ГЕОЛОГИЯ СТАНОВИТСЯ ПОДВОДНОЙ

На современном глобусе — модели земного шара — уже почти не осталось «белых пятен». Можно сказать, что открытие Земли почти закончено. Мы не задумываемся над тем, сколько не мысленных, а настоящих путешествий было совершено, прежде чем появились на картах названия, столь хорошо известные теперь. Правда, остались еще малоисследованные места, где можно надеяться встретить неожиданное, но их не так уж много.

Географические карты создавались на протяжении веков. Смелые землепроходцы проникали в самые отдаленные уголки земного шара. Уточнялись очертания материков, открывались всё новые и новые острова, все яснее вырисовывался рельеф суши, прослеживалось течение рек — словом, постепенно возник скульптурный портрет нашей планеты.

И теперь мы можем окинуть ее одним взглядом, представить себе, какова она, конечно, в общих чертах.

«География» буквально значит «описание Земли», всей Земли, а не только суши на ней. Но это слово лишь сравнительно недавно начало приобретать свой полный, истинный смысл.

Что случилось бы, если вдруг исчезли океаны и моря? И пусть, кстати, исчезнут на время мешающие смотреть облака. Пусть возникнет перед нами «сухая» Земля и предстанет во всем великолепии.

Фантасты и не такие вещи проделывали с нашей планетой. Они заставляли ее вращаться быстрее — и тогда на экваторе все теряло вес. Они, наоборот, приказывали ей остановиться, и тогда все по инерции улетало в межпланетную бездну. Мы ограничимся более скромным мысленным экспериментом.

Итак… Смотрите внимательней!

Голубого, бирюзового, салатного, изумрудного цвета океанов на земной поверхности как не бывало! Вместо них появились цепи и хребты.

Множество гор, самых причудливых, самых разных, расползлось повсюду, пересекло пространство бывших морей. Эти новые Гималаи, Кордильеры и Анды не уступают своим собратьям на суше!

Трещина-разлом протянулась почти через весь невиданный глобус — о такой сверхдлинной расщелине, право, никто и не подозревал.

У «сухопутных» горных массивов оказались продолжения, раньше скрытые под водой.

Обнажились разломы у краев материковой — удивительное совпадение! — именно вдоль них оказались наиболее неспокойные места на планете: вот где и отмечена на картах опасность, идущая из глубин.

Сухая Земля с тысячами вулканических конусов отчасти напоминала бы Луну.

Понятия «подводная география» еще не существует, и тем не менее она есть, как есть подводная археология — новая ветвь старой науки, казалось бы связанной только с сушей, а уж никак не с водой.

И хотя нельзя сказать, что открытие океана только что началось, на морских картах все еще есть «белые пятна». Поэтому Земля во многом остается еще не открытой планетой. Речь идет не о навигационных картах, не о бесчисленных островках, мелях и рифах на путях торговых и пассажирских кораблей. Жизнь, практика настоятельно требуют других карт, которые представят океан во всем его многообразии, покажут, где и что в нем есть — от поверхности до самого дна.

Долго люди шли ощупью, наугад. Промеры глубин были столь неглубоки, что вполне понятно, почему оставались незамеченными такие громадные горы, каких немного на суше Ясно, почему не подозревали об узких глубочайших впадинах которые выстроились цепью вдоль материков. Неудивительно, что под кормою судов, бороздящих самые оживленные на поверхности районы Мирового океана, оказался совершенно не «ведомый мир.

Лишь в последние годы в географии океанского дна произошли великие открытия. Они не поражают воображение лишь потому, что идет разведка незримого и пока еще недоступного континента. Никто не взбирался на вершины гигантских подводных гор, а когда покорили Джомолунгму — высочайшую горную вершину Земли, это стало сенсацией. Крошечная заметка сообщила об открытии грандиозного разлома земной коры, но мало кого оно взволновало, потому что разлом этот скрыт под водой.

Взглянем на карту. Голубое — Мировой океан, около трех четвертей поверхности всего земного шара.

Кто-то в шутку заметил, что планета наша названа Землей неверно. Как раз суши, земли на ее поверхности куда меньше, чем воды. Действительно, Земля в буквальном смысле слова водная планета. В этом человек смог теперь убедиться, увидев всю ее собственными глазами.

— Летая вокруг земного шара, я воочию убедился, что на поверхности нашей планеты воды больше, чем суши. Великолепное зрелище являли собой длинные полосы волн Тихого и Атлантического океанов, бегущих к далеким берегам…

Океаны и моря, так же как и материки, отличаются друг от друга своим цветом. Богатая палитра, как у русского живописца-мариниста Ивана Айвазовского, — от темно-синего индиго Индийского океана, до салатной зелени Карибского моря и Мексиканского залива. — Так говорил советский космонавт Герман Титов.

По существу, материки лишь гигантские острова. Толща воды глубиною в среднем четыре километра покрывает большую часть Земли. В среднем! Только в среднем! А вдоль побережий Америки, Африки и Евразии протянулись цепочками глубоководные впадины. Самая глубокая из них — Марианская в Тихом океане — достигает одиннадцати километров глубины! Мы не знаем, принадлежит ли ей абсолютный рекорд: быть может, есть и еще более глубокие места.

Как ни странно покажется на первый взгляд, но даже самые оживленные моря, где исстари проходят пути кораблей, мы знаем в буквальном смысле слова поверхностно. Что творится в глубинах — во многом загадка для нас.

Представление о том, насколько велик не завоеванный нами и малоизученный еще океан, дает одна цифра. Шестьдесят процентов площади земного шара занимают глубины более тысячи метров, и воды в них — почти миллиард кубических километров.

«Терра инкогнита» — так называли неизвестную Землю, невидимый материк. Так можно было бы сказать и о море — «аква инкогнита». Только крошечная часть его стала доступной людям. Они остановились у самого входа в Голубой континент. Что значит десятки метров по сравнению с многокилометровой толщей воды в океане? Даже скорлупа занимает больше места в яйце!

Давно родилась мечта о полетах в космос. Но только появление ракетных кораблей воплотило мечту в жизнь. И спутник, и лунники, и межпланетные станции, улетевшие к Венере и Марсу, и человек, побывавший в космосе, — все это стало явью. Техника дала возможность совершить то, что было невозможным даже два-три десятка лет назад.

Техника дала возможность повести и штурм океана. Штурму предшествует разведка. И техника вооружила плавучие институты-корабли науки приборами. С их помощью ученые, не опускаясь в океан, сумели изучить течения и жизнь в морских глубинах, определили свойства морской воды, проникли в толщу океанского ложа, взяв пробы грунта, и даже составили карты дна — незримого подводного континента.

Начиная с прошлого века корабли науки бороздили воды многих морей. Они совершали кругосветные путешествия, изучали жизнь больших глубин и попутно производили промеры, чтобы узнать, как далеко находится дно.

