месяца, Дьюи не вышел поздороваться со мной. За все эти годы я могла на пальцах одной руки подсчитать случаи, когда Дьюи не ластился ко мне по утрам. Вместо этого он просто стоял у входных дверей, ожидая меня. Я отнесла его облегчиться и дала баночку с кошачьим кормом. Он сделал несколько глотков и отправился со мной в наш утренний обход. Я была занята подготовкой поездки во Флориду — Натали, дочь моего брата Майка, выходила замуж, и собиралась вся семья, — так что на все остальное утро я оставила Дьюи на попечение коллег. Как обычно, пока я работала, он зашел в мой кабинет понюхать решетку калорифера, дабы убедиться, что я в безопасности. Чем старше он становился, тем с большим тщанием оберегал тех, кого любил.

В половине десятого я вышла купить Дьюи завтрак: бекон, яйцо и сырный бисквит. А когда вернулась, Дьюи не побежал мне навстречу. Я подумала, что глуховатый старина не услышал звук дверей. Я нашла его спящим на стуле рядом с абонементным столом, так что несколько раз помахала пакетом, чтобы он почувствовал запах яиц. Сорвавшись со стула, он побежал в мой кабинет. В бумажной тарелочке я сделала яично-сырную смесь, и он три или четыре раза глотнул ее, прежде чем свернуться на моих коленях.

В десять тридцать Дьюи посетил «час истории». Как обычно, он приветствовал каждого ребенка. Восьмилетняя девочка сидела на полу со скрещенными ногами в позе, которую мы называли «индийский стиль». Дьюи пристроился на ее ногах и погрузился в сон. Она поглаживала его, и все остальные дети выстроились в очередь, чтобы тоже его погладить. Все были счастливы. После «часа истории» Дьюи заполз в свою меховую кроватку перед нагревателем, который жарил на полную мощность. Тут он и оставался, когда я в полдень ушла из библиотеки. Я зашла домой на ленч, а затем усадила отца и поехала в Омаху, откуда и должна была улетать завтра утром.

Через десять минут после того, как я возвратилась домой, у меня зазвонил телефон. Это была Джейн, одна из наших сотрудниц:

— Дьюи странно ведет себя…

— Что ты имеешь в виду — странно?

— Он мяукает и как-то странно ходит. И еще пытается спрятаться в комоде.

— Сейчас буду.

Дьюи прятался под креслом. Я вытащила его, и он дрожал как утром, когда я нашла его. У него были большие глаза, и могу сказать, он испытывал боль. Я позвонила ветеринару. Доктора Франк не было, но ее муж доктор Билл оказался на месте.

— Немедленно приходите, — сказал он.

Я закутала Дьюи в его полотенце. Стоял холодный день конца ноября, и Дьюи тут же прижался ко мне.

Пока мы ехали к ветеринару, Дьюи лежал у обогревателя на полу моей машины и дрожал от страха. Я взяла его на руки и прижала к груди. И тут я заметила, как он тужится.

Какое я испытала облегчение! Это не серьезно. Это запор.

Я изложила доктору суть проблемы. Он взял Дьюи в процедурную, чтобы прочистить его кишечник. Он также помыл его, и Дьюи вернулся мокрый и холодный. Он перепрыгнул с рук доктора Билла на мои и умоляюще посмотрел на меня. «Помоги мне». Я видела — что-то все же не в порядке.

— Я нащупал какое-то уплотнение, — сказал доктор. — И это не фекалии.

— Что же это?

— Ему надо сделать рентген.

Через десять минут врач вернулся с результатом. В желудке Дьюи была большая опухоль, которая давила на почки и кишечник. Вот почему он часто мочился и, скорее всего, именно из-за этого промахивался.

— В сентябре этого не было, — сказал доктор Билл. — Похоже, рак ведет себя агрессивно. Но нам придется сделать ему анализ, чтобы убедиться окончательно.

Мы стояли, молча глядя на Дьюи. Я никогда не подозревала, что у него может быть опухоль. Никогда. Я все знала о Дьюи, все его мысли и чувства, но это он скрывал от меня.

— У него боли?

— Да, подозреваю, что так. Объем опухоли увеличивается очень быстро, так что будет только хуже.

— Вы можете дать ему что-нибудь обезболивающее?

— По сути, нет.

Я держала Дьюи на руках, укачивая, как ребенка. В шестнадцать лет он не позволял мне так с собой обращаться. Теперь даже не попробовал сопротивляться. Он просто смотрел на меня.

— Вы думаете, он постоянно испытывает боль?

— Иного варианта представить не могу.

Этот разговор сокрушил меня и уничтожил. Я чувствовала себя измотанной, беспомощной и усталой. Я не могла поверить в то, что услышала. Мне казалось, что Дьюи будет жить вечно.

Я позвонила в библиотеку и сказала, что Дьюи не вернется домой. Кей отсутствовала в городе. У Джой был свободный день. За ней побежали в магазин «Сирс», но опоздали. Пришли несколько других сотрудников, чтобы попрощаться. Вместо того чтобы идти к Дьюи, Шарон подошла ко мне и крепко обняла. Спасибо, Шарон. Как мне это было нужно! Затем я обняла Донну и поблагодарила ее за то, что она так любила Дьюи. Донна попрощалась с ним последней.

Кто-то сказал:

— Не знаю, хочу ли я быть здесь, когда его усыпят.

— Правильно, — сказала я. — Я побуду с ним наедине.

Доктор Билл отнес Дьюи в процедурную, чтобы приготовить внутривенное вливание, затем принес его в свежем одеяльце и положил мне на руки. Несколько минут я говорила с Дьюи. Я рассказала, как любила его, как много он для меня значил и как я не хочу, чтобы он страдал. Я объяснила, что произошло и почему. Я поудобнее закутала его в одеяло. Что еще я для него могла сделать? Я качала его на руках, сама покачиваясь вперед и назад, — эта привычка сложилась, еще когда он был котенком. Доктор Билл сделал ему первый укол и тут же — второй.

— Я проверю сердцебиение, — сказал он.

— Не стоит, — возразила я. — Я все пойму по его глазам.

Дьюи скончался.