• Глава 1. Ценностные суждения
  • Глава 2. Знание и ценность
  • Глава 3. Поиск абсолютных ценностей
  • Глава 4. Отрицание ценности

    • Часть 1. Ценность

    Глава 1. Ценностные суждения

     1. Ценностные суждения и утверждения осуществовании

    Суждения, утверждающие существование(утвердительные утверждения о существовании) илинесуществование (отрицательные утверждения осуществовании) являются описательными. Ониутверждают нечто о Вселенной в целом или о частиВселенной. Относительно них проблемы истинностии ложности существенны. Их нельзя смешивать сценностными суждениями.

    Ценностные суждения произвольны. Они выражаютчувства, вкусы или предпочтения индивида,который их высказывает. Относительно них неможет быть никакой проблемы истинности илиложности. Они окончательны и не подлежатникакому доказательству илизасвидетельствованию.

    Ценностные суждения представляют собоймыслительные акты конкретного индивида. Вкачестве таковых их следует чётко отличать отпредложений, посредством которых человекпытается сообщить другим людям о содержаниисвоих ценностных суждений. Человек имеет причинылгать о своих оценках. Мы можем описать этосостояние дел следующим образом. Каждоеценностное суждение само по себе может бытьтакже фактом действительного состоянияВселенной и как таковое может быть объектомутверждения о существовании. Предложение «Япредпочитаю Легару Бетховена» касаетсяценностного суждения. Оно выглядит какутверждение о существовании. Оно истинно, если ядействительно предпочитаю Бетховена исоответственно действую, и ложно, если на самомделе я предпочитаю Легара и по некоторымпричинам лгу о моих реальных чувствах, вкусах илипредпочтениях. Аналогичным образом утверждениео существовании «Пол предпочитает ЛегаруБетховена» может быть истинным или ложным.Заявляя, что относительно ценностных суждений неможет существовать проблемы истинности илиложности, мы говорим о суждении как таковом, а нео предложении, сообщающем содержание этогосуждения ценности другим людям.

    2. Определение ценности и действие

    Ценностное суждение является чистоакадемичным, если не побуждает высказывающегоего человека ни к какому действию. Есть суждения,которые должны оставаться академичными, потомучто действия, направляемые ими, превышают силыотдельного человека. Человек может предпочитатьзвёздное небо беззвёздному, но он не можетпытаться заменить второе состояние, нравящеесяему меньше, первым, которое нравится ему больше.

    Значимость ценностных суждений заключаетсяименно в том, что они представляют собой источникчеловеческих действий. Направляемый этимиоценками, человек стремится заменитьобстоятельства, которые он считает менееудовлетворительными, обстоятельствами, которыенравятся ему больше. Чтобы достичь преследуемыецели, он применяет средства.

    Следовательно, история дел человеческих должнаизучать ценностные суждения, побуждающие людейдействовать и направляющие их поведение. То, чтослучилось в истории, не может быть обнаружено иизложено безотносительно к разнообразнымоценкам действующих индивидов.

    В задачу историка как историка не входит даватьоценки индивидам, поведение которых являетсятемой исследования. Как отрасль знания историявысказывает только утверждения о существовании.Но эти утверждения о существовании частокасаются наличия или отсутствия определённыхценностных суждений в умах действующихиндивидов. Именно установление содержанияценностных суждений действующих индивидовявляется одной из задач специфического методапонимания исторических наук.

    Именно задачей истории, например, являетсясвести происхождение кастовой системы в Индии кценностям, направлявшим поведение поколений, еёразрабатывавших, совершенствовавших исохранявших. Затем её задача – выяснить, каковыбыли последствия этой системы и какое влияниеони оказали на ценностные суждения последующихпоколений. Но не дело историка высказыватьценностные суждения относительной системы вцелом, восхвалять или осуждать её. Он долженобсуждать её значимость для хода событий, ондолжен сравнить её с замыслами и намерениями еёавторов и сторонников, а также описатьпоследствия и результаты её функционирования. Ондолжен спросить, годились ли применённыесредства для достижения целей, преследуемыхдействующими индивидами.

    В действительности, нет историка, полностьюсвободного от субъективных оценок. Но подобныесуждения всегда второстепенны относительноподлинных задач истории. Высказывая их, авторговорит как индивид, судящий с точки зрения своихличных оценок, а не как историк.

    3. Субъективность оценок

    Все ценностные суждения являются личными исубъективными. Не существует иных ценностныхсуждений, кроме утверждающих: я предпочитаю,мне больше нравится, я хочу.

    Никто не может отрицать, что между разнымилюдьми существуют широкие разногласияотносительно их ощущений, вкусов и предпочтенийи что даже одни и те же индивиды в различныемоменты своей жизни ценят одни и те же вещипо-разному. Учитывая это, бесполезно говорить обабсолютных и вечных ценностях.

    Это не означает, что каждый индивид выводитсвои ценности на основе собственного разума.Подавляющее большинство людей берёт свои оценкииз социального окружения, в котором они родилисьи выросли, которое сформировало их личность и вкотором они получили образование. Немногие имеютсилы отклониться от традиционного набораценностей и установить свою собственную шкалутого, что представляется лучшим, и того, чтокажется худшим.

    Теорема субъективности оценок означает, что мыне располагаем критериями, которые позволили быотвергнуть какое-либо конечное ценностноесуждение как неправильное, ложное или ошибочноеподобно тому, как мы можем отвергнутьутверждение о существовании как очевидно ложное.Бессмысленно спорить о конечных ценностныхсуждениях, как мы спорим об истинности и ложностиутверждения о существовании. Как только мы спомощью аргументов начинаем доказыватьнесостоятельность конечных ценностных суждений,мы начинаем рассматривать их как средствадостижения определённых целей. Но тогда мыпросто переводим дискуссию в другой план. Мыпредставляем рассматриваемый принцип уже не какконечную ценность, а как средство достиженияконечной ценности, и снова сталкиваемся с той жепроблемой. Например, мы можем продемонстрироватьбуддисту, что если действовать в соответствии сучениями его веры, то это приведёт к результатам,которые мы считаем катастрофичными. Но мы ничегоне сможем сказать, если он ответит, что на еговзгляд эти последствия являются меньшим злом иливообще не являются злом по сравнению срезультатами несоблюдения его правил поведения.Его представления о высшем благе, счастье,блаженстве отличаются от наших. Он не разделяетценности, которые волнуют его критиков, и ищетдругие источники удовлетворения.

    4. Логическая и синтаксическая структураценностных суждений

    Ценностное суждение смотрит на вещи с точкизрения высказывающего его человека. Оно ничегоне утверждает о вещах как они есть. В нихпроявляется эмоциональная реакция человека наконкретные обстоятельства по сравнению сдругими конкретными обстоятельствами .

    Ценность не является имманентной категорией.Она содержится не внутри вещей и обстоятельств, авнутри оценивающего субъекта. Нельзя приписатьценность только одной вещи или состоянию дел.Оценка неизбежно сравнивает предмет илиобстоятельство с другим предметом илиобстоятельством. Оценка ранжирует различныесостояния внешнего мира. Она противопоставляетодин предмет или состояние, реальное иливоображаемое, другому предмету илиобстоятельству, реальному или воображаемому, иупорядочивает их на шкале предпочтений субъекта.

    Может случиться так, что индивид считает обапредставляемых предмета или обстоятельстваравноценными. Его не интересует ни наличие А,ни наличие В. Тогда ценностное суждениевыражает безразличие. Результатом такогонейтрального отношения не может стать никакоедействие.

    Иногда высказываемое ценностное суждениесжато и имеет смысл, если будет соответствующимобразом дополнено слушателем. «Я не люблюкорь» означает «я предпочитаю отсутствиекори её наличию». Такая незаконченность –знаклюбой ссылки на свободу. Свобода всегда означаетсвободу от (отсутствие) чего-либо, явноупоминаемого или неявно подразумеваемого.Грамматическая форма такого суждения может бытьквалифицирована как отрицательная. Нобессмысленно из идиоматического облика этогокласса ценностных суждений выводить какие-либоутверждения о их содержании и обвинять их в такназываемом негативизме. Любое ценностноесуждение допускает формулировку, в которой болеевысоко ценимая вещь или состояние логическивыражается как положительно, так и в формеотрицания, хотя в языке соответствующий терминможет и отсутствовать. Свобода печатиподразумевает отвержение или отрицание цензуры.Но выраженное явно она означает положение дел,при котором автор один определяет содержаниесвоих публикаций, в отличие от положения, прикотором полиция имеет право вмешиваться в этотвопрос.

    Действие неизбежно предполагает отказ отчего-то, чему приписана более низкая ценность,чтобы достигнуть или сохранить нечто чемуприписана более высокая ценность. Таким образом,например, отказываются от определённогоколичества досуга, чтобы получить продуктопределённого количества труда. Отказ от досугаявляется средством достижения более высокоценимого предмета или состояния.

    Некоторые люди столь чувствительны, что труднопереносят голые факты физиологии человеческоготела и праксиологический характер человеческойдеятельности. Таких людей обижает констатация,что человек должен выбирать между возвышеннымиидеалами, с одной стороны, и потребностями тела, сдругой. Они считают, что такие заявленияпринижают благородство высших вещей иотказываются замечать, что в жизни человекабывают ситуации, когда он вынужден выбиратьмежду верностью высоким идеалам и такойфизиологической потребностью, как еда.

    Когда человек сталкивается с необходимостьювыбора между двумя предметами или состояниями,его решения представляют собой ценностныесуждения вне зависимости от того, высказываютсяони в грамматической форме, обычно используемойдля выражения таких суждений, или нет.

