Тигр хитер — перехитри тигра!

Тигр был главным персонажем фильма, который мы намеревались снять в Канхе, но каким же трудным для съемок оказался этот актер!

Конечно, я предвидел, что без трудностей в таком деле не обойдется. Тигр ведет ночной образ жизни, отдыхая днем; лишь когда свет настолько слаб, что работать с пленкой нормальной чувствительности нельзя, вы можете увидеть тигра, начинающего ночной обход. Исключение составляют в меру жаркие дни, когда тигр любит понежиться в объятиях теплой воды. Однако в Канхе предостаточно прудов и речушек, а потому на успешную съемку из засидки можно рассчитывать лишь после того, как большинство водоемов высохнет, но при этом царит такой жестокий зной с температурами до 45 и больше, что тигры днем предпочитают вовсе не двигаться!

Фотографировать чисто технически было не сложно; как раз в Канхе сделано большинство фотоснимков диких тигров. Дело в том, что в парке издавна заведено подкармливать тигров, предлагая им живую добычу. Насытившись, зверь, по тигриному обычаю, лениво возлежит около добычи, чтобы не подпускать к ней грифов, шакалов и прочих тунеядцев. Фотолюбителям и полчищам туристов предоставляется возможность приблизиться почти вплотную к тигру верхом на слоне и сделать снимки при утреннем освещении. Таким же способом с не очень-то устойчивой спины слона снят один телефильм. Оператор не мог воспользоваться штативом, а потому прибег к методу, известному под названием «лупы времени», когда число кадров, экспонированных за одну секунду, в несколько раз превышает нормальное — скажем, 100 вместо принятых для телефильмов 25. В итоге тигры на экране двигаются в четыре раза медленнее, чем в жизни, производя весьма далекое от истины лунатическое впечатление. Я никогда не пользуюсь этим приемом — зачем без нужды отступать от той самой естественности, которую я стремлюсь показать.

Привязывать буйвола для приманки, чтобы тигр рано или поздно обнаружил его и зарезал под покровом темноты, — этот прием использовался в разных случаях. Махараджи — и конечно же «спортсмены» — добыли немало трофеев, стреляя с гарантирующей полную безопасность платформы на дереве по соседству с приманкой; им помогал служитель, который освещал фонарем тигра в момент его расправы с буйволом или уже во время трапезы.

Когда Джордж Шаллер в 1963 году приступил к обширным исследованиям животного мира Канхи, он предполагал сосредоточиться на оленях, прежде всего на аксисах, однако в ходе напряженной двадцатимесячной работы ему пришлось основательно заниматься тиграми. В частности, он внимательно проследил, как тигр убивает свою добычу, и приводимые в его книге «Олень и тигр» записи содержат такие жуткие подробности, что чувствительным людям лучше не читать. На буйволов, привязанных к кольям цепью, чтобы хищник не уволок их в другое место, выходили разные тигры, но главным объектом наблюдений была группа из самки с тигрятами-подростками. Это исследование длилось до тех пор, пока детеныши не начали охотиться самостоятельно и семья распалась.

Тигрица душила буйвола, сжимая его горло зубами. Когда тигрята выросли настолько, что сами стали атаковать добычу, Шаллер увидел кровавое зрелище: не овладев еще техникой убийства, они набрасывались на буйвола с разных сторон и даже принимались пожирать его до того, как он был убит!

Прибыв в Канху, мы познакомились с местным руководителем «Операции Тигр», X. С. Панваром — приветливым и симпатичным человеком, великолепно знающим повадки тигров. Зная, что в парке по-прежнему привязывают в определенных местах буйволов для приманки тигров, я выразил свое удивление этим фактом и упомянул о записках Шаллера. В ответ Панвар поделился своими собственными наблюдениями, существенно отличающимися от того, что пишет Шаллер. Заодно он отметил, что метод, которым пользовался Шаллер, заведомо искажал результат исследования. Цепь на шее буйвола не позволяла тигру применять обычный, естественный способ охоты, куда более действенный и оперативный, чем описанный Шаллером.

