Круг восьмой. Крылов и Сергиевская

Есть научно-культурные ценности, которые со временем только увеличивают свое значение. К таким ценностям в полной мере относится Гербарий. Более трехсот лет ботаники собирают и сушат растения, которые потом становятся Гербарием.

Полную инструкцию по сбору растений для гербария сделал К. Линней ровно 250 лет назад в 1751 году. Он писал: «Растения не следует собирать влажными. Все части растения должны быть сохранены, осторожно расправлены, при этом не изогнуты. Органы плодоношения должны быть налицо. Сушить нужно между листами сухой бумаги как можно скорее теплым утюгом, умеренно прижав прессом. Для наклеивания употреблять рыбий клей, хранить следует всегда на листе [в полную величину] только одно [растение] на странице, папка не должна быть перевязана… Растения располагаются согласно системе».

Далее он описывает весь процесс гербаризации, включая необходимую одежду, инструменты и даже время для работы ботаника.

Но путь сорванного растения до Гербария не так прост. Засушенное растение еще не гербарий. Оно должно быть сопровождено этикеткой, где указывалось бы со всей полнотой его местонахождение, а также местообитание, то есть сообщество, в котором оно росло, а уж потом дата сбора и фамилия коллектора.

В полевых условиях пишется только рабочая этикетка, но она должна быть вложена в каждый гербарный лист. Это связано с тем, что в процессе сушки высохшие или полусухие растения при каждой переборке гербария вынимаются в другой пресс, и тогда пачки перемешиваются. Перебирают гербарий каждый день, а учитывая, что в продолжительных экспедициях количество сеток достигает 20 и больше, переборка и написание рабочих этикеток занимает много времени. Обычно работа с гербарием продолжается глубоко за полночь. В сырую погоду газеты предварительно прокаливаются на костре. Так уж получается: весь день коллектор собирает гербарий, а вечером и ночью его перекладывает. И так каждый день.

Но и это еще не все. Приехав из экспедиции, первым делом необходимо заготовить постоянные этикетки. По своему опыту знаю, сколько пачек гербария пропадает, поскольку через несколько лет никто не может вспомнить, что обозначают рабочие записи, написанные в полевых условиях.

И даже после этого высушенная трава не является гербарием. Каждому растению необходимо дать имя, а это также непросто. Зачастую определение идет очень трудно, особенно если растение редкое и не имеет всех вегетативных и генеративных органов, указанных в определителях. И только после того, как на этикетке появится название растения на латинском языке, его монтируют на гербарный лист. П. Н. Крылов предпочитал пришивание грубых стеблей нитками и приклеивание нежных частей узкими полосками бумаги, покрытыми вишневым клеем или гуммиарабиком. В настоящее время широко применяют клей ПВА, но обязательно высокого качества. В самом крупном Гербарии мира ботанического сада в Кью[7] растения полностью приклеивают на подложку. Так быстрее.

Из Казани П. Н. Крылов вез свой гербарий, собранный в предыдущие годы.

По приезде в Томск он вывез два воза гербария из мужской гимназии и реального училища. И не беда, что большинство из них были определены неверно. Главное — это был фактический материал, с которым можно было работать.

Гербарная коробка

Испытав большие трудности при перевозке гербарных коллекций, он значительно усовершенствовал способ его хранения. До него все гербарные ящики делались согласно указаниям К. Линнея, который определил все, вплоть до размеров ячеек. П. Н. Крылов для хранения гербария предложил использовать картонные коробки особой конструкции размером 48 х 32 х 33 см. В 1886 году была изготовлена первая такая коробка. Идея оказалась настолько результативной, что в настоящее время практически во всех гербариях Сибири используются такие коробки.

О дальновидности, основательности и уверенности в перспективе своей работы в Сибири свидетельствует такой факт, что еще до переезда П. Н. Крылов заказывает на одной из уральских фабрик 100 стоп очень хорошей голубой бумаги для монтировки. Позднее он еще несколько раз заказывал такую же бумагу. Самое удивительное, что эта бумага еще хранится в гербарии и на ней монтируются растения, которые будут включены в основную коллекцию.

Другим новшеством, которым в конце XIX века ботаники пренебрегали, явилось приобретение ручной этикеточной типографии для оформления этикеток и каталогов. В Гербарии Томского университета чистовые этикетки обязательно печатались и только названия растений подписывались пером. И пожалуй, самое невероятное, во всем Гербарии они выполнены одним почерком, почерком П. Н. Крылова. Начало этому положила его самая преданная и талантливая ученица — Лидия Палладиевна Сергиевская. Это она стиль жизни и работы П. Н. Крылова ввела в традицию, неуклонно сохраняемую вот уже более 120 лет. В жизни П. Н. Крылова она появилась, когда он отметил свое семидесятилетие. Это было очень трудное время для Крылова.