    Глава 2. Знание и ценность

     1. Доктрина предвзятости

    Обвинение в предвзятости выдвигалось противэкономистов задолго до того, как Марксинтегрировал его в свои доктрины. Сегодня оноразделяется почти всеми авторами и политиками,которые хотя во многих отношениях и находятсяпод влиянием марксистских идей, не могут простосчитаться марксистами. Смысл их упрёковотличается от смысла в контекстедиалектического материализма. Поэтому мы должныразграничить две разновидности доктриныпредвзятости: марксистскую и немарксистскую.Первая будет обсуждаться ниже по ходукритического анализа марксистскогоматериализма. В этом параграфе рассматриваетсятолько последняя.

    Сторонники обеих разновидностей доктриныпредвзятости признают, что их позиция была быкрайне слаба, если бы они обвиняли в предвзятоститолько экономистов, не возлагая ту же самую винуна все отрасли науки. В результате, они расширилидоктрину предвзятости, – но нам нетнеобходимости обсуждать здесь эту расширеннуюдоктрину. Мы можем сконцентрироваться на егоядре – утверждении, что экономическая науканеизбежно не является wertfrei <ценностнонейтральный (нем.) – Прим. перев.>, азаражена предвзятостью и предубеждениями,укоренёнными в ценностных суждениях. Ибо всеаргументы, выдвинутые в поддержку доктрины общейпредвзятости, также используются в попыткахдоказать специальную доктрину предвзятости,касающуюся экономической науки, тогда какнекоторые из аргументов, выдвинутые в пользуспециальной доктрины предвзятости, явнонеприменимы в общей доктрине.

    Некоторые современные защитники доктриныпредвзятости пытались связать её сфрейдистскими идеями. Они утверждают, чтопредвзятость экономистов не являетсясознательной. Последние не отдают себе отчёта всвоих предубеждениях и непреднамеренно ищутрезультаты, которые полностью подтвердят ихпредрешённые выводы. Из глубин подсознанияподавленные желания, неизвестные самомуразмышляющему человеку, оказывают возмущающеевлияние на его рассуждения и направляют егомысли к результатам, согласующимся свытесненными в подсознание его желаниями ипобуждениями.

    Однако разделяемый вариант доктриныпредвзятости не имеет значения. Любой из нихвызывает одни и те же возражения.

    Ибо ссылка на предвзятость, намеренную илиподсознательную, неуместна, если обвинитель не всостоянии ясно показать, каковы недостаткирассматриваемой теории. Имеет значение лишьодно: является теория обоснованной илинеобоснованной. Это устанавливаетсядискурсивным рассуждением. Раскрытиепсихологических сил, движущих автором никак неумаляет обоснованности и правильности теории.Мотивы мыслителя не играют никакой роли дляоценки его достижений. Сегодня биографыистолковывают творчество гениев как продукт ихкомплексов и эротических импульсов и сублимациисексуальных желаний. Их исследования могут бытьценным вкладом в психологию или скорее втимологию (см. ниже, гл. 12, раздел 1), но никак невлияют на поведение тех, чьи биографии пишутся.Самые изощрённые психоаналитическиеисследования жизни Паскаля ничего не скажут онаучной обоснованности или необоснованности егоматематических и философских теорий.

    Если недостатки и ошибки теории раскрываютсяпосредством дискурсивного рассуждения, историкии биографы могут попытаться найти их причину впредвзятости автора. Но если против теориинельзя выдвинуть никаких разумных возражений, неимеет значения, какие мотивы двигали её автором.Пусть он был предвзят. Но тогда мы должныпризнать, что его так называемая предвзятостьпроизвела на свет теоремы, успешно выдержавшиевсе возражения.

    Ссылки на предвзятость автора не заменятопровержения его теорий логичными аргументами.Те, кто обвиняют экономистов в предвзятости,просто демонстрируют, что затрудняютсяопровергнуть учения экономистов с помощьюкритического анализа.

    2. Общее благо против особых интересов

    Экономическая политика направлена надостижение определённых целей. При их обсужденииэкономическая наука не подвергает сомнениюценность, которую действующие люди присваиваютэтим целям. Она просто исследует два момента:во-первых, пригодна ли эта политика длядостижения целей, которые стремятся достичь те,кто её рекомендует и реализует. Во-вторых, неприводит ли эта политика к результатам, которыеявляются нежелательными с точки зрения тех, кторекомендует и реализует её.

    Надо признать, что язык, которым экономисты,особенно предшествующих поколений, излагалирезультаты своих изысканий, можно было легкоистолковать неправильно. Обсуждая конкретнуюэкономическую политику, они выражались языком,который был бы адекватным с точки зрения тех, кторассматривал возможность её использования длядостижения определённых целей. Именно потому,что экономисты не были предвзятыми и не ставилипод сомнение выбор целей действующих людей, онипредставляли результаты своих размышлений вформе, принимавшей оценки действующих субъектовбез доказательств. Устанавливая пошлины илидекретируя минимальные ставки заработной платы,люди стремятся к достижению определённых целей.Если экономисты полагали, что та или инаяполитика приведёт к достижению целей,преследуемых её сторонниками, они называли еёхорошей без доказательств, подобно тому, как врачназывает определённое лечение хорошим, так какон достигает цели – излечения своего пациента.

    Одной из самых известных теорем, выработанныхэкономистами классической школы – теориисравнительных издержек Рикардо – не страшнаникакая критика, если судить по тому, что сотнистрастных противников на протяжении ста сорокалет не сумели выдвинуть против неё ни одногосостоятельного аргумента. Это гораздо больше,чем просто теория, трактующая результатысвободной торговли и протекционизма. Этоутверждение о фундаментальных принципахчеловеческого сотрудничества в условияхразделения труда, специализации и интеграциипрофессиональных групп, происхождения ипоследующего усиления общественных связей междулюдьми, и поэтому должна быть названа закономобразования связей. Теория Рикардо необходимадля понимания происхождения цивилизации иразвития истории. В отличие от распространённогопонимания, она не говорит о том, что свободнаяторговля – это хорошо, а протекционизм – плохо.Она просто показывает, что протекционизм неявляется средством повышения предложенияпроизведённых товаров. Таким образом, она неговорит о пригодности или непригодностипротекционизма для достижения других целей,например, для защиты независимости страны вслучае войны.

    Те, кто обвиняют экономистов в предвзятости,ссылаются на якобы стремление экономистовобслуживать «интересы». В этом контекстеобвинения заключаются в том, что экономистыэгоистично стремятся к повышению благосостоянияособых групп в ущерб общему благу. Однако следуетнапомнить, что идея общего блага в смыслегармонии интересов всех членов обществаявляется современной идеей и что своимвозникновением она обязана как раз учениямэкономистов классической школы. До этого людибыли уверены в существовании неразрешимогоконфликта интересов между людьми и междугруппами людей. Выигрыш для одного неизбежноозначает ущерб для других; ни один человек неполучает прибыли иначе как за счёт убытков длядругих людей. Мы можем назвать этот принципдогмой Монтеня, потому что в новое время первымеё сформулировал именно Монтень. Эта догмасоставляла суть учений меркантилизма и былаглавной мишенью в критике меркантилизма состороны классической школы [2]; последняяпротивопоставила ей свою доктрину гармонииправильно понимаемых или долгосрочных интересоввсех членов рыночного общества. Социалисты иинтервенционисты отрицают доктрину гармонииинтересов. Социалисты заявляют, что междуразличными классами одной нации существуетнепримиримый конфликт; в то время как интересыпролетариата требуют замены капитализмасоциализмом, интересы эксплуататоров требуютсохранения капитализма. Националисты заявляют,что интересы различных народов противоречатдруг другу.

    Очевидно, что антагонизм таких несовместимыхдоктрин может быть разрешён только при помощилогических рассуждений. Но оппоненты доктриныгармонии не готовы подвергнуть свои взглядытакой проверке. Как только кто-либо начинаеткритиковать их аргументы и пытается доказатьдоктрину гармонии, они кричат о предвзятости. Самфакт, что только они, а не их противники – сторонники доктрины гармонии– выдвигают упрёкв предвзятости, ясно показывает, что они не всостоянии опровергнуть утверждения своихоппонентов с помощью рациональных доводов. Кисследованию рассматриваемых проблемсоциалисты подходят с предубеждением, что толькопредвзятые апологеты неправедных интересовмогут оспаривать правильность ихсоциалистических и интервенционистских догм. Поих мнению, сам факт, что человек не согласен с ихидеями, есть доказательство его предвзятости.

    Такое отношение, если довести его до конечныхлогических следствий, подразумевает доктринуполилогизма. Полилогизм отрицает единообразиелогической структуры человеческого разума.Каждый общественный класс, каждая нация, раса илипериод истории вооружён логикой, котораяотличается от логики других классов, народов, расили поколений. Следовательно, буржуазнаяэкономическая наука отличается от пролетарскойэкономической науки, немецкая физика от физикидругих наций, арийская математика от семитскойматематики. Здесь нет необходимости разбиратьосновные положения различных ветвей полилогизма<см.: Мизес Л. Человеческаядеятельность. С. 73–78>. Ибо полилогизмникогда не выходил за границы простых декларацийо том, что существует многообразие логическойструктуры разума. Он никогда не указывал, в чёмименно состоят эти различия, например, чемлогика пролетариев отличается от логикибуржуазии. Поборники полилогизма простоотвергали определённые утверждения, ссылаясь нанеуточняемые особенности логики их автора.

    3. Экономическая наука и ценность

    Аргументация классической доктрины гармонииинтересов начинается с разграничениякраткосрочных и долгосрочных интересов. И опоследних говорят как о правильно понимаемыхинтересах. Давайте исследуем влияние этогоразграничения на проблему привилегий.

    Одна группа людей, безусловно, выигрывает отпредоставленных ей привилегий. Группапроизводителей, защищаемая пошлинами, дотациямиили любыми иными современнымипротекционистскими методами от конкуренцииболее эффективных соперников, извлекает выгоду вущерб потребителей. Но будет ли остальная частьнации, налогоплательщики и покупатели изделия,находящегося под защитой протекционистских мер,терпеть привилегии меньшинства? Они согласятся сэтим, если сами будут иметь выгоду из аналогичныхпривилегий. Тогда каждый человек в ролипотребителя теряет столько же, скольковыигрывает в роли производителя. Более того, всемнаносится ущерб в результате замены болееэффективных методов производства менееэффективными.