Прошли времена, когда единственным глубиномером была веревка с грузом на конце. Этот самый древний способ почти оставлен сейчас. Два километра — предел для лотлиня. Но даже средняя глубина океана вдвое больше, не говоря уже о глубоководных впадинах. Веревкой или проволокой не достанешь дна Марианского желоба.

В последнее время, впрочем, у веревки и проволоки появился соперник — нейлон. Нейлоновый трос легок и прочен. Отпадает главное препятствие — ведь трос мешал сам себе: он был слишком тяжелым. Какая же мощная лебедка понадобилась бы, чтобы выдержать тяжесть нескольких километров металлического каната! Нейлон же в воде невесом — их удельный вес почти одинаков.

Тем не менее даже нейлон не поможет при глубоководных промерах. Сколько нужно было бы их сделать, чтобы получить точное представление о рельефе дна! Прошли бы долгие годы, прежде чем удалось составить даже приближенную карту. Нужны не отдельные измерения, не точки, а сплошная кривая — профиль, контур подводной страны.

Только с изобретением эхолота появилась возможность точного и непрерывного промера глубин на ходу судна.

Принцип локации оказался вообще революционным для развития науки. Уже теперь благодаря радиолокации исследуют поверхность Луны, «заглянули» за облачный покров Венеры, а в будущем радиоэхо облегчит посадку космических кораблей на неведомые планеты. Ультразвук ищет пороки в металлических деталях, и он же путешествует на дно океана.

Современный эхолот по существу локатор. Пучок ультразвуковых волн, отражаясь от дна, возвращается обратно, и по времени прихода эха нетрудно узнать глубину. Перо записывающего устройства чертит на бумажной ленте все изгибы дна, над которыми проходит корабль.

Правда, ультразвуковое зрение не идеально: оно не замечает мелких неровностей дна, не дает точных показаний при качке судна и может обмануть, если встретит по дороге непредвиденное препятствие — слой планктона или стаю рыб, например. Но зато запись эхолота — это не только цепь непрерывно идущих промеров: по характеру эхограммы можно даже узнать, что там, под толщей воды, — твердый грунт, песок или ил.

Голубизна на картах перестала быть ровной, она приобрела разные оттенки, ибо разной оказалась глубина. Отметки, которые приносил лот, красноречиво говорили о том, что там, внизу, скрывается отнюдь не равнина, а очень сложный пересеченный рельеф. Но пока цифр было мало, представить себе его мы не могли.

Между тем размах исследований становился все шире и шире. Дно прощупывали — теперь уже эхолотом — не только во время комплексных экспедиций. Специально оборудованные суда подолгу плавали в заранее намеченных районах, занимались картографированием дна. Выявилось то, что ускользало раньше.

От старых представлений трудно отрешиться. Мы, жители суши, считаем, что под водой — нечто совершенно особое, и забываем о единстве всей Земли. Может быть, именно потому и вызвало такое изумление открытие гор на дне. Однако горы есть всюду, почему бы не быть им и под водой? Тем не менее простая логика долго не воспринималась как реальность, пока промеры и эхолот не воссоздали подлинную картину рельефа незримого континента.

Что же открылось под толщей вод? Карта дна оказалась не менее, если не более, сложной, чем карта суши. Именно на дне находятся самые грандиозные горные хребты. Там обнаружились огромные желоба — впадины. Там найдены удивительные горы с плоскими, словно срезанными вершинами; широкие гребни, пересекающие океаны; равнины, плоские, как море в тихую погоду, — рельеф, непохожий на сушу.

Еще не закончено составление карт океанского дна. Океанологи проделали гигантскую работу, измеряя глубины во всех морях и океанах Земли. Из миллионов и десятков миллионов цифр вырисовывается картина рельефа океанского дна. Эхолоты множества судов нащупывают горы и впадины, замечают все неровности на обширных пространствах, скрытых от глаза водой.

Но подводная география делает, по существу, лишь первые шаги. Даже в тех морях, которые, казалось бы, хорошо изучены человеком, совершаются поразительные открытия. Кто подозревал о множестве обнаруженных горных хребтов? Кто мог бы подумать о существовании гигантской расщелины, прорезающей дно двух океанов — Атлантического и Индийского? И кто может предполагать, сколько новых названий появится на картах, составленных морскими геологами?

Эхолот еще не прощупал всю поверхность земной коры на незримом континенте. Но уже и теперь можно представить себе, как выглядит царство Нептуна, Так попробуем нанести на голубые пространства глобуса то, что скрывается под водой.

Ложе океанов постепенно поднимается к материкам — по существу, гигантским островам среди необъятных водных пространств. Материковые склоны имеют очень сложный, изрезанный рельеф.

Вода преобразует лик Земли. Она размывает почву, растворяет и разрушает горные породы. И все мельчайшие твердые частички реки выносит в конце концов в океан. Там эта муть играет ту же роль, что вода на суше.

Мутьевые потоки — виновники появления множества оврагов и каньонов, которые изрезали подводные склоны всех материков. Но муть проникает и глубже. Оползни и обвалы, извержения вулканов и моретрясения тоже «мутят воду». И под водой можно наблюдать настоящие лавины мути, которые устремляются по склонам впадин дальше вглубь. Такую лавину наблюдали и сфотографировали однажды из иллюминатора батискафа.

В океанах открыто несколько мощных горных образований. Они не уступают таким земным исполинам, как Кордильеры и Анды.

Подводные хребты возвышаются на несколько километров. Около них разбросано множество вулканов, часть которых исчезает, часть появляется вновь. Сами горы не остаются тоже в покое, рельеф перестраивается и сейчас. Глубинное тепло особенно сильно поднимается ко дну океана именно там. На склонах гор осадков нет, потому что они еще молоды, и наружу там выходит базальт. Местами там — выходы глубинных пород мантии.

Через всю северную и южную Атлантику, от берегов Исландии вплоть до острова Тристан-да-Кунья, протянулся Срединно-Атлантический хребет. Это поистине планетарная горная система. И там же, на дне, с ним соседствуют огромнейшие равнины, которые тянутся на сотни километров. Это, видимо, погребенные под слоем осадков и потому выравненные впадины между холмами. Как и в Тихом океане, там тысячи вулканов.

Куда бы мы ни двигались по дну Атлантического океана, всюду сложный рельеф. Глубоководные желоба-впадины, горы, горные хребты… Между Англией и Гренландией — подводный хребет, который образует ряд порогов.

По дну всего Северного Ледовитого океана — от Новосибирских островов до Гренландии — идет хребет Ломоносова. И, кроме него, есть еще один, параллельный, названный хребтом Альфа.

Арктика уже давно привлекала внимание ученых, которые занимались промерами дна. Начало им положил знаменитый норвежский исследователь Фритьоф Нансен, а затем их продолжили экспедиции на дрейфующих станциях «Северный полюс». И сначала получалось, что дно Ледовитого океана похоже на чашу — оно ровное и полого опускается от берегов. Но на самом деле это не так.