С одной стороны, вроде бы наступил благословенный возраст, когда можно подводить итоги своей плодотворнейшей жизни в науке. В 1919 году он обобщает весь материал по флоре и растительности Сибири в сравнительно небольшой работе «Очерк растительности Сибири». Собственно, это была первая попытка экологического подхода к флористическому районированию Сибири. Издание ее в стране, расколотой гражданской войной, в далеком сибирском университете, привели к тому, что она осталась не известной ботаникам, и позднее эти же принципы были переоткрыты и широко использованы Е. М. Лавренко при ботанико-географическом делении территории ССCР.

Пришитый гербарий

Статьей «По поводу вопроса о классификации русских степей» П. Н. Крылов заканчивает свои работы о степях, возвращаясь к ним теперь только иногда в контексте с другими работами.

В 1919 году, лишенный возможности экспедиций на Алтай, он пишет замечательную работу «Флористические этюды Прикатунского края». Она является подлинным образцом художественной популяризации науки даже для неподготовленного читателя. Тот, кто не был на Алтае, прочитав эту книжку, загорится желанием побывать там, полюбоваться величавыми красотами природы. А кто был на Алтае, прочитает эту книгу, и перед ним вновь встанут незабываемые ландшафты «жемчужины Сибири». П. Н. Крылов так начинает свои этюды: «Жемчужиной великой Сибири, протянувшейся по северу всего азиатского материка, одним из лучших уголков ее является, несомненно, Алтай, эта замечательная горная страна, богатая оригинальными суровыми красотами своей природы, представляющей резкие контрасты в разных своих частях».

В книге описываются природа и ландшафты Алтая, чудесные альпийские луга с яркими, необыкновенными алтайскими цветами, унылые горные тундры, выжженные степи, светлые парковые лиственничные леса. И все это описано пером ученого, безгранично любящего свою Родину, любующегося ею и в то же время «умными очами» видящего и показывающего закономерности природных явлений. Нельзя не привести отрывок из заключительной части книги: «…горы Алтая… они манят к себе натуралиста; ботаник надеется разыскать там еще новые, ранее не встреченные растения, может быть, переселившиеся туда в отдаленные эпохи с крайнего севера полярных стран или с гор далекого юга и видоизменившиеся за длинный период времени настолько, что их придется выделить в особые виды. Может быть, он найдет там какие?нибудь особенности в комбинации живущих там растений? какие?нибудь новые факты, которые помогли бы ему в его стремлении приблизиться к пониманию сложной картины растительного ковра, написанного загадочными иероглифами». Это ли не пророческий завет новым поколениям ботаников, которые захотят свою жизнь посвятить этой науке. И каждому поколению молодых исследователей эта горная страна предоставляет все новые и новые открытия.

П.Н. Крылов в экспедиции в Горном Алтае

После своих работ о степях юга Западной Сибири П. Н. Крылов переходит к широким масштабам работы над растительностью всей Сибири. Выношенные, продуманные идеи, вскрытые закономерностями природы Западной Сибири, осмысленный огромный флористический материал, в руках этого замечательного знатока флоры Сибири позволил ему перейти к крупным обобщениям о закономерностях растительности всей Сибири. В этом смысле чрезвычайно важна работа П. Н. Крылова «Очерк растительности Сибири». Это скромная, в 22 страницы, плохо изданная в 1919 году книжка, содержит обобщенное описание растительности всей Сибири. Самое главное в ней, что П. Н. Крылов дает принципиально новое районирование растительности Сибири, несколько более подробное, чем это делали ботаники до него, а главное, как писал В. Л. Комаров, «новое, строго продуманное деление Сибири на фитогеографические районы». Крылов в районировании различает фитогеографические районы двух порядков: I порядка — области, разделяющиеся на зоны, подзоны, в основном зависящие от изменений климатического фактора и располагающиеся в основном по параллелям, и II порядка — располагающиеся преимущественно перпендикулярно первым и зависящие от орографических, геоисторических и других факторов. Крупные единицы II порядка называются провинциями и могут быть подразделены на округа и подокруга.