    Если трактовать экономическую политику с точкизрения различения долгосрочных и краткосрочныхинтересов, то нет никаких оснований обвинятьэкономиста в предвзятости. Экономист не осуждаетсохранение штата железнодорожных рабочих потребованию профсоюзов на том основании, что оноприносит выгоду железнодорожникам за счётдругих групп, которые ему нравятся больше. Онпоказывает, что железнодорожники не могутпомешать превращению раздувания штатов вовсеобщую практику, что в долгосрочнойперспективе причинит им не меньший вред, чемостальным.

    Разумеется, возражения экономистов,выдвигаемые против планов социалистов иинтервенционистов, не имеют никакого значениядля тех, кто не одобряет цели, которые людизападной цивилизации принимают как само собойразумеющееся. Те, кто предпочитает нужду ирабство материальному благосостоянию и всему,что только может развиться там, где существуетматериальное благосостояние, могут считать всеэти возражения неуместными. Но экономистыпостоянно акцентируют внимание на том, что ониобсуждают социализм и интервенционизм с точкизрения широко разделяемых ценностей западнойцивилизации. Социалисты и интервенционисты нетолько не отрицали –по крайней мере открыто – этиценности, но и настойчиво заявляли, чтореализация их программы осуществит их гораздолучше, чем это сделает капитализм.

    Правда, большая часть социалистов и многиеинтервенционисты провозглашают в качестве однойиз ценностей выравнивание уровня жизни всехиндивидов. Но экономисты не ставят под сомнениеподразумеваемое здесь ценностное суждение. Всё,что они делают, это указывают на неизбежныепоследствия уравнивания. Они не говорят: цель, ккоторой вы стремитесь, плоха: они говорят:осуществление этой цели вызовет последствия,которые вы сами считаете более нежелательными,чем неравенство.

    4. Предвзятость и нетерпимость

    Очевидно, что рассуждения многих людейнаходятся под влиянием ценностных суждений и чтопредвзятость часто искажает мышление людей. Чтонеобходимо отвергнуть, так это популярнуюдоктрину, утверждающую, что невозможнозаниматься экономическими проблемами безпредвзятости и что простой ссылки напредвзятость без вскрытия ошибок в цепочкерассуждений, достаточно, чтобы опровергнутьтеорию.

    В действительности, появление доктриныпредвзятости неявно означает безоговорочноепризнание неуязвимости учений экономическойнауки, против которых выдвинут упрёк впредвзятости. Это был первый шаг на путивозвращения к нетерпимости и преследованияинакомыслящих, являющихся главной особенностьюнашей эпохи. Так как несогласные виновны впредвзятости, правильным будет их«ликвидировать».

    Глава 3. Поиск абсолютных ценностей

     1. Проблема

    Рассматривая ценностные суждения, мыобращаемся к фактам, т.е. к способу, которым людивыбирают конечные цели в реальнойдействительности. Несмотря на то, что ценностныесуждения многих людей идентичны, несмотря на то,что допустимо говорить о некоторых почтиповсеместно разделяемых ценностях, отрицаниесуществования различий в ценностных сужденияхявно противоречило бы фактам.

    С незапамятных времён подавляющее большинстволюдей достигли согласия в предпочтениирезультатов мирного сотрудничества – по крайнеймере между ограниченным количеством людей– посравнению с последствиями изолированностикаждого индивида и гипотетической войны всехпротив всех. Естественному состоянию онипредпочли цивилизованное состояние, ибо онистремились к максимально возможному достижениюопределённой цели – сохранению жизни и здоровья– что, как они справедливо полагали, требовалообщественного сотрудничества. Но вдействительности существовали и другие люди,отвергавшие эти ценности и соответственнопредпочитавшие уединённую жизнь отшельников.

    Очевидно, что любое научное исследованиепроблемы ценностных суждений должно полностьюпринимать во внимание то, что ценностныесуждения субъективны и изменчивы. Наука пытаетсяузнать о том, что существует и сформулироватьутверждения о существовании, описывающиеВселенную как она есть. Относительно ценностныхсуждений она не может утверждать ничего сверхтого, что некоторые люди их высказывают, иисследует, к каким результатам приводятдействия, которые ими направляются. Любой шаг заэту границу равносилен подмене знания реальнойдействительности личными ценностнымисуждениями. Наука и организованный массив нашегознания учит нас тому, что есть, а не тому, чемуследует быть.

    Доктрины, утверждающие, что существуют вечныеабсолютные ценности, открытие которых являетсятакой же задачей научного или философскогоисследования, как и открытие законов физики,отвергают разграничение области науки, имеющейдело исключительно с утверждением осуществовании, и области ценностных суждений.Сторонники этих доктрин настаивают на том, чтосуществует абсолютная иерархия ценностей. Онипытаются определить высшее благо. Они говорят,что допустимо и необходимо разграничиватьистинные и ложные, правильные и неправильныеценностные суждения, аналогично тому, какразличаются истинные и ложные, правильные инеправильные утверждения о существовании <BrentanoF. Vom Ursprung sittlicher Erkenntnis. 2d ed. – Leipzig, 1921>.Наука не ограничивается описанием того, что есть.По их мнению, существует другая абсолютнозаконная отрасль науки – нормативная наукаэтики, задача которой показать истинныеабсолютные ценности и установить нормыправильного поведения людей.

    Беда нашей эпохи согласно сторонникам этойфилософии, в том, что люди больше не признаютвечных ценностей и не руководствуются ими всвоих действиях. В прошлом, когда народы западнойцивилизации были едины в одобрении ценностейхристианской этики, положение было лучше.

    Ниже мы рассмотрим проблемы, поднятые этойфилософией.

    2. Конфликты в обществе

    Обсудив тот факт, что люди расходятся в своихценностных суждениях и выборе конечных целей, мыдолжны подчеркнуть, что многие конфликты,которые обычно считаются связанными сценностями, в действительности вызваны спорамиотносительно выбора наилучших средствдостижения целей, по поводу которых уконфликтующих сторон нет разногласий. Проблемапригодности или непригодности определённыхсредств должна решаться при помощи утверждений осуществовании, а не ценностных суждений.Исследование этих утверждений – основнойпредмет прикладной науки.

    Таким образом, имея дело со спорамиотносительно человеческого поведения,необходимо знать, касаются эти разногласиявыбора целей или выбора средств. Часто это задачане из лёгких, поскольку то, что для одних людейявляется целью, для других является средством.

    За исключением ничтожно малого числапоследовательных отшельников, все люди считаютопределённый вид общественного сотрудничествамежду людьми основным средством достижениялюбых целей, которые могут у них появиться. Этотнеопровержимый факт обеспечивает общую почву, накоторой появляется возможность политическихдискуссий между людьми. Духовное иинтеллектуальное единство всего вида homo sapiensпроявляется в том, что подавляющее большинстволюдей считает одно и то же – общественноесотрудничество – наилучшим средствомудовлетворения биологических побуждений,существующих у любого живого существа:сохранения жизни и здоровья индивида иразмножения вида.

    Это почти всеобщее признание человеческогосотрудничества допустимо назвать природнымявлением. Использование такой манеры выражения иутверждение, что сознательное объединениесоответствует человеческой природе,подразумевают, что человек, отличительнымпризнаком которого как человека считаетсяинтеллект, способен осознать великий принципкосмического становления и эволюции, а именнодифференциацию и интеграцию, и осмысленноиспользовать этот принцип для улучшения условийсуществования. Но не следует считать, чтосотрудничество между индивидами биологическоговида является универсальным феноменом. Средствак существованию любого вида живых существнедостаточны. Следовательно, между членами всехвидов существует биологическая конкуренция,непримиримый конфликт жизненных«интересов». Выжить может только часть изтех, кто появляется на свет. Некоторые погибаютиз-за того, что другие особи его вида отняли унего средства к существованию. Безжалостнаяборьба за существование между членами одноговида ведётся именно потому, что они принадлежат кодному виду и конкурируют с другими его членамиза одни и те же ограниченные возможностивыживания и воспроизводства. Лишь человек силойсвоего разума заменил биологическую конкуренцию– общественным сотрудничеством. Разумеется,общественное сотрудничество стало возможнымблагодаря природному явлению – более высокойпроизводительности труда, достигнутойиспользованием принципа разделения труда испециализацией задач. Но необходимо было открытьэтот принцип, понять его влияние на человеческиедела и сознательно использовать в качествесредства в борьбе за существование.

    Фундаментальные факты общественногосотрудничества были неверно истолкованы школойсоциального дарвинизма, а также многими еёкритиками. Первые утверждали, что войны междулюдьми представляют собой неизбежное явление, ивсе попытки установить вечный мир между странамипротиворечат природе. Вторые возражали, чтоборьба за существование ведётся не междупредставителями одного вида животных, а междучленами разных видов. Как правило, тигр нападаетне на других тигров, а на более слабых животных.Следовательно, заключают они, война между людьми,являющимися представителями одного вида,неестественна <об этом споре см.: Barth P. DiePhilisophie der Geschichte als Soziologie. 4th ed. – Leipzig, 1922. S. 289–92>.

    Обе школы неверно интерпретируют дарвиновскуюконцепцию борьбы за выживание. Её смысл не внепосредственном противоборстве. Концепцияметафорически означает неодолимое стремлениекаждого существа оставаться живым, невзирая навсе факторы, угрожающие его существованию.Поскольку средства к существованиюнедостаточны, то между индивидами, – не важно,одного или разных видов, – питающимисяодинаковой пищей, существует биологическаяконкуренция. Не имеет значения, дерутся тигрыдруг с другом или нет. Каждая особь животноговида становится смертельным врагом любой другойособи просто из-за их соперничества не на жизнь, ана смерть за достаточное количество пищи. Этопостоянное соперничество происходит средиживотных, мигрирующих стадами и стаями, междумуравьями одного муравейника и пчёлами одногороя, между потомством общих родителей и междусеменами, созревшими на одном растении. Толькочеловек имеет силы в определённой степенивырваться из-под господства этого закона спомощью намеренного сотрудничества. До тех порпока существует общественное сотрудничество инаселение не увеличивается сверх оптимальногоразмера, биологическая конкуренцияприостановлена. Именно поэтому нецелесообразноссылаться на животных и растения, имея дело ссоциальными проблемами человека.