Одна из ледовых экспедиций занималась в 1948 году промерами дна. Льдина с нашими полярниками дважды прошла над одними и теми же местами Арктического бассейна. Оба раза промеры показали одно и то же: глубина уменьшалась, потом увеличивалась снова. Значит, внизу подводный хребет.

Предположение подтвердилось и тем, что свойства водных масс по ту и другую сторону обнаруженной горной преграды оказались различными. Так постепенно был нанесен на карту хребет, названный именем великого Ломоносова. Протяженность его не меньше, чем Уральского хребта, а высота намного больше — до трех километров. Теперь имя Ломоносова носит и кратер на Луне, и горная цепь под водой.

Был уточнен рельеф порога Нансена — подводного хребта между Гренландией и Шпицбергеном, и в его западной части найден желоб глубиной три тысячи метров.

А на другом краю света — в водах Антарктики — тоже есть несколько крупных хребтов.

Там множество подводных вулканов, и далеко не все из них потухли. Глубокий узкий желоб прорезает материковую отмель Восточной Антарктиды и тянется почти на две тысячи километров параллельно материку. Его назвали именем русского исследователя Антарктики Михаила Лазарева.

Многочисленные горные цепи, валы, холмы, отдельные вершины найдены в Тихом океане — величайшем океане Земли. Гавайский хребет, например, столь же огромен, как и Средин-но-Атлантический.

Составлена подробная карта ложа Тихого океана. Для нее использовались десятки миллионов отметок глубин. И в результате появились очертания удивительной горной страны, которую окаймляет цепь глубочайших впадин. На новой карте нанесены горы, разломы, желоба, о которых не знали раньше.

Горы разделяют Тихий океан на несколько больших котловин. Хребты же «отгораживают» окраинные моря — Берингово, Охотское и другие.

На дне котловин многочисленные отдельные возвышенности, разбросанные повсюду. У них крутые склоны, острые или срезанные вершины. Местами рельеф сровняли осадки, но большие пространства покрыты холмами. Сложность рельефа объясняется, по-видимому, тем, что в Тихом океане действуют активные вулканические силы и часто происходят землетрясения.

И в Индийском океане обнаружен Срединно-Индийский хребет, пересекающий по меридиану весь океан, а в Аравийском море — глубоководные желоба.

Известно, что климат в горах и на равнинах различен, различны там животные и растения, различна почва. Причина тому — рельеф суши. Под водой есть горы и долины. И они существуют не сами по себе — они влияют на жизнь океана, в котором все связано между собой.

От характера донного рельефа зависит характер морских течений, а течения во многом и определяют расселение живых организмов в толще воды. Осадки, естественно, укладываются на склонах подводных гор по-иному, чем на равнинах или на крутых расщелинах среди скал.

Итак, океан оказался страной гигантских гор. Открытия, сделанные подводной географией, касаются всей Земли.

Горы есть на дне, есть они и на суше. И там и здесь равнины и плато, холмы и вулканы, крутые склоны и глубокие ущелья. Но под водой есть и то, чего нет на суше.

По краям океанов расположились цепочками провалы дна — узкие многокилометровые впадины. Там самые большие глубины. Впадины найдены во всех океанах, большинство из них тянется вдоль побережий или островных дуг. Сейчас двадцать три таких желоба нанесены на карту дна. Возможно, есть и еще впадины, но осадки засыпали, заровняли их. Этого мы пока не знаем.

Устроены впадины очень интересно.

Удивительно ровное и очень узкое дно — ширина его порой не превышает километра. Крутые изрезанные склоны иногда поднимаются лесенкой, образуя террасы, уходят не менее чем на шесть километров вверх. Вдоль склонов встречаются подводные вулканы, как, например, в Курило-Камчатской впадине. А наверху вдоль впадин в Тихом океане проходят возвышения — краевые валы.

Более других богат впадинами Тихий океан, их там восемнадцать. Они опоясали его, выстроившись у берегов Азии и Америки. Именно здесь чаще, чем где бы то ни было, содрогается земная кора, и здесь много действующих вулканов.

Наибольшие глубины и самая большая сейсмическая активность. Вот почему на некоторых картах впадины отмечены красной, а не темно-синей краской. Там, где наибольшие глубины, там и вулканы и там же находятся залежи полезных ископаемых. Так что для геологии будущего «красное кольцо» представляет особенный, интерес.

Самая высокая горная вершина Земли — Джомолунгма — поднимается на восемь тысяч восемьсот метров. А в океане впадины — эти «горные хребты наоборот» — уходят еще дальше. От самой высокой горной вершины на суше до дна самой глубокой океанской впадины почти двадцать километров!

Путешественники, открывающие новые земли, дают им имена. Названия на географической карте увековечивают имена первооткрывателей и ученых, государственных деятелей и полководцев. Часто утомленные долгими странствованиями, люди, увидев неведомые берега, вспоминали о своей далекой родине, и тогда появлялись «Новый Южный Уэльс», «Новая Зеландия», «Новая Англия»…

Не осталось безымянным и все, что открыто на дне океанов. Получили имена и такие достопримечательности, как наибольшие глубины, в честь открывших их кораблей: советского «Витязя» и английского «Челленджера», американского «Рамапо» и французского «Романш».

Впадина Романш, открытая еще в конце прошлого века, — едва ли не самая интересная из всех. Она расположена не на краю океанов, как другие, а в центре Атлантики, у экватора, в районе Срединно-Атлантического хребта. Она не связана ни с островными дугами, ни с рельефом побережья. Странно, но на дне ее нет осадков.

Почему? Это еще не выяснено наукой.

О каждой впадине можно было бы многое рассказать, потому что каждая из них ощупана эхолотом, на дне многих побывала камера для подводных фотосъемок, а на дне глубочайшей из них — Марианской — уже побывал человек.

Но лучше слов расскажут о впадинах и обо всем многообразии подводного рельефа карты.

Подробные карты дна — вот результат работ ученых, участвующих в разведке незримой страны гор. Но не только «чистая география» интересует их. Они создают и другие карты, которые раскрывают богатства океанского ложа, его природу.

Как распределены осадки на дне? Где опасные зоны, где расположены вулканы и очаги землетрясений? Каков грунт в разных частях дна Мирового океана? На все это отвечают карты океанологов, гидрографов, морских геологов.

Для чего они нужны, эти карты?

— Не за горами время, когда на морское дно будут отправляться инженеры, буровики, студенты — для практики на подводных геологических съемках, строители подводных сооружений, — говорит доктор геолого-минералогических наук М. Кленова.

Насколько шагнула вперед подводная география, как изменились благодаря этому наши представления о планете Земля, говорит интересный факт: атлас мира, выпущенный всего почти полтора десятилетия назад, пришлось во втором издании дополнить новой картой — картой дна Мирового океана.

В поисках топлива и сырья люди обращаются к неизведанным земным глубинам. Естественно, они должны будут обратиться и к богатствам, скрытым подо дном океана. Наступит время, когда опустеют кладовые Земли на суше, и им на смену придут кладовые океанских недр. Впрочем, и не заглядывая столь далеко в будущее, можно с уверенностью предвидеть, что уже скоро океан станет служить источником сырья. Скоро — значит в ближайшие десятилетия, отчасти, может быть, уже и в ближайшие годы.