В маленькой работе 1919 года «Задачи ботанико-географических исследований Сибири» П. Н. Крылов обращает внимание ботаников на ее малую исследованность и ряд особенностей, требующих выяснения. Он указывает на необычайно благоприятные для ботаников условия работы в Сибири, в силу часто еще не тронутой природы, в частности обширных западно-сибирских степей на почти идеальной равнине, где еще много целинных земель и где закономерности смены растительных зон и подзон выступают исключительно рельефно.

В начале XXI века ботаники только могут реконструировать растительность Кулундинской равнины, Барабинской степи, степного ядра Кузнецкой котловины. Антропогенные нарушения растительного покрова в отдельных районах достигают 95 %, поэтому остается внимательно изучать работы той поры, которые дают нам представление о первоначальном состоянии степей до распашки целинных и залежных земель на юге Сибири.

В это время П. Н. Крылов приступает к реализации гигантского проекта — составлению флоры Западной Сибири.

Он прекрасно понимал, что этот проект в одиночку не сделать, и все свои надежды на успешное завершение проекта связывал со своими учениками. У него были прекрасные талантливые ученики, которые все свои силы готовы были отдать научным исследованиям, и все же лучшей среди всех, более надежной и преданной стала худенькая девушка — Лидия Палладиевна Сергиевская.

Она родилась 18 апреля 1897 года в селе Широкогорье Вологодской губернии в семье сельского священника. Вскоре после рождения Лиды семья переехала в Сибирь, в Томск. В 1907 году она была определена в Томское епархиальное училище. Училась она прилежно, как и полагается поповне, но, в отличие от своих соучениц, Лидия проявляла большой интерес к естественным наукам. Она была младшей в семье. Кроме нее были сестра Юлия и брат Феодосий. О ее детских годах жизни известно очень мало.

Как во всех семьях священников, детей с детства учили молитвам. По вечерам мама заставляла маленькую Лиду молиться и поминать всех близких: папу, брата, сестру и всех православных христиан. Как и все верующие, в семье Сергиевских во время масленицы ели блины, на страстной пятнице красили яйца и ночью под светлое Воскресение Христово ходили в церковь. После долгой службы священник провозглашает «Христос воскресе», прихожане шли к священнику христосоваться, православные христосуются между собой, и после этого дружная семья Сергиевских отправлялась домой разговляться, катать яйца… и целую неделю не учиться.

Церковное семейное воспитание тренировало память, так необходимую для ботаника, усидчивость и терпение — необходимые качества для любой науки, возможно, поэтому очень много ученых вышло из церковного сословия.

В 1914 году Сергиевская заканчивает епархиальное училище и начинает учительствовать в школе села Тырышкино Томской губернии. Случайно она узнала об открытии в Томске Сибирских высших женских курсов (в университеты в то время женщин не принимали) и в 1915 году поступила на естественное отделение физико-математического факультета. Но путь в ботанику для юной девушки оказался непростым. В первой трети XX века научный бум переживала химия. Этому способствовали открытия радиоактивности, получения первых радиоактивных элементов, безграничные возможности синтеза органических веществ. Разумеется, Лида Сергиевская также хотела стать химиком. Но на курсах она услышала лекции В. В. Сапожникова и была покорена ботаникой.

В.В. Сапожников познакомил ее с Крыловым. Весь облик пожилого ученого, его окладистая седая борода, высокий лоб, негромкий уверенный голос располагал к слушанию, вселял новую веру в незыблемость науки, ее безграничность и возможную причастность к этой науке каждого, кто вложит силы и умение. Растительный мир представлялся большой книгой знаний, где есть затаенные страницы, которые предназначены только для нее одной. Ботаника для молодой женщины стала целью жизни, прибежищем, где все ясно, незыблемы истины, четки задачи и виден результат. Ботаника требовала пунктуальности, аккуратности, усердия, настойчивости, а эти качества у молодой поповны были в избытке. Как вспоминала сама Лидия Палладиевна: «Обаятельность личности П. Н. я испытала на себе самой. Моя первая встреча с П. Н. в Гербарии университета, когда я училась на IV курсе Сибирских Высших женских курсов, произвела на меня такое сильное впечатление, что, выйдя от него, я твердо решила быть ботаником, а не химиком, как до этого предполагала». Ее исключительное трудолюбие, увлеченность ботаникой, стремление к порядку и систематизации привлекли внимание Порфирия Никитича, он находил, что Лидия Палладиевна была бы очень полезна в качестве штатного сотрудника Гербария. Однако сразу, после того как Лидия Палладиевна окончила курсы, осуществить это не удалось. Около года она работала старшим мастером ботанического цеха мастерских учебных пособий при Томском губсовнархозе. После революции естественно-научные пособия стали очень большой редкостью. Ранее эти пособия поступали из Вятских земских мастерских или из Одессы. Разрушение связей привело к тому, что пособий не стало, а именно в эти годы требовалось в кратчайшие сроки решить вопрос об образовании населения. Поэтому каждый сибирский регион решал эту проблему самостоятельно. Работы было много — от оформления учебного демонстрационного гербария до изготовления чучел животных и птиц и театральных декораций.

Только в 1921 году П. Н. Крылов добился выделения для Гербария штатной должности младшего хранителя коллекций, на которую была принята Л. П. Сергиевская. С этого времени она стала незаменимой помощницей Порфирия Никитича в его научной деятельности и выполняла огромную работу по оформлению всех поступающих из экспедиций материалов.

У Л. П. Сергиевской, как и ее научного руководителя, не было классического высшего образования. Все знания по ботанике, систематике, биологии она получала на лекциях В.В. Сапожникова. В Гербарии университета сохранилась зачетная книжка – она слушала курсы по анатомии, морфологии, систематике споровых и высших растений. Но большинство знаний она получила от своего учителя, кроме того она много времени посвящала самообразованию. Читать лекции и заниматься со студентами она не стремилась. Все свои силы она направила на приведение гербарных коллекций в полный порядок.

К этому времени гербарные коллекции достигли 80 тыс. листов. Это прежде всего материалы 50 экспедиций, организованных П. Н. Крыловым, а также других коллекторов, передавших свои материалы в Гербарий. Лидия Палладиевна стала хранителем этой огромной коллекции, освободив своего учителя от трудной и кропотливой работы. Вот как она сама писала об этом сорок лет спустя: «В дореволюционный период учета коллекций не производилось, и цифра, приведенная выше, является ориентировочной. Но всякое дело требует учета, иначе не видно, что сделано. Приступая к работе в Гербарии, я тотчас же поняла, что необходимо учесть все научные материалы. По мере обработки и приведения в порядок всех коллекций Гербария и организации новых отделов я подсчитала количество листов и видов во всех отделах Гербария, на что потребовалось 20 лет. Для каждого отдела была составлена инвентарная книга и подведен итог, сколько в этом отделе имеется семейств, родов, видов и листов. И стало удобно, приятно и легко назвать точную, а не ориентировочную цифру». Я думаю, что эта фраза много говорит о целеустремленности, упорстве и преданности Лидии Палладиевны гербарному делу. Вот уже почти сто лет эти книги лежат на видном месте и, действительно, за несколько минут можно выяснить наличие интересующих видов в любом из 7 основных отделов Гербария. Более того, для каждого отдела составлен список коллекторов, составлен список экспедиций ботаников Томского университета. С гордостью Лидия Палладиевна пишет, что «собранный на обширной территории Западной Сибири богатейший материал, над коллекционированием которого трудились 400 человек, опубликован во «Флоре Западной Сибири», содержится в образцовом порядке, являясь доступным для общего пользования, сравнения и дальнейшего более углубленного изучения».

В 1927 году выходит первый том «Флоры Западной Сибири», в котором она уже выступает полноправным соавтором. В том году ей было тридцать лет. По современным меркам она в этом возрасте относилась бы к молодым ученым. Далее ежегодно выходят выпуски «Флоры…», а в 1930 году их вышло два.

С 1925 года возобновилась экспедиционная деятельность П. Н. Крылова. И в каждой поездке его сопровождала Лидия Палладиевна. «Ни преклонный возраст, ни пошатнувшееся здоровье не были тому препятствием, — вспоминала Сергиевская о той поре. — Он говорил: «Если не поеду путешествовать — не выживу». Природу Крылов считал лучшим курортом, получая в ней зарядку для зимней работы. Весь зимний период он жил мечтой о предстоящем путешествии. С марта месяца начиналась подготовка к экспедиции. Ремонтировалось снаряжение, заготавливалось необходимое продовольствие, в том числе любимые П. Н. ржаные посоленные сухари, размер которых не превышал 3 см длины и 2 мм толщины».