    Всеобщее признание принципа общественногосотрудничества не привело к согласиюотносительно всех межчеловеческих отношений.Почти все люди согласны считать общественноесотрудничество основным средствомосуществления всех человеческих целей, какими быони ни были, но расходятся в том, что касаетсястепени, в какой мирное общественноесотрудничество является подходящим средствомдля достижения их целей и как далеко следуетзаходить в его использовании.

    Те, кого называют сторонниками теории гармонии,основывают свои аргументы на законе образованиясвязей Рикардо и на принципе народонаселенияМальтуса. Они не предполагают, как считаютнекоторые их критики, что все люди биологическиравны. Они полностью учитывают тот факт, чтосуществует врождённые биологические различиямежду различными группами людей, так же как имежду индивидами, принадлежащими к одной группе.Закон Рикардо продемонстрировал, чтосотрудничество на основе принципа разделениятруда положительно сказывается на всехучастниках. Любому человеку выгодносотрудничать с другими людьми, даже еслипоследние во всех отношениях – умственные ителесные способности и навыки, старательность иморальные качества – находятся ниже него. Изпринципа Мальтуса следует вывод, каждому данномусостоянию запаса капитальных благ и знаний о том,как лучше всего использовать природные ресурсы,соответствует оптимальный размер численностинаселения. До тех пор пока численность населенияне превысила эту величину, добавление новыхчленов скорее улучшает, чем ухудшает условиясуществования тех, кто уже участвует всотрудничестве.

    В философии противников теории гармонии,различных школ национализма и расизманеобходимо выделять два различных направления.Одно представляет собой доктрину непримиримогоантагонизма, существующего между разнымигруппами, такими, как нации или расы. По мнениюпротивников теории гармонии, общность интересовсуществует только в пределах группы, между еёчленами. Интересы каждой группы и каждого из еёчленов противоположны интересам всех другихгрупп и каждого из их членов. Так что постоянныевойны между разными группами вполне«естественны». Естественное состояние войныкаждой группы против всех других групп можетиногда прерываться периодами перемирия,ошибочно определяемыми как периоды мира. Такжеиногда во время войны группы сотрудничают сдругими группами в рамках союзов. Подобныеальянсы являются временными паллиативамиполитики. В долгосрочном плане они не оказываютвлияния на неумолимый естественный конфликтинтересов. Ведущая группа коалиции всотрудничестве с некоторыми союзными группаминаносит поражение нескольким враждебным группами разворачивается против бывших союзников, чтобыих уничтожить и установить своё мировоегосподство.

    Вторая догма националистических и расистскихфилософий рассматривается их сторонниками каклогический вывод из первой догмы. По их мнению,условия существования людей подразумеваютналичие неразрешимых конфликтов сначала междуразличными группами, сражающимися друг противдруга, а после окончательной победы группыгоспод, между последней и порабощённой частьючеловечества. Следовательно, эта элитная группавсегда должна быть готова к борьбе, сначала,чтобы сокрушить соперничающие группы, а затем,чтобы подавлять восстания рабов. Состояниепостоянной готовности к войне приводит кнеобходимости организовать общество наармейский манер. Армия является не инструментом,предназначенным служить государству, а скорее,квинтэссенцией общественного сотрудничества,которой подчиняются все остальные общественныеинституты. Индивиды являются не гражданамисообщества, а солдатами вооружённых сил, и вкачестве таковых безусловно повинуются приказамверховного главнокомандующего. Они не имеютгражданских прав, у них только военныеобязанности.

    Таким образом, даже факт, что подавляющеебольшинство людей смотрит на общественноесотрудничество как на главное средстводостижения желаемых целей, не является основойширокого согласия относительно либо целей, либосредств.

    3. Замечание о мнимом средневековом единодушии

    Рассматривая доктрины вечных абсолютныхценностей, мы должны спросить, действительно ли вистории был период, когда все народы Запада былиединодушны в принятии единой системы этическихнорм.

    До начала IV века христианская верараспространялась путём добровольного обращения.И позже бывали случаи добровольного обращения вхристианство отдельных людей и целых народов. Носо времён Феодосия I меч стал играть заметнуюроль в распространении христианства. Язычников иеретиков силой оружия заставляли подчинятьсяхристианским учениям. На протяжении многих вековрелигиозные проблемы решались с помощью войн.Религиозную принадлежность народов определяливоенные компании. Христиан Востока вынудилипринять ислам, а язычников Европы и Америки– христианство. Светская власть была орудием вборьбе между Реформацией и Контрреформацией [3].

    Религиозное единство в средневековой Европеустановилось, когда огнём и мечом истребили иязычников, и еретиков. Вся Западная и ЦентральнаяЕвропа признала Папу наместником Христа. Но этоне означает, что все сошлись в своих ценностныхсуждениях и принципах, направляющих ихповедение. Лишь немногие люди в средневековойЕвропе строили свою жизнь на принципахЕвангелий. Много написано о христианском духерыцарского кодекса, а также о религиозномидеализме рыцарей. Хотя вряд ли можнопредставить себе нечто менее совместимое сЕвангелием от Луки 6:27-9 [4], чем рыцарские правила.Доблестные рыцари определённо не любили своихврагов, не благодарили тех, кто проклинал их, и неподставляли левую щёку тому, кто ударял их поправой. Католическая церковь имела достаточновласти, чтобы помешать учёным и писателямбросить вызов догмам, сформулированным Папой ицерковными соборами, а также заставить светскихправителей уступить некоторым из еёполитических притязаний. Но Католическаяцерковь смогла сохранить свои позиции толькопопустительствуя поведению мирян, котороеоткрыто игнорировало большую часть, если не всепринципы Евангелий. Ценности, определявшиедействия правящих классов абсолютно отличалисьот церковных. И крестьяне не жили в согласии сЕвангелием от Матфея 6:25-8 [5]. А суды и судьиоткрыто бросали вызов заповеди Евангелия отМатфея 7:1: «Не судите, да не судимы будете».

    4. Идея естественного права

    Важнейшей попыткой отыскать абсолютные ивечные критерии ценности стала доктринаестественного права [6].

    Термином «естественное право»пользовались разные школы философии июриспруденции. Многие доктрины апеллировали кприроде с целью обосновать свои постулаты. Подмаркой естественного права было выдвинутомножество ложных тезисов. Не составляет особоготруда вскрыть ошибки, общие для большей частиэтих направлений мысли. И не удивительно, что умногих философов появляется насторожённость,как только кто-то ссылается на естественноеправо.

    Несмотря на это было бы серьёзной ошибкойигнорировать тот факт, что все разновидностиэтой доктрины содержали здравую идею, которуюневозможно ни скомпрометировать связью снеобоснованными причудами, ни дискредитироватькакой-либо критикой. Задолго до экономистовклассической школы, открывших, что в сферечеловеческой деятельности существуетрегулярность в последовательности явлений,поборники естественного права смутно осознавалиэтот неотвратимый факт. Из сбивающего с толкумногообразия доктрин, проходивших под рубрикойестественного права, выкристаллизовался набортеорем, которым не страшны никакие придирки.Во-первых, это идея существования заданногоприродой порядка вещей, к которому человек, еслион хочет добиться успеха, должен приспосабливатьсвои действия. Во-вторых, единственным средством,которым располагает человек для познания этогопорядка, является мышление и рассуждение, и ниодин существующий общественный институт неявляется исключением из числа подлежащихисследованию и оценке посредством дискурсивногорассуждения. В-третьих, не существует никакихиных критериев оценки любого образа действийлибо индивида, либо группы индивидов, кромерезультатов этих действий. Будучи доведённой досвоих конечных логических следствий, идеяестественного права в конечном счёте привела крационализму и утилитаризму [7].

    Движение социальной философии к этомунеизбежному выводу замедлялось множествомпрепятствий, устранение которых было непростымделом. На этом пути было множество (мешавшихфилософам) ловушек и запретов. Исследоватьпревратности эволюции этих доктрин – задачаисториков философии. В контексте нашегоисследования достаточно упомянуть только две изэтих проблем.

    Между учениями разума и догматами церквисуществовал непримиримый антагонизм. Некоторыефилософы были готовы отдать безусловноеверховенство последним. Истину и определённость,заявляли они, можно найти только в откровении.Разум человека может ошибаться, и человек неможет быть уверен, что в своих умозрениях, он несбит с истинного пути дьяволом. Другие мыслителине приняли такого решения этого антагонизма. Поих мнению, заранее отвергать разум абсурдно.Разум также исходит от Бога, наделившего имчеловека, так что подлинного противоречия междудогматами и правильными учениями разума быть неможет. И задача философов состоит именно в том,чтобы продемонстрировать, что они соответствуютдруг другу. Центральной проблемойсхоластической философии было показать, чточеловеческий разум без помощи откровения иСвященного писания, посредством свойственныхему методов логического рассуждения, способендоказать аподиктические истины догматовоткровения <Rougier L. La Scholastique et le Thomisme.– Paris, 1925. P. 102–105, 116–117, 460–562>. Между верой иразумом подлинного конфликта не существует.Законы природы и божественные законы непротиворечат друг другу.