Следует подчеркнуть, что Шаллер проделал в Канхе фантастическую работу и почти во всех случаях его наблюдения складываются в совершенно правильную картину местной экологии. Мало кому из исследователей удавалось так основательно и верно зафиксировать малейшие подробности поведения различных видов и прекрасно обобщить материал. Вот только наблюдения над тигром, к сожалению, вряд ли могли дать верное представление о приемах нормальной охоты взрослого зверя на животное, не стесненное в своих движениях и без «защищающей» шею цепи.

Каилаш Санкхала, много лет изучающий тигра на воле и в неволе и первым возглавивший «Операцию Тигр», описал в книге «Тигр!» (1978) технику убоя, опираясь на 160 полевых наблюдений, когда речь шла о диких животных, и на 100 с лишним опытов с привязанными буйволами. В большинстве случаев тигр стремится схватить жертву своими длинными клыками у самого основания черепа; тогда от перелома верхней части позвоночного столба, в частности первого шейного позвонка, смерть наступает почти мгновенно.

Смерть в дикой природе редко бывает безболезненной или «милосердной». Здесь налицо все варианты — от молниеносной атаки до неловкой возни плотоядных детенышей, еще не усвоивших правильных приемов. Кто своевременно не научится убивать, погибнет от голода; к тому же неудачное начало атаки чревато тем, что атакуемое животное успеет искалечить молодого хищника и тот вскоре околеет. Буйвол — могучий противник; рога этого тяжеловеса способны нанести смертельные раны. Но когда взрослый тигр со всей силы бросается на добычу и валит ее на землю, схватив за шею, ему, как правило, достаточно просто не разжимать челюстей. При падении у жертвы ломается верхняя часть позвоночника и смерть наступает почти сразу. Только в тех случаях, когда жертва намного крупнее тигра, он душит ее.

Все же действующий в Канхе обычай привязывать буйволов показался мне неэтичным. Как я уже говорил, утром к месту убоя привозят туристов, поскольку тигр часто остается стеречь добычу. Однако Панвар постарался объяснить и в какой-то мере оправдать эту тактику. Сказал, что она позволяет сохранить ценные виды диких животных, в частности так удалось спасти барасингу, которому грозило полное истребление!

Барасинга, обитающий в Канхе, — родич барасинги, встречающегося в Казиранге и северных областях Индии, но здешний подвид приспособлен к жизни в более сухой местности. У северного подвида — Cervus duvauceli duvauceli — копыта широко раздвигаются, обеспечивая лучшую опору в болотистых районах, тогда как у Cervus duvauceli branderi копыта плотнее и компактнее, они лучше приспособлены для твердого грунта. Этот подвид был постепенно вытеснен из мест обитания в Центральной Индии, и единственно уцелевшая популяция — та, что обитает в Канхе. Это красивый крупный олень; рога у него куда роскошнее, чем у более приземистого подвида в болотистых местностях Ассама. Барасинги в Канхе производили отрадное впечатление; тем удивительнее и печальнее, что барасинга Брандера, если верить цифрам Шаллера, доживал последние дни. Начиная свои исследования в Канхе, Шаллер насчитал 82 особи. Годом позже он писал, что из них тигры убили 39. За один год погибла почти половина популяции! Верный строго научному подходу Шаллер сообщает, в частности, на какое расстояние тигры уносили различные части добычи.

По словам же Панвара, именно опыты Шаллера с тиграми и домашними буйволами создали опаснейшую ситуацию для немногочисленной популяции барасинг. Когда Шаллер в мае 1965 года прекратил свои эксперименты, в районе мест кормления насчитывалось по меньшей мере две тигрицы, одна — с одним тигренком, другая — с четырьмя, причем все детеныши благополучно выросли (что вряд ли было бы возможно без щедрого подкармливания, организованного Шаллером). Если добавить единственного, как считал Шаллер, на данной территории взрослого самца, в районе обитания барасинг находилось восемь здоровых тигров! Зависимость от травостоя достаточно прочно привязывала оленей к не столь уж обширным кормовым угодьям в центре Канхи, а потому с наступлением темноты им не было спасения от искусственно привлеченных в эти места хищников. Считается, что взрослый тигр в диком состоянии потребляет в год более двух тонн мяса… Давление было чересчур велико, и все говорило за то, что барасинги обречены.