Вместе с Сергиевской они совершили 4 экспедиции по Западной Сибири и приграничным территориям с Казахстаном. В 1930 году вместе с Сергиевской он совершил большую поездку по Восточной Сибири. Несмотря на интенсивную работу по завершению «Флоры Западной Сибири», планы П. Н. Крылова простирались дальше, он считал ее только первым проектом на пути изучения флористических богатств Сибири. Уже в то время он считал своевременным приступить к изучению флоры юга Восточной Сибири. Возглавить эти исследования он поручил Л. П. Сергиевской.

Л.П. Сергиевская в экспедиции

В 1930 году его маршрут был особенно длинным, он побывал на Байкале, провел экскурсии возле Читы в Даурских степях, далее его путь лежал в Уссурийскую тайгу. В Никольске Уссурийском состоялась последняя встреча с академиком В. Л. Комаровым, который только что был назначен вице-президентом Академии наук СССР. Высокое положение в Академии давало возможность успешно отстаивать проект создания «Флоры СССР », и опыт П. Н. Крылова был для него бесценен. Академик чрезвычайно высоко ценил «Флору Западной Сибири», он считал ее лучшей из подобных работ, издаваемых в Советском Союзе. За неторопливой беседой они обсуждали возможность реализации этого гигантского по значимости и объему проекта, намечали перспективы совместной работы, обсуждали возможные кандидатуры для создания авторского коллектива. В то время они не могли предположить, что ученик Сапожникова и Крылова Б. К. Шишкин, который активно помогал Крылову в работе над рукописью его Флоры, будет завершать проект В. Л. Комарова — тридцатитомную «Флору СССР».

Последнее путешествие П. Н. Крылов совершил в возрасте 81 года. По предложению химико-фармацевтического института он был приглашен в качестве эксперта по изучению лекарственных и эфиромасличных растений. П. Н. Крылов чувствовал себя не очень хорошо, сильно утомлялся, беспокоило сердце. В самом начале экспедиции случилась авария: на экипаж, в котором ехали Сергиевская и Крылов, наскочила испугавшаяся лошадь, и он перевернулся. Крылов получил сильные ушибы. После этой аварии состояние здоровья Порфирия Никитича ухудшилось, он долго терпел, но через месяц вернулся в Томск. Несмотря на плохое самочувствие, он продолжал работу в Гербарии до конца ноября. 20 декабря 1931 года у него произошло кровоизлияние в мозг. Его перевели в клинику нервных болезней, где Порфирий Никитич скончался.

За время своей научной деятельности Крылов совершил 36 путешествий, написал около 100 научных работ, общим объемом 7 тыс. страниц. В честь Крылова названо более 50 видов растений. Б. К. Шишкин в честь его назвал род Krylovia.

После смерти П. Н. Крылова Гербарию Томского государственного университета присвоено его имя.

Лидия Палладиевна Сергиевская после кончины своего учителя в 34 года становится практически единственным хранителем Гербария, и эту ответственность она пронесла 38 лет — всю свою жизнь. И все эти годы она чтила память учителя — она завершила издание «Флоры Западной Сибири», последний, 11?й том увидел свет в 1949 году. Но и после этого она не прекратила работы, поскольку за 22 года с момента выхода первого тома произошли большие изменения в изученности этой огромной территории, появились новые данные о распространении видов, найдены и описаны новые виды. Поэтому в 1964 году был выпущен двенадцатый том.

Л. П. Сергиевской описано 60 новых для науки видов сибирской флоры, среди них брахантемум Крылова, василек Крылова, мелколепестник Крылова, незабудка Крылова, птармика Крылова, ястребинка Порфирия, так она увековечила память о П. Н. Крылове. Ее жизнь была лишена каких?то внешних потрясений, приключений, взлетов. Она никогда не была замужем. Смыслом всей жизни стал Гербарий. Трудно себе представить, но она лично проверяла правильность определения всех(!) поступающих в гербарий материалов.

В 1950 году, когда вся ботаническая общественность Сибири отмечала столетие со дня рождения П. Н. Крылова, его прах был перенесен на территорию созданного им ботанического сада. Лидия Палладиевна завещала похоронить ее рядом с ним. Она скончалась 21 сентября 1970 года и похоронена рядом с Крыловым. Здесь установлен памятник выдающимся сибирским ботаникам - П. Н. Крылову и Л. П. Сергиевской.

В честь Л. П. Сергиевской описаны следующие виды, навсегда увековечив ее имя во флоре Сибири: лядвенец Сергиевской (Lotus sergievskiae R. Kam. et Kovalevsk.), лапчатка Лидии (Potentilla lydiae Kurbatsky), лапчатка Сергиевской (Potentilla sergievskiana Peschkova), шиповник Сергиевской (Rosa sergievskiana Polozhij et Pros.), торулярия Сергиевской (Torularia sergievskiana Polozhij).

Гербарий, детище П. Н. Крылова и Л. П. Сергиевской стал образцом для подражания во всех сибирских гербариях. Если в начале века он практически был единственным на просторах Сибири, то сейчас гербарии имеют все сибирские университеты и академические учреждения биологического профиля. Около 500 тыс. листов имеет Центральный сибирский ботанический сад СО РАН, 80 тыс. листов имеет гербарий Алтайского университета, 25 тыс. - Кемеровского университета, гербарий им. Л. М. Черепнина Красноярского педагогического университета насчитывает 100 тыс. листов, Красноярского государственного университета - 20 тыс. листов, Тюменского университета - 50 тыс. листов, Института леса СО РАН - 20 тыс. листов и т.д.

И как прежде, практически все эти гербарии создаются и поддерживаются исключительно энтузиастами, не имеющими средств, а часто и подобающих помещений. В суровые годы «перестройки» Гербарий Томского университета выжил благодаря героической работе его сотрудников и всемерной поддержке администрации университета, которые понимают уникальную значимость этого научного подразделения.

Гримасы финансирования российских университетов привели к тому, что научные подразделения в них закрыты, а, следовательно, сокращены штаты, и, прежде всего, гербарных работников. Эта еще одна причина медленного развития гербариев Сибири. А ведь по нормативам гербарного дела на каждые 15 тыс. листов положен один куратор, но эти правила, очевидно, не для России.

Уезжая в Петербург в 1914 году, П. Н. Крылов оставил проникновенное завещание, которое впоследствии было наклеено на откидную стенку каждой из 1000 коробок, хранящихся в Гербарии: «Гербарий Томского университета — крупное научное достояние. Десятки лет, трудами многих лиц, с любовью к природе и науке, заботливо создавался и хранился этот результат сложной коллективной работы. На нем возникла «Флора Алтая и Томской губ.». Без него невозможно и дальнейшее изучение растительности Сибири. Чтобы сотни тысяч сухих и хрупких растений этого Гербария могли долгие годы служить делу изучения сибирской флоры, необходимо всеми мерами охранять его от разрушения и беспорядка.

Более четверти века я хранил Гербарий Томского университета и вложил в него все свои сборы, произведенные в сорокалетний период. Оставляя теперь заведование этим Гербарием, я считаю себя вправе обратиться к работающим с ним: вашему попечению вверяется охрана целости и порядка Гербария и его развития».

Спустя более ста лет с момента написания этих строк заветы ученого остаются актуальными как никогда, поскольку со временем научная значимость Гербария возрастает, а отношение к нему ухудшается.

Еще в далеком 1925 году П. Н. Крылов мечтал о постройке для Гербария особого, специального, безопасного в пожарном отношении здания. Более того, по словам П. Н. Крылова, архитектор профессор Крячков составил проект будущего здания Гербария. Но этот проект остался не реализованным. Не осталось никаких вещественных доказательств, что такой проект был.

Неоднократно Крылов обращался к президенту Академии наук В. Л. Комарову с просьбой о содействии в преобразовании Гербария Томского государственного университета в научно-исследовательский институт. За год до смерти Крылов писал В. Л. Комарову: «Еще раз, может быть, последний, обращаюсь к Вам с просьбой… Не найдете ли вы возможным устроить наш Гербарий в качестве филиального отделения Гербария Академии Наук. Мне кажется, ему лучше пройти предварительно эту стадию, а затем уже, впоследствии, при помощи Академии перейти на положение исследовательского института; вероятно, в будущем для этого будет более благоприятное время».

Очевидно, это время еще не наступило, а как хочется гордиться сибирскими гербариями и знать, что мы первые не только «в области балета», но и в ботанике, в изучении растительного покрова огромной и до сих пор недостаточно изученной Сибири.

Крыловия пустынная — Krylovia eremophilla (Bunge) Schischk.

Памятник П. Н. Крылову и Л. П. Сергиевской в университетской роще (фото автора)

Примечания:

7

Королевские ботанические сады Кью (англ. Royal Botanic Gardens, Kew), или Сады Кью (англ. Kew Gardens) — комплекс ботанических садов и оранжерей площадью 121 гектар в юго-западной части Лондона между Ричмондом и Кью, исторический парковый ландшафт XVIII—XX веков. Сады созданы в 1759 году (Wikipedia)