    Однако такой способ решения проблемы неустранил антагонизма; он просто сместил его вдругую область. Конфликт существует уже не междуверой и разумом, а между томистской философией [8]и другими способами философского рассуждения. Мыможем оставить в стороне настоящие догматы,такие, как Сотворение мира, Воплощение, Троица,поскольку они не оказывают прямого влияния напроблемы отношений между людьми. Но остаётсямного проблем, в отношении которых христианскиецеркви и конфессии не готовы уступить мирскомурассуждению и оценке с точки зрения общественнойпользы. Таким образом, признание естественногоправа со стороны христианской теологии быловсего лишь условным. Оно касалось толькоопределённого типа естественного права, непротиворечившего учению Христа в интерпретацииэтих церквей и конфессий. Оно не признаваловерховенства разума и было несовместимо спринципами утилитарной философии.

    Вторым фактором, затруднявшим эволюциюестественного права в сторону превращения впоследовательную и всеобъемлющую системучеловеческой деятельности, была ошибочнаятеория биологического равенства людей. Внеприятии аргументов, выдвигавшихся в защитуправовой дискриминации людей и сословногообщества, многие защитники равенства передзаконом зашли слишком далеко. Заявлять, что«при рождении человеческие младенцы, несмотряна их особенности, одинаковы как «форды»» <KallenH. М. Behaviorism // Encyclopedia of the Social Sciences. – Macmillan. 1930-35. V.3. P.498>, означает отрицать факты стольочевидные, что это подмочило репутацию всейфилософии естественного права в целом. Настаиваяна биологическом равенстве доктринаестественного права оттолкнула все здравыеаргументы, выдвигавшиеся в пользу принципаравенства перед законом. Тем самым она позволилараспространиться всевозможным разновидностямправовой дискриминации индивидов и группиндивидов. Она вытеснила учения либеральнойсоциальной философии. Она разбудила ненависть инасилие, международные войны и внутренниереволюции, она подготовила человечество кпринятию агрессивного национализма и расизма.

    Основным достижением идеи естественного правабыло отрицание доктрины (иногда называемойправовым позитивизмом), согласно которойконечным источником «писаного закона»следует считать военную силу законодателя,который в состоянии насильно заставитьповиноваться всех, кто пренебрегает егодекретами. Естественное право учит, что«писаные законы» могут быть плохимизаконами, и плохим законам противопоставляетхорошие законы, которым приписываетбожественное или естественное происхождение. Нобыло бы иллюзией отрицать, что наилучшая системазаконов не может быть внедрена в практику, еслине поддерживается и не проводится в жизнь спомощью оружия. Философы закрывали глаза наочевидные исторические факты. Они отказалисьпризнавать, что дело, которое они считали правым,добилось успеха только потому, что егоприверженцы разбили защитников неправого дела.Христианская вера обязана своим успехом длиннойсерии военных побед в многочисленных сраженияхмежду римскими императорами и цезарями и удачныхпоходах, открывших Восток для деятельностимиссионеров. Американская независимостьпобедила, потому что английские войска былиразгромлены повстанцами и французами. Грустнаяправда заключается в том, что Марс помогаетбольшим батальонам, а не правому делу. Поддержкапротивоположного мнения подразумевает веру, чтоисход вооружённого конфликта является судомбожьим, в ходе которого Бог всегда дарует победусторонникам правого дела. Но такое допущениеуничтожило бы суть доктрины естественного права,основная идея которого – противопоставлениепозитивного права, провозглашаемого ипроводимого в жизнь властями предержащими, и«высшего» права, опирающегося на глубиннуюприроду человека.

    Однако все недостатки и противоречия доктриныестественного права не должны помешать нампризнать её здравое ядро. В груде иллюзий исовершенно произвольных предубеждений быласпрятана идея о том, что любой действующий законстраны открыт для критического исследованияпосредством разума. О критериях, которые следуетприменять в таком исследовании, старыепредставители школы имели лишь смутныепредставления. Они обращались к природе и снеохотой признавали, что конечные критерии добраи зла должны быть найдены в результатах,порождаемых законом. Утилитаризм окончательнозавершил интеллектуальную эволюцию, началокоторой было положено греческими софистами.

    Но ни утилитаризм, ни один из вариантовдоктрины естественного права не смогли и ненашли способа устранить конфликтантагонистичных ценностных суждений. Бесполезноделать акцент на том, что природа – окончательный арбитр в том, что правильно и чтонеправильно. Природа явно не спешит раскрытьчеловеку свои планы и замыслы. Таким образом,апеллирование к естественному праву неразрешает спор. Оно просто заменяет разногласия,касающиеся интерпретации естественного права,разногласиями в ценностных суждениях. С другойстороны, утилитаризм вообще не имеет дела сконечными целями и ценностными суждениями. Оннеизменно обращается только к средствам.

    5. Откровение

    Богооткровенная религия черпает свойавторитет и аутентичность из сообщения человекуволи Вседержителя. Она даёт неопровержимуюдостоверность.

    Однако люди сильно расходятся во взглядах насодержание открытой истины, так же, как и поповоду его правильной – ортодоксальной – интерпретации. Несмотря на грандиозность,величие и возвышенность религиозных чувств,между различными верами и вероисповеданиямсуществуют неразрешимые конфликты. Даже еслиединство может быть достигнуто в вопросахисторической аутентичности и достоверностиоткровения, проблема точности разныхинтерпретаций текста всё равно останется.

    Любая вера претендует на абсолютнуюдостоверность. Но ни одна религиозная фракция незнает никакого мирного средства, которое бывсегда побуждало инакомыслящих добровольноотказаться от своих ошибок и принять истиннуюверу.

    Если бы люди различных вероисповеданийвстретились для мирного обсуждения своихразногласий, то не смогли бы найти никакой общейосновы для своей конференции, кроме утверждения:по плодам их узнаете их [9]. Однако этотутилитаристский метод бесполезен до тех пор,пока люди не пришли к согласию относительнокритериев оценки результатов,

    Религиозное апеллирование к абсолютным вечнымценностям не ликвидирует конфликтующиеценностные суждения. Оно просто приводит крелигиозным войнам.

    6. Атеистическая интуиция

    Другие попытки обнаружить абсолютный критерийценностей делались без обращения к божественнойреальности. Подчёркнуто отвергая всетрадиционные религии и претендуя на присвоениесвоим учениям эпитета «научный», разныеавторы пытались подменить новой верой старую.Они претендовали на знание того, чтонепостижимая сила, направляющая всё космическоестановление, приуготовила человечеству. Онипровозглашали абсолютный критерий ценностей.Добро – это то, что ведёт по пути, по которому этасила хочет, чтобы следовало человечество; всёостальное – зло. В их словаре«прогрессивный» – синоним добра, а«реакционный» – синоним зла. Прогресснеизбежно одерживает триумф над реакцией,поскольку люди не в силах отклонить ход историиот направления, предначертанного непостижимойдвижущей силой. Такова метафизика Карла Маркса– вера современного самозванного прогрессизма.

    Марксизм является революционной доктриной.Марксизм недвусмысленно провозглашает, чтозамысел движущей силы будет осуществлён припомощи гражданской войны. Это подразумевает, чтов конечном итоге в этих битвах правое дело, т.е.дело прогресса, должно победить. Тогда всеконфликты по поводу ценностных суждений должныисчезнуть. Ликвидация инакомыслящих установитне вызывающее сомнения господство абсолютныхвечных ценностей.

    Эта формула решения конфликта ценностныхсуждений, безусловно, не нова. Этот методизвестен и практикуется с незапамятных времён.Убивайте неверных! Сжигайте еретиков! Новоездесь заключается в том, что теперь это продаётсяпублике под маркой «науки».

    7. Идея справедливости

    Одним из мотивов, побуждающих людей искатьабсолютный и непреложный критерий ценности,является предположение, что мирноесотрудничество возможно только среди людей,которые руководствуются одинаковымиценностными суждениями.

    Очевидно, что общественное сотрудничество невозникло и не могло поддерживаться, если быподавляющее большинство людей не рассматривалобы его в качестве средства для достижения всехсвоих целей. Стремясь к сохранению собственнойжизни и здоровья и к максимально возможномуустранению ощущаемого беспокойства, индивидывидят в обществе средство, а не цель. Дажеотносительно этого пункта полное единодушиеотсутствует. Однако мы можем пренебречьнесогласием аскетов и отшельников не потому чтоих мало, а потому что их планы не нарушаются, еслилюди в стремлении осуществить свои планысотрудничают в обществе.

    Между членами общества существуют разногласияотносительно наилучших методов его организации.Но это разногласия по поводу средств, а неконечных целей. Возникающие при этом проблемымогут быть решены без обращения к ценностнымсуждениям.

    Разумеется, почти все, кто руководствуетсятрадиционным подходом к этическим рецептам,категорически отвергают такую интерпретациюэтого вопроса. Общественные институты,утверждают они, должны быть справедливыми.Недостойно оценивать их просто в соответствии сих пригодностью для достижения определённыхцелей, как бы ни были эти цели желательны с любойиной точки зрения. Справедливость прежде всего.Экстремальную формулировку этой идеи можнонайти во фразе: fiat justicia, pereat mundus <Дасвершится правосудие, и да погибнет мир (лат.).– Прим. перев.>. Пустьсправедливость восторжествует, даже если мирбудет разрушен. Большинство сторонниковпостулата справедливости отвергнет эту максимукак экстравагантную, абсурдную и парадоксальную.Но она не более абсурдна, а просто болеескандальна, чем любая другая ссылка напроизвольное понятие абсолютной справедливости.Она со всей ясностью демонстрирует ложностьметодов, применяемых в дисциплине интуитивнойэтики.