Три с небольшим миллиграмма на литр — и во всем океане получается четыре миллиарда тонн урана.

В Мировом океане — колоссальные запасы дейтерия — горючего для термоядерной энергетики. Каждый литр морской воды может дать столько термоядерной энергии, сколько обычной, химической энергии дадут, сгорая, триста пятьдесят литров бензина!

Невозможно осязаемо представить себе реальную значимость таких цифр! Скажем просто, что океан когда-нибудь станет океаном энергии и для многих поколений отпадет угроза энергетического голода.

Овладение термоядерной энергией сулит человеку безграничное энергетическое могущество. Океану будет принадлежать здесь не последняя роль.

До сих пор человечество обходилось тем, что дает ему суша. Она давала ему пищу: ее животный и растительный мир кормил людей с незапамятных времен. Недра Земли обеспечивали его металлом, топливом, химическим сырьем. Но мы не можем жить одним сегодняшним днем. Океан должен дать нам все то, что дает суша, и кое-что другое, чего на суше нет. Океан поможет прокормить растущее человечество. Океан даст и пищу, и разнообразное сырье, и энергию.

Когда же, как не сейчас начинать решительное наступление на океан? Это вполне под силу технике сегодняшнего дня! У нас есть уже немало перспективных научных идей и инженерных решений. Приливные электростанции, проекты «удобрения» моря — подкормки водорослей и рыб, подводные плантации у берегов, извлечение элементов, растворенных в воде, и, наконец, богатств самого дна. Это все не фантастика.

Но мы еще не стали хозяевами океана, и нельзя надеяться, что сравнительно легко и быстро удастся сделать его частью нашего хозяйства. Все могущество современной науки, все возможности современной техники, усилия объединенных наций надо привлечь для решения этой грандиознейшей задачи.

С тех пор как вооруженный оптикой глаз ученого проник в глубь микромира, ни для кого не секрет, что в любой капле воды кишмя кишат живые существа. Обыкновенная капелька скрывает целый «зоопарк» мельчайших обитателей.

Но не одними микрозверюшками, которые водятся всюду, богата вода. Это богатство нельзя увидеть, и только небольшую его часть использует пока человек. Если морские животные и растения сейчас составляют очень скромную долю в нашем рационе, то о незримых сокровищах моря — растворенных в воде элементах — нечего и говорить: как и залежи недр океанского ложа, как конкреции, разбросанные по дну, они пропадают даром.

Правда, мы теперь знаем, с чем придется иметь дело — с таким ничтожным содержанием вещества в растворах, какое и представить себе трудно. В самом деле, оно выражается числом из ряда сплошных нолей, за которыми где-то запрятана первая значимая цифра.

Алюминий, железо, медь, марганец, никель, серебро, ртуть, золото, радий и так далее — чего только нет в воде любого из водоемов земного шара! Пришлось бы, вообще говоря, поместить в этот список почти всю менделеевскую таблицу. Больше половины обитателей ее клеток уже обнаружено в воде морей и океанов.

Во всяком случае, то, что представляет для нас ценность, что добывается из недр земных, несомненно, хранит в себе и океан. Бесспорно, что найдутся и многие другие элементы: просто пока мы еще не научились анализировать столь слабые растворы. Но, некоторые из них, как, например, кадмий и титан, хром и германий и многие другие, обнаружены в тканях растений и животных — обитателей моря. Где же они взяли их, как не в морской воде?

Пусть речь идет лишь о миллиграммах или граммах на кубокилометр — цифрах крайне малых, количествах едва ощутимых. Но в Мировом океане около полутора миллиардов кубических километров воды!

И миллиграммы превращаются в тонны, сотни и даже тысячи тонн. Стоит призадуматься над тем, как добыть такое богатство! За ним не надо лезть в землю, рыть глубокие шахты, искать его где-нибудь в горах. Оно рядом, в каждой из бесчисленных капель огромного бассейна, который занимает почти три четверти поверхности земного шара.

Казалось бы, дело обстоит весьма просто. Искомое — под боком, и даже не надо призывать на помощь глубоководную технику, применять батискафы для добычи таких ценностей, которые сами просятся в руки.

Не обошлось и без курьезов. Золотая лихорадка потрясла не только Запад Соединенных Штатов. Золотоискатели взялись в поисках драгоценного металла и за морские просторы. На сей раз ими руководили не только сугубо личные меркантильные соображения, но и государственные интересы. Германия после первой мировой войны нуждалась в пополнении своих быстро таявших золотых запасов. И немецкие химики решили воспользоваться дарами океана.

Шутка ли сказать: целых шесть граммов драгоценного металла из каждой тонны морской воды! Так говорили анализы и подсчеты. Шесть частей на миллион — это может показаться сущим пустяком. Однако прикиньте, сколько получается шесть к миллиону для всей водной толщи земного шара. Тут уж счет пойдет не на граммы и не на килограммы. Восемь миллионов тонн — ошеломляющая цифра! А ведь ее сообщил не прожектер, не досужий газетчик, а видный шведский химик Сванте-Аррениус. Естественно, что к его сообщению всюду отнеслись с доверием, но с изумлением.

На Земле жило тогда свыше полутора миллиардов человек. Значит, каждый ее житель мог бы стать обладателем пяти с лишним килограммов золота. Вдобавок за этим золотом не надо охотиться где-нибудь в глухой тайге, добывать драгоценный металл по крупинкам: ведь большие самородки — редкость. Нет, это золото везде, где только есть океан или море.

Игра стоит свеч! Начались опыты, начали уже создаваться и акционерные общества. Дельцы не дремали: золото ведь существует, наука не может лгать. Но акционерам — будущим миллионерам — пришлось жестоко разочароваться.

Несколько лет потратили ученые на эксперименты и создание промышленной установки для извлечения золота из воды. Увы, видение даровых богатств растаяло как дым. Аррениус ошибся: цифра оказалась преувеличенной ровно в тысячу раз — не граммы, а тысячные доли миллиграмма на кубометр воды. Иными словами, добыча стоила бы намного дороже — примерно в пять раз, чем то золото, которое удалось бы получить. Акции явно были выпущены преждевременно. Надежды завладеть несметными сокровищами исчезли.

Впрочем, так ли безнадежно обстоит дело? История эта произошла в начале двадцатых годов. Наука движется вперед. Может быть, появились какие-нибудь перспективы разработать дешевые способы добычи, окупающие себя, дающие прибыль? Сейчас ответ ясен: да!

Дело, впрочем, не в золоте, хотя и им пренебрегать нельзя. Для техники (а не только для экономики!) редкие металлы куда важнее «золотого тельца».

