Предисловие

За свою долгую и продуктивную жизнь Людвиг фонМизес опубликовал много книг и статей. Каждая изних стала важным вкладом в теорию и применениеэкономической науки. Но в их ряду четыре великихшедевра, четыре бессмертных памятникавеличайшему экономисту и исследователючеловеческой деятельности нашего столетия.Первый – Теория денег и кредита (1912). С этойработой Мизес утвердился как первоклассныйэкономист. В ней он впервые интегрировал теориюденег и теорию относительных цен, а также наметилв общих чертах разработанную позже теориюделового цикла. Второе великое произведениеМизеса – Социализм (1922), в котором была данаокончательная и исчерпывающая критикасоциализма и показано, что в условияхсоциалистического порядка корректныйэкономический расчёт невозможен. Третьим былколоссальный трактат Человеческаядеятельность (1949), в котором изложена целостнаяструктура экономической теории и анализадействующего человека. Эти три работы оставилислед в экономической теории и сыграли важнуюроль в австрийском возрождении, происходившемв США на протяжении последних десятилетий.

Однако четвёртое и последнее великоепроизведение Л. Мизеса Теория и история (1957) неимело большого резонанса и редко цитируется дажемолодыми экономистами недавнего австрийскоговозрождения. Оно остаётся забытым шедевромМизеса. Однако это произведение представляетсобой философскую опору и дальнейшее развитиефилософии, лежащей в основании Человеческойдеятельности. Эта великая методологическаякнига Людвига фон Мизеса объясняет основы егоподхода к экономической теории и даёт блестящуюкритику таких ложных альтернатив, как историзм,сциентизм и марксистский диалектическийматериализм.

Несмотря на свою важность, Теория и историяне получила известности, потому что в нашу эпохуслепой академической специализацииэкономическая наука не желает иметь дело ни счем, что имеет привкус философии. Безусловно,гиперспециализация играет свою роль, но впоследние несколько лет интерес к методологии ифундаментальным основам экономической теориирезко усилился. Так что можно было предположить,что уж специалисты в этой области найдут чтообсудить и почерпнуть в этой книге, а экономистыне настолько увязли в жаргоне и путаном стиле,чтобы не откликнуться на ясную и искромётнуюпрозу Мизеса.

Весьма вероятно, что игнорирование Теории иистории связано как раз с содержанием еёфилософского посыла. Многие знают о той долгой иодинокой борьбе, которую Мизес вёл противэтатизма во имя laissez-faire, но мало кто понимает, чтов среде экономистов существует намного болеесильное сопротивление методологии Мизеса, чемего политике. В конце концов, сегодня средиэкономистов приверженность свободному рынку неявляется редким явлением (хотя и не отличаетсямизесовской безошибочной последовательностью).Но немногие готовы принять на вооружение типичноавстрийский метод, систематизированныйМизесом и названный им праксиологией.

В основе подхода Мизеса и праксиологии лежитконцепция, с которой он начинает Теорию иисторию: методологический дуализм, ключевоеположение о том, что способ и методологияизучения и анализа людей должны радикальноотличаться от анализа камней, планет, атомов илимолекул. Почему? Очень просто: потому чтосущность людей состоит в том, что они имеют цели инамерения и что они пытаются достичь этих целей.Камни, атомы, планеты не имеют целей илипредпочтений; следовательно, они не выбираютмежду альтернативными курсами действий. Атомы ипланеты движутся или их движут; они не могутвыбирать, производить отбор путей действий,менять свои намерения. Мужчины и женщины могут иделают это. Поэтому атомы и камни можноподвергнуть исследованию, можно вычертить ихкурсы и предсказать траектории. С людьми этогопроделать нельзя; каждый день люди учатся,обретают новые ценности и цели, меняют своинамерения; в отношении людей невозможносформулировать предсказаний, как это можносделать в отношении объектов, не имеющих мозгаили не обладающих способностью учиться ивыбирать.