    Метод этой нормативной квазинауки – выводопределённых заповедей из интуиции иисследование их, как если бы их принятие вкачестве руководства к действию не оказывало бывлияния на достижение остальных целей,рассматриваемых как желаемые. Моралисты небеспокоятся о неизбежных последствияхвоплощения их постулатов в жизнь. Нам нет нуждыни обсуждать позицию людей, для которыхобращение к справедливости лишь явный предлог,выбранный сознательно или подсознательно, чтобызамаскировать свои краткосрочные интересы, ниразоблачать ханжество таких сомнительныхпонятий, как справедливые цены и справедливаязаработная плата <см.: Мизес Л.Человеческая деятельность. С. 673–677>.Философы, приписывающие в своих трактатах поэтике высшую ценность справедливости иприменяющие мерку справедливости ко всемобщественным институтам, не виноваты в этихуловках. Они не поддерживали эгоистичныегрупповые интересы, провозглашая только ихсправедливыми, честными и добродетельными, и непорочили всех несогласных, описывая их какапологетов неправого дела. В существованиевечной идеи абсолютной справедливости и вобязанность человека организовать всечеловеческие институты в согласии с этим идеаломверили платоники. Познание справедливостидаётся человеку его внутренним голосом, т.е.интуицией. Поборники этой доктрины не задаютсявопросом, каковы будут последствия реализации ихпроекта. Они молчаливо предполагают, что либо этипоследствия будут благоприятными, либочеловечество обязано смириться даже с оченьболезненными последствиями справедливости. Ещёменьше внимания эти учителя нравственностиобращают на тот факт, что люди могут расходиться(и на самом деле расходятся) в интерпретациивнутреннего голоса и что невозможно найти методмирного урегулирования подобных разногласий.

    Все эти этические доктрины не могут понять, чтовне общественных уз нет ничего, чему можно былобы присвоить эпитет «справедливый».Гипотетически изолированный индивид поддавлением биологической конкуренции долженсмотреть на всех остальных людей как насмертельных врагов. Его единственная забота– сохранить собственную жизнь и здоровье; ему ненужно обращать внимание на последствия, которыеего выживание будет иметь для других людей; он ненуждается в справедливости. Он озабочен толькогигиеной и обороной. Но в рамках общественногосотрудничества с другими людьми индивидвынужден воздерживаться от поведения,несовместимого с жизнью в обществе. Только в этомслучае возникает различие между тем, чтоявляется справедливым и тем, что являетсянесправедливым. Оно всегда относится только кмежчеловеческим общественным отношениям. То, чтовыгодно индивиду и не оказываетнеблагоприятного влияния на окружающих,например соблюдение правил приёма некоторыхлекарств, остаётся гигиеной.

    Конечным критерием справедливости являетсясодействие сохранению общественногосотрудничества. Поведение, способствующеесохранению общественного сотрудничества,является справедливым, поведение, наносящееущерб сохранению общества – несправедливым. Неможет стоять вопрос об организации общества наоснове произвольных предвзятых представлений осправедливости. Задача в том, чтобы организоватьобщество для максимально возможногоосуществления тех целей, которых посредствомобщественного сотрудничества стремятсядостигнуть люди. Общественная польза – единственный критерий справедливости. Онаявляется единственным ориентиромзаконодательства.

    Таким образом между эгоизмом и альтруизмом,между экономической наукой и этикой, междуинтересами индивида и интересами общества несуществует непримиримого конфликта. Философияутилитаризма и её самый прекрасный продукт– экономическая наука – сводят этот кажущийсяантагонизм к противопоставлению краткосрочных идолгосрочных целей. Общество не смогло бывозникнуть или сохраниться без гармонииправильно понимаемых интересов всех его членов.

    Существует только один способ трактовки всехпроблем общественной организации и поведениячленов общества, а именно метод, применяемыйпраксиологией и экономической наукой. Никакойдругой метод не может способствовать прояснениюэтих вопросов.

    Концепция справедливости, используемая вюриспруденции, ссылается на легальность, т.е. назаконность с точки зрения действующего правастраны. Она подразумевает справедливость de legelata <с точки зрения действующего закона(лат.). – Прим. перев.>. Наука оправе ничего не может сказать о de lege ferenda <сточки зрения законодательного предположения(лат.). – Прим. перев.>, о законах,какими они должны быть. Введение в действие новыхзаконов и отмена старых является задачейзаконодательного органа, единственный критерийкоторого – общественная польза. Помощь, которуюзаконодатель может ждать от юристов, касаетсятолько технических деталей, а не существазаконов или декретов.

    Нормативной науки, науки о том, что должно быть,не существует.

    8. Доктрина утилитаризма: новая формулировка

    Суть учений философии утилитаризма вприменении к проблемам общества может бытьпереформулирована следующим образом.

    Человеческие усилия на основе принципаразделения труда в условиях общественногосотрудничества добиваются, при прочих равныхусловиях, большей отдачи на единицу затрат, чемизолированные усилия одиноких индивидов. Разумчеловека способен осознать этот факт исоответствующим образом приспособить своёповедение. Таким образом, общественноесотрудничество почти для каждого человекастановится средством достижения всех целей.Специфически человеческий общий интерес – сохранение и интенсификация общественныхсвязей, заменяет собой безжалостнуюбиологическую конкуренцию – существенныйпризнак жизни животных и растений. Человекстановится общественным существом. Неизбежныезаконы природы больше не вынуждают его смотретьна всех остальных особей своего зоологическоговида как на смертельных врагов. Другие людистановятся его собратьями. Для животных каждыйновый член данного вида означает новогосоперника в борьбе за жизнь. Для человека, пока недостигнут оптимальный размер населения, этоозначает скорее улучшение, чем ухудшение егоматериального благополучия.

    Несмотря на все социальные достижения, человекпо своей биологической структуре остаётсямлекопитающим. Его самые насущные потребности– питание, тепло и кров. Только когда этипотребности удовлетворены, он может занятьсядругими, присущими только человеческому виду ипотому называемыми специфически человеческимиили высшими потребностями. Удовлетворениепоследних также, как правило, зависит, по крайнеймере в определённой степени, от наличияразличных материальных осязаемых вещей.

    Так как для действующего человека общественноесотрудничество является средством, а не целью, точтобы заставить его работать, нет необходимостив единодушии относительно ценностных суждений.Факт, что почти все люди сходятся в стремлении копределённым целям, к тем удовольствиям, которыекабинетные моралисты презирают как низменные инедостойные. Но точно также факт, что люди немогут преследовать даже самые возвышенные цели,пока не удовлетворят нужды своего животноготела. Самые величественные творения философии,искусства и литературы никогда не были бысозданы людьми, живущими вне общества.

    Моралисты превозносят благородство людей,стремящихся к вещи ради неё самой. «Deutsch sein heissteine Sache um ihrer selbst willen tun» <быть немцем – значит хотеть что-то сделать исключительно радидела (нем.). – Прим. перев.>,провозгласил Рихард Вагнер <Deutsche Kunst und DeutschePolitik. Samtlische Werke. 6th ed. – Leipzig: Breitkopf and Hartel. Bd. 8. S. 96.>,и нацисты всех народов признали этот афоризм вкачестве фундаментального принципа своей веры.Но то, что преследуется в качестве конечной цели,ценится в соответствии с непосредственнымудовлетворением, получаемым в результате еёдостижения. Нет ничего страшного в том, чтобыкратко заявить, что цель преследуется ради неёсамой. Тогда фраза Вагнера сводится к трюизму:конечные цели являются целями, а не средствамидостижения других целей.

    Кроме того, моралисты выдвигают противутилитаристов обвинение в (этическом)материализме. Здесь они также искажают доктринуутилитаризма. Её суть заключается в пониманиитого, что действие преследует выбранную цель ичто, следовательно, не может быть никаких иныхкритериев оценки поведения, кроме желательностиили нежелательности его результатов. Заповедиэтики предназначены сохранять, а не разрушать«мир» (world). Они призывают людей примириться снежелательными краткосрочными последствиями,чтобы не вызвать ещё более нежелательныхдолгосрочных последствий. Но они никогда недолжны рекомендовать действия, последствиякоторых они сами считают нежелательными, толькопотому, что не намерены бросать вызовпроизвольному правилу, выведенному интуитивно.Формула fiat justicia, pereat mundus развенчана какполный абсурд. Этическая доктрина, неучитывающая все последствия действий,представляет собой плод фантазии.

    Утилитаризм не учит людей стремиться только кчувственным удовольствиям (хотя он признаёт, чтобольшинство или, по крайней мере, многие людиведут себя именно таким образом). Не позволяет онсебе также и ценностных суждений. Признавая, чтодля подавляющего большинства людей общественноесотрудничество является средством достижениясвоих целей, он развеивает представления обобществе, государстве, нации или любом другомобщественном образовании как конечной цели и отом, что отдельный человек является рабом этогообразования. Он отвергает философииуниверсализма, коллективизма и тоталитаризма. Вэтом отношении имеет смысл называть утилитаризмфилософией индивидуализма.

    Коллективистская доктрина не может понять, чтодля человека общественное сотрудничествоявляется средством достижения всех его целей.Предполагая, что существует неразрешимыйконфликт между интересами коллектива иинтересами индивидов, в этом конфликте доктринабезусловно на стороне коллективногообразования. Реальным существованием обладаюттолько коллективы: существование индивидовобусловлено существованием коллектива.Коллектив совершенен и не может ошибаться.Индивиды низменны и упрямы; их упорство должнобыть обуздано властью, которой Бог или природадоверили управление обществом. Существующиевласти, говорит апостол Павел, от Богаустановлены <Рим 13:1>. Онипредопределены природой или сверхчеловеческимфактором, управляющим космическими событиями,говорят коллективисты-атеисты.

    Сразу же возникают два вопроса. Первый: еслиправда, что интересы коллектива и интересыиндивидов непримиримо противоположны другдругу, то как может функционировать общество?Допустим, что индивидов от открытого мятежаудерживает сила оружия. Но нельзя предположить,что их активное сотрудничество обеспеченопростым принуждением. Система производства, вкоторой единственным побуждением к работеявляется страх наказания, не может бытьустойчивой. Именно этот факт заставил исчезнутьрабство как систему управления производством.

    Второй: если коллектив не является средством, спомощью которого индивиды могут достигнутьсвоих целей, если расцвет коллектива требует отиндивидов жертв, которые не перевешивает выгода,получаемая за счёт общественногосотрудничества, то что заставляет защитниковколлективизма отдавать преимущество интересамколлектива, а не личными желаниям индивидов?Можно ли в пользу такого возвеличиванияколлектива выдвинуть какие-либо аргументы, кромеличных ценностных суждений?