Без марганца, ванадия, никеля, хрома и некоторых других элементов периодической системы не было бы специальных сортов стали. Значит, не было бы реактивных самолетов и космических ракет, атомных электростанций и атомного флота, газовых и паровых турбин. Не было бы множества приборов — этих глаз науки, побывавших теперь и в космосе, и в глубине морей. Не было бы, кстати сказать, гидростатов и батискафов — той глубоководной техники, с помощью которой покоряется океан.

Недаром редкие металлы зовут «витаминами сплавов». А сплавы — тело многих машин. И оказывается в конце концов, что элементы, рассеянные в земной коре, растворенные в водах океанов, имеют прямое отношение и к индустриальной мощи страны.

Наше внимание привлекают сейчас богатства морской воды — огромные и никем не тронутые до сих пор. В морской воде растворено почти пятьдесят миллионов миллиардов тонн различных веществ — едва ли не всех, какие встречаются на Земле.

Нельзя сказать, что человек равнодушно взирал, как пропадают даром эти сокровища. Достаточно вспомнить хотя бы соляные промыслы. Уже давно научились добывать из воды морей магний, калий, бром. В последнее время резко возросла потребность и в редких металлах — металлах новой техники. Поэтому люди должны извлечь то ценное, что таит Мировой океан — миллиард триста семьдесят миллионов кубических километров воды. За помощью надо обращаться к химикам и биологам.

Биологам? Да, это не оговорка. Собирать, накапливать по крохам, чуть ли не по отдельным атомам, могут не только микроорганизмы. Этим свойством обладают и растения, и насекомые, и животные. Два последних вида «сырья» для переработки, правда, непригодны. Зато растения использовать можно, и результаты опытов дают основание утверждать: найдено то чудодейственное средство, которое позволит овладеть кладами мира!

Пока что водоросли служат добытчиками калия и йода. Почему бы не расширить круг их работы? Мы уже умеем искусственно выводить новые сорта растений с такими свойствами, какие нам нужны.

Задача кажется сейчас фантастической: вывести растение, усваивающее, собирающее золото, ванадий, титан! В этом нет ничего невозможного, хотя решить ее удастся, вероятно, только в сравнительно далеком будущем.

Воображение рисует картины подводных плантаций грядущего. На огромных площадях обжитого дна выращиваются водоросли, которые отправляются не на пищевые фабрики, а прямо на металлургический комбинат. И выводят там растения не простые, а буквально «золотые», вбирающие в себя атомы, скажем, золота, да и, конечно, не его одного. Здесь — участок ванадиевый, подальше — молибденовый, и так далее: питомники любого нужного металла, по заказу. Все работы в морском растениеводстве механизированы — вплоть до уборки урожая, который идет не к столу, а на переплавку.

В дело можно будет пустить и бактерии, если вывести виды, способные опять-таки избирательно добывать заданный элемент. Размножаются они неимоверно быстро, и, быть может, со временем мы научимся создавать россыпи различных руд, подобных конкрециям, но не за миллионы лет, а куда скорее. Вот они, резервы столь нужного нам сырья! Запасов металлических руд в океане хватит надолго!

Теперь о химиках. Они тоже не останутся в стороне, когда начнется завоевание океанских богатств. Пусть нас не обескураживают прошлые неудачи с «морским» золотом. Сегодняшние успехи химии вселяют определенные надежды: все-таки это не абсурдная фантастика — делать деньги из воды!

Экономисты теперь даже подсчитывают будущую прибыль — многозначные цифры, миллионы, миллиарды рублей. Что же дало основание говорить столь уверенно о золотых приисках, сырье для которых — Мировой океан? Иониты!

Молекула ионита состоит из заряженных частиц противоположного знака, и часть их способна переходить в раствор, меняясь местами с ионами растворенного вещества. Крупинка ионита — этой чудодейственной смолы — словно магнитом притягивает ионизированные атомы, будь то драгоценный металл либо какой-нибудь редкий элемент.

На ионитовых шариках, пленках, стержнях оседают неуловимые, затерянные среди бесчисленного множества молекул воды ничтожные количества нужного нам вещества. Но профильтруйте сотни и тысячи кубометров воды, насыщенной всевозможными примесями, и из малого получится большое. И советский химик А. Б. Даванков вспоминает о примечательном событии, случившемся в 1958 году.

«…На ладони у меня была горсть зерен янтарного цвета. Вот они брошены в раскаленный тигель. Вспыхнул сизый дымок, и в комнате запахло горящей смолой. Найдем ли мы то, что ищем, в кучке остывшей золы?

Она высыпана на стекло. Осторожно, несмотря на все нетерпение, разравниваем пинцетом пепел.

И в бурой пыли что-то тускло сверкнуло. Золото? Да, это было золото! Крохотная частица драгоценного металла, размером с маковое зернышко, — она была для нас дороже любого увесистого самородка, найденного где-нибудь в Саянах… Нам удалось выделить золото из морской воды. Не из меди или серебра, о. чем мечтали все алхимики, а из обыкновенной морской воды».

Сейчас — крупинка. Однако Даванков делает несложный расчет, во сколько обойдется ионитная добыча. Вывод: «Экономическая выгода добычи золота из моря не вызывает сомнений». Так старая идея оживает на новой основе.

Мы опять говорим здесь о драгоценном металле, но только потому, что этот пример особенно нагляден, да и с него берут начало истоки морской гидрометаллургии. Задачи же ее, конечно, не будут ограничены лишь одной клеткой менделеевской таблицы. Океан безмерно богат. Иониты, кстати сказать, после промывки готовы работать снова и потому способны долго нести свою службу. Они, как и живые ловушки металлических руд — бактерии, растения, — помогут овладеть сокровищами океанской воды.

Впервые их подняли на борт судна со дна океана еще в конце прошлого века. Камень как камень — черный, неправильной формы. А оказался он целой кладовой. И марганец, и железо, и кобальт, и никеле, и медь, и редкие элементы — чего только не было в этой находке! Больше всего в нем, впрочем, железа и марганца.

Находки — их назвали конкрециями, что в переводе означает «сгущения», — тогда не вызвали ни у кого особого восторга. Куда более удивительные вещи открывал людям океан! Но когда повсюду стали обнаруживать буквально россыпи таких камней, точнее — руд, пришлось призадуматься.

Глубоководные фотоаппараты снимали дно, и оно выходило на снимках похожим на развороченную булыжную мостовую. Открытые месторождения, разбросанные под водой куски руды нашли и в наших морях, и в Атлантике, и в Индийском, и в Тихом океанах. Подсчитали: в одном только Тихом океане лежит девяносто миллиардов тонн великолепной железо-марганцевой руды. А во всем Мировом океане ее накопилось не менее трехсот или даже трехсот пятидесяти миллиардов тонн.

Находки новых подводных месторождений не заставляют себя ждать. Маленькая лодка на глубине километра обнаружила, например, у Американского побережья целую террасу, покрытую превосходной марганцевой рудой. Механической рукой подняли увесистый образец — весом сто килограммов! Пусть не все куски будут столь крупными, но их там достаточно, чтобы окупить затраты.

Энтузиасты уже сейчас мечтают переместить индустрию — горно-металлургическую, а может быть, и атомную — на материковый склон, построить подводные города.

Откуда взялась в океане руда?

— Вероятно, железо, марганец, никель сумели как-то осадиться из морской воды на протяжении длинной вереницы веков, — говорят одни ученые.

— Нет, — возражают другие, — конкреции образовались из рудоносных вулканических растворов, которые просачивались под действием высоких давлений на дно океанов и морей из недр.

— А быть может, их сделали бактерии, которые извлекали различные элементы из воды. — Так отвечают на вопрос третьи.

Каким бы путем ни образовались подводные залежи руд, инженеров волнует иное. Как добыть скрытые водной толщей богатства? Отсасывать их насосами, подобно тому как забирают рыбу вместе с водой? Или пустить по дну самоходные установки, чтобы механические руки роботов поднимали железо-марганцевые куски? Или собирать драгами, подобными тем, какие служат океанографам для взятия проб грунта и ловли придонных животных? Драга, по-видимому, пригодится для работ на не слишком больших глубинах.

Сейчас предложены различные варианты сборщиков конкреций. Их будут либо поднимать на надводное судно, либо подавать по трубопроводу, либо пошлют за ними ныряющий рудовоз-автомат. Он сможет забирать в свои трюмы руду и доставлять ее на поверхность.

Вероятно, первое, с чего начнут освоение дна, и будет сбор руды, раскиданной по всему океану. Американцы уже приступили к нему. Руда лежит и в наших морях, где, кстати, не столь уж большие глубины: в Баренцевом, например, до шестисот метров.

Как бы то ни было, а экономисты подсчитали, что сбор руды на дне океана себя оправдает. Теперь слово за конструкторами, которые должны придумать самый удобный и дешевый способ добычи руд из-под воды.

На дне осаждаются чистые металлы. Их приносят реки, их выбрасывают подводные вулканы, их добавляет космическая пыль, — микрометеориты, попадающие в океан. На каждом квадратном километре — десятки тысяч тонн! Если эти подсчеты верны, одно судно с землечерпалкой добывало бы тысячу тонн металла в день из разрыхленной предварительно породы.

Красная глина с океанского дна… В ней так много меди и алюминия, что и записать запасы цифрами нелегко. Тысячи и сотни тысяч миллиардов тонн! Это по очень скромным подсчетам, лишь по самой приближенной оценке.

В песке из прибрежной полосы океанов само море накопило ценнейшие редкие элементы, за которыми так усиленно охотятся геологи.

Веками вода разрушает берега морей и океанов и уносит частицы легких пород. Те, что потяжелее, остаются у побережья. Вот тут-то и накапливается драгоценный песок. В нем цирконий, гафний, ниобий и другие представители семейства редких элементов, которые ценятся техникой не дешевле золота.

И добыча их уже идет. Больше половины всего циркония добывают зарубежные страны у берегов Австралии. На берегах различных морей и крупных озер скопились огромные залежи черных песков. Шторм и прибой возвращают речные наносы, в которых очень много железа. Песчаные открытые «рудники» — дешевое и притом почти неистощимое сырье. Реки и моря все время пополняют его запас.

В прибрежных месторождениях нашли почти все химические элементы.

В прибрежной отмели иной раз находили алмазы. Похоже, что и это — дары подводных недр, кимберлитовые трубки выходят и на дно. В Дании построено даже специальное судно, которое землечерпалкой поднимает породу, добывая оттуда драгоценные камни.

Было получено прямое доказательство того, что на дне моря есть громадные залежи урана. Для этого не пришлось брать пробу грунта или опускаться со счетчиком на батискафе. Рассказала о подводном уране… глубоководная рыба, пойманная близ Филиппинских островов.

Она оказалась сильно радиоактивной. Видимо, жизнь ее протекала по соседству с урановым гнездом. Объяснение вполне вероятное: не исключено, что внутреннее тепло Земли вызвано радиоактивным распадом.

Где-то на больших глубинах находятся эти тепловые очаги. Один из них, возможно, очутился вблизи океанского дна. Интересно, что радиоактивность не погубила рыбу, хотя рыба могла бы погубить человека, съевшего ее. Известно, что животные куда выносливее человека. Они переносят в сотни раз большую дозу облучения.

Итак, уран… Но подо дном морским — и нефть, и горючие газы.

Вероятно, морские запасы нефти и газа намного превосходят сухопутные. Их открыли в Северном море, где уже началась «нефтяная лихорадка». Их обнаружили в Ледовитом океане. Нефть, возможно, есть у сахалинских берегов.

Морская нефтедобыча теперь не редкость. Каспий у нас — едва ли не самый известный и характерный пример. Города-острова на сваях, целые поселки в море… В поисках нефти геологи должны будут все дальше и дальше уходить от берегов. От нескольких десятков метров нефтяники Каспия дойдут до сотни. Техника морского бурения дает возможность уверенно двигаться на такую глубину.

В океанических недрах можно встретить даже… пресную воду. Бывало, что из пробуренных близ побережья скважин начинали бить фонтаны артезианских вод, скрытых под водой соленой. Ключи со дна поднимаются и сами на поверхность. Так что не только опреснительные установки появятся со временем в море, но и «промыслы» дефицитной пресной воды.

У подводных геологов нет еще широко развитой техники, и завоевание глубин — дело будущего, но будущее это не за горами. Отчасти оно уже стало настоящим. Уже появляется исследовательский флот практически для всех глубин — малых, средних, больших и самых предельных.

Необъятно поле для работы морских геологов. И хотя многое сделано ими, предстоит сделать еще больше. Морской геолог сегодня, изучая большие глубины, подобен слепому, который лишь ощупью и вдобавок зачастую случайно находит на дне то, что его интересует.

Правда, в его распоряжении приборы, приносящие пробы с любых глубин, и фотоаппараты, делающие там снимки. Правда, подводное телевидение обещает проникнуть куда глубже, чем теперь. Но, видимо, исследовать дно с тем же размахом, с каким геологи исследовали сушу, можно будет только тогда, когда появятся разведчики глубин — автоматические и с человеком на борту.

Предложен, например, интересный аппарат — батиандр, что в переводе означает «человек на глубине». Инженеры-судостроители М. Диомидов и А. Дмитриев решили поместить человека не в жесткий неудобный футляр, имеющий форму тела, а в более удобную просторную шаровую оболочку. Батиандр, по существу, — одноместная батисфера или самоходный скафандр.

Он сможет самостоятельно плавать — для этого у него есть водометные двигатели. На дне он станет на специальные ноги-захваты. Есть у батиандра механические руки, которые управляются изнутри. А «потолок» такого водолаза доходит до одиннадцати километров — ему будут доступны все глубины Мирового океана.

Для глубин же в четыре — шесть километров (как раз там и залегают конкреции) советскими инженерами создается геологический робот. Его так и назвали «подводный геолог». Он не будет, как трал или драга, забирать все на своем пути без разбора. Телекамера сможет осматривать освещенное прожекторами дно, кинокамера — вести съемку, а механические руки возьмут и положат в контейнер только то, что заинтересовало исследователей. Робот, буксируемый на тросе и управляемый с борта надводного корабля, поплывет над дном, останавливаясь и собирая образцы.

На смену «свайным постройкам» нефтяников придут плавучие базы, поставленные на якорь и защищенные от волн надувным молом. Это сердце и мозг будущего нефтепромысла. Там разместятся энергетические установки — возможно, ядерные: они удобнее других. По гибким шлангам нефть и газ поднимутся на поверхность.

И конечно, самое широкое применение здесь найдет автоматика. Человек возьмет на себя лишь управление и контроль, а если понадобится, то и ремонт. В распоряжении нефтяников будут также подводные аппараты.

Океан ждет вооруженного техникой исследователя, и под водой пройдут новые великие морские пути, которые свяжут между собой континенты. Но океанские глубины надо изучить.

Достигнутое сегодня убеждает: это не предел! Проектируются и строятся лодки для плавания на километровой глубине. Полагают, что уже в ближайшие годы станут доступными и глубины до шести километров. Значит, будет освоено не менее девяти десятых площади Мирового океана.

Вот какие открываются перспективы перед морской геологией уже в недалеком будущем! А в более далеком?..

Дадим слово вновь геологу из двадцать первого века.

— Морские геологи опускались в батискафах на дно. В глубоководных скафандрах они выходили исследовать неведомую страну под водой. Магнитометры и гравиметры нащупывали рудные тела, скрытые от нас и сушей и водой. Искали скопления нефти, горючих газов. Выбирали места будущих буровых, разведывали трассы будущих шахт. Это была необыкновенно трудная — не обходилось без жертв, но и необыкновенно увлекательная работа.

Она шла не только там, где от поверхности до дна — километры глубины. Широким фронтом развернулось освоение материковой отмели. Под этим преддверием материков, как и предполагали, нашли колоссальные залежи нефти. И среди водорослевых лесов, пугая плывущих повсюду рыбок и животных, притаившихся на дне, засновали наши легкие подводные лодки, зашагали люди в скафандрах, с геологическими молотками в руках.

А потом… потом поползли по дну самоходные установки. Скважины одна за другой открывали нефти и газу дорогу наверх. Работу вели автоматы, и они же сажали и убирали водоросли на подводных плантациях, собирали конкреции, охотились на глубоководных животных и рыб.

Но за автоматами должен наблюдать человек. Поэтому начали возникать поселки на дне — дома из прочной пластмассы, снабженные всем необходимым для жизни под водой. В них обосновались океанологи, биологи, ихтиологи и, конечно, мы — геологи.

Помните первую ласточку (вернее было бы здесь сказать — рыбку) — подводное жилище, устроенное еще в начале шестидесятых годов двадцатого века Жаком-Ивом Кусто? Нечто подобное, только еще более совершенное, строят и у нас.

Нам помогли, конечно, и спутники, которые стали нести постоянную службу в окрестностях земного шара, и внеземная станция — крошечная вторая луна Земли. Благодаря им удалось расставить на картах суши и океанского дна значки там, где находятся руды. Мы убедились, что колоссальные запасы больших глубин не просто логический вывод либо догадка, а точный, осязаемый факт.

Во всю ширь развернулась уже не разведка, а освоение континента, скрытого под водой, — перешел бы наш гость из будущего к другой теме. — Построены самоходные батисферы, которые проходят по заданным им маршрутам, проводят наблюдения, делают измерения, собирают образцы. Уже давно инженеры задумывались над проектами таких батисфер. На дне ведь не всюду ущелья и горы, есть и обширные равнины. По ним на широких гусеницах вполне можно пройти. Проектировались самоходные гусеничные машины, даже для поездок по изрезанной вдоль и поперек Луне, ну, а о ровных участках морского дна уж нечего и говорить. По песчаным отмелям мелководья подводным танкам ползать легко.

Опущенный с судна на дно танк затем отцепляется от троса и путешествует, потом возвращается на свою плавучую базу. Подобный танк нужен подводникам для работ на мелководье, где появились плантации водорослей. Он нужен и морским геологам-разведчикам, например, для поисков нефти в прибрежных районах дна.

Но сумеет ли самоходная батисфера бродить по дну в открытом море вдали от берегов, возникал вопрос. Там тоже надо разведывать залежи недр. Трудно добыть пробу грунта, не опускаясь на дно. И легче сделать это с подводного танка.

Выросла прочность металла, и появились мощные, но легкие источники энергии — атомные. Глубоководные танки вышли на просторы незримого континента.

Однако далеко не всюду дно допустит вторжение гусеничных машин. Ил, трещины и крутые склоны могут стать непреодолимыми препятствиями даже для танка высокой проходимости. Может быть, такой танк, подобно вертолету, будет перепрыгивать через них?

Снабженный телеглазом, управляемый на расстоянии, робот — разведчик морских глубин — путешествует по дну, выполняя все, что ему прикажут. Он делает снимки труднодоступных мест, собирает образцы пород, берет пробы воды, монтирует буровые установки, чтобы добывать колонки грунта.

Самоходные батисферы взяли на себя роль бурильщиков-автоматов. Они отправляются к разведанным месторождениям, скрытым в ложе океана, и буры проникают на десятки и сотни метров вглубь.

Самоходная батисфера ориентируется на ходу: ее приборы информируют счетно-решающее устройство об окружающей обстановке, чтобы подавать автоштурману нужные сигналы-команды. Автоматические съемочные камеры записывают все виденное ими на магнитную пленку. Подобно луннику или спутнику-кораблю, подводная лаборатория выполняет намеченную для нее программу и возвращается на поверхность.

Вслед за приборами, вслед за автоматическими разведчиками дно океана стали осваивать глубоководные аппараты с людьми. Автоматы же помогают людям. На больших глубинах открытия следуют одно за другим.

Нам понадобились не только наблюдатели, но и работники, которых можно отправлять на большие глубины и на самое дно — собирать образцы пород.

Создан скафандр из сверхпрочного сплава. Человеческая нога оставила след на дне глубочайших подводных каньонов. Сделаны были первые шаги по земле, которая долго была близкой, но недоступной в то же время…

Теперь это уже достояние прошлого. На дне выросли целые подводные города…

Позади остался спуск, ставший уже привычным для геологов-подводников. Смена цветов воды в иллюминаторе подводной лодки воспринимается ими как мелькание знакомых земных пейзажей.

К слабой игре света — обычной иллюминации больших глубин — примешивается что-то другое: неподвижные огни, сначала расплывчатые, потом, когда к. ним приближаемся, все более четкие.

Станция цилиндрической формы стоит вертикально на дне на надежных опорах. Впрочем, сильных течений здесь нет, и длинный цилиндр из прочной пластмассы не опрокинется.

Лодка подходит к причалу. Выдвигаются захваты, и она оказывается «в плену». Посадка совершена (благодаря автоматам, конечно!) так точно, что выходной люк лодки пришелся в предназначенное ему место на корпусе цилиндра. И вот мы внутри «дома» под водой.

Дом этот многоэтажный, внутреннее устройство его довольно оригинально. Цилиндр, оказывается, двойной, точнее, даже тройной: между наружной и внутренней оболочками из пластмассы — заполнитель, легкая силиконовая жидкость.

В каждом этаже, или, иными словами, кольцевой комнате, толстые стеклянные окна, дающие вместе почти круговой обзор. Лестничные переходы ведут от верхнего к нижнему люку; там, внизу, шлюз, через который жители городка могут выйти наружу.

Слово «городок» употреблено не случайно: станция действительно целый поселок, хотя население ее и невелико. В нем есть все, что нужно для жизни и работы.

Жилые помещения и кают-компании с портативной мебелью, лампами дневного света и своим микроклиматом. Электрифицированная кухня и столовая, блещущие идеальной чистотой. Лаборатории, ничем не уступающие земным. Наконец, собственный транспорт и исследовательский флот — вездеход для путешествий по дну и подводная лодка.

Сюда привозятся пробы грунта, образцы конкреций. Сюда стекается материал, позволяющий уточнять карты незримого континента, узнавать, как распределены его минеральные ресурсы. Отсюда в далекие края подводной страны отправляются в путь самоходные батисферы, разведчики планеты Океан. Это база геологов, ставших и тружениками моря.

— Ваши фантасты порой верно предвидели то, что будет. Вот фантастический репортаж о подводной шахте:

«…Ушло за горизонт солнце, черная поверхность воды где-то близко сливается с чернотой неба. И вдруг — свет. Нет, он падает на воду не сверху. Он идет из глубин моря, ровный, сильный.

Над водой, словно перископ гигантской подводной лодки, поднялась серебристо-серая башня. На нее перекинуты мостики — и мы в кабине лифта. На табло вспыхивают цифры: 50, 100, 300, 470. Остановка.

Мы выходим на глубине четыреста семьдесят метров под уровнем океана. Открывшийся вид захватывает необычностью. Сквозь стеклянный купол потолка заглядывают рыбы, привлеченные ярким светом. Но, как видно, к этому «аквариуму снаружи» все привыкли. Здесь трудятся не ихтиологи и на рыб не обращают внимания. Работают тут шахтеры. Мы на крупнейшей молодежной новостройке этого года, три месяца назад вступившей в строй.

В центре громадного зала — ствол, ведущий в толщу морского дна.

Вдоль длинного коридора движутся ленты транспортеров. По ним к стволу течет размельченный берилл. В свете ламп он играет бриллиантовыми искрами. Но не драгоценные камни — изумруды и аквамарины — добывают здесь из берилла.

Из руды предстоит выделить бериллий — необычайно легкий серебристо-серый металл, «лекарство» против старения, изнашивания, коррозирования других металлов.

Звонок. Значит, пора возвращаться наверх. Эскалатор выносит нас к шахте. В грузовой лифт погружается последняя партия больших и легких слитков. Сотни килограммов бериллия…

Скрывается под водой шахта. Утро. Теплоход берет курс к родным берегам

И ведь сбылись предвидения фантаста! Уже не одна, а много таких шахт работают ныне у нас на дне океана. Но к богатствам подводной страны вообще-то мы давно нашли путь.

Мне вспоминается одно путешествие, которое когда-то удалось совершить.

Очутившись на Мурманском побережье, нельзя упустить случай посмотреть самый необычайный рудник, какой когда-либо создавался человеком.

Мы воспользовались подводным вертолетом.

Спуск в нем оставляет незабываемое впечатление. Стекловидная пластмасса кабины настолько прозрачна, что ее совершенно незаметно. Создается иллюзия, будто вас со всех сторон окружает вода. Кажется, стоит протянуть руку, и вы коснетесь водорослей, едва колышимых подводным «ветерком», или заденете любопытную рыбешку, которая подплыла совсем близко и словно застыла на месте.

Подводный вертолет плавно опускается на дно. В светлом овале прожекторного луча — кусочек морского ложа; он особенно хорошо виден в бинокль.

Вглядевшись пристальнее, мы замечаем, что, оно сплошь усеяно камнями — и крупными и помельче. Прожектор вращается, и в луче все та же картина — каменная россыпь, словно где-то на Черноморском побережье, только камни раскиданы здесь пореже и не обкатаны прибоем.

Внимание! На экране нашего гидролокатора появляется первый всплеск. Навигационные приборы подтверждают: достигнут заданный квадрат, где идут подводные работы. Нужна осторожность. Корабль останавливается, а затем самым малым ходом движется к обнаруженному локатором предмету на дне.

Всего в метре глубины под нами расстилаются каменистые поля. И всего в нескольких метрах от нас — одна из тех машин, благодаря которым превосходная железо-марганцевая руда перестает быть пленником моря.

Стальные клещи механических рук по очереди захватывают куски со дна и, повернувшись, опускают их в грузовой прицеп. Бункер вместителен, но и вдоволь разбросано руды. Робот медленно петляет по дну, и там, где он прошел, исчезают все железные «камни».

Грузовоз заполнен целиком. Тогда автоматически надуваются укрепленные по бокам резиновые понтоны-поплавки. Грузовой отсек отделяется от шасси и всплывает, словно освободившийся от балласта воздушный шар. Вздымая фонтаны брызг, он появляется на поверхности моря.

Радиопередатчик-маяк сигналит: «Я здесь, я здесь!» На зов спешит быстроходное судно, чтобы забрать драгоценный груз. А пустой отсек снова отправится на дно на буксире у небольшого батискафа-автомата. И так всюду, где трудятся неутомимые механические шахтеры.

Конечно, всей армией собирателей руды управляют из единого центра, но каждая из машин работает по своей, заранее заданной программе. У нее есть телевизионные глаза, от которых не ускользнет ни самый маленький кусочек, ни самая маленькая неровность дна.

Приборы собирают информацию об окружающей обстановке. Она поступает в счетно-решающее устройство. В соответствии с ней подается команда, и металлические пальцы робота приходят в движение. А за тем, что они делают, наблюдает оператор у телеэкрана.

Он даёт им задание, следит за выполнением, вмешивается в случае непредвиденных осложнений или перемены обстановки «сверх программы». Он направляет дежурный транспорт к добытой руде и пустые контейнеры на дно. Он в курсе всего происходящего вдалеке, во мраке вод, теперь освещенных вспышками света работающих машин.

Автоматика и кибернетика широко применяются в морском хозяйстве. На расстоянии управляются машины, самоходные батисферы, буровые установки, нефтяные и газовые скважины под водой, насосы и драги, тоже собирающие конкреции со дна. Автоматически работают подводные станции телевизионного наблюдения, разведчики самых потаенных уголков дна — своего рода спутники в океане, коллеги космических лабораторий вне Земли…

И с этими словами гость из двадцать первого века, закончив беседу, отправился к себе, обратно, в грядущее.