Сейчас нам понятно, почему экономисты такупорно сопротивляются подходу Людвига фонМизеса. Дело в том, что экономическая наука,подобно всем остальным социальным наукам,находится во власти мифа, который Мизессправедливо и пренебрежительно называлсциентизмом идеи о том, что единственнымподлинно научным подходом к изучению человекаявляется подражание подходу физических наук, вчастности, наиболее престижной из них физике.Чтобы стать столь же подлинно научной, какфизика и другие естественные науки,экономическая наука должна избегать такихконцепций, как намерения, цели и обучение; онадолжна отвлечься от разума человека и простоописывать события. Она должна не обсуждатьизменение намерений, а утверждать, что событияпредсказуемы, так как по первоначальному девизуЭконометрического общества наука этопредсказание. А чтобы стать твёрдой инастоящей наукой, экономическая теория должнарассматривать людей не как уникальные создания,а как однородные и потому предсказуемые частиданных. Одна из причин, по которойортодоксальная экономическая теория всегдаиспытывала огромные трудности с ключевойконцепцией предпринимателя, состоит в том, чтокаждый предприниматель очевидно уникален, анеоклассическая экономическая теория не умеетсправляться с индивидуальной уникальностью.

Кроме того, предполагается, что настоящаянаука должна опираться на один из вариантовпозитивизма. Так, в физике учёный сталкивается сбольшим количеством однородных, единообразныхсоставных частей события, которые можноисследовать на предмет выявления количественныхрегулярностей и констант, например, скорости, скоторой объекты падают на землю. Соответственно,для объяснения классов поведения или движенийучёный формулирует гипотезы и затем дедуцируетразличные утверждения, с помощью которых онможет проверить теорию сравнением с реальным,эмпирическим фактом, с наблюдаемыми частямисобытий. (Например, теория относительности можетбыть проверена изучением определённыхэмпирически наблюдаемых характеристикзатмения.) В версии старого позитивизма учёныйверифицирует (т.е. подтверждает) теориюпосредством её эмпирической проверки. В болеенигилистичном неопозитивизме Карла Поппера, входе эмпирической проверки исследователь можеттолько фальсифицировать (т.е. опровергнуть) илинефальсифицировать теорию. В любом случае, еготеории всегда являются предварительными иникогда несомненно истинными, поскольку онвсегда обнаружит, что другие, альтернативныетеории смогут лучше объяснить более широкийкласс явлений, что новые факты могут войти впротиворечие с теорией. Учёный должен всегданосить маску скромности и непредвзятости.

Одним из проявлений гениальности Людвига фонМизеса было осознание, что здравая экономическаятеория не следует этим путём, и разработалубедительное обоснование этого любопытногофакта. Вокруг скорее идиосинкразическогоиспользования Мизесом термина априорисуществовало много ненужной путаницы, что давалоэнтузиастам современных научных методов шансвоспользоваться ею, чтобы отвергать Мизеса какпросто ненаучного мистика. Мизес увидел, чтоисследователи человеческой деятельностинаходятся, с одной стороны, в лучшем, а с другойв худшем, но, вне всяких сомнений, в отличающемсяположении, по сравнению с представителямиестественных наук. Физик видит перед собойсобытия, состоящие из однородных составныхчастей, и путём проб и ошибок формулирует ипроверяет объясняющие, или причинные теории дляэтих эмпирических событий. Но в человеческойистории мы, сами будучи людьми, уже знаемпричины событий; а именно тот первичный факт, чтолюди имеют цели и намерения и действуют, чтобы ихдостичь. И этот факт известен не предварительно ис какими-то колебаниями, а абсолютно иаподиктически.

Чтобы продемонстрировать разницу между двумяфундаментальными подходами к человеческомуповедению, Мизес на своих лекциях приводилпример: наблюдение за поведением людей настанции Грэнд Сентрал в час пик. Объективный,или подлинно научный бихевиорист, говорил он,будет наблюдать эмпирические события: например,людей, бесцельно мечущихся взад и вперёд вопределённое предсказуемое время дня. И это всё,что он узнает. Но истинный исследовательчеловеческой деятельности начнёт с факта, чтолюбое человеческое поведение являетсяцелеустремлённым, и поймёт, что цель состоит втом, чтобы утром добраться из дома до поезда,чтобы доехать до работы, а вечером, наоборот, ит.д. Не возникает никаких сомнений, кто из нихузнает больше о человеческом поведении, и,следовательно, кто будет подлинным учёным.

Именно из этой аксиомы, фактацелеустремлённого человеческого действия,дедуцируется вся экономическая теория;экономическая наука исследует логическиеследствия всепроникающего факта действия. Таккак мы обладаем абсолютным знанием, чточеловеческая деятельность являетсяцелеустремлённой, то знание выводов на каждомшаге логической цепочки обладает такой жедостоверностью. В проверке этой теории нетникакой необходимости, если эта концепция вообщеимеет какой-либо смысл в этом контексте.

Является ли факт человеческойцелеустремлённой деятельностиверифицируемым? Является ли он эмпирическим?Да, но определённо нет в точном, иликоличественном понимании, в котором егоприменяют те, кто подражает физике. Этот эмпиризм широкий и качественный, вытекающий из сущностичеловеческого опыта; он не имеет ничего общего состатистикой и историческими событиями. Крометого, он зависит от того факта, что все мыявляемся людьми и поэтому можем использовать этознание, применяя его к другим представителямэтого биологического вида. В ещё меньшей степениаксиома целеустремлённой деятельности являетсяфальсифицируемой. После того, как этоупомянуто и обсуждено, становится такимочевидным, что она составляет самую суть нашегоопыта в этом мире.

Точно также экономическая теория не нуждаетсяв проверке, так как её невозможно проверитьпутём сличения её утверждений с однороднымисоставными частями единообразных событий. Такихсобытий просто не существует. С помощьюиспользования статистики и количественныхданных можно попытаться замаскировать этот факт,но их кажущаяся точность основывается наисторических событиях, которые не являютсяоднородными ни в каком смысле. Любоеисторическое событие представляет собойсложную, уникальную равнодействующую влияниямногих причинных факторов. Так как оно уникально,его нельзя использовать для позитивистскихпроверок. Так как оно уникально, его также нельзяобъединять с другими событиями в форместатистических корреляций и получать при этомкакой-либо осмысленный результат. К примеру, прианализе деловых циклов недопустимо считатькаждый цикл строго однородным по отношению ковсем другим и, следовательно, складывать,умножать, манипулировать и сопоставлять данные.Усреднение двух временных рядов и гордоезаявление, что ряд Х имеет четырехмесячноеопережение по сравнению с рядом Y внекоторой фазе цикла, не несёт никакого смысла.Так как: (а) ни один конкретный временной рядможет не иметь четырехмесячного опережающеголага, и эти лаги могут иметь широкий разбросзначений; и (b) среднее любых прошлых рядов неимеет никакого отношения к будущим данным,которые будут иметь в конечном итогенепредсказуемые отличия от предшествующихциклов.

Благодаря тому что Людвиг фон Мизес разрушалвсе попытки использовать статистику дляпостроения или проверки теории, его обвиняли втом, что он является чистым теоретиком и неиспытывает никакого интереса к истории.Наоборот, и это является центральной темойТеории и истории, именно позитивистам ибихевиористам недостаёт уважения к уникальномуисторическому факту, когда они пытаются втиснутьсложные исторические факты в прокрустово ложедвижений атомов или планет. В человеческойдеятельности сложное историческое событие самонуждается в объяснении, насколько это возможно,посредством различных теорий; но оно никогда неможет быть полностью или точно детерминированони одной теорией. Проблемы, возникающие от того,что предсказания кандидатов в экономическиепрорицатели всегда сталкиваются с морем данных,особенно тех, которые предъявляют претензии наколичественную точность, в главном теченииэкономической науки решаются путём очереднойтонкой настройки модели и повторных попыток.Именно Людвиг фон Мизес признал, что самую сутьчеловеческого бытия составляет свобода разума ивыбора, и понял, что, следовательно, научноестремление к детерминизму и полнойпредсказуемости является поиском невозможного и поэтому глубоко ненаучно.

Нежелание некоторых молодых австрийцевбросать вызов господствующей методологическойортодоксии ведёт либо к открытому принятиюпозитивизма, либо вообще к отказу от теории впользу туманно эмпирического институционализма.Погружение в теорию и историю заставило быосознать, что истинная теория не оторвана от мирареального, действующего человека и что можноотказаться от научных мифов, продолжаяиспользовать аппарат дедуктивной теории.

Подлинного возрождения австрийской теориине произойдёт до тех пор, пока экономисты непрочитают и не усвоят жизненно важные урокиэтого, к сожалению, игнорируемого произведения.Без праксиологии никакая экономическая теорияне будет истинно австрийской или истинноздравой.

Мюррей Ротбард

Нью-Йорк, 1985