    Разумеется, ценностные суждения каждогоявляются личным делом. Если человек приписываетинтересам коллектива более высокую ценность, чемсвоим собственным, и соответствующим образомдействует, то это его дело. Пока коллективистскиефилософы идут по этому пути, не может возникнутьникаких возражений. Но у них другая аргументация.Они возводят свои личные ценностные суждения вранг абсолютного критерия ценности. Онипринуждают других людей отказаться определятьценность согласно своей воле и безусловнопризнать заповеди, которым коллективизмприсвоил абсолютную вечную правильность.

    Поверхностность и произвольностьколлективистской точки зрения становится ещёболее очевидной, если вспомнить, что заисключительную лояльность индивидовконкурируют разные коллективистские партии.Даже если свои коллективистские идеалы этипартии выражают одними и теми же словами, разныеписатели и лидеры расходятся в толковании сутитого, что имеется в виду. Государство, котороеФердинанд Лассаль называл богом и которому онприписывал верховенство, не соответствовалоидолу Гегеля и Шталя, государствуГогенцоллернов. Является ли единственнымзаконным коллективом всё человечество иликаждая из множества наций? Является ликоллективом, которому обязан быть лояльнымнемецкоязычный швейцарец, ШвейцарскаяКонфедерация или Volksgemeinschaft <единыйнемецкий народ (нем.). – Прим. перев.>,включающий в себя всех людей, говорящих нанемецком языке? В ранг верховного коллектива,заслоняющего собой все остальные коллективы итребующего подчинения своей индивидуальностивсех благонамеренных людей, возводились всекрупные социальные образования, такие, какнароды, языковые группы, религиозные сообщества,партийные организации. Но индивид можетотказаться от автономных действий и безусловноподчинить своё я только одному коллективу.Какой именно это должен быть коллектив, можноопределить только при помощи совершеннопроизвольного решения. Кредо коллективанеобходимо является исключительным итоталитарным. Оно жаждет всего человека и нежелает делить его ни с каким другим коллективом.Оно стремится установить исключительноеверховенство только одной системы ценностей.

    Разумеется, существует только один способсделать собственные ценностные суждения истинойв последней инстанции. Нужно силой подчинитьвсех несогласных. Именно к этому стремятся всепредставители различных коллективистскихдоктрин. В конечном счёте они рекомендуютиспользовать насилие и безжалостное уничтожениевсех, кого они признают еретиками. Коллективизмявляется доктриной войны, нетерпимости игонений. Если бы усилия какого-либоколлективистского кредо увенчались успехом, товсе люди, кроме великого диктатора, лишились бысвоих сущностных человеческих качеств,превратились просто в бездушные пешки в рукахмонстра.

    Отличительная черта свободного общества– возможность функционировать несмотря на то, чтоего члены расходятся по поводу многих ценностныхсуждений. В рыночной экономике бизнес служит нетолько большинству, но и множеству меньшинств,если они не слишком малы относительноэкономических благ, которые требуются дляудовлетворения их особых желаний. Философскиетрактаты публикуются, если предвидитсядостаточное количество читателей, чтобы покрытьиздержки, хотя их читают немногие, а массыпредпочитают другие книги или никаких.

    9. Об эстетических ценностях

    Поиск абсолютных стандартов ценности неограничивался областью этики. Он также затронулэстетические ценности.

    В этике общая основа для выбора правилповедения дана в той мере, в какой людисоглашаются считать сохранение общественногосотрудничества основным средством достижениявсех своих целей. Таким образом, вдействительности, любой спор о правилахповедения касается средств, а не целей.Следовательно, существует возможность оценитьэти правила с точки зрения их адекватностимирному функционированию общества. Даже твёрдыесторонники интуиционистской этики в концеконцов прибегают к оценкам поведения с точкизрения его влияния на человеческое счастье <дажеКант. См.: Критика практического разума. Ч. I Кн. II.Гл. I – СПб.: Наука. 1995. С. 217–218. Ср.: Jodl F. Geschichteder Ethik. 2d ed. – Stuttgart. 1912. V. 2. S. 35–8>.

    Эстетические ценностные суждения совсем иноедело. В этой области нет такого согласия, какоесуществует в отношении понимания, чтообщественное сотрудничество является основнымсредством достижения всех целей. Здесь всеразногласия неизменно касаются ценностныхсуждений, ни по одному средству достижениякакой-либо цели не существует согласия. И нетникакого пути примирения конфликтующихсуждений. Не существует никакого критерия, наоснове которого можно было бы исправитьзаключение «это мне нравится» или «это мнене нравится».

    Достойная сожаления склонностьгипостазировать разные аспекты человеческогомышления и действия привела к попыткам даватьопределение красоте и затем применять этупроизвольную концепцию в качестве мерила. Однаконе существует никакого приемлемого определениякрасоты, кроме «то, что нравится». Нормативовкрасоты не существует, точно также не существуетэстетики как нормативной дисциплины. Помимоисторических и технических наблюденийпрофессиональный критик искусства и литературыможет сказать лишь то, что ему работа нравитсяили не нравится. Работа может подтолкнуть его кглубоким комментариям и изысканиям, но егоценностные суждения остаются личными исубъективными и не обязательно оказываютвлияние на суждения других людей. Понимающийчеловек с интересом познакомится с тем, чтовдумчивый автор говорит о впечатлении, котороепроизвело на него произведение искусства. Ночеловек сам определяет, позволит ли он мнениюдругого человека, каким бы авторитетным оно нибыло, оказать влияние на свои собственныесуждения.

    Наслаждение искусством и литературойпредполагает определённую предрасположенностьи восприимчивость со стороны публики. Лишьнемногие имеют врождённый вкус. Остальные должныкультивировать способность наслаждатьсяпроизведениями искусства. Чтобы стать знатоком,человек должен узнать и прочувствовать многое.Но как бы ни блистал человек в качестве хорошоинформированного эксперта, его ценностныесуждения остаются личными и субъективными.Большинство выдающихся критиков и, собственноговоря, также большинство писателей, поэтов ихудожников расходятся в оценках знаменитыхшедевров.

    Только ходульные доктринёры считают, что можносформулировать абсолютные нормы, что являетсякрасивым, а что нет. Из работ прошлого онипытаются извлечь свод правил, которым, как онисчитают, должны подчиняться писатели и художникибудущего. Но гении не общаются с учёными мужами.

    10. Историческое значение поискаабсолютных ценностей

    Полемика о ценности не является схоластическимспором, который интересен только буквоедам. Оназатрагивает жизненно важные вопросычеловеческой жизни.

    Современный рационализм заменил собоймировоззрение, нетерпимо относившееся краскольническим ценностным суждениям. Сам фактинакомыслия рассматривался как дерзкий вызов,смертельное оскорбление чьих-то чувств.Результатом были длительные религиозные войны.

    Несмотря на то, что определённая нетерпимость,фанатизм и жажда преследований в религиозныхвопросах ещё сохраняется, маловероятно, чторелигиозные страсти станут причиной войны вближайшем будущем. В нашу эпоху духагрессивности имеет иной источник – стремлениесделать государство тоталитарным и лишитьиндивида автономии.

    Это правда, что сторонники социалистических иинтервенционистских программ рекомендовали ихтолько в качестве средства достижения целей,общих со всеми другими членами общества. Онисчитали, что общество, организованное всоответствии с их принципами, лучше всегообеспечит людей теми материальными благами, радиприобретения которых они усиленно трудятся.Разве можно представить более желаемоеобщественное положение дел, чем «высшая фазакоммунистического общества», когда, какговорит нам Маркс, общество даст «каждому попотребностям»?

    Однако все попытки социалистов доказать своиаргументы полностью провалились. Маркс оказалсяв замешательстве, когда потребовалось былоопровергнуть хорошо обоснованные возражения,выдвинутые ещё в его время в адресвторостепенных трудностей социалистическихпроектов. Именно беспомощность в этом отношениипобудила Маркса разработать три фундаментальныхдоктрины его догматизма <Мизес Л. Социализм. Экономический и социологическийанализ. – М.: Catallaxy. 1994. С. 17>. Когда позднееэкономисты продемонстрировали, почемусоциалистический порядок, необходимо лишённыйкакого-либо метода экономического расчёта,никогда не сможет функционировать какэкономическая система, все аргументы, выдвинутыев пользу великой реформы, рухнули. С этогомомента социалисты основывают свои надежды не насиле аргументов, а на чувстве обиды, зависти иненависти масс. Сегодня даже адепты«научного» социализма полагаютсяисключительно на эти эмоциональные факторы.Фундаментом современного социализма иинтервенционизма являются ценностные суждения.Социализм прославляется как единственносправедливый вариант экономической организацииобщества. Все социалисты, как марксисты, так инемарксисты, защищают социализм какединственную систему, согласующуюся со шкалойпроизвольно установленных абсолютных ценностей.Эти ценности, заявляют они, являютсяединственными действительными ценностями длявсех порядочных людей, прежде всего рабочих,составляющих большинство современногоиндустриального общества. Ценности считаютсяабсолютными, потому что поддерживаютсябольшинством, а большинство всегда право.

    Поверхностный взгляд на проблемыправительства видит разницу между свободой идеспотизмом во внешних проявлениях системыправления и администрации, а именно в количествелюдей, осуществляющих прямой контроль надобщественным аппаратом сдерживания ипринуждения. Подобный количественный критерийявляется основой известной классификацииразличных форм правления, предложеннойАристотелем. Концепции монархии, олигархии идемократии до сих пор сохраняют такой подход кпроблеме. Однако его неадекватность настолькоочевидна, что ни один философ не избежалупоминания фактов, не согласующихся с ним, ипоэтому считающихся парадоксальными. В качествепримера можно привести факт, признаваемый ужедревнегреческими авторами: тирания часто, илидаже регулярно, поддерживалась массами, и в этомсмысле была популярным правительством.Современные авторы называют этот тип правления«цезаризмом» и продолжают смотреть на негокак на исключительный случай, обусловленныйособыми обстоятельствами; но они такжезатрудняются удовлетворительно объяснить, чтоделает эти обстоятельства исключительными.Однако зачарованные традиционнойклассификацией люди молчаливо соглашались сэтой поверхностной интерпретацией до тех пор,пока казалось, что она должна объяснять толькоодин эпизод современной европейской истории,– аименно историю Второй империи во Франции [10].Окончательно доктрина Аристотеля рухнула, когдастолкнулась с «диктатурой пролетариата» [11]и автократией Гитлера, Муссолини, Перона и другихсовременных последователей древнегреческихтиранов.

