«Революция бумажных шариков» произошла в 1986 году. Со дня моего выпуска из Кротонвилля прошло несколько месяцев. Мы с Уэлчем составляли повестку дня корпоративного собрания членов правления, которое должно было пройти в Фениксе.

Думаю, стоит показать, как с момента прихода Уэлча к тому времени изменилась философия выступления.

Если помните, в 1980 году у нас было «Вид?ение в сфере промышленного производства и потребления в 1980–1990 годах».

И так продолжалось. Никаких общих ценностей, никаких достижений.

К 1986 году в повестке дня стали появляться новые темы для нового поколения: «Стратегические альянсы: отделение пластмасс», «Стратегические альянсы: автоматизация производства».

А потом появился Гэри Вендт со своей темой: «Укрупнение путем поглощений: как сделать, чтобы один плюс один равнялось трем».

Как-то Джек сказал:

– Давайте послушаем европейское отделение Medical Systems. Надо включить их в программу. Дать им минут двадцать. Записали?

– Джек, это слишком много.

– Запланируйте на их рассказ двадцать минут. У них был успешный год.

Он минуту сидел молча, будто меня уже не было в зале, уставясь в стол, – это означало, что он думает. Обычно Джек не позволял себе такого в присутствии посторонних; но если это случалось, даже самые высокие руководители компании, близкие ему по рангу, сидели тихо, пока шел этот скрытый, но бурный внутри процесс обдумывания.

И вдруг Уэлч выкрикнул:

– Нет, нет, нет! Больше никаких отчетов, они уже навяз ли в зубах. Единственные чего-то стоящие выступления – те, в которых вы говорите людям, что надо делать. В противном случае все это пустая трата времени.

Так постепенно это все начиналось и нарастало, таким образом GE превратилась из обычной помпезной, поглощенной своими интересами корпорации в то, что Уэлч с гордостью позднее назовет реально обучающейся компанией.

Мы стали компанией учителей и учеников, где всем приходилось играть и ту и другую роль, иногда одновременно. Идея лучшего опыта, озвученная Майком Фрейзером в его замечательном выступлении, сыгравшем важную роль в его карьере, овладевала воображением Уэлча. Он стал считать главным конкурентным преимуществом, которое может быть у компании, способность перенять лучшие идеи от кого бы то ни было, распространить их по всей организации и найти им практическое применение.

У нас больше не было времени и терпения на то, чтобы слушать хвастунов и болтунов, политиков и зануд. Каждый выступающий, внесенный в программу, должен был говорить только о том, что представляло интерес и могло быть полезным для других. В программе не было места тем, у кого был успешный год, или тем, кто просто был важной шишкой. Больше не было отчетов, за исключением, может быть, двух.

Первый из них касался выплаты компенсаций исполнительному руководству и административному аппарату (это всегда был настоящий хит). По этому вопросу выступал руководитель HR; он говорил, например, о нововведениях, касавшихся разрешения для членов правления пользоваться зарубежными марками автомобилей, в то время как раньше позволялось иметь только автомобили американского производства. (Это дало мне повод прозвать наших топов «лексус-жокеями», потому что гараж в восточном здании стал заполняться этими новейшими моделями.) Слушателей в тот год взволновало еще одно сообщение: об отложенных планах повышения зарплаты на четырнадцать процентов в год. Взволновало оно и меня. Это касалось интересов каждого.

Описание различных пакетов опционов и их доходности за годовой период привлекло всеобщее внимание и заставило потянуться к электронным таблицам с финансовыми показателями и калькуляторам.

Потом была информация для новых членов правления, что ко мне уже не имело отношения и не представляло для меня интереса. Я был единственным, кто не являлся членом правления, сидел в конце зала и иногда что-то завистливо бурчал себе под нос.

На таких собраниях Уэлч обычно посмеивался и давал разного рода провокационные комментарии перед началом выступлений. Всем выступавшим хорошо платили, и это был их звездный час. Они должны были это делать.

Со вторым отчетом (который также был на волнующую всех тему – «Финансовые перспективы») выступал Деннис Даммерман, потом много лет это делала Кит Шерин.

Когда я пытался доказать, что не надо вообще никаких отчетов, старые члены правления сразу спрашивали: «Вы хотите сказать, что на собраниях GE не должно быть отчета о финансовом состоянии компании?»

Мой ответ был утвердительным, ведь мы знали многое о финансовой деятельности компании. На встречах нам говорили, в частности, следующее:

– Оборачиваемость запасов растет, но не в том темпе, какой обещал Джек аналитикам. Вернетесь домой – подумайте, как в понедельник с утра сделать рост оборачиваемости своей приоритетной задачей.

– Слишком велики расходы на оборудование. Найдите способ снизить их и озвучьте ваши предложения, а в следующий раз доложите о результатах.

– Транспортные расходы и расходы на проживание бесконтрольны. Выезжая в командировки, люди позволяют себе разъезды по личным делам. (Однажды я спросил Уэлча, почему мы не можем просто вычесть эти лишние мили, ведь путешествие за счет компании является нарушением, но Джек очень прохладно ответил, что мы не можем этого делать.) Отчитайтесь, на сколько вам удалось снизить расходы на транспорт и проживание в вашей организации. Мы не сможем удержаться на том же уровне доходности и стоимости акций, если не будем уделять этому должного внимания.

И так далее.

Я как-то посчитал, сколько времени в своей жизни мы тратим на собрания. Скажем, пятьсот человек сидят восемь часов на презентациях. Это тысячи часов человеческих жизней, доверенных нам. И если ничего не дать им, кроме интонаций, зрительных впечатлений, атмосферы, – это будет нечестной сделкой с вашей стороны.

Мы изменили этот процесс, проводя в жизнь философию Уэлча всегда говорить людям, что надо делать, а не играть с ними в отчеты и видения.

Исполнительное руководство GE быстро свыклось c новым подходом к цели выступления. Многие из них не выносили притворства практиковавшихся ранее шоу и действительно хотели поделиться общими проблемами – как делились между собой в баре или в гольф-клубе.

Выяснилось, что, хотя Уэлч не записывает ошибок выступающих, он тем не менее помнит их. Презентации в новом стиле GE стали привлекать интерес всех 500 руководителей, собиравшихся в «Бока-Ратоне».

Люди стали делать записи!

Как чаще всего проходят собрания в других компаниях? Всякие зануды показывают нечитабельные графики, сделанные в PowerPoint, от которых жертвы, сидящие в зале, готовы удавиться.

Согласитесь, гораздо лучше, когда встает представитель какого-нибудь структурного подразделения вашей организации и говорит: «Знаете, мы в своем подразделении ABC столкнулись с проблемой клиентской базы – такая проблема может когда-нибудь возникнуть и у вас; лучше раньше, чем позже. Дайте мне минут десять, и я расскажу, как эта проблема ударила по нам, каковы были последствия и как мы нашли правильное решение. Я хочу, чтобы вы не были застигнуты врасплох в подобной ситуации. Шесть месяцев назад один из наших основных клиентов позвонил и сказал, что отказывается с нами работать. Это было неприятно, но то, что мы узнали от других клиентов, оказалось еще более неприятным. Наша продукция устарела по своей технологии и выходила из строя чаще, чем аналогичная продукция наших конкурентов…» – и так далее.

Это была одна из лучших презентаций, какую я когда-либо слышал, – подобная той, которую делал Джим Бант о диверсификации акционерного капитала. Такие выступления-предостережения, понятные и доступные, очень важны.

Кто-нибудь может сказать потом, что «докладчик хотел нагнать на нас страху». Но большинство так не подумает, и я гарантирую, что ни у кого в зале не возникнет сомнений, в чем же была суть этого выступления.

Ллойд Троттер, ныне вице-председатель GE, как-то на заседании в «Бока» описал «сумасшедший» день (по мнению Джека, это означает «хороший»), когда на одном из его предприятий (все потом обошлось) на какой-то из производственных площадок произошел экологический выброс.

Ллойд описал все, что он сделал в той ситуации. Кому первому позвонил. Что надо было предпринять в первую очередь. Что он сделал правильно, а что – нет. Что вообще надо делать в таких случаях.

Это называется совместным использованием опыта, накопленного вами за многие годы работы или приобретенного во время преодоления хотя бы одной чрезвычайной ситуации. Таким опытом вы обязаны поделиться с коллегами.

Люди непременно поверят словам человека, имеющего собственный опыт. И если он заявит, что рассказанное будет для них важно и полезно, то они обязательно будут слушать.

Слушают ли вас на собраниях? Начинаете ли вы свое выступление с обещания, что оно будет полезно аудитории? Сдерживаете ли вы это обещание?

Ллойд был в числе выступающих в программе одного из собраний членов правления, где очень скромно представил матрицу, созданную им для управления бизнесом. Она стала известна как матрица Троттера, была внедрена в GE и широко используется по сей день.

Матрица Троттера представляла собой строгое ранжирование целей, стоящих перед руководителями, как на уровне целой организации, так и на уровне отдельной личности. Это своего рода средство для пыток управленцев. Имена успешных менеджеров (обычно таких не более пяти процентов) обведены кружками-«нимбами». Остальные – прямоугольными рамками (мы называем их «гробы»). Обновление этих матриц происходит постоянно, и они вывешены на всеобщее обозрение.

Никто не хочет надолго быть «похороненным» в прямоугольнике.

Ллойд просто предложил свою матрицу. Многие члены правления, выйдя из зала, позвонили своим – и новость разошлась по всей GE.

Так работает обучающаяся компания. Джек никогда не пользовался такими приемами, но он оценил вклад Ллойда.

Один из вице-президентов, отвечающий за продажи в отделении пластмасс, как-то встал и заявил: «Мы едва не потеряли своего самого крупного заказчика – General Motors. Они не захотели покупать у нас пластик для автомобилей, когда мы подняли цены. Мы надавили, а они отказались от наших поставок. Вполне серьезно. К решению этого вопроса были привлечены Джек и другие CEO. Мы метались вокруг; и в итоге нам удалось их вернуть, снизив цены до приемлемого для них уровня. Обе стороны потеряли массу времени и денег, пока не пришли к правильному решению. Все это время мы вели себя глупо и необдуманно.

Далее я хочу сказать, что вы сможете избежать подобных неприятностей, если не допустите простейших – но очень существенных – ошибок, сделанных нами. А если у вас все же возникает подобная проблема с заказчиком по поводу повышения цен на продукцию, я расскажу, как выйти из этой ситуации».

В течение двенадцати минут пятьсот человек записывали все, что говорилось. Большинству из них придется когда-нибудь поднять цены своим очень важным заказчикам.

И этот человек рассказывает своим коллегам самую суть этого вопроса. И я, не имеющий отношения к производству и бизнесу, спустя двадцать лет отчетливо помню основное содержание этого выступления.

Кто-нибудь в вашей организации сделал выступление, запомнившееся надолго? На которое ссылались бы, скажем, спустя год?

А вы как руководитель объясняли своим подчиненным, что это очень хорошо, когда кто-нибудь встает и говорит: «Мы потерпели провал, повели себя неправильно в том-то. Не допускайте подобного. Для нас это был хороший урок»?

Уэлч не скрывал, что понимает людей, совершающих ошибки; даже умные люди учатся на ошибках. И делятся своим печальным опытом с друзьями.

Дейв Ниссен, один из руководителей бизнеса в GE, создал очень успешную компанию – Global Consumer Finance, проведя ряд сделок по поглощению. (Теперь это GE Consumer Finance.) Джек хотел, чтобы в программе в «Бока» было рассказано о самой технике поглощений; и, какое-то время поработав с Дейвом, я немного узнал об этом бизнесе.

Мы с Джеком обсуждали программу предстоящего собрания – это было в конце 90-х, я почти ничего не мог сказать о Ниссене, потому что мало его знал.

– Джек, он замечательный человек.

– Да. Немного чудак. Но человек замечательный. Презентация была потрясающей. Минуту Дейв уделил описанию бизнеса, который создал; речь шла о пятнадцати миллиардах долларов. А потом сказал:

– Мы построили этот бизнес посредством поглощений.

В чем-то мы поступали умно, в чем-то глупо. Мне понадобится минут десять, чтобы рассказать, что следует и чего не следует делать при проведении таких сделок. Первое: тщательное обдумывание. Будьте осторожны. (Далее следовало перечисление того, на что следовало обратить внимание.) Второе. Действуйте хитро и умно. Не раскрывайте своих идей. Продумывайте сроки. (И снова перечень важных пунктов.) Третье. Вопросы HR. Проявляйте осторожность. Вот что вам необходимо сделать… А вот этого никогда не делайте…

Все это происходило почти десять лет назад, и может быть, я неточно передал отдельные мысли Ниссена, но я хорошо помню, что, сидя в конце зала, сказал себе тогда: «Вот такими должны быть все презентации».

Я был далек от этой темы, но видел, как около шестисот человек из GE, которым рано или поздно пришлось бы столкнуться с вопросами поглощения бизнеса, стремительно записывали каждое слово.

Знаток, искушенный в этих вопросах, раскрывал своим коллегам то, что им могло пригодиться в будущем.

Больше тысячи глаз и ушей были прикованы к этому спокойному, скромному чудаку, который рассказывал им о вещах, способных повлиять на успешность их бизнеса, карьеру и на их жизнь.

Этот чудак был учителем, членом команды, коллегой по работе и просто замечательным человеком.

В самом начале выступления следует сказать о своем успехе, потратив на это максимум одну минуту; а потом следует восемь-девять минут говорить о том, почему этот успех оказался возможным. Что вы сделали правильно, а что нет. Все это должно быть в вашем выступлении.

Уэлч и Фрэнк Дойл – наш исполнительный вице-президент по PR – установили критерии выступлений на Корпоративном исполнительном совете (КИС) – ежеквартальном собрании тридцати-сорока высших основных руководителей компании. Они назвали их тестом на скуку; и прежде чем быть включенным в программу, вам необходимо было ответить на вопрос: «Не будет ли эта тема скучна для кого-нибудь из присутствующих в зале?»

Ответ «да» или «вероятно» исключал вас из числа выступающих.

Трудно?

Внесение в выступления специфики, лучшего опыта и элемента обучения для меня как отвечающего за подготовку собраний было частью работы. Я должен был составлять повестку дня и подбирать докладчиков.

Теперь Гэри Райнеру, старшему вице-президенту и CIO[65] (и мне вместе с ним), было поручено заниматься составлением программ для последующего утверждения их Уэлчем. Гэри, относительно молодой человек с обалденным IQ, был особенно осведомлен о том, что происходило в компании, о ее успехах, особенно о «Шести сигмах» и информационных технологиях. Он собирал по всей компании людей, которые вдоль и поперек знали свою сферу, представляющую интерес для всех, и предлагал их кандидатуры на рассмотрение Джеку, который если их не знал, то уж обязательно слышал о каждом.

Некоторые выступающие были членами правления, некоторые – исполнителями, как я. Ранг не играл роли; козырями были только качество выступления, полезность идей для других и элемент обучения. Плохих докладчиков (обычно это были инженеры) не допускали в программу. Многие из них упустили свой шанс, а могли бы в свои тридцать лет выйти с выступлением перед ста пятьюдесятью членами правления в «Яме» на собрании членов правления.

А как вы относитесь к проведению теста на скуку в вашей организации?

У вас есть ответственный за вопросы коммуникации, который самостоятельно организует собрания, составляет повестку дня, почти не прибегая к вашим указаниям и вмешательству? Вы приходите на эти собрания с важным видом и впадаете в сон от никому не нужной чепухи? А потом слушаете льстивые речи на приемах и за ужином? Так вы представляете себе процесс коммуникации в своей организации и такой представляете роль лидера? Ознакомьтесь с повесткой. Собрание рассчитано всего лишь на два часа. Разве нельзя найти на него времени? Вы можете изменить правила игры в своей компании? Вы делаете сами то, чего хотите от других? Не упускаете ли возможность обратиться в своем выступлении к тем, кто может сделать вас звездой? Может, вы тупо переворачиваете сделанные в PowerPoint неразборчивые слайд за слайдом с никому не понятными анализом и примечаниями, а аудитория смотрит на вас как на инопланетянина? Советую вам не допускать подобного.

Учите людей; дайте им знание того, что они смогут применить на практике, и вы никогда не сможете после этого выступать иначе.

Однажды я должен был подготовить собрание в «Бока» и обсудить повестку с Уэлчем и Боссиди. Собрание планировалось на конец ноября – начало декабря.

У меня все было готово. Недели через две после того, как работа была закончена, я возвращался из спортзала и проходил мимо стола секретаря.

– Билл, а что, господин Уэлч и господин Боссиди перенесли вашу встречу на другое время?

– О чем вы?

– Разве вы не помните? Вы должны были встретиться в одиннадцать.

На часах было 11.35.

– О боже! Кто-нибудь звонил?

– Нет.

Я влетел по ступенькам вверх, и секретарь направила меня в один из конференц-залов.

Ворвавшись в зал, я невозмутимо сказал:

– Простите. Свалились некоторые дела. Вы посмотрите повестку? Это не должно занять много времени.

Я проскользнул в кресло, и тогда только они повернулись в мою сторону. Разговор у них шел о миллиардах долларов, увольнениях и найме; они разговаривали в уединенности этого зала, чтобы никто не мог их прервать и помешать им. Поэтому они даже не заметили появления такой мелочи, как я.

Надо сказать, что с Боссиди я чувствовал себя гораздо комфортнее, чем с Уэлчем. Ларри был, вероятно, одним из самых замечательных вице-председателей GE, он сыграл большую роль в превращении растущей GE Capital в крупнейшую компанию. Однажды Уэлч шутливо сказал мне, что важнейшей обязанностью вице-председателя GE является игра в гольф с японцами.

Ларри стал родной душой для Джека и одним из самых важных в его жизни людей. Уэлч любил в нем жесткость, цинизм, нетерпимость, своеобразный склад ума и высокий IQ, которые он принес в эту звездную команду GE.

Ларри ушел в 1991 году на должность председателя совета директоров Allied Signal, впоследствии Honeywell. В тот день он позвонил мне.

– Билл, я ухожу. Я хотел тебе об этом сказать.

– Куда? – В первую минуту я подумал, что он уходит выступать, потому что мы только что вместе работали над текстом его речи.

– В Allied Signal. Я подумал, что пришло время руководить своей компанией.

– Ларри, мне очень грустно это слышать. Мне будет вас не хватать. Нам так прекрасно работалось.

– Да, я знаю. Я хочу сказать, что мы продолжим наше общение, включая игру в гольф и прочее. Давайте не будем терять контактов.

– Разумеется, Ларри. Желаю вам удачи. Всегда буду рад помочь вам в случае необходимости.

Я положил трубку и спустился вниз к моему начальнику Джойс Хергенхан. Она уже знала эту новость.

– Джойс, Ларри только что звонил мне. Он уходит из GE. Какая потеря для нас!

Как и многие в нашей компании, Джойс была политически мудрой:

– Не предпринимайте ничего, пока не поговорите с нами. Вы меня понимаете?

Я побрел обратно к себе в полном замешательстве. О чем она говорит, черт возьми?

Спустя минут десять зазвонил телефон.

– Поднимитесь к мистеру Уэлчу.

Розанна кивнула мне, что можно заходить. Уже с порога я начал:

– Джек, мне звонил Ларри. Не могу поверить, что он уходит.

– Даже и не думайте об этом.

– О чем вы?

– У вас здесь большое будущее. Вы будете директором по вопросам коммуникации. Даже и не думайте.

– Джек, я никогда не думал об уходе из GE.

– Ничего сейчас не предпринимайте. Приходите завтра утром – поговорим.

Я вернулся домой и рассказал все жене.

– Неужели они подумали, что я мог действительно уйти из GE?

– Очевидно, их и в самом деле это волнует, – ответила она.

Утром, как мне было сказано, я поднялся к Уэлчу. Такой ирландской напористости мне никогда не приходилось видеть – не терпящей никаких возражений и аргументов, идущих вразрез с его волей. Десятки тысяч акций из пакета «акций с ограничением» и вдобавок опционы. (Я даже не понимал, что за «акции с ограничением», не знал, что они относятся к привилегиям для больших шишек. Некоторые из моих приятелей, принадлежавших к старшим должностным лицам, затаили на меня обиду, когда я им это рассказал, потому что они таких не имели.)

Этот пакет, полученный как раз накануне безудержного роста акций GE в 90-е годы, вместе с огромным доходом от опционов спустя несколько лет в сумме составил несколько миллионов в пересчете на наличные деньги. «Неплохо для босяка по жизни», – сказал я своему старому приятелю, полковнику из Пентагона, который передал меня в руки GE.

– Они меня любят! Они действительно меня любят! – говорил я жене, подражая дурацкой речи Салли Фильд[66] в Киноакадемии (что иногда делал, чтобы посмешить жену).

Но от жадности и из-за маячившей передо мной перспективы, возможно, я что-нибудь и упустил в тот момент у Уэлча. Когда на следующий день я поднимался к нему, мне следовало бы подготовить конкретные отрепетированные вопросы. Например: «Джек, вы сказали, что я буду назначен директором по вопросам коммуникации в компании. Это ранг старшего исполнительного руководителя?» Ответ оказался бы утвердительным, но я не задал этого вопроса.

По правде сказать, я никогда не смог бы уйти из GE. Однажды, еще несколько лет назад, я пошутил в разговоре с друзьями, что хотел бы разместить на своей надгробной плите три символа: христианский крест, флаг Соединенных Штатов и монограмму GE.

Итак, в следующий понедельник после объявления об уходе Боссиди я вновь был у Уэлча. Он попеременно то сожалел по поводу ухода Ларри, то радовался по поводу его продвижения по служебной лестнице:

– Билл, его уход просто катастрофа для меня. Не знаю, как мы обойдемся без него. После выходных я должен по думать, как можно логически и более четко все выстроить (он имел в виду организационные вопросы). Двенадцать предприятий будут подчиняться мне напрямую. – Потом мрачно сказал: – Я рад, что Ларри пошел на высокую должность. Он заслуживает этого. Но мне бы хотелось, чтобы это была компания получше.

– Разве Allied плохая компания?

– Это помойка. А какие типы там заправляют! Ларри, конечно же, «вычистил помойку» и превратил Allied в первоклассную компанию. Мы покупали ее акции, так же как сотрудники компании и сам Ларри, и очень успешно.

При составлении своего письма к первому ежегодному отчету на новой должности Ларри просто взял последнее послание Джека, слегка его переделал, сохранил четкие формулировки и подписал. Джек прочитал присланный ему экземпляр и передал его обратно Боссиди (а копию мне). На нем было написано: «Ларри, это абсолютное бесстыдство». На самом деле Джека очень развеселил этот факт.

Время от времени мы с Ларри виделись, разговаривали по телефону, и он обещал прийти в GE, чтобы выступить перед обществом Elfun. Ларри согласился на это при условии, если я напишу ему речь. Ее название звучало примерно так: «Жизнь после GE». Он даже прислал за мной вертолет в GЕ, чтобы мы могли за ужином в штаб-квартире Allied в Джерси обсудить его выступление.

Та встреча с Elfun прошла удивительно хорошо.

Ларри спросил меня потом, счастлив ли я, что работаю в GE. Я ответил утвердительно и очень много и сбивчиво распространялся о положительных изменениях, которые происходили в компании.

Моя жена, слышавшая наш разговор, сказала: «Он спрашивает, доволен ли ты. К чему бы это?»

Какая наивность!

Под конец разговора Ларри сказал: «Билл, ну что ж, я рад, что ты счастлив. Я хотел увести тебя с собой, но Джек оторвал бы мне яйца».

Суть этой истории не в том, что какого-то среднего парня из ниоткуда (то есть меня) постигает удача; а в том, как успешные бизнесмены и люди, занимающиеся организационными, военными и политическими вопросами во всем мире, ценят умение общаться и каждого, кто может им в этом помочь.

В действительности Уэлч не нуждался во мне. У него самого был природный дар, но я помогал ему выглядеть лучше и этим экономил уйму его времени.

Боссиди нуждался во мне (или в ком-то другом). Он не разделял взглядов Уэлча на то, что следует придерживаться временных?рамок и придавать своему выступлению жизненную силу. Но он прекрасно понимал важность того, что выступление не должно быть плохим.

Если вы подозреваете, что начальство беспокоит ваш возможный уход, имейте наготове хорошо продуманный, даже отрепетированный, секунд на двадцать список ваших желаний. Не позволяйте застигнуть себя врасплох, как это было со мной. Лучше пусть они окажутся застигнутыми врасплох, когда вы озвучите весьма существенные условия, на которых готовы остаться. Может быть, вы ничего и не получите, но это лучше, чем выступить в роли преданного и благодарного щенка, получившего лакомство.

С Джеком я играл всего пару раз; и столько же с Джеком и Джейн. Тогда Уэлч ходил в мой клуб Brooklawn в Фэрфилде, ожидая, когда его примут в члены Country Club, расположенного через улицу от его кирпичного дома, который Аймус окрестил «средней школой».

Прекрасное поле прямо в гавани Саутпорта. Клуб для богатых, для касты избранных. Крайне редко не принадлежавшие к данному кругу получали здесь членство. Первыми в списке очередников стояли дети членов этого клуба.

Уэлч томился в своей «средней школе», ожидая, когда его пригласит приемный комитет. А пока он мог играть в Brooklawn, куда приводил весь совет директоров после июльского собрания в штаб-квартире в Фэрфилде.

Кортеж из лимузинов двигался от штаб-квартиры до гольф-клуба. Члены совета директоров высаживались из автомобилей, и игра начиналась – но только после того, как опустошался спортивный магазин, а счет выставлялся на GE. Владелец магазина молил бога, чтобы в день заседания совета директоров была благоприятная погода и игра состоялась. Однажды служащий из раздевалки по имени Бруно заговорил с Уэлчем, сказав, что мистер Эйкерс (в то время CEO компании IBM) дает ему щедрые чаевые и его удивляет, что GE – компания намного лучше, а дают меньше. Уэлч спросил, сколько дает Эйкерс, и удвоил эту сумму, оценив нахальство Бруно, а главное – брошенный вызов.

Уэлч делил членов совета на четверки.[67] и приглашал их на выход. В основном это были высшие должностные лица. Я тоже получал пару раз приглашение одобрительным кивком. Однажды с Сэнди Уорнером (CEO из J.P. Morgan) и Реджем Джонсом, предшественником Уэлча, мы сыграли великолепный раунд; каждый патт[68] сопровождался словами Реджа «очень хорошо», в случаях, когда лунки были в пределах зоны видимости. Я рассказывал об этой игре раньше, только хочу добавить, что я страшно волновался, когда играл с этим человеком, чрезвычайно самоуверенным, сыгравшим со счетом 30-1[69] Именно он остановил свой выбор на шумном и восхитительном лидере, который стал управлять жемчужиной в короне американского капитализма.

Тогда это был очень смелый, но не всеми понятый выбор преемника в истории американского бизнеса.

Меня (да и не только меня) всегда мучило любопытство, кого Джек выберет своим преемником.

Я давно понял, что Уэлч не выберет, как это сделал Редж, кого-то, кто будет его противоположностью по темпераменту. Скорее он выберет противоположность себе по физическим данным – человека крупного, высокого и с пышной шевелюрой.

В числе характерных особенностей лидера на этапе преобразований Уэлч называл перевес. Мы пытались найти определение этого слова, чтобы понять его истинный смысл, но у нас ничего не вышло: когда мы подбирали личностные характеристики для описания этого понятия, получалось, что мы описываем Джека.

Я свел это значение к определению «как Джек». Поначалу Уэлча это позабавило, а потом он устроил мне разгон за то, что я нашел такую до неприличия нескромную формулировку. Но многие продолжали пользоваться моим определением.

Но пока еще, как я полагал, у нас в колоде не было другого Джека, по крайней мере среди оставшихся трех карт в игре на преемника.

Все три кандидатуры, вышедшие в финал в борьбе за пост CEO, были трудоголиками; но это был ничего не значащий факт. Эта черта присуща всем, кто считается лучшим, иначе они бы не оказались в их числе.

Назначение Джима Макнерни, которому я очень симпатизировал, было бы довольно интересным выбором.

Но Джиму в отличие от других недоставало внутреннего стремления к большой работе. У него не было того мессианского мышления, которое позволило бы ему ощутить себя номером один в компании, человеком, от которого будет зависеть ее будущее.

Джим пришел на предприятие Aircraf Engines GE, уже имея опыт работы на производстве. Он сумел расширить наши ценности. К моему удивлению, краткое выступление в «Бока-Рато-не» было подготовлено им самим. Оно было примерно таким: «Два года назад я был одним из ведущих в мире экспертов в GE Asia-Pacif c. В прошлом году здесь же я выступал, будучи главным экспертом компании GE Lighting. А сегодня я эксперт глобального масштаба в отделении авиадвигателей и уже имею четырехмесячный опыт работы в этом бизнесе».

И на следующий день в его выступлении не было скромности (хотя надо было). Кандидата в гонке за пост CEO это ставило в невыгодное положение. По словам Уэлча, Джим, узнав о победе Джеффа за это место, пошутил, что надо провести пересчет голосов.

Иммельт же обладал подкупающей чертой – не воспринимать себя слишком серьезно. Может быть, поэтому он у всех вызывал симпатию.

А вот Боб Нарделли воспринимал себя очень серьезно и был в чем-то противоположностью Джеку, полагаясь больше на железную дисциплину и упорную работу ради достижения нужных результатов. Он действительно их достигал. Как рассказывал однажды Уэлч, Нарделли, узнав новость о том, что он не прошел на высокий пост, помрачнел и сказал: «Что же еще мне нужно было сделать?»

Итак, как многие из нас и предполагали, Джефф Иммельт получил эту должность потому, что с нашей точки зрения во многом был похож на Джека. В последние дни перед объявлением о решении некоторые приближенные к кругам аналитиков заявляли, что Джефф проиграет. Мы просили не говорить этого, чтобы не навредить интересу дела; но они оставались при своем. А Джек вел себя очень мудро – ни намека, ни обмолвки, ни зацепки.

Человеком, который больше всех был похож на Джека, но никогда не входил в тройку финалистов, был Дейв Кэлхун. Его запечатлели на обложке журнала Fortune как номер один в мире среди не-CEO в бизнесе. Он был вице-председателем в GE; потом получил должность CEO в Nielson.

Дейв не проходил отборочный тур, хотя был в любимчиках у Джека (и тот говорил ему еще в самом начале, что хотел бы видеть его здесь). Он страдал диабетом, а это серьезный аргумент, когда речь идет о предполагаемом двадцатилетнем периоде пребывания на должности CEO GE (но абсолютно не препятствует тому, чтобы претендовать на пост президента Америки). Как-то потом Дейв сказал мне, что не это сыграло решающую роль. Кэлхун уже попробовал себя в трех компаниях – Lighting (старой, без роста), Reinsurance (страховой компании, испытавшей трудности в связи с рядом ураганов, последовавших один за другим, будто притянутых магнитом) и Aircraf Engines в период событий 11 сентября.

На собрании в «Бока-Ратоне» спустя почти четыре месяца после того страшного сентябрьского дня сто пятьдесят человек из GE, игроков в гольф, должны были проходить строжайший контроль в отеле. Нам было сказано иметь удостоверения личности, которые проверяли даже тогда, когда мы шли в душ после игры, а также на обед и прием, который давал мэр Нью-Йорка Руди Джулиани.

В тот день я не играл с Кэлхуном в гольф, но мы вместе проходили через контроль. Дейв забыл свое удостоверение личности, и я решил услужливо поручиться за него охраннику, сказав: «Я знаю этого человека. Это Мохаммед Аль Кэлхун из Сирии». Дейв не увидел в этом ничего смешного, но дружный смех окружающих и его светлые волосы позволили нам удачно выйти из ситуации и успеть на аперитив, ужин, а также послушать выступление «мэра Америки», смысл которого заключался в том, чтобы лишить Ясира Арафата Нобелевской премии за мир. Почему он решил, что нам это может быть интересно, я так и не понял.

Каждый из двадцати трех человек, оказавшихся в первоначальном списке возможных кандидатов на пост CEO GE, был более или менее хорошим оратором и мастером презентаций. У некоторых были слабости – например, любовь к использованию PowerPoint, но ни одно из их выступлений нельзя было бы назвать провальным.

Итак, вы подготовили речь. Надо подождать какое-то время, прежде чем выступать с ней. Это очень важно. Не следует заучивать ее наизусть, но вы должны запомнить ее суть, придать ей особый вкус, катать ее на языке двадцать раз, чтобы она обрела нужную форму. Ваши мысли должны быть сконцентрированы за несколько дней или даже недель до выступления. Иначе проигрыш обеспечен: вы потеряете все шансы в первые секунд тридцать – минуту. Начинайте выступление энергично, с оттенком настойчивости в голосе. Держите в памяти вступление. Отточите его, как копье, и пронзите им сердца публики.

Вы носите очки и без них чувствуете себя как без рук? Тогда обязательно наденьте очки, когда будете выступать, и напечатайте текст очень крупными буквами: с большего, чем обычно, расстояния вы не увидите мелкий текст. Но боже упаси вас надеть очки в пол-оправы, сидящие на кончике носа: в них вы будете похожи на зануду и идиота. Лучше воспользоваться контактными линзами, которые позволят вам видеть текст и смотреть вдаль на аудиторию. Линзы подойдут еще и тем, кто обычно ходит без очков и не хочет сменой имиджа отвлекать внимание публики.

При обращении к высокопоставленному лицу, возможно, следует начать выступление так: «Джо, или Мэри (если в вашей компании обращаются по имени, как в GE), я займу буквально несколько минут вашего времени. Вам необходимо знать то, что я хочу сказать…» Или: «Тед, на расширение производства мне требуется десять миллионов. Даже если у вас их нет, послушайте меня…» Убеждайте: «Это важно»; «Мне нужна лишь пара минут, у меня всего две диаграммы»; «Мы так видим эту проблему, и вот так мы думаем ее решать. Мне необходимо знать ваше мнение».

Уэлч с годами стал иногда начинать выступления с шуток (но никогда не позволял себе импровизированного юмора). Как-то он приехал на сессию в Кротонвилль прямо с заседания в Манхэттене и сошел с вертолета в своем костюме от Westport, Ed Mitchell за две тысячи, голубой рубашке и галстуке за двести долларов. Увидев аудиторию из ста пятидесяти человек, одетых неформально, он с насмешливой угрозой произнес: «Похоже, сидящие здесь никогда не слышали о дресс-коде». Раздались нервные смешки.

Джек иногда при случае бросал какие-нибудь шуточки экспромтом, но они никогда не имели для него никаких последствий, как могло бы произойти с вами или со мной. Однажды он был на встрече с общественной женской организацией GE, где его встретили овацией, шумно и восторженно, и он смеясь сказал: «Где вы все были в то время, когда я, будучи студентом, не знал, кого пригласить на свидание?»

Смех стал еще громче.

Первое свое выступление в «Бока», когда Уэлч был уже президентом, он начал со слов: «Как вам нравится иметь в качестве CEO сверхудачливого заику?»

Джек был мастером рассказывать забавные истории. Вот одна из них: «В прошлый четверг я был на одном предприятии, чтобы посмотреть, как применяется лучший опыт. В зале было четыре-пять человек, готовившихся выступить с презентацией. Один из них встает и собирается начинать. Я спрашиваю:

– Чем вы занимаетесь?

– Я менеджер по обслуживанию котельных, – отвечает он.

– Кому вы подчиняетесь?

– Да вот тому.

– Кто это?

– Менеджер по коммунальным вопросам.

Спрашиваю того:

– Кому вы подчиняетесь?

– Менеджеру вспомогательного производства.

– Постойте, менеджер по обслуживанию котельных, – говорю я снова докладчику. – Кто у вас в подчинении?

– Начальник котельной.

– Минутку… А у начальника котельной?

– Оператор котельной.

– Пять уровней подчинения, но мы так и не добрались до директора завода. (Смех членов правления.)

Вы смеетесь, но я бьюсь об заклад, что каждый из вас имеет такую же картину у себя на производстве».

Когда вы будете на месте Джека, вы сможете позволить себе быть несерьезным в начале выступления. Но до тех пор не позволяйте себе подобного.

Выходите на трибуну с серьезным лицом, можно даже немного нахмуриться. На экране ничего не должно быть. Вокруг вас должна быть аура серьезного человека, которому есть что сказать важного и полезного для слушателя.

Не пытайтесь начать свое выступление с глупых шуток, особенно чужих, даже если вы находите их очень смешными. Может быть, они и вызовут смех – но нужна ли вам роль комедианта в серьезной компании? А может выйти и так, что раздастся только жалкое хихиканье или наступит неловкое молчание – и вы почувствуете, как запылали ваши щеки, увидите жалость к вам на лицах людей, перед которыми выступаете. Лучше воздержитесь от прибауток и ведите себя серьезно. Вернуться к своей обычной шутливой, дружеской манере общения вы можете во время вопросов и ответов или во время коктейля. Если вас представят в шутливой манере, не пытайтесь импровизировать в ответ. Экспромтом не всегда получается хорошо – вот почему мы с Джеком так много времени потратили на подготовку заготовок острот, чтобы достойно ответить Уоррену Баффету. На его уровне это вполне могло сойти, потому что публика знала, что за этим последует важное и очень конкретное обращение. А если аудитория не знает вас, то такой номер не пройдет, и вы потеряете ее в ту же минуту. Важные шишки могут позволить себе шутливые замечания в начале выступления. У них на то есть полномочия, авторитет и вес. Но даже в этом случае шутка или забавная история должна быть действительно интересной, чтобы завладеть вниманием аудитории с первых же минут. Но я все же не одобряю такое начало.