После отъезда Шаллера даже рассматривалась возможность отстрела тигров! Как ни плохо это вязалось с усилиями по их охране…

Возглавив в Канхе мероприятия, предусмотренные «Операцией Тигр», Панвар первым делом принял решение, подкупающее своей очевидностью: он стал подкармливать тигров в двух различных точках за пределами оленьей территории. И добился желаемого — барасинги наконец-то обрели покой. Возрождение популяции пошло так быстро, что впору говорить о чуде: ныне она насчитывает свыше 300 особей, тогда как после Шаллера их оставалось около четырех десятков.

Если тигров по сей день подкармливают, то прежде всего затем, чтобы численность барасинг достигла цифры, обеспечивающей выживание подвида. Заодно другим оленям и не только им — всем диким копытным, составляющим добычу тигра, — представилась возможность обрести оптимальную и желаемую для данной местности численность. Поскольку Индия кишит тощими буйволами, а поголовье диких животных чудовищно сократилось под воздействием человека, вполне оправданно стремление помочь выжить тигру и копытным, тогда как чрезмерная численность буйволов непременно должна быть сокращена. Кстати, сегодня на корм идут буйволы, которые по своему физическому состоянию уже обречены. Они продаются дешево на аукционах; некоторые околевают еще по пути в Канху. И все же многие считают варварским такой метод, когда приносится в жертву «невинное» животное. Стоит, однако, учитывать, что каждый трехсоткилограммовый буйвол, достающийся тиграм, спасает жизнь по меньшей мере двум барасингам, Или четырем аксисам… Санкхала в своей книге подсчитал, что годичная норма одного тигра — около 70 аксисов. Это предполагает наличие минимум 350 плодовитых особей, иначе популяция постепенно сойдет на нет. Выходит, для шести десятков тигров Канхи нужна популяция, насчитывающая 21 тысячу аксисов или 4—1168 соответствующее количество особей других видов. До этого еще очень далеко… В 1978 году учет численности аксисов дал цифру 15 тысяч.

Что до психического стресса, который нам с нашим богатым воображением, возможно, представляется чрезмерным, то заметки Шаллера показывают, что привязанные копытные ему не подвержены. Описанный им буйвол спокойно жевал свою жвачку, весьма довольный тучным пастбищем и тем, что избавлен от повседневного труда в ярме. Его мозгу чужды какие-либо мысли о надвигающейся опасности, пока она не проявилась реально, а переход на тот свет при быстрой атаке тигра, наверное, совершается намного легче, чем когда в других районах мира загоняют стадо коров на бойню, где вся обстановка необычна для жертв и где пахнет кровью и смертью. Шаллер рассказывает, как привязанный буйвол, на которого набросилась тигрица с почти взрослыми тигрятами, отбился от них рогами и, хотя ему крепко досталось от когтей неопытных юнцов, спокойно продолжал пастись все утро, окруженный своими врагами.

Каждый день из деревни Канха под вечер выходит старик, ведя тощего буйвола к месту его заклания; одновременно к второй точке ведут другого буйвола. Чаще всего буйволы утром возвращаются в деревню, не дождавшись исполнения смертного приговора. Было бы неверно думать, будто тигры Канхи всецело зависят от привязанных буйволов. К тому же такая зависимость вредно сказалась бы прежде всего на молодых хищниках, мешая им приобрести навыки активной охоты. Подкармливая тигров, Панвар обеспечивает им возможность выжить, когда сами они не в состоянии прокормиться охотой. Беременной, отяжелевшей тигрице приходится довольно трудно перед родами; что до тигрят, то в нормальных условиях из всего помета только один или два достигают зрелого возраста. Так что подкармливание укрепляет тигриную популяцию и ослабляет давление на диких копытных. Конечно, тигры убивают и аксисов, и других копытных, однако я уверен, что жертвами в основном оказываются больные или травмированные особи. Как-то раз я приметил в стаде аксисов сильно хромающего оленя. Видел я его и на другой день, но потом он исчез. В суровой игре действует правило, по которому выживают только физически крепкие особи. Часто больное животное само отделяется от стада; на Шри-Ланке я наблюдал, как леопард под вечер издали взял на примету отбившегося оленя и с наступлением сумерек зарезал его.

Мы снимали, так сказать, фон, на котором развертывается тигриное бытие, — взаимопомощь лангуров и сказочно красивых аксисов, статных барасинг, стройных гари, обихаживающих свой гарем, маленькие группы гауров на косогорах и прочую живность. Вот только сами тигры заставляли себя ждать…

Шаллеру удалось пронаблюдать за тигрицей с тигрятами с того времени, когда мать впервые начала брать детенышей в свои вылазки, и до той поры, когда тигрята стали почти самостоятельными. Какая прекрасная возможность подробно запечатлеть на документальных кадрах социальное поведение тигра осталась неиспользованной! Как бы вы ни полагались на свое восприятие той или иной ситуации и способность описать ее словами, ничто не сравнится с документальностью хорошо снятого звукового фильма. Такие ленты — инструмент точного научного исследования; ведь каждая деталь может изучаться различными специалистами после того, как миновала данная ситуация и давно уже нет на свете ни отснятых животных, ни самого оператора.

К сожалению, мы попали в Канху в не столь благоприятное время. Правда, в районе, где происходит кормление, была одна тигрица, но без маленьких тигрят. Сопровождавший ее детеныш — юная самочка — достиг уже двухлетнего возраста, когда зависимость от матери кончается. Вместе они совершали большие переходы и лишь изредка приближались к центральному району Канхи, где находились кормовые угодья барасинг, защищенные буферной зоной с привязанными буйволами. На другой «кормопункт» наведывался за подношением очень крупный самец, но это случалось редко.

Каждое утро три махоута выезжают в парк верхом на слонах, предназначенных для туристов. От них мы однажды услышали, что тигрица со взрослой дочерью зарезала буйвола и стережет добычу. Отправившись туда на слоне, мы увидели среди густой травы растерзанную тушу. Как обычно, зверь уволок ее довольно далеко от места убоя. «Служители похоронного бюро» — грифы уже явились, однако они сидели на деревьях, а не на туше, из чего следовало, что тигры находятся поблизости, иначе вся стая, числом до полусотни белоспинных птиц, была бы занята трапезой. Грифы способны моментально очистить от мяса скелет крупного буйвола. (Санкхала засек на часах продолжительность одного такого скоростного завтрака: 32 грифа управились с частично съеденным замбаром за десять минут.)

Невысокая трава поразительно хорошо камуфлировала тигров. Не менее десяти минут понадобилось опытному махоуту, чтобы высмотреть младшую самку, двухлетку, которая залегла в нескольких метрах от добычи. Черные полосы совершенно сливались с тенями от стеблей. Мы едва не наткнулись на юную тигрицу, прежде чем заметили ее. Но мамаша куда-то исчезла. Махоут направлял нашего слона то в одну, то в другую сторону; он был явно растерян.

Высмотрев в траве канаву — русло пересохшего ручья глубиной чуть больше метра, — махоут решил спуститься в нее, чтобы продолжить поиски на другом участке луга. Слон не очень охотно подчинился команде. Я подумал, что наш тяжеловес боится опрокинуться на крутом уступе, но оказалось, что дело не в этом. В ту самую минуту, когда слон неуклюже спустил передние ноги в русло, по нашим барабанным перепонкам неожиданно ударил громкий рев. Менее полутора метров отделяло наши болтающиеся ноги от зверя, ревевшего что было сил.

К счастью, тигрица набила брюхо мясом, и ей было не до прыжков, иначе пришлось бы нам худо, учитывая не совсем обычную позу слона и седоков.

Сидя на слоне, толкового фильма не снимешь, но спускаться на землю было строго-настрого запрещено. Трудно представить себе более неустойчивую опору, чем слоновья спина, а снять еще одну версию методом «лупа времени» меня не манило. Еще важнее было то, что мне хотелось наблюдать животных в естественной обстановке, без помех извне, но какая уж тут непринужденность в поведении, если поблизости топает слон. Поэтому я попросил Панвара, чтобы он разрешил нам соорудить поблизости платформу на дереве и поснимать с нее. К моему удивлению, Панвар наотрез отказался брать на себя такую ответственность. И он объяснил — почему.

Руководитель «Операции Тигр» Санкхала еще раньше задумал воспользоваться бесстрашием этой тигрицы и сфотографировать ее с тигрятами (тогда их было два). Несмотря на предупреждения Панвара, он перебрался со слона на толстый сук дерева возле зарезанного тигрицей буйвола. Превосходное утреннее освещение сулило ему уникальные кадры.

Тигрица скоро вернулась к добыче, однако вид человека на дереве над тушей, к которой она собиралась вести детенышей, привел ее в ярость. С ужасающим ревом она бросилась на дерево и поднялась довольно высоко, цепляясь когтями за ствол, тогда как Санкхала не решался лезть вверх, не надеясь на прочность ветвей. Восемь часов длилась осада, и тигрица, как пишет Санкхала в своей книге, явно «жаждала крови». Снова и снова шла она в атаку, и, когда Панвар явился на слоне, чтобы снять его с дерева, не больше метра, по словам Панвара, отделяло тигрицу от ног Санкалы.

Тигры, утратившие страх перед человеком, опасны тем, что относятся к нему без всякого почтения и легко становятся людоедами. Если учесть соотношение сил, остается лишь удивляться сравнительно малому числу жертв. Самки весят в среднем около 130 кг (рекорд — 160 кг), самец достигает 250 кг, так что средний вес тигров — около 190 кг. В Канхе с начала «Операции Тигр» только один тигр стал убийцей. У него были серьезные повреждения, и он начал резать скот на окраине Канхи, а когда его попробовали изгнать оттуда, он убил четверых местных жителей. В конце концов убийца погиб от собственных повреждений, и выяснилось, что у него пулями перебито четыре ребра. Видимо, раненый зверь воспринял попытки отогнать его за новые атаки; тогда его реакцию можно понять. Вообще же в прямохождении человека и высоком расположении глаз есть что-то, внушающее почтение крупным кошкам. Я сам убеждался в этом не раз. На нашей стороне преимущество, обусловленное важным поведенческим фактором, который, кстати, определяет доминантность и во взаимоотношениях между людьми.

Я отлично понимал опасения Панвара, ведь он отвечал за все происходящее в национальном парке, а значит, и за нас. В конце концов мне все же удалось добиться разрешения соорудить платформу вблизи предполагаемых маршрутов тигрицы при условии, что мы воспользуемся платформой лишь после того, как зверь к ней привыкнет.

Каждый день мы колесили по парку на джипе, и нам представлялись отличные возможности снимать вое что угодно — кроме тигра. Мы даже видели красных волков. Четверка этих редких и редко наблюдаемых зверей внезапно предстала нашим глазам. Они бежали бодрой трусцой и выглядели очень симпатично, уголки губ были изогнуты в улыбке, как у веселого пса. Однако их появление вызвало великий переполох, лангуры подняли страшный шум, неотрывно глядя на квартет, который стремительно бежал по крупным, громко шуршащим листьям сореи, и представители оленьих быстрыми ручьями растеклись по лесистым склонам, прорываясь сквозь шелестящий кустарник. Обширное пространство на пути волков совершенно опустело. Еще бы: красные волки — грозные охотники. Легкой трусцой они преследуют облюбованную добычу, доводя ее до изнеможения, причем умелая тактика обычно приводит к тому, что жертва оказывается окруженной со всех сторон этими маленькими, но сообразительными хищниками. (Вес красного волка не превышает 20 кг.)

А вот тигры, как уже говорилось, ни разу не встречались нам во время наших вылазок на джипе. Конечно, тигру не очень-то интересно быть предметом любования шумных туристов, и он сторонится дороги, по которой едет машина. Но вообще-то тигры ходят как раз по дорогам. Причин для этого много. Прежде всего, дороги свободны от шуршащих листьев, устилающих лесную почву и затрудняющих хищнику бесшумное продвижение, хотя с этой задачей он при желании вполне может справиться. Далее, на дороге, как правило, нет острых шипов, которые норовят вонзиться в лапы. Подушечки на лапах тигра очень мягкие и чувствительные, поэтому он предпочитает обходить места, где могут лежать колючие ветки. Наконец, дороги проложены так, что открывают хороший обзор, а это чрезвычайно важно для четвероногого охотника. Поэтому на грунтовых дорогах нам встречались длинные цепочки отчетливых следов; порой тигр проходил не один километр по петляющей трассе. Постоянные маршруты тигров вдоль пыльных дорог и выстланных мелким мягким песком сухих русел сильно помогают охотоведам выслеживать и опознавать обитающих в Канхе особей.

В Казиранге нам во многих отношениях сопутствовала редкостная удача. Рассчитывать на такое же везение на новом месте было бы чересчур, но и пасовать перед трудностями не хотелось. Вооружившись девизом: «Тигр хитер — перехитри тигра!» — мы взялись за дело. Конечно, наиболее выигрышными для фильма были бы кадры, показывающие тигрицу с тигрятами. Однако в этом плане есть и другие интересные мотивы. Большой редкостью остаются, например, записи голосов тигра на воле. Я не знаю в животном мире более внушительного звука, чем удивительно мощное гулкое рыканье тигра в ночи. Лично мне не приходилось слышать подобных записей, во всяком случае приличного качества, так что тут перед нами стояла важная задача.

Панвар сообщил, что две ночи подряд слышал на редкость сильные и продолжительные рыканья вблизи деревушки Кисли, расположенной неподалеку от въезда в национальный парк, где находилась его служебная квартира. Чтобы сделать хорошую запись, нам было желательно провести ночь по соседству с тигром, но он не должен подозревать о нашем присутствии. В этом деле на платформу не приходилось рассчитывать, однако я нашел подходящее решение.

В моем багаже были два больших венесуэльских гамака. Что, если подвесить их на дереве в районе обитания тигра? По нейлоновой веревке зверь до нас никак не доберется. После некоторых колебаний Панвар одобрил этот вариант, и, когда вечернее солнце приготовилось уйти на ночлег за укутанные в облака пригорки на западе, мы, стараясь не шуметь, направились к тому участку тигровой трассы, где зверь рычал особенно громко. Между двумя небольшими деревьями довольно быстро натянули гамаки и, подражая начинающим канатоходцам, забрались на качающиеся ложа. Подтянув на веревке магнитофон и прочие принадлежности, мы подвесили направленный микрофон на двух нейлоновых шнурках так, чтобы я мог сверху поворачивать его в сторону тигра. Мы искренне надеялись, что он усладит нам лесную ночевку на высоте избранными номерами своего репертуара. К сожалению, на установку аппаратуры ушло довольно много времени, и наши помощники, коим вовсе не улыбалось стоять на тигровой эстраде после захода солнца, уже исчезли к тому времени, когда мы завершили приготовления. Говорю «к сожалению», потому что я рассчитывал, что последним признаком человеческой: активности будет шуршание листьев под ногами уходящих. Теперь же тигр, вероятно, услышал, как мы двигались в своих гамаках, ибо его вокализы заставили себя ждать.

Багрец вечернего неба сменился голубым лунным сиянием, и вскоре стало очень даже холодно. Минул час с лишним, прежде чем прозвучал сигнал тревоги, означающий, что луна выманила на тропу тигра или леопарда: мы услышали фальцетные крики аксисов, после чего наконец-то раздалось рыканье тигра. Однако зверь находился не менее, чем в полукилометре от нас, рычал с большими перерывами и явно удалялся. Минула ночь, забрезжил рассвет, и мы успели превратиться почти в ледышки, когда явились наши помощники.

На другой вечер мы сделали новую попытку записать голос тигра из Кисли. Углубились на туристском микроавтобусе в сгущающийся мрак и остановились поблизости от участка, где можно было ожидать тигровой серенады. Увы, два приданных нам никчемных помощника не могли сидеть тихо и спокойно; одного поскрипывания хлипкого микроавтобуса в ночной тиши, казалось мне, было довольно, чтобы спугнуть стадо слонов.

Следующий вечер — следующая попытка. В сопровождении одного только шофера, который, слава богу, скоро уснул. Во избежание всяких металлических звуков, свободно улавливаемых сверхчувствительным микрофоном (марки «Зеннхайссер МКХ 805»), я вышел из автобуса, расстелил на опушке одеяло, примостился на нем вместе с магнитофоном, накрылся другим одеялом и направил микрофон на заросли. Наушники позволяли мне без помех слышать весь «звуковой фон.

Типичное для «тропиков» стрекотание насекомых было сильно приглушено. Хотя национальный парк Канха расположен в сердце Индии, ночью в январе температура воздуха нередко опускается ниже нуля — и сейчас было ненамного теплее.

Больше часа звуковая картина оставалась неизменной. Никакого тигрового рыкания, и лишь изредка «ложные тревоги» аксисов. Ярко светила луна, стояла К. превосходная погода для охоты четвероногого хищника.

Наконец, к моей великой радости, послышались мягкие шаги на лесной подстилке. Для опытного уха, если к тому же мысленным взором представляешь себе особенности движения животных, совсем не трудно определить, какой зверь бродит в лесу. Во время многочисленных ночей в палатке и пальмовых хижинах в Гайане я постепенно тренировал слух. И сейчас у меня не было никакого сомнения: осторожно, легко в мою сторону шел любопытствующий тигр. Возможно, любопытство его было вызвано необычной картиной — ему еще не приходилось видеть, чтобы среди ночи на дороге неподвижно стоял автобус. Когда тигр крадется, взяв на прицел добычу, его движения совсем бесшумны, ни один сухой лист не зашелестит под широкими мягкими лапами, ложащимися на землю медленнее, чем ползет улитка. Мне доводилось отчетливо видеть и слышать, как это происходит. Но кислинский тигр не крался, и мой слух то и дело улавливал шелест. Внезапно и этот звук пропал. Некоторое время царила полная тишина, затем послышались негромкое раздраженное покашливание и быстрые удаляющиеся шаги по сухим листьям. Видимо, мой запах слабой струйкой стелился по земле, и тигр, хоть и не может похвастаться обонянием, все же почуял недоброе (англичане говорят: «smelled a rat» — буквально «учуял крысу»).

Не желая сдаваться, я повторил ночную засаду. На этот раз я остался в гамаке один, а Фредрик проследил за тем, чтобы операция шла точно по плану: приготовления были завершены, микрофон и магнитофон установлены по всем правилам до того, как он и наши помощники возвратились через лес на дорогу, намеренно шурша листьями. Было тихо, спокойно и холодно.

Проходил час за часом, к макушкам деревьев подобрался лунный диск, и глухо заухала какая-то новая для меня, неопознанная сова. Я удобно лежал в объятиях гамака, свесив над землей длинный микрофон. Чем выше поднималась луна в Своем невесомом полете, — тем холоднее становилось в лесу, стужа покусывала щеки.

Внезапно раздались громкие крики аксисов, за ним вскоре последовало гулкое «ПОНК!» замбара, означающее, что появился хищник, ибо замбар не склонен поднимать ложную тревогу. Другое дело, что он одинаково реагирует на тигра и на леопарда.

И вот я слышу приближающиеся шаги сначала быстрые, потом все более нерешительные. Лежу совершенно неподвижно, мне нет надобности смотреть вниз через край гамака, микрофон отчетливо доносит звук шагов. Расстояние невелико, слышимость превосходная, и шаги очень характерные, с перемежаемым долгими промежутками громким «тук». Это приближается замбар, и он явно заподозрил неладное. Мысленно вижу поднятую голову, беспокойные уши, вот голова опустилась и вновь поднялась, олень — весь напряжение! — подается вперед, хвост торчит кверху, шерсть на холке вздыбилась, одна передняя нога время от времени ударяет по земле — непроизвольное движение, предупреждающее об опасности других замбаров.

Магнитофон запечатлевает происходящее, добавляя еще кусочек в мозаику, необходимую для передачи «симфонии», без которой я не мыслю себе добротного фильма о природе. Изображение к звуку? Что ж, надеюсь, будет и оно. (Изображение крупным планом было получено — годом позже.) Забмар приближается шаг за шагом. Прекрасно: стало быть, я не помеха даже для этого тончайшего природного анализатора. Очевидно, сейчас мой запах не слышен; так бывает с запахом многих животных, когда они долго не двигаются и теплый воздух с пахучими частицами поднимается вверх. Лишь под самым гамаком чужой запах вдруг поражает обоняние замбара, и он прыжком срывается с места, издав «ПОНК!», превосходящее силой гудок самого мощного «форда».

А как же тигр? Вот как: около двух часов ночи до меня доносится могучий рокочущий рев сериями по пяти-шести рыканий, но тигр очень уж далеко. Достаю припасенный загодя стеклянный кувшин (когда нет калебаса, он лучше всего подходит как резонатор для подражания рыканью тигров и леопардов) и начинаю имитировать протяжное «ААОУ», для которого у тигра есть природные данные — басистый голос и мощная грудная клетка. Не жалея сил, изображаю тигра, вторгшегося на чужую территорию, и звуки гулко отдаются в лощине.

С моим баритональным тенором довольно трудно изображать тигриный бас. Но ведь у тигрицы голос повыше — может быть, моя имитация звучит для тигра даже интереснее? Во время течки тигрица ревет нередко целыми часами, не жалея глотки. Вдруг сработает?

Пока что мои усилия приводят к тому, что настоящий тигр умолкает. Хороший признак: кажется, уловка принесет успех. Тигр хитер — перехитри тигра… С перерывами продолжаю свои имитации всю ночь. Но подлинный владыка территории не отзывается на мой гулкий монолог. Наступает леденящий рассвет, не помогает и чай из термоса, которым я согреваюсь в перерывах. И вот уже я слышу, как приближается джип с Фредриком и нашими помощниками… Однако монолог мог стать диалогом, начни я свои вокальные упражнения раньше: на дорожной пыли отпечатались крупные следы хозяина, отклоняющиеся в мою сторону в каких- нибудь 500–600 м от гамака. Тигр прошел по дороге не меньше трех километров, намереваясь потолковать со мной с глазу на глаз!

Судя по всему, он находился где-то совсем близко. Днем будет отдыхать, а с началом вечернего сеанса, вероятно, возобновит свое «аоуканье». Исходя из этого, мы совершили вечером новую попытку. Выехав из Кисли, где навещали Панвара, мы услышали рыканье, которое доносилось откуда-то между нами и Канхой, куда тигр теперь возвращался, судя по звуку. Приготовив для записи магнитофон, микрофон и штатив, мы начали погоню и едва не нагнали его, но тигр конечно же слышал шум мотора и продолжал уходить. Когда мы останавливались, он спустя некоторое время начинал реветь, но извивы дороги в лощине, к сожалению, приглушали его голос. В конце концов мы решили рискнуть: обогнали тигра — он, естественно, уступил нам дорогу, — проехали вперед на изрядное расстояние и остановились. Затем мы прошли немного пешком обратно, установили микрофон и стали ждать. На сей раз нам удалось перехитрить тигра. Он приближался, огибая поворот за поворотом, и голос его звучал все мощнее. Вот подошел к последнему извиву, гулкий бас наполнил всю лощину, но едва мы оказались в поле зрения зверя, как наступила мертвая тишина. Он явно увидел нас в тот же миг, хотя луна еще не поднялась и для наших глаз царил кромешный мрак. Безмолвие словно еще хранило память о длинной басовой арии. Но магнитные частицы гамма-окиси на ленте подчинились могучему зверю, и теперь можно в любое время услышать его бас. В частности, два года спустя он разнесся по радио на всю Индию в передаче, в которой участвовали мы с Панваром.