    Путь к реалистическому разграничению свободы изависимости был открыт двести лет назад вбессмертном эссе Давида Юма «О первоначальныхпринципах правления». Правление, учит Юм,всегда является правлением немногих над многими.Поэтому сила всегда находится на стороне тех, кемправят, а правителей не поддерживает ничего,кроме мнения. Это понимание, логическидоведённое до своих выводов, полностью изменилохарактер обсуждения проблем свободы.Механическая и арифметическая точка зрения былаотброшена. Если в конечном счёте общественноемнение в ответе за структуру правления, то именноэта сила также определяет, будет ли существоватьсвобода или зависимость. Фактически, существуеттолько один фактор, во власти которого сделатьлюдей несвободными – тираническое общественноемнение. Борьба за свободу в конечном счёте это несопротивление деспотам или олигархам, асопротивление деспотизму общественного мнения.Это не борьба многих против немногих, а борьбаменьшинства – иногда меньшинства, состоящего изодного человека, – против большинства. Наихудшейи самой опасной формой абсолютистскогоправления является нетерпимое большинство.Таков вывод, к которому пришли Токвилль и ДжонСтюарт Милль.

    В своём эссе о Бентаме Милль указал, почему этотвыдающийся философ не сумел понять реальнуюпроблему и почему его доктрина нашла признание унекоторых самых благородных натур. Бентам,говорит он, жил «во времена реакции противаристократического правления современнойЕвропой». Реформаторы его эпохи «привыкливидеть, что численное большинство везденесправедливо притесняется, везде попираетсяили в лучшем случае игнорируетсяправительствами». В такую эпоху легко забыть,что «все страны, характеризующиесяпоступательным развитием или на протяжениидлительного периода остававшиеся великими, былитаковыми, потому что существовалаорганизованная оппозиция правящей власти,какого бы рода эта власть ни была. ... Почти всекогда-либо жившие великие люди были частью этойоппозиции. Везде, где такого спора не было, везде,где он был прекращён в результате полной победыодного из конкурирующих принципов и на местестарой борьбы не возникла новая, общество либозакостеневало в китайской стационарности, либоподвергалось разложению» <John Stuart Mill onBentham. F.R. Leavis, ed. under the title: Mill on the Bentham and Coleridge. –N. Y.:Stewart. 1950. P. 85–7>.

    Многим из того, что было здравым в политическойдоктрине Бентама, пренебрегли его современники,многое было отвергнуто последующими поколениямии имело небольшое практическое значение. Но егоошибочное разграничение деспотизма и свободыбез колебаний признано большинством авторов XIX в.На их взгляд, подлинная свобода означаланеобузданный деспотизм большинства.

    Не умея мыслить логически и будучиневежественными как в истории, так и в теориишироко превозносимые «прогрессивные»писатели отказались от фундаментальных идейэпохи Просвещения: свободы мысли, слова иинформации. Не все из них были столь жеоткровенны, как Конт и Ленин; но все онипровозглашали, что свобода означает правоговорить только правильные вещи, а фактическивывернули идеи свободы мысли и совестинаизнанку. Не «Силлабус» [12] папы римскогоПия IX проторил дорогу нетерпимости ипреследованию инакомыслящих, а работысоциалистов.

    После непродолжительного триумфа свободызависимость под маской свободы вернулась какзавершение неоконченной революции иокончательное освобождение индивида.

    Концепция абсолютных и вечных ценностейявляется необходимым элементом этойтоталитарной идеологии. Истиной является то, чтопровозглашают истиной те, кто находятся у власти.Инакомыслящее меньшинство недемократично,поскольку отказывается признать в качествеистины мнение большинства. Все средства«ликвидации» этих мятежных негодяевявляются «демократическими» и поэтомунравственными.

    Глава 4. Отрицание ценности

    Исследуя ценностные суждения, мы смотрели наних как на предельные данные, не поддающиесяникакому сведению к другим данным. Мы неутверждаем, что ценностные суждения в том виде,как они высказываются людьми и используются вкачестве руководства к действию, являютсяпервичными фактами, не зависящими ни от какихусловий внешнего мира. Такое допущениепротиворечило бы здравому смыслу. Человек –часть Вселенной, он продукт действующих в нейсил, и все его мысли и действия подобно звёздам,атомам и животным – элементы природы. Онивплетены в неумолимую взаимозависимость всехявлений и событий.

    Утверждение, что ценности являются конечнымиданными фактами, означает, что человеческийразум не способен найти их причину в тех фактах исобытиях, с которыми имеют дело естественныенауки. Мы не знаем, почему и каким образомопределённые обстоятельства внешнего миравызывают в человеческом разуме определённуюреакцию. Мы не знаем, почему разные люди и одни ите же люди в разные моменты своей жизнипо-разному реагируют на одинаковые внешниераздражители. Мы не можем обнаружить необходимыхсвязей между внешними событиями и идеями,которые они порождают в человеческом разуме.

    Чтобы прояснить этот вопрос, мы должныпроанализировать доктрину, разделяющуюпротивоположное мнение. Мы должны исследоватьвсе разновидности материализма.

    Примечания:



    [1]

    Единая наука – понятие философии логического позитивизма. Представители логического позитивизма считали, что все науки должны иметь один язык, законы и метод или, по меньшей мере, обладать двумя характеристиками из этого списка. Общность языка означала, что все научные термины могут быть сведены к набору базовых утверждений, или «протокольных» предложений, описывающих непосредственный опыт или восприятие; позже под единством языка стало подразумеваться сведение всех научных терминов к терминам физики. Единство закона означало, что законы всех наук должны дедуцироваться из некоего набора фундаментальных законов, под которыми подразумевались законы физики. Наконец, единство метода означало, что процедуры проверки и подтверждения положений разных наук по своей сути одинаковы и не отличаются от процедур теоретической физики.



    [2]

    Меркантилизм – совокупность экономических взглядов, развивавшихся на протяжении XV–XVIII вв. М. обосновывал активное вмешательство государства в хозяйственную жизнь с целью поддержания активного торгового баланса с помощью протекционизма и поощрения развития отечественной промышленности. В конце XVII–первой половине XVIII вв. меркантилизм превратился в центральную тенденцию экономической мысли и политики. Меркантилизм не представлял собой единой школы. Термин «меркантилизм» впервые обрёл своё значение в трудах Адама Смита; классическая школа – английская школа экономической мысли, возникшая в конце XVIII в.; достигла зрелости в работах Давида Рикардо и Джона Стюарта Милля. Теории классической школы доминировали в Великобритании до начала 70-х годов XIX в. К. ш. изучала динамику экономического роста. Отстаивала экономическую свободу, идеи laissez faire и свободную конкуренцию.



    [3]

    Реформация – общественное движение в Западной и Центральной Европе в XVI в., направленное на преобразование католической церкви. Родиной Реформации была Германия, датой возникновения движения считается 31 октября 1517 г. В этот день Мартин Лютер выступил в Виттенберге с 95-ю тезисами против некоторых положений католического вероучения; контрреформация – церковно-политическое движение в Европе середины XVI–XVII вв. во главе с папством, направленное против Реформации. Осуществлялась главным образом посредством инквизиции. Активными проводниками контрреформации были монашеские ордена, в особенности иезуиты (члены монашеского ордена Общества Иисуса, основанного в 1534 г.).



    [4]

    «Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку».



    [5]

    «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут». (Мф 6: 25–28).



    [6]

    Естественное право – понятие политической и правовой мысли, означающее совокупность исходных ценностей, принципов и прав, вытекающих из природы человека и независимых от социальных условий. Идея естественного права развивалась в трудах древнегреческих философов, а в средние века стала составной частью христианских религиозных учений (например, сочинения Фомы Аквинского). В XVII–XVIII вв. идею естественного права использовали идеологи Просвещения (Локк, Руссо, Монтескьё, Дидро, Гольбах) для борьбы с феодальными порядками как противоречащими естественной справедливости.



    [7]

    Рационализм – философское направление, признающее разум основой познания и поведения людей. Как целостная система эпистемологических воззрений рационализм развивается в новое время. В противоположность средневековой схоластике и религиозному догматизму классический рационализм XVII–XVIII вв. (Декарт, Спиноза, Лейбниц) исходил из идеи естественного порядка – бесконечной причинной цепи, пронизывающей весь мир; утилитаризм – философско-этическое учение, считающее пользу основой нравственности и критерием человеческих поступков. Получило широкое распространение в Великобритании в XIX в. Основоположник утилитаризма – И. Бентам.



    [8]

    Томистская философия – направление в схоластической философии и теологии католицизма, развитое под влиянием Фомы Аквинского.



    [9]

    Мф 7:20



    [10]

    Вторая империя – во Франции период правления императора Наполеона III (2 декабря 1852 – 4 сентября 1870).



    [11]

    Диктатура пролетариата – власть рабочего класса, установленная после победы социалистической революции и имеющая целью построение социализма. Учение о диктатуре пролетариата с неизбежностью вытекает из марксистской теории классов и классовой борьбы.



    [12]

    «Силлабус» (лат. syllabus – перечень) – приложение к энциклике Пия IX (1831), в котором перечислены и осуждены общественно-политические и религиозные движения, научные принципы, противоречащие учению католической церкви, подрывающие авторитет папства.
    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке